Драконья ненависть, или Дело врачей Малинин Евгений
Мара немного растерянно указала на дверь, располагавшуюся в стене за спиной хозяина гостиницы, но ответить мне не успела. Снова подал голосок хозяин гостиницы:
– Я не могу позволить господину посетить девушку в ее комнате! Я должен заботиться об… этой… о благопристойности!
Пристально посмотрев в его косматую рожу, я прорычал:
– Я проверю, как ты разместил мою названную дочь, а затем мы разберемся с дверями твоего заведения!
Затем, снова повернувшись к Маре, я попросил:
– Показывай, дитя мое, где тебя поселил этот… волосатый бандит?!
Девушка молча подошла к стойке и откинула часть ее в сторону, открывая проход на другую половину комнаты. Хозяин гостиницы больше мне не препятствовал, хотя и смотрел вновь появившимися глазками весьма неодобрительно. Мара прошла за стойку, я последовал за ней. Небольшая дверь, на которую мне указала Мара, открывалась в крошечный коридорчик, выводивший к довольно крутой лестнице, ведущая наверх. Мара провела меня в коридор второго этажа и открыла своим ключом одну из дверей. Чуть присев в поклоне, она скромно произнесла:
– Прошу, господин сияющий дан, вот моя комната.
Однако входить я не стал. Осмотрев с порога небольшую и очень чистую спаленку, я повернулся к девушке и спросил:
– А где располагается Фрик?..
– Господин Фрик живет в соседней комнате… – ответила девушка и, улыбнувшись, добавила, понизив голос, – господин Файр, хозяин гостиницы, большой и старинный друг господина Фрика, он даже отказался брать с нас деньги за жилье!..
«За это ему многое простится!» – Подумал я про себя, а вслух спросил:
– И что, шут сейчас дома?..
И тут Мара вдруг замялась:
– Ну-у-у… господин сияющий дан, он вообще-то дома, но… вряд ли вы сможете с ним сейчас поговорить…
– Почему? – Удивился я.
– Ну-у-у… – Снова затянула Мара, и я нетерпеливо перебил ее:
– Я раньше как-то не замечал в тебе склонности увиливать от ответов! В чем дело, девочка?!
Мара вздохнула и, потупившись, пробормотала:
– Господин Фрик очень много работал вчера вечером… Ну-у-у и ночью… он… это… – она еще раз вздохнула и закончила почти шепотом, – напился…
Я шагнул к соседней двери и толкнул ее. Дверь распахнулась, и в лицо мне ударил тяжелый дух застарелого перегара.
В комнатке, похожей как две капли воды на спальню, Мары, царил полный разгром. Можно было подумать, что на бывшего шута было совершено покушение, и он всю ночь отбивался от превосходящих сил наемных убийц. Сам Фрик валялся на смятой и расхристанной кровати, даже не накрывшись вывалившимся из пододеяльника одеялом. Правда, его замечательные рваные шорты были на месте, однако, если бы не хрипловатое, прерывистое дыхание, можно было бы подумать, что на кровати покоится бездыханный труп!
Я осторожно, сдерживая дыхание, приблизился к своему клеврету и заглянул ему в лицо. И без того не блещущая красотой физиономия опухла, под глазами проступили тяжелые синеватые мешки, а пересохшие бесцветные губы нервно подергивались во сне. Рядом с кроватью валялось несколько мелких монет.
– Та-а-ак… – протянул я и, наклонившись, потряс шута за плечо, – Фрик, проснись!..
Дыхание у лежащего навзничь тела на секунду прервалось, словно бы шут о чем-то задумался, затем он пробормотал нечто нечленораздельное и, отмахнувшись вялой рукой, попытался перевернуться набок.
Я выпрямился и оглядел небольшой прикроватный столик. На исписанной какими-то липкими разводами столешнице красовалось штук пять бутылок и большая, тяжелая глиняная кружка. Судя по потекам на горлышках, содержимое их было разным. Я поднял кружку и понюхал темную, мутноватую жидкость, плескавшуюся на дне. Запах был, мягко говоря, запоминающимся… и не совсем винным!
– Он сливает в кружку из всех бутылок, – прошептала за моей спиной Мара, – мешает эту смесь пальцем, потом этим пальцем рисует на столе какой-то непонятный знак и ставит на него кружку. После этого он шепчет непонятные слова и пьет…
Я повернулся и посмотрел Маре в глаза – в них плескалась горестная тоска.
– Ему очень плохо… – ответила она на мой взгляд.
– Конечно… – согласился я и пробормотал себе под нос, – надраться до такой степени!
Я снова взглянул на спавшего тяжелым наркотическим сном шута, а потом, не оборачиваясь предложил девушке:
– Знаешь что, оставь-ка ты нас одних…
– А что вы хотите делать?.. – Испуганно спросила та, отступая на шаг к выходу.
– Я попробую привести его в чувство, а ты постарайся достать какой-нибудь еды и кувшин чистой воды.
Мара немедленно протянула мне сверток, который все еще держала в руках, со словами:
– Вот еда… Я подумала, что, когда он проснется, ему надо будет поесть.
Я кивнул, принимая ее сверток, и пробормотал: – Умница!..
Мара еще раз неуверенно улыбнулась и вышла за дверь. А я снова повернулся к Фрику и на несколько секунд задумался. Прежде мне ни разу не приходилось «протрезвлять» алкашей, а потому я плохо представлял себе, каким образом приниматься за это дело. Можно было конечно просто поработать с кровью бедняги, но я боялся напортачить – все-таки в биохимии я разбирался, мягко говоря, не слишком хорошо. И тут мне в голову пришла, как мне показалось, дельная мысль. Фрик мог протрезветь самым естественным образом, только для этого ему требовалось время, а что если для его организма течение времени несколько ускорить!
На мой взгляд, пьяный шут должен был проспаться где-то часиков через пять. Прикинув в уме примерное расположение солнца, объем вдоха и выдоха Фрика, состояние окружающего воздуха и еще кое-какие параметры, я начал составлять заклинание. Получалось не слишком хорошо – для потребного мне ускорения времени не хватало кислорода, так что мне пришлось открыть окно. Пересчитав приток свежего воздуха и сделав поправку на тщедушное телосложение пьяницы, я закончил заклинание и немедленно его произнес. В комнате образовался легкий сквозняк, словно бы сам воздух принялся продувать лежавшее передо мной бесчувственное тело.
Прошло еще минут пятнадцать и в комнату осторожно заглянула Мара. В одной руке у нее был объемистый кувшин с водой, а в другой небольшая корзинка. Девушка аккуратно поставила кувшин на пол, достала из корзинки небольшой лоскут ткани и, смочив его водой, начала прибирать столик. Стоявшие на столе бутылки она, спросив взглядом моего разрешения, сложила в свою корзину.
Спустя пару минут, на вычищенный стол был поставлен кувшин, а свидетельства фрикова ночного пьянства были вынесены вон.
Прошло еще минут пятнадцать, сквознячок, гулявший по комнате, притих, и шут пошевелился. Затем он поднял правую руку и провел вялой ладонью по своему лицу. Вслед за этим его глаза открылись, и тусклый, бессмысленный взгляд уперся в потолок.
- – Кто говорит, что истина в вине,
- Тот сам до истины не допивался. Нет,
- Пусть выпьет так, чтоб истиной запахло,
- Тогда поймет, как было плохо мне! —
Едва слышно прошептали бледные истончившиеся губы, а вслед за этим глаза шута снова закрылись, он довольно бодро повернулся на бок, носом к стенке и… захрапел!
Я озадаченно почесал затылок и повернулся к Маре.
Та вздохнула с некоторым облегчением и едва слышно пробормотала:
– Он очень… устал.
Я понял, что даже если мне и удалось протрезвить Фрика, поднять его с постели у меня нет ни единого шанса. Да, признаться, мне этого и не хотелось делать – человек должен все-таки иметь полноценный отдых, а не какой-то там суррогат. Поэтому я взял Мару за руку, вывел в коридор и аккуратно прикрыв за собой дверь фриковой спаленки. Оглядев пустой коридор, я посмотрел девушке в глаза и негромко проговорил:
– Дитя мое, я уезжаю из города и потому заехал к вам попрощаться. Очень жаль, что мне не удалось поговорить с Фриком, я, знаешь ли, привык к нему, но, может быть это и к лучшему. Он мог снова увязаться за мной, а там, куда я направляюсь не место сумасшедшим поэтам и молоденьким девушкам.
Мара хотела что-то мне возразить, но я остановил ее жестом:
– Ты девушка разумная и, я надеюсь, сможешь устроить свою жизнь. Пригляди за этим рифмоплетом и не давай ему напиваться до такой степени…
– Куда вы уезжаете, господин сияющий дан? – Вставила-таки свой вопрос Мара.
– Я возвращаюсь в Трольи горы, но поеду туда Тропой Войны из Вольнова.
– Зачем вам надо ехать в Трольи горы?! – Испуганно воскликнула Мара.
Я улыбнулся ее испугу и коротко ответил:
– Дела…
Она только покачала головой и ничего не сказала.
– Проводи меня… – попросил я и направился к лестнице, ведущей вниз.
Оказавшись на площадке первого этажа, я вдруг услышал негромкий разговор за дверью, ведущей к конторке хозяина. Остановившись, я прислушался, а за моей спиной неслышно, словно мышка, стояла Мара.
– С какой стати вы, болваны, вдруг развернули вход в этот задрипанный переулок?! – Голос, произносивший эти слова, был совершенно непохож на писклявый голосок хозяина гостиницы, однако, я почему-то был уверен, что говорит именно он. – Сколько я вам раз говорил, что в переулок надо выпускать только особо проверенных постояльцев!!
– Хозяин, – ответил кто-то, обладавший глухим, скрипучим басом, – мы увидели богатого приезжего дана и решили, что лишний состоятельный жилец нам не помешает…
– Тем более он ехал на лошади, – добавил второй бас, звучавший гулко, словно из огромной металлической емкости.
– На кошке… – поправил добавившего первый бас.
– На лошади!.. – Упорствовал второй.
– На кошке! – Повысил тон первый, – ты же видел, какие у этой животины лапы!
– Ну кто разъезжает на кошках?! – Хмыкнул в ответ второй, – хозяин, вот ты, например, поехал бы в город на кошке?..
– А куда, собственно говоря, вы хотели поселить эту верховую кошку-лошадь?! – Поинтересовался хозяин гостиницы.
– Как куда, – удивились оба баса в один голос.
– В подвал, – уточнил первый бас, – и содрать с дана за постой его кошки…
– Лошади! – Вмешался второй бас.
– … по три серебряных зубца в сутки! – продолжил первый бас, не обращая внимание на это уточнение.
– Финансисты недоделанные!.. – Зарычал хозяин гостиницы, – теперь этот дан знает про второй вход, и что мы будем с этим делать?!!
После секундного молчания, раздался первый бас:
– Но не могли же мы не пустить в дом девчонку?..
– Ты сам приказал пускать эту девочку без задержки! – Прибавил второй бас.
– Да ладно, заткнитесь, – цыкнул на них хозяин гостиницы, – дайте подумать, что теперь делать?! Что делать, если этот свирепый дан Тон попробует обыскать гостиницу?!!
«А, – удовлетворенно подумал я, – значит все-таки этому „веселому троллю“ известна моя личность!»
– Да пусть обыскивает… – буркнул первый басок.
– Пусть обыскивает!.. – Передразнил «веселый тролль», – а что ты будешь делать когда он найдет наших гостей – гномов?!
– Задавлю… – не слишком уверенно пробурчал тот же бас.
– Ага, как же… Смотри, как бы он тебя сам не задавил!.. – Рявкнул хозяин гостиницы, и за дверью наступила тишина.
Я не стал дожидаться продолжения этих странных препирательств и толкнул дверь.
Волосатый хозяин гостиницы по-прежнему восседал на своем высоком табурете за стойкой, и когда я отворил дверь, лишь слегка повернул голову. Глазки-пуговки впились в забрало моего шлема, словно пытались проникнуть сквозь наговоренную сталь и рассмотреть выражение моего лица.
Я молча прошел мимо него, миновал стойку и подошел к входной двери. Мара следовала за мной. У двери я повернулся к девушке и ласково проговорил:
– Ну что ж, дитя мое, прощай, помни что я тебе сказал и о чем просил. Я очень хочу, чтобы ты была счастлива! А вас, господин Файр – я повернулся к восседавшему за стойкой хозяину, – вас я попрошу и дальше опекать эту девушку и моего друга-поэта. И, кстати, я не собираюсь обыскивать вашу гостиницу – у меня у самого есть друзья среди гномов!
Вот тут-то вся бравада «веселого тролля» мгновенно слетела, глаза стали похожи на пуговицы от зимнего пальто, картошечка носа странно задергалась, а через секунду раздался его потрясенный писк:
– Сияющий дан Тон имеет друзей среди гномов?!!
– Да, представь себе имеет! – С явной иронией подтвердил я, – И если среди твоих постояльцев кто-то знает Пиклю или Кнуре, пусть передают им от меня привет!
И тут же, резко сменив тон, я рявкнул:
– А теперь, пусть твои привратники развернут входные двери в сторону того поганого переулка, из которого я к тебе попал! Там осталась моя лошадь!!
– Вот видишь, я же говорил, что он приехал на лошади! – Раздался ниоткуда гулкий бас, – а ты – «кошка, кошка»!
И тут же пространство вокруг меня снова начало выворачиваться наизнанку. Я быстро прикрыл глаза, а когда, спустя пару секунд, снова их открыл, мне снова показалось, что мы с хозяином гостиницы поменялись местами. К тому же у Мары был весьма испуганный вид.
– Все в порядке, девочка, – попытался я успокоить Мару и вдруг увидел, что хозяин гостиницы… улыбается – сквозь густой волос в нижней части головы вдруг прорезались толстые раздвинутые в улыбке губищи!
– Счастливого пути, господин сияющий дан, – пропищал Файр, – и не сомневайтесь, я позабочусь о том, чтобы Мару никто не обидел.
Я осторожно потянул на себя дверь и увидел в образовавшуюся щель полумрак вонючего переулка. Еще раз посмотрев на Мару, я махнул ей рукой и вышел из гостиницы.
Пурпурная Дымка спокойно стояла у входа. Я подошел к ней и неторопливо поднялся в седло. Еще раз я оглядел каменные фигуры, поддерживающие портик здания и уже совсем собирался тронуть свою лошадь, как правая фигура смущенно кашлянула и гулким, но негромким басом произнесла:
– Счастливого пути, господин сияющий дан…
– Всего доброго… – добавила вторая фигура басом хрипловатым…
И вдруг контуры обоих каменных истуканов размылись, словно в струе горячего воздуха, следом за ними также поплыл портик и весь фасад здания, а затем смазанные каменные фигуры синхронно развернулись и потопали внутрь здания, унося на себе портик.
Широко раскрыв глаза, я с изумлением наблюдал, как каменное здание выворачивается «ко мне задом, к лесу передом», а когда перед моим взором предстала такая же облупленная задняя стена, как и ряд других стен, украшавших этот вонючий переулок, я вдруг произнес:
– Счастливо оставаться…
Пурпурная Дымка сочла мою фразу командой и немедленно припустилась своей неторопливой рысью прочь от заднего фасада гостиницы «Веселый тролль».
Минут через десять мы выехали из смрадного переулка на оживленную городскую улицу, а спустя полчаса были уже у северных ворот Мераны. Стражники у ворот, заметив меня, подтянулись и, когда я проезжал мимо, буквально «ели» меня глазами.
Но вот стены столицы начали постепенно удаляться. Пурпурная Дымка шла своей ходкой размеренной и бесшумной рысью по широкой дороге, выложенной коричневатыми каменными плитами. Народу на северной дороге было на удивление мало, хотя день был в самом разгаре – солнце подходило к зениту. Однако, возможно именно в это время людской поток на дороге спадал.
Я проехал пять-шесть километров по практически пустому шоссе, обсаженному с обеих сторон высокими деревьями, напоминающими южные пирамидальные тополя, и вдруг почувствовал… голод. Хотя, почему «вдруг» – завтракал я довольно давно, а время обеда уже безусловно подошло, вот только есть мне захотелось как-то неожиданно сильно!.. Я огляделся. По обеим сторонам дороги за стоящими довольно редко деревьями лежали небольшие, разделенные ровными рядами кустов поля… а может быть огороды. Жилых построек не было, хотя кое-где под кустами виднелись крошечные сарайчики.
А есть хотелось все сильнее!
Я привстал на стременах и глянул вперед по дороге. Примерно в полукилометре, укрытое камнем полотно тракта поворачивало вправо, и за поворотом, над верхушками деревьев вился синеватый, вполне различимый дымок.
«Вот там мы и пообедаем!» – С неизвестно откуда взявшейся, но абсолютной уверенностью подумал я.
И действительно, сразу за поворотом справа от дороги стоял довольно большой, приземистый одноэтажный дом, над широкими дверями которого красовалась вывеска «У кузнечика». Позади харчевни располагался широкий, обнесенный редким частоколом двор, в глубине которого я заметил конюшню.
– Вот здесь мы и пообедаем!.. – Произнес я вслух, и Пурпурная Дымка тут же свернула к гостеприимным дверям харчевни.
Стоило нам подъехать, как из дверей выскочил маленький, чернявенький молодец, босой, в широких холщевых штанах, такой же широкой и длиной рубахе, подпоясанной завязками передника. Быстро поклонившись, он стрельнул в меня острым взглядом удивительно косых глаз и быстро произнес:
– Что будет угодно господину сияющему дану?!
Я соскочил с лошади и бросил ему поводья.
– Лошадку мою поставь в конюшню, в холодок, – небрежно приказал я и быстрым шагом двинулся к дверям харчевни – голод мой стал просто невыносимым!
За бесшумно распахнувшимися от моего толчка дверями располагалась довольно большая, сумеречная зала, заставленная небольшими, грубо сколоченными столами и столь же грубыми стульями с высокими прямыми спинками. Посетителей было немного и все они сидели склонившись над своими тарелками и как-то лениво ковыряли в них вилками. Ни разговоров, ни смеха слышно не было.
Пока я разглядывал зал и посетителей, ко мне неторопливо приблизился невысокий, толстый, совершенно лысый мужичок в распахнутой на волосатой груди рубахе и огромном, не слишком чистом переднике. Уставившись на меня совершенно бессмысленными, пустыми глазами, он спросил странным, тусклым голосом:
– Чего желает господин сияющий дан?..
Я, усилием воли смирив до некоторой степени свой зверский голод, поинтересовался:
– У вас, милейший, есть отдельная комната, где я мог бы спокойно пообедать?..
– Есть… – все тем же безжизненным голосом проговорил мужичок, не делая ни малейшей попытки показать мне, где эта комната располагается.
– Так проводи меня в нее!.. – Раздраженно потребовал я.
– Прошу пройти за мной… – предложил мужичок, не обращая ни малейшего внимания на мое раздражение.
Развернувшись на каблуках, он неторопливо потопал в дальний угол. Пройдя следом за ним до середины общего зала, я увидел в том самом углу, в который направлялся мой проводник, две одинаковые двери. Рассудив, что они ведут в отдельные обеденные комнаты, я не мудрствуя лукаво, обогнал своего неторопливого проводника и открыл ближайшую дверь. Как я и ожидал, за дверью оказалась небольшая комната с одним окном, под которым стоял крошечный комодик, небольшим обеденным столом, уже застеленным скатертью, двумя стульями и странным натюрмортом на стене. Однако картины, даже самые странные, волновали меня сейчас крайне мало. Усевшись за стол, я огляделся в поисках какого-нибудь официанта, полового, боя или кого-нибудь еще, кто мог бы немедленно подать мне обед!
В этот момент в дверях показался тот самый лысый мужик в переднике, что провожал меня по залу. Остановившись в дверях и упершись в меня бессмысленными глазами он прежним безразличным тоном произнес:
– Вот малая обеденная зала… Вы можете располагаться в ней.
– Если бы ты пошире разул глаза, то увидел бы, что я уже расположился! – Возмущенно рявкнул я, – быстро подавай мой обед, а не то я сам отправлюсь на вашу кухню и… горе будет вашему шеф-повару!!
– Вам подавать дежурные блюда, или господин сияющий дан желает заказать что-то порционное?.. – Индифферентно поинтересовался мужичок.
– Все, что угодно, только побыстрей!!
– Будет исполнено… – пробурчал мужичок, развернулся и, не до конца прикрыв за собой дверь, неторопливо потопал в другой конец зала, где, по всей видимости располагалась кухня.
Я скрипнул зубами и прислушался к немузыкальным звукам, раздававшимся из… моего живота.
Есть хотелось ужасно!
В этот момент в комнату вплыл молодой парень, одетый примерно так же, как и провожавший меня мужичок. С точно такими же остановившимися глазами, он принялся выдвигать ящики комода и расставлять на столе посуду и приборы.
В общем, не смотря на внешнюю, я бы сказал, вызывающую неторопливость обслуживающего персонала этого странного заведения, минут через двадцать на столе передо мной стоял обед. Двое пареньков встали по бокам от меня, приготовившись, видимо, наливать вино в мой бокал и подкладывать кушанья в мою тарелку, однако я совсем не собирался открывать перед ними свое лицо.
– Пошли все вон!!! – Гаркнул я, в душе сам поражаясь своему хамству.
– Мы не можем оставить господина сияющего дана одного. – Раздался слева от меня совершенно безразличный голос.
– Мы отвечаем за обслуживание господина сияющего дана. – Добавили с точно таким же безразличием справа.
– Если вы не уберетесь через две секунды, я вышвырну вас вот этой рукой!! – Я грохнул по столу закованным в сталь кулаком, так что на столе подскочила даже тяжелая супница.
Два молодых человека с ничего не выражающими лицами спокойно вышли из комнаты.
Я встал из-за стола, плотно прикрыл за ними дверь, подпер ее свободным стулом, после чего снова уселся на свое место и поднял забрало!
В следующую секунду я уже прихлебывал чудесный супчик прямо из придвинутой супницы и запихивал в рот куски свежей пшеничной лепешки!
Поел я отменно, но когда, приподнявшись со стула, потянулся к блюду с фруктами, голова моя вдруг закружилась, а на глаза стала наползать фиолетовая муть. Я ухватился за стол и тряхнул головой, пытаясь отогнать эту муть, и тут меня потянуло в сторону. Я вдруг понял, что ничего не слышу, что медленно, но неотвратимо падаю в какую-то разверзшуюся за спиной бездну. Последним, судорожным усилием воли я вернул на место забрало, отгораживаясь от окружающего мира, и… потерял сознание…
Глава 8
И тысяча человек могут быть стадом,
И три человека могут быть армией…
(Высший дан Кар Третий Варвар «Искусство боя»)
Сознание возвращалось ко мне короткими болезненными рывками. Сначала я ощутил свое тело размягченное словно кисель, не способное ни к какому действию. Потом до меня дошло, что я лежу навзничь, раскинув руки и ноги, словно выброшенная на помойку кукла. Я попробовал приоткрыть глаза и тут же снова закрыл их – смотреть было не на что, меня окружала полная темнота. Спустя мгновение, где-то совсем рядом принялись зло царапать железом по железу, звук был совершенно чудовищным, но и он обрадовал меня – значит моя способность слышать еще сохранилась. Затем раздался короткий лязг и долгий с двумя секундными перерывами скрежет. Больше всего эти звуки напоминали повороты ключа в замке, вот только замок, который открывали, должен был быть, на мой взгляд, размером с дом! На секунду воцарилась тишина, а затем злобно и протяжно завизжали никогда не мазаные петли.
Я снова приоткрыл глаза и увидел расширяющуюся полоску красноватого колеблющегося света. Металлический визг продолжал терзать мои уши, и освещенное пространство постепенно расширялось. Мое сознание быстро приходило в норму, словно злобный металлический визг вымывал из него некую черную отраву. К тому моменту, когда тяжелая дверь распахнулась и визг замер на едва доступной человеческому слуху высоте, я мог уже вполне разумно оценить свое положение. Вот только время для каких-либо оценок еще не наступило.
В колеблющемся красном свете я увидел, что лежу на полу довольно мрачного помещения с очень низким, каменным потолком, а через мгновение передо мной выросли две фигуры. Мужчину в серой одежде я мгновенно узнал, это был вольный дан Пард, секретарь жены дана Тона. Второй мерзавец был крайне мал ростом, чуть ли не по пояс дану Парду, одет в длинную, до колен, темную куртку, из-под которой торчали непропорционально большие сапоги. Свое лицо он прятал под низко надвинутым капюшоном. В правой руке этот маломерок держал здоровенное кольцо с длинными, странного вида ключами, а левой поднимал головой пылающий факел.
Оба моих «гостя» остановились в трех шагах от моего распростертого тела и молча рассматривали меня. Наконец карлик хрипло произнес:
– Ну как, вы довольны, хозяин?..
