Тень ночи Харкнесс Дебора
– Тебя тошнило от качки или из-за беременности?
Глаза Мэтью были тяжелыми и сумрачными, как небо над кораблем. Я даже увидела блеск молний.
– Тебе это лучше знать, – ответила я.
Наша последняя близость была несколько дней назад, а вскоре я обнаружила задержку месячных.
– Я не видел ребенка в твоей крови и не слышал биения его сердца. Пока еще рано. Но я почувствовал перемену в твоем запахе. Я помню, как ты пахла тогда… В таком случае срок твоей беременности – меньше месяца.
– В таком случае у тебя должно было бы возникнуть еще больше стремления забрать манускрипт с собой.
– Может, мои вопросы не такие уж и важные, чтобы любой ценой добиваться ответов. Это мне раньше так казалось. – В подтверждение своих слов Мэтью положил манускрипт на пол. – Я думал, манускрипт Бэкона поведает мне, кто я и зачем я здесь. Похоже, это я уже и сам знаю. – (Я молча ждала объяснений.) – После всех изысканий я убеждаюсь, что я тот, кем был всегда: Мэтью де Клермон. Муж. Отец. Вампир. А здесь я с единственной целью – изменить существующий порядок вещей.
Глава 33
Огибая лужи, Питер Нокс шел по внутреннему двору пражского Страговского монастыря. Здешняя библиотека была одним из мест его ежегодного весеннего вояжа по библиотекам Центральной и Восточной Европы. До наплыва туристов оставалось еще несколько месяцев, да и ученые не слишком любили путешествовать в это время. Нокс методично посещал старые библиотеки. Цель у него была все та же: удостовериться, что в течение последних двенадцати месяцев не произошло никаких экстраординарных событий, способных насторожить Конгрегацию и его самого. В каждой библиотеке у него имелся надежный осведомитель из числа высокопоставленных сотрудников, имеющих свободный доступ к фондам книг и манускриптов. Но и слишком высокого положения эти люди не занимали, иначе им пришлось бы отвечать за… странные исчезновения библиотечных сокровищ.
Эти регулярные поездки Нокс совершал с тех самых пор, как защитил докторскую и стал работать на Конгрегацию. После Второй мировой войны многое изменилось, и административная структура Конгрегации гибко приспособилась к новым временам. Толчок переменам дал XIX век, когда Европа покрылась сетью железных дорог и улучшилось состояние шоссейных. Это позволило ввести новый стиль руководства. Теперь демоны, вампиры и ведьмы следили не за странами и провинциями, а за своей породой. Число поездок значительно возросло. Возрос и объем переписки. «Эпоха пара» сделала возможным то и другое. Филипп де Клермон был весьма изобретателен, модернизируя действия Конгрегации. Впрочем, Нокс давно подозревал, что делалось это не столько во имя прогресса, сколько ради защиты вампирских тайн.
Две мировые войны показали оборотную сторону всех этих новшеств, разрушив транспортную сеть и повредив системы связи. Учтя печальный опыт, Конгрегация вернулась к прежним методам руководства. Куда разумнее было поделить земной шар на сектора, чем мотаться по странам и континентам, охотясь за очередным нарушителем статус-кво. Пока был жив Филипп, никто бы не осмелился заявить о столь радикальном повороте к старому. К счастью, глава семейства де Клермон покинул этот мир. Больше противящихся не нашлось… Новым этапом перемен стало появление Интернета и электронной почты, что угрожало сделать подобные поездки ненужными. Однако Нокс любил традиции.
«Кротом» Нокса в библиотеке Страговского монастыря был человек средних лет по имени Павел Сковайса, предпочитавший в одежде коричневые тона, отчего сам был похож на бумагу, покрытую желто-коричневыми пятнами. Он носил старые очки, купленные еще во времена правления коммунистов, и расставаться с ними не собирался. Было ли это вызвано причинами исторического или сентиментального характера, Нокс не знал. Обычно они встречались в монастырской пивной с ее сверкающими медными цистернами. Там подавали превосходное янтарное пиво, названное в честь святого Норберта, чьи земные останки покоились неподалеку.
Но в этом году Сковайсе удалось найти что-то заслуживающее внимания.
– Я обнаружил письмо. Оно на еврейском, – шептал в телефонную трубку Сковайса.
Он с подозрением относился к новым технологиям. Мобильного телефона у него не было, а электронную почту он терпеть не мог. Неудивительно, что Сковайса работал в отделе хранения, где его идиосинкразия ко всему новому не мешала медленному продвижению монастырской библиотеки по пути освоения технических новшеств.
– Павел, почему вы говорите шепотом? – раздраженно спросил Нокс.
Общение со Сковайсой осложняла всего одна проблема. Этому чешскому консерватору нравилось считать себя шпионом, высеченным изо льда холодной войны. Результатом была легкая паранойя.
