Тень ночи Харкнесс Дебора
Мне ответила дракониха. Она заверещала на непонятном языке. Ее крылья еще сильнее заметались между животом и легкими. Моя помощница оценивала обстановку.
«Где они?» – спросила я.
И тогда широко открылся мой третий глаз, показывая сверкающие краски поздней весны во всем ее зелено-голубом великолепии. Темно-зеленая нить переплеталась с белой, обвиваясь вокруг чего-то черного. Эти нити привели меня к Луизе, садящейся на спину возбужденной лошади. Присутствие вампирши пугало животное. Лошадь пыталась сбросить всадницу. Тогда Луиза впилась зубами в лошадиную шею. Лошадь застыла на месте, но ее страх не исчез.
Я последовала туда, куда вели ярко-красная и белая нити, думая, что они приведут меня к Мэтью. Но перед третьим глазом бешено замелькали образы и краски. Я падала, падала, падала, пока не опустилась на холодную подушку. Снег. Легкие наполнились холодным зимним воздухом. Я уже не была привязанной к столбу на ристалище Гринвичского дворца в хмурый майский день. Из конца мая, из конца XVI века я перенеслась в конец двадцатого. Мне четыре года или пять. Я лежу на спине на заднем дворике нашего дома в Кембридже.
И я вспомнила.
После обильного снегопада мы с отцом вышли поиграть. У меня на руках были темно-красные рукавицы с белой эмблемой Гарварда. Мы лепили снежных ангелов. Наши руки мелькали, не останавливаясь ни на секунду. Я заметила: если быстро двигать руками, белые крылья ангелов приобретают красноватый оттенок.
– Этот ангел похож на дракона с огненными крыльями, – шепнула я отцу, и его руки замерли.
– Диана, когда ты видела дракона?
У отца изменился голос. Я знала разницу между его обычным голосом с шутливыми интонациями и этим, совершенно серьезным. Отец хотел знать мой ответ. Правдивый, а не придуманный на ходу.
– Много раз. Больше по ночам.
Мои руки порхали все быстрее. Снег под ними менял цвет, становясь то зеленым и золотистым, то черным и красным, а то серебристым и голубым.
– Где это было? – спросил отец.
Он смотрел на вихрь снежинок, поднятых моими руками. Как живые, они кружились и подпрыгивали вокруг меня. Одна взлетела повыше и превратилась в изящную голову дракона. Снежинки растянулись, образовав крылья. Потом дракон стряхнул снежинки с белых чешуек. Он повернулся и посмотрел на отца. Отец что-то пробормотал и даже погладил дракона по носу, как будто они уже встречались. Из ноздрей дракона шел пар.
– Но чаще всего это бывает здесь. Внутри. – Я села на снег и показала, чтобы отцу были понятнее мои слова. Руки в рукавицах коснулись места, где находились ребра. Я чувствовала тепло ребер даже через толстые вязаные рукавицы и ткань куртки. – Когда ей нужно полетать, мне приходится ее выпускать. Внутри меня ей не расправить крылья. Там тесно.
Позади меня сверкала пара крыльев.
– Ты оставила после себя крылья, – все тем же серьезным тоном произнес отец.
Снова повалил снег. Дракониха поднялась в воздух. Моргнув серебристо-черными глазами, она поднялась выше яблони и стала таять. Каждый взмах крыльев делал ее все более призрачной. Мои крылья на снегу тоже тускнели.
– Дракониха не хочет брать меня с собой. И всегда быстро улетает, – вздохнула я. – Почему она так себя ведет?
– Может, ей нужно в другое место.
– Как вам с мамой, когда вы ходите в школу?
Мне было странно думать о родителях, ходящих в школу. Не мне одной – всем детям в нашем квартале, хотя большинство их родителей, как и мои, целые дни проводили в школе.
– Что-то вроде этого. – Отец сидел на снегу, обхватив колени. – Я люблю в тебе ведьму, Диана, – улыбнулся он.
– Она пугает маму.
– Ничего подобного, – замотал головой отец. – Мама просто боится перемен.
– Я старалась, чтобы про дракониху никто не знал, но, думаю, мама все равно знает, – мрачно сказала я.
– Мамы это умеют – узнавать то, о чем молчат дочери. – Отец посмотрел на снег. Мои крылья были едва видны. – А еще мама знает, когда тебе хочется горячего шоколада. Если мы сейчас пойдем домой, шоколад наверняка уже будет готов.
Отец встал и протянул мне руку. Я протянула свою, не сняв темно-красной рукавицы. Но даже через нее я чувствовала тепло отцовской ладони.
Короткий зимний день уступал место сумеркам, и я вдруг испугалась сгущающихся тенейм. Темнота наполнялась чудовищами и странными существами, наблюдавшими за моими играми.
– А ты всегда будешь держать меня за руку, когда на улице темнеет? – спросила я.
– Нет, – ответил он, покачав головой.
У меня задрожала губа. Я хотела услышать совсем другой ответ.
– Но ты не переживай, – сказал отец и шепотом добавил: – С тобой всегда будет твоя дракониха.
Из ранки над глазом упала капелька крови. Повязка не мешала видеть, как она медленно катится по щеке и мягко падает на землю. Из земли появился черный побег.
Послышался топот копыт. Кто-то пронзительно закричал. Мне сразу вспомнились картины, изображавшие старинные битвы. Крик еще сильнее взбудоражил дракониху. Мне нужно было поскорее выпутаться из веревок.
Забыв о нитях, ведущих к Киту и Луизе, я сосредоточилась на веревках, которыми были стянуты мои руки и ноги. Узлы начали слабеть, как вдруг что-то тяжелое и острое ударило меня под ребра. Мне стало трудно дышать.
– Удар! – торжествующе завопил Кит. – Я ведьму получу в награду!
– Удар-то удар, но скользящий, – охладила его пыл Луиза. – Чтобы претендовать на победу, ты должен был вонзить копье в ее тело.
Как ни прискорбно, но я не знала правил: ни правил состязания, ни правил своей магии. Благочестивая Олсоп так мне и сказала перед нашим отъездом в Прагу: «Пока все твои достижения – это норовистая дракониха, свечение, выдающее тебя с головой, и склонность задавать вопросы, ответы на которые приносят больше вреда, чем пользы». Я тратила время на придворные интриги, забывая упражняться в своем искусстве прядильщицы. Все, чему я хотела научиться в прошлом, было отодвинуто ради охоты за «Ашмолом-782». Останься я в Лондоне, наверное, знала бы, как выпутаться из этой дурацкой истории. А вместо этого я оказалась привязанной к столбу. Совсем как ведьма, приговоренная к сожжению.
Думать. Оставаться в живых.
– Повторяем попытку, – объявила Луиза.
Я снова услышала топот копыт. Кит не торопился скакать следом.
– Одумайся, Кит, – сказала я демону. – Ты ненавидишь меня, но тебе небезразличен Мэтью. Подумай, как все это скажется на нем. Если хочешь, чтобы я исчезла, я исчезну. Обещаю.
– Кто верит обещаниям ведьмы? Потом скрестишь пальцы и ловко вывернешься из всего, что обещала. Я и сейчас свечение вижу над тобой. И связанная, ты силишься меня околдовать.
Свечение, выдающее меня с головой. Вопросы, ответы на которые мне же и вредят. И норовистая, неуправляемая дракониха.
Окружающий мир замер.
«Что нам делать?» – спросила я дракониху.
В ответ она хлопнула крыльями, полностью расправив их. Крылья прошли у меня через ребра и плоть, появившись на спине. Дракониха осталась на прежнем месте. Ее хвост защитным кольцом обвил мне лоно. Она высунула голову из-за грудины, блеснув серебристо-черными глазами, и снова хлопнула крыльями.
«Оставаться в живых», – прошептала она, и ее слова окутали меня серым туманом.
Сила ее крыльев сломала толстый столб, а шипы на их краях полоснули по веревке, связывавшей мои руки. Что-то острое, похожее на когти, перерезало веревки на ногах. Я поднялась вверх на двадцать футов. Кит и Луиза на полном скаку влетели в облако. Скорость, с какой они двигались, не позволяла остановиться или изменить направление. Их копья скрестились, удар передался древкам, всадников вышибло из седел на жесткую землю.
Здоровой рукой я сорвала повязку с глаз.
– Госпожа! – услышала я крик Энни.
Она бежала сюда и была уже на краю ристалища. Меньше всего я хотела, чтобы юная ведьма оказалась вблизи Луизы де Клермон.
– Уходи! – громко прошипела я, изрыгая огонь и дым.
Я кружила над Китом и Луизой. Из покалеченных веревками запястий и лодыжек капала кровь. Везде, где она соприкасалась с землей, появлялся черный побег. Вскоре демон и вампирша были окружены целой рощицей странных черных деревьев. Луиза пыталась выдрать их с корнем, но моя магия держала их крепко.
– Рассказать, какое будущее ждет вас? – резко спросила я.
Оба с жадностью и страхом смотрели на меня.
– Ты, Кит, никогда не осуществишь желаний твоего сердца, поскольку то, чего мы больше всего хотим, нам не дается. А ты, Луиза, никогда не сможешь заполнить внутреннюю пустоту. Ни кровью, ни гневом. И оба вы умрете, поскольку рано или поздно смерть приходит ко всем. Но ваши смерти не будет милосердными. Это я вам обещаю.
К нам приблизился вихрь, остановился и обрел черты Хэнкока.
– Дэви! – Длинные, безупречно красивые пальцы Луизы впились в черные стебли. – Помоги нам! Ведьма своей магией пленила нас. Вырви ей глаза, и тогда она лишится силы.
– Мэтью уже на пути сюда, – ответил Хэнкок. – За этим забором и под защитой Дианы ты в большей безопасности, чем если бы вздумала скрыться от гнева брата.
– Никто из нас не в безопасности. Ведьма исполнит древнее пророчество, о котором Герберт рассказывал маман. Семейству де Клермон грозит уничтожение от ведьминых рук!
– Брехня, в которой ни капли правды, – усмехнулся Хэнкок, с брезгливой жалостью глядя на Луизу.
– Эти слова – правда! – утверждала Луиза. – «Берегитесь ведьмы с кровью льва и волка, ибо она уничтожит детей ночи». Вот она, ведьма из пророчества. Разве не видишь?
– Ты не в себе, Луиза. Это я вижу очень ясно.
Возмущенная Луиза встала:
– Да будет тебе известно, Хэнкок, я манжасан и потому всегда нахожусь в превосходном состоянии.
Подбежали запыхавшиеся Генри и Джек. Генри озирался по сторонам, не понимая, где же я.
– Где она? – крикнул он Хэнкоку, вертясь волчком.
– В небесах, – ответил Хэнкок, подняв вверх большой палец. – Как Энни и говорила.
– Диана, – облегченно вздохнул Генри.
Мэтью ворвался на ристалище черно-серым циклоном и замер возле сломанного столба. Его глаза без всяких подсказок безошибочно нашли меня.
Последними явились Уолтер и Пьер. Пьер тащил на спине Энни. Худенькие ручки девчонки обвивали его шею. Едва он остановился, Энни соскользнула на землю.
– Уолтер! – крикнул Кит, вставая рядом с Луизой. – Ей надо помешать. Помоги нам выбраться отсюда. Я знаю, что надо делать. Я говорил с одной ведьмой в Ньюгейте, и она…
Рука Мэтью просунулась сквозь черный частокол. Длинные белые пальцы схватили Кита за горло. Там что-то булькнуло. Марло замолчал.
– Ни слова больше! – отчеканил Мэтью, поворачиваясь к Луизе.
– Матье… – Выпитая кровь и опиум придали ее французскому произношению карикатурный оттенок. – Слава Богу, что ты здесь! Я рада тебя видеть.
– На твоем месте я бы не радовался, – процедил Мэтью, отпихивая Кита.
Я опустилась за спиной мужа. Новообретенные крылья втянулись внутрь ребер. Моя дракониха, однако, сохраняла бдительность. Ее хвост был сжат в тугую пружину. Мэтью почувствовал, что я вернулась на землю, и взял меня под руку, но ощупью. Его глаза были устремлены на моих пленников. Так же ощупью он коснулся места, где копье пробило мне лиф, корсет и кожу, упершись в ребра. Оттуда сочилась кровь.
Забыв про Кита и Луизу, Мэтью развернул меня, опустился на колени и торопливо разорвал ткань вокруг раны. Он выругался, потом коснулся моего живота и вопросительно посмотрел на меня.
– Я в полном порядке. Мы… – заверила я его.
Мэтью встал. Его глаза были черными. Жилка на виске подрагивала.
– Господин Ройдон! – Джек подошел к Мэтью. У мальчишки дрожал подбородок. Мэтью схватил Джека за воротник, не дав ему слишком близко подойти ко мне. Джек даже не вздрогнул. – У вас сейчас кошмар, господин Ройдон?
– Да, Джек, – ответил Мэтью, разжимая пальцы. – Ужасный кошмар.
Джек вложил свою руку в руку Мэтью:
– Я постою рядом и подожду, когда кошмар пройдет.
У меня глаза защипало от слез. Те же слова Мэтью говорил Джеку в ту ночь, когда страхи мальчика угрожали поглотить его.
Мэтью с молчаливой признательностью сжал его руку. Так они и стояли: один высокий, широкоплечий, наделенный сверхъестественным здоровьем; второй – маленький, щуплый и только недавно начавший понимать, что его жизнь может быть кому-то небезразлична. Гнев Мэтью постепенно стихал.
– Когда Энни сказала мне, что на тебя напал варг, я и представить не мог… – Он не докончил фразу.
– Это все Кристофер! – крикнула Луиза, демонстративно отодвигаясь от неистового демона. – Он говорил, что ты заколдован. Но я чувствую на тебе ее кровь. Ты не заколдован ею. Ты пьешь ее кровь.
– Она моя истинная пара, – с холодной яростью сообщил Мэтью сестре. – И она беременна.
Марло зашипел. Его глаза толкнули меня в живот. Покалеченной рукой я закрыла живот от взгляда демона.
– Быть того не может… Мэтью не способен… – Замешательство Кита сменилось гневом. – Он ею околдован и сейчас! Он верит твоему вранью. Как ты решилась так коварно его предать? Ответь нам, госпожа Ройдон!
Мэри Сидни полагала, будто меня изнасиловали. Галлоглас поначалу считал отцом ребенка моего умершего мужа или любовника. У Мэтью сработали инстинкты защиты, что и привело к столь быстрым отношениям между нами. Ну а Кит не мог представить себе иного, как только рога, наставленные мной человеку, которого он любил.
– Хэнкок, хотя бы прояви здравомыслие и задержи ее! – взмолилась Луиза. – Мы не можем позволить ведьме впихнуть своего бастарда в семью де Клермон.
Хэнкок молча покачал головой и скрестил руки, показывая, что делать ничего не собирается.
– Ты пыталась убить мою пару. Ты пролила ее кровь, – сказал Мэтью сестре. – Но ребенок не бастард. Он мой.
– Это невозможно, – возразила Луиза, но в ее голосе уже не было прежней уверенности.
– Ребенок мой! – свирепым тоном повторил Мэтью. – Моя плоть. Моя кровь.
– Она несет кровь волка, – прошептала Луиза. – Она та ведьма, о которой говорилось в пророчестве. Если ее ребенок выживет, он уничтожит всех нас!
– Уберите их с глаз долой! – В голосе Мэтью не было ничего, кроме ярости. – Не то я разорву их в клочья и скормлю псам.
Разрушив мое место плена, он вытащил оттуда друга и сестру.
– Я никуда не пойду… – начала Луиза и осеклась.
Хэнкок крепко держал ее за руку.
– Пойдешь, – тихо сказал он. – Пойдешь туда, куда поведу. – Он бросил Мэтью кольцо Изабо, снятое с пальца Луизы. – Насколько помню, это кольцо твоей жены.
– А Кит? – спросил Уолтер, настороженно глядя на Марло.
– Если они так обожают друг друга, запри его вместе с Луизой, – распорядился Мэтью, толкнув демона к Рэли.
– Но она… – начал Уолтер.
– Будет пить его кровь? – Мэтью поморщился. – Она уже пила. Иначе не была бы одурманена вином и зельем. Вампиру это передается только через кровь.
Оценив настроение, в каком находился Мэтью, Уолтер кивнул:
– Хорошо, Мэтью. Мы исполним твои пожелания. Отвези Диану и детей в Блэкфрайерс. Остальным займемся мы с Хэнкоком.
– Я же ему говорила: беспокоиться не о чем. Ребенок не пострадал, – сказала я, опуская подол платья.
Из Гринвича мы отправились домой. Моих слов Мэтью было недостаточно, и он послал Пьера за Сюзанной и Благочестивой Олсоп. Теперь наш дом, полный рассерженных вампиров и ведьм, гудел от их голосов.
– Может, ты сможешь его убедить? – спросила я Сюзанну.
Сюзанна вымыла руки в тазу с горячей мыльной водой.
– Если твой муж не верит собственным глазам, никакие мои слова и действия его не убедят.
Она позвала Мэтью. Вместе с ним пришел и Галлоглас. Оба встали в проеме двери.
– Ты действительно хорошо себя чувствуешь? – спросил Галлоглас.
Я еще не видела его таким бледным.
– У меня был сломан палец и треснуло ребро. Такое могло бы случиться и дома, упади я на лестнице. Благодаря Сюзанне палец уже сросся.
Я вытянула руку. Палец сросся, но еще оставался опухшим. Кольцо Изабо пришлось надеть на другую руку, однако я могла шевелить всеми пальцами, не ощущая боли. Рана в боку потребовала больше внимания. Мэтью отказался исцелить ее своей кровью, поэтому Сюзанна наложила несколько магических швов и приготовила снадобье.
– У нас достаточно веских оснований ненавидеть Луизу, – мрачно произнес Мэтью. – Но кое за что можно быть ей благодарными: убить тебя она не хотела. Оружием Луиза владеет превосходно. Вознамерься она ударить тебя копьем в сердце, ты была бы уже мертва.
– Луиза одержима пророчеством, о котором Герберт рассказал Изабо.
Галлоглас и Мэтью переглянулись.
– Ничего особенного, – отмахнулся Мэтью. – Выдумал какую-то чушь, чтобы взбудоражить маман.
– Но это пророчество Меридианы?
Едва Луиза о нем упомянула, я нутром почуяла: оно. Слова вампирши всколыхнули память. Я перенеслась в развалины Ла-Пьера, где произошла моя встреча с Гербертом. От этих слов воздух вокруг Луизы сделался наэлектризованным, словно она была Пандорой, поднимавшей крышку ящика, наполненного древней, давно забытой магией.
– Меридиана хотела напугать Герберта будущим. Ей это удалось. К тебе ее пророчество не имеет никакого отношения.
– Твой отец – лев. Ты – волк.
У меня похолодело под ложечкой, словно туда положили кусок льда. Со мной творилось что-то неладное, и творилось глубоко внутри, куда не мог добраться свет. Я посмотрела на мужа – одного из детей ночи, упомянутых в пророчестве. Наш первый ребенок уже погиб. Я подавила тревожные мысли, не желая, чтобы они задержались в сердце и разуме. Не надо мне кошмарных видений… Бесполезно. Наши отношения стали слишком честными. Я не имела права скрывать что-либо от Мэтью и от себя самой.
– Тебе нечего бояться, – сказал Мэтью, целуя меня в губы. – Ты слишком полна жизни, чтобы сделаться вестницей разрушения.
Он продолжал меня убеждать. Я не возражала, но мое шестое чувство игнорировало его слова. Откуда-то непонятным мне образом на свободу вырвалась беспощадная и смертельно опасная сила. Даже сейчас я чувствовала, как натягиваются ее нити, стараясь утащить меня во тьму.
Глава 36
Энни зашла в «Золотого гусенка» купить жаркого на ужин. Я ждала ее под вывеской таверны. День был теплым. И вдруг я поймала на себе взгляд вампира. Летнего тепла в воздухе как не бывало.
– Здравствуйте, отец Хаббард, – сказала я, поворачиваясь к источнику холода.
Глаза вампира скользнули по мне, обдав холодом ребра.
– Удивляюсь, что муж позволяет вам ходить по городу одной. Странно, если вспомнить события в Гринвиче. К тому же вы носите его ребенка.
После истории на ристалище моя дракониха превратилась в настоящую наседку. Ее хвост тут же обвился вокруг моих бедер.
– Всем известно, что теплокровная женщина не может зачать от варга, – сказала я, стараясь погасить дальнейшие расспросы.
– Похоже, на такую ведьму, как вы, общие законы почти не действуют. – Угрюмое лицо Хаббарда стало еще угрюмее. – Например, большинство нечеловеческих существ считают, что отвращение к ведьмам у Мэтью давнее и неизменное. Очень немногие допускают, что это он уберег шотландку Барбару Напье от сожжения на костре.
Мэтью по-прежнему уделял много времени событиям в Шотландии. Разумеется, он был в курсе и всех лондонских новостей, касавшихся мира людей и мира вампиров, демонов и ведьм.
– Все эти месяцы Мэтью находился далеко от Шотландии.
– А вашему мужу и не требовалось туда ездить. В Эдинбург отправился Хэнкок, выдал себя за одного из «друзей» Напье и объявил суду о ее беременности.
Холодное дыхание Хаббарда пахло лесом.
– Ведьма не совершала того, в чем ее обвиняли, – сухо сказала я, кутаясь в шаль. – Суд ее оправдал.
– Только по одному пункту, – возразил Хаббард, выдерживая мой взгляд. – Но по многим другим ее признали виновной. Вы ведь вернулись недавно и, возможно, еще не знаете, что король Яков нашел способ изменить решение суда по делу Напье.
– Изменить? Каким образом?
– Нынче шотландский король не питает нежных чувств к Конгрегации, за что стоит поблагодарить вашего мужа. Мэтью весьма гибко… я бы даже сказал, скользко подходит к пониманию завета и часто вмешивается в шотландскую политику. Это побудило его величество искать лазейки в собственном законодательстве. И он их нашел. Присяжных, оправдавших ведьму, Яков велел отдать под суд. Их обвинили в судебных ошибках и небрежном совершении королевского правосудия. Король нагнал страху на присяжных, и это гарантирует желательный исход будущих процессов.
– Такое не могло входить в замыслы Мэтью, – возразила я, чувствуя, как лихорадочно понеслись мысли.
– Почему же? Не заблуждайтесь насчет искренности Мэтью де Клермона. Возможно, король не прикажет пересмотреть результаты суда над Напье. Ведьма и ее ребенок останутся жить, зато будут казнены десятки других, чья вина намного меньше. – Лицо Хаббарда сделалось каменным. – Разве не этого добиваются де Клермоны?
– Да как вы смеете?!
– Я купила… – Увидев Хаббарда, Энни едва не выронила кастрюльку.
Я поспешила к ней, взяв девчонку под локоть:
– Спасибо, Энни.
– А вы знаете, госпожа Ройдон, где в этот прекрасный майский день находится ваш муж?
– Ушел по своим делам.
Убедившись, что я позавтракала, Мэтью поцеловал меня и ушел вместе с Пьером. Джек едва сдерживал слезы, когда Мэтью велел ему остаться с Хэрриотом. Меня это тоже насторожило. Обычно Мэтью всегда брал мальчика с собой в город.
– Нет, – тихо возразил Хаббард. – Он сейчас в Бедламе со своей сестрой и Кристофером Марло.
Бедлам отличался от тюрьмы лишь названием. Ужаснее всего, что в этой тюрьме содержали умалишенных и просто психически неуравновешенных людей. Зачастую близкие под каким-либо надуманным предлогом попросту избавлялись от них. Постелью узникам служили охапки соломы, кормили их от случая к случаю. Тюремщики не проявляли к ним ни капли сострадания. Многие узники Бедлама действительно нуждались в лечении, однако лечить их никто не собирался. Редко кому удавалось сбежать оттуда, но если побег удавался, тех, кто сумел оправиться от потрясений, можно было пересчитать по пальцам.
– Мэтью не удовлетворился вмешательством в шотландское правосудие и теперь решил самолично вершить суд в Лондоне, – продолжал Хаббард. – Утром ваш муж отправился туда на допрос. Насколько понимаю, он все еще там.
Время перевалило за полдень.
– Я видел Мэтью де Клермона в гневе. Тогда он убивал быстро. Зрелище, поверьте мне, было жуткое. Но видеть, как он убивает медленно и мучительно… Тут даже самый отъявленный безбожник поверит в дьявола.
Кит. Луиза была вампиршей. В ней проявлялась кровь Изабо. Луиза могла за себя постоять. Но демон…
– Энни, иди к Благочестивой Олсоп. Скажи ей, что я отправилась в Бедлам, где находятся мастер Марло и сестра господина Ройдона.
Я развернула девочку в нужном направлении и встала между Энни и вампиром.
Глаза Энни испуганно округлились.
– Я должна оставаться при вас. Господин Ройдон взял с меня обещание!
– Пойми, Энни: кто-то должен знать, куда я пошла. Перескажи Благочестивой Олсоп все, что слышала. Я сама найду дорогу до Бедлама.
На самом деле я весьма туманно представляла себе местонахождение знаменитой «психушки». Но у меня имелись другие способы узнать, где находится Мэтью. Я обвила воображаемые пальцы вокруг цепи внутри меня и приготовилась дернуть за нее.
– Подождите. – Хаббард взял меня за руку, и я отпрыгнула.
Вампир окликнул кого-то скрывавшегося в тени. Это был уже знакомый мне угловатый подросток по прозвищу Эймен Уголок.
– Мой сын вас проводит.
– Мэтью сразу поймет, что я виделась с вами. – (Хаббард не отпускал мою руку. Теплая кожа впитывала его запах.) – И не только поймет, а еще и сорвет злость на вашем… сыне.
Хаббард еще крепче сжал мне запястье. И вдруг до меня дошло.
– Отец Хаббард, если вам хотелось проводить меня до Бедлама, достаточно было просто сказать об этом.
Хаббард вел меня самым коротким путем, какой существовал между церковью Сент-Джеймс-Гарликхайт и Бишопсгейт. Мы шли по переулкам, а иногда и через чужие дворы. Миновав городскую черту, мы вскоре очутились в грязном лондонском пригороде. Как и в Крипплгейте, улочки вокруг Бедлама были населены беднотой. И здесь царила жуткая скученность. Но настоящий ужас ожидал впереди.
Мастер Слефорд хранитель заведения, встретил нас у ворот и провел к зданию, которое было известно как госпиталь Святой Марии Вифлеемской. Они с отцом Хаббардом были знакомы давно и потому обходились без излишних церемоний и упражнений в вежливости. Мы прошли по двору, изрытому ямами, и остановились возле одной из массивных дверей. Ни двери, ни толстые, монастырской постройки, стены не могли заглушить криков и воплей узников Бедлама. Да и вряд ли такое было возможно, поскольку в зарешеченных окнах практически отсутствовали стекла. Оттуда тянуло зловонием, грязью и… запахом времени.
Мы вошли в мрачное, сырое помещение. Хаббард протянул мне руку, но я наотрез отказалась, считая неприличным принимать его помощь, когда я была свободна, а здешние узники вообще не получали никакой помощи.
Меня обступили призраки прежних узников, окончивших здесь свои дни. Нынешние несчастные обитатели были окружены нитями, собранными в невообразимые узлы. Чтобы не поддаться ужасу, я занялась мрачной арифметикой: разделяла попадавшихся мужчин и женщин на группки, а потом снова смешивала, но уже по-другому.
Пока мы шли по коридору, я насчитала двадцать узников: четырнадцать демонов, две ведьмы, один вампир и три человеческих существа. Шестеро из двадцати были голыми, а еще десять – в лохмотьях. Какая-то женщина в грязном, но дорогом мужском наряде глядела на нас с откровенной враждебностью. Пятнадцать несчастных были прикованы кандалами к стене или к полу, а некоторые и к стене, и к полу. Четверо из пяти неприкованных сидели на корточках возле стен, что-то бормоча и царапая ногтями камень. И только один узник, совершенно голый, выплясывал по коридору впереди нас.
Мы подошли к камере, которая имела дверь. Что-то подсказывало мне: именно там держат Луизу и Кита.
Хранитель отпер дверь и резко постучал. Не получив немедленного ответа, он стал дубасить по двери кулаками.
– Мастер Слефорд, я услышал вас с первого раза, – сказал Галлоглас.
Вид у него был потрепанный: расцарапанная щека, кровь на дублете. Увидев за спиною Слефорда меня, племянничек оторопел.
– Тетушка, – пробормотал он.
– Дай мне войти.
– Это не самая удачная… – Встретившись со мной глазами, Галлоглас отступил в сторону. – Луиза потеряла много крови. Сейчас она голодна. Держись от нее подальше, если не хочешь быть укушенной или изодранной ногтями. Впрочем, ногти я ей подрезал, а вот зубы подрезать не мог.
Теперь никто не преграждал мне путь, однако я все так же стояла у порога. Жестокую красавицу Луизу приковали к железному кольцу в каменном полу. Платье на ней было изодрано. Шею покрывала кровь из глубоких ран. Кто-то утверждал свою власть над Луизой; кто-то сильнее и злее ее.
Я всматривалась в сумрак, пока не заметила темную фигуру, склонившуюся над каким-то мешком. Мэтью вскинул голову. Его лицо было бледнее обычного, а глаза черны, словно ночь. И ни пятнышка крови. Его чистота и безупречность показались мне такими же неприличными в здешних условиях, как протянутая рука Хаббарда.
– Тебе, Диана, следовало находиться дома, – сказал Мэтью, поднимаясь на ноги.
– Спасибо за напоминание, но я сейчас там, где должна быть. – Я шагнула к мужу. – Ты ведь знаешь, Мэтью: бешенство крови и опиаты не смешиваются. Сколько их крови ты успел выпить?
Мешок на полу шевельнулся.
– Кристофер, я здесь! – крикнул отец Хаббард. – Больше никто не причинит тебе вреда.
Марло облегченно заплакал. Его тело сотрясалось от рыданий.
– Позвольте вам напомнить, Хаббард: Бедлам находится за пределами Лондона, – холодно сказал Мэтью. – Здесь не ваша юрисдикция, и Кит лишен вашей опеки.
– Господи, опять мы об одном и том же! – буркнул Галлоглас, захлопывая дверь перед носом Слефорда. – Заприте снаружи! – потребовал он и хватил кулаком по двери, дублируя приказ.
Услышав лязг замка, Луиза вскочила, загремев цепями, которыми были скованы ее руки и ноги. Одна цепь порвалась. Железные звенья с лязгом упали на пол. Я даже подпрыгнула. Снаружи послышался такой же лязг. Тюремная солидарность.
– Немоюкровьнемоюкровьнемоюкровь, – нараспев повторяла Луиза.
Она буквально распласталась по дальней стене. Наши глаза встретились. Вампирша взвизгнула и отвернулась:
– Изыди, призрак! Я уже однажды умирала и таких, как ты, не боюсь.
– Замолчи! – потребовал Мэтью.