Фатальное колесо. Дважды в одну реку Сиголаев Виктор
– Я, кстати, дальше прихожей и спортзала у тебя и не был, – стал заходить я с другой стороны, – может, похвастаешься своими хоромами? Вроде бы с эстетикой и вкусом у тебя проблем не было. Насколько я успел заметить.
А вот эту молекулу лести, эту микроскопическую наживку Борюсик неожиданно проглотил! Молча сделал приглашающий жест рукой в сторону навороченного коридорчика – мол, прошу, сударь, не обессудьте.
Отлично! Начинает протягиваться тонюсенькая ниточка полувербального контакта. Полу-, потому что коммуникация функционирует пока только с моей стороны. Белобрысый оппонент пока что большей частью зловеще помалкивает.
Ну спасибо, что хоть голову пока мне не откручивает, и то ладно.
Вот я встрял-то, если честно!
– Няшненько у тебя здесь…
А в начале нулевых говорили уже «няшненько»? Или нет? Судя по тому, как вытаращился Борюсик, скорее всего, нет.
– В смысле красиво жить не запретишь… можешь же, когда захочешь…
Бред. Опять начинается заговаривание зубов. Как тогда, на заборе.
Я плюхнулся в шикарное кожаное кресло, тут же нежданно утонув в нем почти по самые ноздри. Какое же оно мягкое! Как облако. Из такого быстро и не вскочишь. Как в паутину сам себя загнал. Надо продолжать «грузить» оппонента, пока не придумалось чего-нибудь полезного:
– Знаешь, Боря, о чем я скучаю в этом детском теле? Целый год уже, без малого. Не поверишь – о рюмке хорошего коньяку. Знаешь, аж скулы сводит от искушения, как представишь. Или хотя бы – бокал вина, на худой конец. К примеру, «Седьмое небо князя Голицына»? Наше, массандровское. Не знаешь? Да ты что! Шутишь?
– Тебе что, вина налить?
– Да нет. Возраст не тот. Боюсь вырубиться с трех капель, не успею даже вкуса распробовать…
– Ты говорил, что со временем у нас неважно…
– Да-да! О деле. Да ты не стой, Боря. Не стой. В ногах правды нет. Присядь.
Белобрысый послушно примостился на край какой-то антикварной кушетки. Прямой как лом, напряжен, не расслабляется ни на секунду и ожидает подвоха с любой стороны. Но тем не менее явно заинтригован моим странным поведением.
Только надолго ли хватит его заинтересованности?
– Значит, о деле. У меня сложилось впечатление, что в прошлую нашу встречу между нами возникло какое-то недопонимание. Ты не находишь?
Белобрысый отчетливо скрипнул зубами.
А, ну да. Ребра. Должны по идее еще побаливать.
– Да ты зла не держи. Отнесись с пониманием. Как старший товарищ к младшему! Выхода другого не было. Потому как не было на тот момент у меня разрешения все тебе рассказывать. А тебе уж очень хотелось тогда меня, как бы это помягче сформулировать, – умертвить. Уконтрапупить. А на это я пойтить ну никак не мог. Понимаешь? И не только я… Ты, кстати, обратил внимание, как наши приняли твоих бойцов в больничке? Не впечатлился?
– Так ты от ментов, что ли?
– Не совсем. Выше бери.
– Куда выше? Кагэбэшники? Цэрэушники?
– Да вот и не совсем… Кому КГБ, а кому и… Кому война, а кому и мать родна… – начал я «буксовать», стремительно перебирая в голове варианты, и… в этот миг пришло спасительное озарение. – Короче! Давай о главном. «Москвич». Желтого цвета. Грузовичок-мини. Тот, который снес тебя в семилетнем возрасте около больницы. Помнишь?
Он ничего не ответил, а только пристально и, как мне кажется, с какой-то долей неприязни рассматривал меня. Как под микроскопом. Обидно, слышишь?
Да мне, собственно, его ответ и не нужен особо. Ведь ты, друг мой ситный, любишь научную фантастику! Не так ли? Судя по нашей последней встрече – очень любишь. Ну, тогда ты сейчас эту фантастику и получишь – в масштабах целого вагона и маленькой тележки в придачу. Сейчас нагружу, успевай только выносить.
«Вы хочете песен? Их есть у меня».
– Так вот, «москвич» – это НАШ транспорт. А за рулем была НАША сотрудница. Штатная. Имен называть пока не буду. Скажу только, что это была женщина лет тридцати, в темно-зеленой спецодежде, работающая, как и я, на… восемнадцатый… отдел Федеральной службы безопасности. Управление… «Сигма»… Более конкретные подробности, извини, озвучивать не в моей компетенции.
Вот это я загнул!
Только, сдается, что-то не верил он мне…
По крайней мере, в его очень недобром взгляде смутно прослеживалось некоторое сомнение относительно моих откровений.
– Не веришь? Тогда ответь мне – откуда я могу знать про этот самый «москвич»? Про женщину-водителя? Или про то, к примеру, что после твоего «переноса» в… «бета-темпораль»… в смысле в это самое время… первым, что ты увидел у себя перед носом, было… КОЛЕСО! Фатальное колесо. Знакомое тебе по прежней твоей жизни. С характерными потеками битума на пыльной и горячей резине. Откуда я это все знаю?
А вот теперь, похоже, клиента начало слегка прошибать.
Он вытаращился на меня с таким недоумением, будто я при нем стал ходить по потолку головою вниз. И при этом говорить по-собачьи. С корейским акцентом.
Подожди, то ли еще будет!
– Откуда? – еле слышно прошептал он.
Начинаем реагировать? Скромненько, правда, но для начала неплохо. Получай тогда следующую фишку. Так сказать, в качестве поощрения.
– Все оттуда же. Просто технология и сам механизм временного переноса очень жестко регламентированы. Любое отклонение чревато самыми печальными последствиями. В твоем случае – это перелом руки.
– Что-то я не пойму, – окреп наконец-то голосом Борюсик, – ты хочешь сказать, что все эти скачки по времени кем-то управляются? Это все нарочно, что ли, подстроено?
– А ты как думал? – тут же подхватил я. – Конечно, управляются. Точнее, не управляются, а инициируются. Очень долго готовятся, рассчитываются, а потом внедряются в реальность. Очень похоже на запуск человека в космос, только еще сложнее. Сам понимаешь, за полтора десятка лет твоего отсутствия в двадцать первом веке наши ученые кое-чего достигли (эх, мои бы слова да богу в уши!).
– Все равно не понимаю, каким боком здесь «москвич», женщина, колесо? Бред какой-то…
Не надо! Не надо, дорогой, называть бредом… мою ахинею. Это опасно. Для меня, по крайней мере. Ты просто… верь мне. Смотри, что я сейчас тебе еще вотру.
– Не бред! На самом деле не было в твоей первой жизни ни «москвича», ни сбитого мальчишки, ни тем более перелома. Все это – наведенная память, наложенная на детские ассоциации и своеобразие структуры твоей психики. Все это наши сотрудники долго отслеживали, моделировали, а потом просто реализовали в твоей жизни. В определенной временной точке.
– А при чем здесь моя сломанная рука?
– Да в том-то все и дело! В этом вся и суть! Просто у наших умников на стадии реализации твоего переноса произошел СБОЙ. «Глюкнула» программа. Скорей всего – из-за… повышенной солнечной активности. И тебя занесло немного… в другую временную константу. В новую дату, если упрощенно. Со смещением на… какие-то полтора месяца. И НАШИ ТЕБЯ ПРОСТО ПОТЕРЯЛИ!
Ни хрена себе я наплел!
Что называется, «захочешь жить, и не так раскорячишься». Откуда только и берется эта чушь? Суровая взвесь из обрывков отечественной фантастики и голливудских блокбастеров. «Назад в будущее» хуторского розлива.
Впрочем, сомнений во взгляде у Борюсика, кажется, немного поубавилось.
Неужели «пипл хавает»? Или это правда – чем невероятнее ложь, тем большей популярностью она пользуется. Особенно среди доверчивых главарей преступных синдикатов, как в моем случае…
– А зачем? На кой ляд вы вообще все это замутили? – Белобрысый наконец-то сформулировал главный вопрос, который его мучил. – Вам что, заняться было нечем в вашем этом ФСБ? В этом… управлении «снигма»?
– «Сигма», – поправил я его. – Управление Межвременной коррекции. Услышал? Коррекции! Ты что, не знаешь, кто такие «прогрессоры»? Не читал, что ли, про попаданцев? Что-то похожее и у нас. Корректировка прошлого. С целью оптимизации будущего.
– Какой такой оптимизации?
– Самой обыкновенной. Только рассказывать тебе о задачах нашего управления мне допуск не позволяет. Одно могу сказать – очень многим в нашей стране не нравится, что в девяностые годы раздолбали наше социалистическое государство в пух и прах да растащили кусками по окраинам. Самому-то не жаль было Советского Союза? Пионерия, комсомолия, стройотряды – ведь ты все это прошел!
Белобрысый пожал плечами.
– По барабану. Коммунисты, демократы… лапша все это… для лохов…
Я чуть не прыснул.
Это кто сейчас про лапшу рассуждает? Да про лохов?
– Ну ладно. Ты прав, не наше это дело. Мы все – просто винтики в этой огромной машине. Малюсенькие такие деталюшки. Да только не простые. И даже не золотые. Я бы сказал – бриллиантовые!
– Постой-постой, – тот, который «не лох» аж заерзал на кушетке, – ты хочешь сказать, что кроме нас двоих тут еще кто-то есть? В смысле – из будущего. Ну, в детском теле… ну ты понял!
Я многозначительно поджал губы.
Клиент все плотнее и плотнее насаживался на крючок моих фантазий. Это факт. Однако что из этого в моем случае можно выгадать? Еще потянуть время? В надежде на то, что Пятый рано или поздно пришлет сюда все же свою тормозную группу? Или попробовать типа «вербануть» Борюсика? Для того чтобы мы оба – радостные и счастливые – добровольно явились в наш «офис»? Мол, готовы к великому делу «оптимизации прошлого».
Всегда готовы!
А там – сразу же завернуть ласты несостоявшемуся прогрессору белобрысой масти. Приложив как следует этой мастью о твердое напольное покрытие. За все хорошее. Блин, какая заманчивая идея! Но ведь… практически невыполнимая. Или все же попробовать?
– Ты чего замолк?
Как-то грубовато получился этот вопрос у Борюсика. Похоже, клиент начинает нервничать. Не надо бы мне его сейчас напрасно раздражать. Давай-ка еще немножко лапши подвесим, вон сколько свободного места еще на ушах!
– Плохо, что ты сейчас заговорил о ком-то еще, – стал я мудрить после затянувшейся паузы, – не надо тебе об этом знать. По крайне мере – пока. Я и так наговорил тебе много лишнего. А твоя транспозиция, так мы называем перенос во времени, и так проходила через неустановленные помехи. В таком вот случае любая более или менее значимая информация может повлиять на уровень корреляции персональных величин, которые, к слову, пока еще и не установлены.
– Ты чего несешь?
– Я имею в виду, что твои характеристики нуждаются в срочном анализе. Заметь, не те характеристики, что пишут в отделе кадров, а ряд сложнейших физических и психофизиологических параметров личности. В настоящей временной проекции. Я вообще удивляюсь, как ты умудрился сохранить стабильность своего рассудка в этом новом времени без наблюдений и вмешательства специалистов. Да ты уникум, братец!
Еще толика лести. Для укрепления доверия, так сказать.
– А чего здесь такого?
– Да ничего, если не считать опасности банальной шизофрении. Или глубокого аутизма. И это еще в самом благоприятном случае. Кстати, тебе кошмары пока еще не снятся?
– Вообще-то…
Не может у него не быть кошмаров. С его родом деятельности и образом жизни непременно должны быть ужастики по ночам. Хотя бы время от времени.
Постращаю-ка я его еще немножко:
– А голова у тебя часто болит?
– Да… не очень…
– Но ведь болит же?
– Ну… случается…
– Хреново. А бессонница часто бывает?
Борюсик начинал выглядеть основательно «загруженным» пациентом платной клиники. Он уже почти самостоятельно с напряжением вспоминал, какие еще аномалии в его драгоценном здоровье мешают его беззаботной жизни:
– Бывает, если честно. Не скажу, что часто…
– Слушай. Чего мы тут «ромашку» устроили? Бывает, не бывает. Я ведь не ученый. Не врач, не темпоральщик (придумал же профессию!), не психофизик (и эта не лучше). Надо тебя покаать специалистам. Тут в нашем секторе работают трое, внедренные, как и мы, из две тысячи двадцатого… Ой, блин! Нельзя тебе эту инфу давать. Высокий риск незапланированных сбоев.
– Так какого же ты…
– У тебя в ушах не звенело, когда я тебе все это рассказывал?
– Да нет вроде… хотя…
– А в глазах червячки такие прозрачные не летали?
– Черт! Далеко отсюда твои спецы?
Куда бы его сплавить? Так, чтобы приняли его там… с распростертыми объятиями.
Я лихорадочно прокручивал в голове варианты. Надо сделать так, чтобы не вспугнуть раньше времени этого зверька. А он, зараза, осторожный, черт! Сейчас, пока моя лапша на ушах тянет его мозг к земле, он, может быть, и не всполошится. Только если тащить его куда-то далеко, высока вероятность того, что он начнет ощущать лажу с моей стороны.
Человек действия. Не аналитик. Но интуиция у него действительно на уровне инстинктов. Нельзя давать ему время на раскачку своих рефлексов.
Есть идея!
Спортзал во Дворце пионеров.
Там всегда есть кто-то из наших. В идеале – Сан-Саныч, хотя он, наверное, сейчас в больничке у Ирины. Да все равно – кто-то там из Конторы будет непременно. Кто-то, кто не будет, как я, изобретать велосипед и мудрить с псевдонаучной терминологией.
– Недалеко. Один доктор совсем рядом – работает в медпункте Дворца пионеров. Помнишь, ты меня туда подвозил? На троллейбусе тут не очень далеко…
– У меня машина.
А! Теперь понятно, почему я до этой квартиры добрался раньше его. Боря, значит, гонял куда-то за своей «Победой». Чтобы потом на ней комфортно «сделать ноги».
А тут я со своей фантастикой. Без малого научной…
– Тогда чего мы расселись? Поехали к доктору, пока не поздно. Наговорил тебе я лишнего тут… Сейчас лучше перебдеть, чем недобдеть… Меня самого чего-то подташнивает…
– Спускайся к машине. Мне тут кое-что захватить надо.
А вот это плохо. Что он тут собирается захватить? Уж не оружие ли!.. Только что поделаешь?
Я с трудом выцарапался из душных объятий безразмерного кресла и побрел в прихожую.
Может быть, тупо дать деру? Пока голова на плечах?
И тут вспомнилось, как совсем недавно я судорожно искал пульс на шее мертвой уже девушки из медицинского училища. На теплой еще шее…
Ну уж фигушки! Никуда я не побегу.
Или пан, или пропал.
Касается, кстати, нас обоих…
Глава 30
Финита ля комедия
Глухо взрыкивая на подъемах и широко раскачиваясь на своих танкоподобных рессорах, «Победа» размеренно уписывала под собой метры горячего уже по майским меркам асфальта. В салоне висело напряженное молчание: я рассеянно поглядывал в окошко, а белобрысый водила превратился в сидящую статую Командора.
Что-то меня грызло изнутри. Что – пока непонятно.
Все ли я правильно делаю?
Голову даю или какую-либо иную свою конечность на отсечение – стопудово нет!
Потому как, если быть до конца справедливым, все мои действия в этом времени странным образом пронизаны каким-то авантюризмом, какой-то парадоксальной непоследовательностью и, не побоюсь этого слова, – временами глупостью. Почему так? И почему все это в конечном итоге тем не менее приводит к положительному или хотя бы к удобоваримому результату?
Что это за аномалия?
И что мною движет, если не считать двух личностей, постоянно конфликтующих в моем теле? Может, как раз все дело именно в этом конфликте?
Отцы и дети, блин.
Вот, к примеру, с какой радости меня совсем недавно пробило «поностальгировать» по поводу рюмки коньяку? Это когда я с перепугу не знал, как потянуть время, вынужденно общаясь с белобрысым злодеем. Кто меня дергал за язык? А в результате получилось так, что подспудно я дал понять сопернику, чтобы он не обольщался по поводу моего внешнего облика. Ну да, я выгляжу как несмышленый первоклассник. Но своими алкогольными сентенциями несмышленыш неосознанно напоминал о том, что внутри-то взрослый! Возможно, тем самым приостановив возможность агрессии.
Но ведь в ту секунду я всего этого не просчитывал! А получилось толково…
Кстати, я ненавижу коньяк. Как, собственно, и водку, и пиво, и вообще алкоголь. Вино, правда, люблю. То самое «Седьмое небо…», тут я не соврал. Оно реально… вкусное, что ли. Но в масштабах не больше одного бокала в неделю. Так, посмаковать по капле. Чтобы, не дай бог, не появились первые признаки опьянения. Терпеть не могу, когда контроль над самим собой уплывает куда-то в сторону.
Нет, ну конечно, мы все в той или иной степени «бухали» в молодые годы. И я не исключение. Но каждый раз наутро просыпался с назойливо саднящим чувством, что я вчера что-то не то сделал. Точнее, сделал не то, чего хотел сам, а то, что было навязано мне извне. Водкой ли, чертом ли, вселенским гомеостазом – без разницы. Не мной самим. А это меня бесило с юных лет.
Недавно я узнал страшную вещь.
Оказывается, существует гипотетическая вероятность того, что нашим телом управляют… бактерии! Внутри каждого человека их где-то около двух килограммов. А по количеству – сотни и сотни триллионов. И они не просто нахлебники, как считалось раньше. Они помогают нам усваивать пищу, вырабатывают полезные для нас вещества, участвуют в поддержании иммунитета и – внимание! – влияют на наше настроение, поведение и даже эмоции!
Мама дорогая!
Вы представляете, какой для меня был шок? Хотя это всего-навсего гипотеза, но… до чего правдоподобная, блин! Это что, мною кто-то все-таки управляет? Пусть не извне, пусть изнутри, но…
Не до хрена ли начальников на мою бедную голову?
– А у тебя много начальников? – неожиданно нарушил молчание Борюсик, лихо закладывая очередной крутой вираж. – Я имею в виду – в вашем, как его… управлении? Ну… в этом времени?
В первый миг на меня напал столбняк. В сознании мелькнула картинка – сотни жирных очкастых бактерий важно восседают за массивными письменными столами в разных труднодоступных уголках моего многострадального кишечника, щелкают компами, раскладывают «Косынку», говорят по мобильникам и гоняют секретарш за кофе с ликером.
Я потряс головой, возвращаясь к действительности.
Чур меня.
Начальники?
– Ты имеешь в виду, многие ли из них знают о моей «транспозиции»? В смысле то, что мои мозги из будущего?
– Ну да. Имею. В виду.
– Нет. Знают только… медики-специалисты. К одному из которых мы сейчас и едем. А ребятам из КГБ подброшена грамотно слепленная легенда. О ребенке-вундеркинде, который помогает органам в оперативной работе.
Белобрысый вновь надолго замолк.
Чует недоброе, как пить дать, чует. Логически понять, где подвох, не может, а нутром опасность чует. Эмпирически, если можно так выразиться. Опыт-то у него – о-го-го какой!
– А тебе с нашими волкодавами и не нужно встречаться, – неуклюже попытался я усыпить его бдительность, – «медицина» тебя посмотрит, откорректирует что надо да контакты даст, которых впредь надо держаться. Если не хочешь загнуться молодым…
Борюсик неопределенно хмыкнул, вписываясь в поворот после долгого подъема на Центральный холм.
Да что со мной такое? Зачем я ему лишний раз про «волкодавов» напоминаю?
– Ты это, прямо ко Дворцу пионеров не подъезжай. Не будем светиться лишний раз. Проедем лучше по набережной к Детскому бассейну. Около медучилища который.
Черт!
И про медучилище двусмысленно получилось. Как упрек. Девчонку-то наверняка с его подачи зачищали. Впрочем, внешне не видать того, что Борюсик напрягся больше, чем был до этого. Пулей проскочил по Большой Морской и свернул к Артбухте.
В открытое окно дохнуло соленой морской свежестью. Знакомо гуднул собирающийся отчаливать городской паром. Справа замелькали начинающие зеленеть платаны в сквере у театра Луначарского…
Почему я так волнуюсь?
Машина миновала сквер и вкатилась на территорию Детского бассейна. Последнюю сотню метров мы уже ехали по пешеходной зоне, если честно. Но Борюсика это почему-то особо не тревожило. Привык, наверное, чувствовать себя всюду хозяином жизни. Так и здесь – внаглую припарковал «Победу» прямо на въезде, возле каменных шаров, разукрашенных под глобус Земли. Кажется, даже слегка перегородил выход.
Случайно?
Я выбрался из салона, сочно хлопнув дверью. Белобрысый, вышедший из машины чуть раньше, недовольно зыркнул в мою сторону, но промолчал.
Мы направились вглубь территории, благо по случаю праздничного дня она выглядела пустынной. Сторож, скорей всего, пошел поглазеть на парад – тут совсем рядом. Беззаботное время! А что тут возьмешь в бассейне? Интерес был только у нас.
Здесь внутри одной из подсобных построек находился замаскированный проход в коротенький подземный лаз, ведущий в наш спортзал. Каких-то полсотни метров. Но с кучей изгибов, поворотов, микроскопических спусков и подъемов, и в конце – с шикарной старинной винтовой лестницей, ведущей прямо в санузел спортзала.
– Отсюда что, черный ход есть? – Борюсик на ходу с любопытством рассматривал внутреннюю кухню школы начинающего малолетнего пловца.
Да ты, брат, капитан Очевидность!
– Зачем? Просто телепортируемся. Вон там, прямо из-под уличного душа… да шучу я, шучу. Телепортация у нас еще… не до конца протестирована. Сбоит, зараза. Может частями выбросить…
– Снова шутишь?
– Да ты прямо в корень зришь!
Что-то я развеселился не по делу. Нервячок? Да, похоже.
– Ты не обращай внимания. Шутки – они… нам только на пользу. Помогают, понимаешь, психику стабилизировать. В твоем случае это крайне полезно. Пусть даже и для профилактики. Пришли. Помоги мне «корабли» эти пенопластовые разобрать.
В подсобке – до потолка навалены пенопластовые поплавки, на которых детишки учатся плавать. За штабелем – легкая фанерная шторка, а за нею – тяжеленная бронированная дверь, ведущая в бомбоубежище, я так полагаю. Судя по огромному штурвалу-запору, массивным петлям и толщине самой конструкции.
Кстати, если что-то пойдет не так, Борюсика можно просто оставить в этой микроштольне. Света там нет, поворотов масса, а выхода только два – здесь и уже в самом спортзале. Есть, конечно, ответвления, но они все или заварены, или забетонированы.
– Крутани этот штурвал, Борис Яковлевич, а то у меня веса не хватает. Против часовой, на четверть. Ага. Вот так.
Из подземелья пахнуло морским илом и водорослями.
Белобрысый не торопился входить первым. Вновь чуйка? У меня что, на лбу написаны все мои черные замыслы?
– Чего ты? Пойдем. Тут рядом.
Я шагнул в темноту.
– Держись за мной.
Почему он медлит?
– Слышь, малой. А этот твой доктор – он обо мне вообще знает?
Хороший вопрос. Главное – своевременный. И что радует – очень уместный. Отчего бы и не поговорить на эту тему, стоя спиной к собеседнику в вонючем полумраке?
– Знает-знает. Они, брат, все про нас знают. Это как правило. Только в твоем случае небольшое исключение образовалось. Но ведь нашелся же ты! Не правда ли? На радость наших яйцеголовых ученых. Пошли давай…
Зашел все же внутрь.
Со скрипом затворил за собой массивную дверь. Молчит пока, и слава богу. Думать тебе, дорогой, сейчас очень вредно. Тем более что во всей моей версии, в этой шаткой конструкции я сам только что обнаружил явный и крайне очевидный изъян.
И это…
– Слышь, малой? Я тут чего подумал, а зачем ты сегодня на заборе сидел? Чего там у татар выглядывал?
Да. Действительно странно. Но не смертельно.
– И чего сразу ко мне не пришел? К чему эта бойня в больнице? Или… ты не знал!
Бинго!
Умный мальчик. Стопроцентное попадание… в стык броневых листов. В самое слабое место моих фантастических нагромождений. И это тогда, когда очень сложно быть убедительным, нащупывая в темноте правильную дорогу и пытаясь оппонировать, находясь спиной к собеседнику. Которого к тому же еще и не видишь.
Ну, что тебе стоило еще минут пять помолчать! Растормозился на мою голову.
– Так надо было, – буркнул я неопределенно, – не мне решать, коль не я все это заварил…
Ох и слабая же аргументация!
– Постой! – в голосе Борюсика появилась новая звенящая напряженность. – Тебе когда разрешили со мной общаться? Сегодня? А когда успели? До или после «крошева» во флигеле? Ты же говорил, что среди кагэбэшников никто про нас не знает. Тогда кто. Тебе. Дал. Разрешение?
С каждым словом голос за моей спиной раздавался все ближе.
Или он говорил громче?
Нет! К голосу добавилась еще и рука, нащупывающая мою спину.
Я рванулся вперед. И в сторону, зная, что через два метра темноты будет поворот направо.
– Стой! Стой, гаденыш!
Сработала все же звериная чуйка. Не донес клиента – какой-то пары десятков метров не хватило! Сзади искомое тело с шумом и зубовным скрежетом врезалось в кирпичную кладку – не вписалось в невидимый изгиб коридора.
Добрее от этого тело не стало.
– Убью! Шмакодявка. Молись, щенок!
Обидно, слушай. Второй раз обидно.
Мокрая галька невидимыми брызгами разлеталась из-под моих стремительно перемещающихся ног. Настолько стремительно, насколько позволяли бесконечные повороты подземного хода. Сзади белобрысое чудище тоже фиксировало все изменения направления коридора – только своими плечами и боками, шумно кроша ни в чем не повинный кирпич.
На мою беду, абсолютного мрака в подземелье не было. Вентиляционные решетки, воздуховоды, сизый блеск воды в глубоких колодцах – отовсюду струился тревожный сумрак. Мало для полноценной ориентации, но вполне достаточно, чтобы враг не терял меня из виду.
Он и не терял.
Хватка у него была что надо. А чего я еще ждал? Сам недавно с умным видом эксперта-психолога рассуждал про «человека действия». Вот теперь это действие во всей своей красе и наступает на мои многострадальные пятки.
Причем буквально!
Споткнувшись о невидимый уступ, который, кстати, я благополучно миновал, Борюсик с рычанием вперемежку с нецензурной бранью сменил вертикальное положение на летящее горизонтальное и сразу же сократил дистанцию преследования до нулевой. Я почувствовал сильный толчок под колено и неожиданно потерял равновесие. Правда, не упал. Точнее, не совсем упал. Так как двигаться я все же продолжал, но уже не на двоих, а сразу на четырех конечностях.
Жить, наверное, очень хотелось.
– Уб-б-бью!! Кр-р-рысеныш!!!
Там вообще сзади – человек или животное?
Судя по дикции и характерному рычанию, от сапиенса там оставалось уже очень мало. Там бесновалось и пульсировало одержимое жаждой крови нечто, страстно желающее удовлетворения жгучей обиды, вызванной чудовищным унижением чувства собственного достоинства.
Его переиграли! Его водили за нос и дурачили до самого последнего момента.
Читать бесплатно другие книги:
