Покоритесь воле Ночи Кук Глен
Железноглазый сказал, что моры должны найти следы запечатанного прохода в срединный мир. Сами элен-коферы этого сделать не смогут.
Морской народец не особенно воодушевился. Поев, моры продемонстрировали некоторую враждебность. Ясное дело.
Фебруарен напомнил морам, что элен-коферы снова их кормить не обязаны. Да и позвать гномов предлагали именно они. Так что пусть помогают себя спасти.
Тогда те объявили, что не желают покидать безопасные воды. Кроме кракена, которого им удалось убить, здесь обитала еще белая акула. Недавно она принесла потомство, хотя акулят, скорее всего, уже съели.
Всех маленьких созданий, исключая тех, что умели закапываться глубоко в ил, давно выловили. Остались только крупные хищники, которые присматривались друг к другу и ждали удачной возможности.
Моров было всего шестеро: четверо мужчин, которые попали в ловушку в расцвете лет, женщина, та самая, которая обернулась человеком, и девочка, которую остальные охраняли изо всех сил. Будь это ребенок людей, Фебруарен дал бы ей на вид года четыре.
– Магии почти не осталось, – сказал Корбан Ярнейн. – Нужно расходовать ее очень аккуратно. Когда откроем ворота, израсходуется все.
– Насколько большими должны быть эти ворота? Мой помощник, поджидающий на той стороне, при необходимости и в крысиную нору пролезет.
– Чем больше отверстие, тем больше магии сможем втянуть из внешнего мира.
Элен-коферы надеялись перехватить остатки того колдовского выброса в Андорежском море. Фебруарен обратил внимание, что никто из них не предлагает воспользоваться более доступными запасами магии из их собственного, гномьего мира.
– А сможете втянуть через маленькое отверстие достаточно магии, чтобы сделать портал побольше?
– Сначала нужно найти запечатанный проход, иначе вообще ничего не выйдет. – Железноглазый гневно уставился на оробевших моров, а потом перевел взгляд на укутанную облаками вершину горы.
Почти все остальные элен-коферы ушли осматривать поврежденный радужный мост.
– Сделайте так, чтобы моры могли безопасно проплыть, – сказал Фебруарен. – Даже если при этом силы останется только на дырочку размером с палец.
Железноглазый насупился, что-то пробормотал и сердито кивнул.
– Иначе мы потерпим поражение, даже не вступив в битву.
А этого, конечно, никак нельзя стерпеть. В битве вся соль. Пусть сражение и безнадежное, нужно все равно сражаться, и сражаться хорошо. Где-то там и обретается бессмертие.
Корбан собрал с полдюжины гномов и выстроил их кругом. Все смотрели внутрь этого круга, кроме самого Гьорсона, повернувшегося к гавани.
Моры испуганно зароптали и сбились в кучу между ладьей и причалом. От страха, что какие-нибудь страшилища непременно настигнут их, они не могли сдержать слез.
В сотне ярдов от ладьи на поверхности показался акулий плавник. Тварь направилась прямо к гномам.
Рядом с причалом всколыхнулся ил, забурлила вода. Высунулись щупальца. Кловен Фебруарен рубанул по одному – тому, что потянулось к элен-коферам. Кракен тут же переключился на волшебника.
Гномы искусно играли на голодном отчаянии морских чудищ.
Кракену так и не удалось пообедать Девятым Неизвестным.
Акула добралась до причала, и он содрогнулся от удара. Еще один кракен всплыл и ринулся в смертельную схватку.
Довольные элен-коферы разорвали круг.
– Потешнее собачьих боев, – заметил Гьорсон. – Сын человеческий, спроси моров, остались ли тут еще чудища?
Морские люди ответили, что о других чудищах ничего не знают.
Акула разорвала первого кракена на куски. Но второй ухватился за нее и не отпускал, держась подальше от страшных челюстей. Своим клювом он распорол акуле шкуру. В воду потекли акулья кровь и кракенов ихор.
– Если тут еще кто и обитает, – заметил Фебруарен, – то уж точно приплывет, почуяв такое.
– Эти кракены разумны, – посетовал Железноглазый. – Но их разум чужд нашему, ты даже представить себе не можешь насколько. Прохвост их сотворил. Случайно. Длинная жуткая история: там тебе и великаны, и кровосмешение, и неудавшаяся месть. Кракены ненавидят Старейших тем сильнее, что ничего с этим поделать не могут.
– Ого!..
– И почти так же сильно ненавидят детей человеческих. Матерью всех кракенов была смертная дочь Прохвоста. Эти – последние. Если только кто-нибудь не сбежал в срединный мир, пока проход еще был открыт.
Во внешнем мире кракены были гораздо больше. Этим по силам утянуть на дно разве что рыбачью лодку.
– Когда ворота закрылись, они наверняка и элен-коферов возненавидели.
– Да уж, больше всех прочих.
– Когда речь заходит о Ночи, – пробормотал Фебруарен, – возможным становится любое зло. Видимо, почти все ужасы – правда.
Акула отчаянно билась и извивалась, но в конце концов опустилась на дно. Несколько минут ничего не происходило. После этого она вынырнула, подпрыгнув так высоко, что на мгновение зависла над водой. Потом рыба-убийца перевернулась и рухнула в волны прицепившимся кракеном вниз. От неожиданности тот разжал щупальца.
– Ну вот и все, акула расправится с кракеном, а потом истечет кровью, – подытожил Железноглазый и махнул своим спутникам.
Гномы погрузились на корабль и приняли на борт подгнившие швартовы. Моры принялись яростно возражать. В гавани меж тем продолжалась битва. Кракен тщился снова уцепиться за акулу.
Элен-коферы где-то разыскали весла.
– Эту ладью построили мы, – объяснил Гьорсон. – Со всем искусством, на которое были способны. В ней скрыто гораздо больше, чем доступно твоему взгляду. Видел бы ты ее новой, когда магия существовала повсюду. Достаточно было лишь сказать, в какой корабль превратиться и куда плыть. И грести не нужно.
Бьющаяся в предсмертной агонии акула врезалась в борт, проломив дыру и испортив весла. Весла заменили, а Фебруарен и Корбан полезли вниз заделывать пробоину.
Наконец акула затихла. Двое моров набрались храбрости и вызвались отыскать портал в срединный мир. Им удалось это сделать всего за несколько минут. Но вот найти место, через которое можно пробиться наружу, оказалось труднее.
К тому времени Фебруарена и Железноглазого сменили внизу гребцы – в веслах уже не было нужды. Гьорсон о чем-то постоянно переговаривался с морами.
– Теперь я вижу очертания прохода, – сказал он, повернувшись к Девятому Неизвестному. – Но не вижу слабых мест. В те далекие времена мы хорошо потрудились.
Далекие времена? Но ведь прошло только несколько лет.
– Постараемся открыть, что сможем. Будем надеяться, магии там хватит, – сказал Железноглазый и усмехнулся в бороду. – А не выйдет – поселишься с нами. Есть у меня внучатая племянница, которой весьма по вкусу придется человечий волшебник.
– Если понадобится, – отозвался Фебруарен, которому такое мрачное будущее совсем не улыбалось, и начал размышлять над другими способами.
В легендах говорилось, что мир гномов тоже как-то связан со срединным миром. Быть может, вознесшегося можно протащить в Обитель Богов обходным путем?
Как это понравится Корбану Ярнейну? Может, внучатой племяннице захочется поиграть с новехоньким Орудием?
Фебруарен оглянулся на гавань. На причал вернулись гномы, которые осматривали радужный мост. Вид у них был не очень-то радостный.
Гьорсон же смотрел только на ворота. Он собрал своих спутников, пошептался с ними, а потом они все вместе сотворили что-то непонятное, указывая на портал, туда, где проход касался неподвижной воды.
Вспыхнула рубиново-красная точка.
Фебруарен смотрел во все глаза, но границы миров не различал. Небо и гавань так и остались, где были. И все же там, где загорелся рубиновый огонек, расходившиеся от ладьи волны плескались обо что-то невидимое. Вдалеке, высматривая в воде добычу, кружили морские птицы, но близко не подлетали, – по всей видимости, ни ладью, ни гавань они не видели.
Гномы разошлись, многие отправились на весла. Корабль, переваливаясь, вернулся к причалу.
– Нужно больше помощников, – пояснил Железноглазый. – Особенно из тех, кто еще в те времена закрывал проход.
Любопытно. Гьорсон постоянно говорит о проходе так, будто его закрыли давным-давно.
Ладья подошла к причалу, и остальные элен-коферы взобрались на борт. Гномы – народец весьма суровый, но эти были слишком молчаливы и мрачны даже для гномов. Несколько карликов пошептались с Железноглазым, пока ладья отходила от причала.
– Мост можно починить, – пересказал Корбан Фебруарену. – Мы не утратили секретов и еще можем строить из радуги, но потребуется время и много волшебства. А волшебства у нас нет. Придется добывать в срединном мире. Но даже если и восстановим мост, неизвестно, удастся ли освободить Старейших.
– Почему же?
– Потому что сложнейшее волшебство, которое удерживает богов внутри, сделано так, что проложить путь смогут только сами Старейшие или кто-то родной им по крови. Твой одержимый, видимо, гений. Откуда он узнал? Да и знал ли? Заточил их еще более умело, чем они сами заточили древних богов. Никому даже не пришлось оставаться тут и поддерживать запирающие заклятия. Я трепещу.
«А еще привираешь», – подумал Фебруарен.
– Если только сам одержимый не отыщет нужный инструмент, – продолжал Железноглазый, – надежды нет. Те, кто может открыть проход, сами внутри. Даже Прохвост. Что поразительно, ведь ему всегда хватало сообразительности выкрутиться.
Фебруарен задумался. В вознесшемся есть частички Всеотца и Похитительницы Павших Арленсуль. Наверняка он воспользовался ими, чтобы заточить их божественных родственничков. Поможет ли это знание сломить барьеры?
Должно.
Вознесшийся скажет точно. Элен-коферы – непревзойденные маги-изобретатели и маги-строители, ему нужно будет только их направить.
Меж тем элен-коферы гомонили без остановки, размахивая руками и демонстрируя необычайное оживление. Фебруарен не понимал, что происходит.
Рубиновая точка росла, разгоралась все ярче. Красные капли стекали по невидимой поверхности и падали в мертвые бесцветные воды.
Раздался оглушительный треск. Ладью окатило водой, а затем тряхнуло ветром, принесшим с собой чуждые запахи. Ветер не утихал, свистел.
– Получилось! – обрадовался Гьорсон. – Ну почти.
Сияющая щель, словно прорубленная в воздухе мечом, начиналась от самой воды и уходила вверх фута на три. В самой своей широкой части, у воды, она достигала дюйма. Сквозь нее проникал солнечный свет, ветер и запахи. Как же ярко!
– Я и не осознавал, как же тут тускло, – признался Фебруарен.
Зрение постепенно приспособилось. Там, снаружи, сверкало синее море.
В серые воды божественной гавани возле разрыва начали просачиваться завитки цвета. Фебруарен почувствовал, как вместе с ветром и запахами веет силой.
Элен-коферы запели.
– Магия вернется, – сказал Железноглазый.
Вернется из мира, где иссякают Кладези силы. Фебруарен задумался: иссякает ли сила во всех мирах?
И напомнил себе, что те миры, которые существуют теперь лишь для немногочисленных верующих, уж точно умирают.
Белая акула с трудом вынырнула на поверхность между ладьей и причалом. Она еще не умерла, но уже доживала свои последние минуты. Рыба-убийца окинула корабль злобным взглядом.
Из щели продолжал просачиваться цвет. По гнилым доскам ладьи пробежала россыпь золотых искр.
Должно быть, снаружи осталось еще немало волшебства из того выброса в Андорежском море.
В щель заглянул огромный китовый глаз.
Девятый Неизвестный приветливо помахал рукой.
Через прореху начал протискиваться червячок.
Многоцветья прибавилось. Вот оно волной устремилось вверх, окрашивая корабельный борт. Кловен Фебруарен открылся навстречу силе.
Как только Ветроходец ощутил открывшуюся Обитель Богов, Девятый Неизвестный сразу же это понял.
