Теоретик Корн Владимир

— Дело в другом. Кто и в каком поселении захочет держать у себя под боком бомбу замедленного действия? Которая в любой миг может взорваться?! Человека, по душу которого однажды заявится гвайзел, одиночка или, хуже того, целой компанией? Не через полгода, так через пять лет. Понимаешь, то, что мы смогли справиться с этой тварью, даже не удача — неимоверное везение! Джекпот в казино куда легче сорвать! Кстати, я больше чем уверен — мы застали ее врасплох, уж непонятно по какой причине. Иначе мы все там и остались бы.

Сразу было понятно: Слава не шутит. И не преувеличивает — все так и есть.

— Нет, это надо же было так нарваться! — скрипнул зубами Гриша. — Сократили дорогу!

Это был выпад в сторону Грека, но тот промолчал. Зато высказался Янис:

— Никогда не слышал, чтобы гвайзелы встречались в этих местах. Они же где-то там, далеко на юге обитают. Мне и видеть-то их живьем раньше не приходилось.

Его слова прозвучали оправданием нашему командиру. И опять тот не произнес ни слова.

«М-да, ситуация, — подумал я. — Мало мне проблем с Шахом. Хотя теперь, если он все-таки о нас с Элей узнает, его месть будет смотреться детской хлопушкой рядом с действительно бомбой».

— Кстати, Теоретик, где каска? — Спрашивая, Гудрон щелкнул по своей каске указательным пальцем, заложив его за средний, отчего звук получился довольно громким.

— Там осталась, — виновато ответил я.

Снял ее буквально на миг: слишком под ней чесалось. А когда все началось, выронил из рук, хватаясь за оружие. Ну а потом стало совсем не до нее.

Они ничего не сказали.

«Пугать не хотят. Каска буквально пропитана моим запахом. И если туда действительно нагрянут самцы гвайзелов, я — первый кандидат на их мщение. У других есть шанс его избежать, но не у меня».

— Пойду схожу за ней. Заодно посмотрю, самка или нет. Кстати, как их различить? Как обычно или есть какие-нибудь другие особенности?

— Теоретик, ты что, серьезно?! — изумился Гриша.

— Серьезней некуда.

Черта с два меня заставили бы отойти от остальных даже на несколько метров! Разве что силой. Но знать им это было совсем необязательно. Во мне бушевала злость: уставились с каким-то сочувствием — это же надо было так обмишулиться! Вот вам, выкусите!

Теоретически было два варианта: либо они не отпустили бы меня, либо мы вернулись бы все вместе, чтобы стало окончательно ясно, чего ждать в будущем. Зная этих людей, пусть и совсем недолго, я мог быть уверен в том, что никто из них не скажет: «Сходи, Игорь, мы тебя здесь подождем. Только не задерживайся». А сами бы, только скройся я из глаз, на рысях отсюда исчезли.

— Если все настолько серьезно, зачем тогда откладывать? Сами говорите: спрятаться в этом мире негде.

Никто из них такого не говорил, лишь Элеонора. Но исходя из всего того, что я успел узнать, именно так на самом деле все и обстояло.

— А ведь он прав. — Грек поднялся на ноги следом за мной. — Смысл откладывать? Кто со мной?

Поднялись все, пусть и не совсем охотно. Я с облегчением перевел дух: получилось! Откажись они, их логика была бы понятна. Любая отсрочка может дать еще больший шанс выжить. В конце концов, смертны все, в том числе и гвайзелы. Так почему бы не случиться так, что сдохнут именно «мстители»? Или кем-нибудь будут убиты?

— Держимся плотной группой, — начал инструктировать Грек, когда убедился, что никто не останется. — И слушаем, слушаем, слушаем. А заодно смотрим, смотрим, смотрим. Огонь открываем при малейшем подозрительном шорохе. Черт с ними, с патронами: будет очень обидно, если не хватит буквально пары выстрелов. Хотя об этом мы уже не узнаем. Все готовы?

— Теоретик, голову чем-нибудь прикрой, — сказал Слава. И пояснил: — Если не желаешь, чтобы на нее что-нибудь сверху капнуло. Есть тут среди местной растительности любители это сделать. Кожа сыпью покроется, и вообще, дело может до язв дойти.

— Давай покажу как, — предложил Гудрон, видя, что я вынул из рюкзака запасную футболку.

Пришлось отмахнуться: сам знаю, как превратить что эту вещь, что любой другой кусок ткани подходящего размера в бандану, маску или арафатку. Ничего сложного в этом нет, главное, чтобы действительно помогло. Ко всему прочему мне только незаживающей язвы на голове и не хватает.

— Потопали, — объявил Грек. — Кто будет шуметь, сам пристрелю, — то ли в шутку, то ли всерьез пригрозил он. — Любой звук только по делу.

Возвращались мы куда медленнее. Сюда неслись со всех ног, практически не заботясь о тишине и лишь стремясь как можно быстрее покинуть опасную зону. И еще какое-то время, чтобы сбить со следа гипотетическую погоню, бежали вверх по руслу ручья, вода в котором была на удивление холодной, почти ледяной.

В лесу всегда полно звуков. Это и шуршание, и шорохи, и писк, и щебетание птиц, и шум листвы, и скрип самих деревьев, если ветер достаточно силен, и множество других. Ну и как тут отличить: какая-нибудь местная белка выронила из лапок шишку или звук издал подкрадывающийся к нам гвайзел?

Затем стало намного легче, поскольку началось само болото с его чахлой растительностью, недалеко от края которого и произошла встреча с хищником.

— Вон за теми кустами все и произошло, — шепотом сообщил Гудрон.

Мы немного постояли, прислушиваясь и напряженно всматриваясь в кусты, пока Грек не объявил:

— Пошли. — И вновь сказал то, что говорил уже не раз: — Держимся тесной группой, именно в этом наш шанс.

Каски не было нигде. Вот место, на котором я сидел, а затем вскочил на ноги, выпуская ее из рук. Ошибиться невозможно: рядом валяется россыпь гильз от моего ФН ФАЛа, а таких патронов больше нет ни у кого. Вот камень, о который запнулся и едва не упал. Хорошо помню, что в тот момент пережил. Ствол автомата повело куда-то вбок, и предназначенная гвайзелу пуля вполне могла угодить в кого-то из своих. Но где же каска?

— Самка, — осмотрев хищника, сделал заключение Гудрон. И непонятно, чего в его голосе было больше: разочарования, страха или злости.

— Точно самка? — переспросил Грек.

— Взгляни сам.

Судя по тому, что Грек издал нечто вроде рычания, Гудрон не ошибся.

— Все, уходим! Теоретик!

— Каску не могу найти, — пробормотал я. — Где-то тут валяться должна, а ее нету.

— Точно она должна быть именно здесь?

— Точно.

— Сноуден, Проф, помогите ему. Янис, Гудрон — контроль за местностью!

Помощь ничего не дала: каска упрямо не желала находиться.

— Черт бы с ней, делаем ноги, — некоторое время спустя заявил Гриша.

— Командир, может, рискнем? — указал стволом карабина на тушу гвайзела Гудрон. И пояснил: — Хотя бы часть пластин с него снимем. Слишком большая ценность, чтобы их здесь бросать.

Грек думал буквально мгновение.

— Нет, — решительно заявил он. — Уходим. Возни с ними много, до укрытия к темноте точно добраться не успеем. Или ты предлагаешь где-нибудь поблизости заночевать?

Крыть было нечем, и Гудрон лишь вздохнул:

— Да уж, повезет ведь кому-то! Тут же для каждого из нас пластин на бронежилеты должно хватить.

— Уходим! — тоном, не терпящим возражений, повторил Грек. — Нам эти бронежилеты слишком дорого могут обойтись. — И, чтобы внести окончательную ясность, добавил: — Ладно бы самец, но ведь это самка! Носить на себе прямое подтверждение, что мы убили самку гвайзела, верх идиотизма. Даже если мы в один голос станем утверждать, что нашли ее уже дохлую. За мной!

На этот раз Грек взял другое направление. Но перед этим мы снова долго бежали вверх по течению того же ручья, и вода была такой же ледяной.

К укрытию, а им оказалась пещера, мы прибыли еще засветло. Чтобы оказаться внутри ее, пришлось протискиваться в такую узкую щель, что, по крайней мере, нападения гвайзелов можно было совершенно не опасаться — габариты у них не те, не пролезут.

К моему удивлению, пещера оказалась довольно неплохо освещена: часть свода отсутствовала, пропуская солнечный свет.

— Не очень-то надежно он выглядит, — рассматривая свод, поделился впечатлением я. — Как будто в любой момент рухнет.

— Теоретик, ты бы о других вещах беспокоился, — проворчал Гудрон.

— О каких других?

— О гвайзелах, например.

— Я и беспокоюсь. В доле пропорциональной числу участников нашей экспедиции. Или ты предлагаешь сразу за всех беспокоиться? Чего ради?

— Да хотя бы ради того, что каску свою не нашел.

— И что теперь?

— А то, что неспроста все это. Сдается мне, гвайзел с собой ее прихватил, чтобы твой запах точно уж не забыть. Бегает теперь с ней под мышкой и то след в лесу понюхает, то ее, то след, то ее.

Несмотря на то что Гудрон шутил, толика логики в его словах все же присутствовала. Пропажа каски могла каким-то образом быть связана с появлением гвайзелов. Единственное, трудно себе представить — гвайзелы настолько разумны, что им действительно могла прийти мысль захватить каску с собой?

— Встретимся, нюхало ему разобью, — подыгрывая Гудрону, пообещал я. Не дай бог, такая встреча действительно произойдет!

С одного взгляда становилось понятно, что пещера частенько является прибежищем путников вроде нас. Свежая зола в очаге, немалый запас дров. Грубый стол из пары плах, лавки из них же по обе его стороны.

Но внимание мое привлекло не это. Одна из стен, поднимающаяся вверх почти вертикально, оказалась покрыта рисунками. Выполненные желтоватой краской, они не выглядели древними, хотя и были стилизованы под наскальные. Тема у всех рисунков была одна и та же: мужчины с огромными фаллосами совокуплялись с женщинами, величина грудей которых выглядела гротескной.

«Мужики все как на подбор настоящие Приапы», — усмехнулся я.

— Что, нравится? — поинтересовался наблюдавший за мной Гудрон.

— Да как тебе сказать…

Тут вот в чем вопрос: а вдруг они все-таки древние? Или не древние, но работа аборигенов? Вот тогда они действительно могут вызвать огромный интерес. Ведь тогда, получается, в этом мире существует разумная жизнь, пусть и на примитивном уровне.

— Смотри-смотри. — Гудрон гоготнул. — Когда стемнеет, они вообще светиться начнут. Кстати, можешь и свой рисунок оставить. С Элкой, например. Там в углу целое ведро краски должно быть.

— Тут совсем недалеко имеются залежи некой субстанции, которая фосфоресцирует. Ею-то все здесь и начертано, — пояснил мне Слава. — Кстати, существует нечто вроде традиции, согласно которой каждый побывавший здесь впервые должен оставить свой рисунок.

— И что, ты тоже оставил?

— А чем я хуже других? Или лучше? Конечно, оставил. Говорю же, традиция.

— Может, покажешь его?

Мне не верилось. С виду интеллигентный человек. Несмотря на молодость, иной раз меня так и подмывает обратиться к нему по имени-отчеству — Вячеслав Анатольевич. Ему бы очки на нос, костюм с галстуком и в аудиторию, лекции читать.

— Лучше не стоит, — неожиданно смутился Слава. — Не получился он у меня. Но уверяю тебя, рисунок здесь есть.

— Проф, да ладно тебе! Другие тоже не Айвазовские. Вот этот. — Гудрон, внимательно прислушивавшийся к нашему со Славой разговору, указал на один из них пальцем.

Я посмотрел на рисунок, затем перевел порядком ошеломленный взгляд на автора. Тот потупился. Еще бы! Целая групповуха из какого-нибудь порнофильма. Объективности ради замечу: выполненная в жанре минимализма.

— Выпили мы тогда много, — пояснил он. — Еще одна традиция.

— Сегодня мы ее тоже не будем нарушать, — заявил возившийся у очага Гриша. — И по традиции, и по поводу счастливого избавления от гвайзела. Тогда к Теоретику и приставайте: изобрази, мол, чего-нибудь.

— Желательно Элку, — снова влез в разговор Гудрон.

«Далась же она тебе! — кисло поморщился я. — Но, судя по всему, что-то изобразить мне все же придется».

За ужином, который состоял из жареного мяса, пресных лепешек и пучка какой-то зелени, на столе действительно появилась объемистая фляжка. И я совсем не удивился, когда в ней оказался самогон. И отказываться мне даже в голову не пришло, когда я подумал о нашей недавней встрече с гвайзелом и всем том ужасе, который успел пережить, а также о возможных последствиях этой встречи.

Когда первая фляжка закончилась, на столе волшебным образом оказалась вторая. Перед этим Гудрон вопросительно посмотрел на Грека, и тот благосклонно кивнул. Правда, сам он к выпивке все время нашего застолья даже не прикоснулся.

— Я — спать, — заявил Грек, поднимаясь на ноги. — Дежурим парами. Первая смена — Теоретик с Профом, следующая Артемон и Сноуден, рассвет будем встречать мы с Гудроном. И не шумите сильно, — усмехнулся он.

— Теоретик, может, поделишься, как Элку прикатал? — спросил Гудрон, одновременно наполняя мою кружку. — Исполнил, так сказать, мечту всех обитателей Фартового. Да и не только его.

— Да чего тут непонятного? — На спиртное Слава Проф оказался слабее, чем на ноги, и язык слегка его подводил. — Условия подходящие: твари могут добраться в любой момент. Так почему бы не воспользоваться ситуацией и не сделать то, что, возможно, делать уже никогда не придется? Ну и далеко не в самую последнюю очередь — феромоны оказались взаимокомплиментарны.

— Чего? А по-русски объяснить можно?

— Можно и по-русски, отчего нет? Есть у нас в районе переносицы вомероназальный орган, который отвечает за взаимную симпатию между мужчиной и женщиной. Безусловно, у людей он развит не так хорошо, как у животных, но тем не менее со своей задачей справляется успешно.

— Они что, с Элкой обнюхались, перед тем как в постельку завалиться?

— А это ты уже у самого Игоря спроси.

— Ага, скажет он что-нибудь!

И в этом он прав: даже не подумаю.

— Ладно, давайте выпьем за то, чтобы нам эти твари больше не попадались! — сказал Гудрон, когда убедился, что от меня он ничего не услышит, а Слава свою миссию посчитал выполненной.

И мы выпили. Потом выпили еще раз — за то, чтобы наша экспедиция прошла удачно. А затем опустела и вторая фляга, и все пошли спать. Кроме нас со Славой, заступивших на дежурство первыми.

Мы некоторое время сидели молча, затем Слава спросил:

— Скажи, Игорь, тогда, на поляне, ты всерьез заявил, что собираешься вернуться к гвайзелу?

Сначала мне хотелось солгать: а что, мол, в этом такого? Пара пустяков! И все же я сознался:

— Только под угрозой расстрела. А почему интересуешься?

— Да так. Вид у тебя был очень убедительный. По-моему, все поверили, даже Грек.

Отдавая дань традиции, картинку на стене я все же нарисовал. Хотя строго ей, традиции, не стал следовать. На моем рисунке обнаженная парочка страстно целовалась. И сразу же становилось понятно, чем она займется в следующее мгновение.

Когда мы уходили из пещеры, Гудрон, который новый рисунок конечно же заметил, заявил:

— Ну вот, хоть одно приличное изображение здесь появилось. Хотя Элку мог бы и погрудастей изобразить.

— Ему виднее, — хмыкнул Гриша.

Где там Гудрон смог разглядеть грудь, если парочка крепко друг к другу прижалась, я так и не понял.

Глава восьмая

Первая половина дня прошла в тревожном ожидании того, что в любой миг из-за какого-нибудь куста выскочит разъяренный гвайзел, чтобы отомстить за убитую самку. Или сразу несколько.

Мы шли по едва заметной тропе, которая пролегала в чащобе самых что ни на есть настоящих джунглей. С поправкой на то, что все представители флоры, за редким исключением, были мне знакомы. Единственное, что их отличало от выросших на Земле собратьев, — величина.

Чего это только ни коснись: березы ли, какой-нибудь осинки или той же рябины — все они были исполинами. Но попадались и такие, видеть которые мне раньше не приходилось. Гудрон своими обязанности наставника манкировать даже не пытался, как правило, обращал мое внимание именно на них. Иногда объясняя, в чем именно заключается исходящая от них опасность, а иногда просто рекомендуя обходить стороной.

Наконец в просвете между деревьями показались какие-то строения. Их было много, и выглядели они в точности такими, как и те, что в Фартовом. Такие же хибары с лачугами, наспех сляпанные из чего попало, чья основная задача заключалась лишь в том, чтобы защитить их обитателей от дождя и ветра. Ну и дать тень. С единственной разницей — большая часть из них выглядели заброшенными.

— Это и есть Шахты? — поправляя лямки до смерти надоевшего рюкзака, поинтересовался я.

— Именно, — кивнул Грек.

Мы не успели толком углубиться в поселение, когда откуда-то из-за поворота улицы вынырнула девушка.

— Янис! — воскликнула она, бросилась к нему и прижалась к груди.

— Настенька! — Гладя девушку по волосам, Янис произнес ее имя с такой нежностью, которой ни я, ни Гудрон и остальные, знавшие его куда лучше меня, от него не ожидали.

— Я думала, больше никогда тебя не увижу! — всхлипнула Настя.

— Ну что ты, милая! Я же обещал тебе, что при первой возможности навещу!

Девушка была невысокой — дылде Артемону по грудь, с несколько простоватым лицом, но с такой ладной фигуркой и прижималась к нему так крепко, что всем нам оставалось лишь завистливо вздохнуть. Что мы и сделали.

— Да уж, у кого-то из нас ночь грозится быть жаркой, — негромко заметил Гудрон.

— Если мы здесь останемся до утра: время только полдень, — заметил Слава, и все дружно посмотрели на Грека.

Кроме Яниса и Насти, которые стояли в стороне, и им не было дела ни до чего на свете.

— Останемся, — кивнул Грек. — Как тут не останешься? — добавил он, глядя на уже целующуюся парочку. — Если мы не желаем дальше идти без Яниса. — И усмехнулся.

Как выяснилось, в Шахтах обитало всего-то несколько десятков человек. Причем преобладали женщины.

— Шахтер вообще профессия опасная, — пожал плечами Слава. — А здесь, в Шахтах, вдвойне. Не женское это дело, лезть под землю, отсюда и диссонанс.

Мы сидели на лавке в ожидании обеда и наблюдали за тем, как вокруг длиннющего стола хлопочут местные обитательницы.

Вообще-то стол был рассчитан сразу на сотню, а то и больше едоков, но где их теперь взять, когда основная масса людей Шахты покинула?

— И обвалы в штольнях часты, и газов хватает, и профсоюзов здесь нет, — продолжал рассказывать Слава. — В Фартовом куда меньше риска: там порода другая. Здесь же нередки подвижки пластов. Да и жила, как они сами утверждают, куда-то ушла. А вслед за ней и люди.

— А эти-то почему остались? Что им тут ловить?

— Наверное, что-то все же попадается. Каждый день туда лазают. — Он указал глазами на землю. — Это сегодня у них выходной, иначе мы бы только вечером их и увидели.

— И что они добывают?

— То же, что и везде, — жадр.

— Жадр? — услышал я новое слово. Хотя, возможно, и не новое — в разговорах оно как будто упоминалось, но его точного значения я не знал.

Да и когда тут толком что-то узнаешь? Вечная спешка, с самого первого дня моего пребывания здесь. В пути много не поговоришь — себе дороже. Больше слушай, чаще по сторонам смотри, ну а рот открывай только для того, чтобы сообщить что-нибудь существенное. Причем постарайся обойтись всего-то парой фраз. Вечерами? За день так умотаешься, что не до разговоров, лишь бы поспать. Кроме вчерашнего застолья. Но и там не засиделись — сказался тяжелый день.

— Злато-серебро в этом мире никому не интересно. А то, что здесь действительно ценится, как правило, мы получаем извне. Ну как получаем… Нередки случаи, когда в любом месте может появиться все что угодно. Земного происхождения. Ты, наверное, уже слышал об этом.

— Слышал, — вспомнив Элеонору и ее рассказ о тягаче, полном новеньких автомобилей, кивнул я.

Так вот откуда в этом мире столько земных вещей! От всякого хлама до паровоза, из которого в Фартовом соорудили тепловую электростанцию.

— И все-таки что это — жадр? Чем он так ценен? Что в нем такого, если ради него люди рискуют жизнью?

— Что такое жадр и почему он так ценен? Да хотя бы вот этим. — Слава высоко подкинул блеснувший на солнце пиксель, после чего ловко его поймал.

— Получается, пиксели выплавляют из жадра? Или чеканят?

— Не совсем так. Пиксели продукт побочный. Они — своего рода кристаллы, образующиеся при плавлении породы, которую добывают здесь, в Фартовом и еще в паре мест. Только кристаллы плоские.

— Такие вот все одинаковые в размерах? — покрутил я в пальцах парочку. — Похожие друг на друга настолько, как будто их чеканили на одном и том же станке?

— Именно. Но если к ним присмотреться внимательней, можно увидеть узоры, и вот они-то не повторяются никогда.

— Хорошо, пиксели — продукт побочный. А что же тогда основной?

— Сам жадр и есть.

— А он-то что собой представляет?

— Такая, знаешь, янтарная капля с большой палец величиной. Изначально прозрачная, пока ее не заполнишь. Вот, посмотри.

И Слава продемонстрировал на ладони нечто, действительно напоминающее каплю из янтаря. Но когда я потянулся, чтобы взять и рассмотреть получше, он руку отвел.

— Извини, в нем на донышке, — непонятно объяснил он.

Ладно, нельзя так нельзя. Попробуем выяснить иначе.

— И чем такую каплю заполняют?

— Эмоциями, Игорь, эмоциями.

— Чего?!

Я посмотрел на Славу с подозрением: когда это он выпить успел, если начал нести такую чушь?

— То, что слышал. Жадр заполняют эмоциями. Только далеко не все могут это сделать, единицы. Вот к одному такому мы и идем. С грузом, который и представляет собой именно такие капли. Надеюсь, я не выдал секрет, — внезапно обеспокоился он.

Вообще-то выдал, поскольку цели нашего путешествия я до сих пор не знал. Никто не удосужился мне ее объяснить. Или не сделал это намеренно, из опасения, что кому-нибудь проболтаюсь. Или что-то еще.

— К Отшельнику Федору?

— Так ты все-таки знаешь? — обрадовался Слава. — А я уже себя за длинный язык начал ругать!

Получается, знаю. Но не от вас — от Элеоноры. Которая в разговоре со мной о нем упоминала. Ну а связать ее слова с твоими было легко.

— Как жадр наполняется эмоциями? И почему? — продолжал допытываться я.

— Увы, почему ими наполняется, объяснить не смогу. Потому что не знаю. Что же до того, как его заполняют… Подержит его в руке подобный Федору человек, вот и все. Проблема только в том, насколько качественно жадр будет заполнен. Федор Отшельник славится тем, что может вложить в него много. Такие большая редкость даже среди тех, кто вообще умеет их заполнять. Именно потому мы к нему и топаем.

— А какими именно эмоциями?

— Да любыми! Когда чувствуешь себя так, что горы способен свернуть. Эйфорией, восторгом, гордостью, вдохновением. Отвагой, воодушевлением, драйвом, наконец. Ты сам можешь список продолжить и внести в него любые другие эмоции, какие только существуют. Но ценятся только положительные. Иначе какой в них был бы смысл? В той же тоске, зависти, унынии, чувстве бессилия и так далее? Жаль, что со временем эмоции в жадре расходуются. И тогда ему одна дорога — на помойку. Подобно элементам питания, которые невозможно зарядить снова. Федор славится еще и тем, что заряженных им жадров хватает надолго.

Слава выглядел предельно серьезным, и у меня не было причин думать, что он меня разыгрывает.

— И что нужно для того, чтобы эти самые эмоции почувствовать?

— Да ничего. Зажал жадр в руке, положил подушечку большого пальца на острый конец и, собственно, все. Теперь про их ценность ничего добавлять не надо?

— Не надо.

Все понятно. Бывает такое настроение, когда хоть в петлю лезь. А тут взял эту штуку в руки, и у тебя все в жизни прекрасно. Чтобы достичь такого состояния, люди пьют алкоголь, а у иных дело даже до наркотиков доходит. Кстати, насчет наркотиков.

— А привыкания нет?

— В том понимании, каким оно бывает у наркоманов или алкоголиков, нет. Как нет и абстиненции. Есть нечто другое. Не знаю даже, как правильно выразиться. Автомобиль у тебя есть? Вернее, был?

— Был.

— Хороший?

— Бывают и куда лучше.

— Это совершенно не важно. Главное, что он был. Вот смотри. У тебя прекраснейший автомобиль. Мощный, комфортабельный, надежный. С отличной акустикой. Разгоняется до сотни за три-четыре секунды. К тому же проходимый, как гусеничный трактор, а подвеска такая, что все неровности дороги, какими бы они там ни были ухабами, в салоне даже не чувствуются. И в обслуживании копейки стоит.

Сказка, а не машина! Только таких нет.

— И вдруг у тебя его не стало, и ездишь ты теперь на старом рыдване, где все скрежещет, скрипит, колонки хрипят, а со светофора тронуться целая проблема. Казалось бы, ничего трагичного: денег у тебя по-прежнему куры не клюют, карьера строится блестяще, со здоровьем все в полном порядке, а красивые девушки сами вешаются на шею. Только и всего, что автомобиль у тебя поменялся. И ты мечтаешь о том, чтобы вернуть себе прежний. Но не можешь. Или можешь, если у тебя есть вот такая капля, — снова продемонстрировал он жадр. — Которая и физическую боль притупит, и душевную, а то и вовсе от них избавит. Как излечит от страха, сомнений, нерешительности и многого другого, когда это совершенно ни к месту.

— Рыдван — это жизнь без жадров?

— Именно. Все очень приблизительно, но лучшее объяснение мне в голову не приходит, ты уж извини.

— А как жадр работает?

— Я не знаю, Игорь. И все мои знания об устройстве нашего мозга помочь мне в этом не в состоянии. Но наверняка все связано с нейромедиаторами, иначе объяснить нельзя. А уж как именно жадр воздействует — излучением, через контакт с кожей, как-то еще — вопрос остается открытым. Теперь имеешь хоть какое-то представление?

— В общих чертах.

Да это и не столь важно. Люди веками или даже тысячелетиями пользовались тем или иным, абсолютно не представляя процессов, которые происходят у них внутри. Или давали самые нелепые объяснения в соответствии со знаниями той эпохи. Но от всего этого то или иное средство не становилось менее эффективным.

— Скажи еще, Слава, а как стимулятор жадр может работать?

— Какой именно стимулятор?

— Ну, например, как энергетик. Тот же кофеин. Взял в руку жадр и почувствовал себя так, как будто и не было целого дня перехода, а только что с постели встал.

— Нет, на такое он не способен. К тому же ты полностью не прав. Ни кофеин, ни любое другое вещество энергетиками не являются. На самом деле принцип их действия совершенно иной. Все они всего лишь обманывают наш мозг, заставляя его расходовать тот запас энергии, который содержится в клетках как неприкосновенный. Эволюционно — на случай, когда ты крайне устал, но вдруг возникла смертельная опасность. Жадр на это не способен. Что, впрочем, даже хорошо. С такими вещами, как говорится, вход рубль — выход два. Смотри, Игорь, — отвлекся он от объяснений, — по-моему, вон та девица поглядывает на тебя весьма заинтересованно. Может, подойдешь познакомишься? Глядишь, и тогда при следующем нашем посещении Шахт не только Янису на шею бросятся. — Слава рассмеялся. — Давай, не робей!

Да не робею я. Если действительно девушке интересен, никуда она от меня не денется. Или денется, что тоже невелика беда.

— Кстати, с местной валютой — пикселями тоже не все так просто. — От почти накрытого стола доносились вкусные запахи, и мы со Славой с нетерпением ждали, когда нас за него позовут. — Их ведь не зря так называют. Хотя, возможно, и зря.

— А с ними-то что?

— Всерьез утверждают, что, если пикселей будет достаточно, получится сложить из них картинку. Как из пазлов. Сам же видишь, что на каждом из них узор.

— Вижу. И что это даст?

— То, что портал на Землю откроется, вот что! — И спросил у ошарашенного меня: — Скажи, только честно: хочешь назад?

Хочу ли я назад? Не то слово! Как выясняется, не такой уж я и первопроходчик, как считал не так давно.

Не нужен мне новый мир, пусть даже до краев наполненный чудесными открытиями. Домой хочу! В мир старый, добрый и такой уютный. Где цену многим вещам прочувствовал только сейчас. Тот же душ, который можно принять в любую минуту. И для этого стоит лишь открыть смеситель. А перед этим сорвать с себя пропотевшую одежду и небрежно, одним комком закинуть в стиральную машину.

Да, баню нам уже топят, и вскоре можно будет смыть с себя пот и в ней. Походить какое-то время во влажных после стирки трусах, чувствуя, как ласкает кожу легкий ветерок, наполненный ароматами неведомых трав, а затем надеть все чистое и уже высохшее. Все это так, но завтра опять придется целый день брести по душным джунглям, вскидывая оружие на каждый шорох и настороженно кося взглядом по сторонам. Вот только вечером никакой бани уже не будет. И послезавтра тоже. И так до следующего поселения. А о глотке холодного пива в конце рабочего дня приходится только мечтать.

— Ну так что молчишь, Игорь?

— А что тут говорить? Готов хоть в следующее мгновение.

— Вот и я готов.

— А как же наука?

— Что — наука?

— Как она относится к тому, что, если сложить рисунок из каких-то там пикселей, образуется портал?

Страницы: «« « 23456789 » »»