Фатальное колесо. Дважды в одну реку Сиголаев Виктор

Разумно. На открытой местности можно, конечно, пободаться с парой-тройкой злодеев. Но шестеро – это уже перебор. Если кинутся все вместе – можно забыть про свое ушу или самбо. Массой задавят. А вот на лестничной клетке – это милое дело! Целый спецкурс по этому поводу существует.

Веня кивнул и не спеша, по-хозяйски зашел вслед за нами. Он вообще мужичок основательный. Женатик, что с него возьмешь? Ох и не завидую я приближающимся мустангам.

Живых душ внутри возле входа не обнаружилось. Почему-то на звук взлома никто не выскочил и возмущаться не стал. Тишина и покой. Перед нами была обычная лестничная клетка. Причем ступени вели и вверх, на этажи, и вниз – видимо, в подвал или в какой-нибудь подземный проход к другим зданиям, который так любят устраивать у себя медики всех мастей. Не замечали? Понятно теперь, почему входная дверь так капитально была закупорена. Чуть ли не гвоздями заколочена. Просто в здание попадали другим путем.

– Наверх!

Это мое чисто интуитивное решение. Не будет Белобрысый прятать пленников в подвале. Не в его стиле. Он их держит на самом видном месте! С комфортом и уютом. И даже не на первом этаже…

Мы загрохотали вверх по лестнице.

И там обнаружился первый абориген.

Прыщавый парень в белом халатике не первой свежести. Почему-то на контакт с нами не пошел, а, только завидев Сан-Саныча на лестнице, шустро шмыгнул по коридору вправо. А там, когда мы бросились вслед за ним, негостеприимно захлопнул массивную дверь прямо у нас перед носом. Ни слова, ни полслова. Нам что, тут не рады? Вообще-то мы сантехники, судя по спецодежде. Мирные и трудолюбивые фекалоборцы. Что же ты, родной, ведешь-то себя так неприлично?

– Слышь, малой! Дверку-то открой. Пока я ее не вынес. – Козет вкрадчиво пытался решить проблему мирным путем. – Слышишь? Я ведь долго уговаривать не буду!

Снизу уже доносился шум борьбы. Треск, хлопки, глухие удары и не менее глухие, вернее приглушенные, вскрики. Не думаю, что такое звуковое сопровождение добавит Козету хоть толику терпения. Скорее, наоборот.

– Ну все! Не говори после, что я не предупреждал.

И могучий удар кирзового сапога (кирзачи – излюбленная обувь всех советских сантехников) по дверному полотну в область замка. Удар грамотный и профессионально отработанный. Если бы дверь открывалась наружу, такой фокус не сработал бы. Пришлось бы ковыряться монтировкой, терять темп. А так – Сан-Саныч даже перестарался. Дверь не просто отворилась, она еще и с петелек слетела до кучи. С грохотом ушла внутрь помещения и канула в облаке поднявшейся пыли. Откуда пыль в медицинской палате?

Мы рванули следом.

Есть! Здесь Ирина!

Лежит на коечке слева от входа. Бледная, обездвиженная, прикрытая серой простынкой. Но в сознании – глаза открыты, смотрит на нас вполне осмысленно. А над ней со шприцем склонился прыщавый эскулап.

Зрелище, от которого у Козета окончательно сорвало башню.

Прощай, прыщавый!

Я оглянулся в другую сторону. Там тоже была какая-то пациентка – на койке справа от входа. Только без признаков сознания. Правая рука оголена, на сгибе – капелька свежей крови. Инъекция! Наверное, прыщавый успел сделать ей какой-то укол. Я глянул в его сторону. Козет терзал его как Тузик грелку. В воздухе! Так, что несчастный даже не доставал ногами до пола. Только слабо подергивал головой и задними конечностями, пытаясь как-то даже пнуть своего мучителя. А правой рукой, в которой был зажат старинный стеклянный шприц, тянулся к боку Сан-Саныча. Тот в азарте даже и не замечал этой опасности.

В два прыжка я пересек комнату и вцепился прыщавому в кисть, выворачивая ее наружу. Ручка у него оказалась хиленькой даже для противоборства с семилетним мальчишкой. Пальцы разжались, и шприц грохнулся на пол.

Не разбился, кстати.

До Козета наконец-то дошло, что трясти вражину как липку – это голимое дилетантство. А он в конце концов какой-никакой, а все-таки профессионал. Поэтому, перестав вытряхивать из врага душу, Сан-Саныч просто и без затей звонко двинул негодяя в ухо. Хлипкое сознание злодея тут же вылетело наружу, и он безвольной куклой стек на пол.

А я уже проверял пульс у Ирины. Слабенький, но есть. Отлично! Она пыталась что-то сказать, но даже неспециалисту было видно, что мешает ей дикая слабость. Закололи, сволочи, наркотой!

Отшвырнув ногой в сторону валяющегося на пути прыщеносца, Сан-Саныч не мудрствуя лукаво схватил Ирину в охапку прямо с простынею, перебросил ее через плечо и шагнул на выход.

Я наспех оглядел помещение.

В глаза бросилась миниатюрная хромированная коробочка на каталке рядом с койкой второй девушки. Для шприца, наверное. Не знаю зачем, я схватил брошенный злодеем стеклянный цилиндр, сунул в коробку, щелкнул замком и отправил все это хозяйство в карман куртки.

Потом стал искать пульс на шее второй девицы.

И тут же почувствовал, как холодный ужас душной волной накрывает сознание.

Пульса не было. Девчонка была мертва. Наверное, это та самая медичка из Аквариума. На которую положили глаз французские любители русской клубнички. И умерла она совсем недавно, кожа еще теплая! Наверное, можно еще откачать!

Я бросился вслед за Козетом.

Тот уже спускался по лестнице, бесцеремонно распихивая по сторонам разбросанные по ступеням обездвиженные тушки медбратьев. Некоторые из них были даже еще в сознании, но двигаться им было очень затруднительно, поскольку основательный Веня заботливо заматывал им руки и ноги голубой изолентой. Вот это по-нашему, будут помнить боевых сантехников!

– Веня! Там в палате еще девчонка. Пульса нет.

Без лишних слов Вениамин прекратил мытарить очередного пациента и бросился за мной в палату. Ко всему прочему у него еще и медицинская подготовка есть. Специфическая, разумеется. Для работы в поле.

Быстро оценив ситуацию, Веня аккуратно переложил девчонку на твердый пол и стал делать ей искусственное дыхание.

– Телефон найди, – буркнул он, прерываясь на секунду, – вызывай «скорую». Ну или кого-нибудь из местных докторов. Скажешь – нужны средства реанимационные. Срочно! Давай! Пулей!

Я метнулся в коридор.

– Наших потом не забудь вызвать, – вдогонку бросил мне Веня и опять принялся вдувать девчонке воздух в легкие.

Перепрыгивая через связанных, я ссыпался на первый этаж и влетел в аквариум дежурного помещения. Есть телефон! Через ноль три вызвал «скорую», потом быстро под стеклом отыскал список местных телефонных абонентов и сообщил в приемное отделение об остановке сердца у больного в палатах для номенклатуры. Судя по шуму, там все правильно поняли и явно заметались в панике.

Я отключился от приемного и уже без излишней спешки стал набирать спецномер нашего оперативного…

Глава 27

Любопытные совпадения

Девчонку не спасли.

Все старания Вениамина, а потом и врачей «скорой помощи» оказались тщетными. Напрасные усилия: сердце не хотело заводиться вновь. У несчастной девчонки оказалось упрямое сердце! Оно не желало возвращать свою хозяйку в этот страшный и несправедливый мир. И у меня из-за этого неожиданно где-то в области гортани поселился ноющий, тоскливый ком. Почему-то соленый на вкус. А мы ведь даже не были знакомы. Все равно щемило так, как будто потерял кого-то близкого.

Шарахаясь между медиками, я слышал что-то про серьезную интоксикацию организма, передозировку сильнодействующими препаратами, паралич дыхательных путей и что-то еще малопонятное, специфически медицинское.

Короче, как ни крути – ушатали девчонку подельнички белобрысого урода.

Опоздай мы на минуту – та же участь постигла бы и Ирину.

Ее Козет срочно увез к нашим конторским врачам. На территории Первой городской больницы у нас есть свое медицинское подразделение, где все оборудовано по последнему слову науки и техники. С поправкой на эпоху, разумеется.

Сергей Владимирович и привезенные им буквоеды из Конторы раскручивали местный гадюшник по полной программе, буквально рыли носом землю. Задержанных боевиков сначала приводили в чувство после общения с Вениамином, потом – в лучших традициях белогвардейского фольклора вели в кабинеты, благо во флигеле палат хватало. Там профессионалы психологического допроса в два счета раскручивали их на крайне интересную информацию. С пылу с жару, так сказать, – пока Венин образ был свеж и осязаем в памяти шокированных злодеев.

На меня никто особого внимания не обращал. Пятый разве что, и то – на пару минут. Как появился во флигеле, заставил без лишних эмоций коротко описать все, что произошло, потом рассеянно кивнул и тут же напрочь забыл о моем существовании, переключившись на какую-то свою собственную волну. Как результат – я опять был предоставлен сам себе: свободно заходил в палаты, где велись предварительные допросы разукрашенных медбратьев, помогал криминалистам собирать отпечатки пальцев в Иркиной палате, бегал с мелкими поручениями от наших следователей – «принеси то», «позови того», «в буфет не сгоняешь?» и тому подобное.

Короче, вновь началась обыкновенная служебная рутина, о которой мало что упоминается в лихих сериалах и раскрученных бестселлерах о рыцарях невидимого фронта. Очередной этап в таком серьезном деле, как наше, надо было как следует зафиксировать и запротоколировать – со всей своей пролетарской страстью и бюрократической ненавистью.

И никто почему-то не вспоминал о белобрысом Борюсике, идеологическом и техническом руководителе вскрытой преступной группировки, занимающейся, на секундочку, торговлей людьми, валютными махинациями и контрабандой! Даже Пятый! Не говоря уже о озабоченном здоровьем Ирины Козете и слегка потрепанных членах нашей группы.

Выяснилось, что и Веню слегка подрезали в неравной битве – где-то в области левого бока, к счастью, неглубоко. Славик, подоспевший на выручку Вениамину, тоже между делом отхватил от какого-то вражины небольшое сотрясение мозга. В пылу схватки он этого даже и не заметил, а когда опасность миновала – сам чуть не вырубился. Так сказать, на глазах у восхищенных поклонников. Хорошо, что медиков здесь хоть пруд пруди, тут же укололи, что надо забинтовали, уложили, угомонили.

Иными словами, аналитиков в этом дурдоме почему-то не находилось. А проблема, связанная с Белобрысым, оставалась открытой. Так сказать, жгла душу и давила на мозг – тем более что фоном выступала чудовищно несправедливая гибель ни в чем не повинной девчонки из медучилища. Я кожей чувствовал – главарь, сволочь эта, был где-то рядом!

В этом я был уверен без всякой толики сомнения.

Сами посудите – мой очередной ход, то бишь слежку за домом Исаковых с моей стороны, Белобрысый просчитал идеально. Потому как обложен я был со всех сторон очень основательно – четверо с одной стороны забора, двое с другой. На одного сопливого пацана! Не исключаю, что Борюсик даже лично наблюдал за неудавшимся захватом. Да что там, в этом я стопроцентно уверен. И, естественно, видел он прекрасно и нашу «ответку» – разгром его «малины», а потом еще и приезд очень серьезных дядей, как говорится, в казенных пиджаках. Не считает он больше нас «лохастыми спортсменами», ох не считает! Все он понял правильно.

Поэтому самое разумное с его стороны – глубоко зарыться в илистое бандитское дно, тухлое, теплое и безопасное. Уйти с глаз долой от настырных правдолюбцев. Выпасть из действительности, как он наверняка не раз уже делал в своей никчемной жизни, я уверен. Опыт, без всякого сомнения, у него есть.

А где у него может быть дно? Точнее – каким путем он будет растворяться во вселенной? Гм… Думаю… через папу! Через его связи и знакомства. И, что в данный момент очень важно, через его жилплощадь! В которой прошло детство Борюсика, где жила его мама и где он сейчас держит свои захоронки, средства и всякие другие вкусности.

Да! Не в камере же хранения на вокзале будет он прятать свои сокровища? Судя по его психотипу – ни в коем разе. Ему важен комфорт, удобство и легкий доступ. Оперативность и темп. В этом его кредо! А для этого лучше всего подходит… правильно, папино гнездышко!

Думаю, так.

– Сергей Владимирович! – ухватил я за локоть пробегавшего по коридору Пятого. – Надо бы квартиру главврача проверить. Он же отец Борюсика? Правильно?

Начальник молча кивнул, нетерпеливо поглядывая по направлению своего движения. Туда, куда он только что торопился. Следствие идет полным ходом, инфа льется морем разливанным, а его дербанят тут по пустякам! Он даже не спросил, откуда я знаю про главврача. А я ведь наобум спросил. Навскидку. А он и не возразил. Кивнул даже…

– Так, я возьму ребят. Проверим, пока суд да дело.

– Кого ты возьмешь? При деле все. Или под капельницей. – Пятый аккуратно высвободил локоть из моей хватки. – Сейчас тут закончим – направлю по адресу свежую группу. Через час мне доложатся о готовности. Жди.

И умчался. В вихрях турбулентных воронок. Только что был здесь – в следующее мгновение нет уже никого в коридоре. Час, говоришь? А ведь подсказывает мне что-то – прощелкаем мы Белобрысого, упустим. Ох упустим!

Я заглянул в дежурное помещение флигеля, которое размещалось на первом этаже возле лестницы. Наши пока здесь основательно не работали, хотя документы из тумбы письменного стола извлечены и горкой нагромождены на столешнице. Я задумчиво поковырял пальцем дерматиновую поверхность верхней папки. «Инструкции должностных лиц». А что под ней? «Правила пожарной безопасности», «Методика обеззараживающих мероприятий», «Гражданская оборона»…

Я вздохнул.

Железобетонные бастионы советской тоталитарной крепости. Бессмысленные и беспощадные. Хотя…

Я вытащил красную папку «Гражданской обороны» из пирамиды этой грозной макулатуры. Гражданская оборона в бытность моей военной службы – это как минимум система оповещения сотрудников. Посыльными ли, по телефону ли, хоть почтовыми голубями…

Точно! Есть.

Список сотрудников, ФИО, структурные подразделения, должности, и… Бинго! Адреса. Так. Главврач. Рублев Яков Сергеевич. Рублев! Денежная фамилия. Какой адрес? Улица Ивана Голубца, дом 47 дробь 31, квартира 10.

Так просто?

Я задумчиво закрыл папку и положил сверху бумажной куча-малы. Голубцы – это наш район, Матюха. Кварталах в пяти-шести отсюда, не очень далеко – минут пятнадцать ходу.

Не спеша я вышел из дежурки и направился к выходу. Вообще-то я еще ничего не решил. Голубцы – знакомая мне улица, домишки на ней я помню. Большей частью они одноэтажные, частный сектор. А Рублев, папа Бори-Бакса, судя по адресу, живет в пятиэтажке, коих на улице – раз-два и обчелся. И я, кажется, даже знаю этот дом. Его, наверное, даже видно с перекрестка, на который углом выходит городок инфекционной больницы.

Интересно, смогу я его рассмотреть?

Ноги почти без моего ведома несли меня к административному корпусу, через который можно выйти на искомый перекресток. Улица Коммунистическая тянется вдоль больничного городка, Харьковская – поперек. Голубцы пересекают Харьковскую метрах в восьмистах отсюда, и уже на том перекрестке пятиэтажка Бакса.

Нет, не видно. Я и забыл – тут же бугор. Продолговатый холм, проходящий по центру Матюхи.

– Ищешь кого, мальчик?

Это вахтерша с пропускного. Вышла вслед за мной и внимательно наблюдает за моими перемещениями. Я отошел от бордюра проезжей части и подошел к женщине. Полная, лет около сорока, лицо располагающее, смотрит благожелательно. Действительно хочет помочь.

Запускаю пробный шар:

– Я младшего Рублева ищу. Сына Якова Сергеевича. Знаете такого?

– Это Бориску-то? Да я его с пеленок знаю. Его мать в роддом через мой КП уходила, а через три дня сюда вернулась – уже с Бориской. Лежала после родов у нас в спецкорпусе. Здесь же и скончалась через семь лет после рождения Борика. Несчастье-то какое! Мальчишка как узнал – чуть под машину не попал. Вот на этом перекрестке. Прямо у меня на глазах!

Женщине явно хочется поболтать.

Но какую она выдает информацию! Да я почти все угадал. И с матерью, и с детской психотравмой, которая ко всему прочему усугубилась попаданием под машину.

Я, кстати, в семь лет тоже попал под машину. Единственный раз в жизни. Ну как попал…

Так! Стоп.

Я вернулся в свое детство после сорока девяти лет сознательной жизни именно в ситуации дорожно-транспортного происшествия. В момент, когда тяжелый грузовой «москвич» сбил с ног хлипкого первоклашку. Вернулся взрослым своим сознанием в детское тело и стал на новый лад переиначивать действительность. Действительность своей собственной жизни. В сторону борьбы со злом, как бы это высокопарно ни звучало. Причем в самом экстремально-опасном варианте. Вместе с новыми друзьями из Комитета государственной безопасности.

Неслабо?

А если предположить, что с Борюсиком произошло то же самое? В тот же момент, когда его чуть не сшибла (или все-таки сшибла?) какая-то машина, несущая ему новую действительность на своих фатальных колесах. Только вектор развития Борюсика, его стремления и порывы по какой-то причине были направлены в другую сторону. В сторону подлости и предательства, мошенничества и убийств. В бесчеловечную сторону.

В сторону зла!

– Как он убивался! Как кричал! И ведь не от боли, хотя ручку-то все же себе сломал. От злости кричал, от ненависти к жизни этой, злосчастной. На отца все кидался, на девочку-водителя…

– Девочку? Водителем была женщина? Не в темно-зеленой спецовке, случайно? Стрижка такая короткая?

– …В зеленой, кажись… а ты откуда знаешь?

– А машина – «москвич»?

– Да не знаю я названий этих. «Москвич» не «москвич». Желтая. С багажником большим сзади, но легковушка.

– «Москвич-433». Фургон, – как автомат произнес я в оцепенении, – за рулем была женщина лет тридцати, рост сто шестьдесят пять – сто семьдесят сантиметров, среднего телосложения, в зеленой униформе. Мне бы не хотелось, чтобы она пострадала…

– Что с тобой, мальчик? Побледнел весь. Ну да. Именно эта женщина и была. Тебе рассказал кто? Боря рассказал?

– Боря? – стал я возвращаться к действительности. – Боря. Да-да. Боря. Борис. Борюсик. Так вы его не видели сегодня?

– Как же не видела. Видела. Только что и видела. Прямо перед тобой. Вышел из больницы чуть не бегом – и через перекресток. Домой к себе, наверное, побег. Он недалеко тут живет. Как снова под машину не попал, один бог знает. Скаженный!

– Куда? Туда?

– Туда-туда.

Э! Ладно. Семь бед – один ответ. Я только одним глазком…

– Спасибо!

– Эй! Стой! Мальчик. Мальчик! Стой, чертенок!! Машины!!! Ох господи. И этот… скаженный…

Глава 28

Непредсказуемый паркур

Обыкновенная пятиэтажка.

Хрущевка. Правда, слегка усеченная, если можно так сказать: всего на два подъезда. Поэтому и смотрится немного странновато – как архитектурный огрызок. Недоделок. Это при том, что рядом – вполне полноценные стандартные дома, замыкающие по периметру небольшой уютный дворик.

Планировка жилплощади здесь у всех стандартная, знакомая, наверное, всему населению страны, в какой город ни сунься. На площадке – три квартиры, слева направо: «двушка», «однушка» и «трешка». Комнаты везде проходные, «вагончиком». Жутко неудобно. Впрочем, после коммуналок и барачных общаг – это суперкомфорт!

Я осторожно проник в подъезд и, чутко реагируя на каждый посторонний звук, медленно поднялся на последний, пятый этаж.

Ага! Первый сюрприз.

На площадке, как и ожидалось, – три входных двери, однако номер – латунное число «10» – только на центральной. Хотя, по идее, номер должен быть на двери слева. И коврик для ног, богатенький такой, только по центру. Двери слева и справа выглядят так, будто не пользовались ими лет эдак пять или шесть.

Я слышал про эту фишку, распространенную среди высокопоставленных чиновников советской действительности. Две или три стандартные квартиры соединяли внутренними проходами и создавали себе (полуподпольно) шикарные буржуйские апартаменты. А снаружи они выглядели как скромненькие «хаты» образцовых государевых слуг. Осторожничали «слуги», шифровались как могли. Хоть и хапали из казны, но страха не теряли. И не наглели особо. Будем сравнивать с нашим временем?

М-да… не хочется даже…

Получается, что семейство Рублевых, насколько я знаю, численностью два человека – папочка и сынок – имели у себя под задницами аж шесть комнат! Это если я правильно понял. Впрочем, подобные схемы сложны и разветвленны. Откуда я знаю, кто там еще у них прописан? Насколько я успел узнать Борюсика, предположить можно все что угодно. Вплоть до «мертвых» душ. И это выражение могло оказаться не только литературно-фигуральным словосочетанием.

Теперь я ничему не удивлюсь.

Ни за одной из трех дверей признаков жизни не прослушивалось. Возможно, звуки поглощала модная дерматиновая обивка с толстенной ватной прослойкой. Или не было никого в квартирах на данный момент?

Прижавшись ухом к дверному косяку, я пытался хоть что-нибудь выслушать.

Не-а. Ничего не слышно. А время уходит!

Недолго думая я встал на цыпочки и утопил пальцем кнопку дверного звонка. Внутри еле слышно зазвякала бетховенская «К Элизе» в исполнении крутого по этим временам музыкально-дверного устройства. Прослушав пару тактов, я не торопясь спустился на пролет ниже и навострил уши.

Тишина.

Заок не щелкает, ругань по поводу малолетних хулиганов не раздается. Ноль эффекта. Что? Напрасно прогулялся?

Внизу послышался какой-то шум – кто-то зашел в подъезд и стал подниматься наверх. Вот будет номер, если я сейчас нос к носу встречусь с Борюсиком! Я заметался по площадке. Черт! Когда думать уже начнем? Опять детская авантюрная непосредственность временно взяла вверх. Ничего не рассчитал, не распланировал, подходов-отходов не продумал – не зная броду, полез в воду. В опасную такую мутную жидкость…

Пока моя взрослая составляющая паниковала и занималась самобичеванием, ребенок просто подошел к сваренной из арматурин лестнице, ведущей на крышу, и недолго думая стал подниматься к массивному люку. Замка нет, это хорошо. А сил хватит поднять эту махину?

Не успев додумать эту тревожную мысль, я что было сил уперся в фанерную обшивку, и люк до неожиданности легко поддался – противно скрипнув, откинулся вверх. Снизу, кстати, шум прекратился. Кто-то звякнул ключами в районе третьего этажа, шаркнул ногой и хлопнул дверью. В подъезд вернулась благополучная тишина.

А я уже был наполовину на крыше. Верхней, надеюсь, лучшей своей частью. Ну не возвращаться же!

Чердаков в таких домах нет. Люк ведет в малюсенькую кирпичную пристройку на крыше, пыльную и захламленную. Обычно умники с верхних этажей хранят там коробки из-под телевизоров (большая ценность), ящики из-под картошки (тоже ценность, но поменьше), стопки газет, журналов, детских книг и тому подобное. Во времена моей прежней пионерской молодости мы время от времени с чувством и с толком «бомбили» эти пристройки на предмет оперативного сбора макулатуры, радуя наших педагогов чудовищными объемами добытого сырья.

Раскидав газетные завалы, я выбрался к проему, ведущему непосредственно на кровлю. Обыкновенная рубероидная крыша. Местами довольно изношенная, потрескавшаяся. Текут, наверное, потолки у семейства Рублевых, мокреет пятнами импортная побелка. Хрустя подошвами по крошке, я приблизился к парапетному буртику и выглянул вниз.

Балкон!

Вот он, у меня перед носом. Точнее – его навес. Легонький и миниатюрный, из блестящего гофрированного пластика. Я лег животом на парапет и вытянул руку. Эх, не достаю! Может быть, ногой достану?

И вот опять! Взрослый дядя прикидывает – как и зачем это делать, а ребенок развернулся на пузе ногами вперед и носком уже нащупывает пластик. Сумасшедший симбиоз взрослой храбрости и детского безрассудства! Сколько раз я уже ловил себя на этом. А вот сейчас не успел. Отвлекся взрослый дядя на свою голову.

Навес хрустнул и слегка прогнулся. Меня аж обдало морозом. Изнутри. Я говорил уже, что ненавижу высоту? Причем «ненавижу» – это еще мягко сказано. Главное, вовремя об этом вспомнить! Я замер в оцепенении, прислушиваясь всем своим существом к гибкому подпружиниванию хлипкого навеса.

Вот блин!

А дальше как? Не подумал, ниндзя?

Отчаянно труся, я по миллиметру стал скользить к срезу пластикового покрытия. Спасибо, что хоть наклон был не под очень большим углом. Иначе съехал бы на пузе сразу в палисадник. Пятью этажами ниже.

Углы навеса опирались о металлические стойки. Седея душой, я нащупал ногой опору и по ней медленно буквально стек на балкон, почти полностью опустошенный и деморализованный от пережитого только что животного ужаса. Бери меня сейчас тепленького и делай, что хочешь.

Вот понес же черт! И зачем? Ради чего этот идиотский риск?

Сейчас самое время об этом подумать. Тьфу!

Воображение коварно подкинуло мне для размышлений вид несущегося навстречу асфальта, и послушный организм тут же чутко отреагировал судорожным сокращением желудка. Ой как хорошо, что я сегодня не завтракал! Не пришлось чужой балкон пачкать.

Сидя в прострации на пятой точке, прислонившись спиной к стене, я тем не менее старался еще и оценивать обстановку. Что у нас тут? Хлама почти нет. Так, только какая-то тумбочка, выгоревшая на солнце, табурет да пара обрезков водопроводных труб у плинтуса. И все. Балкон не застеклен, как это ни странно. Обдуваем всеми ветрами и стихиями: и этаж последний, и комната угловая. Кстати, через два окна по фасаду – еще один балкон, застекленный и обитый вагонкой. Судя по всему – тоже от этой буржуйской квартиры. Ну да, на одном балконе балдеют зимой, а на другом, где сейчас торчал я, – летом. Вон, кстати, и пепельница на тумбочке – для полного холостяцкого счастья.

Я привстал и осторожно заглянул внутрь комнаты через застекленную дверь.

Штор нет. Живых душ вроде тоже. В комнате – нагромождение каких-то коробок, ящиков. Склад какой-то, а не жилое помещение. В левом дальнем углу – две закрытые двери. Ну да – правая проектная, а левая – самопальная, ведущая в бывшую «однушку».

Я осторожно толкнул балконную дверь.

Закрыто, однако. А окошко?

И окошко закрыто…

Приехали.

Я потянулся к затылку. Ну и чего ты добился, чудо малолетнее? Дать бы тебе по этому затылку, чтобы взрослых слушался. Обратно на крышу не хочешь? По навесу, на котором ты чуть не обделался от счастья?

Шизофрения какая-то. Сам на себя уже наезжаю. Точнее – взрослый на малолетку.

А что? Заслужил, паршивец…

Я сильнее налег на застекленную дверь. Судя по всему, закрыта она на нижний шпингалет, потому что верхняя часть прогибается сильнее. Если толкнуть сильнее – даже щель небольшая открывается. Да, это вам не пластиковый стеклопакет! Разношенная отечественная деревяшка.

Я начал раскачивать дверное полотно. Может быть, шпингалет выскочит? Ага! Размечтался. Снизу вверх, что ли? А законы притяжения? Как завещал нам старина Ньютон – только ломать!

В дело пошла водопроводная труба, которую я заметил раньше. Технология проста – для начала я изловчился засунуть железяку в периодически появляющуюся верхнюю щель, а потом, вновь раскачивая дверь, добился, чтобы труба под собственным весом стала скользить вниз, все сильнее и сильнее расклинивая проем. Еще немножко… и еще…

Со страшным треском шпингалет вылетел на середину комнаты. С мясом. Жалобно и опасно зазвенело стекло.

Я замер.

Наделано столько грохота, что, если в одной из шести комнат есть люди… придется объясняться. Если мне вообще предоставят такую возможность.

Минуту я стоял оцепеневшим тушканом, слушая, как кровь набатом лупит в барабанные перепонки. Потом пульс постепенно стал приходить в норму, и я наконец смог перевести свой мятежный дух. Прав был Борюсик – везет мне не по-детски! Вроде бы нет никого в квартире. Или в квартирах? Да какая теперь уже разница?

Я осторожно переступил через балконный порог.

Так, сначала надо все же продумать путь к отступлению. На крышу меня уже ничем не загонишь. Хватит дури на сегодня!

Миновав коробочные завалы, я приоткрыл правую дверь. Так и есть – комнаты «вагончиком», вторая тоже напоминает склад. А слева – прихожая, санузел, коридор на кухню и выход. В прихожей, кстати, тоже коробки. Я почему-то на цыпочках (это после балконного-то грохота!) добрался до входной двери и щелкнул стандартным замком.

Уф! Вот она – родная лестничная клетка. И арматурные перекладины, коварно зовущие наверх. Ага! Щас! Хоть обзовитесь теперь. Хватит с меня на сегодня этого дикого паркура. Верхолаз хренов…

Я поставил язычок замка на фиксатор, вернулся в прихожую и прикрыл за собой дверь. Первый «отход» есть – если что, можно выскочить здесь.

А если… что?

Взрослые мозги заработали в новом направлении.

А что я вообще собираюсь тут делать? Один! В возрасте неполных восьми лет. Неужели задержать Борюсика? Да он меня прихлопнет, как блоху, – одной левой. Не пожалеет даже пяти минут своего драгоценного времени для такого удовольствия. Я что, собрался для общего блага выиграть у злодея целых пять минут? Бросаясь на амбразуру?

Ну да. Прямым наскоком разве что пять минут и выиграешь. Перед собственной героической кончиной. Здесь напрашивается что-то другое. Неординарное. Что-то надо придумать… креативное!

Ну что ж, оглядимся для начала.

Я прошел через первую комнату к левой двери, ведущей через самопальный проем к бывшей однокомнатной квартире. Ого! Да у нас тут целый спортзал. Маты, гири, шведская стенка, канат, приделанный к потолку, станки самопальные – импортных даже таким всемогущим перцам, как Борюсик, в этом времени не достать. Заботится парень о собственном здоровье, что и говорить.

Здесь тоже сделана некоторая перепланировка: отдельный вход со стороны центральной прихожей, открытый и совмещенный санузел с небольшой косметической шторкой. По уму все так устроено, удобно и комфортно.

Да, не ошибся я в тебе, Борюсик! Не ошибся, сибарит ты наш… доморощенный…

А прихожая, та, которая главная, расширена за счет кухни. Просто снесли ненужную стенку, благо она не несущая, и входная душегубка превратилась в небольшую и стильную студию.

А за углом начиналась сумасшедшая роскошь!

Я на какой-то момент, как бы это поточнее сказать, выпал в осадок от обилия явно дорогостоящих украшений на стенах. И это я еще до главных апартаментов не добрался! Страшно представить, что же я увижу там, дальше – в бывшей трехкомнатной квартире, куда из прихожей вел небольшой коленообразный коридорчик, сверкающий дубовым паркетом, обитый темно-бордовым бархатом и с разными хрустальными висюльками. И кругом позолота!

Варварский кич!

Безвкусная купеческая показуха. Бесстыжая демонстрация подпольного богатства людей, проживающих в этом музее тщеславия. Эпоха царицы Елизаветы Петровны, круто замешанная на роскоши императора Октавиана и сбрызнутая блеском фараона Аменхотепа.

Как тут вообще можно жить?

Как можно жить в музее? В Зимнем дворце, к примеру. Хотя… Екатерина ведь жила…

Я стоял перед темным, поблескивающим дорогими безделушками коридором и почему-то не решался сделать следующий шаг. Что же меня ждет в самих комнатах? Представить страшно. Мне там плохо не станет, с моей гипертрофированной впечатлительностью? Сейчас: переведу дыхание, соберусь с духом – и вперед, как в прорубь. Пора окунуться в невиданные сказочные чертоги, и…

…Похоже, никуда я не окунусь… Потому что в этот миг прямо у меня над ухом…

…ЩЕЛКНУЛ ЗАМОК ВХОДНОЙ ДВЕРИ!

А вот теперь уже точно – приплыли!

Вот где пригодится моя впечатлительность!

Злой джинн вернулся в свою сказочную лампу…

А там – сюрпри-и-из…

Глава 29

Или пан, или пропал

– Да ты заходи, заходи. Не робей.

Да-да! Именно так. Ни больше ни меньше. А что прикажете еще делать?

Притвориться невидимкой? Очень сомнительное решение. Самому напасть на входящего Борюсика? Или сломя голову нестись к запасному выходу? Так догонит, к гадалке не ходи. Может быть, демонстративно застрелиться? Было бы из чего…

Короче, ни одного более или менее приемлемого варианта. Вот я и встретил своего врага чуть ли не хлебом-солью, вызывающе облокотившись спиной о бархатную стенку и нагло скрестив руки на груди.

«В нахаловку»…

– Ну что, Боря, уставился? Не ожидал? Да ты прикрой, прикрой дверь-то, дует…

– Ты?

Белобрысый медленно оглядел все кругом, не спеша заходить в квартиру. Он походил сейчас на туго сжатую пружину, в любой миг готовую сорваться и снести все препятствия на своем пути.

– Нет здесь никого, уважаемый. Ты не волнуйся. Один я… пока…

Почти без шума Борюсик скользнул через порог и плавно закрыл за собою дверь.

– Один, говоришь? Это хорошо…

Сказать, что прозвучало зловеще, – это ничего не сказать. Только меня уже так понесло, что паниковать и сокрушаться было поздно:

– Один, один. Потому как не нужен нам с тобою никто, Борис Яковлевич. Для нашего разговора свидетели не нужны. Да и не проживут они долго, если что и услышат. Не так ли?

Банальнейшая психотехника диалога: элементарная наживка начального уровня – так называемое «провоцирование на единомыслие». Это о моем «не так ли». Приглашение к бессознательному согласию оппонента пусть даже и по незначительному поводу. На автомате. А дальше – куда нелегкая вынесет. А как она действительно вынесет, на данный момент было не совсем ясно. Что сейчас врать буду, я пока еще и не придумал. Работал на чистой импровизации. Причем с высочайшими ставками – на грани жизни и смерти.

– Извини, что без приглашения, – продолжал я лицедействовать, – не было другого выхода. Да и со временем, согласись, у нас не очень-то богато.

Очередной иезуитский прием: «согласись», «у нас». «Мы» уже ассоциируется почти как команда единомышленников. А не как кошка и мышка. Я надеюсь…

Что же ты молчишь, Борюсик? И смотришь так… нехорошо как-то…

Страницы: «« ... 89101112131415 »»

Читать бесплатно другие книги:

«Испытаний на протяжении этого учебного года будет три, и они позволят проверить способности чемпион...
Современные технологии и новшества уже так захлестнули нашу жизнь, что мы порой и не задумываемся, к...
Это третья книга Четана Паркина, ученика мистика Ошо, наставника по уникальной системе «Дизайн Челов...
НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ СОЛОВЬЁМ ВАЛЕРИЕМ ДМИТРИЕВИЧЕМ, СОДЕР...
В своей книге Джон Рэйти убедительно доказывает: что хорошо для тела, хорошо и для мозга. Аэробные т...
Предлагаем читателям впервые на русском – полное, выверенное издание самого знаменитого произведения...