Тень ночи Харкнесс Дебора

– Стивен, нельзя верить всему, что вы слышите. Лондонцы обожают пустые сплетни.

– Вы – двое упрямцев, одержимых желанием контролировать ход событий, – заварили слишком серьезную кашу. У нее вкус больших бед. И беды не закончатся здесь. Они последуют за вами в двадцать первый век.

– Из тысяча пятьсот девяносто первого года в наше время нас способен перенести только «Ашмол-782», – сказала я.

– Вы не можете взять книгу с собой! – Голос отца звучал все громче. – Она принадлежит этому веку. Своим затянувшимся пребыванием вы и так произвели сильное возмущение во времени.

– Папа, мы были очень осторожны, – возразила я, задетая его упреками.

– Осторожны? Вы находитесь здесь целых семь месяцев. Вы успели зачать ребенка. Я не рисковал оставаться в прошлом дольше нескольких дней. Две недели – предельный срок, и то всего лишь однажды. Вы уже и путешественниками во времени не являетесь. Вы нарушили один из основных законов полевой работы антропологов. Если угодно – совершили страшный грех: вы укоренились в этом времени. Стали его современниками.

– Стивен, хочу вам напомнить: я жил в этом времени, – спокойно произнес Мэтью, но его пальцы барабанили по бедру – знак, не предвещавший ничего хорошего.

– Мне это известно, Мэтью, – невозмутимо парировал отец. – Но вы создали слишком много вариаций. Вы изменили прошлое.

– Прошлое изменило нас, – сказала я, глядя в сердитое лицо отца. – Вполне понятно, что и мы его изменили.

– Думаешь, это нормально? Перемещение во времени – серьезное занятие, Диана. Даже собираясь ненадолго, тебе необходим план. И там первым пунктом должно стоять: оставить все таким, каким оно было при вашем появлении.

– Мы не предполагали задерживаться тут надолго, – призналась я, ерзая на стуле. – Одно обстоятельство привело к другому, а теперь…

– А теперь вы собираетесь убраться восвояси, оставив после себя полнейший хаос. Не получится! Хаос встретит вас и дома. – Отец хмуро смотрел на нас.

– Папа, я понимаю. Мы здесь изрядно напортачили.

– Да, – уже не столь сурово произнес отец. – Возможно, вам стоит поразмыслить об этом, пока я буду в «Шапке кардинала». Во дворе я познакомился с одним джентльменом. Он представился как Галлоглас. Сказал, что является родственником Мэтью. Пообещал познакомить меня с Шекспиром, раз собственная дочь отказалась. – Отец чмокнул меня в щеку. В этом поцелуе ощущалась досада, но в нем же было и прощение. – Ложитесь спать. Галлоглас проводит меня до дому.

Мы с Мэтью молча смотрели на закрывшуюся дверь. Когда стих звук отцовских шагов, я позволила себе вздохнуть.

Я мысленно перебирала события всех этих семи месяцев: встречу с Филиппом, разрушение барьеров, возведенных Мэтью внутри, знакомство с Благочестивой Олсоп и другими ведьмами. За эти месяцы я узнала, что являюсь прядильщицей, подружилась с Мэри и женщинами Мала Страны, взяла в дом (и в сердце) Энни и Джека, отыскала «Ашмол-782» и, конечно же, зачала ребенка. Рука невольно скользнула к животу. Если бы мне представился шанс, я бы не изменила ни одно из этих событий.

– Мэтью, неужели мы действительно напортачили?

– Пока не знаю, mon couer, – задумчиво ответил он. – Время покажет.

– Пожалуй, можно навестить Благочестивую Олсоп. Она помогает мне составлять заклинания для возвращения в будущее.

Я стояла перед отцом, сжимая в руках шкатулку для заклинаний. После лекции, которую он вчера вечером прочитал нам с Мэтью, я чувствовала себя неловко.

– Пожалуй, да, – ответил отец и потянулся за своим пиджаком.

Он продолжал носить одежду современного человека, но дома сразу же снимал пиджак и закатывал рукава рубашки.

– Не думал, что ты правильно поймешь мои неоднократные намеки. Мне не терпится поскорее встретиться с опытной прядильщицей. И быть может, ты наконец покажешь мне содержимое шкатулки?

– Если тебя оно так интересовало, почему не спросил?

– Ты так тщательно окутала шкатулку своим магическим туманом, что я счел за благо даже не упоминать о ней, – сказал отец, когда мы выходили из дому.

За разговорами мы незаметно дошли до знакомых окрестностей церкви Сент-Джеймс-Гарликхайт. Дверь нам открыл дух-хранитель Благочестивой Олсоп.

– Входите, входите, – сказала старая ведьма, подзывая нас к своему стулу возле огня. Ее глаза сияли от волнения и нетерпения. – Мы давно ждем вас.

В ее доме собрался весь шабаш.

– Познакомься, Благочестивая Олсоп. Это Стивен Проктор, мой отец.

– Прядильщик. – Благочестивая Олсоп засияла от радости. – Такой же водяный, как и твоя дочь.

Как всегда, отец отступил на задний план. Он наблюдал за всеми и говорил крайне мало. Я представляла ему местных ведьм. Женщины улыбались и кивали, хотя Кэтрин приходилось повторять Элизабет Джексон каждое слово отца, поскольку его американский акцент был ей совершенно непонятен.

– Ой, какие же мы невежливые! – всплеснула руками Благочестивая Олсоп. – Даже не спросили имя твоего духа-хранителя.

Старуха смотрела на отцовские плечи, где виднелись неясные очертания цапли. Эту птицу я видела впервые.

– Вы способны видеть Бенну? – удивился отец.

– Конечно. Это самец цапли. Он сидит у тебя на плечах, распустив крылья. А вот у моего духа-хранителя крыльев нет, хотя я и связана с воздухом. Думаю, не напрасно, иначе мне было бы не приручить мою красотку. Помню, когда была еще девчонкой, в Лондоне появилась прядильщица с гарпией. Даже имя запомнила – Элла. Такой своенравной твари никому не пожелала бы.

Дух-хранитель Благочестивой Олсоп обошла отца и встала за спиной, негромко переговариваясь с его Бенну. Очертания цапли становились ярче.

– Может, твой Бенну уговорит Дианину дракониху назвать свое имя. Тогда твоей дочери было бы гораздо легче вернуться в ее время. Дракониха должна исчезнуть отсюда бесследно, иначе она будет тянуть Диану обратно в Лондон.

– Вау! – воскликнул мой отец, забыв, в какой эпохе находится.

Слишком много новых впечатлений разом свалилось на него: собрание ведьм, дух-хранитель Благочестивой Олсоп и, конечно же, то, что здесь так быстро раскрыли его секреты.

– Кто? – вежливо спросила Элизабет Джексон, сделав вид, что она недопоняла.

Отец отошел на шаг, вглядываясь в лицо ведьмы.

– Мы разве встречались? – смущенно спросил он.

– Нет. Но ты узнал воду в моих жилах. Мы рады принять тебя в нашем шабаше, мастер Проктор. Давно в Лондоне не собирались три прядильщика. Это взбудоражит весь город.

– Да ты садись, – сказала отцу Благочестивая Олсоп, указав на стул возле нее.

Смущенный отец сел на почетное место:

– Дома никто не знает о моем ремесле прядильщика.

– Что, даже мама? – удивилась я. – Ей-то ты должен был сказать.

– Мама знает. Но я ей ничего не рассказывал. Просто взял и показал.

Отец сжал пальцы в кулак, затем распрямил их, словно отдавая приказ.

Окружающий мир вспыхнул оттенками голубого, серого, лавандового и зеленого цвета. Отец потянул за все водяные нити, что имелись в комнате, но до этого момента не были видны: ветки ивы, стоящие в кувшине у окна, серебряный подсвечник, который Благочестивая Олсоп использовала для заклинаний, и даже рыбу, ожидавшую участи быть изжаренной к ужину. Ведьмы и все предметы в комнате окрасились в те же акварельные тона. Бенну взлетел к потолку. Его крылья с серебристым окаймлением поднимали воздушные волны. Дух-хранитель Благочестивой Олсоп подпрыгивал в этих потоках, меняя очертания: сначала лилия на длинном стебле, затем почти человеческая фигура с крыльями. Казалось, оба духа-хранителя затеяли игру. Разумеется, моя дракониха не могла оставаться в стороне. Она взмахнула хвостом и захлопала крыльями по моим ребрам.

– Успокойся! – потребовала я, схватившись за корсаж.

Нам только не хватало резвящейся драконихи. Пусть я уже не старалась контролировать прошлое, но выпускать дракониху в небо над елизаветинским Лондоном я не собиралась.

– Выпусти ее, Диана, – настаивал отец. – Бенну за ней последит.

Но я не могла решиться. Отец окликнул Бенну. Тот послушно сел ему на плечи и растворился. Водяная магия вокруг меня тоже начала тускнеть.

– Ну почему ты так боишься? – тихо спросил отец.

– Вот одна причина, – сказала я, потряся в воздухе своими нитями. – Вот другая! – Я ударила себя по ребрам, и дракониха звучно рыгнула, затем я опустила руку к животу, где рос наш ребенок. – И третья. Согласись, это слишком много. Мне незачем устраивать спектакль с магией стихий наподобие твоего. Мне вполне хватает того, какая я есть.

– Ты способна создавать заклинания, повелевать огнедышащей драконихой, менять правила, руководящие жизнью и смертью. Диана, ты такая же переменчивая, как само творение. Даже за часть твоих способностей любая уважающая себя ведьма пошла бы на что угодно. Вплоть до убийства.

Я в ужасе смотрела на отца. Он вслух произнес слова, которые я не решалась произносить даже мысленно. Ведьмы действительно убивали за такие способности. Не демоны и не вампиры, а ведьмы убили моих родителей.

– Если ты будешь распихивать свою магию по аккуратным шкатулочкам и держать ее отдельно от колдовства, этим ты не спасешь меня и маму от нашей участи, – с нескрываемой грустью продолжал отец.

– Я пытаюсь делать совсем не это.

– Да ну? – удивленно вскинул брови отец. – Тогда, может, попробуешь еще раз?

– Сара говорит, что магия стихий и колдовство существуют порознь. По ее словам…

– Забудь утверждения Сары! – Отец сжал мои плечи. – Ты не похожа на Сару. Ты отличаешься от всех ведьм, какие были и есть. Тебе не нужно выбирать между заклинаниями и силой, которая всегда тебе доступна. Ведь мы же прядильщики, правда? – (Я кивнула.) – В таком случае представь магию стихий в виде основы ткани – сильных вертикальных нитей, создающих мир. Заклинания – это горизонтальные волокна, уток. Они сплетаются в общее полотно. Пойми, дорогая: это большая единая система. И ты сможешь управлять ею, если отбросишь страх.

Открывающиеся возможности напоминали красочную мозаику, где разноцветные пятна перемежались с участками тени. Однако страх оставался.

– Погоди, – сказала я отцу. – У меня, как и у мамы, есть связь с огнем. Но мы не знаем, как вода и огонь поведут себя, если их соединить. Я не успела этому научиться.

Из-за Праги. Из-за нашей охоты за манускриптом я совсем забыла о том, как учиться возвращению в будущее.

– В таком случае ты настоящий свитч-хиттер[97] – тайное оружие ведьм, – засмеялся отец.

Он еще мог смеяться!

– Папа, это серьезно.

– А это не должно быть серьезным.

Отец подождал, пока я не усвою сказанное, потом кончиком согнутого пальца зацепил серо-зеленую нить.

– Что ты делаешь? – насторожилась я.

– Смотри, – ответил он.

Голос отца был похож на тихий шепот волн, ударяющихся о берег. Он приблизил палец к себе и выпятил губы, словно держал в них невидимую трубочку для пускания мыльных пузырей. Отец дунул – и появился пузырь, только не мыльный, а водяной. Затем он махнул в сторону ведра с водой, стоявшего возле очага. Пузырь превратился в ледяной шарик, проплыл по воздуху и шлепнулся в воду.

– Точное попадание.

Элизабет захихикала и выпустила цепочку водяных пузырей. Они лопались в воздухе, проливаясь мелким дождичком.

– Диана, ты не любишь неведомое, но иногда встречи с ним не избежать. Помнишь, как сильно ты перепугалась, когда я впервые посадил тебя на трехколесный велосипед? А когда кубики не желали укладываться в коробку, ты сердилась и бросалаих в стену. Но те кризисы мы преодолели. Уверен, справимся и с этим. – Отец вытянул руку.

– Но это так…

– Хаотично? Такова жизнь. Оставь свои попытки быть совершенной. Попробуй быть реальной… хотя бы для разнообразия. – Отцовская рука прочертила дугу, сделав видимыми все нити, что обычно были скрыты от глаз. – В этой комнате – весь мир. Знакомься с ним. Тебе некуда торопиться.

Я всматривалась в узоры, в нити и клочья цвета, окружавшие ведьм. Цвет показывал, в чем сильна каждая из них. Пространство вокруг меня заполнилось нитями воды и огня. В их хитросплетении я почувствовала намек на противоборство. Исчезнувший было страх появился снова.

– Призови огонь, – сказал отец.

Можно подумать, это было не сложнее, чем заказать пиццу.

Помешкав, я согнула палец и мысленно приказала огню сойти ко мне. На кончике пальца замерцала оранжево-красная нить. Подражая отцу, я выпятила губы и выдохнула. Воздух наполнился светящимися шариками света, похожими на светлячков. Но их свет был теплым и даже жарким.

– Замечательно, Диана! – воскликнула Кэтрин и захлопала в ладоши.

Увидев шарики и услышав рукоплескания, дракониха потребовала выпустить ее на свободу. Бенну прокричал с отцовских плеч. Дракониха ему ответила.

– Нет, – скрипя зубами, сказала я.

– Диана, нельзя же портить ведьмам праздник. Тебе досталась дракониха, а не золотая рыбка. Ну почему ты всегда пытаешься делать вид, будто магия – это нечто обычное? Выпусти ее. Пусть полетает!

Стоило мне чуть-чуть ослабить хватку и приоткрыть пространство между ребрами, как дракониха тут же выпорхнула наружу. Она радостно хлопала крыльями. Из призрачно-серых они сделались сверкающими и переливчатыми. Дракониха ослабила тугую пружину своего хвоста и поднялась к потолку. Там она принялась поедать шарики света, проглатывая их, как конфетки. Затем настал черед отцовских водяных пузырей. Ими она запивала лакомство, смакуя каждый пузырь, как изысканное шампанское. Насытившись, дракониха застыла передо мной, водя хвостом по полу. Задрав голову, она ждала.

– Кто ты? – спросила я, удивляясь, как она сумела переварить силу двух противоборствующих стихий – воды и огня.

– Ты, но не ты, – услышала я.

Дракониха моргнула и уставилась на меня своими блестящими глазами. На кончике ее плоского хвоста, напоминающего острую лопатку, покачивался шарик, наполненный энергией. Дракониха махнула хвостом, бросив шарик в мои подставленные руки. Он был похож на тот, что я сотворила для Мэтью в Мэдисоне.

– Как тебя зовут? – спросила я.

– Можешь звать меня Корра, – ответила дракониха на языке дыма и тумана.

Корра кивнула мне на прощание, превратилась в серую тень и исчезла во мне. Я сразу ощутила тяжесть ее тела. Дракониха заполнила собой центр моего туловища. Ее крылья обвились вокруг моей спины. Корра замерла, а я шумно втянула воздух.

– Дорогая, это было потрясающе! – воскликнул отец, обнимая меня. – Ты думала как огонь. – Эмпатия – тайный ключ ко многим явлениям жизни, включая магию. Посмотри, как ярко светятся нити!

И снова мир вокруг меня сверкал и переливался возможностями. А в углах комнаты я видела усилившееся мерцание знакомых нитей: янтарных и цвета индиго. Время предупреждало меня о том, что его терпение на исходе.

Глава 38

– Мои две недели истекают. Пора возвращаться.

Отцовские слова не были неожиданностью, но, услышав их, я ощутила удар. Веки прикрылись сами собой, чтобы не выдать навернувшихся слез.

– Если я не вернусь в самое ближайшее время, твоя мама подумает, будто я увлекся здесь какой-нибудь торговкой апельсинами.

– Торговки апельсинами появились в семнадцатом веке, – отрешенно сказала я, перебирая нити у себя на коленях.

Я постоянно совершенствовала свои магические способности, будь то простые заговоры против головной боли и более сложные узоры, способные поднять волны на Темзе. Сейчас я крутила между пальцами золотистые и голубые нити. Сила и понимание.

– Вау! Отличное восстановление формы, Диана, – сказал отец, поворачиваясь к Мэтью. – Она быстро приходит в норму.

– Я же вам говорил, – сухо ответил Мэтью.

Они пытались юмором сгладить острые углы общения друг с другом. Иногда оно делало обоих просто невыносимыми.

– Я рад, Мэтью, что сумел с вами познакомиться. Хотя вы и бросали на меня устрашающие взгляды, когда думали, будто я давлю на Диану отцовским авторитетом, – засмеялся отец.

Не обращая внимания на их перебранку, сдобренную юмором, я вплела между золотистой и голубой нитями еще и желтую. Убеждение.

– Ты можешь задержаться до завтра? Потом будешь жалеть, что пропустил празднество.

Лондон готовился отпраздновать середину лета и потому находился в приподнятом настроении. Опасаясь, что последний вечер, проведенный в обществе дочери, – недостаточная приманка, я беззастенчиво воззвала к научным интересам отца.

– Ты увидишь множество народных обычаев.

– Народных обычаев? – со смехом переспросил отец. – Сильный аргумент. Разумеется, я останусь до завтра. Энни сплела мне потрясающий венок. Мы с Уиллом выкурим по трубке. Ублажим Уолтера. А затем я повидаю отца Хаббарда.

– Вы знаете Хаббарда? – хмуро спросил Мэтью.

– Конечно. Появившись в Лондоне, я представился ему. Пришлось, поскольку он здесь вроде начальства. Отец Хаббард очень быстро догадался, что я отец Дианы. У всех вас просто изумительное обоняние. – Отец добродушно посмотрел на Мэтью. – Интересный человек… то есть вампир. В его идеях что-то есть. Он хочет видеть все три наши породы живущими одной счастливой семьей.

– Это был бы полнейший хаос! – вырвалось у меня.

– Взять хотя бы минувшую ночь. Под одной крышей вполне мирно уживались три вампира, две ведьмы, демон, два человека и собака. Так что, Диана, не торопись отметать новые идеи. – Отец с упреком посмотрел на меня и продолжил: – А потом, думаю, нужно будет пообщаться с Кэтрин и Марджори. Нынешним вечером ведьмы повыползают из всех щелей. Эти двое наверняка знают самые веселые места.

Казалось, отец был на «ты» чуть ли не с половиной Лондона.

– И все же, папа, веди себя осторожно. Особенно с Уиллом. Никаких «вау» или «ну ты и замутил, Шекспир».

Мой отец обожал сленг. По его мнению, это было отличительной чертой антрополога.

– Жаль, нельзя забрать Уилла с собой. Он бы стал классным чуваком… прости, дорогая, замечательным коллегой. У него такое потрясающее чувство юмора. Для нашей кафедры это был бы клад. Добавил бы закваски в тесто, если ты понимаешь, о чем я. – Отец потер руки, предвкушая развлечения. – А у вас какие планы?

– Никаких, – ответила я и посмотрела на Мэтью.

Тот пожал плечами:

– Надо ответить на письма. Их столько скопилось за эти дни.

– Только не это! – испуганно замотал головой отец.

– Что? – насторожилась я.

Я сидела спиной к двери и потому невольно подумала о незваном госте.

– Не пытайтесь меня уверить, что вы оба замшелые ученые пни, не понимающие разницы между работой и жизнью. – Он взмахнул руками, словно отгоняя злые силы. – Я отказываюсь верить, что моя дочь превратилась в кабинетную крысу.

– Папа, твои слова немного отдают мелодрамой, – сказала я, ощущая какую-то неловкость. – Мы можем куда-нибудь пойти с тобой. В своем времени я никогда не курила. А так – историческое событие: первая трубка в обществе Уолтера Рэли, познакомившего Англию с табаком.

Эти слова еще больше испугали отца.

– В твоем положении только и курить. Ни в коем случае! Просто посидим в веселой компании. Лайонел Тайгер считает…

– Я не отношусь к числу поклонников Лайонела Тайгера, – перебил отца Мэтью. – Социальное плотоядное существо. Никогда не понимал таких.

– Давайте оставим плотоядную тему. Лучше скажи, почему ты не хочешь провести свой последний вечер со мной и Мэтью? – спросила я.

Странно, но я чувствовала себя обиженной.

– Дело не в этом, дорогая. Мэтью, помогите мне спокойно покинуть сию эпоху. Сводите Диану куда-нибудь. Должны же у вас быть на примете какие-нибудь интересные места.

– Вроде тех, где катаются на роликовых коньках? – спросил Мэтью, удивленно морща лоб. – В Лондоне конца шестнадцатого века скейтинг-рингов не было и в помине. Добавлю, что и к началу двадцать первого они почти исчезли.

– Вот черт! – воскликнул отец.

Эта игра называлась «мимолетности и тенденции». Отец с Мэтью играли в нее постоянно. Отцу было приятно узнать, что популярность диско и камней-питомцев пойдет на спад. Отец был потрясен, узнав, что некоторые вещи, например костюмы из полиэстера, превратились в предмет насмешек.

– А я люблю роликовые коньки. Мы с Ребеккой знаем одно местечко в Дорчестере. Мы ездим туда, когда хотим несколько часов отдохнуть от Дианы и…

– Мы отправимся на прогулку, – торопливо прервала его я.

Меня удивляла чрезмерная откровенность отца, когда он рассказывал, как они с мамой проводят свободное время. Возможно, он рассчитывал такими рассказами поколебать моральные принципы Мэтью. Когда эта затея провалилась, отец вдруг стал называть его сэром Ланселотом. Разумеется, Мэтью это раздражало.

– Прогулка. Вы пойдете на прогулку. – Отец помолчал. – В буквальном смысле, надо понимать? – Он встал. – Ничего удивительного, что три наши породы повторяют путь вымершей птицы дронт. Покиньте дом. Оба. Немедленно. Я приказываю вам хорошенько развлечься. – Отец даже подтолкнул нас к двери.

– Как? – спросила я, напрочь сбитая с толку отцовским поведением.

– Дочь не задает подобных вопросов своему отцу. Сегодня – канун середины лета. Выйдите и спросите первого встречного, как вам быть. А еще лучше – последуйте чьему-либо примеру. Повойте на луну. Займитесь магией. Если не появится никаких других фантазий, займитесь сексом. Этим даже сэр Ланселот умеет заниматься. – Отец сдвинул брови. – Намек понятен, мисс Бишоп?

– Думаю, да, – не слишком уверенно ответила я.

Что-то настораживало меня в отцовском стремлении погрузить нас в пучину развлечений.

– Прекрасно! Я не вернусь до восхода, поэтому меня не ждите. А еще лучше – гуляйте сами ночь напролет. Джек с Томми Хэрриотом. Энни у своей тетки. Пьер… Где он, я не знаю, но Пьер явно не нуждается в няньках. Встретимся за завтраком.

– Когда ты начал называть Томаса Хэрриота Томми? – спросила я.

Отец сделал вид, что не слышит:

– Обними меня перед уходом. И не забудь хорошенько поразвлечься. Слышишь? – Отец развел руки. – Увидимся на обратном пути, малышка.

Стивен вытолкал нас на лестницу и захлопнул дверь. Я потянулась к ручке. Холодные пальцы Мэтью перехватили мою руку.

– Мэтью, ему остались здесь считаные часы.

Я протянула другую руку. Муж перехватил и ее.

– Я знаю, – тихо сказал он. – И твой отец тоже это знает.

– Тогда он должен понять, что я хочу провести эти часы с ним.

Я смотрела на дверь, желая, чтобы отец открыл ее. От меня к двери протянулись нити. Они свободно прошли через волокна древесины и устремились к колдуну, находившемуся по другую сторону. Одна нить лопнула и ударила по тыльной стороне ладони, как резинка для волос.

– Папа! – вскрикнула я.

– Диана, марш развлекаться! – рявкнул он в ответ.

Мы с Мэтью бродили по городу. Магазины сегодня закрывались раньше обычного. Горожане спешили в пабы. Мясники складывали возле лавок аккуратные горки костей: белых, чистых, словно их предварительно прокипятили.

– Для чего эти кости? – спросила я, увидев третью по счету костяную горку.

– Для костяных костров?

– Каких костров? – переспросила я, думая, что ослышалась.

– Я же сказал: костяных. В канун середины лета принято зажигать костры: костяные, дровяные и смешанные. Каждый год мэр издает грозные предостережения, требуя отказаться от потакания замшелым суевериям, но люди все равно упрямо соблюдают древние традиции.

Мэтью повел меня обедать в знаменитую гостиницу «Бель соваж» на Ладгейт-Хилл, недалеко от Блэкфрайерса. Там можно было не просто поесть. «Бель соваж» представлял собой развлекательный комплекс, где перед посетителями разыгрывались пьесы и состязались фехтовальщики. Здесь же выступал знаменитый конь по кличке Марокко, умевший выделять среди зрительниц девственниц. Конечно, это не катание на роликах в Дорчестере, но нечто подобное.

Улицы были полны лондонских подростков. Они переходили из одной пивнушки в другую, переругиваясь и отпуская плоские шуточки. Днем большинство из них, будучи слугами и подмастерьями, выполняли тяжелую работу, а вечером хозяева заставляли их стеречь магазины и дома, нянчить детей, ходить за провизией, носить воду и делать еще сотню мелких дел, без которых не мог существовать тогдашний быт. Но в этот вечер Лондон принадлежал им, и подростки наслаждались каждой минутой свободы.

Мы проделали обратный путь и снова очутились возле входа в Блэкфрайерс, когда часы на башнях отбивали девять часов вечера. С этого времени городская стража начинала обход улиц. Правила требовали, чтобы после девяти часов все сидели по домам, однако сегодня никто не собирался соблюдать правила и принуждать к их соблюдению. Хотя солнце зашло часом ранее, на улицах было светло от почти полной луны.

В елизаветинском Лондоне мы практически не бродили по городу просто так, без определенной цели. Мы шли то в замок Байнард в гости к Мэри, то к ведьмам в приход церкви Сент-Джеймс-Гарликхайт, то за книгами на церковный двор собора Святого Павла.

– Мы можем просто побродить? – спросила я.

– Почему бы нет? Нам же было приказано гулять по городу и развлекаться, – ответил Мэтью, сопровождая свои словам поцелуем.

Невзирая на поздний час, в соборе Святого Павла было полным-полно народу. На церковный двор мы вошли через западные ворота, а вышли через северные и направились к Чипсайду – самой широкой и богатой лондонской улице. Здесь размещались лавки ювелиров. Обогнув фонтан на Чипсайд-Кросс, в котором, как в бассейне, плескалась орущая молодежь, мы свернули на восток. Мэтью показывал, по каким улицам проходила процессия в день коронации Анны Болейн. Я увидела дом, где в детстве жил Джеффри Чосер. Торговцы, игравшие в шары, пригласили Мэтью сыграть с ними. Трех ударов подряд оказалось достаточно, чтобы они поняли: он переиграет их всех.

– Приятно чувствовать себя победителем? – спросила я, когда он обнял меня за талию и мы пошли дальше.

– Еще как! – ответил он и махнул в сторону развилки. – Смотри.

– Королевская биржа! – взволнованно прошептала я. – Вечером! Ты помнишь?

– Джентльмен никогда не забывает, – пробормотал он, низко кланяясь. – Не знаю, открыты ли еще лавки, но фонари явно будут гореть. Прогуляемся по двору?

Мы прошли под арку. Рядом высилась колокольня, увенчанная золотой фигуркой кузнечика. Мне хотелось получше рассмотреть четырехэтажное здание, вместившее в себя сотни лавок. Здесь торговали всем: от доспехов до конских подков. Статуи английских монархов взирали на торговцев и покупателей. Кузнечик на колокольне был лишь началом целой стаи кузнечиков, оседлавших фронтоны мансардных окон.

– Кузнечик был на гербе у Грешема. Как видишь, строитель биржи не страдал избытком скромности и активно занимался самопродвижением, – засмеялся Мэтью, увидев, куда я смотрю.

Некоторые лавки еще были открыты. В аркадах, окаймлявших центральный двор, горели фонари. Мы были не единственными, кому сегодня захотелось сюда прийти.

– А откуда доносится музыка? – удивилась я, слыша ее звуки, но не видя самих музыкантов.

– С башни. – Мэтью махнул в сторону входа. – В теплое время года торговцы складываются и нанимают музыкантов. Они считают, что концерты помогают торговле.

Мэтью здесь хорошо знали. С ним постоянно здоровались, называя по имени. Он шутил с торговцами, расспрашивая их о женах и детях.

– Подожди, я сейчас, – сказал он, нырнув в ближайший магазин.

Я осталась слушать музыку. Какая-то молодая инициативная женщина устроила импровизированный бал. Люди встали кругами, взялись за руки и стали подпрыгивать. «Совсем как попкорн на горячей сковородке», – подумала я.

Мэтью вернулся с небольшой шкатулкой, которую церемонно преподнес мне.

– Мышеловка, – засмеялась я, глядя на откидную дверцу.

– Настоящая мышеловка, – пояснил Мэтью, беря меня за руку, и потащил в самую середину веселья. – Потанцуй со мной.

– Но я совсем не знаю этот танец.

Танцы в Сет-Туре и при дворе Рудольфа были плавными и размеренными.

– Ты не знаешь, зато я знаю, – сказал Мэтью, не обращая внимания на кружащиеся пары. – Это старинный танец. Называется «Черная лошадка». Движения совсем простые.

Мэтью подвел меня к концу цепочки, отдав мышеловку на хранение подвернувшемуся мальчишке. Он пообещал сорванцу пенни, если в конце танца тот вернет нам мышеловку.

Мы включились в танец. Движения и впрямь не отличались сложностью. Три шага, небольшой прыжок вперед, еще три шага и такой же прыжок назад. После нескольких повторений рисунок танца усложнился. Двенадцать танцоров разделились на две равные цепочки и начали переходить по диагонали из одной в другую, двигаясь взад-вперед.

Танец закончился. Собравшимся захотелось продолжения. Они называли музыкантам свои любимые танцы, требуя более темпераментной музыки. Мэтью получил назад мышеловку, заплатил честному мальцу пенни, и мы покинули Королевскую биржу. Я думала, что теперь мы пойдем домой, но Мэтью свернул на юг, к реке. Мы шли по каким-то переулкам, пересекали церковные дворы, и я напрочь потеряла ориентацию. Наконец мы оказались у церкви Всех Святых с высокой квадратной колокольней и примыкавшим к ней клуатром, где когда-то гуляли монахи. Как и большинство лондонских церквей, эта неумолимо превращалась в руины. Ее средневековая каменная кладка крошилась и осыпалась.

– Хочешь подняться наверх? – спросил Мэтью, увлекая меня в клуатр и дальше – к низкой деревянной двери.

Я кивнула. Мэтью толкнул дверь, и мы двинулись по ступеням. К счастью, колокола в этот час молчали. Мы поднялись еще выше. Мэтью открыл люк и вылез на крышу, затем нагнулся и поднял меня.

Крышу окружал невысокий парапет. Отсюда был виден практически весь Лондон и ближайшие окрестности. Там на холмах ярко пылали костры. Перемигивались фонари барок и лодок, скользящих по Темзе. На фоне черной воды они выглядели желтыми светлячками. Сюда доносился смех, музыка и прочие звуки, к которым я успела привыкнуть за месяцы жизни в Лондоне.

– Ты встретилась с королевой, посмотрела Королевскую биржу в ее вечернем великолепии и сыграла в пьесе при дворе Рудольфа, – напомнил мне Мэтью, загибая пальцы.

– Это только часть событий. Мы нашли «Ашмол-782». Я узнала, что являюсь прядильщицей и что магия не настолько упорядоченна, как я надеялась.

Мне вспомнился день, когда я впервые увидела Лондон. Мэтью показывал все приметные места, боясь, как бы я не заблудилась. Теперь же я знала их сама.

– Вот там – Брайдуэлл, – сказала я, указывая в темноту. – А там – собор Святого Павла. И арены, где травят медведей. – Я повернулась к притихшему вампиру. – Спасибо тебе за этот вечер, Мэтью. У нас с тобой не было свиданий. Мы не гуляли, как сегодня. Это была просто волшебная прогулка.

– Да, плохо я за тобой ухаживал. Нужно было бы почаще гулять допоздна, танцевать и смотреть на звезды. – Мэтью запрокинул голову, подставив лицо лунному свету.

– Ты сейчас по-настоящему светишься, – сказала я, дотягиваясь до его подбородка.

– И ты тоже. – Рука Мэтью опустилась на мою талию. Теперь он обнимал не только меня, но и нашего ребенка. – Твой отец дал нам целый список. Как думаешь, мы все выполнили?

– Мы развлекались. Ты, словно волшебник, показал мне биржу вечером, а потом устроил сюрприз, предложив подняться на колокольню, чтобы полюбоваться видом ночного Лондона.

Страницы: «« ... 3435363738394041 »»

Читать бесплатно другие книги:

Два царевича, два сводных брата – Иван, впоследствии прозванный в народе Грозным, и Георгий, он же С...
Владимир Качан – Народный артист России, музыкант, писатель, думающий, многоопытный, наблюдательный ...
Вы любите пересматривать фильмы? Автор данного сборника так это любит, что уже 129 раз задокументиро...
Едва удалось решить насущные проблемы, как подоспели новые. Ситуация на планете Оснит обострилась, и...
Одни говорят, что в Сердце Зоны можно проникнуть, если твои стремления чисты. Другие – только если у...
Рушится однополярный «Pax Americana», основанный на гегемонии США, которые так и не смогли обеспечит...