Гарри Поттер и кубок огня Роулинг Джоан Кэтлин
— Начнём с Антонина Долохова, — сказал он, — я сам видел, как он пытал многочисленных магглов и… и тех, кто не поддерживал Тёмного Лорда.
— И ты сам помогал ему в этом, — промычал Хмури.
— Мы уже давно задержали Долохова, — сказал Крауч, — его задержали вскоре после того, как задержали вас.
— Правда? — широко раскрыв глаза, удивился Каркаров, — Я… я очень рад это слышать…
Но его лицо отнюдь не выражало радости. Гарри было совершенно ясно, что новость об аресте Долохова стала для него ударом. Имя одного из соратников, которых он намеревался продать, не имело никакой цены.
— Кто ещё? — холодно произнёс Крауч.
— Ах, да… ещё Розье, — поспешно заговорил Каркаров, — Эван Розье.
— Розье уже нет в живых, — отозвался Крауч, — его тоже пытались задержать, сразу же после вашего ареста, но он решил не сдаваться без боя и был убит в схватке.
— И прихватил с собой кусочек меня, — прошептал Хмури справа от Гарри. Гарри обернулся на его голос и увидел, что он показывал Дамблдору свой искалеченный нос, из которого был выдран значительный кусок плоти.
— Он… он заслужил смерть, этот Розье! — сказал Каркаров, не в силах скрыть панику в голосе. Гарри было ясно, что Каркаров начал нервничать. Он опасался, что ему не удастся сообщить ничего нового министерству. Его глаза в ужасе метнулись к двери в углу комнаты, за которой, без сомнения, его ждали Дементоры.
— Ещё кто-нибудь? — опять спросил Крауч.
— Да! — заторопился Каркаров, — Ещё был Трэверс. Он участвовал в убийстве семьи Мак-Киннон. Потом Мулсибер — он специализировался по заклятью Империус, принуждал бесчисленное количество людей вытворять совершенно ужасные вещи! Руквуд — он был шпионом и передал Тому-Кого-Нельзя-Называть полезную секретную информацию самого министерства!
Гарри увидел, что на этот раз Каркаров попал в точку. Наблюдающая за ним толпа заволновалась.
— Руквуд?!! — повторил мистер Крауч, кивая колдунье, сидящей перед ним и она тут же начала что-то записывать на кусочке пергамента, — Август Руквуд из Отдела тайн?
— Именно он, — с готовностью согласился Каркаров, — насколько я знаю, он использовал информацию целой сети высокопоставленных магов, занимающих стратегические посты и в министерстве и за его пределами…
— А Трэверс и Мулсибер уже задержаны, — сказал мистер Крауч, — отлично, Каркаров, если вам больше нечего нам сказать, вас вернут в Азкабан, пока мы не примем решение…
— Нет, подождите! — отчаянно воскликнул Каркаров, — подождите! Я ещё не закончил!
Даже при свете факелов Гарри было видно, что Каркарова бросило в пот. Его бледная кожа казалась ещё белее на фоне чёрных волос и бороды.
— Снейп, — закричал он, — Северус Снейп!
— Снейпа оправдал этот совет, — презрительно ответил Крауч, — за него персонально поручился Альбус Дамблдор.
— Нет! — ещё громче закричал Каркаров, натягивая сковывающие его цепи, — Я уверяю вас! Северус Снейп — Пожиратель смерти!
Дамблдор поднялся.
— Я уже давал показания по этому делу, — спокойно сказал он, — Северус Снейп когда-то действительно был Пожирателем смерти, но он перешёл на нашу сторону задолго до того, как Лорд Волдеморт пал, и стал нашим шпионом, рискуя собственной жизнью. Снейп такой же Пожиратель смерти, как и я!
Гарри обернулся, чтобы посмотреть на выражение лица Хмури. Скрытый от толпы спиной Дамблдора, он не пытался скрыть выражения глубокого скептицизма.
— Хорошо, Каркаров, — холодно проговорил Крауч, — вы оказали нам услугу. Я пересмотрю ваше дело. Вы будете ждать нашего решения в Азкабане…
Голос мистера Крауча вдруг стал затихать. Гарри огляделся; темница стала растворяться, будто сотканная из дыма; всё вокруг расплывалось, отчётливым оставалось только его собственное тело, а всё остальное закрутилось в тёмном водовороте…
И вдруг комната вновь появилась. Гарри сидел уже на другом месте, слева от мистера Крауча, но снова на самой высокой скамье. Атмосфера в темнице тоже была совсем иной: лёгкой, даже радостной. Сидящие волшебники и волшебницы оживлённо болтали друг с другом, как будто были на каком-то спортивном состязании. Гарри обратил внимание на волшебницу, сидящую напротив него, в центре одной из скамей. Это была блондинка с короткой стрижкой, одетая в лиловую мантию. Она посасывала кончик пера ядовито-зелёного цвета. В ней, без всякого сомнения, угадывалась более молодая Рита Скитер. Гарри осмотрелся. Дамблдор по-прежнему сидел рядом, но был одет уже в другую одежду. Мистер Крауч выглядел усталым, измождённым и озлобленным… Гарри понял. Это было другое воспоминание, другой день… Другой судебный процесс.
