Ответный удар Ахманов Михаил

Глава 8

Роон, центральный материк

Зибель отступил в темную пустую нишу.

— Пол, послушай меня. — Его голос тихо прошелестел под сводами комнаты. — Этот Держатель, твой гипотетический предок… Скажи, чего ты хочешь от него добиться?

— Взаимопонимания, — ответил Коркоран. — Мы намерены изгнать их отсюда, и мы это сделаем. Но желательно обойтись без метателей плазмы и аннигиляторов.

— А если мирный исход окажется невозможным?

— Тогда хотя бы получим информацию. Кто обитает здесь, на Рооне, а также на Т'харе и Эзате, кто правит Связками, и чего они желают. Вдруг один из этих правителей окажется посговорчивей… Коммодор Врба не хочет кровопролития.

— Ты в этом уверен? Я слышал, что его отец и брат погибли в Сражении у Марсианской Орбиты…

— Это ничего не значит, Клаус. Я имею в виду соображения мести… У коммодора есть инструкции от Парламента и штаба ОКС, и он выполнит их от первой буквы до последней точки.

— Кроме его родичей на Земле погибли миллионы, — напомнил Зибель.

— Да, — согласился Коркоран. — Но стоит ли из-за этого уничтожать миллионы тхо? Здесь, на Рооне, на Т'харе и Эзате?

— Ты говоришь так потому, что сам наполовину фаата?

— Нет! Потому, что я человек.

Помолчав с минуту, Зибель буркнул:

— Мир меняется, и вы тоже… Кажется, к лучшему. Я помогу тебе, Пол. Я буду здесь, рядом с тобой, но этот Держатель меня не увидит и не ощутит. Такой, знаешь ли, маленький ментальный фокус… Если что-то пойдет не так, я вмешаюсь. Будь к этому готов.

— У тебя есть оружие? — поинтересовался Коркоран. — Капсула с газом в твоей сумке?

— Нет. Там гипноглиф[37]. Один из гипноглифов лоона эо, которые поставляются на Землю в ограниченном количестве и только для нужд определенных структур. Слышал о такой штуке?

— Не припоминаю. Как она действует?

— Парализует сознание. Ты на нее уже полюбовался. Чуть-чуть.

Та безделушка в каюте Зибеля, вспомнил Коркоран. Тот предмет, накрытый колпаком, похожий на маленького осьминога с гроздьями цветных пятен, скользивших по его поверхности… Вещица, которую хочется взять в руки, поднести к лицу и смотреть, смотреть, смотреть…

— Она самая, — подтвердил Зибель, уловивший его мысль. — Погружает в транс и подавляет способность к сопротивлению. Действует с гарантией на всех гуманоидов, особенно на телепатов.

— А на тебя?

— Я не гуманоид, — с сухим смешком сказал Зибель. — Мой дар иной природы.

Они замолчали. Коркоран стоял посередине подземелья, напротив гравитационной шахты, Зибель прятался в полутьме одной из ниш. Лица его не было видно, только смутный силуэт, почти сливавшийся со стенами. Струйка ментальных импульсов, которая текла от него к Коркорану, вдруг прервалась, словно сомкнувшиеся створы шлюза отсекли поток воды. Теперь и в ментальном пространстве Зибель был неразличимым призраком, тенью среди шепчущих теней.

— Он прилетел, — донеслось до Коркорана спустя несколько минут. — Направляется к лифту. Он думает, что ты из экипажа корабля, который вторгся к нам. Думает, что корабль вернулся и тебя послал Йата.

— Его ожидает сюрприз, — пробормотал Коркоран, глядя на мембрану шахты.

Неяркие сполохи заиграли на силовой завесе, оконтуривая темную фигуру. Мгновение, и из лифта выскользнул человек. Он был невысоким, гибким и двигался с грацией балетного танцора. Серебристые глаза, узкий подбородок, маленький пухлый рот, длинные темные волосы… Чертами он походил на Йо, и это воспоминание жалило душу Коркорана. Словно вернулось детство, и тихий голос произнес: «Т'тайа орр н'ук'ума сиренд'аги патта…»

Но не милая тетушка Йо была перед ним, а Держатель Связи Дайт, четвертый в Связке, привыкший подчинять и властвовать. Фаата'лиу, язык фаата, звучал в его устах отрывисто и жестко.

— Ты — мой потомок. — Ментальный щуп коснулся сознания Коркорана. — Ты мой потомок, но не от кса… Значит, странствие Йаты было успешным? Он обнаружил расу, похожую на нас? Похожую больше, чем кни'лина? Похожую настолько, что…

Ментальный импульс принес картину: нагая женщина с раздутым чревом и поджатыми к груди ногами. Темноволосая, узколицая, хрупкая, совсем другая, чем мать Коркорана, но при виде нее он почувствовал внезапный приступ ярости. Все же это была она, Эби Макнил, пленница на корабле фаата, изнасилованная, обесчещенная… Пусть не этим человеком, но его соплеменниками, бесцеремонными, жестокими, считавшими только себя разумной расой.

Он подавил свой гнев и сказал:

— Йата добрался до моего родного мира, где люди в самом деле подобны вам, и устроил бойню. Многие миллионы погибли, многие были изувечены, и память об этом еще хранят руины наших городов. Но то, что случилось, — случилось… Мы готовы забыть.

— Мы? — В мыслях Держателя мелькнуло недоумение. — Мы… Разве ты не фаата? Не мой потомок?

— Вероятно, твой, — со вздохом признался Коркоран. — Но это не важно. Я потомок победителей.

— Разумеется. Йаты.

Его уверенность была железной, и Коркоран с мстительным чувством промолвил:

— Ты ошибаешься, Держатель. Мы уничтожили Йату. Весь экипаж его корабля и квазиразумную тварь, которая им управляла. Ничего не осталось, кроме обломков на полюсе нашей планеты.

Он передал визуальный образ: гигантская башня звездолета среди антарктических льдов, зияющие в бортах прорехи и трещины, сумрачные коридоры с покореженным полом, погасшая Сфера Наблюдений в центральной рубке и трупы, трупы, трупы… Это был отрывок из фильма, отснятого экспертами Исследовательского корпуса, одной из первых групп, проникших на корабль. Запись, можно сказать, историческая! Лет десять-двенадцать назад корабль фаата принялись утилизировать, и сейчас он был разобран наполовину.

— Но ты, ты сам… — начал Держатель.

— Я — жертва эксперимента, насильственного и, к счастью, единичного, — с мрачной усмешкой произнес Коркоран. — Ни к Йате, ни к Айве, ни к другим покойникам я не питаю светлых чувств, да и к тебе, Держатель, тоже. Ты слышал, что было сказано? Йата истребил огромное число разумных на моей родной планете, не меньше, чем обитает в Новых Мирах, а возможно, и больше. У нас нет тхо, и жизнь каждого человека считается…

Он хотел сказать «священной», что было бы сильным отступлением от истины, но не это его остановило, а другое: язык фаата был лишен религиозных терминов. Быть может, и они когда-то изобрели Всемогущую Силу, бога и дьявола, рай и ад, но все это осталось в прошлом: два Затмения, две катастрофы их цивилизации, доказывали, что богу до людей пет дела и что в сотворении бед и несчастий они отлично обходятся без дьявола.

Держатель Дайт внезапно подался к Коркорану, всматриваясь в его лицо.

— Корабль Йаты погиб… Но ты здесь, в Новых Мирах! С какой целью? И как ты сюда попал? — Зрачки Держателя блеснули. — Ты родился не от кса, но у тебя разум фаата, а не бино тегари… Ты, отродье тьмы! Понимаешь, что это значит? Я могу проникнуть в твое сознание и найти ответы на любой вопрос!

Коркоран пошатнулся. Раскаленные клещи стиснули его мозг. Возможно, то были не клещи, а сверло — вращаясь с бешеной скоростью, оно впивалось в мозговую ткань все глубже и глубже, вовлекая ее в непрерывное кружение стального острия. Барьеры, которые пытался воздвигнуть Коркоран, были смяты, разбиты и лежали в руинах; его оборона рухнула, не выдержав напора властной чужеродной силы, которая шарила в сознании, вытаскивая память о том и этом, бесцеремонно разглядывая находку и с равнодушием отбрасывая прочь. Повинуясь вращению сверла, воспоминания разматывались якорной цепью, что падала в морскую бездну; против воли Коркорана она скользила звено за звеном, и каждое отзывалось вспышкой прошлого.

Он вновь погружался в детские годы, видел дом в Холмах, родные лица матери, Йо и Литвина, внимал их голосам; скользили в памяти здание гимназии в Смоленске, лазурные воды бухты Алькудия, древняя крепость над Днепром, тянули за собой полузабытых приятелей тех лет, друга Серегу, Хосе Гутьереса, одноклассников, девчонок и мальчишек; потом вставали корпуса Байконурской академии, свирепая рожа Брайана Кокса, бетонные плиты астродрома и «коршуны», взмывающие ввысь на ярких огненных столбах. Он снова мчался над Плато Покойников в сумрачном венерианском небе и слушал воркотню инструктора, снова, шатаясь и оступаясь, брел в индийских джунглях, и сержант Кокс висел на его спине неподъемным грузом, снова глядел в мертвое лицо Вани Сажииа, которого тащили Барре и Ларсен, снова, как четырнадцать лет назад, целовал Веру в березовой роще и чувствовал сладость ее губ. Затем раскрылась ему уютная кают-компания «Чингисхана», зазвенели бокалы в руках сослуживцев, расцвели их улыбки — его поздравляли с рождением Любаши… Промелькнула верфь, возник выпуклый борт «Европы», освещенный прожекторами, и сразу — суровая физиономия Карела Врбы. «Что я должен буду делать?» — «Все, что потребует ситуация…»

Крейсера… Шесть огромных крейсеров, будто шесть серебристых стрел, плыли во тьме и холоде его сознания. Спецгруппа «37», операция «Ответный удар»… Покинув облако Оорта, корабли шли в боевом строю. В жерлах их аннигиляторов таились разрушение и смерть, их целью был Обскурус, и через несколько часов огненный дождь обрушится на астероид, сминая защитные поля… Коркоран хотел удержать это тайное знание, но терзавшее его сверло было беспощадным. Может быть, не сверло, а клещи — они выдавливали из него воспоминания вместе с жизнью.

