Рок-звезда Истон Биби

Но вдруг шаткая конструкция из нейлона и металла затряслась под нами, словно от землетрясения. Я вцепилась в куртку Ганса, и тут откуда-то над нами послышался хохот. Посмотрев вверх, я увидела Трипа. Ухватившись за спинку нашего кресла, он смотрел на нас зрачками размером с блюдце и ухмылялся, как Чеширский Кот.

– Давай, любовничек, время играть. Нам надо закончить дотемна, чтобы соседи снова не вызвали полицию. Суй член в штаны и давай, поднимай жопу, – Трип потрепал Ганса по голове и пошел в сторону патио Стивена, где их уже ждали Луис с Бейкером.

Я выпятила губу и посмотрела на Ганса.

– Нет, не уходи. Мы соединены навсегда.

Ганс улыбнулся, излучая теплый свет из своих расширенных джинсовых глаз.

– Навсегда, – прошептал он мне в губы.

– Навсегда, – просияла я в ответ.

– Ганзель Гретель Оппенгеймер! Тащи сюда свою сексуальную задницу!

– Мне надо идти, детка.

– Постой. Разве ты можешь играть на экстази? – я посмотрела туда, где он должен был стоять, справа от микрофона Трипа.

– Еще как. Это потрясно. Я могу вообще ни о чем не думать. Я только играю.

– Ладно. Наверно, тебе надо идти, – надулась я. – Но я буду скучать.

– А я еще больше.

– Засранец, не заставляй меня тащить тебя!

Поднявшись, Ганс опустил меня в опустевшее кресло у огня, которое мы так хорошо делили на двоих. Этим летом Стивен пытался построить у себя во дворе площадку для скейта, но что-то пошло не так. Очевидно, для хорошей площадки нужно что-то большее, чем чертова куча досок и несколько гвоздей. Так что, несколько раз отбив себе задницу, Стивен разозлился, разломал все это и устроил костер.

Не слишком по-взрослому, зато отличный повод для вечеринки.

Дева-Гот подволокла свой шезлонг поближе к моему.

– Вы двое такие милые, – как всегда, напрямую заявила она.

– Ты тоже дико милая, – сказала я, дергая ее за длинную косичку, как у Венсдей Адамс.

Дева-Гот закатила глаза, но я видела, что она готова улыбнуться.

– Он всегда такой милый, да? – спросила она, глядя, как ребята налаживают инструменты.

– М-м-м-м-хм-м-м, – мечтательно промычала я. – Всегда.

– Боже мой, так это первый раз, что вы с ним вдвоем накатили?

– М-м-м-м-м-хм-м, – снова промычала я, улыбаясь своему любимому через лужайку.

– Ты, на хрен, такая счастливая, – пожаловалась Дева-Гот, кладя голову мне на плечо. Я почувствовала, как скрипят ее зубы. – А Стивен такой козел. Иногда экстази – единственное, что удерживает меня, чтобы не оторвать ему член и не вышвырнуть из окна машины.

Я рассмеялась немного сильней, чем нужно, и прижалась к ней головой. Было так здорово снова поговорить с ней. По-моему, это была самая долгая наша беседа с тех пор, как она начала встречаться со Стивеном.

– А где он? – спросила я. – Вы же обычно всегда вместе.

– Он в доме, готовит Мэдди ужин.

– А Мэдди тут? – поднявшись, я посмотрела на Викторию.

– Ага. Эта шлюха, ее мать, час назад привезла ее без всякого предупреждения.

– Я что, сижу тут в отключке уже час?

Дева-Гот приподнялась и расхохоталась – ну насколько позволяла ее сухая, апатичная манера.

– Да ты в отключке уже, типа, часа два.

– Что, правда? Так вот почему мне так хочется писать, – захихикала я.

– Иди писай. И захвати мне пиво на обратном пути.

Кивнув, я чмокнула ее в бледную щеку. Потом поднялась на ватные ноги и, пошатываясь, побрела к дому. Группа настраивала инструменты, так что я беззвучно сказала Гансу, что иду в туалет и надеюсь вернуться к началу первой песни.

Он прислонил руку к уху и так же беззвучно ответил: «Что? Я тебя не слышу».

И мы оба рассмеялись, как идиоты.

Когда я через заднюю дверь зашла в кухню, я словно за одну секунду рухнула из рая в самые глубины ада. Кто-то плакал. Кто-то орал. Что-то пролетело над моей головой и разбилось об стену.

Рядом с кухонным столом стояла маленькая девочка в ярко-рыжих кудряшках. Ее руки были сложены на груди, а рукава и штанины кончались сантиметров на пять выше, чем надо.

– Я хочу домой!

– Ты дома! – заорал на нее Стивен, швыряя на кухонный стол пустую пивную бутылку. От этого движения он слегка покачнулся.

– Я не хочу к тебе! Я хочу к маме!

– Ну и зря, потому что твоя мамочка не желает…

– Привет, Мэдди, – перебила я, еще не зная, что собираюсь сказать. – Я так рада тебя видеть! Мне так нравится твоя комната! Пойдем, посмотрим ее?

Мэдди и Стивен обернулись ко мне, все еще пылая гневом от того, что успели наговорить друг другу.

Я стала медленно приближаться к Мэдди, словно она была диким зверьком.

– Покажешь, кто из Маленьких Пони твой любимый?

Фыркнув, Мэдди поглядела на отца.

– Я вообще бойше не юбйю Маеньких Пони.

– Правда? – спросила я, становясь между ней и Стивеном. Присев на корточки, чтобы быть с ней наравне, я спросила: – А в кого же ты теперь играешь?

Золотисто-карие глаза Мэдди уставились на меня.

– Губка Боб Квадйятные Штаны, – заявила она так нахально, как только могла.

– О, а я еще не видела это кино. Оно совсем новое, да?

За моей спиной приоткрылась задняя дверь, и оттуда донеслись первые ноты песни «Смертельный Перестук» – быстрый перебор, треш-металл. Мэдди проводила отца взглядом, после чего, когда за ним захлопнулась дверь, снова поглядела на меня. Ее взгляд смягчился, а плечи слегка расслабились.

– Да, новое. Очень смешное. Губка Боб вивет в ананасе в самом мойе.

– Правда? Как здорово! – я оперлась рукой об пол, потому что комната начала вертеться. В животе у меня забурчало, а рот наполнился слюной.

«Нет, нет, нет. Мне нельзя блевать. Надо поесть. Еда всегда помогает».

– Мэдди, детка, а что папа приготовил тебе на ужин?

– Хойодные паскетти. Я ненавийу паскетти.

«Ну да. Судя по тому, как они свисают теперь со стены».

Я на карачках перебралась к холодильнику и открыла его. Бутылки с соусами, коробки китайской еды навынос, просроченное молоко и семь банок дешевого пива.

«Офигенно».

– Я йубйю тост.

Я повернулась и поглядела на Мэдди, которая сосала край рукава.

– С сыйом.

– Детка, да у тебя отличный вкус.

Когда мы с Мэдди доели наш деликатесный тост с сыром, Мэдди вытащила из принтера Стивена всю бумагу, чтобы мы нарисовали «Губку Боба Квадйятные Штаны» и повесили в ее комнате.

Чтобы дотянуться до стола, она села ко мне на колени, и этот любовный пузырь/кокон/саван, в котором были мы с Гансом, втянул в себя Мэдди. Я полюбила ее. Я полюбила ее прямой характер, и ее прелестную беззубую улыбку, и пухлые маленькие ладошки. Мне хотелось попросить Ганса забрать ее к нам домой. С такими рыжими волосами никто даже не догадается, что она не моя, ну, за исключением того, что у меня биологически не может быть четырехлетнего ребенка.

«Подумаешь, глупые детали».

Как раз когда я заканчивала рисовать ананас, я услыхала, как открылась и закрылась дверь. Из гостиной в кухню вошел парень, которого я раньше не видела. Он сел рядом с Мэдди.

– Как дела, малышка? – спросил он, поднимая кулак.

– Дядя Джейсон! – обрадованно заверещала Мэдди, стукая по его руке своим крошечным сжатым кулачком.

Это был интересный чувак. Я была под таким кайфом, что могла буквально видеть ауры других людей, и у него она была расслабленной, крутой, хитрой и чужой. У него была симпатичная улыбка, и, если бы не стрижка и одежда как у папенькиного сынка, я бы подумала, что он классный.

Могу только представить, что он подумал обо мне. Наверняка моя аура отчаянно мигала желтым, как предупредительный сигнал, визжа: «Сорокакилограммовая дебилка под кайфом, которой нельзя доверять даже рыбку в аквариуме, не говоря о ребенке».

Мистер Стрижка протянул мне правую руку.

– Привет. Я – Джейсон.

«Он еще и руки пожимает? Ну кто сейчас пожимает руки?»

– Я поняла, – улыбнулась я в ответ, пожимая его руку. – А я – Биби.

Он был достаточно вежлив, чтобы не вскрикнуть, как большинство, какие у меня холодные руки. И не придал большого значения тому, что у меня зрачки были размером с пятаки.

Я решила, что он мне нравится.

– Ты брат Стивена? – спросила я, прищурившись, но все равно не заметив никакого сходства.

– Нет, – Джейсон покосился на Мэдди. Она мурлыкала мелодию из «Губка Боб Квадратные Штаны» и яростно раскрашивала ананас. Понизив голос, Джейсон подмигнул и сказал: – Я его дилер.

Я заржала.

– И она зовет тебя дядя Джейсон? Без обид, но это охренеть можно, – я тут же хлопнула себя по губам и поглядела на Мэдди, чтобы убедиться, что она не слушает. – Очень странно.

Джейсон рассмеялся.

– Я тут часто бываю. Мы с Мэдди всегда болтаем о том о сем, когда я захожу, да, Мэдс?

Мэдди кивнула, продолжая старательно раскрашивать, и высунула набок розовый язычок.

– А ты точно дилер? Ты больше похож на… – я оценивающе наклонила голову набок, а потом махнула маркером в его сторону, – на брокера.

Джейсон снова рассмеялся, приоткрыв красивые зубы.

– Ох, – и он прижал руки к сердцу.

– В хорошем смысле! – поправилась я и, извиняясь, взмахнула руками.

Джейсон встал, подошел к холодильнику и взял себе пива.

– Это классно. Так-то я занимаюсь корпоративным веб-дизайном и IT-поддержкой. Я хочу через несколько лет открыть собственную компанию, а это делаю, чтобы собрать начальный капитал для своего стартапа.

– А, ну да, это как я хотела несколько лет поработать стриптизершей, чтобы заплатить за университет.

Джейсон, делавший глоток пива, фыркнул.

– А ты клевая, – наклонив в мою сторону горлышко бутылки, он спросил: – Как тебе зашли эти колеса?

«Черт. Он увидел, что я на колесах. Неужели настолько видно?»

– Кхм… Отлично.

– Вот и хорошо. Это как раз мои. Очевидно, сегодня на них большой спрос, потому что Стивен попросил меня пополнить запасы, – Джейсон вытащил из кармана штанов пластиковый пакетик с маленькими белыми таблетками.

– Ты сам их делаешь?

– Нет, я только их продаю, – сказал он, убирая пакетик обратно. – Но я хочу знать, что они хороши, понимаешь? Мне нравится, когда мои клиенты довольны.

– Ну, я, бли… вполне довольна, – я повернулась к Мэдди, но обнаружила, что она спит, положив голову на стол. Солнце на улице практически зашло, и это означало, что уже почти девять. Засмеявшись, я повернулась к Джейсону. – Похоже, мы ее уморили со скуки.

– Тебе помочь с ней? – спросил он, кивая на сонного ребенка у меня на коленях.

– Нет, я справлюсь, – я подхватила Мэдди под мышки и отодвинула стул, но от этого она едва не упала, лишившись опоры в виде стола.

Хихикнув, Джейсон подошел к нам, поставил пиво на стол, поднял Мэдди, как будто она не весила ничего, и отнес ее в комнату.

Я включила ночник возле кровати и стала развязывать тугие шнурки.

– А почему ты никогда не бываешь у Стивена на вечеринках? – спросила я, снимая первую потрепанную кроссовку.

– О, потому что у меня кончились черная помада и лак. А еще потому, что не хочу.

Я рассмеялась и сняла вторую кроссовку.

– Ну да, это и не моя тусовка, но Дева-Г… – в смысле, Виктория, – она моя подруга, а мой парень играет в группе, так что… я тут.

Я расстегнула грязную розовую кофточку Мэдди и умудрилась снять ее, не вывихнув ей плечо. Надеюсь. Накрыв ее одеялом с Маленькими Пони, я улыбнулась, вспомнив, как сама проснулась под этим самым одеялом рядом с Гансом. Было так странно, что это случилось всего два месяца назад. Мне казалось, я знаю его всю жизнь. Мне не терпелось выйти из дома, забраться к нему на колени, обнимать, целовать и шептать ему милые глупости до тех пор, пока наши тела не исчезнут и не возродятся заново.

С аурой самых розовых оттенков я погасила ночник и тут же больно впаялась в изножье кровати.

– Бли-и-ин! – завопила я, хватаясь за колено.

Джейсон, стоя в проеме, засмеялся, глядя, как я скачу, потирая свежий ушиб.

– Да иди ты! – рявкнула я сквозь стиснутые зубы, хромая мимо него по коридору. – Это все твои мерзкие наркотики.

– Я передам ваши жалобы в отдел работы с клиентами, – хихикнул он, подхватывая меня под локоть, чтобы поддержать.

У меня никогда не было ни брата, ни сестры, но в тот момент мне показалось, что они есть. Я вообще хотела только зайти в дом пописать, но каким-то образом успела совершенно сродниться с двумя незнакомыми до сих пор людьми.

Перед тем как выйти на улицу, Джейсон вручил мне изящную карточку, которую достал из кармана.

– Вот, по субботам я приглашаю к себе народ посмотреть футбол и «Клан Сопрано». Как правило, это на весь день. Хочешь, приходи со своим парнем.

Я взяла карточку и прочитала ее. «Джейсон Прист. Специалист по информационным технологиям. 770-555-8370». Серо-стальная, с белым шрифтом. Очень элегантно.

Уже положив руку на дверную ручку, я сказала:

– Один вопрос: надо ли надевать на это дело парадные штаны?

– Обычных достаточно, – улыбнулся Джейсон.

Выйти из дома во двор – все равно что снова перейти из рая в ад; только на сей раз ад был снаружи, в виде пламени. Группа закончила выступление, солнце совсем зашло, и все вокруг так или иначе тусили вокруг костра. Костер был в высоту метра три, его пламя касалось сухих листьев на рано пожелтевших деревьях. Кто-то размахивал в воздухе пылающими ветками, как факелами, а Стивен стоял – босиком – на краю кострища с раскаленными углями.

– Блин!

– Давай, мужик!

– Сделай это!

– Ну! Ну! Ну! Ну!

Группа поддержки Стивена состояла в основном из парней «Фантомной Конечности», десятка местных завсегдатаев с черной помадой, имен которых я никогда не могла запомнить, и Девы-Гота, которая тоже была босиком и рвалась в бой.

Прежде чем я успела схватить садовый шланг, Стивен, словно оборотень, взвыл на луну и шагнул вперед. Схватив Джейсона за руку, я в ужасе смотрела, как его ноги одна за другой поднимались и опускались прямо в оранжевые пылающие угли. Я приготовилась бежать обратно в дом вызывать скорую, но, к моему потрясению, Стивен был в полном порядке. Он, конечно, приплясывал и тер ноги о траву, но ноги у него были на месте, и он не визжал от боли, так что все было нормально.

Зато визжали все остальные. Черт возьми. Хождение по горячим углям оказалось прекрасным развлечением для толпы.

Особенно если толпа под кайфом от экстази.

Выпустив Джейсона, я прижала руки ко рту.

– Ты видел эту фигню?

Джейсон поглядел на меня широко раскрытыми глазами.

– Я тоже так могу!

– Нет! Что?

Допив пиво, Джейсон скинул туфли, тут же снял носки и пошел становиться в очередь.

«Чертовы мужики. Вечно готовы на что угодно, лишь бы доказать, какие у них яйца».

Кстати, о мужиках, в этой толпе точно был один, которому не надо было ничего никому доказывать. Когда ты самый высокий, самый красивый парень на вечеринке, а твоя кличка напрямую говорит о твоем большом члене, ты автоматически перестаешь участвовать в соревнованиях, кто дальше нассыт.

Я вгляделась в толпу вокруг костра, ища там красивую черноволосую голову, торчащую над остальными, но не увидела ее. Я оглядела все вокруг. Нет. Ганса не было.

Потом я его отыскала. Он сидел в шезлонге, в нашем шезлонге, но не один. Перед ним стояла девица с копной кудрявых волос и размахивала руками, пытаясь привлечь его внимание. Но Ганс не поддавался, потому что в этот момент все его внимание было сосредоточено на мне.

Глядя на него, я почувствовала, как меня всю, до кончиков пальцев, охватывает тепло. Ганс в своих выцветших черных джинсах, черных кедах, черной толстовке с эмблемой «Фантомной Конечности» (которую я мечтала у него спереть) и черными волосами казался тенью, но его аура была алой, алой, алой.

«Как его бас-гитара, – подумала я, идя к нему через двор. – Как розы, которые он мне дарит. Как его сердце».

Но, подойдя поближе, я вдруг поняла, что аура Ганса была алой вовсе не от романтики.

Она была алой от ярости.

Он излучал ярость с каждым вздохом, как пламя, пылающее у него за спиной. Приблизившись, я замедлила шаг. Все мои чувства резко обострились. Что я пропустила? Что не так? Как же меня бесило, что мозг не может работать в полную мощность. Как жаль, что у Джейсона в запасе не было таблетки, которая быстро сделала бы меня трезвой, чтобы я могла лучше оценить ситуацию.

– Привет, милый. Как ты? – спросила я, перебегая глазами с Ганса на девицу с этой убогой копной.

Это она его огорчила? Она тоже казалась расстроенной, черные губы опущены в грустной гримасе, так что вряд ли.

Свет костра падал на Ганса сзади, но света, который шел из дома, хватило, чтобы я сумела разглядеть, как шевелятся его скулы, когда он сжимает зубы.

– Ты все пропустила! – рявкнул он.

– Что пропустила?

Ганс резко поднялся, отчего шаткий шезлонг, в котором он сидел, полетел вверх тормашками, и выбросил руку в сторону патио.

– Весь чертов концерт.

Когда смысл его слов проник в мой мозг, у меня сжалось сердце.

Он злился из-за меня.

Пока я пыталась снова обрести дыхание, кудрявая девица грациозно удалилась на цыпочках. Мне даже и в голову не приходило, что Ганс может ждать меня. От мысли о том, что он весь концерт смотрит в зал в поисках меня, мне стало тошно.

– Ганс…

– Ты не явилась даже на одну песню, – сквозь ярость прорывалась боль, и под конец его голос слегка задрожал.

– Я очень извиняюсь. Я там возилась с Мэдди. Когда я зашла…

– Мэдди? Так вот с кем ты там была? Потому что я видел, с кем ты вышла, и это была вовсе не четырехлетняя девочка.

У меня закружилась голова. В моем бедном мозгу металось так много мыслей, но я не могла поймать и ухватить их поодиночке. Я сцапала сразу четыре и вывалила их все вместе, не успев толком сформулировать ни одной.

– Ганс, пожалуйста… Это не то… Мэдди была… Я не была…

– Кто он? – спросил Ганс, испепеляя меня взглядом из тьмы.

– Кто?

– Тот хрен, на котором ты висела, когда вы вышли из дома? – Ганс снова указал в сторону патио.

Я закрыла глаза, чтобы не смотреть ему в лицо. Я никогда больше не хотела этого видеть. Обвинения. Ярость. Мы с Гансом были одно, так было с самой первой встречи, а наркотики только усилили эту связь. Когда он был счастлив, я была в эйфории. Когда ему было больно, я была в агонии.

Я не могла размышлять среди этого пылающего ада, на фоне этих двух десятков гуляющих по углям, размахивающих факелами и визжащих готов. Они отвлекали все мое внимание. Я зажмурилась еще крепче, зажала уши руками и раздраженно замотала головой. Сосредоточившись на словах, мельтешащих у меня в голове, я быстро выплюнула их, прежде чем меня могло бы отвлечь что-то еще.

– Прости! Я под кайфом, ясно? Я заботилась о Мэдди, и я не думала, что ты заметишь, что меня нет во всей этой толпе. Джейсон – просто знакомый. Он позвал нас смотреть «Сопрано». Он сказал, нам надо будет надеть штаны. Я вообще не знаю, какие штаны! А теперь ты злишься, а все вокруг ходят по углям, а я не знаю, что, на хрен, произошло, но я хочу, чтобы мы снова были счастливы.

Я слышала, что Ганс что-то говорит, но не разбирала слов, потому что у меня были зажаты уши, а вокруг было страшно шумно. Я почувствовала, как его сильные пальцы мягко охватили мои запястья и медленно отвели мои руки от головы. Я неохотно открыла глаза, и в меня снова ворвались визг, крики, музыка, смех, треск и вой пламени. Ганс сидел передо мной на корточках, его зрачки были как два чернильных океана, полных сожаления.

– Перестань. Извини меня, ладно? Я просто… сорвался. Когда ты ушла… Меня охватило это ужасное чувство. Как будто страх. Мне казалось, все смеются над моей игрой. А тебя нигде не было. И я стал бояться, что с тобой что-то случилось, но не мог пойти искать тебя, потому что торчал на этой сцене, играя для людей, которые мне даже не нравятся. Которые надо мной смеются. И я так, на хрен, разозлился, мне хотелось разбить им всем морды своей гитарой.

Я обхватила Ганса за шею и расхохоталась.

– Что? – спросил он.

– Ты хотел разбить им морды?

– Господи, да. Я был так зол, прямо до паранойи.

– У тебя в голове все наоборот, – захихикала я. – Ты пьешь кофе, чтобы успокоиться, ты лучше сосредотачиваешься под кайфом, и ты единственный из моих знакомых, кто всех ненавидит, приняв экстази.

Ухмыльнувшись, Ганс прижался лбом к моему лбу.

– Я не ненавижу тебя.

Что-то изменилось в атмосфере вокруг нас. Молекулы ускорились. Частицы заметались.

– Не-е-ет? – пропела я.

Ганс покачал головой, заставляя меня поворачиваться вслед за ним.

– Я тебя боготворю.

Мое тело расплавилось и стекло на землю, оставив у Ганса в руках лишь мою душу.

Душу и губы.

Я сцеловала с него всю темноту. Все сомнения и страхи. Я целовала его до тех пор, пока не перестала различать, где кончается он и начинаюсь я. Я целовала его, пока не почувствовала, как краешки его губ подымаются вверх. И когда я поняла, что он вернулся, я взяла его за руку и повела в постель.