Дверь в углу комнаты открылась, и в комнату вошёл Людо Бэгмэн.
Но это был ещё не сошедший с дистанции Людо Бэгмэн, а Людо Бэгмэн в самом расцвете своей спортивной формы. Его нос ещё не был сломан; он был высок, худощав и мускулист. Бэгмэн явно нервничал, опускаясь в кресло с цепями. Но кресло не заковало его, как только что в предыдущем воспоминании оно заковало Каркарова, и Бэгмэн, воспрянув духом, огляделся вокруг, помахал рукой кому-то в толпе, и выдавил из себя улыбку.
— Людо Бэгмэн, вас вызвали сюда на суд Совета магического права по обвинению в деятельности, связанной с Пожирателями смерти, — сказал мистер Крауч. — Мы уже заслушали показания, представленные против вас и готовы вынести приговор. Не хотите ли вы что-нибудь добавить к данным вами показаниям перед тем, как мы объявим наше решение?
Гарри не верил своим ушам: Людо Бэгмэн — Пожиратель смерти?
— Только то, — с неловкой улыбкой сказал Бэгмэн, — что я был полнейшим идиотом…
Пара волшебников и волшебниц в передних рядах снисходительно улыбнулись, но мистер Крауч, похоже, не разделял их чувств. Он глядел вниз на Людо Бэгмэна с суровым выражением крайней неприязни.
— Это самые правдивые слова, которые ты когда-либо говорил, парень, — сухо пробурчал кто-то Дамблдору за спиной Гарри. Он обернулся и увидел Хмури, сидящего на том же месте, что и в прошлый раз. — Если бы я не знал, что он всегда был недалёк, я бы решил, что это Бладжер выбил ему мозги…
— Людовик Бэгмэн, вас задержали, когда вы передавали важную информацию сторонникам Волдеморта, — проговорил мистер Крауч, — за это, по моему мнению, вам полагается наказание заключением в Азкабан сроком на…
Ему не удалось закончить. Его речь перебили рассерженные выкрики, несущиеся со всех скамей. Несколько волшебников и волшебниц вскочили со своих мест, качая головами, а иные даже грозили мистеру Краучу кулаками.
— Но я же объяснил вам, что я не имел ни малейшего представления! — широко раскрыв голубые глаза, закричал переставший улыбаться Бэгмэн, пытаясь перекричать гудящую толпу, — совершенно ни малейшего представления! Старик Руквуд был приятелем отца… Мне и в голову не могло прийти, что он мог быть сподвижником Сами-Знаете-Кого! Я думал, что собирал информацию для нашего дела! И Руквуд обещал устроить меня на работу в министерство потом, когда я перестану играть в Квиддитч… Вы же понимаете, что мне не хочется уворачиваться от Бладжеров до конца своих дней!
В толпе раздались разрозненные смешки.
— Мы проведём голосование, — холодно произнёс мистер Крауч и повернулся направо. — Присяжные заседатели, будьте любезны поднять руки, если вы голосуете за заключение в тюрьму…
Гарри тоже повернул голову направо. Ни одна живая душа не подняла руку. Многие даже стали аплодировать. Одна волшебница, входящая в состав присяжных заседателей, вскочила на ноги.
— Да? — гаркнул Крауч.
— Мы бы хотели поздравить господина Бэгмэна с великолепной игрой в матче Англии против Турции в прошлое воскресенье, — восторженно сказала волшебница.
У мистера Крауча был разъярённый вид. Зал сотрясался от аплодисментов. Бэгмэн вскочил на ноги и, сияя от уха до уха, раскланялся.
— У меня просто нет слов! — брызгая слюной, рявкнул мистер Крауч, усаживаясь на место и следя глазами за Бэгмэном, выходящим из темницы, — Руквуд устроит его на работу… Тот день, когда Людо Бэгмэн начнёт у нас работать, будет самым печальным днём в истории министерства…
Но тут темница вновь исчезла. Когда она проявилась, Гарри огляделся. Он продолжал сидеть рядом с Дамблдором и мистером Краучем, но атмосфера в комнате переменилась. Стояла мёртвая тишина, изредка прерываемая судорожными всхлипываниями хрупкой, тоненькой, почти прозрачной волшебницы, сидящей рядом с мистером Краучем. Дрожащими руками она прижимала ко рту носовой платок.
Гарри взглянул на Крауча и увидел, что он выглядит ещё более угрюмым и посеревшим, чем раньше. Жилка на его виске нервно подёргивалась.
— Введите их, — сказал он и его голос отразился эхом во всех концах безмолвного подземелья.
И опять дверь в углу темницы отворилась. В этот раз в подземелье вошли четыре человека, окружённые шестью Дементорами. Гарри заметил, что многие из сидящих украдкой оглянулись на Крауча. По толпе пронёсся шепот.
Дементоры усадили каждого в кресла с цепями, стоявшими посредине темницы. Один из заключённых был коренастым мужчиной, не сводившим с Крауча глаз, второй был худощавым и нервным молодым человеком, с глазами, стреляющими по комнате, третьей была женщина с густыми тёмными и блестящими волосами и глазами под тяжёлыми веками, которая восседала на кресле с цепями с таким видом, как будто это был трон и, наконец, последним был подросток лет восемнадцати-девятнадцати с лицом, выражающим неописуемый ужас. Он сильно дрожал, соломенного цвета волосы падали ему на лоб и лезли в глаза, а веснушчатая кожа была молочно-белого цвета. Тоненькая маленькая волшебница, сидящая рядом с Краучем, начала раскачиваться на стуле и тихонько плакать в свой носовой платок.
Крауч поднялся. Он взглянул вниз на сидящих там людей полными ненависти глазами.
— Вас доставили сюда на Совет магического права, — чеканя каждое слово, проговорил он, — чтобы подвергнуть суду за гнусное и отвратительное преступление…
— Папа, — неожиданно сказал подросток с соломенными волосами, — папа, я тебя прошу…
— …подобия которого мы ещё никогда не рассматривали на нашем совете, — продолжал Крауч, повысив голос, чтобы заглушить голос своего сына.
— Мы уже выслушали ряд свидетельских показаний против вас. Вас обвиняют в том, что вы захватили Аврора по имени Фрэнк Лонгботтом и наложили на него заклятье Круциатус, чтобы выпытать у него сведения о местонахождении вашего изгнанного повелителя, Того-Кого-Нельзя-Называть…
— Папа, меня там не было! — пронзительно закричал закованный в цепи мальчик. — Я клянусь, что не участвовал в этом, папа, не посылай меня назад к Дементорам…
— Далее, вас обвиняют в том, — проревел мистер Крауч, — что после того, как Фрэнк Лонгботтом не выдал вам информации, которую вы требовали, вы подвергли заклятью Круциатус его жену. Вы собирались вернуть Того-Кого-Нельзя-Называть к власти и вновь вести жизнь, полную насилия, которую вы вели, когда Он ещё был силен. Теперь я обращаюсь к присяжным заседателям…
— Мама! — закричал мальчик и тоненькая хрупкая волшебница, сидящая рядом с Краучем, зарыдала, раскачиваясь взад и вперёд. — Мама! Останови его! Я не виноват! Это — был не я!
— Я прошу вас, уважаемые присяжные заседатели, — во весь голос кричал мистер Крауч, — поднять руки, если вы согласны со мной, что за совершённые преступления обвиняемым полагается пожизненное заключение в Азкабане!
Как один, все волшебники и волшебницы по правую сторону темницы подняли руки. Толпа, сидящая в подземелье, принялась аплодировать, как в прошлый раз Бэгмэну, но в этот раз на их лицах было написано выражение дикарского триумфа. Мальчик громко закричал.
— Нет! Мама! Нет! Я не виноват! Я не участвовал! Я не знал! Не отсылай меня туда! Останови его!
Но к пленникам уже медленно скользили Дементоры. Все, кроме мальчика, спокойно поднялись со своих мест. Женщина с тяжёлыми веками взглянула в лицо Краучу и громко сказала: — Тёмный Лорд восстанет вновь, Крауч! Брось нас в Азкабан — мы будем ждать! Он воспрянет и придёт за нами, он вознаградит нас сполна, больше, чем всех остальных своих приверженцев! Только мы остались ему верны! Только мы старались отыскать его!
Но мальчик пытался отбиться от Дементоров, хотя Гарри было ясно, что их холодная, высасывающая жизнь сила начинает овладевать им. Толпа глумилась над ними, некоторые вскочили на ноги, чтобы получше рассмотреть женщину, увлекаемую Дементорами из подземелья и мальчика, продолжающего с ними бороться.
— Я же твой сын! — кричал он Краучу. — Я — твой сын!
— Ты мне не сын, — проревел мистер Крауч, выпучив глаза. — У меня нет больше сына!
Хрупкая волшебница рядом с ним схватила ртом воздух и без сознания рухнула на сиденье. Крауч, казалось, даже не заметил этого.
— Уведите их! — рычал он, глядя на Дементоров и брызгая слюной. — Уведите их отсюда, и пусть они заживо сгниют в Азкабане!
— Отец! Отец! Я не принимал в этом участия! Нет! Не трогайте меня! Отец, я умоляю тебя!
— По-моему, Гарри, тебе пора вернуться в мой кабинет, — тихо проговорил голос над ухом Гарри.
Гарри вздрогнул. Он посмотрел налево. Потом он посмотрел направо. Справа от него сидел Альбус Дамблдор и смотрел на сына Крауча, которого тащили из темницы Дементоры. Слева от него тоже сидел Альбус Дамблдор и глядел прямо ему в глаза.
— Пошли, — сказал Альбус Дамблдор, сидящий слева от него и положил руку Гарри на плечо. Гарри почувствовал, как он поднимается вверх по воздуху через подземелье, которое растворялось вокруг него. На мгновение он оказался в кромешной тьме, а потом ему показалось, что он очень медленно перевернулся через голову и приземлился в залитом солнечным светом кабинете Дамблдора. Перед ним в секретере мерцало вещество в каменной чаше, а Альбус Дамблдор стоял рядом.
— Профессор, — прерывающимся голосом заговорил Гарри, — я знаю, я не должен был… я не знаю, как так вышло… дверца секретера была полуоткрыта и…
— Я понимаю, — сказал Дамблдор. Он вытащил чашу из секретера, поставил её на свой письменный стол, сел и указал Гарри на стул по другую сторону стола.
Гарри сел, не отрывая глаз от каменной чаши. Содержимое чаши вновь вернулось в первоначальное серебристо-белое состояние. Оно покрывалось рябью и закручивалось в водоворот.
— Что это? — нетвёрдым голосом спросил Гарри.
— Эта штука называется Думоотвод, — ответил Дамблдор, — иногда у меня создаётся такое впечатление, и я уверен, ты меня понимаешь, что у меня в голове крутится слишком много мыслей и воспоминаний.
— А… — произнёс Гарри, который не мог, положа руку на сердце, признаться, что уже испытывал что-то в том же духе.
— И тогда, — продолжал Дамблдор, указывая на каменную чашу, — я пользуюсь Думоотводом. Он просто высасывает избыток мыслей из человеческого мозга и выливает их в чашу. А затем человек может на досуге разобраться в своих мыслях. Когда они находятся в такой форме, становится проще разобраться в причинно-следственных связях.
— То есть… Вы говорите, что эта штука — ваши мысли? — проговорил Гарри, уставившись на крутящееся в чаше белое вещество.
— Именно так, — ответил Дамблдор. — Дай-ка я тебе покажу.
Дамблдор вытащил волшебную палочку из недр своей мантии и приложил её к серебристым волосам у виска. Когда он отвёл палочку от виска, к ней прилепилось что-то похожее на волос, но, присмотревшись, Гарри увидел, что на палочке висел не волос, а переливающаяся нить того странного серебристо-белого вещества, которое наполняло Думоотвод. Дамблдор добавил свежую мысль в чашу и поражённый Гарри увидел своё собственное лицо, плавающее на поверхности. Дамблдор взялся за чашу обеими руками и покрутил её как золотоискатель, промывающий песок в поисках кусочков золота, и Гарри увидел, как его лицо плавно превратилось в лицо Снейпа. Снейп открыл рот и гулким голосом заговорил, глядя в потолок.
— Он проявляется… у Каркарова тоже… ярче и чётче, чем когда бы то ни было…
— А это я мог бы сообразить и сам, безо всякой помощи, — вздохнул Дамблдор, — ну да ладно, — он взглянул поверх очков полумесяцем на Гарри, который глядел на лицо Снейпа, двигающееся по кругу в чаше. — Я занимался Думоотводом, когда прибыл мистер Фадж, и довольно поспешно убрал его. Очевидно, я не до конца захлопнул дверцу. Естественно, он привлёк твоё внимание.
— Извините меня! — невнятно пробурчал Гарри.
Дамблдор покачал головой: — Любопытство — не порок, — сказал он, — но надо быть очень осторожными, когда мы поддаёмся любопытству… да… несомненно…
Слегка нахмурившись, он ткнул мысли в чаше кончиком волшебной палочки. Тотчас же из чаши поднялась фигура полной, хмурящейся девушки лет шестнадцати, которая тут же начала вертеться вокруг собственной оси, не вытаскивая ног из чаши. Она не обратила никакого внимания ни на Гарри, ни на профессора Дамблдора. Когда она заговорила, её голос звучал так же гулко, как голос Снейпа, как будто он доносился из глубины чаши: — Он наложил на меня проклятье, профессор Дамблдор, а я ведь просто пошутила, сэр. Я только сказала ему, что видела, как он целовалcя c Флоренc за теплицами в прошлый четверг…
— Но зачем, Берта, — печально сказал Дамблдор, взглянув на молча вращающуюся девушку, — зачем ты следила за ним?
— Берта? — прошептал Гарри, взглянув на девушку. — Это… Это — Берта Джоркинс?
— Да, — ответил Дамблдор, опять тыкая палочкой в мысли в чаше, возвращая туда Берту, после чего мысли снова стали серебристыми и непрозрачными, — это была Берта, какой я помню её, когда она ещё училась в школе.
Серебристый свет от Думоотвода осветил лицо Дамблдора, и Гарри внезапно заметил, насколько он стар. Гарри, конечно, всегда сознавал, что Дамблдор пожилой человек, но как-то никогда не считал его стариком.
— Да, Гарри, — тихо произнёс Дамблдор, до того, как ты потерялся в моих мыслях, ты хотел мне что-то сказать?
— Да, — начал Гарри, — профессор, я был в классе Прорицания и я… я… заснул…
Он остановился на минутку, ожидая, что Дамблдор пожурит его, но вместо этого Дамблдор сказал: — Ну, это — понятно, продолжай.
— Ну вот, и мне приснился сон, — сказал Гарри, — сон о Лорде Волдеморте. Он пытал Червехвоста… Вы знаете кто такой Червехвост?
— Да, я знаю, — быстро сказал Дамблдор, — продолжай, пожалуйста.
— Волдеморт получил сову. Он сказал что-то вроде того, что ошибку Червехвоста исправили. Он сказал, что кто-то умер. Потом он сказал, что не скормит Червехвоста змее — у его кресла лежала змея. Он сказал… он сказал, что вместо него он скормит змее меня. А потом он сотворил на Червехвосте заклятье Круциатус… и у меня заболел шрам, — закончил свой рассказ Гарри, — он так сильно болел, что я проснулся.
Дамблдор молча смотрел на него.
— А… вот и всё, — сказал Гарри.
— Так, — проговорил Дамблдор, — так, так… А скажи мне, Гарри, у тебя болел шрам когда-нибудь ещё в течение этого года, кроме того раза, когда ты проснулся от боли прошлым летом?
— Нет… Я… А откуда вы знаете, что прошлым летом я проснулся от боли в шраме…? — ошарашенно спросил Гарри.
— Ты не единственный человек, который переписывается с Сириусом, — ответил Дамблдор, — мы обмениваемся совами с тех пор, как он покинул Хогвартс в прошлом году. И именно я посоветовал ему спрятаться в горной пещере, как в самом безопасном месте.
Дамблдор вскочил на ноги и начал ходить взад и вперёд позади стола. Время от времени он прикладывал к виску волшебную палочку, вытаскивал очередную сверкающую серебряную мысль и опускал её в Думоотвод. Мысли в Думоотводе завертелись так быстро, что Гарри никак не удавалось что-нибудь в нём разглядеть. Содержимое Думоотвода превратилось в разноцветную смесь.
Через несколько минут Гарри тихо позвал: — Профессор!
Дамблдор остановился и взглянул на Гарри.
— Ах, извини меня, пожалуйста, — тихо сказал он и сел за стол.
— Вы… Вы знаете, почему у меня болит шрам?
Мгновение Дамблдор внимательно глядел на Гарри, а затем сказал: — У меня есть теория, но это — лишь только моя теория… я думаю, что твой шрам начинает болеть, когда Лорд Волдеморт рядом с тобой и тогда, когда он испытывает особенно сильную волну ненависти по отношению к тебе.
— Но… почему?
— Потому что вы с ним связаны заклятьем, которое не сработало, — проговорил Дамблдор, — твой шрам — это не просто шрам!
— Так вы считаете, что этот сон — на самом деле не сон?
— Возможно, — ответил Дамблдор, — я бы даже сказал, вероятно. Гарри, ты видел самого Волдеморта?
— Нет, — сказал Гарри, — только спинку его кресла. Но ведь там нечего видеть? Да? У него ведь нет тела? Но с другой стороны, если у него действительно нет тела, то как же он держал волшебную палочку? — медленно добавил Гарри.
— Да, действительно, как же? — пробормотал Дамблдор, — как же?
Оба помолчали. Дамблдор уставился в пространство и временами прикладывал кончик волшебной палочки к виску, вытаскивая очередную сверкающую серебряную мысль и добавляя её в кипящее содержимое Думоотвода.
— Профессор, — прервал молчание Гарри, — вы думаете, он набирается сил?
— Кто? Волдеморт? — проговорил Дамблдор, взглянув на Гарри поверх Думоотвода. Этот взгляд был тем самым характерным для Дамблдора пронзительным взглядом, который видел Гарри насквозь так, как не видел его даже магический глаз Хмури. — Опять же, Гарри, я могу только предполагать.
Дамблдор опять вздохнул. У него был ещё более измученный и постаревший вид.
— Годы восхождения Волдеморта к власти сопровождались рядом исчезновений, — наконец проговорил он. — Берта Джоркинс испарилась, не оставив и следа там, где понаслышке обитал Волдеморт. Затем исчез мистер Крауч… прямо на территории школы! Кроме того, исчез ещё один человек, исчезновению которого министерство, к огромному моему сожалению, не придало никакого значения, потому что этот человек был магглом. Его звали Франк Брайс и он жил в деревушке, в которой вырос отец Волдеморта. Его не видели с августа. Понимаешь, я читаю газеты магглов в отличие от большинства моих друзей в министерстве.
Дамблдор с серьёзным видом взглянул на Гарри.
— Эти исчезновения, мне кажется, взаимосвязаны. Министерство не согласно со мной, как ты, возможно, и слышал, когда стоял за дверью моего кабинета.
Гарри кивнул. Они опять помолчали. Дамблдор время от времени вытаскивал из виска мысли. Гарри понимал, что ему пора уходить, но любопытство удерживало его.
— Профессор! — опять позвал он.
— Да, Гарри, — отозвался Дамблдор.
— А… не могли бы вы мне сказать, что за суд это был, на котором я сидел, когда попал в Думоотвод?
— Да, могу, — с тяжёлым вздохом сказал Дамблдор, — я много раз был в этом судебном зале, но некоторые процессы врезаются в память сильнее, чем другие… особенно сейчас…
— Вы знаете… Помните, тот процесс, на котором вы нашли меня? Там, где был сын Крауча? Там говорили о родителях Невилла?
Дамблдор бросил на Гарри проницательный взгляд: — Невилл никогда не говорил тебе, почему его вырастила бабушка? — спросил он.
Гарри отрицательно покачал головой, сам удивляясь тому, что никогда за четыре года ни разу не поинтересовался этим.
— Да, они говорили о родителях Невилла, — ответил Дамблдор, — его отец Фрэнк был Аврором, как и профессор Хмури. Его и его жену пытали, чтобы выведать информацию о местонахождении Волдеморта уже после того, как он потерял свою силу, как ты и слышал.
— Так они погибли? — тихо спросил Гарри.
— Нет, — проговорил Дамблдор с такой горечью, какую Гарри никогда ещё не слышал в его голосе, — они не погибли. Они сошли с ума. Они оба сейчас находятся в Больнице магических недугов и травм имени Святого Мунго. Насколько я знаю, Невилл навещает их вместе с бабушкой во время каникул. Они его не узнают.
Гарри в ужасе застыл на стуле. Он не знал… и ни разу за все четыре года даже не поинтересовался…
— Чету Лонгботтомов все любили и уважали, — продолжал Дамблдор. — На них напали уже после того, как Волдеморт лишился власти, когда все уже думали, что опасность миновала. Атака на них вызвала волну ярости, подобной которой я никогда не видел. На министерство давили, чтоб оно отыскало тех, кто совершил это преступление. К несчастью, на показания Лонгботтомов, принимая во внимания состояние, в котором они находились, не очень-то можно было полагаться…
— Так это значит, что возможно сын мистера Крауча, действительно, в этом не участвовал? — медленно произнёс Гарри.
Дамблдор покачал головой.
— А об этом я не имею ни малейшего представления.
Гарри сидел во вновь повисшей в воздухе тишине, наблюдая за крутящимся содержимым Думоотвода. Он горел желанием задать Дамблдору ещё два вопроса, но они касались вины двух живых и здоровых людей…
— А… — наконец произнёс он, — мистера Бэгмэна…
— …с тех пор ни разу не обвиняли в занятиях Тёмной Магией, — спокойно перебил его Дамблдор.
— Ага, — быстро сказал Гарри и вновь уставился на вещество в Думоотводе, которое замедлило своё вращение, как только Дамблдор прекратил добавлять в него мысли, — а… гм…
Но, казалось, Думоотвод решил вместо него задать этот вопрос. На его поверхности опять появилось лицо Снейпа. Дамблдор взглянул на это лицо, а затем поднял глаза на Гарри.
— Так же, как и профессора Снейпа, — сказал он.
Гарри взглянул в голубые глаза Дамблдора и тот вопрос, который он хотел задать, сорвался с его губ, прежде чем он смог его удержать.
— Профессор, а почему вы так уверены, что он больше не поддерживает Волдеморта?
Дамблдор несколько секунд молчал и не отрывал своих глаз от глаз Гарри, а затем сказал: — А это, Гарри, сугубо личное дело: моё и профессора Снейпа.
И Гарри стало ясно, что аудиенция закончилась. Дамблдор не выглядел рассерженным, но в его тоне прозвучала такая категоричная нотка, что Гарри понял, что пора уходить. Он поднялся на ноги, вслед за ним встал и Дамблдор.
— Гарри, — попросил он, провожая его до двери, — пожалуйста, не говори никому о родителях Невилла. Это его право — рассказать об этом тогда, когда он найдёт это нужным и тому, кому он захочет.
— Конечно, профессор, — пообещал Гарри.
— И ещё…
Гарри обернулся. Дамблдор стоял, наклонившись над Думоотводом, его лицо, освещённое серебристым сиянием, выглядело особенно постаревшим. Он взглянул на Гарри и сказал: — Удачи на Третьем задании.
31. Третье задание
— Так Дамблдор тоже считает, что Сам-Знаешь-Кто снова набирается сил? — прошептал Рон.
Всё, что Гарри увидел в Думоотводе, и почти всё из того, что рассказал и показал ему после Дамблдор, знали теперь и Рон с Гермионой, и, разумеется, Сириус, которому Гарри послал сову, как только покинул кабинет Дамблдора. В тот вечер Гарри, Рон и Гермиона опять засиделись допоздна в гостиной Гриффиндора, обсуждая всё это вновь и вновь, пока у Гарри голова не пошла кругом. Теперь ему стало ясно, что имел в виду Дамблдор, когда говорил, что его голова иногда настолько переполняется мыслями, что бывает просто необходимо высосать из неё их избыток.
Рон глядел в огонь камина. Гарри показалось, что Рон вздрогнул, хотя в комнате было довольно тепло.
— И он доверяет Снейпу? — спросил Рон. — Он на самом деле доверяет Снейпу, хоть и знает, что Снейп когда-то был Пожирателем смерти?
— Да, — ответил Гарри.
Гермиона молчала добрых десять минут. Она сидела, подперев голову руками, уставившись в колени. Гарри подумал, что ей бы сейчас тоже не помешал Думоотвод.
— Рита Скитер, — наконец пробормотала она.
— Ты что, и СЕЙЧАС о ней думаешь?! — удивился Рон.
— Я не думаю о ней, — пробубнила себе в колени Гермиона, — я просто размышляю… Ты помнишь, что она сказала в «Трёх Мётлах»? — Я знаю такое о Людо Бэгмэне, от чего у тебя волосы встанут дыбом! — Похоже, именно это она имела в виду… Она была репортером на его процессе и знала, что он передавал информацию Пожирателям смерти. И Винки тоже, помните?… — Людо Бэгмэн — он нехороший волшебник. — Мистер Крауч наверно был в ярости, что Бэгмэну всё сошло с рук, и говорил об этом дома.
— Да, но ведь Бэгмэн был не виноват, правда?
Гермиона пожала плечами.
— А Фадж считает, что это мадам Максим напала на Крауча? — спросил Рон, поворачиваясь к Гарри.
— Ага, — сказал Гарри, — но только потому, что Крауч исчез где-то около Бобатонского экипажа.
— А её, как раз, мы совсем не подозревали, — медленно произнёс Рон. — Ведь действительно, в её жилах течёт кровь великанов, но она отказывается признаться в этом…
— Разумеется, отказывается, — резко перебила его Гермиона, поднимая голову. — Вспомни, что произошло с Хагридом, когда Рита узнала о его матери. Посмотри на Фаджа, который стал её подозревать, как только узнал, что она наполовину великанша. Кому охота испытывать на своей шкуре подобные предрассудки? Я бы, наверно, тоже сказала, что у меня просто широкая кость, если бы знала, что ко мне так будут относиться.
Гермиона взглянула на часы. — Мы же совсем не занимались! — в ужасе воскликнула она. — Мы же собирались тренироваться в Барьерном заклятии! Завтра нам придётся здорово над ним поработать! А на сегодня пора закругляться, Гарри, тебе нужно хорошо выспаться.
Гарри и Рон медленно поднялись в спальню. Гарри натягивал пижаму и поглядывал на кровать Невилла. Он сдержал данное Дамблдору слово и не рассказал Рону и Гермионе о его родителях. Сняв очки и взобравшись на кровать, Гарри попытался представить, что это должно быть за чувство — знать, что твои родители живы, но не узнают тебя. Его часто жалели совершенно чужие люди, потому что он был сиротой, но прислушиваясь к похрапыванию Невилла, Гарри подумал, что Невиллу сочувствие нужно куда больше, чем ему самому. В темноте на лежащего в кровати Гарри нахлынула волна ненависти к тем, кто пытал мистера и миссис Лонгботтом… Он вспомнил, как толпа глумилась над сыном Крауча и его соратниками, уводимыми из суда Дементорами… Он хорошо понимал эту толпу… Но потом перед его глазами всплыло молочно-бледное лицо кричащего юноши, и вдруг его потрясла внезапная мысль — этот мальчик скончался через год после того суда…
— Волдеморт, — думал Гарри, лёжа в темноте и глядя на полог кровати, — всё сходится к Волдеморту… Это Волдеморт разрушил семьи, погубил жизни…
Рону и Гермионе полагалось готовиться к экзаменам, которые должны были закончиться в день Третьего задания, но вместо этого они занимались главным образом тем, что помогали Гарри.
— Пусть тебя это не волнует, — перебила его Гермиона, когда он заикнулся об этом и сказал, что мог бы потренироваться и без них, — по крайней мере, мы получим высокие отметки по Защите от Тёмных Искусств. Мы бы в жизни столько проклятий не выучили на уроке.
— Прекрасная подготовка к профессии Аврора, — оживлённо вставил Рон, накладывая Барьерное заклятие на осу, которая как раз в этот момент влетела в комнату, и резко останавливая её в воздухе.
С начала июня атмосфера в замке снова накалилась. Все с нетерпением ждали Третьего задания, которое должно было состояться за неделю до окончания семестра. Гарри тренировался каждую свободную минуту. В этот раз он был более уверен в себе, чем во время предыдущих испытаний. Конечно, задание будет трудным и опасным, но Хмури был прав — Гарри сумел справиться с чудовищами и заколдованными преградами в прошлые два раза, и теперь он лучше мог подготовиться к тому, что ожидало его впереди.
Профессору МакГонагалл порядком надоело натыкаться на тренирующихся Гарри, Рона и Гермиону, куда бы она ни шла, и она разрешила им заниматься в классной комнате Трансфигурации, пустующей в обеденное время. Гарри скоро наловчился набрасывать Барьерное заклятие — заклинание, используемое для остановки и торможения атакующих, заклятие Сокращения, используемое для раздробления твёрдых предметов, оказавшихся на пути, и заклятие Четырёх Сторон, которое где-то откопала Гермиона и которое могло оказаться чрезвычайно полезным в том случае, если он заблудится в лабиринте. Этим заклинанием можно было направить кончик волшебной палочки на север и таким образом проверить, в правильном ли направлении он идёт. Но ему всё ещё не удавалось осилить Ограждающее заклятие. Этим заклинанием можно было установить вокруг себя временную невидимую стену, которая должна была отбивать несильные проклятия. Гермиона раздробила его стену прицельным попаданием Чарами Ватных Ног, и Гарри минут десять телепался по комнате, пока она не отыскала контрпроклятье.
— Но ты всё равно хорошо подготовлен, — ободрила его Гермиона, проверяя по списку, какие заклинания они уже прошли, — какое-нибудь из этих заклятий тебе обязательно пригодится.
— Идите сюда, посмотрите-ка на них, — вдруг позвал их Рон, стоящий у окна. Он пытался рассмотреть что-то во дворе. — Что это там делает Малфой?
Гарри и Гермиона подошли к окну. Малфой, Крэбб и Гойл сгрудились в тени дерева. Крэбб и Гойл, казалось, стояли на стрёме — и оба ухмылялись. Малфой прикрывал рот рукой и что-то шептал.
— По-моему, он говорит по рации, — удивлённо сказал Гарри.
— Не может быть, — отрезала Гермиона, — сколько раз я тебе говорила, что такого рода штуки не работают на территории Хогвартса? Давай, Гарри, — быстро добавила она, отходя от окна, — попробуй наложить Ограждающее заклятие ещё раз.
Сириус теперь посылал ему по сове в день. Как и Гермиона, он целиком погрузился в подготовку к Третьему заданию, отодвинув всё остальное на задний план. С каждой совой он напоминал Гарри, что тот не в силах повлиять на происходящее за пределами Хогвартса.
Если Волдеморт действительно набирается сил, — писал он, — твоя безопасность является моей самой неотложной заботой. Он, я уверен, не смеет надеяться добраться до тебя, пока ты находишься под опекой Дамблдора, но всё же, не стоит рисковать — сосредоточься на том, чтобы выбраться из лабиринта в целости-сохранности, а потом мы сможем заняться другими проблемами.
Чем ближе подходило двадцать четвёртое июня, тем больше нервничал Гарри, но всё же не так сильно, как перед первыми двумя заданиями. Во-первых, он был уверен, что на этот раз он сделал всё возможное, чтобы подготовиться, а, кроме того, это задание было последним препятствием, и хорошо ли, плохо ли он выполнит его, турнир, наконец-то, закончится к его превеликому облегчению.
За завтраком в день последнего испытания стол Гриффиндора гудел от радостного возбуждения. Прибыла совиная почта с открыткой от Сириуса, в которой он пожелал Гарри удачи. Открытка была обыкновенным кусочком пергамента, сложенным пополам, на котором красовался отпечаток грязной лапы, но Гарри был ей очень рад. Маленькая ушастая сова, как обычно, принесла Гермионе свежий выпуск утреннего «Ежедневного Пророка». Гермиона раскрыла газету, взглянула на первую страницу и прыснула на неё полным ртом тыквенного сока.
— Что такое? — хором спросили Гарри и Рон, вылупив на неё глаза.
— Ничего, — быстро ответила Гермиона и сделала попытку спрятать газету, но Рону удалось выхватить её. Он взглянул на заголовок и прорычал: — Ни за что! Да ещё и сегодня! Вот ведь, старая кляча!
— Что? — спросил Гарри. — Опять Рита Скитер?
— Нет, — ответил Рон и, подобно Гермионе, попытался спихнуть газету с глаз подальше.
— Обо мне, конечно, — предположил Гарри.
— С чего ты взял? — абсолютно неубедительным тоном произнёс Рон.
Но не успел Гарри потребовать газету, как со Слизеринского стола раздался вопль Драко Малфоя.
— Эй, Поттер! Поттер! Как твоя головушка? Как ты себя чувствуешь? Я надеюсь, ты не кинешься на нас, как припадочный?
У Малфоя в руках был свежий выпуск «Ежедневного Пророка». Весь стол Слизерина дружно заржал, вытягивая шеи, чтобы посмотреть на реакцию Гарри.
— Рон, дай мне газету, — потребовал Гарри, — дай сейчас же.
Рон неохотно протянул ему газету. С первой страницы на Гарри глядело его собственное лицо, помещённое под крупным заголовком:
«Гарри Поттер — Легко возбудимый и опасный для окружающих
Мальчик, одержавший победу над Тем-Кого-Нельзя-Называть, неуравновешен и, возможно, даже представляет опасность для окружающих, пишет Рита Скитер, наш специальный корреспондент. В свете недавно обнаруженных и вызывающих сильное беспокойство фактов о необычайном поведении Гарри Поттера возникают сомнения, позволит ли ему то болезненное состояние, в котором он пребывает, участвовать в требующем чрезвычайных усилий Турнире Трёх Волшебников да и, вообще, проходить учёбу в школе Хогвартс.
Согласно эксклюзивной информации, полученной нашей газетой, Поттер регулярно падает в обморок в школе и часто жалуется на боль в шраме на лбу (оставленном проклятьем, которым Сам-Знаете-Кто пытался его убить). В прошлый понедельник во время урока Прорицания ваш верный корреспондент явилась свидетельницей того, как Поттер выбежал из класса, заявив, что из-за сильной боли в шраме он более не в состоянии присутствовать на уроке.
Возможно, предполагают главные врачеватели Больницы магических недугов и травм имени Святого Мунго, что мозг Поттера был задет во время атаки Сами-Знаете-Кого, и его настойчивые жалобы о неослабной боли в шраме являются ни чем иным, как выражением тщательно скрываемого помешательства.
— Но возможно и то, что он просто прикидывается, — предположил один из специалистов, — вполне вероятно, что он это делает с одной целью — чтобы привлечь к себе внимание.
Вопреки всем препятствиям «Ежедневному Пророку» удалось выявить вызывающие беспокойство факты о Гарри Поттере, которые тщательно скрывал от волшебной общественности директор школы Хогвартс Альбус Дамблдор.
— Поттер говорит на змеином языке, — сообщил нашему корреспонденту Драко Малфой, четверокурсник Хогвартса. — Пару лет назад в школе происходили неоднократные нападения на учеников, и большинство считало, что в них замешан Поттер, особенно после того, как он полностью потерял самообладание на встрече Клуба Дуэлянтов и натравил змею на другого ученика. Инцидент, в конце концов, замяли. К тому же, он дружит с оборотнями и великанами. Мы полагаем, что он в состоянии пойти на всё, чтобы хоть как-то повластвовать над другими.