Ответный удар Ахманов Михаил

— Малых, — проворчал Туманов, всматриваясь в хоровод глифов над панелью АНК. — Конечно, малых! Будь тут большие, нас бы уже размазали от Роона до Т'хара!

Фрегат развернулся. Модули фаата, столь, же маневренные и быстрые, мчались ему навстречу, и в темных жерлах их аннигиляторов таилась смерть. Сердце Селины Праа оледенело. Был ли шанс выиграть это сражение?.. Была ли надежда спасти капитана и Зибеля?.. Сейчас она не думала об этом. Она лишь понимала, что не оставит их.

Клаус, Клаус…

— Огонь! Все башни — огонь!

Фрегат содрогнулся. В воздухе поплыл едкий запах горящей пластмассы.

* * *

Раздался треск, и Коркоран очнулся. Часть купола исчезла, в прорехе виднелось небо, плыли в фиолетовом просторе облака, и описывали плавную дугу темные угловатые модули — один, другой, третий… Вода, бушевавшая под платформой, поднялась на метр, и лифтовая шахта была затоплена.

— Они нас нашли, — сказал Зибель. — Они уже знают, что обе твари уничтожены. Нужно выбираться отсюда, Пол.

Коркоран будто не слышал его — глядел, прищурившись, как корабли фаата несутся к ним, мелькая среди облаков, точно тени.

— Ей надо было послушать Туманова, — промолвил он. — Не ввязываться в бой, уйти и скрыться в Лимбе. Она и сейчас успеет это сделать, если…

— Если?

— Если пожертвует «сапсанами». Бо и Егор могут задержать противника.

— Ты отдал бы такой приказ?

— Разумеется. Если бы мы сумели послать им ментопередачу.

— Это невозможно, Пол. Человеческий мозг невосприимчив к мысленной связи.

Зибель выглядел растерянным и удрученным. Таким Коркоран его не видел никогда; кажется, мета-морф Изгой в самом деле превратился в человека и собирал теперь камни печали в долинах бессилия и тоски. Его лицо трепетало, как отражение в воде, покрытой рябыо; черты расплывались, кожа и волосы меняли цвет, и только губы старого фаата, похожие на клюв, были неизменными. «Селина, — прошептал он, — Селина…» Казалось, он отвечает на ее призыв о помощи.

— Вернемся к нашему модулю, — произнес Коркоран. — Там есть радио. Попробуем связаться.

В небесах сверкнула молния. Ослепительный блеск заставил его зажмуриться, но, открыв глаза, он увидел бурые стены ущелья с пятнами мхов, силуэт модуля среди камней и стоявшие рядом контейнеры. Над ними возвышался робот, и полусферы с датчиками над его массивными плечами медленно поворачивались, сканируя местность. Раскрылась лазерная щель, мелькнул и погас тусклый огонек — робот опознал своих хозяев.

— Пошли его наверх, Клаус. Один там уже есть, пусть оба следят за небом. Я к передатчику.

Нырнув в кабину, он включил голосовую связь. Закружился световой цилиндр, поплыли глифы-позывные, и Коркоран, будто увлеченный их движением, снова взмыл над Рооном, над каменистым плато, изрезанным ущельями, над темной полоской каньона, который охраняла пара роботов. Ощущая присутствие и поддержку Зибеля, он летел в пустоте — туда, где сражался его корабль.

* * *

Фрегат содрогнулся. В воздухе поплыл едкий запах горящей пластмассы, потолок рубки покрыла сетка мелких трещин, сверху что-то посыпалось, палуба затряслась, и кокон, прикрывая голову Селины Праа, выдвинул пластину назатыльника. Оранжевые стрелы пламени, которые метали третья и четвертая башни, погасли. Туманов закашлялся, с хрипом втянул воздух и придвинул кресло ближе к навигационной консоли, прикрывая ее от падающих обломков. Синий луч, выброшенный аннигилятором «Литвина», пронзил темноту, распустился адским цветком, и Ба Линь тут же направил корабль вниз. Вниз, вверх, в сторону… Фрегат метался, подобно раненому киту среди летящих смертоносных гарпунов.

— Защита! Что с защитой? — выкрикнула Праа.

— Восстановлена на восемьдесят три процента, — доложил Эрнандес и спокойно добавил: — Что-то у нас горит. Задействован ремонтный комплекс.

Холодным компьютерным голосом заговорил диагностический блок:

— Повреждения по левому борту. Нарушена регенерация воздуха. Пробоины в разгонной шахте, сектора семнадцать и восемнадцать. Башня-три уничтожена, лейтенант Вентворт погиб. Башня-четыре выведена из строя. Трещины в обшивке, заклинило поворотный механизм. Объем повреждений и состояние лейтенанта Кро уточняются.

— Вентворт… — пробормотал Туманов. — Мир его праху… Вентворт и Кро Светлая Вода…

Роберт Вентворт, стрелок из третьей башни, превратился в пар, но Кро, стрелок четвертой, был, возможно, еще жив. Его лицо, бронзовый лик индейца-навахо, мелькнуло перед Селиной, когда она склонилась к интеркому.

— Линдер, возьми роботов и вытащи Кро. Доставишь в медицинский блок.

— Я послал Линдера к регенератору, — отозвался Эрнандес. — Без воздуха мы все задохнемся.

— Поняла. Пусть идет Дюпресси. Ты слышишь, Камилл?

— Да, мэм. Выполняю.

— Помощник капитана — навигатору, инженеру, первому пилоту, оружейнику. Мы можем сражаться?

— АНК не поврежден, — доложил Туманов. По его виску стекала кровь — видимо, задело обломком.

— Защитное поле — сто процентов, — раздался голос Эрнаидеса. — Линдер с ремонтными роботами чинит систему жизнеобеспечения. Еще две бригады в разгонкой шахте и у башни-три, заваривают трещины. Двигатели гравитяги не задеты.

— Мы в порядке. — Вокодер донес хриплое, с присвистом, дыхание Серого. — В порядке, лейтенант-коммандер! — Он выругался на русском, который Селина едва понимала, и добавил: — Броня крепка и танки наши быстры!

Воздух в рубке очистился от запаха гари — видимо, Линдер восстановил нормальную циркуляцию.

— Аннигилятор, башня-один и башна-два готовы к бою, — произнес Пелевич. — Выпустим ракеты, мэм? Ракетами их экраны не пробить, но выиграем время для маневра… вдруг кто-то подставится под излучатель…

— Пускай, Кирилл. Дюпресси, что с четвертой башней?

— Люк заклинило. Роботы вырезают…

Ракетный залп заставил палубу фрегата дрогнуть, сверху посыпались остатки обшивки. Ракеты, как и свомы, были оружием очень древним, но эффективным, если объект не защищен силовыми экранами. Поле отбрасывало их, заряды детонировали, и на минуту «Коммодор Литвин» окутался пламенем, словно попав в недра звезды. Кажется, это ошеломило или напугало вражеских пилотов; пользуясь их замешательством, Пелевич сжег еще одну машину, и Ба Линь вывел корабль из-под обстрела. В глубине обзорного экрана скользнула стремительная тень — «сапсан», преследующий угловатый аппарат. Бо или Егор… Яркая алая вспышка на мгновение ослепила Селину, потом экран пересек темный шрам Провала, закачались звезды, и призраком из иной вселенной всплыл силуэт боевого модуля. Подкрался к левому борту, к разбитым башням и мертвым стрелкам… Его орудийное жерло развернулось, заглядывая в лицо Селины Праа. «Последнее, что я увижу, — подумалось ей. — Черный Провал, черная пасть и синий луч аннигилятора…»

Излучатель в башне Кро выплюнул струю огня. Стиснув кулаки, Праа глядела, как поток плазмы, пробив силовую защиту, ударил в борт чужого корабля. «Коммодор Литвин» ринулся вниз и в сторону, но чудовищный взрыв догнал его, подбросил, словно щепку на волне цунами — так, что заныли зубы и кости и потемнело в глазах. «Он жив, и он нас спас», — услышала Селина и поняла, что Туманов говорит о Кро. «Слишком близко, — ответил Ба Линь. — Почти у самого корпуса. Защита…»

Мысль отозвалась в сознании Праа цепной реакцией: взрыв слишком близко… мощный взрыв… прямо на границе силового поля… защита могла не выдержать… Где-то за спиной зашелестели, опускаясь, переборки, и диагностический блок отрапортовал:

— Пробит силовой экран и корпус. Разгерметизация дубль-рубки. Второй навигатор Ямагуто погиб. Множественные повреждения в подсистеме оборота и регенерации воздуха.

Праа закусила губы, не замечая, как струйки крови стекают на подбородок. Оки Ямагуто… дух Оки ушел к Владыке Пустоты… Она заставила себя забыть об этом и выкрикнула другие имена:

— Эрнандес! Линдер! Сколько еще мы сможем дышать?

В ответ раздался смешок инженера.

— Три часа гарантирую. Если мы их проживем.

На крутом вираже корабль врезался в стаю модулей фаата. «Сапсаны» прикрывали его левый борт.

— Жить будем столько, сколько сможем стрелять, — сказал оружейник Пелевич. — Я готов, лейтенант-коммандер.

— Огонь!

Стрелы синих молний избороздили экран, уцелевшие башни отозвались алыми всплесками. Обе, отметила Праа; значит, Пашин и Бигелоу живы. Орудие четвертой башни молчало.

— Дюпресси! Люк вырезали?

— Да, мэм. Кро… — Связист замолчал.

— Доложить о его состоянии, лейтенант-юниор!

— Пока жив. Кажется, жив… Транспортирую его в медблок. Грудная клетка… раздавлена… потеря крови и сильные ожоги… еще рука, мэм… правая рука… ее нет.

— Ты знаешь, как пользоваться реаниматором?

— Саркофагом? Да, мэм. Но тут нужна срочная операция… Боюсь, я не сумею без Линдера…

— Линдер занят. Если ты не сумеешь, Светлая Вода умрет, — сухо сказала Праа.

Один из «сапсанов», прикрывавших фрегат, вдруг вспыхнул оранжевым заревом. Через секунду оно погасло, истребитель маневрировал и продолжал стрелять, но, кажется, шел уже на автоматике. Бо или Егор?.. Чье сердце перестало биться?.. Кто отлетел в Великую Пустоту?.. Преодолев приступ страха, она склонилась над интеркомом, чтобы отправить запрос, и услышала:

— Вызываю «Коммодора Литвина». Здесь капитан. Праа, Туманов, Эрнандес, Пелевич, отзовитесь! Капитан на связи. Капитан вызывает старшего офицера.

Хвала Владыке Пустоты, подумала Селина Праа, все они живы. Еще живы. Пока живы…

— Капитан, — позвала она, — капитан, Клаус…

Но вместо ответа грохнул отдаленный взрыв, потом еще одни, и сердце Селины сжалось. Откуда долетели эти звуки? С ее погибающего корабля? С палубы, из трюма, из орудийной башни? Или радиоволна принесла их с планеты, где находились ее командир и Клаус? Милый верный Клаус, который так ничего ей и не сказал…

* * *

Грохот был такой, что в ушах у Коркорана зазвенело. Он замер, потом, оторвавшись от рации, бросился наружу. В небе над ущельем вспух огненный гриб, отливавший зловещим багрянцем, темные клочья обшивки и разбитых механизмов кружили около него, похожие на опаленных птиц. Чуть выше, в сотне метров от каменистого плоскогорья, три угловатые машины карабкались в зенит, а следом били почти невидимые в ярком сиянии солнца лучи лазеров. Миг — и, настигнув модули, они превратили их в груды пылающих обломков. Грохот новых взрывов отозвался в ущелье гулким протяжным эхом.

Роботы, понял Коркоран, роботы с лазерными установками и машины фаата — скорее всего, не боевые. Они не имели силовых экранов и двигались медленно и низко — может быть, пытались обнаружить чужаков, или то был патрульный облет северных территорий. Идеальная цель для роботов! Как стая домашних уток для меткого стрелка! Но вслед за утками могли явиться коршуны.

— Клаус! — Он огляделся, высматривая среди камней знакомую фигуру. — Клаус, я связался с кораблем. Где ты, Клаус?

Только эхо, метавшееся среди стен каньона, ответило ему. Он почувствовал, как его душа, его разум, его сердце — то или иное или все вместе, бывшее Полом Коркораном, — внезапно раздвоилось; одна половинка тянула назад, к приемнику, другая понимала, что он не вернется в модуль, пока не отыщет Зибеля.

Куда он мог подеваться? Коркоран раздумывал об этом, глядя на обломки четырех машин, что падали с небес. Отправился наверх вместе с роботом? Решил прогуляться по ущелью? Перепорхнул в другой каньон или в другую часть материка? В другое полушарие? Зачем?

Был единственный способ это узнать. Оглянувшись на модуль, откуда слышался голос Селины, Коркоран вошел в ментальный транс, посылая короткие мощные импульсы. Не слова, ибо слово определяет язык, а он не пользовался ни одним языком, какие были в ходу на Земле, он просто звал.

«Где ты, Клаус? Что с тобой? Отзовись! Клаус! Клаус!»

Ответ пришел мгновенно — сверху, где стояли на страже боевые роботы и дежурил многоногий паук-наблюдатель.

«Молчи, Пол! И прости меня — я был неосторожен, я был обязан догадаться! Молчи, только молчи! Они уже близко! Они пеленгуют нас по мысленному излучению. Есть еще Держатели, кроме Дайта… есть, но думают, что я один… Ты сможешь улететь, когда меня…»

Наверху снова громыхнуло, и контакт прервался. Коркоран запрокинул голову — боевой модуль в зыбком мареве силовых полей парил в небесах, обстреливая верхние края обрыва. Роботы отвечали, но на этот раз противник был иной, не утка, а клювастый и когтистый коршун: лазеры не могли пробить его защиты, и несколько малых ракет, взорвавшихся на силовом экране, не нанесли ему ущерба. Вихри пламени и дыма закружились над ущельем, снова и снова блеснул синеватый луч аннигилятора, градом полетели камни, и по склону стали сползать багровые ручейки лавы. Коркоран понял, что исход поединка предрешен.

Две колонны огня метнулись к небу, прорезав дымное облако. Он попытался вызвать роботов через связной браслет, но безуспешно — кажется, оба приказали долго жить. Это не слишком огорчило Коркорана, его занимало другое, неизмеримо более важное: где Зибель и что с ним? О том, что за его плечами смерть, он как-то не думал, хотя понимал, что, если луч аннигилятора пройдется вдоль ущелья, от Пола Коркорана даже праха не останется.

Пыль и дым, клубившиеся над каньоном, заволакивали небо, но ему удалось разглядеть угловатый корпус модуля. Машина висела неподвижно, готовая спуститься вниз или залить ущелье потоком лавы, но это не пугало Коркорана. Клаус! Где ты, Клаус? Рискнуть, попробовать ментальный поиск? Но он просил молчать…

Модуль дрогнул и начал подниматься, уменьшаясь с каждой секундой. Прямоугольный силуэт превратился в черточку, затем в точку и исчез, поглощенный дымным облаком. Улетел? Это было непонятно — пилот, придаток механизма, не принимал таких решений. Значит, его отозвали? Почему?

Он не успел додумать эту мысль — всколыхнулся воздух, мягко подтолкнул Коркорана, и на земле, между двух контейнеров, появилось тело Зибеля. Он лежал в неудобной позе, подвернув под себя правую руку; глаза его были открыты, голова окровавлена, плечо и грудь обожжены — так, что сквозь обугленную плоть просвечивали ребра. Ужаснувшись, Коркоран шагнул к нему, встал на колени, наклонился, всматриваясь в его искаженные болью черты, в знакомое лицо Клауса. Он уже не был похож на фаата; вернулись морщины и седые волосы, только теперь он казался лет на десять старше. Или на двадцать, подумал Коркоран. Впрочем, что говорить о возрасте попавшего в адский огонь?..

— Клаус! Ты слышишь меня, Клаус?

— Да. — Он поймал взгляд Коркорана и вдруг усмехнулся. — Плохо выгляжу, Пол? Ну, не переживай… Все-таки я не человек, а существо иной природы. Человек давно бы умер… от болевого шока, от травмы черепа, от перелома шейных позвонков, от того, что осколок ребра проткнул сердечную сумку… И, разумеется, от ожогов.

— Это что, диагноз? — спросил Коркоран. Он опомнился, изгнав ощущение ужаса и неизбежной потери. Зибель, конечно, был прав: для метаморфа все эти раны еще не означают гибель.

— Диагноз будет не таким, — промолвил его друг. — Но сначала скажи — они улетели? Там, наверху, я постарался разыграть спектакль… все натурально, достоверно — битва, сожженный труп врага, обломки роботов, предсмертная агония… Они убрались?

— Убрались, но, полагаю, по иной причине.

— Это уже неважно. Ты можешь улететь, а я отправлюсь в тихую пристань, на вечный покой…

— Отправишься, чтобы вернуться?

— Еще не знаю. Как получится, Пол, как получится.

— В этом нет нужды, — произнес Коркоран, надеясь, что заставит его переменить решение. — Селина жива, и жив наш корабль. Они сражаются, Клаус. Я слышал ее голос… она звала тебя.

— Я тоже слышал, слышал каждый ее зов. Не могу передать ей свои мысли… Но ты, Пол, скажешь: Клаус, умирая, шептал ее имя. Скажи ей об этом, не забудь. Ваши женщины такие нежные, такие чувствительные…

— Старый хитрец! — воскликнул Коркоран, глядя, как исчезают страшные ожоги на плече Зибеля. — Старый ловкий мошенник!

— Пусть так. А теперь иди. Иди, Пол, и дай мне умереть в тишине и покое. Смерть — сугубо частное дело. Мне не нужны свидетели.

Коркоран, словно прощаясь, погладил его руку и встал. Бросил взгляд на небо, все еще затянутое дымом, и твердыми шагами направился к модулю. Над приемником в бесконечном хороводе плыли глифы, и голос Селины Праа снова и снова повторял:

— Капитан, Клаус! Капитан, я приняла ваш вызов. Есть важная информация. Ответьте, капитан!

* * *

Связь оборвалась внезапно. Ба Линь маневрировал, стараясь избежать ударов синих молний, орудия фрегата били по врагу, скользили у поврежденных башен «сапсаны», где-то в недрах корабля инженеры возились с регенератором, а Селина Праа будто выпала на миг из этого круговорота — сидела, уставившись на рацию, и слушала невнятный хор бормочущих звезд. Никаких сообщений после взрывов, только шелест и шуршание помех. Взрывы случились там, на Рооне, — компьютер не докладывал о новых повреждениях, и их искалеченный фрегат все еще держался на плаву. Он мог сражаться и мог услышать зов своего капитана… Но капитан молчал.

Туманов повернулся к Селине. На его широком лице от виска до уха тянулась кровавая дорожка.

— Командуй, помощник! Мы в бою!

Она дернула головой, стукнувшись о пластину назатыльника.

— Ты слышал, Николай? Капитан! Это был капитан!

— Я слышал. Я, Санчо, Кирилл, Ба Линь… Мы все слышали! И мы ему ответим, когда он позовет.

— Там что-то взорвалось.

— Этим нас не удивишь, — раздался в интеркоме голос Пелевича.

«Литвин» и два его верных «сапсана» шли в атаку, и Праа забыла о смолкнувшей рации. Теперь отметок на локаторе стало поменьше, но все-таки много — тринадцать. Они расползались по экрану, чтобы охватить фрегат со всех сторон; тактика простая, но самая верная при численном превосходстве. Защитное поле держалось на максимуме, аннигилятор и двигатель были в порядке, и все же, без половины стрелков и орудий, корабль проигрывал бой. С одним из «сапсанов» тоже творилось что-то неладное. УИ отслеживал Ямагуто, и, удивившись его молчанию, Селина вспомнила, что Оки Ямагуто мертв.

— Серый, Сантини! Что у вас?

— Бо убит, и обе посудины на мне, — сообщил первый пилот. — Маневрировать трудно, но стрелять могу. Боезапаса еще до чертиков! До хрена! На всех бинюков хватит!

Он добавил на русском что-то непонятное, крепкое, прошедшее мимо сознания Селины. Она уже погружалась в иное пространство, в мир скоростей, расстояний, координат и убойной мощи своих и чужих орудий. Где, когда, кого — но так, чтоб не влепили по собственной заднице… Эта проблема теории игр, с учетом допусков, ошибок и непредсказуемого поведения врага, была некорректной, то есть имела целый спектр решений с разной небулярностью[40]. Человек и компьютер должны были выбрать одно, и этот выбор подтверждался словом.

— Огонь!

Залп ушел в пустоту. Отметки на локаторе ползли к краям экрана, боевые модули фаата продолжали разбегаться, как муравьи из горящего муравейника. Смысл их эволюций был непонятен — они удалились от «Коммодора Литвина» на двадцать-тридцать километров и, кажется, не собирались обороняться или нападать. Больше того, они не стреляли! Они шли к Роону широким конусом, словно пытались избежать преследования, — «Литвин» мог бы догнать один аппарат, но не всю рассредоточенную группу.

— Что творится? — пробормотал Туманов. — Хитрость какая-то?

— По-моему, они уходят, — сказала Селина Праа, недоуменно морща лоб. — Возвращаются на планету.

Навигатор вытер кровь с виска.

— Не будем спешить. Вдруг какой-то тактический ход… Пелевич, ты как думаешь?

— Думаю, что они уносят ноги, — отозвался оружейник. — Но лучше бы нам обождать. У нас есть чем заняться.

— Есть, — согласилась Селина. — Эрнандес, смени Линдера — пусть отправляется в медблок, Кро нужна помощь. Серый, вернись на борт. Камилл, Кро в реаниматоре?

— Да, мэм. Он…

— Линдер тебя сменит. Иди в трюм. Примешь Бо Сантини. Может быть, он еще жив… Подготовь второй саркофаг. — Она подумала и добавила: — Пелевич, я не отменяю «красную тревогу». Стрелкам оставаться на местах.

Приемные шлюзы раскрылись, «сапсаны» один за другим исчезли в их темных глотках. Корпус истребителя Сантини был оплавлен, и Праа подумала, что пилота — или его труп — придется вырезать лазером. Сердце ее полнилось печалью. Сантини, Вентворт, Ямагуто, Светлая Вода… Они потеряли четверть экипажа или больше — от капитана и Зибеля по-прежнему не было вестей.

Едва она подумала об этом, как над приемным устройством вспыхнул свет и закружились глифы. Передача шла голосом и символами; голос Борсетти, офицера-связиста, был едва слышен, но глифы дублировали информацию. Праа, Туманов и Ба Линь глядели как зачарованные на пляску темных знаков, воспринимая их с привычной легкостью и почти не слушая Борсетти. Когда передача закончилась и компьютер восстановил звуковой ряд, Праа сказала:

— Всему экипажу: отмена «красной тревоги». Сообщение с «Европы». Включаю трансляцию.

Они прослушали передачу еще раз. Теперь голос офицера связи был ясным и отчетливым. Туманов расстегнул кокон и отодвинулся от панели АНК, Ба Линь сидел сгорбившись и опустив голову — напряжение боя еще не покинуло его. Снова дождавшись конца передачи, Селина наклонилась к интеркому:

— Доклады. Линдер, Дюпресси, Пелевич, Эрнандес. Я слушаю.

— Состояние Кро — клиническая смерть, — произнес Линдер. — Он в регенераторе, кровотечение остановлено. Я работаю, но шансы один к девяти. Боюсь, мы его потеряем.

— Разрезал верхний колпак «сапсана». — В голосе Дюпресси слышалось отчаяние. — Сантини мертв, мэм. Первый пилот говорит, что от воздействия высокой температуры. Тело… то, что осталось… мы перенесем в погребальный контейнер.

— Два моих стрелка и уцелевшее оружие в порядке. Я тоже, — сообщил Пелевич.

— Воздуха у нас часа на три-четыре, потом придется отключить систему жизнеобеспечения. Ремонт в рабочем режиме невозможен, — сказал Эрнандес. — Тут возиться не меньше суток. Или в скафандры переберемся, или…

— Идем к Роону и сядем на грунт, — распорядилась Селина Праа. — Что с дубль-рубкой, Санчо?

— Я послал роботов. Отсек герметизирован.

— Пелевич, ты и твои люди — в похоронной команде. Достаньте тело Ямагуто, уложите в контейнер. Приготовьте еще один, для Вентворта… как положено по традиции…

— Понял, лейтенант-коммандер, — отозвался оружейник. — Выполняю.

— Николай, курс на Роон. Я попытаюсь снова связаться с капитаном. Теперь его не посмеют тронуть, если он жив.

— Если жив… — эхом откликнулся Туманов, но Селина, склонившись к передатчику, уже не слышала его.

— Капитан, Клаус! Капитан, я приняла ваш вызов. Есть важная информация. Ответьте, капитан!

* * *

Кружились в световом столбе глифы, звучал голос Селины Праа и другие голоса — навигатора, пилота, инженера, оружейника. Коркоран внимал им, привалившись к мягкой стене кабины, посматривая сквозь раскрытый люк на ущелье и небо, где еще не рассеялась дымная пелена. Голоса звучали музыкой. То была симфония корабля, звуки, оживлявшие его, столь же привычные и дорогие, как шелест листвы в саду и плывущий над Днепром звон колоколов. Праа, Ба Линь, Туманов, Пелевич, Эрнандес… Они уцелели. Кто еще?

— Здесь капитан, негромко произнес он. — Праа, я на связи.

Долгий-долгий облегченный вздох. Потом:

— Капитан! Я слышала взрывы…

— Не придавай им значения. Есть сведения с флотилии?

— Да, сэр, от коммодора. Верфь на Обскурусе захвачена, сопротивление прекращено. Коммодор связался со Столпами Порядка, атаковавшие нас модули отозваны. Мы сражались с ними и…

— Я знаю. Доклад о потерях, лейтенант-коммандер.

— Капитан! Эти взрывы…

— Повторяю, Праа: доклад о потерях.

— Боб Вентворт, — сказала она после краткой паузы. — Прямое попадание в башню-три, даже праха не осталось… Оки Ямагуто. Погиб в дубль-рубке. Бо Сантини. Сгорел в истребителе. Светлая Вода. Еще жив, находится в реанимационном блоке. Остальные… Остальных вы скоро увидите, капитан. Мы идем к вам.

Вентворт, Ямагуто, Кро, Сантини… В горле Коркорана пересохло. Судорожно сглотнув, он спросил:

— Состояние корабля?

— Разбиты башни по левому борту. Трешины в корпусе и разгонной шахте заварены. Система регенерации повреждена, есть проблемы с оборотным воздухом. Но ход мы не потеряли. Планетарные двигатели и силовая защита в порядке. Мы можем спуститься на грунт. Мы пеленгуем ваш передатчик. Что там за местность, сэр?

— Плоскогорье на севере большого материка. Есть разломы, ущелья, и я в одном из них. Наверху оплавленный камень и останки наших роботов. Вы легко найдете это место.

— Те взрывы? — в третий раз спросила Селина Праа.

— Да. Нас тоже атаковали. И у нас тоже есть потери. — Коркоран стиснул кулаки. Лучше сказать ей сейчас, решил он и произнес: — Зибель убит.

Молчание. Затем послышался голос Туманова:

— Плачь, Селина, если хочешь. Мы на тебя не смотрим.

— Он умер не сразу, — промолвил Коркоран. — Он просил передать, что ничего не потеряно и все к тебе вернется. Все! Понимаешь, Селина? Вера, надежда, любовь… Он был очень мудрым человеком, из тех, что умеют предвидеть грядущее.

Нелегко утешать, мелькнуло у Коркорана в голове. Вдвойне нелегко, если твоя Вера, твои Надежда и Любовь благополучны, живы и всегда с тобой… Нелегко, но придется. Таков его долг капитана: говорить с теми, чьи близкие не возвращаются.

Вентворт, Ямагуто, Сантини… Возможно, Светлая Вода…

— Лейтенант-коммандер! Вы слышите меня?

— Да, сэр. Я… я помню о своих обязанностях.

Стойкий оловянный солдатик, подумал Коркоран, а вслух произнес:

— Уточните информацию, поступившую с «Европы».

— «Азия» идет на Т'хар, «Африка» и «Америка» готовятся к прыжку в систему Эзата, — мертвым тихим голосом сказала Праа. — «Антарктида» осталась у верфи, «Европа» и «Австралия» двигаются к Роону. Сопровождают большой корабль с квазиразумным. По достигнутому соглашению, он заберет фаата с Новых Миров и часть тхо, затем отправится через Провал. За остальными тхо пришлют корабли. Их двадцать два миллиона на трех планетах.

— Распоряжения для нас?

— Подготовить фрегат к перелету в Солнечную систему. Маршрут прежний, через Гондвану и Ваал. Повезем доклад коммодора штабу флота и Парламенту. Еще прислан список погибших. Все из экипажей «Азии», «Африки» и «Антарктиды». Они штурмовали верфь.

— Пусть будет к ним милостив Владыка Пустоты, — произнес Коркоран. — Я жду вас. Конец связи.

Покинув модуль, он вышел в ущелье, засыпанное камнями и обломками разбитых аппаратов. Оранжевое солнце прошло зенит и теперь висело над юго-западным краем обрыва, ветер разогнал пыль и дым, и фиолетовое небо казалось ясным и чистым, не замутненным взрывами, не опаленным огнем. В вышине медленно текли облака, подсвеченные солнцем и оттого розоватые, как стая гигантских фламинго. Мох на склонах ущелья был сожжен начисто, и теперь их серый и бурый фон разнообразили лишь потоки застывшей лавы, блестевшей полированными зеркалами. Если не считать облаков, все было неподвижным; Коркоран не видел ни летательных машин, ни птиц, ни каких-нибудь животных, змеек или ящериц.

— Т'тайа орр н'ук'ума сиренд'аги патта… — промолвил он словно заклинание, памятное с детских лет. — Сиренд вылез на солнце и греется на теплых камнях… Хорошо бы взглянуть на него, тетушка Йо, раз уж я добрался до твоей родины. Почти добрался. Ты ведь жила на Т'харе… — Коркоран подумал и сказал: — Нет, жила ты на Земле, там, где научилась улыбаться. На Т'харе только существовала.

Сделав несколько шагов, он опустился на камень рядом с Зибелем. Тот выглядел как натуральный труп, окоченевший, окровавленный, но ожоги на груди и плече смотрелись уже не такими страшными — видимо, друг-метаморф подправил кое-что из эстетических соображений. Вздохнув, Коркоран уткнулся лицом в колени, сосредоточился и погрузился в ментальный транс. Но провести зондирование не удалось — потому ли, что подсознательно он не хотел приобщаться к мыслям фаата, или по другой, более веской причине. Возможно, он приближался к возрасту зрелости, и дар его, окрепший в Новых Мирах, мог позволить нечто такое, о чем он прежде не догадывался, не знал и даже не мечтал. Нечто подобное видению на корабле сильмарри.

Перед ним маячила тьма, мрак, скрывавший грядущее, и Коркоран раздвинул его усилием воли, словно театральный занавес. Смутные картины неторопливо поплыли перед ним: он видел Веру в короне седых, отливавших платиной волос и своих повзрослевших дочерей, видел Наденьку на каком-то низком круглом острове, что колыхался на океанской зыби, видел спутник — несомненно, военную базу, кружившую у Роона, видел себя самого на мостике крейсера, огромного, как орбитальный комплекс, и окруженного целой эскадрой фрегатов и транспортов. Видел еще чужие корабли, звездолеты фаата, идущие через Провал волна за волной, и было тех нашествий четыре[41], ибо ни одна из империй не желала уступать, смирить упрямство, ненависть и гордость — ни люди, ни их противники, тоже бывшие людьми. Видел, как утверждается земная раса — в битвах и покорении планет, в победах и поражениях, в поисках союзников, в борьбе с врагами, в контактах с теми, кто не был ни другом, ни врагом, чьи цели и разум казались непостижимыми.

Видения проплыли и исчезли, тьма задернула свой полог, и Коркоран открыл глаза. Зибель лежал рядом, бесчувственный, как мраморная статуя. Кому теперь рассказывать Сны?.. — мелькнула мысль. Он поднялся и пробормотал:

— Помни, ты обещал вернуться. Не только к Селине, но и ко мне.

Потом запрокинул голову и осмотрел небеса. Они уже не были пусты — в зените мерцала яркая серебристая искра. Его фрегат шел на посадку.

Эпилог

Огромный Корабль был переполнен — пришлось забрать не только полностью разумных с Роона, Т'хара и Эзана, но также многие десятки тысяч тхо. Всех помощников из высших каст, всех олков и пилотов и, разумеется, всех самок, дабы проклятые бино тегари не могли скрестить свои гены с генами фаата. Самок было слишком много, и Уайра приказал умертвить менее ценные экземпляры. Они превратились в биомассу, а затем в белковый концентрат, как бывает всегда в долгих космических странствиях, когда не хватает источников пищи. Об этих самках Уайра сожалел не больше, чем о миллионах работников-тхо и мелких квазиразумных, оставшихся в Новых Мирах.

Чужаки предложили вернуться за ними, и он, Уайра, так и сделает. Он вернется. Он сам и другие Столпы Порядка, Фойн и Йасс с Роона, Айн с Т'хара и Нейхо с Эзата. Все они вернутся, а с ними — Корабли, пилоты и боевые модули. Вернутся не ради ничтожных тхо, но чтобы сжечь пришельцев, а прах развеять в пустоте. Третья Фаза долгов не прощает, а эти бино тегари большие должники — за уничтоженный Корабль Йаты, попытку захвата Новых Миров и разгром верфей, за Дайта и его квазиразумных. Что же касается работников тхо, тех недоумков, что брошены на Т'харе, Рооне и Эзате, то их цена невелика. Через пару циклов малые мозги пошлют сигнал, жизнь тхо прервется, и три планеты будут завалены трупами. Миллионами трупов! Горами мертвых тел! Бино тегари это понравится. Их предводитель сообщил, что Йата повинен в гибели людей на их планете. Что ж, миллионы погибли там, миллионы — тут… Бино тегари придется долго жечь их тела. Или клонировать побольше пхотов, чтобы те сожрали падаль…

Если бы Уайра знал, что такое смех, то расхохотался бы. Но такая эмоция у фаата давно атрофировалась, как и многие другие чувства — любовь и приязнь, благодарность, вера и милосердие. Но ненавидеть они умели. Ненависть к бино тегари была, пожалуй, самым сильным ощущением в спектре их эмоций.

Стоя у Сферы Наблюдений Корабля, огородив сознание от квазиразумного и мыслей пилотов, Уайра лелеял свою ненависть. Это чувство он передаст другим Столпам Порядка как импульс к действию, как знак опасности, и они отзовутся, ибо возраст Уайры и мощь ментального призыва делали его лидером. Он знал, что проживет еще век или два, и этого хватит, чтобы вернуться в Новые Миры и даже продвинуться дальше, к родной планете чужаков. Он их найдет, где бы они ни таились! Поиски не будут долгими: никто не слышал об этой расе — ни хапторы, ни дроми, ни кни'лина, и, значит, она не имеет далеких колоний и подчиненных миров. Их материнская планета близка к Роону, и отыскать ее нетрудно — всего лишь пройти маршрутом Йаты. И он, Уайра, это сделает!

Мозг, управлявший Кораблем, напоминая о себе и неотложных делах, мягко коснулся его разума. Мозг, пилоты и Стоящие У Сферы ждали его приказа, и это наполнило Уайру ощущением могущества и собственной значимости. Взглянув на Сферу, на едва заметные точечки солнц Роона и Эзата, тускло горевшие в глубине, он распрощался с ними и отправил нужный ментальный сигнал.

В разгонной шахте вспыхнуло призрачное сияние, энергия выплеснулась в пространство, и Корабль совершил прыжок — первый из тех, что приведут его к звездам по другую сторону Провала.

* * *

Другой корабль, совсем крохотный в сравнении со звездолетом фаата, тоже был готов к прыжку. Он совершится через четыре часа, в конце капитанской вахты, когда пробудившийся экипаж займет места по боевому расписанию. Сейчас все люди, кроме вахтенных, спали и видели сны; кому-то снились дом и лица близких, кому-то — те, кто ушел в Пустоту, кто будет возвращаться лишь в воспоминаниях. Печальные сны, радостные сны…

Коркоран и Ба Линь сидели в рубке, один — в кресле у пентальона, запускавшего межзвездный двигатель, другой — у консоли пилота. Кроме них бодрствовал Сигурд Линдер, находившийся в медицинском отсеке, рядом с киберхирургом и саркофагом реаниматора. Под его прозрачной крышкой лежало тело Кро, и жизнь в нем еще теплилась — писк биодатчиков и редкие импульсы на мониторах подтверждали, что сердце бьется и мозговая активность не упала до нуля.

В стене медицинского отсека — той, что прилегала к внешней обшивке корабля, — зияла ниша с узкой шахтой, ведущей к шлюзу. В нише стояли четыре цилиндрических контейнера, как раз такой величины, чтобы поместиться в шахте и проскользнуть в наружный люк. Два хранили тела Ямагуто и Зибеля, третий — обгоревшие кости и остатки имплантов Сантини, а в четвертом была парадная форма Роберта Вентворта. По традиции форму помещали в гроб, если от носившего ее не осталось даже горсти праха. И по той же традиции четыре контейнера будут выброшены в Пустоту, чтобы плыть среди галактик и туманностей, пока не отгорят последние звезды, не погаснет свет и не придет конец Вселенной.

Линдер дремал вполглаза на кушетке, прислушиваясь к писку биодатчиков. Звуки становились все реже и слабее, и значит, Кро Светлая Вода готовился отбыть в вечное плавание. Собственно, он уже находился в Великой Пустоте, и только управлявший реаниматором компьютер поддерживал иллюзию жизни, заставляя биться сердце и работать легкие. Но, как все иллюзии, эта тоже не могла тянуться долго, и Линдер с горечью сознавал свое бессилие. Воскресить Кро Светлую Воду не мог никто — ни врачи с «Европы», ни медики Земли, пи препараты и хитроумные приборы, ибо он уже переступил предел, у которого жизнь сменялась вечным молчанием смерти.

Датчики пискнули в последний раз и смолкли, но тут же раздался тревожный звон реаниматора. Линдер хотел было встать, понимая, что Кро уже не поможешь, и повинуясь лишь долгу, что призывал его к умиравшему. Хотел встать и даже приподнялся, но странная сонливость вдруг навалилась на него, заставив опуститься на кушетку. Возможно, ничего странного в том не было: он трое суток не спал и держался только на лекарствах.

Сигнал тревоги смолк, и в отсеке воцарилась тишина, нарушаемая лишь похрапыванием Линдера. Прошло пять минут, десять, и рядом с одним из контейнеров возникла нагая фигура — тощий, невысокий и седовласый человек. Контейнеры были задраены наглухо, и криогенные установки включены, однако седой с легкостью сдвинул крышку. Гроб был пуст.

Оставив его открытым, седой бесшумно скользнул к реаниматору и постоял там, глядя то на мертвое лицо Светлой Воды, то на мониторы с тянувшимися ровными линиями. Казалось, он ждет внезапного импульса или звука, который намекнул бы, что Кро еще жив, но биодатчики молчали, и на экранах не было ни волн, ни пиков. Пожав плечами, он буркнул: «Прости меня, дружище. Больно уж случай подходящий», — и с этими словами принялся освобождать мертвое тело от присосок реаниматора. Потом перенес его в гроб, поднял, прощаясь, руку в салюте и задраил крышку.

Чтобы попасть в реаниматор, он не сделал ни единого движения, просто вдруг очутился в прозрачном саркофаге, и присоски с трубками и жгутиками проводов тут же встали на нужные места. Пискнул вокодер одного из датчиков, за ним другой и третий, ожили линии на мониторах, откликнулись редкими всплесками, затем импульсы побежали уверенным частоколом. Одновременно с этим человек в реаниматоре менялся: кожа его приобрела бронзовый оттенок, седые волосы сделались черными и блестящими, увеличились мышцы, удлинились конечности, а кисть правой руки исчезла, став залитой витаспреем культей. Теперь он выглядел точь-в-точь как Кро Светлая Вода, и точно такими же были все незажившие раны, переломы и ожоги. Но сердце его билось уверенней и сильней, грудь поднималась и опускалась в нечастых, но равномерных вздохах, и целебные растворы, вспрыснутые реаниматором, электростимуляция и облучение как будто делали свое дело: он, несомненно, жил. Может быть, даже шел на поправку.

Очнувшись от краткого сна, Сигурд Линдер в радостном изумлении уставился на приборы. В этот момент сидевший в рубке Пол Коркоран ощутил желание наведаться в медотсек, такое мощное, необоримое и внезапное, что по спине пробежали мурашки. Он поднялся, кивнул Ба Линю, вышел в коридор, проследовал через кают-компанию с висевшим на стене портретом коммодора Литвина и переступил порог медицинского блока. Линдер, изучавший показания биодатчиков и пляску кривых на экранах, обернулся:

— Хорошая новость, капитан! Кро оживает… Ну, во всяком случае, его состояние стабилизировалось.

— Эти индейцы крепкие парни, — пробормотал Коркоран и шагнул к саркофагу. — Сыновья Маниту, волки лесов, бизоны прерий… Фаата с ними не совладать. Верно, Кро?

Кро не возразил ни словом — лежал, как прежде, неподвижно, в паутине проводов и трубок.

— Знаете, сэр, — с покаянным видом признался Линдер, — я чуть не задремал. Так, на секунду… И привиделось мне, будто Кро… ну, вы понимаете… будто датчики обнулились, на мониторах чистый фон, и саркофаг звенит… А я пошевелиться не могу. Ни рукой, ни ногой!

— Должно быть, глюки от усталости. Выспаться тебе надо, Сигурд, — сказал Коркоран, вглядываясь в лицо человека в реаниматоре. Потом наклонился и тихо прошептал: — С возвращением, друг мой. Айт т'теси. Я рад.

Губы Светлой Воды дрогнули, и Коркорану почудилось, что он улыбается.

Страницы: «« ... 23456789

Читать бесплатно другие книги:

Перед вами – очередное дело «лихой парочки» из Института Экспериментальной Истории – отчаянного Валь...
Если хорошенько постараться и быть всегда начеку, то можно справиться со всем: и выйти живым из боя,...
«Собирается вместе королевская кровь…». Эта строка из песни красной нитью проходит через весь роман....
Я, Одиссей, сын Лаэрта-Садовника и Антиклеи, лучшей из матерей. Одиссей, внук Автолика Гермесида, по...
Эта фантастическая и невероятная история приключилась с летчиком Иваном Ивановичем Краснобаевым на з...