– Потому что ради этого письма я был вынужден повредить книгу. Кто-то спрятал его под форзацем трактата Иоганна Рейхлина «De Arte Cabalistica»[91], – с нарастающим волнением произнес Сковайса.
Нокс посмотрел на часы. Сковайса позвонил настолько рано, что колдун еще не успел сварить себе утренний кофе.
– Вы должны немедленно приехать. В письме упоминается алхимия и англичанин, работавший у Рудольфа Второго. Мне думается, это очень важный документ.
Нокс вылетел из Берлина ближайшим рейсом. Он представлял, что Сковайса поведет его в одно из помещений, где находились фонды библиотеки. Вместо этого чех потащил его вниз, в библиотечный подвал. Грязная комнатка, куда они пришли, освещалась единственной лампочкой без абажура.
– Неужели у вас не нашлось более уютного помещения, где мы спокойно могли бы поговорить? – Нокс подозрительно покосился на металлический стол (тоже реликт коммунистической эпохи). – А это что, следы гуляша? – спросил он, ткнув пальцем в сторону липкого пятна на поверхности стола.
– У стен есть уши, а у полов – глаза. – Сковайса невозмутимо вытер пятно краем коричневого свитера. – Здесь куда безопаснее. Садитесь. Сейчас я принесу письмо.
– И книгу! – резко произнес Нокс.
Удивленный тоном Нокса, Сковайса даже обернулся:
– Да, конечно. И книгу тоже.
Сковайса вернулся довольно скоро. Нокс бегло взглянул на книгу, и его раздражение возросло еще сильнее.
– Но это же вовсе не трактат «Об искусстве каббалистики».
Он видел экземпляры книги Рейхлина – тонкой и достаточно изящно изданной. Монстр, принесенный Сковайсой, насчитывал почти восемьсот страниц. Когда Павел грохнул ее на стол, тот содрогнулся всем своим металлическим существом.
– Разумеется. Это книга Галатино «De Arcanis Catholicae Veritatis»[92]. Рейхлин находится внутри.
Небрежное отношение к библиографическим деталям было одним из btes noires[93] Нокса.
– Титульный лист имеет надписи на еврейском, латыни и французском, – сказал Сковайса, бесцеремонно открывая книгу.
Такие книги полагалось открывать осторожно, что-нибудь подложив под обложку. Сковайса этим пренебрег. Неудивительно, что переплет старинной книги угрожающе затрещал. Нокс не без тревоги взглянул на Сковайсу.
– Не волнуйтесь, – успокоил его сотрудник отдела хранения. – Книга не внесена в каталог. Я и обнаружил ее только потому, что она стояла рядом с другой, намеченной к реставрации переплета. Вероятно, она попала сюда по ошибке, когда в тысяча девятьсот восемьдемят девятом году нам возвращали наши книги.
Нокс внимательно осмотрел титульный лист и надписи.
Genesis 49:27
Beniamin lupus rapax mane comedet praedam et vespere dividet spolia.
Benjamin est un loup qui dchire; au matin il dvore la proie, et sur le soir il partage le butin.
– Вы согласны, что писал человек, привыкший держать перо в руках? И владелец книги был хорошо образованным, – сказал Сковайса.
– «Вениамин, хищный волк, утром будет есть ловитву и вечером будет делить добычу»[94], – процитировал Нокс.
Он не мог понять, какое отношение могли иметь библейские строки к трактату Галатино. Это сочинение явилось одиночным выстрелом Католической церкви в ее войне против еврейского мистицизма. Той самой войне, что в XVI веке привела к сожжению книг, судам инквизиции и охоте на ведьм. Позиция Галатино была обозначена уже в заглавии его книги – «О тайнах католической истины». Он выступил этаким интеллектуальным акробатом, утверждая, что евреи приближали торжество христианского учения и что постижение Каббалы поможет усилиям католиков по обращению евреев в истинную веру.
– Быть может, владельца трактата звали Вениамином или вариантом этого имени, существующим в других языках? – высказал предположение Сковайса.
Он подал Ноксу папку. Питер обрадовался, не увидев на ней красного штампа «СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО».
– А вот и письмо. Я еврейского не знаю. Но имя англичанина – Эдвард Келли – и слова «алхимия» написаны по-латыни.
Нокс открыл папку и подумал, что это ему снится. Такое и впрямь граничило со сном. Письмо было датировано вторым днем элуля 5369 года. По христианскому календарю – это первое сентября 1609 года. Автором письма, как явствоало из подписи, был Иегуда бен Бецалель – человек, больше известный под именем рабби Иегуда Лёв.
– Вы ведь знаете еврейский? – спросил Сковайса.
– Да. – Теперь шепотом говорил сам Нокс. – Да, – уже громче повторил он, вглядываясь в строки письма.
Где-то через минуту терпение Сковайсы кончилось.
– О чем там написано? – спросил он.
– Какой-то пражский еврей повстречал Эдварда Келли и решил написать об этой встрече своему другу.
Так оно и было… в общих чертах.
«Долгой жизни и мира тебе, Вениамин, сын Габриеля, драгоценный друг», – писал рабби Лёв.
С большой радостью получил твое письмо, отправленное из моего родного города. Познань для тебя – более благодатное место, нежели Венгрия, где тебя не ждет ничего, кроме нищеты. Хотя я уже совсем стар, твое письмо живо напомнило мне о странных событиях, случившихся весной 5351 года, когда ко мне пришел Эдвард Келли – алхимик и любимчик императора. Он бессвязно бормотал, говоря, что убил человека, и теперь гвардейцы императора непременно арестуют его за убийство и измену. Предвидя свою смерть, он выкрикнул: «Я паду в ад, как падали ангелы!» Еще он говорил о книге, которую ты ищешь. Как тебе известно, она была украдена у императора Рудольфа. Келли называл ее то Книгой Творения, то Книгой Жизни. Он плакал, утверждая, что грядет конец света, и постоянно повторял признаки конца света: «В начале всего – отсутствие и желание», «В начале всего – кровь и страх», «В начале всего – открытие ведьм».
Прежде чем Книгу Жизни похитили у императора, Келли в безумии своем вырвал оттуда три листа. Один лист он принес мне. Келли не желал говорить напрямую, кому он отдал остальные два. Он бормотал какие-то слова об ангеле смерти и ангеле жизни. Этого листа сейчас у меня нет. Я отдал его на хранение Аврааму бен Илие. Впоследствии тот умер от чумы. Возможно, сей лист утрачен навсегда. Единственным, кто смог бы пролить свет на эту тайну, является твой создатель. Да распространится твой интерес к врачеванию упомянутой поврежденной книги на врачевание твоей поврежденной родословной и да обрящешь ты мир с Отцом, давшим тебе жизнь и дыхание. Да хранит Господь дух твой. Написано рукою твоего любящего друга Иегуды, сына Бецалеля, в святом граде Праге второго числа месяца элуля 5369 года.
– И это все? – спросил Сковайса, выдержав еще одну долгую паузу. – Письмо, рассказывающее о встрече?
– По сути, да.
Достав ручку, Нокс сделал торопливые подсчеты, выписывая цифры на обратной стороне папки. Рабби Лёв умер в 1609-м. Келли приходил к нему восемнадцатью годами раньше. Значит, они встречались весной 1591 года. Нокс полез в карман за мобильным телефоном, взглянул на дисплей и поморщился:
– Неужели у вас тут сигнал не проходит?
– Мы сейчас под землей, – пожал плечами Сковайса, указывая на толстые стены. – Значит, я не напрасно позвонил вам в такую рань?
Он облизал губы, предвкушая слова благодарности.
– Вы сработали очень оперативно, Павел. Письмо я заберу с собой. И книгу тоже.
Это были единственные трофеи Нокса, которые он когда-либо увозил из Страговского монастыря.
– Я рад, что ваш приезд оказался плодотворным. Вас же интересует алхимия.
Событие, произошедшее затем, было печальным и достойным сожаления. После многих лет безуспешных поисков Сковайса нашел для Нокса нечто драгоценное. Нокс предупредил Сковайсу, что тот никогда и никому не должен рассказывать о своей находке, и даже сделал выразительный жест, подкрепляя сказанное. Однако виделись они в последний раз. По этическим и сентиментальным соображениям Нокс не убил Павла. Так поступают вампиры. Нокс убедился в этом, обнаружив минувшей осенью тело Джиллиан Чемберлен, прислоненное к двери его номера в отеле «Рэндольф». Будучи колдуном, он силой заклинания сдвинул тромб, притаившийся в бедре Сковайсы. Кровеносная артерия понесла этот тромб прямо в мозг Павла. Дальше чешского библиотекаря ожидала закупорка сосудов, обширный инфаркт и быстрая смерть. Пройдет не один час, прежде чем кто-нибудь обнаружит его тело, но к тому времени уже никакая медицина не воскресит Сковайсу.
Нокс вернулся к машине, взятой напрокат, неся увесистую книгу, похожую на старинную Библию. Папка с письмом была надежно зажата у него под мышкой. Отъехав подальше от Страговского монастыря, Нокс свернул на обочину, заглушил мотор и вытащил письмо. У него тряслись руки.
В Конгрегации все знали о загадочной книге начал. «Ашмол-782» состоял из таких вот листов пергамента. Новое открытие существенно повышало уровень знаний. Самое ценное, что письмо давало не только краткое описание книги и туманные намеки на ее значимость. В нем содержались имена и даты, а также ошеломляющее подтверждение, что из книги, которую Диана Бишоп видела в Оксфорде, было вырвано три листа.