– Не очень… – медленно ответил Пард, – надо было дождаться, когда он снимет доспехи…
– Но, хозяин, у меня было не слишком много времени. Майяла слишком поздно сообщила, что дан Тон собирается покинуть резиденцию высшего дана. Хорошо еще, что она узнала куда он направляется, и я успел обработать людей в той придорожной харчевне, иначе он просто ушел бы из наших рук… А дожидаться пока он снимет доспехи… Я и так ждал очень долго. По моим расчетам, он обязательно должен был разоблачиться, ведь обед подходил к концу, да и съел он!.. Вы бы видели, сколько он сожрал!! И он действительно их снял – иначе я не смог бы помутить его сознание!!
– Тогда непонятно, как он успел снова их надеть?! – Недовольно проговорил Пард, – это ведь не завязки на рубашке завязать!..
– Хозяин, человек, которому я помутил сознание, не может завязать никаких завязок! – Гордо прохрипел карлик, но его тут же перебил рык Парда:
– Да, ты сам только что сказал, что старик, которому ты помутил сознание, успел надеть доспехи!!!
Вольный дан на секунду умолк, а затем, задумчиво глядя на мое тело, проговорил:
– Через два дня сюда пожалует эта… курица, и что мы ей скажем?!
Я даже не сразу понял, что «курицей» вольный дан назвал свою… хозяйку! А когда понял, поразился! Видимо, отношения между даном Пардом и сияющей даной были гораздо сложнее, чем отношения госпожи и слуги!
– Ничего, хозяин, – прохрипел карлик, – Не смогли вытащить его из доспехов едой, вытащим голодом. Есть захочет – вылезет из панциря, да и… по нужде доспехи скинет! Тут мы его и…
– На это не слишком рассчитывай, – оборвал своего клеврета Пард, – Кровавые доспехи сами убирают из организма своего хозяина все… нечистоты. Даже то, что ты смог внушить ему чувство голода, уже очень странно – если эти доспехи полностью закрыты, они отводят любое внушение!
– Но, во всяком случае, он в наших руках, – словно оправдываясь прохрипел карлик, – и мы можем держать его в этом подвале столько, сколько будет нужно!
– И опять ты неправ! – недовольно скривился дан Пард, повернувшись к карлику, – заклинания наложены на доспехи не даном Тоном. Если он сдохнет в доспехах, они не раскроются! Мне нужны открытые доспехи, а не труп внутри панциря!! Так что тебе придется постараться вытащить старика из этой стальной скорлупы и вытащить как можно быстрее!..
Он снова перевел свой взгляд на меня и чуть тише спросил:
– Когда дан Тон очнется?..
– К вечеру, хозяин, – быстро ответил карлик, – как раз минуют вторые сутки. Но его сознание практически всю ночь будет затуманено, так что разговор с ним можно будет начать только утром…
– Значит, у тебя осталось два дня! – резко оборвал его дан Пард, – если до приезда даны Хольны ты не вытащишь старика из доспехов, она вполне может… отстранить нас от этого дела!
– А может быть мы сами ее… отстраним?.. – хрипло усмехнулся карлик, – в доме никого кроме меня нет, так что…
– Ты думаешь, она приедет одна? – С некоторой издевкой поинтересовался Пард.
– Ну… – протянул карлик, – тот, кто с ней приедет, тот мне и поможет… И пусть потом сыск высшего дана разбирается, кто именно из прислуги поднял руку на свою госпожу…
С минуту дан Пард сузившимися глазами разглядывал своего низкорослого помощника, а затем медленно произнес:
– Нет, она мне еще нужна… Она мне еще… кое-что должна!..
Дан Пард снова посмотрел на меня и неожиданно спросил:
– А где его чудная лошадь и оружие?
– Лошадь, и правда, чудная, – хрипло хихикнул карлик, – она оставалась около придорожной харчевни, но через час после того, как мы привезли дана Тона в его загородное поместье, она сама пришла сюда же и встала в стойло на конюшне. А оружие все цело, я его в оружейной комнате сложил…
Ну что ж, – удовлетворено проговорил дан Пард, – тебе осталось выковырять старика из панциря, и ты будешь свободен…
Вольный дан развернулся и вышел в коридор. Карлик вперился в меня долгим внимательным взглядом, а потом вдруг недовольно пробормотал:
– Если бы я не был совершенно уверен, что это невозможно, я бы подумал, что старик уже очнулся!..
Постояв после свого высказывания еще пару секунд, он так же вышел вон. Дверь, натужно завизжав петлями, медленно закрылась и я снова оказался в темноте.
Вот теперь можно было поразмышлять и оценить ситуацию, в которой я оказался.
Меня предала моя собственная служанка Майяла, и захватил в плен слуга управляющего делами сияющей даны Хольны. Захватил с помощью даже не магии, а скорее всего некоего ментального воздействия, которое слуга-карлик назвал «помутнением сознания». Держат меня в загородной резиденции сияющего дана Тона, куда ожидается прибытие и его супруги, стремящейся завладеть кровавыми доспехами погибшего мужа. Однако, организатор и вдохновитель моего пленения – вольный дан Пард, рассчитывает сам присвоить кровавые доспехи… Вот только непонятно, зачем они всем им понадобились?!!
И, наконец, самое главное – никто не знает, что я нахожусь в плену, и, значит, никто не бросится мне на выручку!
Далее, завтра меня начнут обрабатывать на предмет лишения кровавых доспехов, однако я ничуть не сомневался, что если я эти доспехи сниму, то не проживу и нескольких минут… Или все-таки проживу?.. Ведь карлик в доме один, и он не маг!
Я быстренько проверил свое состояние и… ужаснулся!!! Мой магический кокон исчез, и все пространство камеры, в которой я находился, было полностью лишено даже признаков магического фона!!
– Вот так… – едва слышно прошептал я в отчаянии, – значит, с магией здесь не побалуешься!..
«Нет, не побалуешься! – Уже забытым мной высокомерным тоном подтвердил мои слова призрак дана Тона, – эта камера специально создана для… х-м… содержания владеющих Искусством!»
– Ты, кажется, доволен этим обстоятельством?.. – Горько усмехнулся я.
«Нет, не доволен, – ответила Блуждающая Ипостась, – я просто признаю, что переоценил твои способности!»
«Ах вот как!.. – Зло подумал я про себя, – он переоценил мои способности!»
– Ну что ж, – не уступая Блуждающей Ипостаси в высокомерии, проговорил я, – будем сидеть в этом подвале, пока дан Пард со всеми своими присными не позеленеет! Пусть я подохну за этой дверью, но доспехи не сниму!
«Глупец, – насмешливо хмыкнул призрак, – эта камера устроена таким образом, что в ней поглощается любая магия. И магический фон, и твой магический кокон – то есть магия свободная, очень удобен для такого поглощения, а заклинания, которыми снабжены доспехи – это магия связанная, она поглощается гораздо медленнее, но все равно поглощается. Дней через пять-шесть сюда войдут несколько воинов и без особого труда вытащат тебя из доспехов!»
– Но, похоже, ни Пард, ни его прислужник, ни сама дана Хольна не знают о… э-э-э… антимагических свойствах этой камеры!
«Они о них догадаются, когда ты умрешь, и тебя придется хоронить».
– Значит, ты считаешь, моя гибель предопределена?.. – Медленно проговорил я.
«Да, я думаю, что тебе отсюда не выбраться», – подтвердил мои слова призрак дана Тона.
– А за пределами этой комнаты магический фон существует? – Поинтересовался я.
«Но как ты попадешь за пределы этой комнаты?» – Ответила вопросом на вопрос Блуждающая Ипостась.
«Вот именно – как?!» – Подумал я. Однако, никаких мыслей на этот счет в моей голове не возникло.
Я встал и, выставив вперед руки, двинулся в сторону двери. Когда металлическая перчатка доспехов коснулась металла двери, я на ощупь двинулся вправо вдоль стены и, миновав два угла наткнулся на толстые, видимо деревянные стойки, служившие опорой для нешироких нар, сколоченных из толстых досок.
«Ага! – успокоил я сам себя, – если меня бросили на пол даже не дотащив до нар, значит меня боялись!»
И тут же мой суровый внутренний голос вступил в противоречие с данным умозаключением: «Просто надрываться не хотели!»
«Может быть и так, – согласился я, – однако, валяться на камне не стоит – еще радикулит подхватишь!»
Опустившись на толстые не струганные доски, я попытался вернуться к поискам выхода из создавшейся безвыходной ситуации, но в голову почему-то лезли совершенно посторонние мысли.
Читать бесплатно другие книги:
