Рок-звезда Истон Биби
– Господи боже! – гавкнул в ответ Стивен. – Да уймись ты! Она была с Гансом! Я вообще ее почти не видел. Ты ведешь себя, как будто я трахаю каждую девушку, которая переступает мой порог!
Даже сейчас, защищаясь, Стивен умудрился пробежать глазами по всему моему телу.
«Извращенец херов».
– Потому что так и есть! – заверещала Дева-Гот.
– Блин, ребята, – перебила я. – Простите. Я не хотела…
Но они больше меня не слушали. Они снова начали свою любовную разборку с того места, где я их прервала. Я медленно отошла и повернула в сторону патио. К тому моменту у меня в легких закончился воздух.
Луис, Бейкер и Трип сидели на итальянском кожаном диване с бронзовыми ножками, и на всех троих были только плавки. Но позади них, опираясь на мокрый каменный бар и разговаривая с неизвестной мне парой, стоял чертов Ганс Оппенгеймер. И на нем тоже не было ничего, кроме спортивных трусов «адидас».
Черных.
От его вида я захлебнулась слюной. Я никогда не думала, что Ганс особо спортивный, но сейчас, при виде этого тела, я понимала, что он мог быть профессиональным спортсменом. Может быть, футболистом? За такие ноги любой трансвестит мог бы убить. А за такие мышцы…
– Эй, ГДЧ! Братан, к тебе пришли! И ей, похоже, надо вы-ы-ы-ы-пить!
Я повернулась и посмотрела на Трипа, который, судя по его ехидной ухмылке, явно заметил, как я тут пускаю слюни. Его голый торс был покрыт неплохим загаром, кроме белого круга вокруг огромной татуировки над пупком, со словами ROCK STAR. Бутылка шампанского у Трипа в руке была почти пуста, а косяк из его левой руки выхватил Луис.
Бейкер, взглянув на меня из-под своей волосяной завесы, сказал:
– Вечер, Биби?
Луис, улыбнувшись, отсалютовал мне двумя пальцами.
Сделав глубокий вдох, я приготовилась пройти оставшиеся до Ганса несколько шагов, но, прежде чем я успела обернуться, две руки – одна с татуировкой, одна без – обхватили меня сзади крест-накрест.
Ганс склонился к моему уху, царапая его щетиной, и пробормотал: «Привет, Бибика» так, что расслышать могла только я.
От него пахло самым лучшим летним запахом – травой и алкоголем, и я утонула в нем, как пальцы в песке.
Но, повернувшись к Гансу, я слегка пожалела об этом. Он, без майки, загорелый, с мокрыми волосами, был слишком хорош, чтобы глотать его целиком.
– Легко нашла дорогу? – улыбнулся он. Белизна зубов только подчеркивала его загар.
Я молча кивнула. Слова слишком сильно отвлекли бы меня от насущной задачи – Операции Подбери Слюни.
– Хочешь чего-нибудь выпить? Эти поганцы пьют тут с полудня, так что тебе придется догонять. Я могу сделать тебе виски-колу, но пиво тоже есть.
«Ах! Он помнит, что я заказывала в Табернакле!»
Я снова кивнула и пошла за ним к бару, где тощий парень в рубашке с короткими рукавами и в очках разговаривал с девушкой с короткими светлыми волосами. Ее стрижка была похожа на мою, но более пышная спереди и приглаженная по бокам. На девушки не было косметики, она была одета в шорты-карго и потрепанную майку «Янкиз».
– Биби, это мои соседи, Кевин и Дэни.
– Фу, – наморщила нос Дэни. – Ты так сказал, как будто мы живем вместе. Имей совесть.
– Неважно, – сказал Кевин. – Я был бы отличным соседом.
– Ага, если бы ты болел за «Янкиз». Но ни один болельщик «Брейвов» не будет жить под моей крышей.
Кевин ухмыльнулся.
– Вот поэтому ты и одинока.
– Да что ты? – отрезала Дэни, выставив вперед грудь, которая выглядела так, словно под вислой майкой ее стискивал тесный спортивный лифчик. – А у тебя какая причина? Твое лицо?
– О-о-о, бр-р-р-р, – произнес Ганс, закатывая глаза, и вручил мне красный пластиковый стаканчик с прекрасной пенящейся коричневой жидкостью.
Я отхлебнула, стараясь не морщиться от того, как защипало в горле.
«Заметка на память: Ганс делает чертовски крепкие напитки».
– Биби училась с Викторией, – сказал Ганс, одаряя меня гордой улыбкой. – Но она закончила досрочно.
– Поздравляю, – сказал Кевин, чокаясь пивной бутылкой с моим стаканчиком. – Я сам не мог дождаться, когда закончу школу. Хотите верьте, хотите нет, – он, улыбаясь, обвел рукой свой ботанский наряд, – в школе я не был особо популярен.
Ганс добродушно пихнул его в плечо.
– Да брось, мужик, – он вскрыл бутылку пива и сделал большой глоток.
«Везет тебе, бутылка».
– Кевин учится в ДжорджияТех на музыкальных технологиях. Он помогает нам с нашим демо.
– Серьезно?! Это офигенно, – сказала я. – Страшно хочу послушать. Когда оно будет готово?
Кевин открыл было рот, чтобы ответить, но Дэни перебила его:
– Эй, кстати, об окончании, а Бет придет? Я не видела ее со времени вашего выпускного.
Я прижала стаканчик ко рту, чтобы скрыть выражение ужаса на лице, и следила за Гансом, как коршун, из-за пластикового края. Будет ли он казаться виноватым? Скажет ли Дэни, что они расстались? Улыбнется ли мне своей улыбкой с ямочками и словами: «Теперь моя подружка Биби, сучка».
Ничего подобного.
Вместо всего этого Ганс просто пожал плечами и сказал:
– Не-а, у нее не получится. Она на этих выходных как раз перебирается в свою общагу.
Бет на самом деле существует.
Бет приглашали на эту вечеринку.
У Бет было занятие получше, так что я просто была ее заместителем на эту ночь.
И у Ганса еще хватало совести даже не выглядеть смущенным.
Ведь Дева-Гот меня предупреждала, а я не слушала.
«Ганс обожает флиртовать по пьянке. У Ганса есть подружка».
Я почувствовала себя такой идиоткой. И злой. И внезапно довольно пьяной.
Мой стаканчик опустел, голова кружилась, а лицо покраснело, как обожженная солнцем грудь Трипа.
Поставив смятый стаканчик на край бара, я пробормотала:
– Я вдруг вспомнила… Я… Мне… Мне надо кое-что спросить у Виктории. Было приятно познакомиться.
Развернулась и понеслась через патио, через лабиринт мебели, дальше, туда, где видела Деву-Гота со Стивеном на качелях. Но когда я туда пришла, качели были пусты. Я огляделась, но ребята ушли. А у меня так кружилась голова. В этом стакане наверняка было две или три дозы виски, а я целый день не ела. Мне давило грудь и горло, как будто хотелось плакать, а желудок разъедало изнутри кислотой и неразбавленным алкоголем.
Я хотела уйти, добраться до машины и уехать, но начинало темнеть, а я не была уверена, что и трезвая нашла бы дорогу домой, не то что подвыпив и в расстройстве. Я не распечатала себе карту. Я была уверена, что Ганс утром укажет мне дорогу.
Я села на качели и закурила.
Упершись носками ботинок в траву, чтобы не раскачиваться – от этого голова кружилась сильнее, – я прочла самой себе пьяную нотацию.
«Ладно, ты влипла. В часе езды от дома. С толпой пьяных козлов. Ну, знаешь, что? Повезло тебе, что ты Брук чертова Бредли. Ты не киснешь на праздниках. Ты сама – сплошной праздник. Ты не бегаешь за парнями – ладно, иногда бегаешь, но не сегодня. Сегодня ты сделаешь так, что он будет бегать за тобой. Держи голову выше, постарайся не сблевать, подбери задницу, иди обратно и закрути с его лучшим другом».
«Фу, только не с Трипом. Я не смогу не заржать».
«Нет, с другим. С Кевином».
«Точно! Он вполне клевый – ну, в таком ботанском духе. Отлично! Кевин, я иду!»
Я уже собиралась затушить сигарету о подошву ботинка и пойти спросить Кевина что-нибудь о создании музыки, как вдруг заметила идущего ко мне Ганса. У него было обеспокоенное лицо.
«Черт».
– Эй, Би, ты в порядке?
«Нет. Скотина».
– Ага, я просто не хотела курить в твоем патио. Там так красиво.
Ганс сел рядом со мной, отчего качели качнулись, и мое головокружение вернулось с еще большей силой. Мне хотелось ударить его по ноге и сказать, чтобы он прекратил. Мне хотелось ударить его по лицу за то, что он не сказал мне про свою девушку. А потом мне хотелось зацеловать его до смерти, потому что, черт побери, он был прекрасен.
– Ничего, если я стрельну?
Фыркнув, я вытащила из сумки сигареты и зажигалку. Сунув их ему, я сказала:
– Да конечно. Хоть обкурись.
– Спасибо, – сказал Ганс, принимая мой горький дар.
Я скрестила руки на груди и смотрела прямо перед собой, на лес, растущий между домом Ганса и соседским. Сумерки почти погасли, и у светляков между деревьями начиналась своя вечеринка. И от этой прелестной сцены я разозлилась еще больше.
«Если бы у Ганса не было этой чертовой подружки, все было бы так чертовски романтично».
Не отводя от меня взгляда, Ганс выпустил дым в сторону.
– Эй, ты уверена, что все в порядке? Ты, кажется… чем-то расстроена?
– Нет, все отлично, – отрезала я, вставая и хватая сумку. – Пойду, возьму еще выпить, – по дороге к бару я сунула свой окурок в чью-то бутылку из-под пива у мангала.
«Зуб даю, это выглядело отвязно. Надеюсь, он видел. Козел».
Дэни с Бейкером сидели на софе, пили пиво из банок и смотрели – вот сюрприз – игру «Янкиз». Трип и Луис валялись на диване, треская чипсы с сальсой. А Кевин был возле бара, как раз открывая бутылку пива.
«Какое совпадение. Туда-то я и направлялась».
– Эй, Кевин, – улыбнулась я, хлопая ресницами. – Можешь, пожалуйста, сделать мне виски-колу? А то Ганс делает их слишком крепкими.
Кевин покраснел.
– Да, конечно. Сейчас, – он поставил свое пиво и повернулся к стойке в поисках ингредиентов.
Пока он суетился и пытался вести светскую беседу, я заметила на барной стойке коробку пиццы. Я вспомнила, как Рыцарь всегда впихивал в меня еду перед тем, как позволить что-нибудь выпить. Это было унизительно, но он был прав. Меня никогда не тошнило, если я что-то ела.
Вздохнув, я открыла коробку и вытащила кусок пепперони. Не знаю, кто заказывал эту пиццу, но мне плевать. Пусть считают это налогом на козлизм.
Кевин протянул мне напиток с выражением надежды на лице. Я отхлебнула, и мою глотку защекотало сладкими пузырьками, а не защипало алкоголем. Я улыбнулась.
– Господи. Гораздо лучше. Спасибо.
Кевин поглядел на свои руки и улыбнулся.
– Это не ты заказал пиццу? – спросила я с набитым ртом.
Кевин кивнул.
– Да, я, но я для всех заказал.
– Круто. Ты прямо мой герой.
Улыбка Кевина стала шире. Мне хотелось протянуть руку и ущипнуть этого ботана за щеку.
И тут из подвальных окон во всю стену, спотыкаясь, вывалились Дева-Гот со Стивеном. Они были взлохмачены и тискались, как парочка молодоженов.
«Похоже, эти двое помирились-таки».
Оглядевшись, Дева-Гот внезапно замерла на месте.
– Черт побери, – неразборчиво проговорила она. – А я думала, тут вечеринка. Ребят, вы серьезно? Бейсбол? – она с отвращением сморщилась.
Стивен, покачиваясь на месте, смотрел на нее остекленевшими глазами, полными сердечек. Я знала этот взгляд. И этот зубовный скрип тоже.
«Неудивительно, что они так ладят. Они там накачались».
– О-о! Придумала! – воскликнула Дева-Гот, поворачиваясь к Стивену и вцепляясь в его одежду. – Пошли купаться голышом!
Никто не сказал ни слова, кроме Трипа, который подскочил с дивана с криком:
– Да-а-а! Бли-и-ин!
– Биби! – заорала Дева-Гот, хотя я стояла в двух метрах от нее. – Ты тоже должна пойти. Пошли, будем купаться под луной.
Она схватила меня под руку и поволокла прочь от бара. Я успела прихватить свой стакан и кинуть на Кевина извиняющийся взгляд. Дева-Гот неслась вперед, снося всю мебель, встречающуюся на нашем пути.
Я оглядела патио в поисках Ганса, но его не было. Его не было в кресле, не было на софе, и его точно не было на диване, откуда только что вскочил Трип.
Я не видала его, пока мы не дошли до лужайки. Он сидел на качелях, там же, где я его оставила, и выглядел совершенно убитым. Свет из патио падал на него под углом, освещая татуированную руку и пересекая лучами тело. Плечи. Скулы. Прядь черных волос, упавшую на лицо. Левую руку, подносящую сигарету к опустившемуся рту.
«Господи, да я всего лишь сказала, что иду взять чего-нибудь выпить. Я же не говорила, что он должен ждать тут моего возвращения».
Мне хотелось найти какое-то оправдание своей стервозности, тому, что я просто иду мимо, направляясь устраивать стриптиз для всех. Но я не смогла.
Вот ничуточки.
Я чувствовала себя самым большим козлом из всех присутствующих.
Из-за деревьев донесся всплеск воды и вопль Трипа:
– Отличная водичка, засранцы! Давайте!
Дева-Гот, Стивен и я, хватаясь друг за друга, спустились по шатким ступеням к воде. Это были даже не столько ступени, сколько утоптанные в грязи участки вдоль перил, идущих с холма. Я старалась не споткнуться. Не разлить свой напиток. Но самая значительная часть моих усилий была направлена на то, чтобы не оборачиваться через плечо на Ганса.
Ступеньки привели нас прямо к краю воды, где узкие мостки уходили в озеро метров на десять, а там расширялись в настил размером примерно с гостиную моих родителей. Там же была пристань, куда Оппенгеймеры ставили свою моторку, а надо всем этим была еще наблюдательный навес. В конце мостков в темной воде плавало с полдюжины надувных плотиков, кругов и морских чудищ. Волны прибивали их к деревянным подпоркам мостков.
Трип уже ухватил надувного кита.
Радуясь, что из всех присутствующих рядом со мной те трое, на мнение которых о моей наготе мне плевать, я поставила стаканчик на край настила и начала раздеваться. Конечно, к тому времени, как я сняла свои здоровенные ботинки, носки и джинсы в облипку, все остальные тоже успели спуститься вниз.
Луис и Бейкер промчались мимо и нырнули вслед за Девой-Готом и Стивеном, ухватив еще два из оставшихся плавсредств. Кевин и Дэни достали себе по пиву из холодильника в лодке. Потом забрались на борт и включили радио, чтобы дослушать конец игры. А последним на ступеньках был Ганс.
Я не повернулась, услышав его приближение, но я его почувствовала. Он излучал напряжение, которое только усиливало мое собственное. Я проигнорировала Ганса, но бессовестно пялилась на то, как он сорвал с себя шорты и нырнул в черноту передо мной. Было слишком темно, чтобы увидеть что-то большее, чем мелькнувшая в воздухе безупречная задница, но даже этого было достаточно, чтобы я начала забывать, из-за чего вообще так на него разозлилась.
«Ах да. Бет».
Я не знала Бет, но я побывала на ее месте. И от самого факта, что Ганс теперь тут оголяется в присутствии трех девиц, ни одна из которых не Бет, у меня потемнело в глазах от злости.
«И что же? Он, значит, будет изображать, что у него нет никакой подружки, приглашать меня к себе, поить, трахать в этом своем замке, а потом пошлет, куда подальше? Ну или, может, позвонит мне опять, когда Бет не окажется под рукой, а ему снова приспичит? И всем его приятелям это ничего, нормально? Вот почему мама всегда просила меня держаться от музыкантов подальше», – подумала я, стаскивая через голову свой топик Смерть Прическе. Слишком злая, чтобы волноваться о своей плоской груди, я отстегнула двухкилограммовый протезный лифчик и кинула его поверх кучки остальной одежды.
Выступая из своих красных трусиков-танга и надеясь, что Ганса где-то там сожрал крокодил, я вдруг услышала вопль Трипа:
– Блин, ГДЧ! Да у твоей девчонки в сиськах колечки!
Раздались взрывы смеха, свист и бульканье, и мои щеки – уже распаленные злостью – запылали еще сильнее. Вглядевшись в темноту, я обнаружила, что пять из шести надувашек заняты. А Ганса нет.
«Хм-м. Может, его все же сожрал крокодил», – улыбнулась я про себя.
Я не собиралась губить свою прическу и косметику, ныряя вниз головой, как остальные, так что, взяв свой стакан, я пошла обратно по мосткам, туда, где берег спускался к воде. Зайдя в воду, я изумилась, какая она теплая и какое у меня под ногами мягкое дно. Как громко поют сверчки, и сколько звезд в небе над головой.
Зайдя поглубже, я увидела наверху созвездие, о котором только слышала в школе – Кассиопею. Я просто подняла голову – и вот оно, надо мной. Не знаю почему, но от этого я разозлилась еще сильнее, чем раньше. Всю мою жизнь, подумала я, мне было не до поиска созвездий. Я думала, что со мной что-то не так. А оказалось, единственное, что со мной не так – мой чертов почтовый индекс.
Тут крики и смех отвлекли мое внимание от космоса, и я поглядела туда, где Трип в конце пристани пытался утопить Луиса и Бейкера. Все хохотали, ругались и брызгали в него водой, а он плавал вокруг на своем ките, мычал мелодию из «Челюстей» и хватал всех за ноги. Я бы тоже рассмеялась, если бы не была так зла.
И если бы у меня не захватило дыхание при виде двухметрового черноволосого полубога, восставшего из воды прямо передо мной.
Ганс появился из темноты со зверским выражением лица. Проведя руками по смоляно-черным волосам, он отбросил их назад. Вода струйками скатывалась с его мощной груди, напомнив мне о том, что не мешало бы прикрыть рукой свою грудь.
Так я и стояла, со стаканом в одной руке, по пояс в кишащей акулами воде, в ожидании, какую еще лапшу Ганс собирается повесить мне на уши. Я думала, что он начнет очаровывать меня, предложит разделить последнюю надувашку или что-то в этом роде.
Но я не думала, что он немедленно протянет руки к моим сиськам.
Я собралась было врезать ему и выплеснуть в лицо остатки своей виски-колы, но вдруг почувствовала влажный палец Ганса на своем шраме от трубок – ярко-красной полосе возле правой груди. Ощутила его ладонь на недавно заживших ребрах. Почуяла, как его душа, мой давний друг, старается исцелить меня извне.
Ганс поднял на меня серо-голубые глаза, обрамленные мокрыми черными кинжалами, и выдохнул сквозь безупречные губы:
– Это… От той аварии?
– Ага, – кивнула я. Мой голос прозвучал не громче шепота. – Но уже все прошло, – я сглотнула. – Все нормально.
Челюсть Ганса напряглась, ноздри расширились.
– Это не нормально.
Я вгляделась в его прекрасное, яростное лицо в темноте, стараясь отыскать созвездие в этой неразберихе. Я не понимала, о чем он. Не понимала, почему его прикосновение так знакомо, ведь мы с ним чуть больше, чем незнакомцы друг для друга.
Ганс прижался лбом к моему лбу и прорычал сквозь сжатые зубы два слова. Два слова, которые изменили все.
– Брось его.
«А?»
– Что?
Правая рука Ганса, вынырнув из воды, сжала мою грудную клетку с другой стороны.
– Брось его, Биби. Будь со мной.
– Кого брось? – спросила я, отстраняясь, чтобы получше разглядеть его лицо в темноте.
– Да твоего чертова парня, – взорвался Ганс. – Того, кто сделал это с тобой, – его мощная рука провела по моим выступающим ребрам. – Того, кто следил за тобой у «Маскарада». Того, кто так напугал тебя, что ты даже не смотришь на меня сегодня.
– Да у меня нет парня! – воскликнула я. – Это у тебя есть…
Губы Ганса накрыли мои, глотая мои обвинения, мои сомнения, мои вопросы, мою неуверенность. Это не был поцелуй парня, который хочет добавить себе очков на вечеринке. Это был поцелуй.
Губы Ганса скользили по моим, стирая воспоминания о временах, когда их целовали другие губы. Вздохнув, я подчинилась. Ганс не был чьим-то. Никогда не был. Он был только моим с самого начала времен.
– Девушка, – прошептал Ганс мне в губы, накрывая ладонями мое лицо. Он снял это гадкое слово с самого кончика моего языка и превратил его в нечто прекрасное. В подарок мне.
– Девушка, – прошептала я в ответ, улыбаясь под его поцелуем.
12
Быстро сунув свой почти пустой стакан куда-то на мостки, я обхватила Ганса руками за шею и позволила ему увлечь меня дальше в воду. Он нежно целовал меня, мы опустились на колени, и вода заливала наши плечи. Руки Ганса не отпускали мое лицо. Его губы не отрывались от моих. Его обнаженный член прижался к моему животу. Ганс не пытался добавить секса в происходящее; просто этому члену больше было некуда деться.
«ГДЧ», – ухмыльнулась я про себя, запуская пальцы в его мокрые волосы.
Ганс не спеша обводил мой язык своим, и я поняла, что ощущаю его, затаив дыхание. Что снова пытаюсь остановить время. Но вдруг я поняла, что мне не нужно бороться с ним, больше не нужно, потому что, если пройдет этот момент, ему на смену придет другой. И Ганс все время будет со мной.
– Ни хрена себе! Вы там трахаетесь, что ли?
Прервав поцелуй, я оглянулась, но Трип кричал не нам. Он был в дальнем конце мостков и кричал на Деву-Гота со Стивеном, которые, накрывшись пляжным полотенцем, явно пытались окрестить одну из надувашек семьи Оппенгеймер.
– Пошли, – прошептал Ганс, в последний раз касаясь моих губ, прежде чем взять меня за руку и повести в сторону берега.
Мы выбрались из воды и быстро взбежали по ступенькам, пока Трип с Луисом свистели и кричали на плавучее секс-шоу, а Дэни вопила из-за забитого «Янкиз» гола. Оглянувшись через плечо, я увидела, что Кевин заметил наш побег – свет приборной доски падал на его остолбеневшее лицо.
Ганс протащил меня по ступенькам, через нагромождение мебели в патио, через опустевшую подвальную гостиную, снова вверх по лестнице, через сияющую, современную кухню, через двухэтажное фойе, снова вверх по лестнице, за угол – ни разу не останавливаясь, пока не захлопнул за нами дверь своей спальни. Свет не горел, но шторы были открыты, и в окна проникало достаточно света, чтобы осветить комнату размером с небольшую квартиру. Посередине стоял диван, а перед ним – музыкальный центр. Позади него, с правой стороны, была ниша с окнами, наполненная музыкальными инструментами. В дальней стороне комнаты, в другой такой же нише, стояла кровать под балдахином. Потолок был куполом. Пол был забросан одеждой.
Пока Ганс запирал дверь, я слегка задрожала. Он тут же исчез в другой двери, рядом с той, через которую мы вошли, и вернулся через секунду с пушистым белым полотенцем.
– Иди сюда, – сказал он, тихо улыбнувшись.
Я подошла к нему, ожидая, что он обнимет меня, но он вместо этого опустился передо мной на колени.
Осторожно и ласково Ганс обернул полотенцем мою левую ногу и легко коснулся губами моего бедра. Мягкое полотенце скользнуло мне между ног. Я вся напряглась, а пирсинг у меня между ног загудел, как камертон, когда Ганс перешел к правой ноге. Глядя на мои ноги и двигаясь мучительно медленно, Ганс вытирал с моих тощих ног все капли воды, на месте которых тут же появились тысячи мурашек. Я прикусила губу, чтобы не вскрикнуть, когда его губы коснулись другого бедра, а египетский хлопок снова скользнул по месту, которое опять было мокрым, но уже совершенно по другой причине.
Поднимаясь вверх, Ганс протянул руки мне за спину, накрыв всю ее полотенцем. Он провел руками по моей заднице, мягко массируя ее, чтобы впитать всю влагу, и в то же время коснулся плотно сжатыми губами моей щели.
Он не трахал меня. Пока.
Сперва Ганс просто любил меня.
С сердцем, замершим где-то в горле, я смотрела, как он поднимался по моему телу. Везде, где проходило полотенце, следовал Ганс с поцелуем. Касанием языка. Легким укусом.
Он был невыносимо прекрасен. Эти его вечные контрасты. Черное и белое. Мягкое и твердое. Гладкое и колючее.
И он был мой.
Когда полотенце достигло моих уже отвердевших сосков, они буквально сжались в предвкушении. Щедрые губы Ганса не заставили себя ждать. Он ничего не сказал про мой пирсинг, не бросил на него ни одного похотливого взгляда; он просто благословил его так же, как все остальные части моего тела. Ганс окружал мои локти той же любовью и нежной заботой, что и мои эрогенные зоны. Ни один мужчина до того не обращал внимания на мой пупок, разве что наливал в него текилу, а Ганс обратил.
Когда он провел языком по соскам, мне пришлось удерживаться от желания прижать руки к его затылку и остановить его там. Когда он поймал губами стальное колечко и потянул за него, мне потребовалась вся сила воли, чтобы не оседлать его торчащий член и не положить конец этой муке. Но уже через секунду, когда Ганс тем же самым ртом легко поцеловал мой шрам от интубации, весь этот самоконтроль понадобился мне, чтобы не заплакать.
К тому моменту, как Ганс прошел весь путь от моих ног до кончиков моих пальцев на руках, я стала другим человеком. У меня открылись глаза. У меня открылось сердце. Я больше не была той девочкой, чье тело использовали только как сексуальный объект. Девочкой, любовники которой прокалывали, резали, кусали, связывали и входили в нее только ради удовлетворения собственных нужд. Девочкой, которая продавала свое тело ради привязанности. Ганс показал мне, что моя плоть сама по себе стоит восхищения.
Даже шрамы.
– Ты прекрасен, – выдохнула я в его полураскрытые губы, когда он наконец закончил свое путешествие.
Ганс улыбнулся и кинул полотенце куда-то назад.
– Это мои слова.
Когда он нежно поцеловал меня, его член снова уперся мне в живот. Я подумала – не сделать ли три шага назад, не прижаться ли спиной к двери, не задрать ли ногу ему на бедро и не втянуть ли его в себя. Потому что все остальные парни хотели бы именно этого. Именно этого хотела бы и та, прошлая, я. Но этот парень был другим. И поэтому я тоже была другой. И наши тела, оказавшись рядом, были чем-то большим, чем просто способом достичь оргазма. Они были лишь холстом. А наши сердца – художниками.
Переплетя свои пальцы с его и не прерывая поцелуя, я подошла к смятой, залитой лунным светом кровати, ступая по раскиданным по пути майкам, ремням и трусам. Я показала Гансу, чтобы он лег на спину, и взобралась на матрас рядом с ним, все еще не прерывая поцелуй. Я решила начать с его ног, свисавших с края этой огромной кровати, и пройти по всему телу, массируя его, но я не могла вынести расставание с его губами. Так что, сменив план, я вместо этого села верхом ему на живот. Мощные, горячие мускулы дрожали под моими влажными складками, но я, не обращая на это внимания, сфокусировалась на узлах мышц у него на плечах.
Ганс одобрительно застонал под моими губами, и я ощутила вибрацию между ног. Я не знала, сколько еще я смогу сдерживаться, но была готова это выяснить.
Просунув руку между нами, я массировала мышцы на груди Ганса, спускаясь ниже, к животу, а он все не отпускал мои губы. Лежа на нем, я не могла массировать ему руки, так что, неохотно прервав поцелуй, я села. Ганс, полуприкрыв глаза, смотрел, как я, подняв его тяжелую правую руку и положив ладонь себе на плечо, снимаю напряжение с татуированных мышц. Я прошла по всей руке от бицепсов до запястья. Потом, взяв его руку в свою, прижала ее к груди и погладила ладонь большими пальцами, стараясь расслабить каждый палец, натруженный годами игры на бас-гитаре.
От этого ощущения Ганс опустил отяжелевшие веки, и в его горле послышалось глубокое низкое урчание. Этот звук был таким сексуальным, примитивным, а его лицо – в такой эйфории, что я не смогла удержаться. Я поднесла его руку ко рту, обхватила губами основание указательного пальца и высосала оттуда все напряжение.
Ганс распахнул глаза, черные зрачки скрыли голубизну радужки, а я, улыбнувшись, сделала то же самое со средним пальцем. Когда рука Ганса легла мне на бедро, я услышала, как сердце забилось у меня в клиторе. К моменту, когда я взяла в рот безымянный палец, Ганс больше не был моим смирным холстом. Сжав челюсти, он поднял бедра, вжимаясь в меня снизу. Я была такой скользкой, а он таким твердым, что, когда я дошла до его мизинца, я уже задыхалась от жажды.
– Ганс, – прошептала я, выпуская его руку, которой он тут же обхватил меня сзади за шею.
Притянув меня к себе и проводя скользким пальцем по моим дрожащим складкам, Ганс прижался лбом к моему лбу и выдохнул:
– Я хочу тебя… вот прямо так. Я чистый, малышка. Честное слово.
Я облегченно кивнула. Я тоже хотела его прямо так. Без всяких преград между нами. Между нами больше не было преград. Вцепившись пальцами в копну его спутанных черных волос, я замерла. Головка его члена была у самого входа в мое влагалище.
– И я, – прошептала я.
Выругавшись, Ганс впился в мои губы, его пальцы сжали мои бедра, и он, сантиметр за сантиметром, наполнил меня. Я сжалась вокруг него. Мой пульс ускорился. Мои пальцы в его волосах сжались в кулаки. Мои зубы вцепились в его губу. И, когда Ганс вошел в меня до конца, когда мы стали близки, как только могут быть близки два человека, когда его лобковая кость прижалась к моему клитору, я взорвалась. Ганс держал меня своими большими, сильными руками, а я, визжа и содрогаясь, пыталась пережить самый сильный оргазм в своей жизни. В первый раз в жизни я кончила не от секса; я кончила от близости.
И близость оказалась лучше.
Перевернув меня на спину, Ганс приподнялся на локтях и посмотрел на меня. Подушечкой большого пальца он смахнул слезинку с моей щеки и улыбнулся, показав ямочку на щеке.
– Иди сюда, – сказал он, обхватил меня, поднялся и сел на колени, не выпуская меня из рук.
Я снова оседлала его; но на сей раз мы оба сидели на коленях, молясь всем богам, чтобы это оказалось настоящим. Чтобы мы всегда были счастливы.
Наши тела взяли верх, и мы сцепились, как струны воздушного змея под натиском урагана. Толкать, тянуть, давать, брать. С каждым погружением я радовалась. С каждым удалением – скорбела. Я никогда больше не хотела отрываться от него. Даже на сантиметр. Я искала его всю свою проклятую жизнь, и теперь, когда мы соединились, я вцепилась в него намертво.
И я знала, что Ганс чувствует то же самое. Он так сжал руками мое тело, что мне стало трудно дышать, мои свежезажившие ребра взвизгнули от протеста, перед глазами заплясали звезды, и меня накрыло второй смертельно опасной волной наслаждения.
– Ганс, – ахнула я, хватая ртом воздух и пытаясь справиться с оргазмом, в котором едва не захлебнулась. Я обхватила рукой его голову и глубоко вдохнула, чувствуя, как член Ганса замирает и вздувается внутри меня.
– Черт, детка, – прошипел он, притягивая меня к себе и вонзаясь в меня последним рывком.
Читать бесплатно другие книги:
