Особый отдел и тринадцатый опыт Чадович Николай

– Какие?

– Он описал его руку, которую успел рассмотреть довольно ясно.

– Что же в ней было такого примечательного? Неужели блатные наколки? Или накладные ногти от Донателлы Версаче?

– Нет. Миша обратил внимание на тыльную сторону ладони, точнее, на костяшки пальцев. Так выглядят руки спортсменов, занимающихся восточными единоборствами. Удар они отрабатывают на специальных манекенах, сделанных из рисовой соломы. Процесс весьма болезненный, но со временем кулак приобретает завидную твёрдость и специфический вид.

– Миша так в этом уверен?

– Он сам в прошлом немного занимался карате. Потому, наверное, и сумел оказать сопротивление оперативникам… В самое ближайшее время ФСБ собирается проверить все спортивные организации, культивирующие восточные единоборства. Но, по-моему, это дохлый номер.

– К ларьку мог подойти не сам Гладиатор, а, скажем, нанятый им человек. – Сегодня Ваня был настроен на редкость скептично.

– Два подставных лица подряд – это уже слишком, – возразил Кондаков. – Да и как доверить такие деньги постороннему человеку! Обязательно сбежит.

– Что известно о голосе Гладиатора и его манере говорить? – поинтересовался Цимбаларь.

– На сходный вопрос Миша отделался одним словом: обыкновенный.

– Зачем Гладиатору вообще была нужна вся эта эпопея с письмом? – Ваня окинул друзей вопрошающим взором. – Платить собственные деньги, рисковать… Мог бы преспокойно послать письмо по почте из Питера.

– Ага, и оно бы пришло к адресату через три-четыре дня! – вместо Кондакова ответил Цимбаларь. – А этим способом он демонстрировал свою оперативность. На берегу Финского залива ещё не успел и дым рассеяться, а письмо соответствующего содержания уже лежит в редакции скандальной газетёнки. Тем более что это путало следы. Если бы не лень мадам Удалой, мы бы до сих пор искали Гладиатора в Москве.

– Что известно о новом письме Гладиатора? – спросила Людочка. – Надеюсь, ФСБ с ним уже ознакомилась?

– Ясное дело, – кивнул Кондаков. – Сразу же после ареста Миши.

– Возможно, в его содержание посвящены и вы? – Людочка с томным видом присела на подлокотник кондаковского кресла.

– В самых общих чертах. – Ветеран попытался галантно подвинуться и тут же скривился от боли.

– Ну так расскажите, не тяните резину!

– Во-первых, необходимо заметить, что письмо выполнено прежним способом – при помощи трафарета. Но на сей раз Гладиатор сразу берёт быка за рога: приписывает себе авторство последнего взрыва, вновь называет его демонстрационным, сыплет стандартными угрозами и требует пятьсот тысяч долларов отступного купюрами от пятёрки до двадцатки. После получения денег обещает бомбёжку прекратить.

– Ещё по-божески, – сказал Ваня. – Другой заломил бы «лимонов» десять.

– Десять «лимонов», даже сотенными бумажками, это два огромных чемодана, – сказал Цимбаларь. – Слишком большой риск.

– По-твоему, полмиллиона пятёрками меньше?

– Гораздо меньше. В рюкзаке можно унести… Кроме того, чрезмерные запросы сразу отбивают всякую охоту платить. А пятьсот тысяч – это намёк на возможный компромисс. Дескать, торг уместен. В случае чего и на сто тысяч соглашусь.

– Сейчас ему денег всё равно никто не даст, – тоном мудрой черепахи Тортилы произнёс Кондаков. – Даже рубля… Но если в следующий раз на воздух взлетит Дворцовый мост или Мариинский театр, тогда совсем другое дело. Пролитая кровь, как ни странно, весьма повышает ставки.

– Желательно, чтобы следующего раза не было. – Людочка постучала кончиками пальцев по деревянной столешнице. – А для этого надо побыстрее поймать Гладиатора. Знаток квантовой механики – это одно. А знаток квантовой механики, увлекающийся восточными единоборствами, – совсем другое. Вычислить его среди пятнадцати человек труда не составит.

– Как это ты себе представляешь? – покосился на неё Цимбаларь. – Осмотреть у всех руки?

– Не обязательно. Существует такое понятие, как корпоративность. Люди, занимающиеся общим делом, должны хорошо знать друг друга. Тем более если они живут в одном городе. Вызовем на откровенность любого человека, занесённого в список, и всё у него разузнаем.

– С нашей удачей сразу на Гладиатора и нарвёмся, – посулил Ваня. – Только зря спугнём.

– А вот в этом случае, чтобы не попасть впросак, нужно первым долгом глянуть на руки собеседника, – сказала Людочка.

– Или пощупать, если, скажем, окажешься с ним в одной постели, – добавил Ваня с самым невинным видом.

– Меня вот что смущает, – в раздумье произнёс Цимбаларь. – Почему такой в общем-то осторожный человек опрометчиво сунул руку в окошко ларька? Мог бы просто бросить туда деньги. Или предварительно надеть перчатки.

– Дурак он, вот и всё, – пожал плечами Ваня.

– Или, наоборот, очень умный, – продолжал Цимбаларь. – Предчувствуя неминуемый провал Миши, он заранее наводил погоню на ложный след. Внешний вид кулака можно изменить за четверть часа. Могу продемонстрировать это на собственном примере.

– Тогда к средствам дезинформации можно отнести и книгу, – заметила Людочка.

– Не исключено… Хотя в этом случае Гладиатор не стал бы забирать её из ящика. Оставил бы оперативникам вместо наживки. Ведь задержание Миши, скорее всего, происходило у него на глазах.

– Книга, тем более редкая, опасный свидетель, – с глубокомысленным видом изрёк Кондаков. – Нередко она способна рассказать о своих бывших хозяевах гораздо больше, чем им это кажется. Забрав книгу, Гладиатор поступил правильно… Но нельзя заранее наделять его качествами супермена. Если в самое ближайшее время не выяснится ничего сверхординарного, будем считать его обыкновенным человеком, случайно прикоснувшимся к какой-то тайне и желающим нажить на этом некоторые дивиденды… Хотя любопытно было бы узнать, имеет ли квантовая механика отношение к взрывному высвобождению энергии, как, например, химия или ядерная физика.

– Почему вы на меня смотрите? – Людочка отстранилась. – Я таких тонкостей не знаю. Поинтересуйтесь у специалистов.

– Вот ты сама и поинтересуешься… – Кондаков всё же успел цапнуть её за крутое бедро, и это означало, что он пошёл на поправку. – А сейчас приступим к работе по нашему списку, поскольку иных перспективных версий всё равно нет… Хвалитесь, что вам удалось разузнать за время моего отсутствия.

– Хвалиться, честно говоря, нечем, – сообщила Людочка, уже ставшая в опергруппе штатным докладчиком. – Но чего-то мы всё же добились. – Она взяла из рук Цимбаларя распечатку, сплошь исчёрканную разноцветными значками. – На мой взгляд, кое-кого из этого списка можно смело отбросить. Взять, к примеру, того же младшего научного сотрудника Мечеева. Фундаментальную науку он давно забросил. Заседает в правлении коммерческого банка. Разъезжает на новеньком лимузине. Недавно вселился в роскошную квартиру. Зачем ему, спрашивается, подрывать железнодорожную линию между Пыталовом и Островом?

– По просьбе акционеров банка, – сказал Ваня. – Полмиллиона долларов на дороге не валяются. Особенно мелкими купюрами.

– То же самое относится и к некоторым другим особам, чьи фамилии взяты мною в зелёный овал, – продолжала Людочка. – Всё это обеспеченные, добропорядочные, поглощённые делом люди… Но не всем так повезло в жизни. Уже упоминавшийся здесь кандидат физико-математических наук Саблин занимается в институтской лаборатории какой-то скучнейшей, давно устаревшей темой, что является причиной его постоянных жалоб. Реальные доходы Саблина не превышают пяти тысяч рублей в месяц, а между тем он вынужден содержать большую семью и вдобавок платить алименты. Однако характер, убеждения и состояние здоровья этого человека не позволяют причислить его к категории потенциальных террористов. Он-то и Петербург, наверное, уже лет десять не покидал.

– А зачем ему, спрашивается, покидать Петербург? – делано удивился Ваня, добровольно принявший на себя роль так называемого адвоката дьявола, проще говоря, негативно настроенного оппонента. – Сидит твой Саблин в лаборатории, жалуется всем на жизнь, а сам тем временем втихаря разрабатывает новейшие взрывные технологии. Что касается черновой работы, то её делают другие.

Дабы позволить Людочке высказаться до конца, Цимбаларю пришлось сунуть в рот Ване ломоть копчёного лосося.

– Таким образом, люди среднего класса, чья причастность к преступлению маловероятна, взяты в коричневый овал. – Для наглядности она продемонстрировала свой список присутствующим. – И последнее… Есть несколько изгоев, по разным причинам забросивших науку, оставшихся без средств к существованию, настроенных по отношению к обществу негативно и по своему характеру склонных к авантюрам. Эти помечены красным овалом, знаком опасности. Считаю, что в первую очередь необходимо заняться ими.

– Кое в чём Людмила Савельевна права, – сказал Кондаков. – Но и позиция Вани имеет право на существование. Дайте ему чем-нибудь запить рыбу, а то ещё подавится… По одним только признакам достатка, внешнего лоска и наигранной добропорядочности человека нельзя отнести к сонму ангелов. Точно так же, как нельзя огулом зачислять в дьявольское воинство всех обитателей дна. Человеческая душа – потёмки. Зачастую мы сами не знаем, на что способны. Поэтому придётся проверять всех лиц, занесённых в список. Хотя, конечно, разумнее будет начать с «красненьких».

– Присоединяюсь к этому мнению, – сказал Цимбаларь, досель хранивший дипломатическое молчание, поскольку идея разделить подозреваемых на агнцев и козлищ принадлежала именно ему. – Со своей стороны, предлагаю предоставить Петру Фомичу выходной. Пусть денёк отлежится. А мы с помощью жребия распределим учёную шваль между собой. На этот раз поработаем в одиночку, поскольку каждый предпочитает пользоваться своими специфическими методами. В случае удачи будем созваниваться через Петра Фомича.

– За диспетчера меня оставляете? – насупился Кондаков.

– Нет, за оперативного дежурного и координатора всей операции. Причём сроком всего на один день.

– А почему не на сутки? – заныл Ваня. – Ты ведь знаешь, что я, по примеру советских пионеров, предпочитаю действовать в темноте.

– Тогда начинай прямо сейчас.

– Сейчас я что-то не в форме… Давайте лучше посвятим сегодняшний вечер отдыху, а заодно отпразднуем счастливое спасение Петра Фомича. Пусть и дальше число его воздушных полётов совпадает с числом удачных приземлений.

– Это мысль, – кивнул Цимбаларь. – Отдых нам не помешает. В конце концов мы тоже люди и имеем право на маленькие человеческие радости.

– Если бы на маленькие… – удручённо вздохнула Людочка. – Знаю я вас всех как облупленных. Очень скоро маленькие человеческие радости превратятся в грандиозное свинство. Впрочем, в этом вопросе я вам не авторитет. Гуляйте на здоровье. Только стволы оставьте в номере.

– А как же ты? – хором воскликнули мужчины.

– Куда я денусь… Приму участие. Но чисто символическое. И не смейте принуждать меня к танцам на столике!

– Никто тебя к этому никогда не принуждал, – сказал Ваня, рассудительный, как брандмейстер на пожаре. – А вот отговаривать приходилось. И не раз…

Вечер, отданный маленьким человеческим радостям, начался прямо в номере, продолжился в гостиничном ресторане и закончился глубокой ночью в итальянском баре на двенадцатом этаже, откуда Ваню пришлось уносить на плечах, а Кондакова выводить под руки.

В восемь утра все четверо, старательно смыв, припудрив, залепив, залатав и отчистив большинство следов ночного кутежа, вновь спустились в ресторанный зал, усилиями обслуживающего персонала уже приспособленный для завтрака.

Вдоль стен протянулись стойки с горячими блюдами и холодными закусками. Тут же на сдвинутых столиках разложили фрукты, выпечку, десерты. На танцевальной эстраде установили автоматы для раздачи охлаждённых натуральных соков. Не забыли даже про трёхведёрный самовар и гору русских блинов.

На завтрак пускали не всех подряд, а только по предъявлению карточки гостя или ключа от гостиничного номера. Проносить спиртное не позволялось, что сразу указывало на характер завтрака скорее космополитический, чем традиционно-народный.

Морщась от ароматов пищи, которые после серьёзной попойки всегда казались ему отвратительными, Цимбаларь буркнул:

– Лестницу, которую Ваня облевал, похоже, так и не отмыли.

– И галстук твой с люстры не успели снять, – не остался в долгу Ваня.

Свою лепту в утреннее балагурство внёс и Кондаков.

– Я бы сел за столик, на котором Людмила Савельевна вчера отплясывала канкан, – сказал он, обшаривая взглядом зал.

– Надеюсь, хоть одетая? – ужаснулась Людочка.

– Относительно. Раздеться окончательно мы тебе не позволили.

– Между прочим, Пётр Фомич, в пляс я пустилась исключительно потому, что вы постоянно лезли мне под юбку. Вы что, тайник в моих подвязках устроили?

– Да-да! – подтвердил Ваня. – Сначала дед доказывал, что может сидеть, лишь держась за твоё колено, а потом пожелал выпить вина из девичьего пупка, как это практиковалось на Древнем Востоке.

Впрочем, всё это были лишь добродушные шуточки, особенно по поводу порядка в зале. К утру здесь всё успели вымыть, выскоблить, прибрать и дезинфицировать. Вставили даже зеркальное стекло, выбитое каким-то неловким финном, вступившим в конфликт с ещё более неловким армянином. Что касается люстры, якобы украшенной галстуком Цимбаларя, то уж это было откровенной инсинуацией. Сама люстра находилась на высоте, недоступной для посягательств посетителей ресторана, а пресловутый галстук запропастился ещё на предварительном этапе пирушки, когда немолодая, но переполненная страстью немка пригласила Цимбаларя на дамский танец, по-видимому, спутав его с итальянцем.

Несмотря на сравнительно ранний час, посетителей было уже полным-полно – иностранцы по привычке вставали чуть свет. Кондаков, заранее наслышанный о достоинствах и выгодах шведского стола, с любопытством глазел по сторонам. Ваня и Цимбаларь сразу проследовали к автоматам с охлаждёнными соками. Ваня выпил стакан вишнёвого и стакан виноградного, а Цимбаларь вливал в себя всё подряд без разбора – его организм, обезвоженный алкоголем, действовал на пределе возможностей, словно автомобильный движок с пробитым радиатором. Не отстававший от друзей Кондаков поинтересовался:

– Где здесь пиво подают?

– А про это забудь, – ответил Ваня, просто обожавший огорчать близких людей. – Пиво и шведский стол несовместимы.

– Большое упущение, – констатировал Кондаков. – Идея в общем и целом хорошая, но продуманная не до конца. Пиво весьма способствует пищеварению.

Тем временем всеми покинутая Людочка взяла себе чашечку кофе, сдобную булочку, тарелочку фруктового салата и скромно уселась в сторонке. Вскоре к ней присоединился и Ваня, возвращавшийся за соком с периодичностью льва, в период гона покрывающего самку, то есть через каждые пять-шесть минут.

Цимбаларь вяло ковырял омлет, дожидаясь, когда к нему вернётся аппетит, накануне изнасилованный и осквернённый. Один только Кондаков продолжал рыскать по залу, нацеливаясь то на одно, то на другое блюдо, но тут же меняя свои планы.

– Типичное поведение Буриданова осла, – заметил Ваня. – Когда всего вдоволь, можно умереть от переборчивости.

– Верно, – согласился Цимбаларь, пребывавший в состоянии полнейшего разлада с самим собой, что по утрам с ним случалось не так уж и редко. – Как выясняется, проблема выбора – кардинальнейшая из проблем человечества. Если что и заведёт нас в тупик, так это необходимость выбирать – между желаемым и долгом, свободой и порядком, хорошим и лучшим, женой и любовницей, вином и водкой, сном и явью, обществом потребления и обществом самоограничения, верой и знанием, кошками и собаками, пороком и добродетелью, консерваторами и лейбористами, суннитами и шиитами, бензином и дизтопливом, пышками и худышками, кокаином и героином, востоком и западом, честной бедностью и неправедным достатком… Это порочный путь. Я скажу даже больше – это роковой путь… Мысль о том, что мир заслуживает только одного правителя, можно продолжить. Мир заслуживает только один сорт водки, один вид хлеба, один образ жизни, одну религию, одну основополагающую идею, одну мелодию, годную для любого случая, и одежду общего для всех покроя. Лишь так можно достичь блаженства. Попытка выбора между кексом и рогаликом ведёт к раздвоению сознания и, как следствие, к шизофрении. Зато выбор между маленьким сухариком и сухариком побольше настраивает на самый мажорный лад.

– Было уже такое, – сказал Ваня. – Когда-то в Китае все ели варёный рис, носили ватные штаны, славили одного вождя, читали только его цитатник и дружно ловили воробьёв. Ненадолго их хватило.

– Кого, воробьёв? – встрепенулся Цимбаларь.

– Нет, китайцев. Да и у нас, смутно помню, творилось то же самое. Водка только «Московская», пиво только «Жигулёвское», сигареты только «Прима». Не сказать, чтобы весело.

– Зато был порядок! – горько вздохнул Цимбаларь. – Вот придёт дедушка Кондаков, он тебе подтвердит… А всякие там ананасы с шампанским – это бардак. Загнивание и декадентство… Ты, Ваня, за соком? Захвати и на мою долю стаканчик…

Наконец появился и Кондаков. С собой он принёс две тарелки, наполненные, как говорится, с верхом. Одну с котлетами, другую с варёными сосисками. Ради разнообразия во второй тарелке лежало ещё и пирожное с кремом.

– Вы собираетесь всё это съесть? – поинтересовалась Людочка.

– Конечно! – Такая постановка вопроса весьма удивила Кондакова. – Я однажды в армии целый бачок мясной подливки съел. За весь взвод. Меня потом сослуживцы чуть не убили.

– Так это в армии… Мы ведь в бой пока не собираемся. Да и желудок у вас не тот, что сорок лет назад.

– Желудок у меня лучше прежнего, – заверил её Кондаков. – Сама посуди, что надёжней: обожжённое, простреленное в боях знамя или шёлковая тряпка, едва только покинувшая швейную мастерскую?

– Тогда желаю вам приятного аппетита, – вежливо сказала Людочка.

Котлеты Кондаков ел с вилки, а сосисками закусывал, макая их в солонку. И Людочка, и Цимбаларь старались на него не смотреть. Первая сдерживала улыбку, а второй грусть-тоску. Ваня как ушел за соком, так и пропал, словно мальчик-с-пальчик в глухом лесу.

– Славно, – сказал Кондаков, составляя опустевшие тарелки в стопку. – Заморил червячка… А всё же дураки эти иностранцы. Сейчас я вижу это особенно отчётливо. Сами шведский стол придумали, а пользоваться им не умеют. Мясо лежит грудами, причём любое. Как говорится, бери не хочу. А они становятся в очередь к котлу с овсянкой. Извращенцы, одно слово… Никто эту овсянку не жрёт, кроме англичан да немцев.

– Не скажи, – вяло возразил Цимбаларь. – Лошадям её только подавай.

Кондаков вновь отлучился и вернулся с очередной тарелкой котлет в руках, но доесть их до конца уже не смог. Отсутствие пива всё же сказывалось.

– Вот теперь уже и обед не нужен, – сказал он, утирая с лица обильный пот. – Глядишь, и до вечера дотяну.

– Зачем же так ограничивать себя? – удивилась Людочка. – Питание должно быть регулярным. Захватите что-нибудь с собой. Хотя бы несколько бутербродов с сыром. Потом съедите… Мы-то сами в городе перекусим.

– А можно? – Он понизил голос до шёпота.

– Никто даже слова не скажет.

На сей раз выбор Кондакова был более разнообразен – ветчина, холодное мясо, буженина, жареные колбаски. Всё это он заворачивал в салфетки и рассовывал по карманам. Помощь, предложенная Людочкой, была категорически отвергнута.

Уже покидая зал, Кондаков прихватил с собой ломоть арбуза, который поедал вплоть до самого лифта, пятная сверкающий пол каплями розового сока. Корку он сунул в кадку, где произрастало какое-то экзотическое растение.

Когда дверца лифта распахнулась, выпустив в гостиничный вестибюль очередную партию мечтающих об овсянке финнов, Людочка сказала:

– Вы, Пётр Фомич, лучше один поезжайте. Как бы лифт от чрезмерного веса не застопорился.

– Спасибочки. – Кондаков кивнул, занятый какими-то своими мыслями. – На сытое брюхо можно будет и соснуть…

Однако его мечтам не суждено было исполниться. Ваня, догнавший друзей уже возле дверей номера, сообщил:

– Болтают, что в пригороде Питера сегодня ночью опять рвануло. И вроде бы уже есть жертвы. Вот такие пироги с кошатинкой!

– Это надо расценивать как месть за ларёчника Мишу, – сказал Кондаков. – Наш ответ Чемберлену.

– На наши планы это может повлиять? – осведомилась Людочка.

– Ни в коем разе, – ответил Цимбаларь. – В каком-то смысле нам это даже на руку. Для наших клиентов взрыв послужит как бы лакмусовой бумажкой. Будем придерживаться прежнего плана… А вот Петру Фомичу придётся отменить свой законный выходной и отправиться на место происшествия.

– Вот так всегда, – вздохнул Кондаков. – Если счастье посетит, так только на минуточку.

Глава 7

Квантовая механика

Покидая гостиницу, троица сыщиков по взаимному согласию слегка переиграла свои личные планы, поскольку не приходилось сомневаться, что к людям из зелёной части списка Ваню и близко не подпустят, а Людочке, наоборот, будет затруднительно общаться с «красненькими», то есть с самым опасным видом швали – швалью интеллигентной.

Пожелав друг другу удачи, Цимбаларь, Ваня и Людочка разошлись в разные стороны – переменчивая судьба, когда-то собравшая в стенах физико-технического института пятнадцать талантливых парней, теперь разбросала их по всему городу, и вместо квантовой механики они занимались чем угодно, начиная от торговли парфюмерией и кончая грошовым репетиторством.

Преданность чистой науке сохранили лишь несколько человек. Их-то и собиралась зондировать Людочка.

Кроме своего неоспоримого очарования, она имела на вооружении дополнительный козырь, пусть и фальшивый – редакционное удостоверение одной весьма авторитетной и влиятельной газеты, распространявшей своё влияние на самые разные слои общества. Впрочем, теперь это была обычная тактика Людочки. Выдавать себя за контролёра энергонадзора или за инспектора санстанции, специализирующегося на уничтожении насекомых, как это частенько делал Цимбаларь, ей было как-то не к лицу. Ничего не поделаешь, ангельская внешность тоже имеет свои отрицательные стороны.

Любое своё задание Людочка обычно делила на четыре этапа: добраться до намеченной цели, проникнуть туда, куда следует, сделать всё как надо, благополучно вернуться назад. И каждый раз она не могла знать заранее, какой из этих этапов окажется самым сложным, ведь зачастую взять что-нибудь бывает гораздо проще, чем, скажем, унести.

Но сегодня с первой частью задания Людочка справилась вполне успешно, благо институт находился рядом со станцией метро, носившей созвучное название «Политехническая». В лёгкое замешательство её привело лишь то обстоятельство, что институт носил имя Абрама Федоровича Иоффе, судя по барельефу на мемориальной доске, человека с мягким профилем, но твёрдым взглядом.

К вящему стыду Людочки, лично знакомой со многими другими Абрамами, эта фамилия ей ни о чём не говорила. Соваться с таким багажом знаний в физико-технический институт было примерно то же самое, что идти на исповедь в купальном костюме, однако об отступлении не могло быть и речи. Дефицит времени заставлял действовать едва ли не наобум.

Придав лицу наивно-восторженное выражение, благотворно влиявшее не только на мужчин, но и на женщин, Людочка смело вступила под величественные своды храма физической науки, о которой, честно сказать, имела весьма поверхностное представление, ограничивавшееся ванной Архимеда, яблоком Ньютона и парадоксами Эйнштейна.

Дальше поста охраны её, естественно, не пустили. Не помогло и редакционное удостоверение. А потом начались хождения по бюрократическим мукам. Административные монстры, окопавшиеся на переднем крае прогресса, ничем не уступали своим коллегам из других присутственных мест.

Людочку гоняли из кабинета в кабинет, с этажа на этаж, из корпуса в корпус, и все официальные лица при этом удивлялись – откуда такое внимание к фундаментальным исследованиям, почему явилась без предварительной договорённости, чем объясняется интерес именно к квантовой механике, если существуют куда более перспективные и динамично развивающиеся научные направления?

Лёд предубеждения растопил лишь недвусмысленный намёк на то, что будущая статья должна привлечь к институту внимание солидных спонсоров. Однако от планов знакомства с квантовой механикой её продолжали отговаривать и после этого.

– Зачем вам сухая, чисто теоретическая дисциплина? – с сочувствием говорили Людочке. – Студенты шутят, что на лекциях по квантовой механике даже мухи дохнут от тоски.

– Я всегда ставила теорию выше практики, – бойко отвечала Людочка. – Ведь изобрести колесо куда как сложнее, чем, скажем, прокатиться на велосипеде.

Кандидатура Саблина, предложенная Людочкой, тоже не вызвала энтузиазма у институтского руководства, хотя конкретные причины недовольства не назывались. Но кривые ухмылочки и многозначительное переглядывание были красноречивее всяких слов.

В конце концов дело сладилось, и они встретились в пустой, ожидавшей ремонта аудитории – оперативный сотрудник, прикрывавшийся чужим именем, и десятый номер в списке подозреваемых.

Саблин в общем-то соответствовал представлениям, заранее сложившимся о нём у Людочки, – худой, можно даже сказать, измождённый человек с желчным выражением лица и лихорадочно поблёскивающими глазами. К неудовольствию Людочки, руки он держал скрещёнными на груди, спрятав ладони под мышками.

Саблин был явно чем-то озабочен, причём озабочен перманентно. Оставалось надеяться, что одухотворённая красота Людочки как-то смягчит эту мятущуюся натуру. Во всяком случае, девушка постаралась сесть так, чтобы солнечный свет падал из окна на её волосы, создавая тем самым эффект ангельского нимба. Почему-то это сильно действовало даже на неверующих людей.

Представившись (журналисткой, а не сыщиком), Людочка сказала:

– Мои коллеги, приступая к работе над какой-либо важной темой, заранее готовят что-то вроде конспекта. Список предполагаемых вопросов, сведения по соответствующей проблеме, перечень рекомендованной литературы и всё такое прочее. Но, как мне кажется, современная квантовая механика представляет собой такое грандиозное явление, что подходить к нему с избитыми журналистскими приёмами просто смешно. Мы поступим иначе. Пусть наша встреча примет форму свободной беседы, по ходу которой классическое интервью перейдет в откровенную исповедь. Я постараюсь спрашивать как можно меньше, а вы попробуйте рассказать как можно больше. Затем я скомпоную материал и предъявлю его вам на визирование. Договорились?

– Нет уж! – Голос у Саблина был высокий и дребезжащий, словно звук оборвавшейся струны. – Лучше вы сами задавайте вопросы… Хотя нет, кое-что спрошу и я. Кто вас ко мне направил?

– Конкретно – никто, – ответила Людочка. – Просто в случайной беседе я слышала о вас очень положительные отзывы одного человека, тоже причастного к квантовой механике.

– Это кого же? – Саблин заёрзал, как на углях.

Поскольку упоминать покойного Абрама Фёдоровича Иоффе было как-то не с руки, а иных авторитетов в области физической науки Людочка не знала, пришлось брякнуть первую пришедшую на память фамилию из списка:

– Вашего коллеги Мечеева.

– Непонятно… – задумчиво произнёс Саблин, поглядывая на Людочку уже каким-то совсем другим, оценивающим взглядом.

– Что вам непонятно? – забеспокоилась лжежурналистка.

– Непонятно: почему Мечеев прислал ко мне именно вас.

– Повторяю, никто меня не присылал. Я здесь по собственной инициативе, согласованной с редакцией.

– Рассказывайте! – Саблин мотнул головой, словно собака, на которую ради шутки напялили дурацкий колпак. – Мечеев ничего зря не говорит, а уж тем более не делает. Только вы ему прямо ответьте: под чужую дудку плясать не стану и денег этих поганых никогда не возьму. Даже если буду подыхать от голода… Окончательно обнаглел, паук жирный!

Случилось то, что нередко случается, когда в разговоре с одним малоизвестным человеком случайно упомянешь другого, состоящего с первым в абсолютно неясных отношениях. При этом можно разбередить такие раны и задеть такие амбиции, что потом сам не рад будешь. Как говорится, ткнул пальцем в небо, а угодил попадье… ну, скажем, в глаз.

– Давайте о Мечееве забудем, – сказала Людочка со всей убедительностью, на которую только была способна. – Ничего он мне не поручал, и знаю я его, наверное, ещё меньше, чем вас. Тем более как человек он меня совершенно не интересует. В отличие от вас.

Решившись на завуалированный комплимент, Людочка не прогадала – Саблин невольно приосанился и даже слегка заулыбался. Что ни говори, а любого человека, даже самого неисправимого скептика, по большому счёту интересует только он сам.

Но улыбка улыбкой, а ладони из подмышек Саблин по-прежнему не вынимал. Со стороны могло показаться, что ему зябко даже в этот ясный летний день.

– Ну ладно, давайте поговорим, – сдался Саблин, хотя другие на его месте просто обмирали бы от восторга. – Только учтите, я патриот и не собираюсь это скрывать.

– Да и я, скажем прямо, не русофобка, – ответила Людочка. – Но сюда явилась отнюдь не к патриоту, а к специалисту по квантовой механике. Патриотами у нас занимаются другие сотрудники редакции.

– А вот это уже похоже на провокацию! – сразу вскипел Саблин. – Не надо подменять понятия! Без опоры на патриотизм любая созидательная деятельность является пшиком, а уж наука – тем более. Не верьте бредням о том, что творческая мысль лишена какой-либо национальной окраски. Нет, нет и ещё раз нет! Западные художники, например, писали мадонн с потаскух и куртизанок, не стесняясь при этом предаваться с ними греху. А наши иконописцы, сторонясь любых плотских утех, лелеяли светлый образ богоматери в своём воображении. Чувствуете разницу? Вот почему по части духовности древние православные иконы на порядок выше всяких там Рафаэлей и… и…

– Дюреров, – подсказала Людочка.

– Именно! – Оседлав своего любимого конька, Саблин буквально воспламенился, хотя положение рук не поменял. – Вспомните, в какой период наша наука достигла наивысшего расцвета! Полвека назад, когда физика называлась ломоносовской, химия – менделеевской, биология – мичуринской. И не только называлась, но являлась такой по сути. Мы опережали другие страны на десять, даже на двадцать лет! А почему? Да потому, что подобно средневековым иконописцам творили ради высокой идеи, ради светлого будущего.

– Поговаривают, что отдельные представители ломоносовской физики и некоторых других сугубо отечественных наук творили главным образом ради того, чтобы не попасть на лесоповал, – посмела возразить Людочка.

– Ложь, подлая ложь! Они приняли схиму шарашек и аскезу лагерей для того, чтобы отмежеваться от соблазнов и тягот быта. От лени, чревоугодия, распутства. Свобода духа, порождённая несвободой тела, позволяет обратить всю свою энергию на штурм сокровенных тайн природы. Дороги в космос, в ядерную энергетику, в микромир берут своё начало в бараках Воркуты и Магадана. Только отрешившись от земного, можно постичь небесное… Думаете, наши великие предшественники Ломоносов, Павлов, Попов и Мичурин творили ради шкурных интересов? Это заблуждение! Титанами они стали лишь потому, что преследовали великие цели. Общественное благо! Процветание человечества! Человечества, заметьте, а не самого себя… Так называемое общее дело было для них святым понятием. А во главу угла они ставили патриотизм, ныне шельмуемый подонками самых разных мастей.

– Никто и не сомневается, что Ломоносов с Мичуриным были истинными патриотами! – Перечить Саблину было бессмысленно, и Людочка решила немного подыграть ему. – В самое ближайшее время мы вернёмся к этой теме. Но сейчас меня больше интересует квантовая механика. Охарактеризуйте, пожалуйста, эту науку в двух словах.

– Квантовая механика есть инструмент познания явлений, с других позиций абсолютно непознаваемых, – произнёс Саблин довольно-таки выспренным тоном.

– Она имеет практическое применение?

– Беспредельное! Квантовая механика позволяет понять строение атомных ядер, установить природу химических связей, расшифровать атомные и молекулярные спектры. Сразу всего и не перечислишь… И не верьте слухам, что родоначальниками этой науки являлись исключительно западные физики: Планк, Пуанкаре, Дирак, Эйнштейн и иже с ними. Первые упоминания о квантовых представлениях имеются в работах некоторых несправедливо забытых русских учёных: Герштейна, Зильбера, Фридмана. А дискретную природу светового излучения вообще предсказал великий Ломоносов. Помните его стихи: «Мы струи света раздробим, эфира волны покорим…»

– Конечно, помню, – вынуждена была соврать Людочка. – Однако всё сказанное вами имеет отношение к прошлому. Я же собираюсь писать о будущем… Каковы перспективы развития квантовой механики с точки зрения патриота?

– Никаковы! Их просто нет! Причём с любой точки зрения. – Говоря так, Саблин имел вид скорее торжествующий, чем удручённый.

– Почему?

– В условиях отрыва от традиций, утраты высоких целей и попрания национального самосознания любая наука обречена на забвение. А тем более столь многогранная, как квантовая механика.

– Нельзя ли привести более аргументированные доводы?

– Можно. Я уже говорил здесь, что наука делается не для удовлетворения своих сиюминутных потребностей, а ради благородной идеи. Что же нам предлагают сейчас? Сделать творчество не целью, а средством! Низким ремеслом, вроде извоза или винокурения! Зарабатывать на этом деньги! Услаждать сильных мира сего досель неведомыми благами! Проституировать умом! Кое-кто, к сожалению, клюнул на эту дешёвую приманку, но расплата не заставит себя ждать. Попомните мои слова! Русская душа, из которой невозможно вытравить нетленные православные идеалы, всегда стремилась к волшебству, а не к прагматизму… Дайте нам великую сказку! Поманите в лучезарную даль! И всё опять зазвенит, запоёт, заиграет, завертится, заработает. Жизнь без сказки невозможна.

– Думаю, что за этим дело не станет, – сказала Людочка. – Уж кого-кого, а великих сказочников русская земля рождать умеет. И сказочников-утешителей, и сказочников-возмутителей… Вопрос в русле интересующей меня темы: можно ли достижения квантовой механики использовать в военных целях?

– Естественно! Дальнейшее проникновение в тайны материи позволит осуществить самые фантастические планы. Например, создать так называемое чистое оружие.

– Что оно из себя представляет? – Людочка, как говорится, навострила ушки.

– Выражаясь фигурально, это божий пламень, беспощадно сжигающий негодников всех категорий, но никак не влияющий на окружающую среду. От конкретизации прошу меня уволить.

– Вы применили бы это оружие, окажись вдруг оно в ваших руках?

– Без всякого колебания! – Саблин почему-то наставил палец на Людочку. – Гибель считаного количества нравственных уродов, разлагающих пока ещё здоровый общественный организм, позволит народу сосредоточиться на выполнении великих целей.

– Вы имеете в виду реализацию очередной великой сказки?

– Не ловите меня на слове!

– Простите. Я скажу иначе: построение общества, зиждящегося на принципах патриотизма.

– В том будущем, о котором мечтают мои единомышленники, само понятие патриотизма отомрёт, поскольку естественным путём исчезнут все противостоящие ему факторы, все его антагонисты.

– Мечеев один из тех, кто стоит на пути в светлое будущее? – полюбопытствовала Людочка.

– Может ли мошка стоять на пути марширующих колонн? – возмутился Саблин. – Её непременно раздавят при первом же шаге вперёд.

– Не думала, что вы такой кровожадный. – Людочка приподняла брови, и без того дугообразные.

– С волками жить, по-волчьи выть! – отозвался Саблин.

– Простите, а что будет со всеми теми, кто не пожелает участвовать в достижении великой цели?

– Мир велик. Свободного места хватает повсюду. И в Австралии, и в Америке. Какой спрос с тех, кто добровольно устранится? А к заклятым врагам придётся применить радикальные меры. Но врагов у нас, поверьте, мало. Есть обманутые. Вот вы, например.

– Спасибо и на том… Что вы можете сказать о взрывах, недавно случившихся в окрестностях города?

– Взрывах? – удивился Саблин. – Впервые слышу.

– Разве вы не смотрите телевизор и не читаете газет?

– Я, знаете ли, игнорирую антипатриотические средства массвой информации, а таких, как известно, большинство.

– Это похоже на попытку отгородиться от мира. Вы, наверное, и публичные мероприятия не посещаете?

– Угадали. Стараюсь избегать мест массового скопления людей. Всяческие митинги и демонстрации не по мне. Всё моё бытие замыкается на работе и доме. Даже забыл, как выглядят вокзалы и аэропорты. Да и слава богу! Всё это тщета.

– Полагаю, что вопрос исчерпан. Разрешите на прощание пожать вашу мужественную руку. – Людочка протянула собеседнику свою изящную ладонь, достойную поцелуев рыцарей и принцев.

– Рад бы ответить взаимностью, но не могу. – Саблин убрал руки из подмышек, и оказалось, что их кисти плотно забинтованы. – Недавно получил производственную травму.

– Неужели теоретические исследования могут привести к увечьям?

– Бывает и такое. – Саблин хитровато улыбнулся. – Обжигаются не только на молоке, но и на идеях. Овеществлённая мысль страшнее стихийных бедствий…

Прежде чем покинуть институт, Людочка заглянула в библиотеку. Все три экземпляра «Негравитационных квантовых полей в искривлённом пространстве-времени» находились на месте и последний раз выдавались на руки больше месяца назад.

– Не сезон, – пояснила библиотекарша. – Сейчас на такие книги охотников мало. А вот осенью, когда начнутся занятия в вузах, от читателей отбоя не будет.

Выяснить характер и происхождение увечий, полученных Саблиным, так и не удалось. Коллеги-патриоты хранили молчание, а с коллегами-непатриотами он принципиально не общался. Во всяком случае, версия о производственной травме не подтвердилась. Ни в ведомственную поликлинику, ни в местком, ни в инспекцию по охране труда Саблин не обращался.

Пришлось довольствоваться версией, высказанной одной из институтских техничек.

– Простые люди, когда мозгами шевелят, ногти грызут, – сказала она, протирая шваброй пол в женском туалете. – А учёные от великого ума и палец себе могут откусить. Вот и наш Саблин такой. Не от мира сего человек… Кто шибко умный – тот калека.

С антагонистом патриота Саблина, банковским воротилой Мечеевым, Людочка связалась по мобильному телефону, номер которого выудила из недоступного простым смертным корпоративного сайта.

Как и ожидалось, Мечеев оказался человеком предельно деловитым. Уделив Людочке буквально две минуты своего драгоценного времени, он по ходу разговора ни в какие околичности типа: «А как вы узнали этот номер?» – не вдавался и в заключение (на сто десятой секунде) сказал:

– О’кей. Через час у меня выпадает сорокаминутное свободное окно. Встретимся в боксёрском зале спортивного клуба «Космос». Охрана будет предупреждена.

– А где этот «Космос» находится? – сдуру брякнула Людочка.

– Найдёте, – отрезал Мечеев. – На то вы и журналистка.

Полагая, что опытный таксист даст фору любому справочному бюро, Людочка остановила желтую «Волгу» – и не прогадала. Спустя тридцать минут она уже находилась в непосредственной близости от условленного места. Ещё полчаса ушло на то, чтобы с помощью парикмахера и визажиста, работавших тандемом, привести себя в надлежащий вид.

Общение с экзальтированным патриотом налагало одни обязательства, а рандеву с новоявленным буржуином – совсем другие. Это правило Людочка усвоила как «Отче наш».

Заведение, в которое её пригласил Мечеев, больше походило на дорогой бордель, чем на спортивный клуб. Вход охраняли громилы со стрижеными затылками, а обслуживающий персонал целиком состоял из девиц, в сравнении с которыми даже Людочка казалась наивной провинциалкой.

Внутреннее убранство клуба ей не понравилось – сплошь мрамор, бронза, бархат. В понимании Людочки это было примерно то же самое, что пиршественный стол, заставленный одними пирожными. Хоть и щедро, да не мило.

В небольшом зале цокольного этажа, куда её проводила грудастая чувиха с раз и навсегда наклеенной улыбочкой, не было никого, кроме двух боксирующих мужчин. И если один был экипирован как положено – спортивная майка, защитный шлем, трусы до колен, то другой даже на ринге оставался в деловом костюме и при галстуке, разве что перчатки надел.

Людочка решила, что это и есть Мечеев, экономивший время даже на переодевании.

Страницы: «« 4567891011 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

«Слэг Мойнихен привалился к фонарному столбу и засунул руки в карманы брюк. Резкий свет фонаря освещ...
Вражда между колдунами Империи и Тролом Возрожденным не утихает. Победив их лучшего мага-бойца Гевст...
Поссорившись с женой, Чулков выходит в сквер развеяться… Здесь-то человек в очках с дымчатыми стекла...
Пока жив хоть один из твоих врагов – война не окончена и цель не достигнута. Непобедимый Воин Провид...
Пока жив хоть один из твоих врагов – война не окончена и цель не достигнута. Непобедимый Воин Провид...