Он застонал в бессилии, пытаясь превозмочь чужую волю, сковавшую его, и вдруг почувствовал свободу. Цветные сполохи метнулись перед ним, тут же пропав вместе с мучительной болью; цепь лязгнула, остановилась и исчезла. Дрожащими руками Коркоран нашарил медицинский блок, коснулся нужных кнопок и приложил аптечку к тыльной стороне ладони. Мир видений, звуков и шепотов, что струились к нему из прошлой жизни, внезапно растаял, сменившись реальностью: сумрачное помещение с нишами в стенах, ленты света на потолке, блеск кристаллов хрусталя и фигура Держателя, застывшего перед одной из ниш.

Зибель вынырнул оттуда, как чертик из табакерки. — Ну, Пол, теперь ты знаешь, что такое глубокое ментальное зондирование. Ощущение не из приятных, а? Он бы из тебя все высосал, а потом устроил инфаркт с инсультом… или дыхательный центр отключил, или придумал что-то еще… такой вот у тебя папаша… Ну, ничего, ничего! Ты молод, силен и должен учиться… а как учиться, если не в ментальных схватках? — Обогнув неподвижного фаата, Клаус опустился на пол за его спиной и с довольным видом заметил: — Крепкий орешек наш Держатель! Такого не возьмешь под контроль без усилителя… Однако мы с ним совладали. Так ли, иначе, а совладали!

— Хрр… — выдавил Коркоран. — Что с ним, Клаус? Что ты сделал? Я ничего не вижу.

— И не увидишь — я заблокировал твое восприятие. Такая, знаешь ли, селективная блокировка зрительных центров… А он вот видит! И я, кстати, тоже. Игра красок просто великолепная… изумительные переливы… это я про гипноглиф лоона эо — он там, в нише, на полу… Он видит и будет глядеть на эту штучку до скончания веков, если я ее не дезактивирую. И пока смотрит, он твой, дружище. Спрашивай что хочешь!

Коркоран уставился на Держателя. У того бледная кожа стала еще бледнее и отливала синевой, на лбу выступил пот, губы отвисли, а глаза казались осколками серебряного зеркала. Его биологический отец, чью сперму принес корабль фаата… человек, едва не убивший его… Странно, но он не испытывал к Дайту ненависти. Родственных чувств, впрочем, тоже.

Препарат из аптечки подействовал. Руки перестали дрожать, в голове просветлело.

— Ты меня слышишь, Держатель? — произнес Коркоран. — Ты можешь отвечать?

— Да. — Только одно слово, без ментальных образов. Видимо, способность к мыслеречи была парализована гипноглифом.

— Скажи, чего вы хотите? В чем ваша цель? Почему послали к нам корабль? Что вам нужно на Земле?

Губы Дайта шевельнулись. Речь его была отрывистой, но внятной; резкий щелкающий язык фаата звучал как удары хлыста.

— Корабли должны летать… летать все дальше и дальше… от звезды к звезде… летать, расширяя границы… новые миры… много новых миров… заселить их, вырастить поколение тхо и квазиразумных, построить Корабль… его возьмет один из Стоящих У Сферы… самый сильный, самый мудрый, самый старший… тот, кто будет Столпом Порядка… тот, кто полетит на поиски собственного мира… все дальше и дальше… чтобы никогда не случилось Затмение…

Фаата смолк.

— Все дальше и дальше, — задумчиво повторил Зибель. — Знаешь, Пол, в сущности, они хотят того же, что и вы. Мне кажется, стремление к экспансии заложено в самой природе гуманоидов. Взять хотя бы тех же кни'лина…

О кни'лина Коркоран ничего не знал, ибо с этой расой земляне еще не встречались, но с Зибелем был готов согласиться. История любого народа Земли — древнего, вроде египтян, эллинов, римлян, или современного, англичан и русских, испанцев, скандинавов и других, — сводилась, по сути дела, к расширению подвластной территории, порабощению слабейших, захвату их богатств, аннексии земель, а если побежденные сопротивлялись — к массовому геноциду. Стремление к экспансии было присуще как странам Запада, так и державам Востока, без различий в культуре, образе жизни и верованиях; Александр Македонский стремился в Индию, римляне — в Парфию, крестоносцы покоряли Палестину, русские — Сибирь, а из азиатских гор и степей катились в Европу полчища персов, гуннов, арабов и монголов. Экспансия стала инстинктом расы, и более цивилизованные времена ничего не изменили: Земля была поделена, теперь предстоял дележ Галактики.

Корабли должны летать все дальше и дальше, подумал Коркоран. Должны летать, и Звездная Империя человечества должна расширяться… Это неизбежно, иначе стагнация и конец. Население двенадцать миллиардов, и всем необходимы воздух, пища и вода, пространство для жизни, сырье для фабрик и прочие условия для размножения… Так что Третьей Фазе придется потесниться. Месть за погибших только повод, а истинная причина в том, что Т'хар, Роон и Эзат подходят для землян не меньше, чем для фаата.

— Назови ваших правителей, — приказал Коркоран. — Тех, что властвуют здесь, на Рооне. Сколько их?

— Три Столпа Порядка, — раздалось в ответ. — Уайра на этом материке… Йасс за южным морем М'ар'нехади… и еще Фойн.

Держатель смолк.

— Дальше!

— В этом состоянии он может отвечать лишь на конкретные вопросы, — пояснил Зибель. — Сформулируй их более четко.

— Да, — кивнул Коркоран. — разумеется. Послушай меня, Держатель… Ты уже знаешь о боевых кораблях на границе вашей системы. Если их недостаточно, придут другие, такие же мощные и в большем количестве. Но мы не желаем вас убивать, хотя тот Столп Порядка, что прилетел на Землю, с нами не церемонился. Мы только хотим, чтобы вы ушли отсюда. Убирайтесь в свои миры, в вашу галактическую ветвь! Уходите за Провал! — Сделав паузу, чтобы мысль дошла до сознания Дайта, он спросил: — Это возможно технически?

— Возможно, — подтвердил Дайт, уставившись взглядом в темную нишу.

— Вы готовы подчиниться?

— Нет. Никогда!

— Что вы намерены предпринять в случае атаки?

— Мы вас уничтожим.

Зибель, по-прежнему сидевший на полу, глубоко вздохнул.

— Он убежден, что это удастся. Очень, очень агрессивная раса… и такая самоуверенная…

— Мы готовы договориться не со всеми Столпами Порядка, а только с одним из них, — произнес Коркоран. — Кто самый осторожный и разумный? Может быть, Уайра? Или Йасс? Или Фойы?

Хриплый клекот вырвался из горла пленника. Как расценить эти звуки, Коркоран не знал; похоже на смех, но фаата не умели ни смеяться, ни улыбаться.

— Столпы Порядка не будут говорить с бино тегари! Ни один из них! Только уничтожать!

— Боюсь, что это у них инстинктивная реакция, — прокомментировал Зибель.

— Но Йата и Айве вели переговоры с Тимохиным. Помнится, запись протокола — больше тридцати часов. Они пытались согласовать условия…

— Я не забыл, Пол. Ты, однако, не обольщайся. Что за переговоры? Обман, и больше ничего! А Держатель нас обмануть не пытается. Мы не в Солнечной системе, мы в Новых Мирах, и это совсем другая ситуация.

— Ладно, — сказал Коркоран, помрачнев. — Тогда побеседуем на иные темы. Самое уязвимое место вашей оборонительной сети… Слышишь меня, Держатель? Отвечай!

Снова долгий хриплый клекот… Потом, на выдохе, словно превозмогая самого себя:

— Корабли… недостроенные корабли…

— Еще! Здесь, на планете!

— Связка Уайры… центр… там, где Сфера… и другие центры… Фойна и Йасса…

— Где они? Дай точные ориентиры!

— Связка Уайры… у моря М'ар'нсхади… за падающей с гор водой… Связка Йасса… на южном морском берегу… в ущелье под силовыми куполами… Связка Фойна… другой материк… за океаном… на плоскогорье, где растут деревья хтаа…

Он словно выдавливал слова, перемежая их клокочущими хрипами; казалось, чьи-то невидимые руки стискивают шею Держателя, давят на горло, не дают вздохнуть. Зибель беспокойно шевельнулся и стал приподниматься, бормоча:

— Что за дьявольщина… Что с ним происходит?.. Ты, Пол, полегче… не дави… он, кажется, сопротивляется… В самом деле крепкий орешек…

Что бы ни происходило, надо торопиться, решил Коркоран. Эта мысль прочно внедрилась в его сознание, хотя ее источник был неясен; возможно, тонкая струйка ментальных флюидов текла к нему от Держателя, вызывая беспокойство. Всматриваясь в лицо пленника, отливавшее мертвенной синью, он сказал:

— Где квазиразумиые, которых ты программируешь? Та пара, что предназначена для кораблей? Где они?

Клекот и хрип были ему ответом. Дайт покачнулся, вскинул руки к горлу, будто пытаясь порвать душившую его веревку, и рухнул на пол. Его тело выгнулось в конвульсии, ноги задергались, из раскрытого рта вывалился язык; чудилось, что он старается вздохнуть, но что-то ему мешало, не пропуская ни глотка воздуха. Коркоран и Зибель склонились над ним; на лице Клауса, обычно сосредоточенном и спокойном, была растерянность.

— Черт! Он все же дотянулся до дыхательного центра… Невероятно! Полная блокировка, и тут ничем не поможешь!

— Не надо помогать, — промолвил Коркоран. — Для него это лучший выход. Я бы его живым не отпустил.

Брови Зибеля взлетели вверх.

— Из-за матери? Из-за насилия, что учинили над ней?

— Не только. По многим причинам.

Дайт дернулся в последний раз и затих. Синева сползла с его щек, и теперь лицо Держателя казалось вырубленным из белоснежной мраморной глыбы, на которую бросили багровую тряпку языка. «Плохой конец, — подумал Коркоран, — но ты его сам выбрал. Меня бы ты не пощадил. Ни меня, ни Клауса».

Он выпрямился, чувствуя, как навалилась усталость. Странно, но ощущение было приятным, подтверждавшим, что он человек Земли, а не фаата и потому нуждается в отдыхе. Что бы он ни унаследовал от Дайта, это не касалось физиологии — потребность в сне была нормальной, и он никогда не испытывал цикличных возбуждений, связанных с туаххой. Другое дело, мозг… Мозг, конечно, устроен по-особому, а будь он, как у всех, Дайт не смог бы завладеть его сознанием — ментальные контакты между землянами и фаата не получались. Но Коркоран, как выяснилось, слышал тех и других, что давало право считать себя удачной мутацией.

И правда, особенный мозг… Передаст ли он свои таланты Наденьке и Любаше?.. При мысли о дочерях сердце у пего защемило и мертвое лицо Держателя расплылось перед глазами. «А ты ведь им дед! — подумалось ему и тут же: — Храни Создатель от такого деда…»

Он кивнул Зибелю:

— Берем его, Клаус. Ты за ноги, я за плечи.

Они затащили Дайта в камеру т'хами и положили на антигравитационный диск. Потом Зибель наведался в нишу, спрятал свой гипноглиф и стал приглядываться к хрустальным кристаллам, переливавшимся на фоне темных стен. Выбрал один, сунул руку прямо в бледное сияние, замер на секунду, прищурился и сказал:

— Похоже, контактная субстанция, биоприбор вроде стационарного каффа… Для более плотного взаимодействия с местным мозгом, а через него — с любым ментальным абонентом… Ну, сейчас нам это не требуется. — Вытащил руку, брезгливо отряхнул пальцы, поглядел на Коркорана. — Что-то ты плохо выглядишь, Пол. Утомился?

— Да. Мне нужно поспать, — с хмурым видом промолвил тот. — Посадка у нас была тяжелая, да еще мозги мне выкрутили… плюс две дозы формерита…[38] реакция после него, сам знаешь… Вымотался. Все же я не фаата и не метаморф.

— Нам тоже не чуждо кое-что человеческое, — заметил Зибель и вытянулся на полу. — Ложись, спи, а я с местным квазиразумным потолкую. Мы, можно сказать, уже приятели… Мелкая тварь, тупая, но забавная. Ложись, отдыхай!

Коркоран последовал его совету и уснул почти мгновенно. На этот раз пришли к нему те же видения, что в предыдущем Сне, — темная глыба Обскуруса с пузырем силового поля, крейсера в боевом строю, его фрегат и полтора десятка теплых живых огоньков под керамической броней. Еще он увидел тот караван, что направлялся с Роона к Т'хару или, возможно, к внешней планете, сотню угловатых модулей, похожих на старинные канистры. Они разбились на несколько групп и изменили маршрут — видно, вовсе не к Т'хару летели, а прочесывали космос вблизи Роона. Не транспортные аппараты, а боевые — размером поменьше, и внизу, под кабиной пилота, торчат стволы аннигиляторов.

Плохой знак! — подумал Коркоран, и тут же в памяти всплыли слова Держателя: «Столпы Порядка не будут говорить с бино тегари! Ни один из них! Только уничтожать!»

Проснулся он через пять с половиной часов, в тревоге, но отдохнувшим. Клаус Зибель, скрестив ноги, сидел рядом, и по его лицу пожилого фаата скользили тени. В глубокой нише перед ним то вспыхивала, то угасала прозрачная субстанция, и от нее к вискам Зибеля тянулись два длинных тонких щупальца. В такт мерцанию света он чуть заметно покачивался.

— Удалось что-нибудь выяснить? — спросил Коркоран, массируя затекшую шею.

— Да. Много любопытного, но ничего существенного. Никакой стратегической информации, все больше о тхо, их воспитании и жизни. Понимаешь, это региональный мозг — управляет фабрикой, местным инкубатором и автоматикой в жилищах фаата. Разума в нем на грош.

Коркоран несколько раз присел.

— Надо бы поесть, Клаус, и в дорогу.

— Если желаешь, попробуем местных блюд. Я прикажу квазиразумному.

— Не нужно экспериментов. Пищевые капсулы меня вполне устроят.

Отростки, соединявшие Зибеля с прибором в нише, шевельнулись и исчезли в прозрачном веществе, свет перестал мигать. Коркоран вытащил из рюкзака цилиндрический контейнер, щелкнул рычажком — на ладонь упали четыре капсулы, по две на брата. Их полагалось запить глотком воды. На трапезу ушло не более пяти секунд.

— Плохие новости, — промолвил Коркоран. — Если Сны меня не обманули, фаата прочесывают ближний космос. Я видел боевые модули… как бы на фрегат не напоролись… Отсюда Праа быстро не уйти — прыгать в Лимб рискованно, планета рядом.

— Без нас они не уйдут, — с озабоченным видом отозвался Зибель.

— Тем больше поводов, чтобы быстрее закончить наши дела. Самое важное мы уже знаем. — Коркоран бросил взгляд на камеру т'хами, где лежало тело Держателя. — Ну, коммодор и без нас сообразил, что главный объект здесь — верфи. Он атакует Обскурус в ближайшие часы.

— Информация тоже из Сна?

— Разумеется. В бодрствующем состоянии я не могу дотянуться так далеко. Странно, да?

— Ничего странного. Сон — покой разума, когда ничто тебя не отвлекает. Покой и в то же время миг максимального сосредоточения… Ты еще научишься этому. У Обскуруса ведь получилось!

— Научусь, — повторил Коркоран. — Когда?

— Со временем, мой друг, со временем. — Положив руку ему на плечо, Зибель спросил: — Теперь отправимся на побережье? Я видел большие купола на морском берегу, сооружение из камня и непролазные джунгли, но рассмотреть в деталях не успел — слишком быстро мы летели. Однако думаю, что квазиразумные там, у пролива. У моря М'ар'нехади, как назвал его Держатель.

М'ар'нехади… Узкая Вода на фаата'лиу… Могли бы придумать более поэтичное название, мелькнуло у Коркорана в голове. Но поэзия, равным образом как музыка, живопись и прочие искусства, была неведома цивилизации Третьей Фазы, слишком рациональной и отвергающей милые сердцу пустяки. Ну, ничего, подумал он, земные поселенцы все назовут по-своему, именами древних богов и демонов, героев и пророков. Особенно если здесь окажутся индусы и бразильцы… Роон — жаркая планета, им вполне подходит…

Сумрачное жилище Держателя Дайта исчезло, свет брызнул в глаза, грудь наполнилась теплым влажным воздухом. Они стояли в джунглях, словно подтверждавших мысль о мире, подходящем индусам и бразильцам. Тут тянулись ввысь неохватные деревья с серой, коричневой и беловатой корой, лежала под ногами перина из гниющих листьев, топорщились гигантские, в рост человека, мхи с метелками мелких цветов, грозили шипами какие-то шарообразные растения, кактусы-переростки, но не зеленые, а ядовито-синие. Птиц не замечалось, но каждый древесный исполин гудел и звенел — тучи крылатых насекомых кружили у мясистых листьев и плодов, свисавших крупными гроздьями или валявшихся на земле. Деревья росли не густо, и в разрывах крон маячило фиолетовое небо с плывущими на север облаками и гаснущими звездами. Солнце разглядеть не удавалось — было раннее утро, и огромный диск светила только поднялся над южным морем.

— До берега три-четыре километра, — сказал Зибель, озираясь. — Выходит, немного я не дотянул. Ну, сейчас исправлю. Прыгнем поближе к тем куполам.

— Подожди. Что-то там переливается… Видишь? — Коркоран вытянул руку. — Надо бы поглядеть. Блеск явно искусственный.

Втаптывая в почву листья и перезревшие плоды, они направились к мерцавшему меж деревьев сиянию. Лес, казалось, был диким — тропинок не видно, лесных даров никто не собирает, и на стволах ни зарубок, ни иных следов. Кое-где заросли мха или похожей на мох растительности стояли стеной, прочные стебли гнулись под ногами и тут же выпрямлялись, норовя хлестнуть по лицу, и Коркоран пустил в ход лазерный разрядник. Огненный луч потревожил тварей, гнездившихся во мхах; скользнули в панике узкие змеевидные тела, покрытые шерстью или перьями, раздался неприятный скрежет, и животные исчезли.

За деревьями и мхами лежала голая полоса земли, тянувшаяся в обе стороны, насколько видел глаз. Дальше опять начинались джунгли, и попасть в них можно было, сделав тридцать-тридцать пять шагов, если бы в середине полоски не мерцало нечто прозрачное, но различимое в солнечном свете — занавес, будто бы сотканный из струй воды и блеска молний.

Они замерли между двумя белокорыми деревьями и уставились на эту преграду.

— Силовой барьер, — сказал наконец Зибель.

— Он самый, — подтвердил Коркоран.

— Метров десять высотой, и там, на юге, что-то синеет. Похоже, море.

— Вероятно. Чувствуешь, ветерок солоноватый? Может быть, огородили территорию с квазиразумными?

— Вряд ли, Пол. Тогда бы барьер шел вдоль берега или заворачивал, а мы поворота не видим.

— Не видим, — согласился Коркоран. — Но что-то ведь огородили! Большой участок джунглей, если судить по этому забору. Для чего?

— Для чего, для чего, — проворчал Зибель. — Традиция гуманоидов! Вы любите все окружать стенами — свой дом, свой сад, свой город, даже место, где спите и едите. Такой у вас социальный инстинкт: что огорожено, то мое.

— Вернусь домой, сделаю тебе приятное — снесу забор вокруг нашего сада, — пообещал Коркоран.

Они переглянулись с усмешками, помолчали, потом Зибель сказал:

— Знаешь, о чем я думаю, когда вижу такую ограду? С нужной ли я стороны? Ведь функция забора — отделить одно от другого, свое от чужого, опасное от безопасного. Как ты думаешь, Пол, не вторглись ли мы…

Зашуршали, защелкали стебли за спиной, Коркоран стремительно обернулся, вскинул руку с разрядником и срезал на лету огромное черное чудище. Монстр, рассеченный пополам, истекавший кровью, свалился у ног Зибеля, и тот на мгновение оторопел. Это могло стоить им жизни: еще одна тварь выпрыгнула из зарослей прямо на Коркорана, за нею — две другие, три рванулись к Зибелю из-за стволов, и пять или шесть вдруг возникли на голой пустой полосе, словно материализовались из воздуха. То была стая свирепых охотников, передвигавшихся быстро и почти бесшумно и, похоже, не лишенных толики ума. Во всяком случае, они умели окружать добычу и нападать внезапно, со всех сторон.

Огненный луч раскромсал ближайшего зверя, но не было сомнений, что перебить всю стаю не удастся. Они не походили на земных хищников, не скалили с угрозой зубы, не рычали и, вероятно, не боялись ни оружия, ни человека, и трупы сородичей их тоже не смущали. Они не медлили, прыгнули все разом, и Коркорану стало ясно, что лишь метатель плазмы сможет их остановить. Но до метателя он дотянуться не успел.

На миг, неощутимый, как полет через Лимб, в его сознании возникла картина: два человека у лесной опушки и дюжина черных тварей, застывших в прыжке. Гибкие мощные тела, длинные драконьи шеи, когтистые лапы и челюсти как у аллигаторов… Удар сердца, толчок крови в висках, холод в груди, и вид изменился: они стояли по другую сторону барьера и глядели на хищников сквозь силовую завесу. Стая распалась; одни ринулись к мертвым сородичам и принялись их терзать, другие бродили у барьера, не приближаясь, однако, к нему, и с плотоядным ожиданием посматривали на людей. Крупные звери, побольше львов и тигров, решил Коркоран и вытер со лба холодный пот.

— А я ведь не смог их услышать! — с покаянным видом молвил Зибель. — С животными всегда непросто… другие ментальные частоты, другая психика, все другое… К тому же с неразвитым мозгом работать тяжелей. Вряд ли я сумел бы их остановить.

— Это пхоты, — пояснил Коркоран. — Литвин убил такую тварь на корабле фаата. Он мне рассказывал.

— Пхоты… — Голова Зибеля качнулась — раз, другой, третий; он словно о чем-то размышлял. — Пхоты… Хищные злобные твари, а за оградой их питомник… Значит, теперь мы с нужной стороны.

— Кажется, ты переменил мнение насчет заборов и оград?

— Это вряд ли, Пол. Все же я не человек — хотя бы в том, что касается личной транспортировки. Мне, вольному сыну эфира, заборы и ограды кажутся нелепостью.

Коркоран улыбнулся, снимая напряжение. Потом сказал:

— Сыном эфира тоже могли закусить.

— Ну, если только чуть-чуть, клок плоти отсюда, клок оттуда… Хотя, возможно, я упускаю удобный случай расстаться с Клаусом Зибелем. Представь, что ты напишешь в рапорте: Зибель, офицер Секретной службы ОКС, растерзан и съеден дикими пхотами. Фрагментов тела не обнаружено, прилагаются окровавленные башмаки и застежка от комбинезона.

— Такой рапорт я и сейчас могу написать, — заметил Коркоран. — А дальше что?

— Дальше я как-нибудь извернусь, чтоб возвратиться на Землю. Сменю обличье и приду к Селине красивым и молодым. И проживем мы с ней до глубокой старости…

— Наивный ты, Клаус, хоть и долгожитель. Если она тебя любит, то такого, какой ты есть, и другого не примет.

— Вот тут, друг мой, ты глубоко не прав. Существо, подобное мне, знает, сколь эфемерна внешность и в то же время как она важна для вас, для гуманоидов. Особенно для женщины. Особенно в любимом человеке. Особенно если его сущность не изменилась, а внешность стала ей соответствовать. Это ведь так прекрасно, Пол, — гармония между сущностью и внешностью!

Один из пхотов, разъяренный видом добычи, все-таки прыгнул на силовой экран и тут же покатился по земле, царапая ее когтями. Когти были страшные, в палец длиной.

— А как насчет меня? — поинтересовался Коркоран. — Моя внешность гармонирует с сущностью?

— Безусловно, раз тебя любит такая прекрасная женщина, как Вера. Ты счастливчик, Пол, ибо с детства окружен любовью. Ее было столько, что, кажется, хватило и на меня…

Бедный ты, бедный, подумал Коркоран. Несчастный изгой, явившийся на Землю в темные века и переживший их в тоске и одиночестве… Но теперь другое время. Теперь можно рассказать, кто ты и откуда, и тебя не примут ни за пособника дьявола, ни за черного мага, ни за сумасшедшего. Возможно, захотят использовать с корыстной целью, но не удивятся твоим талантам, ибо уже известно, что Галактика полна чудес и главным из них является жизнь. Не такая, как на Земле, но — жизнь!

Он бросил взгляд на пхотов, ярившихся за призрачной стеной, и сказал:

— Поговорим о любви в другой раз. В дорогу, Клаус!

Мир дрогнул и вновь обрел устойчивость. Они очутились на длинной высокой террасе из обработанных и пригнанных друг к другу гранитных глыб. Терраса шла вдоль берега, и с одной ее стороны зеленели деревья, а с другой синело и блистало море. Лес тянулся до прибрежного хребта, походившего на старинные китайские рисунки: сглаженные очертания гор, мягкость пастельных красок, некая загадочность пейзажа, дававшая простор фантазии зрителя. Море, пышные громады облаков и восходившее солнце казались такими же таинственными, но впечатление нарушала индустриальная деталь: два голубоватых купола, торчавших над террасой, как две половинки огромного яйца. Они соединялись основаниями, и там, будто бледная круглая луна, мерцала входная мембрана.

— Они здесь, — промолвил Зибель. — Только пара квазиразумных и больше никого. Кажется, Дайт, наш покойный приятель, не нуждался в помощниках. Ты слышишь их?

Ощущение было совсем иным, чем в краткое мгновенье, когда Коркоран соприкоснулся с мозгом на Обскурусе. То существо — или даскиыская тварь, как называл его Зибель, — представлялось не только огромным, но зрелым, мощным, наделенным множеством индивидуальностей, связанных, очевидно, с тхо и фаата, которые работали на верфи. Квазиразумные под куполами походили скорей на гигантских дремлющих животных, на сытых питонов, что переваривают пищу в покое и тишине; они как будто не обладали интеллектом, и память их была прозрачна и почти чиста. Похоже, они находились на стадии, более близкой к их назначению у даскинов — живых устройств для усиления эмоций и их телепатической трансляции. Зачем это было нужно Древним, не знал в Галактике никто; не исключалось, что они потеряли способность чувствовать и хотели как-то ее возместить.

Коркоран покинул ментальное пространство, вернувшись в мир рокочущих волн и фиолетовых небес.

— Их надо уничтожить, Клаус. Другие мозги, более мелкие, мы не тронем, пока не закончится эвакуация, но эти надо уничтожить. Слишком они велики и непредсказуемы… как чудовищные змеи, еще не осознавшие собственную мощь.

— Как змей Мидгарда…[39] — пробормотал Зибель. — Что ж, я согласен с тобой, надо уничтожить. Слишком опасны эти даскинские игрушки. Пока фаата их не нашли, имелся другой вариант развития, другие способы предотвратить катастрофу. Возможно, тхо были бы людьми, а не придатком к мыслящим машинам.

Молча кивнув, Коркоран поглядел на море, бурлившее у подножия куполов, затем на джунгли, что подступали к террасе чередой застывших темно-зеленых волн. Если не смотреть на купола, вид был совершенно первобытный.

— Ни автострад, ни даже тропок… никаких дорог для наземного транспорта… Странно, Клаус.

— Не думаю. У них нет колесных и гусеничных экипажей. Что до аппаратов с гравитационными двигателями, то для них дороги не нужны. Они взлетят и приземлятся где угодно, хотя бы на этой террасе.

— Видимо, для этого она и предназначена, — согласился Коркоран. — Ты сможешь перенести нас внутрь, Клаус? Или придется дезактивировать мембрану?

— Попробую перенести. Это получается надежней, когда я могу представить место финиша. В данном случае — купольный свод, гладкий пол, каналы с потоками воды и пара бурых тварей… Информации хватает.

— Зачем им вода? — спросил Коркоран.

— Носитель питающих веществ. Разная мелкая органика, соли, металлы, кремний, кислород, водород… Все, что нужно для роста.

Мир мигнул в очередной раз, отворив невидимые двери в огромное пространство, казавшееся на первый взгляд пустым. Все здесь было так, как ожидалось: голубоватый потолок на стометровой высоте, пол, мощенный каменной плиткой, два широких проема в стенах, в которые с шумом и гулом вливались морские воды. С места, где они стояли, Коркоран видел края округлых бассейнов, каждый под отдельным куполом, и возвышение между ними — прозрачную плиту площадки на трубе гравилифта. Вытащив оружие и кивнув Зибелю, он двинулся к ней.

Площадка, вероятно, была рабочим местом Держателя — с высоты просматривались оба бассейна, на дне которых лежали огромные бурые туши. Два неподвижных дисковидных тела метров сорок в поперечнике, еще не отрастившие щупальцев; вода, бурля и клокоча, омывала их, и сквозь ее прозрачную линзу твари казались еще больше. Воздух под куполами был душным, насыщенным влагой.

Коркоран поднял метатель плазмы.