Нокс еще раз перечитал письмо. Ему хотелось выжать оттуда максимум сведений. Внимание Нокса зацепилось за слова и фразы, написанные в конце: «поврежденная родословная», «Отец, давший тебе жизнь и дыхание», «твой создатель». При первом чтении Питер предположил, что Лёв писал о Боге, тем более что слово «отец» было написано с большой буквы. Читая письмо вторично, колдун пришел к прямо противоположному выводу.
Нокс вынул мобильник и нажал клавишу быстрого набора.
– Oui.
– Кто такой Вениамин бен Габриель? – спросил Нокс, даже не поздоровавшись.
– Привет, Питер, – сказал Герберт из Орильяка.
Левая рука Нокса сжалась в кулак. Как же это было похоже на вампиров, входящих в Конгрегацию! Они говорили о честности и сотрудничестве, однако сами жили слишком долго и знали чересчур много. К тому же, как все хищники, вампиры очень не любили делиться добычей.
– «Вениамин хищный волк». Я уверен: этот Вениамин бен Габриель – вампир. Кто он?
– Не имеет значения.
– А вам известно, что произошло в Праге в тысяча пятьсот девяносто первом году? – едва сдерживаясь, спросил Нокс.
– Великое множество разных событий. Только не ждите, что я уподоблюсь школьному учителю истории и начну подробно рассказывать вам о каждом.
Однако Нокс уловил в голосе Герберта легкую дрожь. Это был способен услышать лишь тот, кто хорошо знал уроженца Орильяка. Знаменитый вампир Герберт, который никогда не лез за словом в карман, почему-то нервничал.
– В то время в Праге находился Эдвард Келли, помощник доктора Ди.
– Мы это уже обсуждали. Да, одно время Конгрегация считала, что «Ашмол-782» мог находиться в библиотеке Ди. Но я лично встречался с Эдвардом Келли в Праге, причем пятью годами раньше. Весной тысяча пятьсот восемьдесят шестого, когда подозрения только-только начали появляться. У доктора Ди имелась богато иллюстрированная книга, но не наша. Для полной уверенности мы перешерстили все книги в библиотеке Ди. Манускрипт попал к Элиасу Ашмолу не от Ди и не от Келли.
– Ошибаетесь. В мае тысяча пятьсот девяносто первого года эта книга побывала в руках Келли… – Нокс выдержал паузу. – А потом он повредил манускрипт. В книге, которую Диана Бишоп видела к Оксфорде, недоставало трех страниц.
– Что вам известно, Питер? – резко спросил Герберт.
– А что вам известно, Герберт?
Нокс не питал симпатий к этому вампиру, что не мешало ему быть давним союзником Герберта. Оба понимали: на их мир надвигаются события, способные вызвать катаклизм. Потом, как на любой войне, будут победители и побежденные. Оба намеревались оказаться в числе победителей.
– Вениамин бен Габриель – это… Бенжамен, сын Мэтью де Клермона, – нехотя сообщил Герберт.
– Его сын? – тупо переспросил Нокс.
Конгрегация тщательно прослеживала запутанную генеалогию вампиров, однако Бенжамен де Клермон нигде не значился.
– Да. Однако Бенжамен отказался от своей родни. У вампиров к этому относятся очень серьезно. Остальные члены семейства вполне могут выследить его и убить. Фамильные тайны им важнее. Правда, Мэтью запретил кому-либо из де Клермонов обрывать жизнь его сына. Бенжамена никто не видел с девятнадцатого века, когда он отправился в Иерусалим и там пропал.
Мир Нокса вдруг лишился основания. Чтобы «Ашмол-782» оказался в руках Мэтью де Клермона… этого ни в коем случае нельзя допустить. Особенно если манускрипт содержал самые могущественные заклинания ведьм.
– Мы намерены разыскать Бенжамена, – мрачно заявил Нокс. – Согласно письму, Эдвард Келли роздал три вырванных листа. Один он принес рабби Лёву, а тот отдал лист на хранение некоему Аврааму бен Илие Хелмскому.
– Известная личность. Когда-то Авраама бен Илию считали весьма могущественным колдуном. Вы хоть знаете историю своей породы?
– Мы знаем, что вампирам нельзя доверять. Я всегда отметал сведения об Аврааме как досужие вымыслы, не имеющие исторической достоверности. Но теперь я уже не столь категоричен. – Нокс умолк. – Рабби Лёв посоветовал Бенжамену обратиться за помощью к отцу. Я знал, что де Клермон что-то утаивает. Мы должны разыскать Бенжамена де Клермона и заставить рассказать, что он и его отец знают об «Ашмоле-782».
– Бенжамен де Клермон – юноша вспыльчивый, с непредсказуемым характером. Он страдает тем же недугом, что погубил Луизу, сестру Мэтью.
У вампиров эта болезнь называлась бешенством крови. Конгрегация задавалась вопросом, не имеет ли бешенство крови какой-либо связи с новой болезнью, поражающей вампиров. Новая болезнь уже привела к многочисленным смертям теплокровных, которых безуспешно пытались сделать вампирами.
