Счастливы неимущие (Евангелие от Матвея). Судебный процесс Березовский – Абрамович. Лондон, 2011/12 Барщевский Михаил

Но Черной намного богаче меня, по крайней мере сейчас, и именно поэтому у меня с Михаилом Черным никаких договоренностей не было и никто никому не платит никакую комиссию, если я выиграю этот процесс.

В.: Согласился ли он предоставить вам заем 50 миллионов долларов для того, чтобы оплатить расходы по этому процессу и процессу в Канцлерском суде, в рамках сделки, которую вы проводили через «Балтийский Банк», в обмен на погашение, плюс проценты, плюс 5 % того, что вы получите в этом деле, если вы его выиграете здесь и в Канцлерском суде.

О.: Нет, это вообще никакого отношения к реальности не имеет. Это не секрет, что Михаил Черной мне помог, не в судебных процессах он мне помог. Как я понимаю, я борюсь сейчас против многих сторон, и все из этих сторон полагают, что мне не хватит денег на жизнь. И мне Черной помогает в расходах на мою жизнь, не на судебные процессы — это совершенно открытая информация.

Более того, хочу я подтвердить, миледи, что мы никогда с Михаилом Черным не обсуждали вопрос о выплате какой-либо компенсации, в случае если я выиграю это дело. С другой стороны, хотел бы подчеркнуть, что если я выиграю, и у Михаила на жизнь не будет хватать денег, то я, конечно, помогу ему, то же самое, как он мне помогал деньгами на мою жизнь.

В.: Черной вам 50 миллионов давал взаймы?

О.: Нет-нет, цифра совершенно не такая — намного меньше, намного меньше.

В.: Понятно. У вас с ним какая-то есть договоренность относительно того, что если вы выиграете это дело, то он получит какую-то финансовую прибыль?

О.: Опять же он мне эти деньги дал вообще без каких-либо гарантий, потому что обеспечения никакого не было. Я иногда даю обеспечение какое-то, в залог отдаю, например, свой дом, когда мне нужно деньги получить в банке взаймы, получить кредит какой-то, там другие объекты недвижимости могу закладывать для того, чтобы получить деньги.

Но то, что касается Михаила, — это исключительная совершенно ситуация, меня это даже удивило, что человек, который раньше не был для меня близким человеком. Более того, я… когда были проблемы с Гусинским, например, мы рассказывали об алюминиевых войнах, и в общем-то я ему насолил довольно много. Но на удивление, он мне помог с деньгами на жизнь, в отличие от тех людей, которые, наоборот, были мне очень близки, которые совершенно мне никак ничем не помогали.

Но это отдельная история — это история жизни.

Судья Элизабет Глостер:Господин Малек.

Свидетель: Господин Сампшн, вы закончили со мной?

Г-н Сампшн: Да.

Г-н Малек: Миледи просила, чтобы мы подтвердили те вопросы, которые будем задавать. Я подтверждаю, что действительно я продолжаю тот опрос, который проводил господин Сампшн.

Господин Березовский, можем ли мы сейчас начать с момента приобретения алюминиевых активов? Давайте вернемся к февралю 2000 года, о чем мы сегодня ранее говорили. Да, так вот вы говорили о целом ряде встреч. Я просто хотел более детально в этом разобраться. Значит, вы говорите о том, что вы активно участвовали в переговорах.

О.: Ну, не то что активно. Люди хотели видеть, что я реально подключен к процессу. Люди хотели понимать, что именно я являюсь одной из сторон сделки, в особенности это было важно для Дэвида Рубена, потому что он иностранец, он не настолько тесно был подключен к процессу. С другой стороны, в то время у меня были хорошие отношения и с Анисимовым.

В.: Посмотрите, пожалуйста. Это отзыв третьего, пятого и десятого ответчиков (это Анисимов и его компания) на исковое заявление. И они в своем отзыве на исковое заявление говорят: «Господин Березовский не был стороной в соглашении по „КрАЗу“. И более того, он даже не присутствовал ни на одной из встреч, на которой согласовывалась продажа активов „КрАЗа“. Потому что, насколько известно господину Анисимову, господин Березовский никогда не имел никакого интереса, никаких прав требований в отношении этих активов».

О.: Ну, снова с господином Анисимовым я встречался неоднократно, нет сомнений в том, что это неправда — то, что здесь пытается Анисимов написать.

И миледи знает, что господин Анисимов говорил, что он никогда не был моим другом, что он чуть ли не забыл, не знает, кто такой Березовский. Я хочу вам напомнить, и это было прописано в газетах, он был даже у меня на дне рождения на Кап д’Антиб в 2001 году, мне тогда 55 лет исполнилось. И естественно, это уже было после того, как у нас была заключена эта сделка по РУСАЛy. И более того, Анисимов даже за день до этого приехал, для того чтобы поучаствовать в дне рождения моей дочери, 22 января. Я прошу прощения, что я так растекаюсь мыслью по древу, но то, что Анисимов здесь говорит, это абсолютно не соответствует реальности.

В.: А какие у вас были обсуждения с Анисимовым относительно этой сделки?

О.: Опять же я не помню точно, что за дискуссии у меня с ним были, но Анисимов был близким другом Бадри. И я не помню, чтобы я встречался отдельно с Анисимовым. Я встречался с ним вместе с Бадри. Я не помню точно, что мы там обсуждали. И именно Анисимов, насколько я понимаю, был одним из акционеров тех активов, которые мы приобретали.

В.: Господин Березовский, очень трудно сочинять всякие теории по ходу дела, да? Десять минут назад вы говорили: «Да, опять же у меня было очень много встреч с Анисимовым. И опять же совершенно не соответствует реальности то, что здесь Анисимов пытается изложить».

О.: Ну да, совершенно верно. У меня были встречи с Анисимовым не из-за этой сделки. По этой сделке у меня были встречи с Анисимовым в присутствии Бадри. Я не могу вспомнить, чтобы у меня были отдельные встречи с Анисимовым. А помню только присутствие Бадри. Что тут неправильного-то?

Г-н Малек: Ну, перейдем тогда к следующему вопросу. Сейчас.

Судья Элизабет Глостер: Давайте мы, наверно, закончим на этом. Завтра у нас заседания нет. В понедельник, господин Рабиновитц, в 10:15 если мы начнем, нормально? Господин Малек, вас устраивает в 10:15, в понедельник? Господин Сампшн? В 10:15 в понедельник.

Понедельник, 17 октября 2011 г.

Перекрестный допрос Бориса Березовского (10:15)

Г-н Малек: Широко писалось в западной и российской прессе, что господин Березовский и господин Абрамович вместе приобрели активы «КрАЗа».

В этом контексте, пожалуйста, посмотрите на ваши свидетельские показания. «По этой причине мы по просьбе господина Абрамовича согласились, что моя и Бадри доля в алюминиевых активах, которые затем позже были приобретены от имени всех нас троих, будут как бы не видны, и вместо этого будут как бы принадлежать господину Абрамовичу через офшорные корпоративные механизмы». То есть если следовать вашей логике, имелось в виду, что во всех контрактах, во всей документации ваша фамилия не должна была фигурировать?

О.: Да, правильно.

В.: И если вы правы, то тогда объясните, почему фамилия Бадри фигурировала на соглашении «КрАЗа» и на других соглашениях?

О.: Как я уже объяснял: потому что Бадри не был сопряжен с таким же риском. Хотя с ним был сопряжен риск, потому что он руководил ОРТ, основной наш политический рычаг, но его положение совсем иное, чем мое. И вы знаете прекрасно, что даже когда я вступил в мощный конфликт с Путиным, он предложил, чтобы Бадри оставался в России, несмотря на то, что все прекрасно понимали, что мы близкие друзья и партнеры, тем не менее они понимали, что у нас разная степень участия в политике. И даже когда я уже уехал из России, Путин тем не менее пригласил Бадри на беседу, предложил Бадри остаться в России и забыть про меня.

То есть понимание риска, сопряженного с Бадри и со мной, было совершенно разным.

В.: Вы говорите, что «господин Абрамович попросил, чтобы моя доля и доля Бадри в алюминиевых активах, которые были позже приобретены от имени нас троих, была бы как бы скрытой, наше участие было бы скрыто». То есть вы здесь говорите, что фамилия Бадри тоже не должна проходить ни в какой документации?

О.: Ну, как было — так было. Вы знаете, что Бадри подписал соглашение, когда мы приобрели активы? А я не подписал. Вот, такова история, так произошло, но я не подписал по двум соображениям. Одна причина, как я уже говорил, я был намного больше задействован в политике, чем Бадри.

А во-вторых, я был депутатом парламента, и поэтому мне нельзя было подписывать такой документ. Абрамович подписал, но он так решил. Он решил нарушать закон — это было его решение. Я продолжал участвовать в переговорах, но не в плане официальных встреч, а в неформальных встречах. Потому что я начал этот процесс до того, как я был избран в Думу. Вот почему я продолжал участвовать не совсем в переговорах, но в дискуссиях. Но общие условия, как мы обсуждали с господином Сампшном в четверг, — это именно так, как я участвовал в этих переговорах, в этих дискуссиях.

В.: Но если ваша доля не должна была быть видна, почему вы давали интервью прессе в марте 2000 года и говорили о том, что вы приобрели алюминиевые активы?

О.: В марте 2000 года ситуация была несколько иной, как вы помните. Путин выиграл выборы, и все, во всяком случае я, считали, что риск снизился. Никто не знал, как быстро разрушатся наши отношения. Тем не менее ситуация была новая, настали новые времена. И, как вы знаете очень хорошо, весной 2000 года мы стали работать над подготовкой структур на Западе, для того чтобы структурировать и правильно, по-западному, оформить наши интересы во всех наших активах, включая алюминиевые.

В.: Господин Рабиновитц в первый день слушаний сказал нам, что в марте-апреле 2000 года вы наслаждались славой, что вы принимали участие в выборах Путина и что политическая ссылка еще была далеко в будущем. Это правильно отражает позицию?

Господин Рабиновитц сказал, что в марте-апреле 2000 года вы купались в лучах славы от вашего участия в кампании Путина?

О.: Секундочку. Ну, может быть, это не совсем правильно, может быть, это такое впечатление создалось у господина Рабиновитца. Частично это правильно, частично — нет.

Во-первых, я на самом деле не амбициозный, не тщеславный человек, я просто иду своим личным путем. И мой личный путь совершенно понятен: я пытаюсь подтолкнуть Россию к демократии. Конечно, я был доволен и рад, что мы выиграли на выборах. Хотя осенью 1999 года никто не верил, что Путин станет президентом, если посмотрите, поднимите прессу — его никто не знал. И я был счастлив, что он выиграл, — это правда. А второе… Что здесь второе?

Судья Элизабет Глостер: Вопрос такой: купались ли вы в лучах славы после вашего участия в победе Путина на выборах?

О.: Конечно, нет. Я был доволен. С другой стороны, госпожа судья, я хочу сказать, что касается будущего, то у меня не было никаких сомнений, что означает власть. И хотя Путин был моим близким другом и я его поддерживал, и когда он стал уже исполняющим обязанности президента, было одно интервью, и спрашивали меня: «Как вы думаете, Путин навсегда будет вашим другом?» И я ответил: «Конечно, нет. Потому что если Путин, когда получит власть, решит, что ему важно меня уничтожить, — он и уничтожит». И эти мои потрясающие отношения с Путиным, они для меня ничего не значили. Я прекрасно понимал политику. Если Путину будет выгодно избавиться от Березовского, он это сделает, я это всегда понимал.

В.: Теперь вернемся к встрече в гостинице «Дорчестер». Почему вы на встрече в «Дорчестере» не попросили, чтобы акции были переведены на ваше имя, если не было проблемы с такой информацией?

О.: Я уже объяснял, что, с одной стороны, мы стали готовить такие видные, понятные структуры, с другой стороны, я прекрасно понимал, что все может измениться за секунду, даже в ближайшем будущем, потому что в то время у меня уже были конфронтации с господином Путиным по вопросу Чечни, с конца 1999 года. Я вам уже говорил, что меня не удивило бы, если бы Путин стал со мной сражаться и перешел бы на вражескую ногу. У меня уже были отрицательные опыты в прошлом, и я знал, что все возможно.

В.: Но встреча в «Дорчестере» состоялась через шесть дней после избрания Путина?

О.: Да, совершенно правильно. 13-го, а Путина выбрали 7-го, но ситуация для меня была по-прежнему сопряжена с большой неопределенностью. Я прекрасно понимал, что могут быть причины, как Путин позже сказал, дать мне по голове дубинкой.

В.: Вы говорите нам, что Бадри вас информировал об основных вехах, событиях в этих переговорах. А знали ли вы, что Бадри подтвердил несколько раз всем тем, кто принимал участие в переговорах, что вы не участвовали в этом?

О.: Это совсем не правильно. Очень много есть доказательств, и на первоначальном этапе моя фамилия фигурирует и упоминается очень много: В&В, Бадри и Борис. Мне тоже показывали какие-то документы, я не очень люблю работать с документами, но мне достаточно показали документов, чтобы понять, что Абрамович, Дерипаска и Анисимов, безусловно, прекрасно понимали, что я был одной из сторон этой сделки. Позже они пытались меня куда-то там все глубже и глубже закопать, скрыть. И в итоге Бадри сказал: «Борис, они не согласятся с упоминанием твоей фамилии». Я сказал: «Ну и хорошо, пусть не упоминают». Но я не знал, что Бадри подписал документ, что он никогда не обратится в суд и не будет за это бороться, об этом мне Бадри не говорил.

В.: Господин Анисимов и господин Streshinsky из Coalco заявят, что Бадри сказал им, что он выступал единолично и что вы не участвовали в этой сделке. Вы в курсе этого?

О.: Это ложь.

В.: Это ложь, что такой разговор состоялся?

О.: Бадри никогда не мог бы это сказать Анисимову или кому-либо от Анисимова, потому что все прекрасно знали, что мы партнеры с Бадри 50 на 50. Это совершенно невозможно, невозможно себе представить, чтобы Бадри кому-либо такое сказал. Более того, если вы посмотрите на бумаги, которые показывают начало переговоров о продаже нашего второго транша 25 %, то оттуда совершенно четко видно, что все — и Анисимов, наверное, лучше, чем кто-либо, и Абрамович, конечно, тоже на этом же уровне понимания — знали прекрасно и понимали, кто является истинным продавцом своего второго транша.

В.: Знали ли вы, что Бадри дал такую гарантию, что он является единственным бенефициарным владельцем?

О.: Я был очень удивлен, когда мне это показали в первый раз, я был поражен, что Бадри подписал гарантию освобождения от ответственности. Действительно, со мной он это не обсуждал.

В.: Но справедливо сказать, что вас устраивало, что Бадри подписывал документы на основе того, что как бы вам не принадлежали эти акции.

О.: Я сказал Бадри, что он может делать все что угодно. Хотят меня спрятать — пусть прячут, я им сказал. Но опять же Бадри мне никогда не говорил, что он будет давать гарантию во время продажи этих акций, что больше нет бенефициарных владельцев. Я уже говорил господину Сампшну, что с самого начала я принял решение, что я буду подавать в суд и заявлять об угрозе и запугивании.

Нам принадлежали акции 50/50 с господином Абрамовичем в РУСАЛе. А остальное принадлежало господину Дерипаске. Господин Абрамович обманул нас, нарушил наше доверие совершенно ужасным образом. Мы узнали об этом из новостей, из газет. Это потрясающе, что он сделал. Ну, я думаю, что Абрамович сможет все это объяснить вам, когда он будет давать свидетельские показания.

Судья Элизабет Глостер: Пожалуйста, господин Адкин.

Г-н Адкин: Большое спасибо, госпожа судья.

Господин Березовский, я собирался задать вам следующий вопрос. Когда вам сказали на перекрестном допросе на прошлой неделе, что к господину Абрамовичу тоже обратились в конце 1999 года продавцы алюминиевых активов, вы ответили на это, что сама идея была смешной, и господин Абрамович был никто в то время, вы это помните?

О.: Помню, да.

В.: Ваши свидетельские показания. Вы здесь говорите, что в конце 1999 года влияние Абрамовича превысило ваше влияние, и он ходил на день рождения к господину Путину и так далее, да? Господин Березовский, вы здесь не утверждаете, что господин Абрамович был никем.

О.: Да, вы совершенно правы. Когда я сказал, что Абрамович был никто, может быть, это было только частью правды, поскольку в тот момент времени Абрамович уже становился влиятельным, становился известным, и, совершенно определенно, многие люди в то время это понимали. Действительно, для многих людей он был никем в то время, и, определенно, его влияние стало усиливаться только после того, как Путин сел в президентское кресло. Но неправильно утверждать, что Абрамович был никем. Когда я сказал, что Абрамович был никем, я имел в виду, что его влияние только начало расти в то время.

И опять же я хочу вам напомнить, что его позиция, которую он занял, позиция усиления своего влияния, это было создано мною, поскольку по его просьбе я представил его Татьяне, Валентину, а позже Путину. И поэтому я понимал, что его влияние растет, но немного людей в тот момент времени признавали, что он стал таким влиятельным. И вы правильно упомянули, что он действительно был приглашен на день рождения Путина, но… В то время сколько людей знало, что Абрамовича пригласили на день рождения к Путину? Я совершенно уверен, что очень узкий круг людей понимал, что он вошел в доверие к Путину.

В.: Господин Березовский, позвольте вам вот что заявить. Объяснения, которые вы представили, почему к вам пришли продавцы алюминиевых активов и почему они продали свои активы, это полная чепуха, поскольку все знали с конца 1999 года, что Путин победит на выборах.

О.: Ха, это значит, что вы совершенно не знаете российскую историю. Когда Путин был назначен премьер-министром, даже ведущие российские политики сказали, что это полная чепуха, Путина никогда не выберут, и это была общепринятая точка зрения. Во всяком случае, все известные политики того времени — Немцов, Чубайс, многие другие вообще не верили, что Путин победит на выборах. Даже когда его назначили действующим президентом с 1 января, все равно все считали, что совершенно определенно он может проиграть на выборах, коммунистам может проиграть. И совершенно неправильно утверждать, что все понимали, что Путин будет президентом. Я, да, я понимал, ну, может быть, еще пять человек понимали, но не более того.

В.: Хорошо, вы тогда считаете, что российский эксперт с вашей стороны в этом деле что-то знает о российской истории?

О.: Да, он гораздо меньше меня знает, но знает. Потому что я делал историю, а он просто ее изучал.

В.: Посмотрите, пожалуйста, параграф, который начинается: «Путин стал действующим президентом России после ухода в отставку президента Ельцина 31 декабря». Прочитайте про себя, хорошо? Вот что заявляет ваш эксперт по российской истории. А сейчас я вам покажу, что заявляете вы в ваших показаниях. «1999 год завершился уходом в отставку Ельцина 31 декабря, и господин Путин стал действующим президентом России».

О.: Да. И что дальше?

В.: Вы заявляете, что уже в то время было ясно, что Путин преуспеет и Путин заменит собой президента Ельцина.

О.: Да, это верно.

В.: И причина, по которой вы это сказали, господин Березовский. И вы не сказали, что это только ваша точка зрения. Когда вы давали показания, вы соглашались, не так ли, с тем, что утверждал ваш эксперт. И это было достаточно очевидно для всех. Начиная с конца 1999 года Путин собирался победить на президентских выборах.

О.: Вы совершенно не правы, вы настолько не правы, ужасно не правы. Я вам говорю, до последнего момента, до начала президентской кампании, до последнего дня кампании было много сомнений для большинства, что вообще не будет второго раунда. И мы боялись, что во втором раунде будет действительно непонятно, у кого будет шанс на победу.

Для меня это действительно было совершенно ясно и очевидно, а для других — нет, совершенно не очевидно. Простите, госпожа судья, но в 1996 году для меня тоже было очевидно, что Ельцин после рейтинга в 5 % выиграет. Но по этой причине господин Сорос и сказал мне, что меня просто убьют на следующий день, как только коммунисты вернутся к власти. И то же самое произошло и в этой ситуации.

И поверьте мне, господин Адкин, я действительно являюсь экспертом российской политики.

В.: Позвольте вам предложить следующее. Ваше объяснение в предыдущих показаниях по поводу продажи алюминиевых активов полностью не соответствуют действительности. Господин Березовский, вы на прошлой неделе показывали, не так ли, что вы приняли на себя обязательства к продавцам алюминиевых активов после 10 февраля 2000 года, несмотря на тот факт, что вас в соглашении не было, вы не были одной из сторон по контракту.

О.: Да, вы правы, моя роль с самого начала…

В.: Простите, господин Березовский, я сейчас о вашей роли вас не спрашиваю. Я вам напоминаю ваши показания и хочу задать вопрос после этого.

О.: Какие обязательства вы имеете в виду?

В.: Я предполагаю, они были очень значительными, например, заплатить за активы.

О.: Определенно, нет. После того как Роман Абрамович посчитал деньги и сказал, что у нас достаточно денег, это были уже обязательства господина Абрамовича.

В.: Господин Березовский, вы сказали, что вы приняли обязательства по этим соглашениям. Какие обязательства вы приняли на себя?

О.: Моими обязательствами было то, что мы, настоящие покупатели, солидные, мы готовы взять на себя риск и купить активы, и мы можем за них заплатить. И все.

В.: Вы полностью доверяли господину Абрамовичу в то время и господину Патаркацишвили?

О.: На 100 %.

В.: И вам никогда не приходило в голову, что трое из вас могут рассориться и подать друг на друга в суд?

О.: Мое понимание моих отношений с господином Патаркацишвили и с господином Абрамовичем не изменилось: я им на 100 % доверял. И более того, для меня было достаточно удобно, поскольку я мог свое время тратить так, как я хочу, если я им доверяю. С другой стороны, они занимаются и своим бизнесом.

В.: Помогите нам в одном вопросе, господин Березовский. Если вы полностью доверяли господину Абрамовичу и господину Патаркацишвили и вам никогда не приходило в голову, что вы можете вот так в суде с ними встретиться, зачем вам троим необходимо было договариваться, каким правом будут управляться ваши отношения?

О.: Ну, опять ясно почему. Потому что в один прекрасный день, как я уже говорил, я стал задумываться о создании структур, которые бы не зависели ни от Бадри, ни от Абрамовича. В то время я начинал понимать, что Россия — политически недостаточно стабильна даже после выборов. Я был уверен, что Путин станет президентом, но это не значило, что Россия за секунду станет стабильной. По этой причине мы и обсуждали, каким должным юридическим образом наконец зафиксировать наши доли.

В.: Господин Березовский, я вам следующее скажу: если вы друг другу достаточно доверяли, чтобы не записывать ваше соглашение, было совершенно лишним договариваться, какой системой права ваше соглашение будет управляться.

О.: Вы не правы.

В.: Единственная причина, по которой вам это нужно было, — это если бы вы уже тогда думали о том, что вы можете рассориться. Именно потому что вы утверждаете, что вы втроем сели, договорились и ничего не записали, но договорились, что ваши отношения британскому праву будут подчиняться, — это полная чепуха.

О.: А вот и нет.

В.: Хорошо, на прошлой неделе вы заявили, что вы практически ничего не знали об английских трастах, когда вы составляли ваше соглашение с Абрамовичем и Бадри. Понимали ли вы, какие будут правовые последствия по английской системе права?

О.: Нет, не понимал.

В.: И вы не получали консультаций от английских юристов по поводу соглашения, которое, как вы заявляете, вы заключили с Бадри и Абрамовичем?

О.: Нет, я не получал консультаций. По крайней мере, я не помню, чтобы их получал.

В.: То есть тогда, таким образом, якобы ничего не зная о юридических последствиях английских трастов и без получения консультаций, вы утверждаете, что вы не знали, какими будут последствия того, о чем вы договорились?

О.: Я хорошо знал, что эта структура будет больше защищена, чем любая российская структура, поскольку у многих людей уже был опыт. У меня личного опыта этого не было. Но совершенно четко и ясно из нашего разговора в Ле Бурже видно, что мое понимание западной защиты было достаточным.

В.: Вы когда-нибудь видели, чтобы такая структура, как та, которую вы описываете, не была бы выполнена в письменной форме?

О.: Нет-нет.

В.: Господин Березовский, вы уже признали: у вас не было никакого понятия по поводу правовых последствий английского траста. Таким образом, ваше утверждение, что вы согласились сформировать английский траст и отношения по трасту, не зная последствий таких отношений, полностью абсурдно.

О.: Ну, вы знаете логику: если предположение неверно, а предпосылки верны, то вывод может быть как совершенно неправильным, так и правильным. В вашем случае — вывод неправильный. Опять же я не понимал деталей английского права, я только хорошо понимал, что если у меня есть устное соглашение с Абрамовичем, то для меня этого было достаточно, чтобы обратиться в суд.

В.: Но если вам заявят, что в целях четкого соответствия британским законам вам необходимо это записать, то вы тогда с этим не согласитесь?

О.: Я понимал, что для меня хватит устного соглашения в точном соответствии с британскими законами, и для меня этого было достаточно, чтобы я смог обратиться в суд.

В.: Господин Березовский, я хочу задать вам вопросы о том, что произошло после встречи в «Дорчестере» и после соглашения в «Дорчестере». Вы утверждаете, что господин Абрамович заставил вас продать то, что вы называете вашей долей «Сибнефти», намного дешевле, чем она стоила.

О.: Это связано с РУСАЛом или мы обсуждаем уже «Сибнефть» теперь?

В.: Я хочу спросить, это ваше заявление?

О.: Это часть моего заявления. Потому что вторая часть моего иска — это РУСАЛ.

В.: Да, понятно. Значит, насколько я понимаю, вы утверждаете в рамках вашего иска, что господин Абрамович был такого рода человек, который готов был запугивать, заставить вас продать вашу долю в «Сибнефти» за бесценок в 2001 году.

О.: Да, совершенно правильно.

В.: А почему с РУСАЛом он так не поступил?

Судья Элизабет Глостер: Я не понимаю ваш вопрос, господин Адкин. Когда вы говорите, почему он не сделал то же самое в отношении РУСАЛа. А как может свидетель раздумывать относительно того, каковы были якобы намерения господина Абрамовича. Как он может…

Г-н Адкин: Я хочу попросить свидетеля прокомментировать следующее. Если господин Абрамович был готов и мог заставить его продать его долю в «Сибнефти» в 2001 году по заниженной стоимости, то он мог бы, и хотел бы, и сделал бы то же самое в отношении РУСАЛа тоже. Я хочу дать возможность свидетелю прокомментировать это.

Судья Элизабет Глостер: То есть вы хотите, чтобы свидетель размышлял относительно того, почему Абрамович его не запугивал в отношении РУСАЛа. Хорошо, как вы ответите?

О.: Я ответил с самого начала, что совершенно невозможно понять, что делал Абрамович, не рассматривая все три вопроса вместе: ОРТ, «Сибнефть» и РУСАЛ.

Первый раз он пришел в качестве посланника Путина и сказал: «Если не продашь, Глушков будет сидеть за решеткой вечно». Это я коротко.

Второй раз он уже пришел ко мне в собственных целях. Путин хотел только получить контроль за ОРТ. Абрамович пришел и сказал: «Если ты не продашь мне по низкой цене, то Николай останется в тюрьме».

А после этого он уже пришел и ничего не обсуждал, просто знал, что выбора у нас не было, так что вина Абрамовича, его преступление, оно росло и увеличивалось со временем. Это опять же не знание мое, а мое размышление.

Г-н Адкин: Объясните теперь, почему господин Абрамович продолжал платить вам прибыль за РУСАЛ с 2001 по 2004 год?

О.: Потому что он не получил это официально в свои руки, на самом деле он и не платил. Может, позже он что-то такое и платил, но Бадри волновался, что он перестанет платить или будет платить не столько, сколько я рассчитывал. И когда мы заключили сделку, он обязан был нам заплатить, и не заплатил. Я утверждаю…

Г-н Адкин: Ваша Честь, у меня больше вопросов нет.

Судья Элизабет Глостер: Господин Рабиновитц?

Г-н Рабиновитц: А у меня есть вопросы.

Господин Сампшн спрашивал вас о создании «Сибнефти» и о том, какую роль играли вы и господин Абрамович в создании «Сибнефти». Вам задают вопрос о том, как финансировалась заявка НФК во время аукциона 1995 года и откуда поступили средства, вот эти 103 миллиона долларов, финансирование откуда появилось.

Вы говорите о заявлении господина Смоленского в Генеральной прокуратуре во время допроса. Он согласился предоставить 100 миллионов НФК. Покажите, пожалуйста, протокол допроса господина Смоленского опять же в Генеральной прокуратуре. «Поскольку Березовский попросил меня профинансировать покупку акций „Сибнефти“, я совершенно точно могу сказать, что Березовский контролировал НФК. Он лоббировал решение этого вопроса на самом высоком уровне». То есть вы, когда говорили об этом, имели в виду именно эти показания?

О.: Именно эти.

В.: Понятно. Перейдем, пожалуйста, к самому последнему заявлению, к самому последнему вопросу, который вам задал господин Сампшн. Как видите, вопрос относится к тому, получат ли какую-то финансовую выгоду какие-либо из ваших свидетелей, да?

О.: Да, я это очень хорошо помню.

В.: Подождите, дайте мне вопрос задать. Вы говорите: «Нет, никто из моих свидетелей не получит финансовой выгоды, если я выиграю дело».

О.: Да, госпожа судья, я прочитал протокол на выходных, и я здесь неправильно… оговорился. Да, тут дело не в моем английском, я просто неправильно вспомнил. И я сейчас это прочитал. Возвращаясь к этому пункту и пытаясь вспомнить, что произошло, скажу, что — у меня было соглашение с четырьмя людьми. В качестве бенефициаров, если я выиграю не только против Абрамовича, но против кого угодно. Это может быть Абрамович, Анисимов или Сауфорд. У меня есть обязательство заплатить 5 % за эту запись в Ле Бурже, но при этом у меня еще есть обязательство перед двумя свидетелями и двумя людьми, которые не являются свидетелями. Почему у меня есть такое обязательство? Поскольку эти люди участвовали во всех моих событиях, которые мы сейчас обсуждаем.

Судья Элизабет Глостер: Нам нужно знать, кто эти свидетели.

О.: Это господин Линдли, миссис Носова, или миссис Линдли, — его жена — они являются свидетелями, и еще двое лиц не являются свидетелями — это господин Котлик и господин Моткин. Эти люди, все из них получат по 1 %.

Судья Элизабет Глостер: Вы говорите: «все из них» — каждый из четырех, да?

О.: Правильно. Значит, 1 % вычитается госпоже Носовой, господину Линдли, господину Котлику и Моткину — по 1 %.

Судья Элизабет Глостер: 1 % чего?

О.: Любой пользы, которую я получу в результате данного слушания. Я имею в виду в результате решения суда.

Судья Элизабет Глостер: Это включая или исключая юридические расходы?

О.: Мы просто обсуждали 1 % всего, что я получу.

Судья Элизабет Глостер: Тишина в зале! Спасибо.

Г-н Рабиновитц: Позвольте вас также спросить, когда вы договорились прежде всего с господином Линдли?

О.: Не помню точно, мне кажется, в 2008–2009 году. Насколько я понимаю, это были госпожа Носова, господин Линдли, господин Котлик, мы подготавливались к данному разбирательству. В отношении господина Моткина история другая, поскольку у меня просто не было времени свои бизнесы поддерживать, я просто Моткину дал полномочия все контролировать, и я обещал ему 1 %, если я выиграю дело.

В.: Объясните, пожалуйста, суду — сейчас я только на господине Линдли сосредоточена. Объясните, пожалуйста, суду, почему у вас такая договоренность возникла с ним?

О.: Я это предложил им сделать таким образом, и они начали оплачивать практически всю подготовку к моему слушанию, у нас очень маленькая команда, которая подготавливала все разбирательства, и каждое из разбирательств очень сложное, и господин Линдли, и госпожа Носова — они 100 % своего времени в это вкладывали, чтобы мне помочь.

Судья Элизабет Глостер: А другие какие-то гонорары они получали за их время?

О.: В отношении господина Линдли, я думаю, да, я в точности не знаю. В отношении госпожи Носовой — нет, не получала.

Г-н Рабиновитц: Господин Березовский, скажите, пожалуйста, ваша договоренность о выплате денег была как-то связана с тем, что господин Линдли будет свидетелем?

О.: Нет, совсем даже нет. Я об этом не подумал, может быть, по этой причине я неправильно среагировал, простите, господин Сампшн. Вы правильно поставили вопрос, но я неправильно дал ответ.

В.: Позвольте задать тот же самый вопрос по поводу доктора Носовой. Тот факт, что вы договорились…

О.: Нет, нет, нет.

В.: Подождите, давайте для протокола правильно запишем. Давайте послушаем вопрос: в отношении госпожи Носовой, то, что вы обещали ей сделать выплату, — это как-то связано с ее свидетельскими показаниями?

О.: Абсолютно нет, насколько я помню.

Г-н Рабиновитц: Спасибо, господин Березовский, у меня больше вопросов нет. Большое спасибо.

Судья Элизабет Глостер: Спасибо, господин Березовский.

О.: Спасибо, госпожа судья.

Судья Элизабет Глостер: У меня больше вопросов нет. Вы свободны, вы можете говорить со своей командой юристов и можете говорить с кем угодно о ваших показаниях. Большое спасибо.

Свидетель: Я свободен?

Судья Элизабет Глостер: Да. Хорошо. Господин Рабиновитц, если есть какие-то письменные соглашения по поводу гонораров или хотя бы даже какие угодно выплаты, они должны быть раскрыты, их необходимо раскрыть в таком деле.

Г-н Рабиновитц: Я согласен.

Судья Элизабет Глостер: Хорошо, завтра господин Глушков. Господин Йенни после него. В 10:15 завтра.

Вторник, 18 октября 2011 г.

Николай Глушков, Ханс Йенни, Елена Горбунова, Юлий Дубов (10:15)

Г-н Рабиновитц: Ваша Честь, мы вызываем следующего свидетеля, господин Николай Глушков, пожалуйста.

Судья Элизабет Глостер: Садитесь, пожалуйста, господин Глушков, если вы хотите. Но если в какой-то момент вы захотите встать, то имеете право встать.

Г-н Рабиновитц: Перед вами справа лежит листочек, который называется «Поправка первых свидетельских показаний Николая Глушкова». Вы говорите, что: «Борис не участвовал в „Аэрофлоте“, не был ни акционером и не занимал никакой другой должности, не был сотрудником». Вы хотите поправить это заявление?

О.: Да. Ваша Честь, позвольте мне предложить вам некоторое объяснение. На самом деле это то, что я помнил, когда писал свои показания. После того как Борис Березовский давал показания в суде, меня попросили мои юристы подумать и вспомнить, есть ли у меня какие-то реестры «Аэрофлота». Я сказал, что я не знаю, но постараюсь найти. И только в прошлое воскресенье я нашел, у меня намного больше бумаг на самом деле дома, чем у вас в этом суде. И в итоге я нашел выписку из материалов уголовного дела против меня, возбужденного в России. К сожалению, это единственный документ, который у меня есть, и этот документ подтверждает, что я был не прав в своих показаниях, что на самом деле господин Березовский был акционером «Аэрофлота».

В.: Объясните, пожалуйста, в какие годы.

О.: В 1996 году. Реестр акционеров показывает, что господин Березовский через Объединенный Банк был акционером, и ему принадлежала 1,109 акций «Аэрофлота». Но надо отметить, Ваша Честь, что это немалая доля, в то время он был десятым по размеру доли акционером в «Аэрофлоте». А потому именно здесь господин Швидлер говорит неправду. Позже, вместе с другими акциями Larin’s Trading, компания Романа Абрамовича приобрела не только эту долю, но и дополнительные акции «Аэрофлота», таким образом увеличивая пакет до 2 %, который в 1999 году каким-то образом исчез.

Г-н Сампшн: Господин Глушков, вы, насколько мне известно, были личным близким другом и коллегой господина Березовского долгие годы. Это так?

О.: Это так, я был его первым партнером в его жизни и считаю себя его первым и истинным настоящим честным и доверенным партнером. И я могу это доказать документами, которые я представил фирме Addleshaw Goddard.

В.: Правда ли, что вы также решительно поддерживали политическую оппозицию господина Березовского к существующему правительству России?

О.: Да, это так.

В.: Когда вы покинули Россию, приехали в Англию в 2006 году, жили ли вы в доме господина Березовского какое-то время?

О.: Нет. Только одну ночь переночевал в его доме, первую ночь, а потом я переехал в квартиру недалеко от Найтсбриджа.

В.: После того как вы прибыли в Великобританию, работали ли вы когда-либо для господина Березовского?

О.: Никогда в жизни я не работал для господина Березовского или для кого-либо другого, кроме государственных предприятий. Я работаю только на себя.

В.: Но, однако, вы работали в компаниях, которые контролирует или контролировал господин Березовский?

О.: Это были компании, в которых я также был акционером.

В.: Получали ли вы суммы денег от господина Березовского с тех пор, как вы приехали в Англию?

О.: Я вам расскажу: когда я приехал сюда, в Англию, мои друзья — и Бадри, и Борис — помогли мне. Более того, это все юридически подтверждается, у меня есть документ, оформляющий подарок, официально эти средства — подарок был представлен от имени Бадри, но я прекрасно понимал, что это была помощь со стороны моих обоих друзей.

В.: Были ли у вас какие-то договоренности с кем-либо относительно того, что вы получите какую-то финансовую прибыль, если господин Березовский выиграет это дело?

О.: Нет.

В.: Господин Анатолий Моткин, является ли он советником господина Березовского, насколько вам известно?

О.: Я не знаю. То есть я знаю, кто такой Моткин, но я не знаю, помогает ли он Борису по этому делу.

В.: Господин Моткин, насколько нам известно, участвует в управлении, в организации этого судебного разбирательства. Вам это известно?

О.: Нет, не знаю, не известно.

В.: Недавно вы взяли большую сумму у господина Моткина взаем.

О.: Да, взял.

В.: А условия этого займа? Зависят ли они каким-либо образом от результата этого слушания?

О.: Нет. В случае необходимости могу предоставить суду и кредитное соглашение, и ипотечное соглашение. Поскольку ссуда была выделена под ипотеку на недвижимость.

В.: Теперь несколько вопросов относительно обстоятельств вашего ареста 7 декабря 2000 года. Ваши интересы в уголовном разбирательстве в Москве представлял адвокат Боровков. Это так?

О.: Да, это так.

В.: Вы смотрите на первую страницу показаний Боровкова в ходе вашего судебного разбирательства, когда вы запросили политического убежища в Великобритании. Господин Боровков здесь представляет контекстную информацию относительно вашего ареста. Параграф 31-й гласит, что: «Я должен был пойти в Генеральную прокуратуру с господином Глушковым 7 декабря. Это было неофициально, но господин Глушков заранее знал, что его в этот раз арестуют». Это так, да?

О.: Это мнение господина Боровкова.

В.: Но это соответствует истине?

О.: Вероятность того, что меня арестуют, была высока, но еще выше была вероятность того, что меня убьют по пути в Генеральную прокуратуру. Ваша Честь, можно я немножечко расширю свои показания и предоставлю вам подробности? Это очень важно. Я получил сведения от двух друзей, что если я 7-го пойду в Генеральную прокуратуру, то моя жизнь будет в опасности. И мне даже рассказали, как меня убьют, способ, что грузовик на меня наедет. И поэтому мне пришлось через посредника снять квартиру. Это хорошо все известно, я могу даже представить точный адрес. На Кутузовском проспекте, в том же здании, где расположен театр Куклачева. Господин Сампшн, у меня потрясающая память, я этим знаменит. И вот в этой квартире я провел последнюю ночь до дня своего ареста. Но я хочу провести различие между тем, что я был уверен, и тем, что была высокая вероятность. Это очень важно. Вероятность была высока, когда я давал интервью газете «Коммерсантъ», я указал, что я убежден, что рано или поздно меня арестуют. Как раз это произошло 7 декабря, а интервью свое я давал в ноябре. На самом деле как получилось? 7 декабря я другим маршрутом, на другом автомобиле, отдельно от своего адвоката приехал в Генеральную прокуратуру и попал туда незамеченным. Вошел в здание, меня никто не ждал. Адвокат Боровков присоединился ко мне уже там.

Мы пришли в офис генерального прокурора, и тут начался сумасшедший дом. Они не знали, что со мной делать.

Страницы: «« 345678910 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Каникул Дэвид не любит. Потому что на каникулах ему приходится возвращаться к дяде с тетей – в дом, ...
«До тех пор, пока у тебя есть возможность мыслить, мысли масштабно!» – таков девиз легендарного бизн...
Повесть о жизни простых девчонок, детство которых проходило в 90-е годы. Они мечтали о счастье, о бе...
С начала 1950-х и до середины 1970-х годов Дженнифер Уорф работала акушеркой в бедном лондонском рай...
Автобиографическая книга легендарного ультрамарафонца Дина Карназеса, который участвовал в самых тяж...
Лагом, жизненная философия шведов, с каждым днем становится все более популярным. Шведы – одна из са...