Железноглазый вскрикнул.
Раньше Харулк не ведал о вплеснувшейся на западе силе, но теперь он узнал. И устремил свое внимание на неожиданную смертельную угрозу.
17
Брот, краткая идиллия
Возвращение Пайпера Хекта в вечный город всем сулило одни неудобства. С ним прибыла тысяча солдат – тех, кто не пожелал служить Пинкусу Горту. Нашлись среди жителей Брота те, кто хотел даже отпраздновать возвращение, но большинство не отваживалось привлекать внимание нового патриарха. Пособники Безмятежного собирались закрыть ворота перед носом у Хекта, но их не поддержали. У Пайпера, в отличие от Безмятежного, которого это не переставало изумлять, имелись сильные сторонники в коллегии.
Безмятежный полностью вступил в свои права и уже начал возвращать церковь на тот курс, который давным-давно избрал Безупречный V. Хекта это совершенно не удивило, а вот почти все жители Брота были в замешательстве, включая нескольких принципатов, которые получили взятки во время избрания патриарха.
Бронт Донето умело притворялся снисходительным и смотрел сквозь пальцы на религиозные различия, когда у него недоставало сил воплотить свои убеждения в жизнь. Зато теперь силы у него появились. Теперь он сможет насытить свой гнев, зревший с тех самых пор, как его унизили и едва не прикончили в Коннеке.
– Мне не по себе, – пожаловался Титус Консент, когда они пересекали мост Блендайн.
На глазах у них члены Братства повернули к себе в Кастелла-доллас-Понтеллас. Бывший главнокомандующий остался без телохранителей.
– Как говорится, будь осторожен со своими желаниями.
– В каком смысле?
– Я постоянно злился, когда Мадук путался под ногами. И теперь его нет.
Рядом с ними пока ехало около сотни солдат.
– Пока что у нас все хорошо, а вот дальше – вряд ли.
– Хм… Пелла, держись-ка ко мне поближе.
Еще миля. Дом совсем близко. Рядом с Титусом и Хектом теперь ехало всего несколько друзей.
– Решили уже? – спросил Титус.
– Что решил? – переспросил Хект.
Неожиданный вопрос застал его врасплох. Он как раз размечтался о скорой встрече с Анной и девочками. А еще вдруг поймал себя на мысли, что думает о своей настоящей семье. Где сейчас его родные? По-прежнему ютятся в трущобах Аль-Кварна? Живы ли они? Какие ужасы сотворили с ними время, нищета, болезни, Гордимер и эр-Рашаль?
– Что будете делать дальше? Купите виноградник, как собирались? Или выберете геройскую службу у императрицы Катрин?
– Ох, не надо. Сейчас ничего решать не буду. Предамся обыкновенному, старому как мир безделью.
Титус только улыбнулся. Он понимал, что решение уже принято, хотя выбор не вполне ясен даже самому Хекту.
Бывший главнокомандующий отправится на север и, возможно, навсегда покинет патриаршие владения.
Новость о приближении Титуса и Пайпера опередила их самих. Анна с девочками встречали Хекта на крыльце, рядом стояла Ноя Консент со своими детьми. А еще Герис. Семейство Консент сразу удалилось, а Хект вошел в дом и на все расспросы только и отвечал:
– Я устал. Ног под собой не чую. Не сейчас.
Пелла с удовольствием вызвался заменить Хекта в роли рассказчика. Но, к великому сожалению мальчика, Анна, Вэли и Лила не разделили его восторгов, когда он с воодушевлением описывал особенности фальконетов, огненного порошка и прочие подробности артиллерийского дела.
– Я так устал, – повторил Хект. – Хочу просто лечь. Никуда не хочу идти, ничего не хочу делать. – Последние слова были обращены к Герис, которая уже успела намекнуть, что его желает видеть принципат Делари. – Брот и все остальные прекрасно справлялись без меня. Пусть потерпят и дальше. Анна, прекрати суетиться, иди сюда, сядь рядом, я ужасно соскучился.
Анна послушно присела, умудрившись даже покраснеть.
– Как девочки? – сонно спросил Хект, прижавшись к ней. – Я заметил, что Вэли похорошела, совсем девушка становится. Обе в красивых платьях. Что еще нового?
– Учатся теперь. В школе монахинь при ордене Серых Братьев.
Хект лишь вопросительно хмыкнул, но Анна угадала вопрос: как ей удалось пристроить двух девиц весьма сомнительного происхождения в такое престижное место?
– Помогли твое имя и имя Делари. А еще неожиданное наследство от Хьюго Монгоза.
– От Хьюго Монгоза? Но…
– Он не деньги оставил. Непримиримый нашел среди его бумаг письмо, которое Монгоз не успел отправить одному своему незаконнорожденному внуку. Там говорилось, что он перед тобой в большом долгу, но не говорилось почему. Бонифаций хотел, чтобы его внук вернул долг. А внук этот – монах из ордена Серых Братьев. Ну и вот.
– Ого, как удачно все вышло. Герис! Герис?
– Она проделала этот свой фокус с исчезновением, папа, – оглянувшись, пояснила Вэли.
– Вот бы и мне научиться, – восхитилась Лила. – Разбогатела бы.
– Ты и так богата, – одернула ее Анна. – Твой отец насобирал столько трофеев, что денег нам всем хватит на целых три жизни.
– Вот уж сомневаюсь, – рассмеялся Хект.
– На что ты их потратишь? И не надо мне тут рассказывать про виноградники и латифундии. Все твои земледельческие знания можно в наперсток втиснуть, да еще место останется.
– Думаешь? Позволь, сердечко мое, тебя удивить. Я долго торчал в плену в Племенце. Делать там было совершенно нечего – оставалось только читать древние сочинения о сельском хозяйстве.
– С практической точки зрения это ничего не значит, – тут же нашлась с ответом Анна. – Земледельцем тебе не быть.
– Может, ты и права. Надо все обсудить. Но не сейчас. Сейчас хочу позволить себе немыслимую роскошь – чтобы никто от меня ничего не хотел.
– Захотят непременно. Но сначала позволь себе другую роскошь – как следует помойся в горячей воде и с мылом.
Девочки уже притащили большую медную лохань и поставили греться воду. Анна не признавала городские бани и детей туда не пускала. Безопасность прежде всего, так она говорила. Но Хект подозревал, что дело совсем в другом. Обсуждать бани она отказывалась, а какой смысл ругаться?
Пока Хекта поливали теплой водой, Пелла, опасаясь оказаться следующим, прикидывал, как бы сбежать.
– Есть одна вещь, по которой я буду скучать, – заметил Хект. – Бани во дворце Чиаро.
– Неужели? – нахмурилась Анна.
– Снова ты даешь волю воображению. Не стоит верить слухам. Ничего такого там не происходит.
– Неужели? – повторила Анна.
– Не хочу утомлять тебя сухими фактами, – пожал плечами Хект.
Герис являлась каждый день. Она почти ничего не говорила и не давила на Пайпера.
– Скажешь, когда будешь готов. Просто захожу проверить. Ничего срочного. Пока ничего срочного.
Но отщипнуть кусочек от бывшего главнокомандующего желали не только Герис и принципат Делари: за первые четыре дня, что Хект провел дома, по его душу приходили представители коллегии, почти всех пяти кланов Брота, Кастеллы и имперского посольства в Пенитале.
Пускали в дом только Титуса Консента и его семейство. И еще Герис, ведь не пустить ее было невозможно.
– Я гляжу, ты покоя себе не находишь, – заметила Анна нарочито ровным голосом, улучив момент, когда дети на что-то отвлеклись.
– Титус говорит – я никогда не научусь отдыхать.
– Титус для своих лет возмутительно умен. Итак, пришло время поговорить?
– Полагаю, пришло, – ответил Хект, который уже давно ломал голову, как бы все ей объяснить. – Императрица хочет взять меня на службу.
– Чтобы ты помог выполнить ее священный долг и возглавил имперский поход в Святые Земли. Знаю. Самая неумело скрываемая тайна за последние сто лет. Весь Брот об этом узнал, после того как Бронта Донето объявили следующим патриархом. В Пенитале и не скрывали. Донето разозлился. Пинкус послал надежных людей нас охранять, и на этот раз не похвалиться хотел, что помогает старому другу, а действительно испугался, что Донето выкинет какую-нибудь глупость.
Хект хмыкнул. Горт ему и словом не обмолвился. Но это же Пинкус Горт. Станет он о таких делах болтать – а вдруг кто-нибудь еще сочтет его поступок добрым или умным, так и репутацию свою черную недолго подмочить.
– Он бы узнал, если бы вам грозила настоящая опасность. – Хект с любопытством посмотрел на Анну.
Почему и она раньше молчала? Надеялась, что вопрос об императорской службе как-нибудь сам рассосется?
Наверное, так.
– Оказалось, это буря в стакане воды. Пинкус отозвал солдат, когда принципат Делари сделал нужным людям парочку весьма недвусмысленных намеков.
Так вполне могла бы сказать и Герис, предварительно отрепетировав фразу.
– У Муньеро Делари и Бронта Донето раньше были серьезные разногласия. Я не могу про них рассказывать. Полагаю, Донето не будет ворошить прошлое, ведь он наконец исполнил свою мечту – стал патриархом. Делари стар как мир. Донето просто подождет, пока конец их спору не положит время.
– Пайпер, я не поеду с тобой, если ты отправишься в Альтен-Вайнберг.
Вот так. Не то чтобы Пайпер этого не ожидал, но понять – не понимал. Хотя долго обдумывал такую возможность.
– Ты же знаешь, что за все прошлые годы мы вместе провели всего каких-то несколько недель.
Это вопрос или утверждение? Анна преувеличивала. В некотором роде. Но Хект не стал возражать, потому что в ее словах была своя глубинная правда.
– Ты вечно в походах. Если я перееду, мы точно так же не будем видеться. А там я никого не знаю. Даже языка не знаю. Так что я останусь здесь, а ты иди в свой поход.
– На самом деле я не собираюсь вести войска в Святые Земли. Заставлю императрицу передумать.
– Не сомневаюсь. У тебя талант – заставлять всех делать то, что ты хочешь. Но в конце концов ты все равно уйдешь в поход. Ведь ты – это ты. Так что я останусь. Здесь мне хорошо, и время от времени мы будем видеться. Не хочу ломать себе жизнь.
Хект усмирил свои чувства, сдержался и не стал настаивать на своем лишь потому, что он мужчина. С этой женщиной и в этой стране он не мог себе этого позволить. Пайпер с раздражением отмел в сторону мысли об Элспет: нет, никакая это не удачная возможность.
– Понимаю.
Он чувствовал, что дети прячутся где-то неподалеку, – их самих не видно, зато им все прекрасно слышно.
– Охотно признаю: я имею больше, чем имеют многие жены и даже любовницы. Я разбаловалась, но я уже давно не девочка и не хочу становиться маркитанткой.
– Спорить не стану. Крыть нечем. Ты права. Я – это я, и тебе лучше остальных это известно. Но мне и правда казалось, что в Альтен-Вайнберге мы сможем больше времени проводить вместе как семья.
У Анны и на это был готов ответ, но ничего сказать она не успела: в дальнем углу комнаты из ниоткуда возникла Герис.
– Пайпер, на этот раз придется тебе показаться. Кое-что стряслось. Приходи сегодня на ужин. Анна, дедушка очень рад будет видеть тебя и детей. – С этими словами Герис повернулась и исчезла.
– Вежливое приглашение, но отказ не принимается, – сказала Анна, переведя дух.
– Хм?
– Мы с Герис, можно сказать, подружились. То, как она это сказала… Возможно, все наши разговоры не имеют смысла.
Хект снова лишь вопросительно хмыкнул.
– Сначала нужно увидеться с принципатом Делари и только потом строить планы, – пояснила Анна.
По спине у Хекта пробежал неприятный холодок. Все его желания, возможно, полетят псу под хвост, вздумай Ночь сказать свое жестокое слово.
Особняк Делари содрогался в муках перерождения, и простыми переделками здесь не обошлось – шла грандиозная реконструкция. Появилось с десяток новых людей – все как один безжалостные громилы, такие же бдительные, как Мадуковы ребята. Каждый принадлежал к клану самого принципата, а значит приходился родней внукам Муньеро Делари.
Ужин подали там же, где и прежде. И прислуживали за столом те же слуги – Туркин и Фельска.
– Все изменилось, после того как Бронт Донето добился своего, – объявил Делари, когда внесли первое блюдо. – Полагаю, он вспомнит о той ссоре, из-за которой мы не так давно схлестнулись.
И все это в присутствии Анны и детей. Те недоуменно посмотрели на Хекта, но он не мог ничего объяснить.
– Из той передряги мы вдвоем вас вытаскивали. Что сталось со вторым участником? – спросил Пайпер.
– С Армандом? Не знаю. Маленький прохвост испарился в то же мгновение, как отдал концы Хьюго Монгоз. Думаю, не стоит надеяться, что прихвостни Донето с ним покончили.
– А к чему вся эта перестройка? – поинтересовался Хект. – Что происходит?
– Укрепляемся.
– Это я понял. А мы зачем здесь? Ведь это не просто дружеский ужин с семьей. У вас чуть ли не виноватый вид. Значит, точно что-то затеяли. Да и Герис намекала. Где она, кстати?
– Будет с минуты на минуту.
Туркин и Фельска вносили блюда с заметной неохотой – будто бы тянули время.
В столовую вошла небрежно одетая Герис. Туркин и Фельска засуетились и принялись подносить ей те закуски, которые уже успели подать другим присутствующим. Даже госпожа Кридон, улучив минутку, положила ей на тарелку маринованный гриб, фаршированный сыром и луком. Герис с аппетитом принялась за еду. Вид у нее был довольный. Рассказывать она, судя по всему, ничего не собиралась.
Принципат Делари отмалчивался – разве что несколько раз спросил девочек, как идет учеба. Лила, как ни странно, отвечала более бойко. Ей интересные задачи решать нравилось гораздо больше, чем Вэли. Хект удивился.
Люди не перестают обманывать ожидания.
Туркин и Фельска оживились и быстро разложили приборы для еще одного гостя. В столовую вошел Кловен Фебруарен.
– Цитируя друга моего Пинкуса, краше в гроб кладут, – заметил Хект.
– Не сомневаюсь, – отозвался Кловен Фебруарен, который действительно выглядел так, словно голодал несколько недель кряду.
– Теперь-то он пышет здоровьем, – доверительно сообщил Делари. – Видел бы ты его сегодня утром. Я уж решил, что конец ему пришел.
Девятый Неизвестный с остервенением набросился на еду. При виде этого зрелища Вэли и Лила с неловкостью потупили взгляд. Хорошо бы Анне выпустить их погулять на воле: пусть познакомятся заново с реальным миром, а то забыли уже, как несладко им самим приходилось.
– Целую ночь проторчал на Эльфийском холме. Хуже, чем в каком-нибудь сказании, – пожаловался Фебруарен.
– Не понимаю, – нахмурился Хект.
– А следовало бы, – пожурил его Делари. – Это из северных мифов. Северяне верят, что в нашем мире, кроме нас, живут и другие разумные создания – скрытый народец, если в общем. Пикси, домовые, волшебный люд, светлые и темные эльфы, гоблины, гномы, моры и множество других.
– Не говоря уже о злобных мертвецах, – проворчал Фебруарен.
– Скрытый народец, – продолжал Делари, не обращая на деда внимания, – обожает всевозможные проделки – кто добрые, а кто злые, в соответствии со своей природой. Больше, конечно, злых. Излюбленная проказа – заманить смертного в свои владения, где время течет иначе.
– Обычно гораздо медленнее, чем здесь, – вставил Фебруарен. – Но в Обители Богов все наоборот. У меня закончилась еда, и пришлось голодать. Про еду тоже все правда: когда я ел, то забывал, что голоден, но насытиться толком не мог.
– Суть в том, что там он провел несколько месяцев, а здесь прошло всего несколько дней, – пояснил Делари.
– Так вы сделали то, зачем туда отправились, – освободили?..