Ответный удар Ахманов Михаил

— Паш, а Паш…

— Что, Серега?

— Ты новую девчонку видел? Ту, что в девятый пришла?

— Какую девчонку?

— Верку Ковалеву. Я ее сканером… пару раз… незаметно… Держи, щас переброшу снимки на твой покетпьют…[16]

— Щас нас засекут и выкинут из блока. Забыл про контер[17]?

— …Период упадка, который мы сегодня рассмотрим, продлился до двадцатых-тридцатых годов двадцать первого столетия и породил, в частности, особый жанр литературы ужасов. Если мы обратимся., например, к роману «Нет»…

— Забудь про контер, я его немного подкрутил. Ты погляди, Пашка, какая девочка! На второй снимок погляди! Этот я сделал снизу, когда она по лестнице шла… Ка-акие ножки!

— Да ведь она совсем малявка! Пятнадцать лет в обед!

— Ну, и мы еще не старики. Я, во всяком случае. А потому…

— Ты что там с контером сделал, Серега? Вышли уже на нас, вышли! Ты что в нем крутил, охламон?

Перерыв в трансляции лекции.

— Седьмой блок! Семенов и Коркоран! Вон из аудитории!

— Ольга Васильевна, да мы…

— Семенов, я сказала вон — значит, вон! Я вижу, что на ваших экранах! И если вы еще раз посмеете…

Смоленск, май 2105 г., усадьба в микрорайоне Холмы

— Мама, это Верочка.

— Здравствуй, милая. Я Эби. Ты учишься с Полом?

— Нет, тетя Эби, я только в девятом. Биологический курс.

— Да, конечно. Ты совсем… — заминка, — совсем юная.

— Мама, ты хотела сказать: совсем ребенок.

— Пол, важно не что я хотела сказать, а что сказала. Вера не ребенок. Юная девушка — так будет точнее. И очень симпатичная. Даже удивительно, что она обратила внимание на такого рыжего недоумка.

— Спасибо, тетя Эби. Мне пятнадцать, но я постараюсь быстрее вырасти.

— Не торопись, детка. Мы все растем, а потом стареем, и с этим ничего не поделаешь… Тебе нравится у нас?

— Очень! Такой чудесный сад! И сирень… Я люблю запах сирени.

— Пол, ты мог бы нарезать букет для Веры. Ты ведь слышал, что девушкам нужно дарить цветы?.. Заходи в дом, милая. Выпьешь чаю?

Смоленск, июль 2105 г., вечер, березовая роща в микрорайоне Холмы

— Когда ты улетаешь, Павлик?

— Послезавтра, моя ласточка.

— В Байконур?

— В Байконур.

Тяжелый вздох.

— Это так далеко… Ты меня забудешь…

— Скорее я позабуду, что по утрам восходит солнце…

Звук поцелуя.

Байконурская Космическая Академия ОКС, август 2105 г.

— Куррсанты, рравняйсь! Смиррно! Ты, рыжий, захлопни пасть и не скалься! Повторите, кто я такой!

— Сержант Кокс, сэр!

— Не слышу, шавки вонючие!

— Серржант Кокс, сэрр!!!

— Так, уже лучше… Да, я сержант Брайан Кокс, я сущий дьявол, и шесть лет я буду занозой в ваших задницах. Я сделаю из вас мужчин! Бойцов-десантников и настоящих мужиков! Я… Рыжий, было сказано захлопнуть пасть и не скалиться!

— Разрешите обратиться, сэр! Вопрос, сэр!

— Что еще?

— Тут у нас в команде три девушки, сэр. Из них вы тоже сделаете настоящих мужиков?

Грозная напряженная тишина. Потом:

— Та-ак… Я вижу, тут умники завелись… С одной стороны, неплохо — вас не в пехтуру готовят, а в космический десант. С другой — умничать положено на пятом курсе. На пятом, и ни днем раньше! Ты, рыжий ублюдок! Как тебя?..

— Пол Ричард Коркоран, сэр!

— Ага, значит, Пол Ричард… Что там лежит, Пол Ричард, — вон, на земле?

— Окурок, сэр!

— Точно, окурок. Надо его похоронить. Сегодня ночью, в три ноль-ноль, возьмешь лопату и к шести утра выкопаешь яму — метр на метр и три метра в глубину. В центре положи окурок, сядь на него в позе лотоса и жди меня. И сохрани тебя Господь, если яма окажется слишком мелкой! Ясно?

— Так точно, сэр!

Байконурская Космическая Академия ОКС, сентябрь 2105 г.

— Это, парни и барышни, боевой скафандр-симбионт. Надевать положено за минуту. А это МП-43М, метатель плазмы модифицированный, модель сорок третья, самое мощное ручное оружие, которым мы располагаем. Тяжеловат, Павлова? Ничего, привыкнешь! Сейчас вы…

Байконурская Космическая Академия ОКС, февраль 2106 г.

— Ты, ты и ты! И еще ты, Байрамов! Блевали, олухи? Тест в невесомости вам не зачтен. Собирайте манатки!

Байконурская Космическая Академия ОКС, март 2106 г.

— Я капитан Джандария, ваш прэподаватэл астронавигации. Навигаторы из вас, конэчно, как шашлык из дэрма, но основы надо знат. Надо, генацвале! Итак, начнем с систэмы координат…

Байконурская Космическая Академия ОКС, май 2106 г.

— Та-ак, господа курсанты… Все здесь, кого еще пинком под зад не вышибли? Вижу, все… Ну, тогда приступим к распределению нарядов. Дикинсон, Астахова, Барре, Туанг — на камбуз. Клейменов, Дембски, Павлова, Рид — вы займетесь газоном у казармы, и чтоб травинка к травинке лежала! Майская травка такая нежная… Бро и Ларсен, в распоряжение лейтенанта Романецкого, ему грузчики нужны. Ты, Сажин, в медчасть, драить полы… Та-ак, что у нас остается? А, два гальюна, мужской и женский! Ну, это, как обычно, для самых умных. Пол Ричард Коркоран!

— Я, сержант Кокс, сэр!

— Чтобы кафель блестел, как броня на крейсере!

— Слушаюсь, сэр!

Байконурская Космическая Академия ОКС, июль 2106 г.

«Дорогие мои мама и Верочка!

Вы, конечно, помните, что в первый год нам запрещается любая связь с родными, но сегодня приехал Клаус, чтобы проведать меня, и я упросил его передать вам этот диск. Не беспокойтесь, со мною все в порядке, я бодр, здоров и не отчислен в наземники. Живем мы хорошо, и заботятся о нас лучше некуда. Тут вообще очень милые люди, особенно сержант Кокс — ему за пятьдесят, и ты, мама, его, должно быть, помнишь и расскажешь Верочке, какой он добрый и внимательный наставник. Очень хотел бы вас увидеть, но отпуск летом нам не полагается. Передайте дяде Павлу мой привет, когда он вернется с Астарты, и скажите ему, что я…»

Байконурская Космическая Академия ОКС, 2107 г.

— Курсант Коркоран! Вы слишком быстро разделались с тестом по восприятию глифов. Обошли защиту в компьютере и добрались до ответа?

— Нет, сэр! Как можно!

— Ну-ну… Иногда мне кажется, что вы берете результат прямо из моей головы.

— Это ближе к истине, сэр.

— Острить будете потом, курсант. Приступайте к следующей задаче.

Байконурская Космическая Академия ОКС, 2108 г.

— Познакомимся, курсанты: я ваш пилот-инструктор. Летать мы будем для начала на «коршуне». Машина старая, но надежная, хоть на Марс садись, хоть на Венеру. С теорией пилотирования вы, полагаю, знакомы…

Венера, воздушное пространство над Плато Покойников, 2109 г.

— Реверс, курсант! Уходи на три часа! И не лезь к той туче! Так, правильно… плавно сейчас иди, не торопись… Руками не дергай и не сучи ногами, здесь пипок-кнопок нет, здесь у тебя кокон и контактный шлем. Теперь быстрее! Еще быстрее! Не боишься? Вижу, что не боишься, а только опасаешься. Это хорошо. На Земле летал, на Марсе летал и на Меркурии… Помню, отлично летал… А это Венера, мать ее! Тут у кого хочешь мозги растекутся и ручонки задрожат… Сейчас вверх давай! Круче! Не надо, чтобы нас молнией долбануло! Уходи от этого гадского плато! Вверх, вверх, вверх! Давай! Я не вмешиваюсь, я не инструктор, а твой пассажир или стрелок с дыркой в брюхе. Кровью истекаю, понимаешь? Спасешь меня, довезешь до орбитальной базы, будешь не курсант, а пилот. Давай, Пол, давай! Я, парень, не вмешиваюсь…

Байконурская Космическая Академия ОКС, приемный зал начальника Академии, 2110 г.

— Группа, равняйсь! Смирно! Коммодор, группа «би» пятого года обучения готова для инструктажа! В строю двенадцать бойцов и сержант Кокс!

— Вижу, лейтенант. Курсанты, вольно! Информирую, что сегодня, в пять двадцать пять утра, сепаратистами Радж Али атакованы миссия Красного Креста и лагерь беженцев в Лакхнау[18]. Десантная команда с крейсера «Жанна д'Арк» отбила нападение, рассеяла бандитов и ведет их преследование. Они уходят в джунгли, к непальской границе, общая численность отряда — до двухсот штыков. Вы будете сброшены здесь и здесь, двумя группами под командой лейтенанта Романецкого и сержанта Кокса. Ваша задача: обойти банду с фланга, отсечь от предгорий и уничтожить, действуя совместно с десантом «Жанны». Лейтенант!

— Слушаю, сэр!

— Вот, возьмите пьют, тут карты и необходимые вам данные. Связь со мной и крейсером — по прибытии на место, затем каждые полчаса. Да, еще одно… Курсанты! Погибли восемь сотрудников миссии, и есть жертвы среди беженцев, минимум два десятка человек. Напоминаю: это не учебная тревога, это боевая операция.

Джунгли в штате Уттар-Прадеш, верхнее течение реки Рапти, 2110 г., через 42 часа после начала операции

— Где я? Хрр… Где я? Где я, черт побери?

— На моей спине, сержант. Рад, что вы очнулись.

— Ты, Коркоран? Где остальные?

— Четверо идут за мной. Сажин убит, Туанг ранен, но может двигаться. Вам… вам, сэр, отрезало лазером ступню. Еще, наверное, контузия… Они вас ракетой накрыли вместе с Ваней Сажиным. Ваню насмерть… Тело несут Барре и Ларсен, Астахова прикрывает.

— Хрр… Ты почему без скафандра?

— Сдох скафандр. У них метатели есть. Расплавили коленный шарнир, чинить некогда.

— Брось меня, Коркоран!

— Не могу, сержант. Тут болото. Шаг влево, шаг вправо — и буль-буль. Нога болит? Не должна болеть: мы ее витаспреем обработали и анальгетик вкололи.

— Брось, я приказываю! Меня бросьте и труп! Уходите! Хрр… Уходите! Я прика…

— Коркоран!

— Да, Туанг.

— Он потерял сознание. — Пауза. — Что будем делать, Коркоран?

— Перейдем болото, заляжем в зелень на той стороне и отстреляем гадов. Они за нами идут, но в болоте им не укрыться. Место плоское.

— У них метатели, Пол.

— У нас тоже. Здесь они не пролезут! — Пауза. — Ну и тяжелый наш сержант… Хорошо, хоть живой… Кто нас еще полгода гонять будет?

Смоленск, лето 2111 г., березовая роща в микрорайоне Холмы

— Павлик, Павлик, милый! Ооо! Павлик, родной мой!

Смоленск, лето 2111 г., усадьба в микрорайоне Холмы

— У тебя с ней серьезно, Пол?

— Куда уж серьезнее, Клаус!

— Мать одобряет?

— И мать, и дядя Павел.

— Одобряют, значит… М-да…

— Полагаешь, монстр вроде меня не должен заводить семью?

— Ты не монстр, Пол, ты человек с особым даром, и это усложняет ситуацию. Что можно скрыть от женщины, с которой делишь постель? Ничего, почти ничего, уверяю тебя. Хранитель твоих тайн — ее любовь и преданность. Ты уверен, что они никогда не иссякнут?.. Нет, не торопись с ответом, только время дает верные ответы. Тебя направляют на «Тайгу»? Послужи там пару лет, потом решишь. Решите вместе. Пусть она поймет, что у подруги астронавта жизнь нелегкая — ты будешь с нею месяц из шести.

— Ты прав, Клаус, прав, как всегда. Но давай поговорим о другом, ладно? — Пауза. — Я слышал, лоона эо хотят построить город на Плутоне или космическую станцию… Может, они и есть метаморфы-протеиды? Гюнтер Фосс… ты ведь помнишь про эмиссара Фосса?.. не из их ли он племени?

Сухой смешок.

— Не из их. Точно не из их!

Лунная база ОКС, крейсер «Тайга», приемная капитана, 2111 г.

— Сэр, лейтенант-юниор Пол Ричард Коркоран. Представляюсь в связи с назначением в группу пилотов-десантников крейсера.

— Вольно, лейтенант. У вас, я вижу, Крест Мужества… За что получен?

— Вынес из боя раненого командира, сэр.

— Что ж, это впечатляет. Минуту, я просмотрю ваши документы… Так, все в порядке. Идите на палубу «F» и представьтесь коммандеру Гулыге. Он у нас ведущий пилот десанта. Удачной службы, лейтенант-юниор!

— Благодарю вас, сэр!

Околоземное пространство, борт крейсера «Тайга», сеанс связи с Землей, 2113 г.

— Мама, ты слышишь меня, мама?

— Слышу и вижу, Пол. Родной мой, кажется, ты похудел?

— Ничего, ты меня подкормишь. Я возвращаюсь, мама, возвращаюсь! Меня направили в Школу Навигаторов, в Малагу… Я буду на Земле почти два года!

— Я уже знаю, сынок. Клаус прислал сообщение… мне и Верочке.

— А она тебе ничего не говорила?

— Она такая скрытная девочка, Пол. Много не говорит, только улыбается да краснеет.

— Мы решили пожениться, мама. Мы…

— Отбой, лейтенант, конец связи! Твое время вышло, а в коридоре у меня целая очередь. Но главное, надеюсь, ты успел сказать?

— Нет, Тиссен. Я не сказал, что люблю их обеих.

Система Телемак, 22 парсека от Солнца. Борт крейсера «Чингисхан», офицерская кают-компания, 2117 г.

— Капитан в отсеке! Смиррно!

— Можете сесть, господа и дамы. Второй навигатор Коркоран! Сообщение для тебя, так что поздравляю с Любовью, Пол! Дочь у вас с супругой родилась. Кажется, вторая?

— Да, Кирилл Петрович. Спасибо! Спасибо, парни! Ох, Нина, не обнимай так крепко, я все-таки женатый человек… Спасибо, Питер, спасибо, Марат… Кирилл Петрович, разрешите по такому случаю?..

— Разрешаю. Пауэлл, шампанского! Пол, на два слова… Для тебя еще одна новость: идешь на повышение. Курсы на Лунной базе, затем третьим помощником на «Европу». У капитана фамилия забавная… Верба… нет, Врба, Карел Врба. Слышал о таком?

Пауза.

— Нет, Кирилл Петрович. И с «Чингисхана» жаль мне уходить.

— Не жалей. Во-первых, служба есть служба, а во-вторых, знаешь поговорку: больше кораблей, больше друзей-приятелей? К тому же Врба — человек серьезный, а «Европа» — головной корабль новой серии. Целая планета, а не крейсер! Будут и другие такие корабли, так что получится у нас целая эскадра спецназначеиия. Возможно, ее готовят для защиты сектора лоона эо, но я слышал… хм… Ну, об этом пусть тебе Врба расскажет.

Околоземное пространство, верфь DX–51, борт крейсера «Европа», каюта капитана, 2118 г.

— Вам тридцать, Коркоран, и вы уже третий помощник на моем корабле. Вы слишком молоды для такого ответственного назначения. Вы это понимаете?

— Да, сэр.

— Есть какие-нибудь мысли по данному поводу?

— Никаких, сэр.

— Может быть, вы считаете, что вас протежирует коммодор Литвин? Я знаю, что он расположен к вашей семье, а к вам относится как к сыну…

— Второе верно, а первое — нет. Коммодор Литвин не смешивает службу и личные дела. Не такой человек, сэр.

— Не такой, согласен. — Шелест бумаг. — Я ознакомился с описанием одной операции… Восемь лет назад, во время беспорядков в районе Лакхнау, туда перебросили группу курсантов в поддержку десантников. Часть группы, семь бойцов, столкнулась с превосходящими силами противника, один человек был убит, командир ранен. Вы его вынесли. Не просто вынесли — устроили засаду и перебили атаковавших бандитов. Похоже, вам было известно, сколько их и куда они пойдут. Это не единичный случай. Я просмотрел отчеты о прочих ваших подвигах… Особый тактический дар? Как вы считаете, Коркоран?

— Думаю, случайность, сэр. Иногда мне чертовски везет.

— Большой везунчик, так? Ну, предположим… — Снова шелест бумаг, затем на пленочном экране появляется какой-то текст. — Я не имею точной информации, Коркоран, но вы, кажется, знакомы с языком фаата?

— Сэр, это слишком трудный язык, с практически недоступной нам фонетикой. Боюсь, что не могу считать себя специалистом в данной области. Я изучал навигацию, пилотирование, системный анализ, медицину, работу с персоналом и…

— Хватит, хватит, лейтенант-коммандер! Ну что ж, ваша попытка втереть мне очки, как говорили в прошлом веке, была вполне достойной. Я ознакомился с вашим досье, с его официальной версией. Вот его копия. — Опять шелестят бумаги. — А здесь, — кивок в сторону экрана, — здесь другой документ, который получен от Секретной службы ОКС, и в нем вся ваша тайная генеалогия. Именно ей и куратору Зибелю вы обязаны столь быстрым продвижением по службе. — Пауза. — На вас возлагают большие надежды, Коркоран. Когда мы отправимся к звездным системам, где основали колонии фаата…

Пауза. Затем:

— Ответный удар, капитан? Вы говорите об этом?

— Да.

— И что я должен буду делать?

— Все, что потребует ситуация, Коркоран. Вы и Зибель — наши эксперты, знатоки языка, мировоззрения, обычаев фаата. Вы будете нашими переводчиками, консультантами, посредниками, а если придется — разведчиками во вражеском стане. Вероятно, вам дадут корабль, небольшое судно с контурным приводом, фрегат или корвет. Когда мы приблизимся к Новым Мирам фаата, вы проведете первую рекогносцировку. В определенном смысле вы должны вести и направлять те силы, которые мы туда пошлем.

— Кроме меня и Зибеля есть еще один эксперт, сэр. Моя мать знает немногое, но коммодор Литвин… Он не владеет языком, но был на Корабле, сражался с фаата, даже контактировал с квазиразумом и с тем странным созданием-метаморфом, с Гюнтером Фоссом. Он…

— Он будет нашим командиром, Коркоран. Если доживет и сохранит силы для этой экспедиции.

— Если доживет?

— Вы же не думаете, что мы отправимся завтра, на одной «Европе»? Заложены еще пять кораблей, и на строительство, если считать с обкаткой, уйдет семь-восемь лет. А коммодор Литвин уже немолод, и его здоровье… Впрочем, это вы знаете лучше меня.

— Я надеюсь, что он все-таки будет с нами. С ним спокойнее, капитан.

— Тут я с вами согласен. С ним спокойнее.

Глава 3

Сильмарри, система Гондваны

Час перед началом капитанской вахты Коркоран посвящал обходу корабля. Обойти «Европу», на которой он прослужил семь предыдущих лет, обойти вот так, на собственных ногах, было невозможно: каждая из двенадцати палуб огромного крейсера тянулась как минимум на километр и все они были забиты людьми, припасами, оружием и боевыми машинами. Если не считать полугодовых ревизий, «Европу» не обходили, а осматривали из ходовой рубки, где большой многофасетчатый экран показывал все коридоры, отсеки и трюмы корабля. Но «Коммодор Литвин» был малотоннажным судном, вполне доступным для пешей прогулки, и, совершая ее, прислушиваясь к тихому рокоту двигателей, впитывая эмоции и мысли экипажа, Коркоран ощущал чувство единства со своим фрегатом. Временами ему даже казалось, что дядя Павел шагает где-то за его спиной, молчаливый, бесплотный, но довольный: все же коммодор Литвин участвовал в этой экспедиции, хоть и не в облике живого существа. Зато он стал босвой единицей эскадры, кораблем, способным перепрыгнуть сотню светолет и нанести сокрушительный удар.

Обход начинался с отсеков, примыкавших к ходовой рубке. Сразу за ней, у левого борта, находились пункт дальней связи и вторая рубка с дублирующим управлением, а у правого — главный орудийный пост, связанный с аннигилятором и всеми средствами уничтожения, какими располагал фрегат. Дальше была кают-компания, самое большое помещение на корабле, не считая трюмов, сблокированное с камбузом и санитарным и медицинским модулями. Врач по штатному расписанию корабля не полагался, но Сигурд Линдер, кибернетик, знал медицинскую автоматику, да и сам Коркоран при случае смог бы управиться с реаниматором, кибердиагностом и с автохирургом. После камбуза шел недлинный коридор, обшитый пластиком под светлую сосну, с каютами экипажа по обе стороны. Он упирался в шлюзовую с диафрагмами люков, ведущих к орудийным башням, выходным камерам и на нижнюю палубу — проще говоря, в трюмы. За шлюзовой коридор выглядел поуже и победнее, без скрывающей металл обшивки, так как в этой части корабля располагались кибернетические агрегаты, лаборатория экспресс-анализа, блоки системы жизнеобеспечения с рециклером и установка искусственной гравитации, не требующие особых забот экипажа. В самом конце верхней палубы была еще одна каморка, реакторная, или инженерный пост, рабочее место Санчо Эрнандеса и Сигурда Линдера. За ее выпуклой переборкой, усиленной металлокерамическими плитами, начиналась труба разгонной шахты, к которой с двух сторон примыкали планетарные движки, а снизу — похожий на огромную спиральную пружину аннигилятор. Попасть туда можно было через технический лаз, но он, как и реакторная, являлся скорее данью традиции, нежели чем-то необходимым. Контурный привод, черпавший энергию из любых источников, от излучения звезд до единого поля Вселенной, практически не требовал обслуживания.

В реакторной Коркоран задержался на минуту-другую, разглядывая массивные стойки контроля двигателей, расцвеченные спокойными зелеными огнями. Коммодор Литвин, витавший где-то над его плечом, одобрительно улыбнулся. «Здесь порядок, дядя Павел», — шепнул Коркоран и не торопясь зашагал обратно в шлюзовую, где спустился на нижнюю палубу. Она делилась на два трюма, носовой и кормовой; последний из них предназначался для грузов и припасов, а в носовом, в пусковых обоймах, хранились дюжина боевых роботов, информзонды, пара истребителей класса «сапсан» и краулер высокой проходимости. Здесь же, у специального шлюза, стоял малый боевой модуль, похожий на большую прямоугольную коробку со срезанным углом, одна из машин, уцелевших при катастрофе корабля фаата. Коркоран мог управлять ею, хотя это было непросто.

Осмотрев свой арсенал и даже пощупав мощные штоки толкателей, он вернулся наверх, прошел по тихому коридору, взглянул на табло хронометра в кают-компании и ровно в шесть ноль-ноль утра перешагнул порог ходовой рубки, где нес дежурство второй навигатор Оки Ямагуто.

— Капитан в рубке! — скомандовал Оки самому себе и живо выбрался из навигаторского кокона. — Докладываю, сэр: за время моей вахты происшествий не случилось. — Он подумал и добавил: — Не считая того, что вахтенного мучили тяжкие воспоминания. Вахту сдал!

— Вахту принял, — произнес Коркоран, усаживаясь в кресло Селины Праа. Оно хранило едва уловимый женский аромат, напоминавший ему о Вере и девочках. — И что же тебя терзало, Оки? Вид Саппоро в снегу? Память о цветущих вишнях?

Оки Ямагуто, маленький плотный японец, словно свитый из жил стальной проволоки, грустно понурился. Ирония, смешанная с печалью, — ощутил Коркоран.

— Когда я был молод, глуп и склонен к авантюрам, я совершил ошибку, капитан. Не послушался своего почтенного родителя.

Оки было двадцать семь — слишком юный возраст, чтобы сожалеть об ошибках молодости. «Что он натворил?.. — мелькнуло у Коркорана в голове. — Поджег петардой папе кимоно? Или сорвал не ту хризантему в отцовском садике?» Его телепатический дар не являлся настолько сильным, чтобы воспринимать смутные мысли — а именно такие и бродили в сознании большинства людей.

— Мой родитель, коммандер Оки Сабуро, направил меня в Токийскую школу пилотов. Такова семейная традиция — еще мой прадед закончил эту школу, и все мои достойные предки потом служили на Первом флоте ОКС, оберегая с неба Японию и всю планету. А я, — он почесал за ухом, — я, должно быть, выродок. Отучился два года и в восемнадцать лет удрал на Плутон, к лоона эо. В наемники, значит.

«Отправлюсь на Плутон… Туда прилетели эти… как их… лоона эо, вот! Им наемники нужны, бойцы!» — другой голос, совсем еще детский, прозвучал в ушах Коркорана. Как давно это было! Когда?.. И где?.. Память услужливо подсказала: Мальорка, четверть века назад, смуглый мальчишка Хосе Гутьерес из Барселоны… Вряд ли он стал наемником; скорее всего, торгует вином, как дед и отец. А вот Оки Ямагуто, потомок пилотов и навигаторов, все-таки добрался до Плутона.

— Сколько ты на них горбатился? — спросил Коркоран, припоминая, что в личных файлах Оки записей об этом эпизоде нет. — Стандартный контракт? Пятилетний?

— Мне хватило трех месяцев, командир. Хватило бы и одного, но я колебался… понимаете, гири и гиму[19], долг самурая и все такое… Потом решил: что за долг перед чужими?.. Они не сыновья Аматэрасу[20], не люди и даже не подобны людям, как фаата… Послал письмо отцу с мольбой о прощении. Он едва не разорился, но выкупил мой контракт. Упросил, склонив колени, чтобы восстановили в школе и не записывали в мое досье ни слова об этой позорной истории.

— Ну почему же позорной, — сказал Коркоран. — Сотни тысяч идут на службу к лоона эо, миллионы переселяются в их миры. Китайцы, индийцы, арабы, выходцы из Черной Африки, из Бразилии, из Индонезии…

Оки поморщился:

— По нужде, сэр, по нужде, а я пошел добровольно, как последний глупец, презрев обычай предков. Что для других необходимость, то для меня позор!

В какой-то мере это было справедливо. Лоона эо являлись второй после фаата высокоразвитой расой, с которой земляне столкнулись в дальнем космосе, расой древней, лишенной захватнических амбиций, но обладавшей огромными богатствами. Они испытывали нужду в союзниках и защитниках, и Земля, с ее избытком населения, с множеством воинственных племен, вполне подходила на эту роль. Вербовочный пункт был открыт на Плутоне, где сила тяжести в четверть земной не доставляла особых неудобств пришельцам. За службу они платили с королевской щедростью, платили тем, чего хотелось их наемникам, — ценностями, привычными для землян, или благоустроенными мирами, где каждый, отслужив положенное, мог обрести новую родину. В этом была несомненная польза для перенаселенных бедных стран, Китая или Индии, но японцы к ним не относились. Гордый народ, подумал Коркоран, привычно анализируя ментальные импульсы Оки, гордый, независимый, с высоким понятием о чести.

— В моем досье нет сведений о службе на лоона эо, сэр, — сказал второй навигатор. — Но я хочу, чтобы вы об этом знали.

— Будем считать, что ты облегчил свою совесть, — ответил Коркоран и прикоснулся к его плечу. — Иди, Ямагуто, отдыхай. Через пять часов прыжок к Гондване… Успеешь немного поспать.

Отдав салют, навигатор вышел. Коркоран, не надевая контактного шлема, пощелкал клавишами на пульте, вызвал нужный блок из памяти АНК и приказал визуализировать картину. Экран переднего обзора словно раздался вширь и вглубь; голографическое изображение было ярким, объемным, заслонившим полупрозрачной пеленой стены и потолок рубки, круглый серый глаз локатора, пилотскую консоль с шеренгами приборов, подсвеченных желтыми и зелеными огнями. Коркоран восхищенно вздохнул. Сияющий сад Галактической Ойкумены раскинулся перед ним; сто миллиардов звезд, цефеиды и облака разреженного газа, туманности и жаркие светила, голубые, белые, желтоватые — Спика, Сириус, Процион, желтые и оранжевые — Солнце и Тау Кита, красные и белые карлики, красные и желтые гиганты — Капелла, Арктур, Альдебаран, чудовища-сверхгиганты — Ригель, Бетельгейзе, чья светимость превосходила солнечную в сотни тысяч раз. Звездные ассоциации, Магеллановы Облака, Гиады, Плеяды, древние шаровые скопления, висевшие выше и ниже Млечного Пути, и сама галактическая спираль — Рукав Стрельца, ближайший к центру Галактики, Рукав Ориона, в котором блестела искорка Солнца, и за Провалом, за темной мрачной пропастью в четыре тысячи парсек, внешний Рукав Персея. Оттуда, из этой невообразимой дали, пришли фаата, и где-то там, еще недосягаемый для кораблей Земли, таился их материнский мир возможно, центр обширной империи. Но ее граница, три планеты в двух звездных системах, была гораздо ближе, на краю Рукава Ориона: двадцать три парсека до Ваала, сорок — до Гондваны, и еще шестнадцать — до Новых Миров, как называли эти колонии бино фаата. Меньше восьмидесяти парсек, ничтожная величина сравнительно с пропастью меж Рукавами… Несомненно, Земля имела больше прав на этот регион. Как объясняли лоона эо, каждая звездная раса стремилась расширить свой сектор влияния до естественных границ, до туманности с протозвездным веществом, до водородного облака или провала в галактическом пространстве, лишенного звезд, планет и прочих объектов, способных стать опорными базами для экспансии соседей. Протяженность таких пограничных зон обычно равнялась тремстам-пятистам парсекам, что было вполне приемлемой гарантией от внезапной атаки чужого флота или удара кибернетических средств. С этой точки зрения Новые Миры входили в сферу земных стратегических интересов, но это являлось лишь внешней причиной для их аннексии. Внутренняя причина, никак не связанная с галактической политикой, касавшаяся только фаата и землян, была гораздо более веской: разгром флотилии Тимохина, руины земных городов и сорок три миллиона погибших.

Пальцы Коркорана вновь коснулись клавиш, и шаровые скопления, Магеллановы Облака, а за ними и сияющий светом центр Галактики начали уплывать вверх и в стороны. Он словно мчался сейчас на невидимом корабле, не в квантовой пене Лимба, а в реальном пространстве, минуя за доли секунды слабо светящиеся туманности, сингулярные точки с безднами черных дыр и гроздья звезд, расступавшихся перед ним и исчезавших за обрезом экрана. Эта галактическая карта, переданная людям посланцами лоона эо, была очень древней, составленной во времена даскинов[21] и, значит, насчитывающая миллионы лет. Но обе звезды с Новыми Мирами на ней имелись, торчали на границе Провала, будто пара гвоздей с оранжевой и беловатой шляпками, вбитых в черный мрамор вековечной тьмы. Вместе с Альфой Молота они составляли крохотный звездный кластер, где расстояния между светилами были примерно одинаковыми, не более половины парсека. С Земли этот объект был неразличим; Молот являлся одним из созвездий, видимых с Гондваны.

У Беты Молота, белого карлика, кружился Эзат, у Гаммы, оранжевой звезды, бино фаата освоили еще два мира, Роон и Т'хар. Разумеется, их не было на карте даскинов, фиксировавшей только крупные объекты, звезды, черные дыры, туманности; пересчитать мириады планет, комет и астероидов было не под силу даже этой мудрой древней расе. Но землянам — не всем, конечно, а тем, кому положено, — стало известно о Новых Мирах еще до контактов с лоона эо и изучения карты Галактики. Об этих трех планетах на самом краю Провала рассказывала Йо, и хотя поведать она могла немногое, важен был сам факт наличия этих миров, их близость к Земле, их воздух, пригодный для дыхания, их экология, гравитация, энергетический баланс, вполне подходящие человеку.

Про Эзат Йо знала только то, что он существует и обитаем, но населен с гораздо меньшей плотностью, чем две планеты Гаммы Молота. Собственно, и про Роон она знала не больше, так как родилась на Т'харе и, после периода инкубации, провела там несколько лет. Т'хар, безусловно, не был миром, являвшимся Коркорану в Снах, ибо не мог похвастать ни огромным щедрым солнцем, ни фиолетовыми небесами, ни равнинами, полными трав и деревьев. Т'хар большей частью покрывали скалы, камни и мхи, но экваториальный пояс с прохладным, однако не слишком суровым климатом освоила Связка Айн, пара тысяч полностью разумных и три с половиной миллиона работников-тхо. Коркоран считал, что его видения относятся скорее к Роону, более теплой и благодатной планете, которая располагалась ближе к центральной звезде, чем Т'хар. Возможно, его биологический отец был уроженцем Роона или, прилетев на звездном корабле, прожил там долгое время, гораздо дольше, чем было отпущено Йо. Сколько? Век или два? Или даже три? Это не исключалось — ведь предок-фаата принадлежал к высшей касте, что подтверждали унаследованные от него ментальные способности.

Вздохнув, Коркоран убрал изображение Галактики и, подобно неощутимой тени, коснулся разумов экипажа. Они спали, кто-то спокойно, кто-то метался в тревожном забытьи; Селина Праа, кажется, улыбалась, Оки терзался чувством вины, Светлой Воде, стрелку, индейцу навахо, снилось что-то приятное. Их сны были недоступны Коркорану, он мог уловить лишь отблеск рожденных ими эмоций, нечто вроде ментального эха, которое, постепенно затухая, реверберировало в сознании спящих. Мысль или образ, понятные ему, нуждались в четком оформлении, и к тому же он «слышал» людей по-разному — кого-то более ясно, на уровне едва ли не акустического и визуального восприятия, а чьи-то мысли казались размазанными и смутными, точно пейзаж, скрытый редеющим туманом. По мнению Зибеля, это определялось ментальным потенциалом того или иного мозга, причем вариации были весьма значительны — кроме массы средних интеллектов, на Земле исправно рождались и гении, и дебилы.

Его команда спала. Спали все, за исключением Клауса, который то ли притворялся спящим, то ли дремал вполглаза, то ли прятался в непроницаемой для телепатической связи скорлупе. Такая неопределенность давно уже не удивляла Коркорана, поскольку Клаус Зибель, его ближайший друг, почти что брат, был личностью загадочной и странной. Он, несомненно, мыслил с редкой логикой и четкостью, и мозг его, казалось, был открыт, но в то же время недоступен для глубокого проникновения. Проистекало ли это из его деятельности как офицера Секретной службы ОКС, было ли результатом долгой тренировки или являлось уникальным свойством разума, способного отгородиться от чужих ментальных импульсов?.. Так ли, иначе, но Коркоран никогда не пытался пробить его барьеры и нащупать скрытую за ними сущность. Не из страха найти что-то ужасное, неожиданное, неприятное; просто он, носитель собственных тайн, уважал секреты друга. А другом Зибель был верным.

За час до окончания вахты экипаж пробудился, и вскоре рубка наполнилась людьми. Коркоран пересел в капитанское кресло, Праа, Туманов и Ба Линь, дежурный пилот, заняли свои места, Клаус устроился в коконе у люка. Все шло по распорядку, знакомому и привычному для военного судна: доклады секций, пляска глифов над пилотским пультом, негромкий голос Селины Праа, отсчитывающей время до скачка, силуэты крейсеров на экране локатора, ожившая алая полоска, неторопливо ползущая к пентальону… Еще — спокойные непроницаемые лица и безмолвный хор молитв. Они, эти мольбы, напоминали, что человек совсем не то, чем кажется, что внешнее обличье только маска, скрывающая страх, тревогу, неуверенность и страстное желание преодолеть их, как подобает людям, бойцам и странникам Вселенной.

Потом раздался резкий звук сирены, мышцы пронизала дрожь, далекое солнце Ваала исчезло, и в левом верхнем углу обзорного экрана вспыхнул маленький, но яркий диск. Мгновение в Лимбе — и сорок парсек за кормой… Быстрее света, быстрее солнечного ветра, быстрее реликтового излучения Вселенной… Быстрее всего, что может излучать и двигаться, передавать возмущение, распространяться в реальном пространстве…

Они находились в системе Гондваны.

* * *

Здесь было пять планет и три астероидных пояса — руины миров, погибших в столь далеком прошлом, что время этих катастроф даже не поддавалось исчислению. Астероиды кружились между четвертой планетой и пятой, двумя газовыми гигантами, превосходившими массой Юпитер; видимо, их тяготение и разорвало небесные тела, имевшие несчастье очутиться между ними. Каждая из этих протозвезд владела набором сателлитов всевозможных форм и величин — больше сотни у пятого мира и восемнадцать у четвертого. Третья планета, маленькая, сухая и бесплодная, напоминала Марс, первую, самую близкую к звезде, сжигали и плавили солнечные бури, тогда как вторая, Гондвана, была пригодна для обитания и двигалась тем же путем эволюции, что и Земля. Сейчас на ней царил благодатный миоцен[22]: двадцать четыре процента кислорода в атмосфере, сутки — двадцать два часа, тропический климат, широколиственные леса и мириады животных, которых с некоторой натяжкой можно было считать млекопитающими. Суша Гондваны уже разделилась на два огромных континента, но их не заселяли, ибо вопрос о сохранении местной фауны и флоры или глобальном терраформировании[23] все еще висел в воздухе. Земные колонисты и база ОКС располагались на архипелаге вблизи восточного материка, и места здесь хватало с избытком — три острова величиной с Сицилию и один с Мадагаскар окружали внутреннее Бирюзовое море. Над этой точкой поверхности висел орбитальный док, имелись также три больших заатмосферных спутника и пара крейсеров, объединенных в оборонительную систему. Кроме этой военной функции у Гондваны были большие туристические перспективы: со временем она могла превратиться в курорт и охотничий заповедник.

Трое из экипажа Коркорана здесь уже бывали и, когда готовность к «красной тревоге» была отменена, собрались в кают-компании, просвещая новичков о предстоящих удовольствиях, купаниях в море, танцах и флирте с местными нимфами, верховых прогулках и потрясающем вине из мутировавшей до размера груш смородины. Коркоран не мешал им, оставив у пульта Праа и Ба Линя; общение, чашка кофе, смех и легкая болтовня снимали недавнюю напряженность. Эскадра, возникшая из небытия за орбитой пятой планеты, двигалась к Гондване, где предстояло провести неделю или больше, сбросить предназначенный для базы груз и переправить на спутники сотню «сапсанов». Гондвана являлась конечной точкой на пути к чужим и враждебным мирам, и Врба, как предписывалось инструкциями, должен был укрепить оборонительный рубеж людьми и техникой. Никто не знал, вернется ли спецгруппа «37» или будет уничтожена и что в последнем случае сделают фаата — снова атакуют Землю или ударят по ее колониям. Но выяснение этих обстоятельств было делом будущего, а сейчас на всех кораблях царили мир, покой и предвкушение краткого отдыха на теплой гостеприимной Гондване.

Отправив Селину развлекаться в кают-компании, Коркоран ослабил объятия кокона, вытянулся в кресле и прикрыл глаза. Срок капитанской вахты истекал через семнадцать минут, распоряжений от начальства не поступало, и можно было слегка расслабиться. Тихо пели гравитационные движки, Ба Линь, играя голосом, что-то мурлыкал по-китайски, в кают-компании переговаривались, звенели чашками, и оттуда тянуло ароматом свежесваренного кофе. Коркоран знал, что их с пилотом тоже не забудут, принесут, и сделает это или Селина, или Клаус Зибель. Но не сейчас. В данный момент они были заняты друг другом: Праа рассказывала Зибелю о чем-то смешном, и Коркоран ощущал, как ниточка, соединяющая их, становится заметней и прочнее.

Он был рад за Клауса. Тот, казалось, не проявлял интереса к женщинам, или эта часть его жизни была надежно спрятана от посторонних глаз, но в одном Коркоран не сомневался — в том, что Клаус Зибель одинок. Время, однако, идет, и мнения у человека меняются, даже если сердце у него из стали, а душа суха, как марсианские пески. Когда человеку под шестьдесят, он понимает, что всякий шанс и всякий дар судьбы теперь последний; не используешь, будешь влачить одинокую старость, не жить — существовать без ласки и тепла.

Может, что-то у них получится?.. — подумал Коркоран, не открывая глаз. Клаус, конечно, старше лет на двадцать пять и вовсе не красавец, но эти мелочи не остановят женщину, особенно такую, как Селина. Это понимаешь, заглянув в ее досье. Упорная особа! Нищее детство в Сингапуре, семь попыток пробраться на местную базу ОКС, необоримая тяга к звездам и…

— Сообщение с флагмана, капитан, — прозвучал голос связиста Дюпресси. — Кажется, вы нужны коммодору. Переключить на рубку?

— Переключай, Камилл.

Ба Линь тотчас прекратил вокальные экзерсисы, сел прямо и подтянулся, шум в кают-компании стих. В обзорном экране, точно под созвездием Молота, раскрылось окно, и холодные глаза Карела Врбы уставились на Коркорана.

— Сэр, — сказал он, приподнимаясь и салютуя.

— Капитан, — в знак приветствия Врба чуть склонил голову. Затем поинтересовался: — Мечтаешь искупаться в Бирюзовом море? На этот раз придется отложить. Есть поручение. Совсем небольшое.

В кают-компании стало совсем тихо. Разочарованы, подумал Коркоран. Сам он дважды садился на грунт Гондваны, и в третий раз в этот Эдем его не тянуло — он привык отдыхать с Верой и девочками. Сейчас уж лучше заняться чем-нибудь полезным… Правда, прослужив на «Европе» семь лет под началом Врбы, он знал, что его «небольшие поручения» весьма трудоемки и большей частью опасны.

— Слушаю, сэр.

— У коммодора Диксона проблемы. — Диксон был начальником гондванской базы ОКС, фактически — главой местной администрации. — Они обнаружили чужой корабль. Недавно.

Ба Линь вздрогнул. В кают-компании воцарилась мертвая тишина.

— Фаата, сэр?

— Нет. Вероятно, нет… Очень странное судно. Похоже, оно в состоянии консервации. Дрейфует во втором астероидном поясе и на попытки контакта не отвечает. — Сделав паузу, коммодор продолжил: — Только что у меня была беседа с Диксоном. Он мог бы уничтожить этот корабль… то есть он думает, что мог бы, но поступил умнее — дождался нас. В нашей группе компетентные эксперты. Я посылаю к тебе Асенова и Хельгу Сван. Два опытных ксенолога плюс Зибель… Надеюсь, они разберутся.

— Время выполнения и инструкции? — спросил Коркоран.

— Не больше двух недель. Пока мы будем висеть у Гондваны. — Врба повернул голову, слушая кого-то из офицеров, и на экране локатора от «Европы» отделилась яркая точка. — Эксперты уже вылетели, их челнок оставь себе, пригодится. Проверь, в чем там дело, только аккуратно. Побоища нам не нужны. Что до инструкций… Ну, про НБЗ ты знаешь.

— Могу я применить оружие?

— В самом крайнем случае, с учетом мнения экспертов. Но эксперты экспертами, а я хочу, чтобы ты послушал сам. Ты ведь умеешь отлично слушать… Не так ли, Пол?

Коркоран молча кивнул. Карел Врба являлся одним из немногих людей, знавших о тайне его происхождения и даре, унаследованном от фаата. Возможно, таких посвященных на всей эскадре было только двое — коммодор и Клаус Зибель.

— Координаты переданы в твой АНК. Будь осторожен. Успеха, — промолвил Врба и исчез с экрана. В рубку устремились старшие офицеры, Селина Праа и Туманов, за ними появился Зибель, а в кают-компании опять зашумели. Но недавнего разочарования Коркоран уже не ощущал, что было совершенно объяснимо: Гондвана со всеми ее прелестями никуда не пропадет, а вот чужие корабли встречаются не каждый день.

— Корабль! — Тонкие брови Селины взлетели вверх. — В стадии консервации! Что бы это значило?

— Думаю, мы встретим судно, чей экипаж погиб, или автоматический зонд, чьи ресурсы исчерпаны, — предположил Туманов.

— Вероятность такой случайной встречи ничтожно мала, — сообщил кибернетик Линдер, просачиваясь в рубку. — Скорее всего, это уже активированное следящее устройство. Притворяется дохлым, но наблюдает за системой, в которой мы появились.

— Что нам известно о вероятностях! — сказал Зибель. — На карте даскинов отмечены десятки рас, и если каждая имеет флот с тысячами кораблей плюс беспилотные зонды, то…

— Командир! — В люке появилась массивная фигура Кирилла Пелевича. — Моей секции что делать? Разогреть аннигилятор? — Он перешагнул порог, и в рубке сразу стало тесно.

— Так, — произнес Коркоран, поднимаясь. — Всех лишних прошу удалиться. Твоя вахта, Николай. Рассчитаешь курс, доложишь о времени прибытия. Действовать будем по инструкции и сообразуясь с мнением экспертов. Инструкцию НБЗ еще не забыли?

У этого документа, определявшего порядок контактов с чужим и неизвестным кораблем, имелся номер и официальное название, но на всех флотах он был известен под аббревиатурой НБЗ. Не Бей в Зубы… во всяком случае, не сразу. Контакт был тонкой процедурой, требовавшей обоюдного терпения, толерантности и хотя бы грана доверия. Доверие было в Галактике столь же редким товаром, как благожелательная мудрость братьев по разуму. Сказки, и только! Особенно если речь шла о хапторах и дроми, с которыми уже встречались бойцы, нанятые лоона эо. Поэтому главным в инструкции НБЗ являлось определение момента, когда нужно стрелять или бежать.

Палуба под ногами чуть заметно дрогнула.

— Челнок с экспертами пристыковался, — доложил Ба Линь.

— Пойду встречу их. — Коркоран, бросив взгляд на корабельный хронометр, направился к люку. — Вахту сдал!

— Вахту принял, — откликнулся Туманов, опускаясь в кресло у панели АНК. — Пара минут, капитан. Сейчас я рассчитаю курс.

Страницы: «« 12345678 »»

Читать бесплатно другие книги:

Перед вами – очередное дело «лихой парочки» из Института Экспериментальной Истории – отчаянного Валь...
Если хорошенько постараться и быть всегда начеку, то можно справиться со всем: и выйти живым из боя,...
«Собирается вместе королевская кровь…». Эта строка из песни красной нитью проходит через весь роман....
Я, Одиссей, сын Лаэрта-Садовника и Антиклеи, лучшей из матерей. Одиссей, внук Автолика Гермесида, по...
Эта фантастическая и невероятная история приключилась с летчиком Иваном Ивановичем Краснобаевым на з...