– Если три листа, вырванных из «Ашмола-782», действительно существуют, мы найдем их и без помощи Бенжамена. Так будет даже лучше.
– Нет. Для вампиров настало время открыть свои тайны.
Нокс знал: успех или провал их замыслов вполне мог зависеть от Бенжамена – этой своевольной ветки, оторвавшейся от семейного древа де Клермонов. Он еще раз пробежал глазами письмо. Лёв недвусмысленно желал Бенжамену не только восстановить цельность манускрипта, но и помириться с семьей. И Мэтью де Клермон почти наверняка знает об этом больше, чем они подозревали.
– Полагаю, теперь вам захочется отправиться в прошлое, в Прагу времен императора Рудольфа, и собственными глазами взглянуть на Келли, – проворчал Герберт, стараясь подавить вздох нетерпения.
Что ведьмы, что колдуны бывают слишком импульсивными.
– Не угадали. Я собираюсь поехать в Сет-Тур.
Герберт фыркнул. Мчаться в родовое гнездо де Клермонов было еще нелепее, чем отправляться в прошлое.
– Какой бы соблазнительной ни казалась вам эта идея, мудрой ее не назовешь. Болдуин закрывает глаза лишь из-за разногласий между ним и Мэтью.
На памяти Герберта это была единственная стратегическая ошибка Филиппа. Зря он передал орден Рыцарей Лазаря Мэтью, а не Болдуину – своему старшему сыну, который всегда считал себя более достойным руководить орденом.
– И потом, не забывайте, что Бенжамен более не считает себя одним из де Клермонов, – добавил Герберт. – Да и они наверняка вычеркнули его из числа своей родни. Уж где и искать его, но только не в Сет-Туре.
– Насколько нам известно, Мэтью де Клермон несколько сот лет хранил у себя одну из вырванных страниц. Неполноценный манускрипт для нас бесполезен. Мы считаем, что этому вампиру пора ответить и за собственные грехи, и за грехи своих родителей.
Все трое были повинны в гибели тысяч ведьм и колдунов. Пусть вампиры умиротворяют Болдуина. Правосудие было на стороне Нокса.
– Не забудьте еще про грехи его любовницы, – ядовитым тоном произнес Герберт. – Я тоскую по своей Жюльет. Диана Бишоп передо мной в долгу за отнятую жизнь.
– Значит, я могу рассчитывать на вашу поддержку? – спросил Нокс.
На самом деле его это не слишком волновало. Будет помогать Герберт или нет, Нокс намеревался еще до наступления выходных бросить на твердыню де Клермонов ударный отряд ведьм и колдунов.
– Можете, – все так же неохотно ответил Герберт. – Вы же знаете, там собирается теплая компания. Ведьмы. Вампиры. Есть даже несколько демонов. У них это называется… тайным собранием. Маркус отправил вампирам, входящим в Конгрегацию, послание с требованием отменить завет.
– Но ведь это означало бы…
– Конец света, – докончил фразу Герберт.
Часть V
Лондон. Блэкфрайерс
Глава 34
– Ты не выполнил моего приказа!
Изящная туфля из красной, расшитой золотом ткани взмыла в воздух и стремительно понеслась в сторону Мэтью. Он успел пригнуться раньше, и потому туфля не соприкоснулась с его головой, а пролетела мимо уха, ударилась о небесный глобус возле стола и упала на пол. Планеты и звезды, сделанные из драгоценных камней, закружились по своим орбитам, выражая молчаливый, бессильный протест.
– Если забыл, дурень, я приказывала тебе вернуть Келли в Англию. Вместо этого ко мне явился императорский посол и рассказал о твоих многочисленных неблаговидных деяниях. Он потребовал аудиенции рано утром. Часы еще не пробили восемь. Солнце едва успело взойти.
Гнев Елизаветы Тюдор усугублялся приступом зубной боли. Королева втянула щеку, стараясь хоть как-то успокоить воспалившийся коренной зуб, но это не помогло.
– И вообще, где тебя до сих пор носило? – морщась, спросила Елизавета. – Появился как ни в чем не бывало, стал расточать любезности. И плевать тебе на мои страдания.
Синеглазая красавица подала ее величеству салфетку, обильно смоченную гвоздичным маслом. Мэтью, стоящий рядом со мной, едва сдерживал гнев. Воздух комнаты был густо пропитан терпкими и пряными запахами. Елизавета осторожно засунула салфетку в рот, поместив между щекой и деснами. Фрейлина отошла, тихо шелестя зеленым платьем. Его цвет явно не соответствовал хмурому майскому дню. Возможно, женщина надеялась таким образом ускорить наступление лета. Из окон комнаты на пятом этаже башни Гринвичского дворца открывался впечатляющий вид на серую реку, мокрую, раскисшую землю и темные, предвещающие бурю английские небеса. Окон было много, но серебристый утренний свет, льющийся из них, почти не разгонял сумрак помещения. Вся его обстановка была подчеркнуто мужской и относилась к раннему периоду владычества Тюдоров. Потолок украшали изображения переплетенных букв «Г» и «А» – начальных букв имен Генриха VIII и Анны Болейн. Убранство комнаты не менялось лет шестьдесят – со времени, предшествовавшего рождению Елизаветы. По всему чувствовалось: двери башни открывались очень редко.
– Ваше величество, прежде чем вы запустите в господина Ройдона чернильницей, предлагаю выслушать его, – осторожно произнес Уильям Сесил.
Рука Елизаветы с тяжелой металлической чернильницей замерла.
– Нам есть что рассказать о Келли, – сказала я, надеясь помочь мужу.
– Твоего мнения, госпожа Ройдон, мы не спрашивали, – сердито ответила королева. – Подобно многим женщинам моего двора, ты начисто лишена манер и умения себя вести. Если хочешь и дальше оставаться в Гринвиче с мужем, а не быть отправленной в Вудсток, где тебе самое место, рекомендую взять за образец для подражания госпожу Трокмортон. Пока ей не велят говорить, она молчит.
Госпожа Трокмортон посмотрела на стоявшего рядом с Мэтью Уолтера. Мы встретили его на лестнице, ведущей в покои королевы. Как Мэтью ни отнекивался, Уолтер настоял, что обязательно пойдет с нами в логово львицы.
Бесс Трокмортон сжала губы, чтобы оттуда случайно не вырвался возглас удивления, но в ее глазах так и плясали чертики. О близких отношениях молодой хорошенькой фрейлины и отчаянного авантюриста было известно всем, кроме Елизаветы. Как и предсказывал Мэтью, Купидон все-таки поймал в свои силки сэра Уолтера Рэли. Он был по уши влюблен в Бесс.
Уолтер слегка улыбнулся и наградил Бесс Трокмортон ответным взглядом. Судя по всему, он намеревался в более подходящей обстановке расспросить фрейлину о ее манерах и умении себя вести.
– Раз присутствия Дианы здесь не требуется, позвольте моей жене отправиться домой и отдохнуть. – Мэтью говорил ровным, учтивым тоном, однако его глаза были такими же темными и сердитыми, как и у королевы. – Наше утомительное путешествие длилось несколько недель, – добавил он.
Мы даже не успели заглянуть домой. Королевская барка перехватила нас на пристани Блэкфрайерс.
– Отдохнуть! – взвизгнула Елизавета. – Я ночами глаз не смыкаю с тех пор, как услышала о твоих похождения в Праге. Отдыхать она будет не раньше, чем я разберусь с тобой!
Швырнув в нас эти слова, ее величество дополнила их чернильницей. Та повторила путь королевской туфли. Чернильница летела по дуге, словно бейсбольный мяч, брошенный отчаявшимся игроком. Мне показалось, что на сей раз Елизавета метила в меня. Раньше чем я успела ойкнуть, Мэтью поймал чернильницу и молча передал ее Рэли. Тот перекинул ее слуге, в руках которого уже находилась королевская туфля.
– Ваше величество, заменить господина Ройдона было бы гораздо труднее, чем астрономическую игрушку, – сказал Сесил. – Если вам нужны предметы для метания, быть может, этот подойдет лучше. – Сесил вертел в руках вышитую подушечку.
– Не вздумай мне указывать, лорд Берли! – вспыхнула королева, но ее ярость излилась не на Сесила, а на Мэтью. – Себастьян Сент-Клер не позволял себе обращаться к моему отцу подобным образом. Он бы не осмелился злить Тюдоровского Льва.
Услышав незнакомое имя, Бесс Трокмортон заморгала. Ее золотистая головка повернулась от Уолтера к королеве, словно весенний нарцисс, ищущий солнца. Видя замешательство фрейлины, Сесил деликатно кашлянул.
– Давайте оставим воспоминания о вашем благословенном отце для другого времени, когда мы сможем надлежащим образом почтить его память. Разве у вас нет вопросов к господину Ройдону?
Вид у секретаря королевы был сконфуженный. «Какое из зол ты бы предпочел?» – спрашивали его глаза.
– Ты прав, Уильям. Львам не пристало возиться с мышами и прочим мелким зверьем.
Теперь королева, продолжая упражняться в презрении, низвела Мэтью на уровень провинившегося мальчишки. Внешне мой муж оставался сдержанным, но я видела дергающуюся жилку на подбородке. Елизавета своего добилась: ее слова все-таки задели Мэтью. Впрочем, это могло быть и умелой игрой с его стороны. Тем временем королева пыталась успокоиться. Ее пальцы, сжимавшие подлокотники кресла, побелели.
– Я желаю знать, почему на сей раз моя Тень действовал из рук вон плохо. – Гневные нотки в голосе Елизаветы сменились горестными. – У императора полным-полно алхимиков. Он бы прекрасно обошелся без Келли.
Уолтер чуть опустил плечи. Сесил облегченно вздохнул. Если королева произнесла прозвище, данное ею Мэтью, ее гнев уже смягчился.
– Сколько бы роз ни росло в алхимическом саду императора, Эдварда Келли невозможно вырвать оттуда, как сорняк, – сказал Мэтью. – Рудольф слишком высоко его ценит.
– Значит, Келли все-таки своего добился и теперь владеет философским камнем.
Елизавета шумно вдохнула. Воздух разбередил притихший зуб. Королева снова схватилась за щеку.
– Келли ничего не добился. В этом-то вся и штука. Пока Келли обещает больше, чем способен сделать, Рудольф ни за что не расстанется с ним. В том, что связано с алхимией, император ведет себя не как зрелый правитель, а как неопытный юнец, мечтающий о том, чего у него нет. Или как охотник. Его величество обожает охотиться… в широком смысле этого слова. Охота занимает его мысли и заполняет его дни, – бесстрастно произнес Мэтью.
Мокрые поля и вздыбившиеся европейские реки делали нас недосягаемыми для Рудольфа II, но бывали моменты, когда я живо ощущала его бесцеремонное прикосновение и оценивающие взгляды. И хотя день обещал быть теплым, а по комнате распространялся жар от горящего камина, меня вдруг затрясло.
– Новый французский посол написал мне, что Келли превратил медь в золото, – сказала королева.
– Филипп де Морне заслуживает не больше доверия, чем их прежний посол. Насколько помню, тот пытался вас убить.
В тоне Мэтью подобострастие виртуозно сочеталось с раздражением. Елизавета не сразу это поняла.
– Господин Ройдон, ты что, дразнишь меня?
– Я бы никогда не стал дразнить льва и даже львенка, – ответил Мэтью, и Уолтер закрыл глаза, словно не желая быть свидетелем неминуемой бури, вызванной словами Мэтью. – Однажды такая попытка стоила мне уродливых шрамов. У меня нет желания и дальше портить свою красоту, иначе вам станет противно на меня смотреть, а этого я боюсь.
В комнате установилась шокирующая тишина, внезапно нарушенная взрывом не по-женски грубого смеха.
– Ты подкрался к юной деве, когда она шила, и получил по заслугам, – сказала Елизавета.
Сказано это было с оттенком благосклонности и даже одобрения. Я чуть качнула головой, уверенная, что ослышалась.
– Ваше величество, я непременно это запомню. Мало ли судьба столкнет меня с другой молодой львицей, вооруженной острыми ножницами.
Я, Уолтер и Бесс были одинаково ошеломлены. Зато Мэтью, Елизавета и Сесил поняли сказанное и то, что осталось непроизнесенным.
– Даже тогда ты был моей Тенью.
Взгляд, брошенный Елизаветой на Мэтью, преобразил королеву. Из женщины, которой под шестьдесят, она снова превратилась в юную проказливую девушку. Потом я моргнула, и видение исчезло. Передо мной опять была усталая, стареющая правительница.
– Оставьте нас! – вдруг приказала королева.
– Но ваше… в-величество! – пролепетала Бесс.
– Я желаю поговорить с господином Ройдоном наедине. Поскольку он вряд ли отпустит от себя свою болтливую жену, она тоже может остаться. Ты, Уолтер, дожидайся меня в моих покоях. Бесс возьми с собой. Наш разговор долго не продлится.
– Но… – снова попыталась возразить Бесс, нервно озираясь по сторонам.
Ее работой было находиться подле королевы. Вне протокола она чувствовала себя в полной растерянности.
– Вы мне кое в чем поможете, госпожа Трокмортон. – Опираясь на тяжелую палку, Сесил двинулся к двери; проходя мимо Мэтью, он сурово посмотрел на моего мужа. – Не будем мешать господину Ройдону заботиться о благосостоянии ее величества.
Следом королева выгнала из комнаты слуг. Мы остались втроем.
– Боже! – простонала Елизавета. – Моя голова – как гнилое яблоко, которое вот-вот лопнет. Неужели ты не мог выбрать другое время для дипломатического скандала?
– Позвольте взглянуть на ваш зуб, – попросил Мэтью.
– Никак, господин Ройдон, ты способен сделать то, чего не сумел мой врач? – спросила королева, но за насмешливыми словами я уловила слабую надежду.
– Если Господу будет угодно, я избавлю вас от боли.
– Даже на смертном одре мой отец с тоской вспоминал о тебе. – Пальцы Елизаветы впились в складки платья. – Он сравнивал тебя с горьким лекарством, благотворные свойства которого он не успел вовремя оценить.
– Это как? – с нескрываемым любопытством спросил Мэтью.
Похоже, такие слова он слышал от королевы впервые.
– Отец говорил, что ты умел выгнать дурные жидкости из его тела быстрее, чем все врачи, какие ему встречались. Но тебя было еще тяжелее выносить, чем их.
Мэтью громко расхохотался. Елизавета улыбнулась, однако ее улыбка быстро погасла.
– Отец был великим и ужасным человеком. И вдобавок глупцом.
– Ваше величество, все мужчины – глупцы, – поспешил заверить ее Мэтью.
– Нет. Давай поговорим откровенно, как бывало. Представим, что я не королева Англии, а ты не варг.
– Только если вы позволите мне взглянуть на ваш зуб, – сказал Мэтью, скрещивая руки на груди.
– В свое время тебе хватило бы приглашения поговорить по душам и ты бы не стал ставить мне дополнительные условия, – вздохнула Елизавета. – Я теряю не только зубы. Что ж, пусть будет по-твоему, господин Ройдон.
Королева послушно открыла рот. Я находилась от нее в нескольких футах и все равно почувствовала гнилостный запах. Мэтью зажал ее голову в ладонях. Наверное, так ему было легче рассматривать королевский рот.
– Чудо, что у вас вообще сохранились зубы, – суровым тоном произнес Мэтью.
Елизавета побагровела, но говорить в таком положении ей было трудно.
– Когда я закончу, можете орать на меня сколько угодно. К тому времени у вас появится достаточно причин для этого. Мне придется отобрать у вас сладкое вино и лакомства вроде засахаренных фиалок. Единственное, что вы сейчас можете пить без вреда, – это мятная вода. А вместо еды вам лучше сосать тряпку, смоченную в гвоздичном масле. Вашим деснам такая пища остро необходима. Они у вас жутко воспалены.
Мэтью провел пальцем вдоль зубов королевы. Некоторые из них опасливо зашатались. Елизавета выпучила глаза. Мэтью недовольно хмыкнул:
– Лиззи, хотя вы и королева Англии, но само по себе это не наделяет вас медицинскими познаниями. Напрасно вы не послушались советов вашего врача. А теперь сидите тихо.
На этот раз я не ослышалась. Мэтью действительно назвал королеву Англии… Лиззи! Пока я боролась с внутренним потрясением, он надкусил свой указательный палец, выдавил капельку крови и снова наклонился над ртом королевы. Его движения были осторожными, однако Елизавета все же дернулась.
– Паибо, – произнесла она сквозь его пальцы.
– Не торопитесь меня благодарить. Я не шучу: вокруг вас на расстоянии пяти миль не должно быть никаких сластей. К сожалению, боль может вернуться.
Мэтью вытащил пальцы из королевского рта. Елизавета осторожно ощупала языком место его врачевания.
– Но сейчас она напрочь исчезла, – с благодарностью произнесла Елизавета и указала на соседние стулья. – Теперь осталось лишь подытожить результаты твоей поездки. Садись и расскажи мне о Праге.
Недели, проведенные при дворе императора, не прошли для меня даром. Приглашение сидеть в присутствии любого правителя считалось исключительной привилегией. Сейчас я была благодарна вдвойне. Путешествие усугубило телесную слабость, свойственную первым неделям беременности. Мэтью пододвинул мне стул, и я буквально плюхнулась на него. Резные выступы на спинке послужили массажером для моей ноющей спины. Рука Мэтью инстинктивно потянулась ко мне. Разумеется, его массаж был лучше. В глазах королевы мелькнула зависть.
– Ты тоже страдаешь от боли, госпожа Ройдон? – заботливо спросила королева.
Она становилась слишком уж заботливой. Когда Рудольф проявлял такую же заботу о ком-нибудь из придворных, это было предвестником беды.
– Да, ваше величество, – ответила я. – Увы, моя боль не лечится мятной водой.
– Ею не пригладишь и взъерошенные императорские перья, – усмехнулась королева. – Посол Рудольфа рассказал мне, что вы украли одну из его книг.
– Какую книгу? – спросил Мэтью. – У Рудольфа их великое множество.
В эту эпоху вампиры еще учились вести себя с детской непосредственностью, и его попытка выглядела неуклюже.
– Себастьян, мы здесь не в игры играем, – тихо напомнила ему королева.
Ее слова подтвердили мою догадку. Значит, при дворе Генриха Мэтью был известен под именем Себастьяна Сент-Клера.
– Вы постоянно играете в игры, – возразил Мэтью. – В этом вы ничем не отличаетесь от Рудольфа или Генриха Французского.
– Госпожа Трокмортон говорила мне, что вы с Уолтером обмениваетесь стишками о непостоянстве власти. Но я не отношусь к числу тех напыщенных и тщеславных правителей, умеющих лишь хмуриться и насмехаться. Я прошла суровую школу, и мои учителя никаких поблажек мне не делали, – ответила ему королева. – Все, кто меня окружал: мать, тетки, мачехи, дядья, двоюродные братья и сестры, – уже мертвы. Я сумела выжить. Так что нечего потчевать меня ложью и думать, будто я проглочу и не замечу. Еще раз спрашиваю: что это за книга?
Читать бесплатно другие книги:
