Тень ночи Харкнесс Дебора
Сказано было тихо, но с такой силой, что мы все вздрогнули.
– Жажда одолела, – хрипло заныла Луиза. – Мэтью, ну пожалуйста.
С потолка что-то капало, падая на пол, и каждый всплеск заставлял вампиршу дергаться всем телом. Взглянув вверх, я увидела оленью голову, подвешенную за рога. Пустые, безжизненные глаза зверя словно рассматривали нас. Кровь капала из его шеи через равные промежутки времени. Капли падали чуть дальше, чем могла дотянуться скованная Луиза.
– Перестань ее мучить!
Я двинулась к Мэтью, но Галлоглас схватил меня за руку.
– Тетушка, я не позволю тебе вмешаться, – твердо заявил он. – Мэтью прав: ты не имеешь к этому никакого отношения.
– Галлоглас! – прорычал Мэтью.
Тот отпустил мою руку, настороженно поглядывая на дядю:
– Ладно, тетушка. Я отвечу на твой вопрос. Мэтью выпил достаточно крови Кита, отчего бешенство его собственной крови просто пылает. Если желаешь с ним говорить, эта штучка лишней не будет.
Галлоглас бросил мне кинжал, но я даже не пыталась его поймать, и кинжал запрыгал по камням.
– Мэтью, ты нечто большее, чем жертва этой болезни. – Переступив через кинжал, я подошла к мужу и встала рядом. Мы стояли так близко, что подол моего платья терся о его сапоги. – Позволь отцу Хаббарду позаботиться о Ките.
– Нет! – упрямо ответил Мэтью.
Лицо его было каменным, непреклонным.
– Что подумал бы Джек, окажись он здесь? – спросила я, решив надавить на чувство вины и вернуть Мэтью во вменяемое состояние. – Ты ведь его герой, а герои не мучают друзей и близких.
– Они пытались тебя убить!
От его рева сотрясались стены тесной камеры.
– Они перебрали вина, добавив макового дурмана и полностью утратили власть над собой. Никто из них не ведал, что творит, – ответила я. – И ты сейчас находишься не в лучшем состоянии.
– Не занимайся самообманом. Они прекрасно ведали, что творят. Кит стремился устранить препятствие к былому счастью, а на всех остальных ему было наплевать. Луиза поддалась зову своих жестоких побуждений, которым поддавалась всегда, с тех самых пор, как заново родилась. И я тоже ведаю, что творю, – добавил Мэтью, запуская пальцы в спутанные волосы.
– Да. Ты себя наказываешь. Ты убежден, что биология – это судьба. Если не во всем, то применительно к твоему бешенству крови. И потому считаешь себя таким же безумцем, как Луиза и Кит. Но я просила тебя: перестань отрицать свои инстинкты, не становись их рабом. – Я сделала шаг в сторону Луизы, и она вскочила на ноги, рыча и плюясь. – Мэтью, я знаю, чего ты больше всего боишься в будущем. Ты боишься превратиться в животное, закованное в цепи и ожидающее очередного наказания, которое ты сочтешь заслуженным. – Я снова подошла к Мэтью и обняла его за плечи. – Тебе нечего бояться, Мэтью. Ты никогда не был таким и никогда не будешь.
– Помнится, я предупреждал тебя: не надо меня романтизировать, – бросил он в ответ и отвел глаза, но я успела заметить отчаяние, наполнявшее их.
– Ты хочешь сказать, что стараешься для моего же блага? Не оставляешь попыток доказать мне, что недостоин любви?
Руки Мэтью были опущены, пальцы сжаты в кулаки. Я потянулась к ним, насильно разжала ему пальцы и приложила ладони к своему животу:
– Держи руки там, где наш ребенок, смотри мне в глаза. Ты и сейчас скажешь, что у нас нет никаких надежд на иное окончание этой истории?
В ту ночь, когда я уговаривала Мэтью вкусить мою кровь, а он боролся с собой, время тянулось бесконечно. Вот и сейчас я ничем не могла это ускорить или помочь мужу сделать выбор в пользу жизни, отринув смерть. Схватиться за тонкую нить надежды он должен был сам, без моей помощи.
– Даже не знаю, – наконец сказал Мэтью. – Раньше у меня были четкие представления. Любовь между вампиром и ведьмой я считал недопустимой. Я не сомневался в коренных различиях, существующих между четырьмя видами разумных существ, населяющих планету. Я соглашался на гибель ведьм, если это означало, что вампиры и демоны выживут. – Зрачки глаз Мэтью по-прежнему оставались черными, но вокруг них появились тонкие зеленые ободки. – Я говорил себе, что безумие, присущее демонам, и слабости вампиров – явления сравнительно недавние. Но сейчас, когда я вижу Луизу и Кита…
– Ты не знаешь. И никто из нас не знает. Пугающая перспектива. Но мы должны надеяться на лучшее будущее. Должны, Мэтью. Не хочу, чтобы наши дети рождались под той же тенью, страшась и ненавидя свою природу. – Я ждала дальнейших его возражений, однако Мэтью молчал. – Пусть Галлоглас займется твоей сестрой, а отец Хаббард позаботится о Ките. И постарайся их простить.
– Варги прощают не так легко, как теплокровные, – угрюмо произнес Галлоглас. – Ты не можешь просить Мэтью об этом.
– Помнится, Мэтью о том же просил тебя, – заметила я.
– Ага, просил. И я ему ответил: самое большее, на что он может надеяться, – это моя готовность со временем все забыть. Не требуй от Мэтью больше, чем он способен дать. Он себя терзает так, что ни один палач с ним не сравнится. Твоя помощь в этом ему не нужна. – В голосе Галлогласа улавливалось предупреждение.
– Знаешь, ведьма, я бы хотела все забыть, – вдруг сказала Луиза, причем таким тоном, словно выбирала ткань на новое платье. – Все это, – добавила она, махнув рукой. – Обратись к своей магии, и пусть она прогонит кошмарные видения.
Такое было мне по силам. Я видела нити, связывающие Луизу с Бедламом, Мэтью и мною. И хотя я была против пыток и издевательств, избавлять ее от воспоминаний я не собиралась. Столь далеко моя готовность прощать не простиралась.
– Нет, Луиза. Ты до конца своих дней будешь помнить Гринвич, меня и даже то, как ты причинила зло Мэтью. Пусть воспоминания, а не стены Бедлама станут твоей тюрьмой. – Я повернулась к Галлогласу. – Прежде чем ее освобождать, убедись, что она не представляет опасности для себя самой и для других.
– Настоящей свободы она все равно не увидит, – пообещал Галлоглас. – Отсюда она отправится туда, куда пошлет ее Филипп. А после ее деяний дед больше не позволит ей болтаться по странам и городам.
– Мэтью, скажи им! – взмолилась Луиза. – Ты же понимаешь, каково бывает, когда… эти существа копошатся у тебя в голове. Мне их не вынести! – Звякнув цепью, Луиза схватила себя за волосы.
– А Кит? – спросил Галлоглас. – Мэтью, ты готов отдать его под опеку Хаббарда? Тебе действительно этого хочется? Хэнкок с радостью оборвал бы его жизнь.
– Он подопечный Хаббарда, а не мой. – Мэтью говорил тоном, не допускающим возражений. – Его дальнейшая судьба меня не волнует.
– Я делал это по любви… – начал было Кит.
– Ты делал это по злобе, – возразил Мэтью, поворачиваясь спиной к лучшему другу.
Хаббард бросился к своему подопечному.
– Отец Хаббард, я готова забыть обо всем, что Кит натворил в Гринвиче, но при одном условии: то, что происходило здесь, должно остаться внутри этих стен.
– Вы это обещаете от имени всех де Клермонов? – спросил Хаббард, вскидывая белесые брови. – Заверения должен давать ваш муж, а не вы.
– Вам хватит и моего слова, – ответила я, не собираясь уступать.
– Прекрасно, мадам де Клермон. – Хаббард впервые назвал меня так. – Вы настоящая дочь Филиппа. Я принимаю условия вашей семьи.
Мы покинули Бедлам, но его тьма не собиралась нас покидать. Я это чувствовала, Мэтью – тоже. По каким бы частям Лондона мы ни ходили, она сопровождала нас. Она вместе с нами обедала и навещала друзей. Избавиться от этой тьмы можно было только единственным способом.
Мы должны были вернуться в свое время.
Не обсуждая и не строя планы, мы оба начали приводить наши дела в порядок. Мы обрывали нити, связывающие нас с прошлым, которое пока оставалось нашим настоящим. Франсуаза хотела приехать в Лондон, но мы убедили ее остаться в Олд-Лодже. Мэтью подолгу разговаривал с Галлогласом, выстраивая хитроумные нагромождения лжи, которые племянник затем будет рассказывать, чтобы Мэтью из XVI века не узнал о временной замене себя его версией из будущего. Тому Мэтью ни в коем случае нельзя позволять встречаться с Китом и Луизой, поскольку оба не заслуживали никакого доверия. Уолтеру и Генри поручалось сочинить историю, объяснявшую любую непоследовательность в поведении. Мэтью отправил Хэнкока в Шотландию – готовиться к новой жизни там. Я усердно занималась с Благочестивой Олсоп, совершенствуя узлы для заклинания, которое перенесет нас в будущее.
