История Петербурга в преданиях и легендах Синдаловский Наум

ЗАДАННЫЙ С САМОГО НАЧАЛА стремительный ритм строительства Петербурга определил и пульс его деловой жизни. На Троицкой площади, рядом с Домиком Петра, возникает первый петербургский порт, к причалам которого швартуются иностранные суда. По преданию, Пётр в качестве кормчего сам привёл первое торговое голландское судно с товарами и угостил обедом шкипера, который никак не мог себе представить, что находится в жилище царя, и обходился с Петром, как с равным. Пыляев рассказывает широко распространённую легенду о том, как Пётр, заметив, что шкипер не понимает, где находится, представил ему свою жену. Голландец подарил ей сыр, заметив при этом, что ей, конечно, никогда не приходилось есть такого сыра. Затем он преподнес ей кусок полотна на рубашки. И Пётр воскликнул: «Ну, Катя, ты теперь будешь нарядная, как императрица! Тебе бы век не видать таких рубашек!». Шкипер просил поцеловать его за подарок. «В эту минуту, – рассказывает легенда, – вошел к царю Меншиков в орденах и, ничего не подозревая, стал докладывать почтительно о делах. Шкипер смутился. Но царь приказал Меншикову выйти и убедил голландца, что в Петербурге господа со звёздами и лентами нередко являются с любезностями ко всякому, кто имеет деньги, чтобы занять у него, и советовал беречься таких людей. Голландский купец поверил царю и стал продавать ему свои товары. И только под конец, когда к царю явился капитан с рапортом о смене, купец понял шутку царя, упал к его ногам и просил извинения. Пётр милостиво поднял его, купил все его товары и вдобавок пожаловал ему многие привилегии на будущее время».

По другой версии того же предания, Пётр в одежде простого лоцмана вышел на шлюпке навстречу голландскому кораблю, которое с трудом пробиралось среди опасных мелей залива. На хорошем голландском языке он сказал, что прибыл по поручению губернатора Петербурга и предложил безопасно провести корабль в порт. На берегу их встречал Александр Данилович Меншиков, который пригласил заморских моряков к обеденному столу. Только там, к своему величайшему изумлению, голландцы узнали, что «искусный лоцман – это сам царь».

В той же легенде рассказывается о том, как Пётр одаривал первых иностранных купцов, прокладывавших морские пути в новую столицу России. Особенно он благоволил к голландцам. В этой связи любопытна легенда о корабле с золотом, которое Пётр хотел передать дружественной стране в виде займа. Корабль будто бы затонул, застигнутый бурей где-то за Кронштадтом. До сих пор этот эпизод из жизни раннего Петербурга будоражит умы кладоискателей всего мира.

Согласно другой легенде, рассказанной Свиньиным, однажды Пётр спросил голландского шкипера, где ему кажется лучше: в Архангельске или в Петербурге. «Всё бы хорошо здесь, – ответил тот, – да нет оладьев». И государь в тот же день угостил его у себя оладьями и велел всегда готовить их для голландских шкиперов.

Известно, что давней и страстной мечтой Петра I было перенести основной объем внешнеторговых морских перевозок из Архангельска в Петербург. Он радовался каждому новому иностранному судну. В самом устье Невы, на крохотном островке, ещё совсем недавно находился так называемый Подзорный дворец, или Морская обсерватория, откуда, по преданию, царь любил подолгу наблюдать за прибытием в Петербург иностранных кораблей. Подзорный дворец бесследно исчез в результате строительства и расширения Адмиралтейских верфей.

Мы уже говорили о закладке в 1704 году Адмиралтейского дома со стапелями для строительства судов. Пётр никогда не упускал возможности лично присутствовать при спуске на воду очередного корабля. Он благодарил строителей, а главный мастер получал из рук государя на специальном серебряном блюде по три рубля серебром за каждую корабельную пушку. Говорят, этот обычай со смертью государя прекратился. Но тогда же родилась другая, на этот раз печальная традиция. Несколько лет после кончины императора корабельный мастер в день спуска построенного им корабля одевался в чёрную траурную одежду.

Едва ли не с первых дней создания российского флота Пётр задумывался о его символах, и в первую очередь о русском военно-морском флаге. Каким должен быть этот морской знак государства? Какого цвета? И какой формы? Известно, что с 1699 года, за четыре года до основания Петербурга, им стал Андреевский флаг – диагональный небесно-голубой крест на фоне прямоугольного ослепительно белого полотнища. Однако существует петербургская легенда о происхождении знаменитого флага. Будто бы однажды Пётр размышлял о флаге, находясь в собственном домике на Петербургском острове. Размашисто шагал по покою, от окна к двери… от двери к окну. Неожиданно остановился и выглянул в окошко. А там, на земле, распласталась тёмная тень от оконных переплётов. Пётр вздрогнул, почувствовав в этом какое-то знамение. Тень от окна напоминала Андреевский крест. Впрочем, есть и другая версия появления на Руси Андреевского флага. Как известно, флаг представляет собой точную копию государственного символа Шотландии. Если верить фольклору, его предложил использовать для России ближайший сподвижник Петра Яков Брюс, по происхождению шотландец.

Для ремонта судов по указу Петра в Галерной гавани на Васильевском острове создается так называемый Ковш. Ковш будто бы выложен морёным дубом, который со временем приобретает всё большую прочность и ценность. Говорят, уже в наше время американцы предложили купить этот, как им казалось, не нужный современным петербуржцам дуб. И только вмешательство первого мэра Петербурга Анатолия Собчака, который с возмущением отказался от такой сделки, спасло историческую реликвию.

Мы уже говорили о страсти Петра к морю, хотя ещё при жизни императора бытовали рассказы о том, что в детстве его преследовал страх перед водой. В то же время сохранилось немало легенд, опровергающих эти рассказы. Старинные лоцманские наставления содержат легенду о том, как однажды, во время исследования Петром Ладожского озера, его корабль потерпел кораблекрушение на подводных камнях вблизи Новой Ладоги. Ничуть не испугавшись, царь будто бы в гневе воскликнул: «Пусть тут будет сухо!». С тех пор каждое проходившее в этом месте военное или торговое судно должно было сбрасывать в воды Ладоги по одному гранитному камню. Их возили сюда даже зимой и сбрасывали в полыньи. Так будто бы и возник карликовый остров с названием Сухо.

Да и простой народ не хотел верить в водобоязнь царя. Рассказывали легенды о том, как однажды «Пётр укротил плетью бурное Ладожское озеро. Сама природа ему повинуется. Царь Пётр знал всё на свете». У него не сходили с рук мозоли, ибо, как говорил народ, всякую крестьянскую работу он знал и исполнял. «Вот только лаптей не умел плесть», – с сожалением констатирует фольклор. Об этом есть даже северные легенды, записанные Н.А. Криничной. Одна из них рассказывает, как Петру захотелось однажды «подешевле чтоб обувь была на армию, лаптей наплести. Ну, а нанять там некого было… А Пётр, значит: „Давай сам наплету!“. И он попробовал плести, плёл-плёл, не мог ничего сделать. Как затеял лапоть плести, так и остался недоплетён».

Другой рассказчик добавляет, что этот недоплетённый лапоть и теперь ещё «где-то там в Питере во дворце али в музее висится».

В 1710 году для нужд Адмиралтейства в лесу на реке Ижоре строится пильная мельница, положившая начало знаменитому Ижорскому заводу и городу Колпино. Этимология топонима «Колпино» восходит к балтийско-славянскому слову «колп» в значении «лебедь». Однако городской фольклор предлагает свою версию. По легенде, искать место для строительства завода Пётр отправился в сопровождении итальянца Пино. Берега Ижоры Петру так понравились, что он в нетерпении воскликнул: «Вот здесь и будем строить!» И показал на приглянувшееся ему место. «А здесь и удобнее, и лучше», – возразил строптивый иностранец, показал в другую сторону и в сердцах воткнул в землю свою трость. Пётр искренне расхохотался, взглянул на трость Пино и, давясь от смеха, добавил: «Хорошо. Пусть будет город там, где кол Пино. И назовем его Колпино».

Работу Ижорского завода Пётр инспектировал лично и не раз приезжал сюда. Эти царские посещения нашли отражение в местном фольклоре. Колпинцы охотно показывают ограду своего завода, которая производит довольно внушительное впечатление. Существует предание, что один из участков этой ограды сделан из стволов пушек. Говорят, кто-то из управляющих допустил брак при литье, за что был наказан самим государем. Испорченные же пушечные стволы царь велел в назидание потомкам установить в ограде. На самом же деле «пушки» – это бывшие вытяжные трубы многочисленных малых кузниц, что ковали корабельные цепи.