Великое заклятие Геммел Дэвид

— Похоже на то. Рад видеть вас, генерал. — Улыбка Ногусты померкла. — А вот Зубр до этого не дожил.

— Я знаю. Монахиня показала мне во сне, как он погиб. Он поступил доблестно — меньшего я и не ожидал. Его упрямства я всегда терпеть не мог, но восхищался его мужеством.

Ногуста снова закрыл глаза.

— Дело не кончено, генерал. Сюда идут три тысячи вентрийцев с повелителем демонов во главе. Они его принимают за Маликаду.

— Жаль, что он на самом деле не Маликада. С удовольствием перерезал бы глотку этому предателю.

— Ему бы это, думаю, удовольствия не доставило, — заметил Антикас.

Белый Волк пропустил это мимо ушей и сказал Ногусте:

— Численность врага меня не пугает, а вот то, как их одурачили, мне противно. Ульменета говорит, что если повелитель демонов добьется своего, всех этих солдат постигнет судьба Маликады. Печально, когда люди гибнут даже за правое дело, но еще хуже, когда они собираются умереть за неправое, как эти вентрийцы.

— Вы очень любезны, что так заботитесь о них, — саркастически вставил Антикас, но Банелион снова оставил это без внимания.

— Отдыхай пока, — сказал он Ногусте. — Собирайся с силами. Я сделаю все, что необходимо. — Генерал поднялся и на мгновение задержал взгляд своих светлых глаз на Антикасе. — Я видел, как вы сражались на мосту вместе с Дагорианом. Я любил этого мальчика, и вы хорошо сделали, что помолились за его душу. Сам я не религиозен, но хотел бы верить, что огонек загорелся перед ним и показал ему дорогу в ваш небесный чертог. — Не дожидаясь ответа, он кликнул солдат и вышел вместе с ними.

— Он меня ненавидит, однако хвалит, — шепотом промолвил Антикас. — Поистине странный он человек.

— Может, странный, а может, и нет, — сказал Кебра. — Редко кто понимает, что у Белого Волка на уме — вот почему он лучше всех других полководцев.

— Ты думаешь, ему правда не все равно, что будет с вентрийскими солдатами?

— Правда. Он не кровожаден, и от резни его воротит.

Ногуста снова уснул, и Антикас присел рядом с ним, изучая его лицо. Оно блестело от пота, на бритой голове проступила белая щетина.

— Легко забыть, как он стар, — со вздохом сказал Антикас и улыбнулся Кебре. — Я видел, как он дрался с Церезом, и поражался его мастерству. Я думал, ему лет сорок. Знай я тогда, сколько ему на самом деле, я преклонил бы перед ним колено.

Серебряный полумесяц в золотой руке на груди Ногусты зажегся, как маленький фонарик.

— Что это значит? — спросил Антикас.

— Это значит, что зло близко, — ответил Кебра и осенил себя знаком Хранящего Рога.

Белый Волк, стоя перед руинами, еще раз оглядел местность. Справа и слева гряды холмов с редкой порослью деревьев и кустарника, но между ними земля ровная. Зная, что у вентрийцев кавалерии больше, чем пехоты, он прикидывал возможные направления атаки.

Враг мог, конечно, не давать бой здесь, а обойти руины и напасть на него со всех сторон, но он считал это маловероятным. В самих развалинах кавалерия не сможет сражаться в полную силу, а если они рассредоточатся, то преимущество получат дренайские пехотинцы. Нет: неприятель должен больше всего рассчитывать на победу при лобовой атаке и прорыве линии обороны.

Банелион позвал к себе офицеров и стал отдавать приказы. Они выслушали его молча и вернулись к своим людям.

Солнце уже закатывалось за горы. Еще час — и начнет темнеть.

К старику подошла Ульменета, и он спросил:

— Как там Ногуста?

— Кажется, ему лучше.

— Это хорошо. Довольно и того, что Дагориан умер — мне очень хотелось бы, чтобы Ногуста остался жив.

— Вы сказали королеве то, что думаете на самом деле? — спросила она, глядя прямо на него своими голубыми глазами.

— Я всегда говорю то, что думаю. Я считаю, что в Дренане ей будет безопаснее, но она моя госпожа, и оспаривать ее пожелания не мое дело.

— Но вы предвидите, какие возникнут затруднения, если она захочет остаться в Вентрии?

— Разумеется. В этом случае дренайские аристократы либо изберут нового короля, либо провозгласят новую республику. Что до вентрийцев, то примут ли они наследника Сканды без армии, которая поддержала бы его? Сомневаюсь. Однако вот эти горы по-прежнему будут стоять, а реки течь к морю. Природе нет дела до правителей, до их жизни и смерти. Впрочем, с этими вопросами придется подождать до завтра.

— Вы правы. Я еще не поблагодарила вас за то, что вы пришли нам на помощь, и делаю это сейчас. Поверьте, моя благодарность больше, чем могут выразить слова.

— Не нужно благодарить меня, госпожа. Всю жизнь мною руководили долг и ответственность, а теперь мне уж поздно меняться.

— Однако вы потратили почти все свое состояние, чтобы предложить награду вашим солдатам, а на это способны немногие.

— Думаю, вы удивились бы, узнав, сколько людей намоем месте поступили бы точно так же. Теперь стало модно полагать, что все поступки имеют под собой корыстную основу. Так утверждают политики, и мы им верим. Я прожил долгую жизнь, госпожа Ульменета, и многое повидал. Людей, которые готовы помочь другим, очень много. Возможно, именно это желание и объединяет нас всех, Дагориан и Зубр отдали жизни ради спасения матери и ребенка. Они сделали это добровольно, не помышляя о собственной выгоде.

— Но ваши люди пошли за вами потому, что вы пообещали им золото. Не расходится ли это с вашей философией?

— Нисколько. Я посулил им золото, потому что солдат должен получать плату за свою службу. Но если бы я попросил их пойти со мной, не имея ни гроша, многие все равно пошли бы. Поговорим, однако, о более срочных делах. Я видел, как вы чародействуете, но не знаю вашей силы. Можете ли вы каким-либо образом помочь нам нынче вечером?

— Убивать не в моих полномочиях. Магия земли предназначена, чтобы исцелять. Если я вызову из земли огонь и пошлю его на вентрийцев, сила немедленно покинет меня.

— Задавая вам свой вопрос, я имел в виду не людей.

— Анхарату я ничем не могу повредить. Его мощь слишком велика.

Банелион помолчал и еще раз оглядел поле будущего сражения.

— Атаку мы, безусловно, выдержим. Они напорются на наши копья и ничего не добьются. Мне хотелось бы только избежать ненужных потерь.

— Не вижу, как это возможно, — откровенно призналась Ульменета.

— А вот я, мне кажется, вижу — но не знаю, в вашей ли это власти.

Ногуста проснулся как раз после заката. Во рту у него пересохло, в левом плече пульсировала боль. Поморщившись, он сел. В храме царил полумрак, и только в палатке у дальней стены горели две лампы. Ногуста встал, справился с головокружением и позвал Коналина — тот, сидя на куче щебня, пил воду из глиняной чаши.

— Возьми себе меч Зубра, — сказал Ногуста, когда парень подошел.

— Зачем?

— Если враг прорвется, мы с тобой будем последней линией обороны.

— Я принесу тебе воды, — сказал Коналин, заметив, как слаб еще раненый. Он сбегал в купальню, наполнил чашу родниковой водой, и Ногуста, с благодарностью напившись, вручил ему ножны с коротким мечом. Пояс оказался для него велик. Ногуста кинжалом проткнул в ремне еще одну дырку, и Коналин опоясался мечом.

— Достань его, — велел Ногуста. Коналин повиновался и сказал:

— Он тяжелее, чем я думал.

— Помни, что таким клинком надо колоть, а не рубить. Когда враг подойдет к тебе близко, бей прямо в сердце. Покажи, как ты будешь это делать. — Коналин изобразил несколько неуклюжих выпадов, и Ногуста сказал: — Хорошо. Мы еще сделаем из тебя фехтовальщика, дай срок. Не забывай только опираться на ногу, которую выставляешь вперед, — это придаст вес твоему удару.

Коналин ухмыльнулся и попробовал снова. На этот раз получилось гораздо лучше.

— Твой талисман светится, — заметил он, взглянув на Ногусту.

— Я знаю.

В храм вбежали Фарис и Суфия.

— Они здесь! Ужас как много! — крикнула Фарис, и они убежали обратно.

Коналин рванулся было за ними, но Ногуста сказал:

— Тебе надо остаться со мной.

— Я хотел только поглядеть на них.

— Останься. Это важно. — Ногуста взошел на восьмиугольный помост и сел, прислонившись к расположенному там каменному алтарю. — Это здание — одно из древнейших на свете. Город, почти весь, был построен позже. Говорят, что этот храм, как и дворец в Юсе, воздвигли за одну ночь гиганты. В это я, конечно, не верю, но сказка красивая, особенно если рассказать ее целиком. — Ногуста перевел дыхание. — Ох, как она донимает, эта рана.

— Почему ты не хочешь посмотреть на битву? — Коналин тоже влез на помост. — Они все там: Антикас, Кебра и Ульменета. Почему бы и нам не пойти?

— Я видел много битв, Коналин, и надеялся, что больше ни одной не увижу. Кебра сказал, что ты хочешь заниматься лошадьми — это правда?

— Правда.

— Я собираюсь вернуться в горы, там, в Дренане, на севере, разыскать отцовский табун и заново отстроить наш дом. Он стоял в красивом месте. Моя жена любила тот край, особенно весной, когда зацветают сады.

— Она умерла, твоя жена?

— Да. Как и вся моя семья. Я последний в роду. — Ногуста видел, что парню хочется сбежать, и старался отвлечь его. — Хочешь, фокус покажу?

— Хочу.

Ногуста снял с шеи талисман и накинул цепочку на голову Коналину. Голова сразу пролезла, и талисман улегся на груди.

— А в чем фокус-то? — спросил Коналин. Ногуста удивился, но виду не подал. Тут как раз вернулись девочки, и он подозвал их к себе.

— Попробуй надеть его Суфии, — сказал он Коналину. Тот снял с себя талисман, но попытка накинуть его на шею девчушке не увенчалась успехом: золотая цепь точно укоротилась вдруг на несколько дюймов.

— Ничего не понимаю.

— Теперь попробуй надеть на меня, — сказал Ногуста. Коналин попробовал, но цепочка, к его изумлению, опять оказалась коротка. — Значит, он теперь твой. Он выбрал тебя, — сказал Ногуста и повторил отцовские слова: — Его носил человек, который был выше любого короля, и ты, пока носишь его, должен всегда поступать благородно.

— А как я узнаю, благородно я поступаю или нет?

— Хороший вопрос. Я отвечу так: слушайся своего сердца. Не кради, не лги, не делай ничего из злобы и ненависти.

— Я постараюсь, — пообещал Коналин.

— У тебя получится, потому что ты избран. Этот талисман хранился в нашем роду много поколений и всегда сам выбирал своего владельца. Однажды, когда твои сыновья подрастут, ты покажешь им такой же фокус и посмотришь, кого он выберет.

— Почему ты не оставил его у себя? Ты еще в таком возрасте, что можешь жениться и завести сыновей.

— Сделанного не воротишь, и я даже рад. Ты славный парнишка, храбрый и умный. Если захочешь ехать со мной, мы построим дом вместе и пойдем искать лошадей.

— А Кебра тоже будет с нами?

— Надеюсь.

Снаружи донесся рев боевых рогов. Аксиана вышла из палатки в голубом шелковом платье, с высоко подобранными, оплетенными ниткой жемчуга волосами. Фарис так и ахнула, увидев ее. Королева подошла к Ногусте, прижимая к груди спящего сына.

— Если мне суждено умереть, то я хочу хотя бы походить на королеву.

Коналин ощутил тепло на груди. Талисман теперь светился ярко, и Коналин вдруг увидел воина в черных доспехах, идущего через руины.

— Что ты видел? — спросил Ногуста.

— Последнего из креакинов.

— Скоро он будет здесь.

— Ты знал об этом?

— Это было мое последнее видение. Теперь мой дар перешел к тебе. Используй его мудро.

— Тебе его не одолеть. Ты еще слаб из-за раны.

— Великое зло приближается к нам. Тебе понадобится все твое мужество — смотри же не теряй его. Слышишь меня, мальчик? Никогда не теряй мужества!

Вентрийская кавалерия появилась на холмах по обе стороны равнины — уланы в белых плащах и бронзовых шлемах, легкая конница с плетеными щитами и короткими копьями, конные лучники в ярко-красных рубахах, воины с мечами в черных плащах и тяжелых доспехах.

Дренайские солдаты ждали, не сходя с мест, уставив копья в небо, прикрываясь длинными прямоугольными щитами.

Белый Волк, глянув вправо и влево, испытал гордость за своих бойцов. Заходящее солнце зажгло горы и позолотило небеса. В центре вентрийского войска ехал на белом коне Анхарат-Маликада. Он поднял руку, собираясь бросить своих солдат в атаку.

— Готовьсь! — взревел Белый Волк.

Тысяча щитов взвились вверх, и тысяча копий вытянулись навстречу врагу — так, будто это проделал один человек.

Вентрийцы, медленно спускаясь с холмов, строились клином. Анхарат занял место в его голове.

Ульменета следила за ним с самого высокого места обвалившейся стены. Сосредоточившись, она черпала силу из земли и чувствовала, как та наполняет ее. Дрожь сотрясала ее тело, сердце билось все быстрее, а сила продолжала прибывать. Ульменета вскрикнула, когда страшная боль пронзила ей голову, но не стала перекрывать идущего из земли потока. Слезы хлынули, затуманив глаза. Ульменета воздела руки и послала на равнину огонь-халигнат.

Волна белого пламени прокатилась над головами дренаев и нахлынула на вентрийцев, не причинив им никакого вреда — только их кони заплясали в панике. Огонь дошел до Анхарата и заключил его в пылающую сферу, скрыв от войска. Мало-помалу огненный шар угас, и повелитель демонов, увидев, что конь его невредим, громко рассмеялся.

— Все в порядке, — сказал он своим офицерам. — Атакуйте и убейте их всех!

Никто не сдвинулся с места, а тот, что был ближе всех, уставился на Анхарата с ужасом.

— В чем дело, любезный? — Анхарат взглянул на других офицеров. Все они смотрели на него, и некоторые осеняли себя знаком Хранящего Рога.

Затем он увидел, что к нему идет Белый Волк в сопровождении Антикаса Кариоса и седого лучника Кебры.

— Смотрите, вот враг! — вскричал Анхарат, указывая на них, и только теперь понял, что так ужаснуло его сторонников. Серая, гниющая плоть сползала с его руки. Халигнат выжег чары, и тело Маликады быстро разлагалось.

— Это не Маликада, — объявил во весь голос Аитикас Кариос. — Это демон. Смотрите!

Всадники поворачивали коней прочь от Анхарата.

Солнце закатилось, и на небе появилась луна.

Анхарат широко раскинул свои мертвые руки и вдруг разразился хохотом. Тело Маликады лопнуло на нем вместе с одеждой. Голова раскололась от лба до подбородка, и в вечернее небо повалил черный дым. Он постепенно сгущался, образуя могучее туловище с двумя черными крыльями по бокам. Крылья захлопали, и чудовищная фигура поднялась над войсками.

Кебра, опомнившись первым, пустил в небо стрелу. Она вонзилась Анхарату в бок, но не остановила его полета.

Повелитель демонов миновал остатки городской стены и полетел к храму.

Антикас Кариос сдернул с седла какого-то кавалериста, вскочил на коня и сквозь ряды дренаев промчался в город. Существо на черных крыльях парило над самым храмом.

Демон опустил к земле когтистую руку, и алое пламя окружило здание кольцом двадцатифутовой вышины. Антикас попытался проскакать сквозь огонь, но конь его шарахнулся прочь. Он соскочил и побежал к храму. Пламя тут же охватило его рубашку. Он отскочил и стал кататься по земле. Двое солдат, поспешив к нему, накрыли его своими плащами и затушили огонь.

Подняв глаза, Антикас увидел, как крылатый демон влетел через окно в храм.

Ногуста стоял на помосте. Футах в тридцати слева была палатка королевы и вход в купальню, в ста футах впереди находилась парадная дверь. Ногуста смотрел на высокие окна над ней, зная, что враг появится оттуда.

Королева с ребенком на руках поднялась к нему. Она вновь обрела свою величественную осанку, и в ней чувствовались обновленные гордость и сила. Ногуста поклонился ей.

— Благодарю тебя за верную службу, — сказала она. — И прошу простить, если во время путешествия я могла показаться неблагодарной.

— Не отходите никуда, ваше величество, — ответил он. — Близится последний час.

Фарис и Суфия сидели тут же, но он велел им отойти к дальней стене.

— А мне где стать? — спросил Коналин.

— Перед королевой. Демон появится вон из того окна.

Коналин, со страхом поглядев вверх, занял указанную Негустой позицию. Ногуста обнажил свой грозовой меч, и в этот миг из-за палатки выступила фигура в черных доспехах, тоже с мечом.

— Наконец-то мы встретились, — сняв шлем, сказал Бакилас. — Хвалю тебя за доблесть.

Ногуста пошатнулся. Перед глазами у него все плыло.

— Ты нездоров, человек. Отойди. Я не хочу тебя убивать,

В глазах у Ногусты прояснилось. Он вытер пот со лба и сказал:

— Тогда уйди сам.

— Не могу. Мой господин Анхарат требует жертвы.

— Я здесь для того, чтобы помешать этому. Иди же сюда и умри.

Антикас стоял у окруженного огнем храма вместе с Белым Волком и его людьми. К ним прибежала Ульменета, и Антикас спросил ее:

— Итак, твоя магия здесь бессильна?

— Бессильна, — с отчаянием подтвердила она. Антикас, выругавшись, бросился к лошадям. Звездный все еще стоял под седлом, и он направил его к храму, но Белый Волк схватил коня за узду.

— Ни один конь не пойдет в это пламя — а если и пойдет, то сгорит дотла вместе с всадником.

— Прочь с дороги!

— Погоди! — крикнула Ульменета. — Тащите сюда воду. Кое-что, пожалуй, еще можно сделать.

Солдаты бегом принесли ведра с водой и по указанию Ульменеты облили коня. Антикас намочил свой плащ, и монахиня, держа его за руку, сказала:

— Слушай меня. Я убавлю жар вокруг тебя, но не смогу держать чары долго. Ты должен скакать во весь опор, и даже тогда…

— Делай, что можешь, — ответил он, обнажив меч.

— Конь сбросит тебя прямо в пламя! — вмешался Банелион.

— Ногуста говорил, что он пошел бы даже в адский огонь, — усмехнулся Антикас. — Сейчас увидим, правда ли это. — Он отъехал назад ярдов на пятьдесят и снова повернулся лицом к пламени. Обмотав вокруг плеч мокрый плащ, он ждал сигнала Ульменеты.

Она повела рукой, и Антикаса охватил леденящий холод. С громким боевым кличем он послал коня вскачь. Звездный ринулся вперед, высекая подковами искры из камня.

Солдаты разбегались из-под копыт. Антикас кричал не переставая, и Звездный летел уже во весь опор. Антикас почувствовал, что конь сбавляет ход, перед стеной огня, и крикнул:

— Вперед, удалец! Вперед!

Конь откликнулся на его призыв, и оба исчезли в пламени.

Бакилас уже собрался атаковать, когда огненная стена опоясала здание и проникшее в окна зарево залило храм багровым светом. Захлопали огромные крылья, и Ногуста увидел в верхнем окне страшный силуэт Анхарата. Когда демон слетел вниз, его крылья подняли внутри пыльную бурю и обнажили участок мозаики посередине. Картина изображала крылатое существо с длинными когтями и кроваво-красными глазами — зеркальное отражение того, что парило теперь над ним.

Коналин стоял, заслоняя собой королеву с ребенком. Ему хотелось убежать, но он вспомнил мужество, проявленное Дагорианом и Зубром. Он обнажил меч и остался на месте, крохотный по сравнению с грозной фигурой повелителя демонов. Когтистые ноги Анхарата со скрежетом опустились на мозаичный пол, крылья распростерлись на двадцать футов в обе стороны.

— Вы все неспроста оказались в моем собственном храме, — сказал он, глядя красными глазами на Коналина. — Вы исполнили то, что от вас требовалось, моя королева, — продолжал он, переводя взгляд на Аксиану. — Принесли спасение моему народу.

Ногуста, собравшись напасть на демона, ощутил у горла холодную сталь и услышал голос Бакиласа:

— Ты сделал все, что мог, человек, и я уважаю тебя за это. Положи меч.

Ногуста отбил своим клинком меч креакина и бросился на него, но Бакилас отступил в сторону и нанес ответный удар ему под ребра. Страшная боль прошила Ногусту, но он успел вцепиться в правую руку Бакиласа и из последних сил вонзил собственный меч ему в живот. Креакин закричал и рухнул навзничь, увлекая Ногусту за собой. Оба упали на пол. Ногуста попытался встать, но не смог — ноги не повиновались ему. Бакилас поднялся, вытащил меч из его тела и нетвердыми шагами пошел к помосту.

Анхарат приближался к Коналину. Тот стоял, выставив перед собой меч Зубра.

— Тебе осталось жить всего пару мгновений, мальчик, — сказал Анхарат. — Сейчас я вырву из груди твое сердце.

Он хотел уже исполнить обещанное, но тут зазвенели колокольчики, и танцующие пылинки замерли в воздухе.

Время остановилось. На помосте, рядом с каменно-неподвижными королевой и Бакиласом, возникла сияющая фигура Эмшараса.

— Ты пришел как раз вовремя, брат, чтобы увидеть мою победу, — сказал Анхарат.

— Это так, брат. Но скажи мне, чего ты этим добьешься?

— Я разрушу твои чары и верну иллогиров в этот мир.

— Их снова будет поглощать пустота, одного за другим. Это займет много столетий, но в конце концов все они опять вернутся в Ничто.

— А где будешь ты? — взревел Анхарат. — Ты, видно, нашел себе уютное место, но не пожелал разделить его со своим народом!

— Ты так ничего и не понял, — печально молвил Эмшарас. — Неужели ты и правда не понимаешь, что случилось со мной? Подумай, брат. Что мешало тебе отыскать меня? Ведь мы близнецы и от начала времен были вместе. Куда я мог деваться, чтобы ты не чувствовал моей души?

— Нет у меня времени на загадки. Скажи сам, и покончим с этим.

— Я умер. Завтра, в тот день, который находится за четыре тысячелетия в прошлом, я вложу все свои жизненные силы в Великое Заклятие и умру. Я мертв — вот почему ты не сумел найти меня и никогда не сумеешь. С завтрашнего дня я перестану существовать.

— Мертв? Это невозможно. Мы не можем умереть.

— Можем, если отдаем свою душу вселенной. И когда мы делаем это, освобождается колоссальная сила. Именно она унесла иллогиров с этой планеты и держала их в чистилище великого Ничего. Но это был лишь первый шаг, Анхарат. Одна моя смерть не может перенести наш народ в открытый мною мир, где нам дано будет обрести форму, есть, пить и наслаждаться радостями подлинной жизни.

— Нет, не может быть, чтобы ты умер! Я этого не допускаю. Я… не верю тебе!

— Я не лгу, брат, и ты это знаешь. Но это единственный способ, который я придумал, чтобы спасти наш народ и позволить ему испытать удовольствия плоти. Я не хотел покидать тебя, Анхарат, ведь мы всегда составляли с тобой одно целое.

— Да, это так! Но теперь я в тебе не нуждаюсь. Уходи к мертвым и оставь меня с моей победой! Я ненавижу тебя больше всего во вселенной!

Сияющий призрак Эмшараса как будто померк под напором ярости брата, и голос, когда Эмшарас заговорил опять, звучал как будто издали.

— Мне жаль, что ты меня ненавидишь, потому что я всегда тебя любил. Я знаю, как тебе хочется помешать мне, но подумай: чего ты достиг со всей той силой, которую тебе удалось скопить? Креакины вернулись в пустоту, гогарен мертв, и за стенами храма тебя ждет враждебное войско. Убив младенца, ты истратишь всю собранную тобой силу на возвращение иллогиров и после этого превратишься в обыкновенного чародея. Солдаты убьют тебя, а люди всего мира объединятся против наших. Зато ты одержишь надо мной верх, сделаешь мою смерть бесполезной — в этом и будет заключаться твоя победа.

— Мне и этого довольно! — крикнул Анхарат.

— Так ли? У нашего народа две судьбы, и обе они в твоих руках, брат. Иллогиры могут жить в мире света или вернуться в пустоту. Выбор за тобой. Одна моя смерть не может осуществить Заклятия, но твоя его завершит. Если ты решишь стать третьим королем и принесешь себя в жертву, наш народ познает счастье. Но что бы ты ни решил, я этого уже не увижу. Больше нам с тобой не придется поговорить. До свидания, мой брат, мой двойник!

Эмшарас исчез. Анхарат стоял неподвижно, и великая пустота овладевала им. В этот миг он понял то, что почувствовал накануне Бакилас: его ненависть к Эмшарасу силой почти не уступала его любви. Без Эмшараса в его жизни не было ничего — никогда не было. Все последние четыре тысячелетия его поддерживали только мысли об Эмшарасе и о мести, которую он осуществит. Но он никогда не желал брату смерти, не думал, что потеряет его навеки.

— Я тоже люблю тебя, брат. — Люди в храме по-прежнему стояли, как статуи. Юная девушка у стены обнимала маленькую девочку, мальчишка застыл на помосте, держа свой меч. Королева отвернулась, заслонив своим телом младенца. Бакилас высоко занес меч. Черный воин лежал у помоста, и кровь его натекла на мозаичный пол.

Анхарат сморгнул, и ему вспомнилось, как они с Эмшарасом, неразлучные, летали вместе с космическими ветрами.

Мысль о смерти наполняла его ужасом. Лишиться вечности? Впрочем, зачем ему теперь бессмертие? Какая от него радость?

Перезвон колокольчиков смолк, люди зашевелились.

Коналин смотрел, не отводя глаз, как демон опускается на пол. «Тебе осталось жить всего пару мгновений, мальчик, — сказал Анхарат. — Сейчас я вырву из груди твое сердце». Он двинулся вперед, навис над Коналином — и вдруг упал ничком, вытянув руки. Коналин метнулся к нему и вонзил меч в его толстую черную шею. Демон когтями ухватил его за плечо, но не поранил, а лишь слегка отстранил. Из раны на затылке проступила белесая жидкость. Анхарат вполз на помост. Коналин рубанул его по спине и рассек кожу. Демон протащился мимо королевы к алтарю, развернул крылья и лег на него лицом вверх. Коналин подбежал и, держа меч обеими руками, всадил его в грудь Анхарата. Их глаза встретились, и Коналин только теперь сообразил, что демон ни разу не поднял на него руку.

В растерянности он отпустил меч. Анхарат охватил рукоять когтистыми пальцами, но не попытался вытащить клинок.

— Эмшарас! — прошептал он.

С Коналином поравнялась черная тень — это рыцарь-креакин шел к королеве.

— Нет! — Безоружный Коналин бросился на него, но удар одетого в кольчугу кулака сшиб его с ног.

Бакилас, пошатываясь, с торчащим в животе грозовым мечом, поднял свой клинок.

— Не трогай моего сына, — отпрянув, взмолилась Аксиана. Ногуста в двадцати футах от них привстал на колени и вытащил нож. Тот, пролетев по воздуху, вонзился Бакиласу в левый глаз, креакин, устояв на ногах, вытащил нож и кинул его на пол. Ногуста собрался метнуть другой — и упал без сознания.

Грохот копыт наполнил храм. Всадник в пылающем плаще летел прямо на них. Бакилас, сделав отчаянное усилие, снова шагнул к королеве, но Антикас метнул свой грозовой меч. С пробитой насквозь шеей креакин повалился на Анхарата.

Антикас сбросил с себя горящий плащ, спрыгнул и затушил руками гриву Звездного. Обожженные ноги коня покрылись пузырями и кровоточили. У Антикаса пострадали руки, и на скуле тоже виднелся ожог.

Тело Анхарата вспыхнуло ярким светом, залившим весь храм. Ослепленный Антикас упал на колени, закрыв руками лицо.

Позади затопало множество ног, и он понял, что огненная стена пала.

Чьи-то руки подхватили его и поставили на ноги. Открыв глаза, он поначалу различал лишь смутные очертания, но потом перед ним возникло лицо Белого Волка.

— Славная была скачка, — сказал Банелион. Антикас взглянул на алтарь — повелитель демонов исчез вместе с креакином.

Коналин, подбежав к Ногусте, стал на колени:

— Я убил его. Убил демона!

— Молодец, дружище, — со слабой улыбкой ответил Ногуста. — Я… горжусь тобой. — Взяв парня за руку, он поднес ее к талисману и проговорил: — Что… ты видишь?

Коналин закрыл глаза.

— Вижу незнакомую страну с пурпурными горами. Вижу креакииов — они растерянны.

— Что… еще?

— Вижу женщину — темнокожую, высокую и прекрасную..

— Я тоже… ее вижу. — Ногуста привалился к юноше.

— Не вздумай умирать! — крикнул ему прибежавший Кебра.

Ногуста отпустил Коналина и ухватился за руку друга.

— Выбора… нет, — прошептал он. — Отведи Звездного обратно в горы.

— Ульменета! — крикнул Кебра. — Я здесь, — сказала она.

Страницы: «« ... 1314151617181920 »»

Читать бесплатно другие книги:

На этих страницах вы вновь встретите героев, знакомых вам по романам «Спальня королевы» и «Король ни...
Прелестная Сильви с юных лет погружена в полную интриг и страстей жизнь королевского двора Анны Авст...
Обольстительная Катрин – дочь золотых дел мастера Гоше Легуа – с юных лет притягивала к себе мужчин,...
Обольстительная Катрин – дочь золотых дел мастера Гоше Легуа – с юных лет притягивала к себе мужчин,...
У прелестной юной Сильви де Вален – фрейлины королевы Анны Австрийской – много могущественных врагов...
Юная Фьора росла, не зная печали, в доме своего приемного отца – богатого флорентийца, скрывавшего о...