Дары некроза Куликов Роман

Эпилог

Впереди, насколько хватало глаз, раскинулась пустыня. Песок, сухой ил, поднимающийся вверх при любом движении воздуха, участки плотной, словно утрамбованной, земли, обширные пятна солончаков да серые обелиски невысоких скал. Барханов почти не встречалось, а те, что все-таки попадались на пути, машина под управлением Шави объезжала с легкостью. Служившая кораблю основой подушка из черного материала, похожего на чензир, проглатывала все неровности, и складывалось впечатление, что машина скользит по неровной сухой поверхности, как кусок сала по раскаленной сковороде.

Самоходный корабль стремительно мчался под палящими лучами солнца, оставляя за собой огромный клубящийся пыльный след.

Шави немного сбросил скорость, убедился, что до самого горизонта нет ни одного препятствия, после чего уселся в кресло и снова уставился в «живое окно». Несколько минут он неотрывно смотрел на картинку, которую передавал зависший где-то далеко позади летающий «глаз». Лицо Шави застыло скорбной маской. По щеке скатилась слеза.

Из коридора послышались топот и смех. Изобретатель вздрогнул, несколькими движениями направил «глаз» вверх, чтобы он показывал только блеклое, выгоревшее небо, вытер щеку и постарался придать себе задумчивый вид.

В рубку влетела Айза, следом за ней Роди. Он поймал девушку и заключил в объятия. Айза сопротивлялась недолго — прильнула к нему, а потом поцеловала.

— Я вам случайно не мешаю? — поинтересовался Шави.

— Нет, — улыбнулся Роди. — Я хотел спросить, почему замедлились.

— Чтобы избежать перегрева. Всё? Тогда проваливайте отсюда, детеныши грязнонога!

— Мы тоже тебя любим, Шави! — засмеялась Айза.

Они снова умчались в недра корабля.

Едва молодежь скрылась, изобретатель быстро вернул «глаз» на прежний ракурс и замер, вглядываясь в передаваемую аппаратом картинку. Рядом лежал контейнер «лучезарки», к которому Шави так и не прикоснулся.

В «живом окне» медленно поворачивалось изображение небольшой стоянки мутантов — численность основного клана кочевого короля Кабара заметно сократилась после неудачной попытки захватить корабль. Мутанты совершали обряд жертвоприношения. Один из них, видимо шаман, обвешанный черепами мутафагов, выплясывал вокруг двух наискось вкопанных в песок, скрещенных балок. Четверо высоких, покрытых шерстью мутантов прижимали к этим балкам руки и ноги человека… Берса-старшего.

Шави смотрел, как мутанты примотали израненного и окровавленного хозяина водяной фермы колючей проволокой к балкам. Хотя корабль и место ритуальной казни разделяло полдня пути стремительной древней машины, или несколько суточных переходов на манисах, равнодушный «глаз» передавал очень четкую картинку, поэтому ни одной детали пропустить было невозможно. Шави прекрасно видел, как сжимаются и разжимаются от боли пальцы пленника.

Шаман взбрыкивал и трясся. Вероятно, его причудливые движения должны были нести глубокий смысл, но у изобретателя они вызывали только одно желание — выбрать в соседнем «живом окне» оружие помощнее и обрушить на тварей. Он уже проверил — ничего дальнобойного на корабле не осталось. А может, и не было никогда.

Вокруг Берса-старшего тем временем собрались почти все воины клана. Большинство держали луки со стрелами. Шаман, завершив свое действо, уступил место соплеменникам.

Каждый из мутантов, исполнив короткий ритуальный танец, натягивал тетиву лука и отправлял длинную стрелу с костяным наконечником в распятого на кресте пленника. Стрелы пронзали руки и ноги человека. После каждого выстрела хозяин водяной фермы вздрагивал и, широко раскрыв глаза, смотрел на новую рану. Смертная мука искажала лицо, обычно бесстрастное, но он молчал.

Когда очередная стрела попадала в тело Берса-старшего, Шави мелко вздрагивал вместе с ним и шептал что-то бескровными губами. В конце концов, не выдержав, он закрыл глаза. С момента их последнего разговора прошло совсем немного времени, и каждое слово изобретатель до сих пор помнил так, словно заучивал наизусть…

— Ты зачем отпустил его на шахту?! — орал на изобретателя хозяин водяной фермы. — У него же ветер в голове до сих пор гуляет!

— А ты зачем продал Айзу?

— Этой твари на моей ферме больше не место! Поигрался с ней парень, и хватит. Или ты думал, что я позволю какой-то рабыне занять спальню моего племянника навсегда? Или, может быть, даже в свободные выбиться, хозяйкой всех моих владений стать? Плохо же ты меня знаешь старый друг.

— Да он же любит ее — неужели не понимаешь? Или забыл, что такое любовь, старый ты хрыч?

— Да какая там любовь?! Опомнись, Шави! Девка через койку себе дорогу прокладывает! Наверняка женить на себе Роди мечтает. Не племяш мой ей нужен, а свобода и власть. Правильно я ее на шахту продал. Жалко только, что не отправил куда подальше. Знал бы, как дело обернется, — давно бы избавился.

— Он любит ее, — твердо сказал Шави. — И уже поздно говорить, что ты мог сделать, а чего не мог. И любовь его крепка. Он, может, и не очень свирепо выглядит, но характер твердый, тебе под стать. Чему удивляться — одна кровь.

— Это да, сестра многое ему передала, — согласился Берс-старший. — Сколько его уже нет?

— Восемь дней.

— И ты только сейчас приехал?! — Кулаки хозяина фермы сжались, верхняя губа приподнялась в оскале, но он взял себя в руки. — Завтра отправлю с цистерной охранника, пусть все выяснит и уладит. Надеюсь, Роди справится. Ведь не зря я его столько натаскивал да к оружию приучал. В последний раз ему даже почти удалось побить меня. Не будь он таким бестолковым, давно бы уже стал лучшим следопытом пустыни.

— Сам виноват — слишком жестко с ним обходишься. Хуже, чем с последним чужаком.

— Парень уродился чувствительным, как девка. Как он управлять будет с таким характером, когда меня не станет? Как рабов в узде держать? Как дела вести? За год все развалит, людей погубит и сам сгинет. Пусть крепчает нутром, не рассыпется от лишней плюхи.

— Роди не обычный работник-фермер. У него большой потенциал. Он…

— Хватит тут его нахваливать! Я сказал, что будет так, — значит, будет так и никак иначе!.. У тебя как продвигается? Во всем разобрался?

— Нет. Многое пока еще непонятно. Ты даже не можешь себе представить, что это за корабль! Чудо! Настоящее чудо! И это чудо нам принес твой племянник, который якобы ни на что не способен.

— Ты, главное, узнай, как заставить эту машину двигаться. Времени мало. Фейерверк, который ты устроил, половина Донной пустыни видела. — Берс-старший улыбнулся. — Но грохнуло знатно. Я такого оружия никогда не видал. Только слыхал в байках стариков.

— Я когда запустил первый летучий патрон, от страха под стол залез, — хмыкнул Шави. — Думал, всё, конец, так и найдут меня на полу, с выпученными глазами и разинутым ртом.

Они засмеялись, потом широкая шершавая ладонь хромого наемника легла изобретателю на шею. В глазах горел уже почти угасший огонь.

— Ты понимаешь, что это значит? Понимаешь? Это наш шанс! Отгоним мутантов в глубь пустыни на много лет. Перебьем мутафагов. Гетманов приструним. С омеговцами и небоходами на равных строить отношения станем. Сколько ферм можно собрать воедино! Сколько людей смогут жить по-человечьи! Старых товарищей призову отовсюду — с такой машиной любая армия всегда с кем хочешь воевать готова. Заживем!.. Жаль, Беллина не дотянула… А надоест — свалим туда, куда кроме нас никто не доберется!

— Ты про земли?

— Да, где нет Погибели…

…В «живом окне» ужасное действо продолжалось. Теперь «глаз» показывал жестокую расправу с другой стороны.

Шави стиснул кулаки. Хотелось завыть от бессилия. Знать бы раньше, что Берс жив! Ну почему только сейчас пришло в голову отправить «глаз» на облет в ту сторону?! Теперь, даже если гнать чудо-корабль на полной скорости обратно, Берса уже не спасти.

Возможно, для всех вокруг хозяин фермы был человеком суровым, жестоким и деспотичным. Но Шави знал его с другой стороны. Изобретатель всегда помнил того самого бродягу, что говорил с отцом про земли, нетронутые Погибелью, а потом вернулся через несколько циклов хромым, заматеревшим наемником, чье имя знали многие и многие же боялись. Вернулся и спас тощего, голодного мальчишку, оставшегося без отца. В то время одинокий и обездоленный юный Шави пытался выжить, продавая на базаре свои изобретения — полезные и не очень. В любом случае получалось у него это отвратительно, и денег не хватало даже на еду. А торговцы всегда были скоры на расправу, особенно с воришкой, пусть даже стащившим черствую лепеху. Берс появился в тот момент, когда Шави, скорчившись в пыли у прилавка, пытался закрыться от пинающих его ног. Наемник раскидал торговцев и взял юного изобретателя с собой. Потом они вместе строили ферму…

Шави неотрывно смотрел на «живое окно». По лицу его катились слезы. Возле утыканного стрелами Берса-старшего снова выплясывал шаман. В руке мутанта появился широкий нож…

Изобретатель вздрогнул, когда шаман вонзил клинок в грудь Берса. Шави почудилось, что острое, как бритва, лезвие вспороло и его тело. Дыхание перехватило, рука непроизвольно потянулась к воображаемой ране.

Человек, распятый на скрещенных балках, запрокинул голову и все же раскрыл рот в беззвучном крике.

В этот момент изобретателю почудилось, что Берс-старший смотрит прямо на него — через летающий «глаз», через «живое окно»… и кричит не от боли, а что-то пытается сказать ему, Шави! Будто надеется, что старый товарищ услышит, поймет…

И кажется, изобретатель догадался, что хотел сказать ему умирающий.

Мутант поднес к груди Берса-старшего какой-то инструмент с длинными ручками, похожий на кузнечные щипцы…

Дальше Шави смотреть не смог. Увел «глаз» ввысь, навстречу яркому солнцу. Чтобы уничтожить аппарат. Чтобы не было возможности снова отправить его к стоянке мутантов. Чтобы не видеть, что стало с человеком, которого он любил как отца.

Принудительно остановив запуск нового «глаза», изобретатель поднялся с кресла. Взглянул на погасшее «живое окно» и произнес, давая обещание себе и Берсу-старшему:

— Я отвезу их туда! Даю слово! Мы найдем те земли, о которых ты мечтал. И заживем лучшей жизнью.

Он устремил взгляд вперед, на пышущую жаром пустыню, и прибавил скорость.