После одного из таких занятий Мэтью встретил меня у церкви Сент-Джеймс-Гарликхайт и предложил по пути домой пройти через церковный двор собора Святого Павла. До середины лета оставалось еще две недели. Дни стояли теплые и солнечные. Даже гнетущая пелена Бедлама, не отпускавшая нас, ощущалась не так сильно.
Мэтью и сейчас еще выглядел изможденным. История с Китом и Луизой все-таки выпотрошила его. Но в тот день все было как в добрые старые времена: мы бродили среди лотков книготорговцев, читали названия недавно вышедших книг, пролистывали памфлеты. Меня увлек новый этап словесной войны между двумя выпускниками Кембриджа. Читая, боковым зрением я заметила, как Мэтью напрягся и замер.
– Ромашка. Дубовые листья. И кофе. – Его голова повернулась в сторону незнакомого запаха.
– Кофе? – переспросила я.
Откуда здесь могло пахнуть кофе, если в Англии этот напиток еще не был известен? Я повернулась, чтобы переадресовать вопрос Мэтью, но его рядом не было. Выхватив меч, он проталкивался сквозь толпу.
Я вздохнула. Мэтью никак не мог отвыкнуть от ловли воришек на рынках и в прочих людных местах. Порой его необычайно острое зрение и непоколебимые моральные принципы осложняли мне жизнь.
Однако на сей раз мой муж гнался за мужчиной дюймов на пять его ниже. У преследуемого были густые каштановые волосы, тронутые сединой. Худощавый, слегка сутулый. Похоже, он слишком много времени сидел над книгами. Сочетания всех этих особенностей привели в движение шестеренки моей памяти.
Почувствовав опасность, преследуемый остановился и повернулся. В руках у него появился кинжальчик. Не кинжал, а именно кинжальчик не больше перочинного ножа. Противостоять Мэтью с такой игрушкой? Я не знала, почему Мэтью погнался за этим человеком, но была твердо уверена, что не хочу кровопролития, и потому бросилась к мужу.
Мэтью словно клещами сжал руку своей жертвы. Кинжальчик упал на землю. Мэтью коленом прижал человека к книжному лотку и плашмя приставил меч к его шее… И здесь я разинула рот, поскольку случившееся было самым настоящим колдовством.
– Отец? – прошептала я, не веря своим глазам.
Такого просто не могло быть. Я смотрела на него, качая головой. Сердце гулко колотилось от волнения. Я переживала шок, но иного рода.
– Привет, мисс Бишоп, – ответил отец, отрывая взгляд от острой кромки меча Мэтью. – Какая неожиданная встреча!
Глава 37
Отец вполне спокойно смотрел на незнакомого вооруженного вампира и свою взрослую дочь. Лишь легкая дрожь в голосе и побелевшая рука, уцепившаяся за лоток, выдавали его истинное состояние.
– Надо полагать, вы мистер Проктор.
Мэтью отошел и убрал меч в ножны. Отец расправил длинный, до колен, коричневый пиджак с воротником-стойкой. Одежда совершенно не годилась для эпохи, в которую он попал. Кто-то, вероятно мама, попытался превратить отцовский пиджак а-ля Джавахарлал Неру в какое-то подобие сутаны англиканского священника. Короткие узкие штаны отца были длиннее, чем положено по моде. Такие штаны носили во времена Бенджамина Франклина, но никак не Уолтера Рэли. Но знакомый голос, которого я не слышала двадцать шесть лет, был настоящим и не зависел от времени.
– Как же ты выросла за эти… три дня, – смущенно произнес отец.
– А ты такой, каким я тебя помню, – оцепенело произнесла я.
Я до сих пор не могла привыкнуть к тому, что передо мной стоит мой отец. Но какая-то часть мозга сохраняла бдительность. Даже в таком людном, суетливом месте, как церковный двор собора, ведьма, колдун и варг очень скоро станут заметны. У ситуации, в которую я попала, не было аналогов. И тогда я представила свое поведение, если бы мы встретили не отца, а кого-нибудь из друзей.
– Пойдем к нам, – предложила я. – Ты наверняка не откажешься чего-нибудь выпить.
– Конечно, дорогая. Это было бы замечательно, – ответил отец, осторожно кивнув.
Нам с отцом было не оторвать глаз друг от друга: ни по пути к «Оленю и короне», ни дома. О чудо: в нашем жилище не было никого. Едва мы поднялись в гостиную, отец крепко обнял меня:
– Это действительно ты. У тебя и голос похож на мамин. – Он отстранился, вглядываясь в мое лицо. – Ты и похожа на нее.
– Мне говорили, что я унаследовала твои глаза, – сказала я, вглядываясь в отцовские черты.
В семь лет на подобные особенности внимания не обращаешь. А когда хочешь узнать, так ли это, уже слишком поздно.
– Тебе говорили правду, – засмеялся Стивен.
– И форма ушей Диане досталась от вас. Да и запах схожий. По нему-то я и узнал вас у собора. – Мэтью нервозно запустил пальцы в волосы, затем протянул руку моему отцу: – Мэтью.
– Просто Мэтью? – удивился отец, глядя на протянутую руку. – И фамилии нет? Как у знаменитостей вроде Хелстон или Шер?
Я вдруг отчетливо представила, как много потеряла, когда отца не было рядом в мои подростковые годы. Он бы ревностно присматривался к мальчишкам, с которыми я тогда встречалась, и попадал бы в глупое положение, не понимая их жаргонных словечек и шуточек. Мои глаза наполнились слезами.
– У Мэтью множество фамилий. Все это… несколько сложно, – сказала я, не позволяя слезам пролиться.
Отец почувствовал мое состояние и встревожился.
– Мэтью Ройдон. Это вполне подойдет для нашего знакомства, – произнес Мэтью, переключая внимание отца на себя.
Они пожали друг другу руки.
– Значит, вы вампир, – произнес отец. – Ребекка очень волнуется относительно… практических сторон отношений с моей дочерью. А ведь та Диана еще даже не умеет кататься на велосипеде.
– Ну, папа! – вырвалось у меня.
Я покраснела, чувствуя себя двенадцатилетней девчонкой. Мэтью улыбнулся и пригласил отца за стол.
– Дочь ведь обещала вам вино. – Он подавал отцу кубок и одновременно выдвинул стул для меня. – Увидеть совсем взрослую дочь… Должно быть, вы испытали шок.
– Конечно шок. А от вина не откажусь. – Отец сел, пригубил вина и одобрительно кивнул. Затем, почувствовав, что от него ждут чего-то вроде речи, сделал над собой усилие и заговорил: – Ну что ж, мы поздоровались, вы пригласили меня к себе, угостили вином. Все необходимые ритуалы западного гостеприимства соблюдены. Теперь можно задать насущные вопросы. Диана, что ты делаешь здесь?
– Я? А что здесь делаешь ты? И где мама?
Мэтью налил вина и мне, но я отодвинула бокал.
– Мама осталась дома приглядывать за тобой. – Отец снова покачал головой. – Уму непостижимо. До сих пор поверить не могу. Ты сейчас всего на каких-то десять лет моложе меня.
– Я всегда забываю, что ты намного старше мамы.
– Значит, ты избрала себе парой вампира, но тебе не нравится большая разница в возрасте между мной и мамой? – Отец комично поморщился, заставив меня рассмеяться.
– Значит, ты прибыл сюда года так из тысяча девятьсот восьмидесятого, – сказала я, быстро проделав в уме необходимые вычисления.
– Да. Я наконец-то получил степень и смог заняться исследованиями. – Стивен умолк, всматриваясь в наши лица. – А вы познакомились в этом веке?
– Нет. Мы встретились в сентябре две тысячи девятого года, в Оксфорде. В Бодлианской библиотеке, – добавила я и взглянула на Мэтью, и он ободряюще кивнул. – Как и ты, я могу перемещаться во времени. Я и Мэтью перенесла сюда.
– Мне известно об этой твоей способности, крошка. В августе прошлого года, когда тебе исполнилось три и мы праздновали твой день рождения, ты исчезла и до смерти напугала маму. Малыш, путешествующий во времени, – худшего кошмара для матери не придумаешь. – Отец замолчал, продолжая меня рассматривать. – Итак, ты унаследовала мои глаза, форму ушей, запах и способность перемещаться во времени. Может, еще что-нибудь?
– Я умею составлять заклинания.
– Ого! Мы надеялись, что тебя, как и маму, потянет к огню. Но наши надежды не оправдались. – Отец наморщил лоб и почему-то заговорил тише: – Тебе вряд ли стоило рассказывать о своих талантах в обществе других ведьм. Если они снова попытаются учить тебя их заклинаниям, пропускай эти поучения мимо ушей. Даже не думай им подражать.
– Жаль, ты не сказал мне этого раньше. Твой совет очень бы пригодился в общении с Сарой.
– С нашей старой доброй Сарой, – засмеялся отец.
Его смех был теплым и заразительным.
На лестнице послышался топот. Дверь распахнулась настежь, ударившись о стену. Иного появления от мальчишки и его четвероногой Швабры было трудно ожидать.
– Мастер Хэрриот сказал, что я снова могу пойти с ним смотреть на звезды. Он обещал больше меня не терять. А мастер Шекспир дал мне вот это. – Джек помахал в воздухе сложенной бумажкой. – Он сказал, это такое письмо, по которому можно деньги получить. Мы были в «Шапке кардинала». Энни ела пирог и все время глазела на какого-то парня… Ой, а это кто? – Грязный палец Джека указывал на моего отца.
– Это господин Проктор, – ответил Мэтью, поймав Джека за руку. – Кстати, по пути домой ты не забыл накормить Швабру?
О том, чтобы оставить пса в Праге, не могло быть и речи. Такую душевную травму Джек не перенес бы. И потому пес приехал в Лондон, быстро сделавшись местной достопримечательностью. Таких собак здесь не было.
– Конечно не забыл. Попробуй забудь! Он начнет грызть мои башмаки. Пьер говорил, что одну пару он, так и быть, мне купит и ничего вам не скажет. А вот вторую – ни за что. – Джек сообразил, что проболтался, и смущенно зажал рот. – Вы уж простите, госпожа Ройдон. Он припустил по улице. Мне было его не догнать!
В гостиную вбежала рассерженная Энни. Увидев моего отца, она застыла на месте, мгновенно побледнев. После Гринвича она очень боялась незнакомцев. Особенно нечеловеческой породы.
– Не волнуйся, Энни, – успокоила я девчонку. – Это господин Проктор, наш друг. Зашел к нам в гости.
– А у меня есть мраморные шарики, – сообщил Джек. – Вы в «вышибалу» играть умеете?
Джек с нескрываемым любопытством рассматривал моего отца, пытаясь сообразить, полезно ли завести с ним знакомство.
– Видишь ли, Джек, господин Проктор пришел к нам по делу. Ему нужно поговорить с госпожой Ройдон, – сказал Мэтью, разворачивая мальчишку лицом к двери. – Нам нужен хлеб и вино. В доме нет воды. Вы с Энни решите, кто чем займется, а когда вернется Пьер, он возьмет вас в Мурфилдс.
Бурча себе под нос, Джек последовал за Энни. Все это время отец молча наблюдал за мной и Мэтью, но я чувствовала, как копятся его вопросы.
– И все-таки, дорогая, почему ты здесь? – снова спросил он, когда дети и собака ушли.
– Мы думали, что найдем здесь того, кто сможет помочь мне с магией и алхимией. – Не знаю почему, но я не хотела рассказывать отцу все причины нашего путешествия в XVI век. – Я нашла учительницу. Ее зовут Благочестивая Олсоп. Она и ее шабаш приняли меня к себе.
– Достойная попытка. Но не забывай, Диана: я тоже ведьмак и чувствую, когда ты темнишь. – Отец привалился к спинке стула. – Рано или поздно ты все равно мне расскажешь. Я просто надеялся, что откровенный рассказ сэкономит время.
– Стивен, а что вас привело сюда? – спросил Мэтью.
– Любопытство. Интересно поболтаться в прошлом. Ведь я же антрополог. Этим и занимаюсь. А вы кто по роду занятий?
– Ученый-биохимик. Работаю в Оксфорде.
– Нет, папа. Ты не просто болтаешься по елизаветинскому Лондону. У тебя есть страница из «Ашмола-782». – Я вдруг догадалась о причине его визита в прошлое. – Ты ищешь сам манускрипт.
Я потянула за веревку, опустив вниз нашу свечную люстру. Там, между свечами, стоял астрономический компендиум мастера Габермеля. Мы были вынуждены ежедневно перепрятывать эту вещицу, поскольку Джек постоянно находил ее.
– Какая еще страница? – с нарочитым простодушием спросил отец.
– Страница с изображением алхимической свадьбы. Сам манускрипт находился в Бодлианской библиотеке. – Я открыла компендиум. Как я и ожидала, его диски не вращались. – Ты посмотри, Мэтью.
– Классная штучка! – присвистнул отец.
– Вы еще не видели ее мышеловки, – едва слышно добавил Мэтью.
– А какое назначение у этого чуда механики? – Взяв компендиум, отец стал его вертеть, разглядывая со всех сторон.
– Это математический инструмент для исчисления времени и наблюдения за небесными явлениями вроде фаз Луны. Когда мы были в Праге, компендиум начал вращаться сам по себе. Я подумала, что кто-то разыскивает нас с Мэтью. А теперь мне кажется, не тебя ли он искал в связи с манускриптом.
Компендиум и в Лондоне вдруг оживал и начинал вращаться. У нас все его называли ведьмиными часами.
– Может, принести манускрипт? – спросил Мэтью и встал.
– Успеется, – остановил его отец. – Не стоит торопиться. Ребекка знает, что я проведу здесь несколько дней.
– Так, значит, ты побудешь в Лондоне?
Отец, улыбаясь, кивнул.
– Где вы остановились? – спросил Мэтью.
– Здесь! – выкрикнула я, не дав отцу ответить. – Мой отец остановится у нас.
Отпустить его после стольких лет разлуки – такое казалось мне немыслимым.
– Ваша дочь очень не любит, когда кто-нибудь из близких останавливается в отелях, – усмехнулся Мэтью.
Наверняка вспомнил, как я взбеленилась, когда он пытался поселить Маркуса и Мириам в мотеле Казеновии.
– Конечно же вы остановитесь у нас.
– Но я нанял жилье на другом конце города, – замялся отец.
– Останься. – Я плотно сжала губы и заморгала, удерживая слезы. – Пожалуйста, останься!
Мне хотелось расспросить его об очень и очень многом. Были вопросы, на которые мог ответить только он.
– Остаюсь, – наконец решил отец. – Когда еще у меня будет возможность пообщаться со взрослой дочерью!
Я хотела отдать отцу нашу спальню. Мэтью все равно не сомкнет глаз, пока отец гостит у нас, а я бы прекрасно устроилась на диване у окна. Увы, такой жертвы отец не принял. Тогда Пьер предложил ему свою постель. Я стояла на площадке и слушала, как отец с Джеком весело болтают, словно давние друзья.
– Думаю, теперь у Стивена есть все, что нужно, – сказал Мэтью, обнимая меня.
– А вдруг я его разочаровала?
Этот вопрос подспудно вертелся у меня в мозгу.
– Разочаровала? Твоего отца? – удивился Мэтью. – Конечно же нет.
– Но я же чувствую, что он испытывает некоторый дискомфорт.
– Что ж тут удивительного? Несколько дней назад он поцеловал на прощание свою четырехлетнюю дочку. Он просто ошеломлен, только и всего.
– Как думаешь, он знает, что через несколько лет произойдет с ним и мамой?
– Mon coeur, я могу лишь предполагать. Мне кажется, да. – Мэтью повел меня в спальню. – Ложись и поспи. Утром все предстанет в ином свете.
Муж оказался прав: на следующее утро отец выглядел спокойнее, хотя я не сказала бы, что он выспался. Да и Джек откровенно зевал.
– У этого мальчика всегда бывают такие жуткие кошмары? – спросил отец.
– Прости, если он мешал тебе спать. Перемены всегда возбуждают Джека. В такие моменты с ним обычно возится Мэтью.
– Знаю. Я видел его, – сказал отец, прихлебывая травяной чай, приготовленный Энни.
Ох эта особенность моего отца! Он все видел, все подмечал. Своей наблюдательностью он превосходил вампиров. В моей голове по-прежнему роились сотни вопросов: о маме и ее магии, о вырванной странице из «Ашмола-782», однако все они куда-то исчезали, стоило мне заглянуть в спокойные отцовские глаза. Его вопросы касались вполне тривиальных вещей. Умею ли я играть в бейсбол и подавать мяч? Считаю ли я Боба Дилана гением? Научили ли меня, как правильно ставить палатку? При этом отец не спрашивал ни о моей жизни, ни о нашей жизни с Мэтью. Его как будто не интересовало, где я училась и даже то, чем зарабатывала на жизнь. Я кое-что рассказала сама, но, не видя его интереса, чувствовала себя весьма по-дурацки. Под конец нашего первого дня, проведенного вместе, я была готова разреветься.
– Ну почему отец не хочет со мной говорить? – спросила я Мэтью, когда он помогал мне расшнуровывать корсет.
– Потому что он сосредоточенно слушает. Твой отец – антрополог, профессиональный наблюдатель. Ты историк. Вопросы по твоей части, а не по его.
– В его присутствии я становлюсь косноязычной и не знаю, с чего начать. А сам он говорит на какие-то странные темы. Например, если в какой-то момент игры заменить питчера хиттером, не погубит ли это матч.
– Такие разговоры отец ведет, когда его дочь подрастает и он начинает водить ее на бейсбольные матчи. Получается, Стивен знает, что не увидит, как ты взрослеешь. Он лишь не знает, сколько времени еще проведет рядом с тобой.
Я присела на край кровати:
– Он был страстным поклонником команды «Ред сокс». Помню, мама говорила, что осенний семестр тысяча девятьсот семьдесят пятого года отец называл лучшей порой своей жизни. Он успел зачать меня и насладиться результативным ударом Карлтона Фиска в шестой игре чемпионата Штатов по бейсболу. Правда, удар не спас его любимую команду, и Цинциннати в конце все-таки разбили Бостон.
– Уверен, осенний семестр тысяча девятьсот семьдесят шестого года был еще лучше, – тихо засмеялся Мэтью.
– «Ред сокс» в тот год выиграли чемпионат?
– Нет. Зато твой отец выиграл, – ответил Мэтью, после чего поцеловал меня и задул свечу.
На следующий день мне нужно было отлучиться по делам. Вернувшись, я застала отца в гостиной. Он сидел один. Перед ним лежал раскрытый «Ашмол-782».
– Где ты это нашел? – удивилась я, машинально вываливая на стол принесенные покупки. – Мэтью обещал понадежнее спрятать манускрипт.
Как и шедевр мастера Габермеля, манускрипт постоянно манил к себе наших детишек.
– Джек принес. Он сказал, что у госпожи Ройдон есть книга про чудовищ. Я захотел взглянуть. – Отец перевернул страницу. Его пальцы были короче, чем у Мэтью, и не отличались ни элегантностью, ни проворством. – Так это отсюда была вырвана страница с изображением алхимической свадьбы?
– Да. В ней были еще две картинки. Одна изображала дерево, другая – двух драконов, проливающих кровь. – Я замолчала. – Папа, я не знаю, вправе ли рассказывать тебе еще что-то. Мне известно о твоей связи с этим манускриптом и о событиях, о которых ты не знаешь, поскольку они еще не произошли.
– Тогда расскажи о том, что происходило с тобой после обнаружения этого манускрипта в Оксфорде. И я хочу услышать правду. Диана, я вижу поврежденные нити, соединяющие тебя с книгой. Они все жутким образом скручены и перепутаны. К тому же кто-то покалечил твое тело.
В гостиной установилась гнетущая тишина. Мне было не спрятаться от отцовской проницательности. Он ждал. Наконец я не выдержала и повернулась к нему. Наши глаза встретились.
– Это сделали ведьмы. Мэтью заснул, а я вышла подышать свежим воздухом. Я считала, что нахожусь в безопасности. И вдруг… меня похитила ведьма. – Я заерзала на стуле. – В общем, конец истории. Давай поговорим о чем-нибудь другом. Неужели тебе неинтересно, где я училась? Я стала историком. Меня взяли в штат. Я преподаю в Йельском университете.
Я была рада говорить с отцом о чем угодно, только не о цепи событий, начавшихся со старой фотографии, подброшенной мне в Новом колледже, и закончившихся смертью Жюльет.
– Хорошо. Отложим подробности на потом, – согласился отец. – Сейчас меня интересует, почему какой-то ведьме так сильно захотелось заполучить манускрипт, что она была готова тебя убить… Да, конечно, – сказал отец, поймав мой недоуменный взгляд. – Я догадался сам. Ведьма применила открывающее заклинание, от которого у тебя на спине остался уродливый шрам. Я ощущаю рану. Мэтью не сводит с нее глаз. А сейчас твоя дракониха… да, дочка, я знаю и о ней… прикрывает рану своими крыльями.
– Ведьму, похитившую меня, зовут Сату. Она не единственная, кто охотится за книгой. Питер Нокс тоже. А он член Конгрегации.
– Питер Нокс, – негромко повторил отец. – Так-так-так…
– Ты с ним знаком?
– К сожалению, да. Он всегда бы неравнодушен к твоей матери. К счастью, Ребекка терпеть его не может. – Отец хмуро перевернул еще одну страницу. – Я твердо уверен, что Питер ничего не знает о мертвых ведьмах, погибших от этой книги. С ней связана темная магия, а Нокса такие знания всегда притягивали. Я понимаю его интерес к манускрипту. Но с какой стати «Ашмол-782» понадобился вам с Мэтью?
– Три наши породы переживают тяжелые времена. Демоны становятся все более неуправляемыми. Кровь вампиров не всегда способна сделать человека одним из них. У ведьм упала рождаемость. Мы вымираем. Мэтью полагает, что эта книга может помочь узнать причину. Манускрипт содержит массу генетической информации. Кожа, волосы. Даже кровь и кости.
– Ты вышла замуж за вампирский эквивалент Чарльза Дарвина. А происхождение видов интересует Мэтью? Или только исчезновение?
– Конечно интересует. Мэтью уже давно пытается понять, каким образом демоны, ведьмы и вампиры связаны между собой и с людьми. Этот манускрипт… если мы отыщем вырванные страницы и сумеем понять его содержание… может дать нам важные ключи.
– А для твоего вампира все это вызывает лишь теоретический интерес? – спросил отец, устремив на меня светло-карие глаза.
– Уже нет. Папа, я беременна. – Я коснулась живота. Этот жест с недавних пор стал почти инстинктивным.
– Знаю, – улыбнулся отец. – Я догадался, но мне все равно приятно услышать об этом от тебя.
– Ты здесь всего двое суток. Как и ты, я не хотела устраивать гонку и выплескивать на тебя весь поток новостей. – Я была совсем взрослой, но сейчас испытывала смущение; отец встал и крепко обнял меня. – И потом, я не знала, как ты это воспримешь. Ведьмам несвойственно влюбляться в вампиров, и наоборот. А чтобы у них были общие дети…
– Твоя мать предупреждала меня об этом. Представляешь, она видела такое развитие событий. Я поражаюсь ее сверхъестественному зрению. – Отец засмеялся. – Знала бы ты, сколько мне пришлось выслушать. Самое интересное, она тревожится не из-за тебя. Из-за твоего вампира… Прими мои поздравления, дорогая. Ребенок – это удивительный дар.
– Надеюсь, мы справимся. Кто знает, каким окажется наш ребенок?
– Ты способна выдержать больше, чем думаешь. – Отец поцеловал меня в щеку. – Давай прогуляемся по Лондону. Ты покажешь мне свои любимые места. Я был бы рад увидеться с Шекспиром. Представляешь, один мой коллега, ну просто непрошибаемый идиот, считает, что «Гамлета» написала королева Елизавета… Раз уж мы заговорили о коллегах: мог ли я думать, что, покупая тебе слюнявчики и рукавицы с эмблемой Гарварда, однажды встречусь с дочерью, которая преподает в Йеле?
– Меня занимает один вопрос, – глотнув вина, сказал отец.
Мы с ним замечательно прогулялись и только что закончили наш неспешный ужин. Детей отправили спать. Швабра похрапывал у камина. Словом, день прошел идеально.
– И какой же это вопрос? – улыбнулся Мэтью, поднимая голову от своего кубка.
– Долго ли еще вам удастся управлять безумной жизнью, которую вы оба ведете?
Улыбка Мэтью погасла.
– Я не понял сути вашего вопроса, – сухо произнес он.
– Вы с Дианой слишком крепко за все держитесь. Чертовски крепко. – Отец отхлебнул вина и выразительно посмотрел на пальцы Мэтью, сжимавшие кубок. – При такой хватке, Мэтью, вы ненароком можете разрушить то, что вам всего дороже.
– Я запомню ваш совет, – едва сдерживаясь, ответил Мэтью.
Я открыла рот, намереваясь сгладить напряженность.
– Дорогая, оставь свои попытки исправлять ход событий, – сказал отец раньше, чем я успела произнести хотя бы слово.
– Я и не пытаюсь, – возразила я.
– Пытаешься, – упрямо повторил Стивен. – Твоя мать занимается этим постоянно, и я вижу знакомые признаки. Диана, мне выпал единственный шанс поговорить с тобой-взрослой, и потому, какими бы горькими ни показались мои слова тебе или Мэтью, подслащивать их я не собираюсь. – Отец достал из кармана свернутый в трубку памфлет. – А вот подтверждение, что и вы, Мэтью, тоже пытаетесь менять ход событий.
«Новости из Шотландии» – гласил заголовок, набранный мелким шрифтом, а под ним крупными буквами: «КОНЕЦ НЕЧЕСТИВОЙ ЖИЗНИ ДОКТОРА ФИАНА – ЗНАМЕНИТОГО КОЛДУНА, СОЖЖЕННОГО В ЭДИНБУРГЕ В ЯНВАРЕ СЕГО ГОДА».
– Весь город говорит о шотландских ведьмах, – продолжил отец, пододвигая памфлет Мэтью. – Но ведьмы, вампиры и демоны рассказывают иную историю. По их словам, великий и ужасный Мэтью Ройдон, враг ведьм, на сей раз пренебрег требованиями Конгрегации и спас виновного.
Мэтью прижал памфлет к столу, остановив его скольжение: