Кости Келлерман Джонатан

Глава 16

Рид оставил свой «Кадиллак» на стоянке у пиццерии, и мы погрузились в машину Майло.

Брейкторн-Вуд оказался крутой, небрежно вымощенной дорогой над Бенедикт-Кэньон; извилистой, узкой и резко пахнущей старой конной дорогой; я чувствовал себя совсем как дома.

У Симоны Вандер была одна общая черта с ее отцом: любовь к тупикам. Границу ее владений отмечали простые железные ворота со столбами, сложенными из старого кирпича. Таким же кирпичом был отделан коттедж с мягкой кровлей, видневшийся за оградой. Там, где кирпичной отделки не было, темнели мореные сосновые доски. Окна с переплетом в ромбик, дубовая дверь с речной резьбой и флюгер, сделанный в виде ведьмы на метле, дополняли этот неопейзанский вид.

На выложенном брусчаткой автодворе был припаркован «БМВ 335i» цвета спелого томата с откидной крышей. Машина и земля вокруг нее были усыпаны сосновыми иглами. Средиземноморские сосны росли по всему участку, бросая тень на крышу дома. Сквозь сплетение ветвей виднелись проблески ярко-зеленого и бежевого: холмы в отдалении.

В течение всего пути Рид нервничал и постоянно пытался как-то оправдаться за то, что следил за своим братом, хотя Майло ни словом не упрекнул его.

«Может быть, это и ерунда, но, по крайней мере, мы сможем узнать, что ей известно о Хаке».

«Может быть, она когда-то жила в том доме. Или приезжает туда, а если даже нет, если даже она ничего не может сказать нам о Хаке, вечеринках и обо всем прочем, может быть, мы все-таки сможем понять, происходило там что-то странное или нет».

«В самом крайнем случае мы узнаем, что там нечего узнавать, и нам не придется искать другие подходы. Не то чтобы я считал, будто в Хаке нет ничего подозрительного, я по-прежнему думаю, что есть. Иначе зачем ей платить за то, чтобы на него бросили тень?»

И теперь, глядя на кнопку вызова у ворот Симоны Вандер, молодой детектив сунул руки в карманы и прикусил губу.

— Вперед, твой выход, — подбодрил его Майло, воздевая палец в воздух.

— На чем, по-вашему, мне следует сосредоточиться? — спросил Рид.

— Следуй своему чутью.

Рид нахмурился.

— Это награда, а не кара, Моисей.

Рид нажал кнопку.

— Отлично справляешься, — хмыкнул Майло, — я доверю тебе покрутить руль. Но только когда машина будет на подъездной аллее.

Молодой женский голос из домофона осведомился:

— Да?

На заднем плане что-то красиво пел другой женский голос.

— Мисс Вандер? Я детектив Рид из полиции Лос-Анджелеса.

— Что-то случилось?

— Мы просим вас уделить нам несколько минут, мэм. Это касается Трэвиса Хака.

— О! — Музыка умолкла. — Хорошо, пару секунд.

Прошло несколько минут, прежде чем резная дубовая дверь отворилась. В проеме стояла женщина среднего роста, бледная, худая и длинноногая, с узким мальчишеским лицом. Длинные черные волосы были уложены в высокую прическу. Она была одета в блузку в бело-розовую полоску, с вырезом-лодочкой, в белые бриджи длиной до колен — их манжеты были застегнуты на хлястики в виде бантов. На ногах у нее были розовые босоножки на шпильках, без задников. Золотые серьги-кольца, настолько крупные, что их было видно через весь двор, отбрасывали солнечные блики.

Женщина некоторое время изучала нас, потом помахала рукой.

Мо Рид махнул в ответ. Нажав кнопку на пульте дистанционного управления, женщина открыла ворота.

— Я Симона. В чем дело? — Мягкий, мелодичный голос чуть подрагивал, отчего в каждом слове чудилась неуверенность. Она была из тех людей, которые при близком рассмотрении выглядят лучше. Фарфоровая кожа, голубоватая сетка крошечных сосудов на висках, тонкие черты лица, изящество в движениях. Расширенные зрачки выдавали любопытство. Брови ее были искусно выщипаны.

В руке, словно выточенной из слоновой кости, женщина небрежно держала пульт дистанционного управления. Когда она улыбнулась, то эта улыбка сделала ее на несколько лет моложе.

Мо Рид назвал свое имя, потом представил Майло и меня, не упомянув, впрочем, мою должность. Не было смысла усложнять дело.

— Так много людей, — сказала Симона Вандер. — Полагаю, это что-то важное.

Прежде чем Рид успел ответить, позади нас раздался рык двигателя.

За воротами стоял, фырча мотором, серебристый кабриолет «Порше». Крыша была откинута, открывая салон, обитый кожей терракотового цвета. За рулем сидел Аарон Фокс в зеркальных очках бежевом льняном пиджаке и черной рубашке.

— О, хорошо, — произнесла Симона, нажимая кнопку на пульте, чтобы включить его.

Фокс вылез из машины, застегивая пиджак. Льняные брюки идеального покроя дополняли его образ. Над краем черных сверкающих туфель из змеиной кожи виднелись носки кофейного цвета.

— Частный детектив Фокс, — обронил Майло.

— Лейтенант Стёрджис. Я был по соседству и решил заехать.

Он направился к Симоне Вандер, но Мо Рид преградил ему путь.

— Что такое? — спросил Фокс.

— Сейчас не время.

— Я вызвала Аарона сразу же, как вы позвонили в домофон, — пояснила Симона. — Как быстро он добрался!

— Зачем вы вызвали его, мэм? — осведомился Майло.

— Не знаю… я просто подумала, что он будет нужен нам. Он знает все о Трэвисе.

Рид полуобернулся, чтобы видеть ее. Рядом с ним, сложенным, как грузчик, она выглядела хрупкой, как соломинка.

— Вы заплатили ему за то, чтобы он это узнал.

Симона Вандер не ответила.

— У мисс Вандер есть полное право нанимать меня для любой легальной деятельности, — заявил Аарон Фокс. — И как она уже сказала, все, что ей известно о мистере Хаке, рассказал ей я. Так почему бы нам просто не…

— Мы будем поступать так, как нам нужно, — прервал его Рид, расправляя плечи, чтобы казаться еще крупнее. Сложением он был мощнее Фокса, но ниже на пару дюймов. Фокс выпрямился, чтобы еще сильнее возвышаться над ним.

Симона Вандер смотрела на них.

Дуэль за доминирование. Кто кого?

— Аарон, мы ценим вашу преданность клиентке… — начал Майло.

— Не говоря уже о почасовой оплате, — вклинился Рид.

— …но сейчас нам нужно поговорить с ней наедине.

Гладкое коричневое лицо Фокса не выражало ничего.

— Наедине, мистер Фокс, — подчеркнул Рид.

Улыбка Аарона была слишком неожиданной и широкой, чтобы ее можно было принять за выражение искреннего веселья. Расправив лацканы льняного пиджака, он пожал плечами.

— Я буду поблизости, Симона. Позвоните мне, как закончите.

— Хорошо, спасибо.

Все еще улыбаясь, Фокс хлопнул брата по плечу — так, что эхо хлопка отразилось от стены дома. Мышцы на руках Рида бугрились и перекатывались.

— Всегда рад видеть тебя, братец.

Фокс уселся в «Порше» и рванул рычаг передач. Мотор взревел. Аарон высунулся поверх лобового стекла и поднял большой палец, обращая жест в основном к Риду.

— Молодец, «Кадиллачек».

Гостиная Симоны Вандер была милой, уютной и сплошь заставленной мебелью — кресла, обитые тканью с узором, дубовый стол, возможно, даже старинный, изображения цветов в убогих белых рамочках. На буфетной стойке, отделявшей гостиную от выложенной ярко-красной плиткой кухни, выстроилась коллекция японских кукол. Пол был застлан лавандово-кремовым обюссоновским ковром[20].

Из музыкального центра «Бэнг энд Олафсен» лился голос Тори Эймос, поющей о черной голубке.

Кофейным столиком служил китайский сундук из камфорового дерева. На крышке, в окружении цветов и свеч, стояли три фото в золоченых рамках. На двух снимках была изображена Симона Вандер: верхом на изящной лошади каштановой масти и с чашкой кофе на фоне океана. Самая большая фотография, размещенная в центре, являла собой парадный портрет: высокий, сутуловатый мужчина лет шестидесяти, с бородой и редкими седыми волосами, зачесанными вперед в неуклюжей попытке скрыть залысины, рядом с ним — крошечная симпатичная азиатка минимум на двадцать лет моложе его, а между ними — мальчик лет восьми с раскосыми глазами, держащий обоих за руки. Мужчина и мальчик одеты во фраки, на женщине — длинное вечернее платье красного цвета. Оба взрослых улыбаются, узкие губы мальчика плотно сжаты.

Симона Вандер коснулась рамки ногтем с французским маникюром и улыбнулась.

— Это мой брат Келвин. Он гений.

Она выключила музыку, и мы с Майло и Ридом опустились на самый длинный из диванов. Под нашим общим весом пышные диванные подушки продавились как минимум на фут. Симона спросила, не желаем ли мы чего-нибудь выпить, и, когда мы отказались, села в кресло с жесткой спинкой, закинув ногу на ногу. Кресло было высоким, и, чтобы видеть ее лицо, нам приходилось смотреть снизу вверх.

Симона теребила рукав; розовая босоножка покачивалась, готовая упасть на пол.

— Извините, что позвонила Аарону. Просто он действительно был мне очень полезен.

— В расследовании относительно Трэвиса Хака? — спросил Рид.

— Ну да. — Она убрала густую черную прядь за свое изящное ушко. Такая же, как на висках, сеточка голубоватых капилляров виднелась на углу челюсти и мочке уха, словно кожа женщины была совершенно прозрачной.

Она обхватила себя руками.

— Наверное, вы хотите знать, почему я вообще наняла его?

— Да, мэм, — подтвердил Рид.

— У Аарона были отличные рекомендации, — сказала она, вглядываясь в наши лица в поисках согласия или отрицания.

— Кто посоветовал его вам, мэм?

— Человек, который работал с моим отцом — занимался сделками с недвижимостью. Он пользовался услугами Аарона до того и считает, что тот справляется лучше всех. Я не знала, как это делается, все это казалось мне ужасно странным — в смысле, найм частного детектива. Но я просто чувствовала, что должна это сделать — после того как услышала про Селену.

— Вы знали Селену? — спросил Рид.

— Она была учительницей игры на фортепиано у моего брата. Иногда мы встречались с ней в доме моего отца и разговаривали. Селена казалась мне очень славной девушкой. Я была так расстроена, когда услышала, что с ней случилось!

— О чем вы разговаривали? — уточнил Рид.

Симона улыбнулась.

— Да так, о пустяках. Она казалась очень доброй. Моему брату Келвину она нравилась. У него было много учителей — строгих, настоящих профессионалов, профессоров из консерватории. Они не давали ему поблажек, и Келвину это надоело. Он играет на фортепиано с трех лет и устал практиковаться по шесть часов в день. То, что ты гений, не означает, что ты должен быть рабом, верно? К тому же он решил, что с него довольно классической музыки, теперь он сам хочет писать песни. Папа и Надин — мама Келвина — позволили ему это. Они отнеслись к этому совершенно иначе, чем отнеслись бы в такой ситуации другие родители.

— В какой ситуации?

— Когда их ребенок — гений. Дарование, — объяснила Симона. — Судя по тому, что я видела, Селена отлично подходила Келвину. Она сказала, что когда-то прошла через такую же муштру. Когда от талантливого человека ждут, что он все время будет упражняться. — Она нахмурилась. — Это ужасно. Келвин будет горевать.

Рид взглянул на Майло. Тот сказал:

— Значит, вам нравилась Селена.

— Она не могла не нравиться. — Симона убрала руку, которую прижимала к щеке, на коже остался слабый розовый отпечаток. — Я была в ужасе, когда узнала. Я как раз собиралась выйти из дома и слушала новости — краем уха, понимаете? Услышала имя Селены и подумала — нет, это какая-то ошибка. Тогда я зашла на сайт одного из телеканалов, но там эту новость тогда еще не опубликовали, и я забыла о ней. Но на следующее утро это было уже во всех новостях. Я поверить не могу…

— Почему вы заподозрили мистера Хака? — спросил Мо Рид.

— Не могу сказать, что я его заподозрила, ничего столь определенного не было. Я просто… первое, что я сделала, когда узнала, что произошло с Селеной, — позвонила отцу. Обычный его телефон был выключен, меня переадресовало на международный сотовый, потому что отец находился в Гонконге. У него шло совещание, но я рассказала ему. Он был потрясен и сказал, что сообщит Надин и Келвину, когда будет им звонить.

— Они не с ним?

— Нет, они в Тайване, навещают родных Надин. А отец занимается какой-то недвижимостью в Гонконге.

— Относительно Хака… — напомнил Мо Рид.

— Да. Не могу сказать, что я его подозреваю, но он производит… странное впечатление. — Она помолчала. — И я точно знаю, что он интересовался Селеной.

— В каком смысле интересовался, мэм?

— Не нужно называть меня «мэм», — попросила Симона.

— Итак, Хак интересовался Селеной…

— В физическом смысле. Не то чтобы я видела или слышала, чтобы он говорил или делал что-то нехорошее, но женщина всегда может определить такие вещи. — Она слабо улыбнулась. — По крайней мере, мне кажется, у меня есть чутье.

— Что он делал?

— Смотрел на нее. Ну, понимаете, таким взглядом… С большой буквы «В». — Она подергала себя за прядь волос. — Я не хочу, чтобы у кого-то были неприятности… правду говоря, иногда я чувствовала, что он так же смотрит на меня. Это неважно, Хак никогда не переходил границ, и в обычных обстоятельствах я не стала бы упоминать об этом. Но… когда узнала о том, что случилось — вы ведь не скажете ему, да? — я наняла Аарона.

— Конечно, не скажем, — заверил Рид. — Этот человек вел себя подозрительно, и у вас были все основания для найма сыщика.

Симона вздохнула.

— «Подозрительно» — слишком сильное слово. Не хочу обвинять Трэвиса в чем-либо, но у него есть манера вести себя так, словно он действует… не то чтобы исподтишка, скорее… тайно? Как шпион? — Она нахмурилась, не находя нужных слов.

— Скрытно, — подсказал Майло.

— Да, именно так, скрытно, словно шифруясь. Как будто он все время оглядывается через плечо, и от этого тебе тоже хочется оглянуться, понимаете? Я очень прямолинейный человек… но моему отцу он нравится, а отец отлично умеет вести дела, и кто я такая, чтобы высказывать ему все это?

— Что вашему отцу понравилось в Хаке?

— Он не говорил, но это и так понятно. Вот почему я не стала поднимать шум. Отец хорошо разбирается в людях, отчасти потому добился такого успеха. — Она хмыкнула. — Как вы думаете, кто купил мне этот дом? Я, конечно же, не могла бы на него заработать, и совершенно не собираюсь этого скрывать.

— А чем вы занимаетесь?

— Работаю с детьми. Няня, учительница дошкольных курсов, провожу коррекционное обучение. И… наверное, не следовало бы говорить об этом, но я, как и все остальные, хотела действовать. Однако хотеть — это одно, а сделать — совсем другое. Сейчас я вроде как отдыхаю от работы; может быть, займусь чем-нибудь совершенно иным. В любом случае, папа совсем не такой, каким обычно представляют людей, занимающих столь высокое положение, как он. Он разбирается в людях и доверяет своим инстинктам. И всегда говорит, что предпочитает поверить и разочароваться, чем быть циником. «Циник знает цену всему, но ничего и никого не ценит», — вот его любимая цитата.

— Трэвис Хак пока еще не разочаровал его? — спросил Рид.

— Очевидно, нет, — ответила Симона Вандер. — Может быть, потому, что у Трэвиса нет своей жизни, он всегда под рукой, чтобы исполнить какое-нибудь поручение. Я знаю, что это удобно и отцу, и Надин, но, вероятно, именно это меня беспокоит. Возможно, Трэвис слишком много участвует в жизни их семьи?

Она подалась вперед, сложившись, словно бумажная фигурка-оригами.

— Быть помощником — это не просто работа. Он живет в их доме. — Вздох. — Вот зачем я наняла Аарона — чтобы узнать, есть ли какие-то причины для беспокойства. И вам известно, что он обнаружил. Трэвис убил человека.

Она снова обхватила себя руками.

— Мистер Фокс объяснил вам подробности? — поинтересовался Мо Рид.

— Я знаю, что это была детская потасовка. Но тем не менее человек погиб, а Хак отправился в тюрьму. Я думала об этом вчера вечером, и мне едва удалось заснуть.

Взгляд ее карих глаз обратился на Майло.

— Аарон сказал, что вы всегда доводите следствие до конца, лейтенант. И никогда не сбиваетесь со следа.

Глава 17

Симона Вандер проводила нас до ворот. Майло медленно повел машину вниз по Бенедикт-Кэньон.

— Она знакома с Хаком, — сказал Мо Рид. — Думаю, это смещает акцент на него как на маньяка-одиночку, лейтенант.

Ответом было лишь ворчание.

На Лексингтон-роуд Рид попробовал снова:

— Это не будет проблемой, лейтенант.

— Что не будет?

— Мои отношения с Аароном.

— Я никогда и не считал, что они будут проблемой.

— Она дала нам один ключ: непохоже, чтобы Вандеры бежали от чего-либо. Что мы думаем о тех секс-вечеринках, на которых играла Селена?

— Хороший вопрос.

— Так Вандеры по-прежнему потенциальные подозреваемые?

— Нет причин исключать их. Или кого-либо еще. — Майло улыбнулся. — С альтернативным образом жизни. Было ли это тем, что привело к смерти Селены и других женщин? Да черт его знает.

— Пропажа компьютера Селены свидетельствует, что убийца хотел сохранить что-то в тайне, — напомнил я.

— Или просто плохой парень хотел избавиться от любых намеков на то, что он как-то был связан с Селеной, — возразил Рид. — И значит, это был кто-то, кого она знала. И она знала Хака. А теперь мы знаем, что он пускал на нее слюнки. Добавим того лысого типа, которого видела Рамос, — и Хак кажется все более и более вероятным подозреваемым.

— Жуткий тип, — кивнул Майло. — Но не для Вандеров. У Саймона, как у успешного бизнесмена, острое чутье. По словам его дочери, он склонен доверять, однако она не сказала, что он наивный сосунок. Зачем ему давать Хаку работу, которая подразумевает проживание в доме Вандеров?

— Тот самый странный, то есть альтернативный образ жизни?

Майло не ответил, пока мы не проехали примерно милю по Сансет-роуд.

— Ладно, мы пригласим мистера Хака на допрос, но мягко, мягко; может быть, он не бросится сразу звонить адвокату. Однако не сегодня — нужно понаблюдать еще пару дней. Если нам повезет, он наконец-то выйдет из дома, направится прямо на Центральный бульвар и снимет девицу прямо у тебя на глазах, детектив Рид. При самом лучшем раскладе он попытается сделать что-нибудь плохое, и ты героически арестуешь его. Тогда ты будешь красоваться на пресс-конференциях, а я — заполнять бумажки.

— Ты думаешь, он настолько глуп? — хмыкнул Мо. — Учитывая то, что мы нашли все эти трупы, он снова пойдет туда?

— Это тебе впёрлось понаблюдать за ним, парень.

Молчание.

— Да, это было бы глупо, — продолжил Майло, — но не будь глупых преступников, наша работа была бы такой же веселой, как раковая опухоль. И, с точки зрения Хака, ничего особенного не происходит. Мы пару минут поболтали с ним — и больше не возвращались, а на пресс-конференции сказали, что никаких улик нет. Ему должно казаться, что мы ни хрена не знаем. Что, в общем-то, близко к истине.

— Он почувствует себя уверенно и нанесет новый удар? — предположил Рид.

— Почерк убийств указывает на растущую самоуверенность, — сказал я. — Преступник начал с женщин, которых вряд ли кто-то стал бы искать, и спрятал тела понадежнее. Никто их не хватился, и тогда он перешел к той, пропажу которой точно обнаружат, оставил ее труп на виду, да еще и позвонил для верности.

— Мистер Шипящий, — кивнул Рид. — И все крутится вокруг болота. Это он что, остается в своей географической зоне комфорта?

— Болото может быть частью сценария, позволяющего ему пощекотать нервы.

— Это место его заводит? Каким образом?

— Доктор Харгроув назвала его священным местом. Убийства, совершаемые ради удовлетворения, часто включают в себя осквернение святых мест — оно дает ощущение власти. Какое место лучше подойдет для того, чтобы выставить напоказ дело рук своих? К тому же, могут быть и практические причины. Доступ к болоту для посторонних ограничен. Если б он продолжил прятать трупы в трясине, о его преступлениях еще много лет так никто и не узнал бы.

— Но вместо этого он решил прорекламировать себя. — Рид негромко присвистнул. — Жизнь — как в кривом зеркале.

— Первый шаг к тому, чтобы стать отличным детективом, парень, — произнес Майло.

— Что именно?

— Понимание того, что ты живешь в другом мире.

По крыше арендованного «Кадиллака» Рида разгуливали голуби.

— История всей моей жизни, — проворчал он.