Огонь в его ладонях Кук Глен

Его отец Рагнар поднял руку. Все замерли.

– Дым, – произнес Рагнар, известный во всей Тролледингии под прозвищем Дроконбрингский Волк.

Из-за сосен слегка потянуло дымком. Они находились неподалеку от родового дома Тана Хъярмла. Воины все как один присели на корточки, чтобы немного передохнуть.

Прошло несколько минут.

– Время, – бросил Рагнар. Его также называли Безумный Рагнар, и о его неудержимой ярости в бою знали все вокруг на тысячи миль.

Воины проверили щиты и мечи. Рагнар, разбив отряд на две группы, одну направил налево, а другую – направо. Затем предводитель провел короткий военный совет со своим сыном Браги, приемным сыном Хаакеном и другом по имени Бьерн. Мальчишкам доверили нести глиняные горшки и поддерживать жизнь тщательно уложенных в них тлеющих углей. Но помимо горшков юноши хранили и обиду. Отец категорически запретил им ввязываться в схватку.

– Хаакен, ты пойдешь с Бьерном и Свеном. Ты же, Браги, остаешься со мной.

Последние полмили оказались самыми долгими. Браги не забыл об иных, более дружественных посещениях этих мест. Еще свежи были в памяти летние, немного неловкие, тайные объятия дочери Тана Ингер. Но теперь старый король умер. Началась борьба за трон.

Хьярлам объявил себя сторонником претендента и своим могуществом держал в благоговейном страхе всех соседей. Только Рагнар, Безумный Рагнар, не считал нужным скрывать своей верности Старому Дому.

Гражданская война в клочья порвала пеструю ткань государственной и общественной жизни Тролледингии. Друзья принялись истреблять один другого. Отец Рагнара пошел на службу к претенденту. Семьи, в течение многих поколений резавшие друг другу глотки, теперь стояли плечом к плечу в одном боевом строю.

Браги с самого детства помнил, как отец уходил вместе с Хъярмлом в море. Их драккары шли борт о борт, заставляя пылать все южное побережье. Им неоднократно приходилось спасать друг другу жизни. Они вместе праздновали удачные налеты с хорошей добычей и вместе страдали, скованные одной цепью, в подземной темнице короля Итаскии.

Теперь же они изо всех сил стремились убить друг друга, движимые той кровожадной яростью, которую порождает только политика.

Новость принеслась на юг на крыльях слухов. Говорили о том, что претендент захватил Тондерхофн и что Старый Дом рухнул.

Люди Хъярмла сейчас должны праздновать победу. Но нападающие передвигались крайне осторожно – жены, дети и рабы оставались трезвыми.

Они преодолели рвы и деревянную ограду, миновали внешние строения. Не доходя пятидесяти футов до главного дома, Браги повернулся спиной к ветру и, бросив в горшок сухой мох и куски коры, несильно подул на уголья. Его отец и несколько воинов стали зажигать факелы, в то время как другие принялись поливать стены дома горючим маслом.

Предполагалось, что у каждого окна встанет воин. Лучшие бойцы займут позиции у дверей и будут убивать тех, кто попытается выскочить из пламени. Старый Дом снова воспрянет здесь, у голых, покрытых льдами склонов хребта Крачнодиан всего за пять минут до полуночи.

Таков был план Безумного Рагнара. Это был один из самых смелых и решительных ударов из тех, что когда-либо задумывал Волк.

И он вполне мог осуществиться.

Но Хъярмл уже ждал его.

Впрочем, бойня все равно получилась что надо. Хъярмла успели предупредить всего за несколько секунд до удара. Его бойцы в растерянности тянулись за оружием, пытаясь стряхнуть с себя хмель.

Пламя ворвалось в дом сквозь разбитые боевыми секирами окна.

– Оставайся на месте! – рявкнул Рагнар сыну. – Все ко мне! – скомандовал он, обращаясь к остальным.

– Эй! Это же Рагнар! – взвыл один из людей Хъярмла.

Светловолосый гигант бился с мечом в одной руке и боевой секирой в другой. Его не зря прозвали Безумным Рагнаром. Впадая в безумную боевую ярость, он превращался в неукротимую, сеющую смерть машину. Люди шепотом говорили, что жена Волка – колдунья Хельга – сделала своего мужа непобедимым.

Потери врага превосходили потери Рагнара в три, четыре, может быть, даже в пять раз. Но победить он не мог. Численное превосходство противника было огромным.

Пожар теперь стал помехой. Если бы его не было, люди Хъярмла возможно бы и сдались. Теперь же они дрались до конца, спасая свои семьи.

Браги отправился на поиски Хаакена.

Оказывается, Хаакен думал точно так же, как и Браги. Однако он уже успел разжиться мечом. Отец не позволил им принести с собой собственные клинки. Рагнар не хотел, чтобы у мальчишек возникали опасные мысли.

– Что теперь? – спросил Хаакен.

– Отец не отступает. Во всяком случае, пока.

– Как они смогли узнать?

– Был предатель. Хъярмл, наверное, подкупил кого-нибудь в Дроконбринге. Смотри!

По направлению к ним полз один из защитников дома. За ним волочились внутренности из вспоротого живота.

– Прикрой меня. Я возьму его меч.

Юноши сделали то, что требовалось сделать. После этого их едва не стошнило.

– Кто же все-таки мог нас продать?

– Не знаю кто. И не знаю как. Но мы выясним.

Через несколько секунд они оказались слишком заняты, чтобы рассуждать дальше. Несколько обгорелых защитников дома вылезли через окна и теперь спотыкаясь брели в их сторону.

Дом пылал. Изнутри раздавались вопли женщин, слуг и детей. Люди Рагнара отошли, у них не было сил слушать эти душераздирающие звуки.

После короткого обмена ударами Браги и Хаакен уложили троих, а четвертого вынудили скрыться меж сосен. Но и сами они получили свои первые раны.

– Половина наших полегли, – сказал Браги, взглянув в сторону основной схватки. – Борс. Рафнир. Тор. Тригва. Оба Харальда. А где Бьерн?

Рагнар издавал дикий рев и раскатисто хохотал, заняв позицию чуть в стороне от места главной схватки. Вокруг него валялись трупы, а сам он походил на пещерного медведя, атакованного собаками.

– Мы должны им помочь.

– Как? – спросил Хаакен. Мыслителем он не был, но зато был надежным, крепким парнем и человеком действия.

Браги же унаследовал ум своей матери и чуть-чуть безумной отваги отца. Но сейчас он толком не мог понять, что происходит, и не знал, что делать. Больше всего ему хотелось убежать. Но он не сделал этого. Взревев в подражание отцу, он ринулся в наступление. Однако судьба сама сделала за него выбор.

Он узнал, что произошло с Бьерном. Главный помощник Рагнара атаковал своего благодетеля со спины.

Никакой предупреждающий вопль был сейчас не способен пробиться к сознанию упоенного боем Рагнара. Браги мог лишь попытаться перехватить Бьерна на пути к его добыче.

Добежать он не успел, но сумел, сделав выпад, отклонить клинок Бьерна. Удар оказался несмертельным. Острие клинка вонзилось в спину Рагнара на уровне почек. Рагнар с воем обернулся. Страшный удар рукоятки боевой секиры отбросил Бьерна в снег.

В то же мгновение сам Волк упал на колени.

Браги, издав победный клич, принялся наступать с новой силой.

Рагнар с трудом поднялся на ноги. При этом он ревел так, как ревут гигантские тролли, обитающие на вершинах хребта Крачнодиан.

В схватке наступило затишье. Противники молча пожирали друг друга глазами.

Боль сорвала завесу ярости с глаз Рагнара, и к нему вернулась способность соображать.

– Сейчас здесь была потеряна корона, – пробормотал он. – Предательство всегда дает жизнь новым изменам. Мы ничего сделать не сможем. Собирайте раненых.

Сторонники претендента некоторое время зализывали свои раны и боролись с огнем. Но обремененные ранеными люди Рагнара смогли оторваться всего лишь на несколько миль.

Нилс Стромберг упал и не смог подняться. Его сыновья Торкель и Олаф отказались оставить отца. Рагнар грозно орал на всю троицу, но убедить их продолжить путь не сумел. Они остались, обратившись лицами в сторону зарева от горящего дома. Никто не смеет лишать мужчину права самому выбрать свою смерть.

Следующим упал Ланк Ларс Грейхейм, за ним последовал Тейк Однорукий. Андерс Миклассон поскользнулся на крутом берегу и свалился в поток. Беднягу сразу затянуло под лед, и он утонул, прежде чем остальные успели прийти ему на помощь.

Если бы его вытащили, то он все равно бы замерз. Было очень холодно, а они не могли остановиться, чтобы разжечь костер.

– Один за другим, – рычал Рагнар, когда оставшиеся в живых складывали из камней подобие пирамиды. – Скоро нас останется так мало, что мы не сможем даже отогнать волков.

Он не имел в виду людей Хъярмла. Стая вполне реальных зверей шла следом за ними. Вожак уже пытался напасть на постоянно отстающего Ярла Кинсона.

Браги еле-еле передвигал ноги. Его раны, хотя и не опасные, горели огнем, причиняя такую же боль, которую причиняет раскаленный металл в руках опытного мучителя. Но он не проронил ни звука. Он не хотел оказаться слабее своего отца, чья рана была гораздо серьезнее.

Браги, Хаакен, Рагнар и ещё пятеро дожили до рассвета. Они сумели скрыться от Хъярмла и прогнали волков.

Рагнар укрылся в пещере, послав Браги и Хаакена обследовать близлежащий лес. Преследователи прошли рядом с мальчишками, так их и не заметив.

Браги смотрел, как мимо него идут Бьерн, Тан и ещё пятнадцать разъяренных воинов. Враги вовсе не обыскивали лес. Они торопились, чтобы дождаться Рагнара в Дроконбринге.

– Хьярлам далеко не глуп, – заключил Рагнар, услыхав эту новость. – Зачем преследовать Волка в лесу, если знаешь, что он возвратится в свое логово.

– Но мама…

– С ней ничего не случится. Хъярмл её до смерти боится.

Браги старался понять, что происходит с отцом. Тот говорил негромко и напряженно, словно страдая от сильной боли.

– Война закончена, – сказал ему отец. – Ты должен это понять раз и навсегда. Претендент победил. Старый Дом сошел на нет. Причин для драки не осталось. Только дурни станут продолжать борьбу.

Браги понял намек. Он не должен тратить свою жизнь на защиту проигранного дела.

За пятнадцать лет он научился видеть глубокий смысл в кратких высказываниях отца.

– Они бросят его столь же быстро, как сбежались к нему. В конечном итоге. Говорят… – его массивное тело сотряслось в судороге, – …говорят, что на юге большой спрос на тролледингцев. Там, за горами. Южнее страны лучников. И может быть, даже за городами-королевствами. Там все время завариваются войны. Крепкие и неглупые парни могли бы там неплохо пожить, дожидаясь реставрации.

Страной лучников была Итаския. А королевства – цепь городов-государств, протянувшаяся вдоль морского побережья до Симбалавейна. Вот уже полдюжины поколений тролледингцев, как только очищались ото льда гавани Тондерхофна и Торшофна, отправлялись на своих драккарах грабить восточное побережье.

– Под сухой сосной рядом с верхним источником. С северо-западной стороны. Отмечено старым разбитым кирпичом из очага. Там вы найдете все, что вам потребуется. Отнесите медный амулет человеку по имени Ялмар в гостиницу «Красное сердце» в Итаскии-Городе.

– Мама…

– Я же сказал, что она может о себе позаботиться. Рада она не будет, но уж как-нибудь управится. Я жалею лишь о том, что не смогу отправить её на родину.

Браги наконец понял. Его отец умирает. Сам Рагнар знал это уже давно.

В уголках глаз юноши появились слезинки. Но Хаакен и Сорен наблюдали за ним. Особенно его беспокоил Хаакен, мнение которого для него значило очень много. Правда, Браги не хотел в этом признаваться даже самому себе.

– Подготовьтесь как следует, – продолжал Рагнар. – На перевалах в это время года бывает очень холодно.

– А как же Бьерн? – спросил Хаакен. Неизвестно чей незаконнорожденный сын, брошенный в лесу на съедение волкам и подобранный там Рагнаром, Хаакен не стыдился проявить свои чувства. – Рагнар, ты всегда относился ко мне как к своему сыну. Даже в самые голодные годы, когда еды не хватало для твоих кровных детей. И я всегда уважал тебя и повиновался тебе как родному отцу. И сейчас я тебе должен повиноваться. Однако я не сделаю этого, пока жив Бьерн Предатель. Пусть мои кости растащат волки, пусть душа моя будет проклята на вечное участие в Дикой Охоте, но я не уйду, пока предательство Бьерна остается безнаказанным.

Это была гордая и смелая клятва. Никто не мог сказать, что она не достойна сына Волка. Рагнар и Браги смотрели на Хаакена. Восхищенный Сорен кивал головой. Для Хаакена, славящегося своей молчаливостью, столь длинная речь была подлинным криком души. Такое количество слов он иногда не произносил и за целый день.

– Я помню о Бьерне. Меня заставляет жить его образ, постоянно стоящий перед моим мысленным взором. Я все время вижу, как он, улыбаясь и демонстрируя фальшивую дружбу, принимает плату от Хъярмла. Он умрет раньше меня. И это он понесет факел, освещая мне путь в Ад. Я увижу агонию в его глазах. Я вдохну запах его ужаса. Я слышу, как он убеждает Хъярмла поторопиться, чтобы устроить ловушку в Дроконбринге. Но Волк жив. Он знает Волка. И его щенков. Он понимает, что Рок идет за ним по пятам. Мы двинемся утром, как только похороним старого Свена.

Браги изумленно посмотрел на отца, мальчишка думал, что старый воин просто уснул.

– Печальный конец для тебя, старый друг моего отца, – пробормотал Рагнар, обращаясь к покойнику.

Свен жил в семье ещё со времен детства деда Браги. Старики были друзьями более сорока лет, а расстались они, обменявшись ударами мечей.

– Может быть, они помирятся в Зале Героев, – пробормотал Браги.

Свен был могучим воином, обучавшим в свое время Рагнара владеть оружием и сопровождавшим его в южных походах. Совсем недавно он обучал искусству боя Браги и Хаакена. Старика будут оплакивать многие. В том числе и те, кто встал сейчас под знамена врага.

– Как Бьерн сумел их предупредить? – спросил Хаакен.

– Узнаем, – ответил Рагнар. – Вы, парни, отдыхайте. Это будет трудный путь. Не все из нас добредут до дома.

До Дроконбринга их добралось шестеро.

Рагнар сделал большой крюк, проведя их через горы. К дому они подошли с юга, обойдя пик Камер Штротхайд. Тропа зимой была настолько непроходимой, что даже Хъярмл и Бьерн не додумались выставить на ней дозоры. Хъярмл ждал. С гор они смогли увидеть его часовых.

Браги довольно долго смотрел вниз, чтобы убедиться в том, что Хъярмл не разрушил дома.

Колдовские способности его матери внушали всем суеверный ужас.

Он не понимал почему. Насколько он её знал, она всегда оставалась доброй, сострадательной, понимающей и любящей женщиной. Скользя и падая, они спустились в долину, где летом пасся скот Дроконбринга. Затем лесом и глубоким ущельем они направились к домам и остановились в рощице, примерно в сотне ярдов от крайнего строения. Пришлось ждать вечера, и воины ужасно замерзли.

Это бездействие сильнее всего сказалось на Рагнаре. Он просто окоченел.

Браги страшно беспокоился. Отец так побледнел…

В его душе надежда сменялась отчаянием, за которым снова возвращалась надежда. Рагнар, казалось, умирал. Но тем не менее он шел, шел и шел. Видимо, его вела лишь сила воли.

Когда стемнело, Рагнар сказал:

– Браги. Смолокурня. В самом центре под слоем опилок. Металлическое кольцо. Потяни за него. Туннель ведет прямо в дом. Не теряй времени. Через минуту я пошлю Сорена.

Держа меч наготове, Браги вбежал в смолокурню и принялся разгребать слипшиеся грязные опилки.

Кольцо было на крышке люка. Под ней оказалась ведущая в туннель лестница. Браги покачал головой, он ничего не знал о потайном ходе. Рагнар хранил секреты даже от родных. Его следовало бы называть не Волком, а Лисой.

В смолокурню скользнул Сорен. Браги показал ему лаз. За Сореном последовали Хаакен, Сигурд и Стурла. Но Рагнар не появился. Стурла передал последние распоряжения Волка.

Туннель был низким, кругом кромешная тьма. Однажды рука Браги коснулась чего-то пушистого. Пушистое пискнуло и прыснуло прочь. Этот лаз останется в его памяти как самое скверное возвращение домой.

Туннель выходил в погреб для хранения эля. Для того чтобы выбраться на свободу, следовало откатить в сторону прикрывающую вход бочку. Эту бочку Рагнар отказывался открывать, заявляя, что она хранится для особых случаев.

Лестница из погреба выходила в кладовую, где хранились овощи и вяленое мясо. Припасы висели на балках, чтобы их не потравили грызуны. Браги поднялся по ведущей в кладовую лестницу. Кто-то с проклятиями расхаживал у него над головой. Браги замер.

Оскорбления адресовались его матери Хельге. Оказывается, она отказывалась готовить еду для людей Хъярмла, и те, после тягот перехода, жутко из-за этого бесились.

Браги прислушался. В голосе матери страха он не уловил. Но он знал, что ничто не могло заставить её открыто проявлять свои истинные чувства. Эта женщина всегда оставалась спокойной, изящной, а иногда даже величественной дамой. Перед посторонними.

С членами семьи она неизменно оставалась мягкой и любящей.

– Разбойничье поведение тебе, Снорри, совсем не к лицу. Цивилизованный человек ведет себя вежливо, даже находясь в доме врага. Неужели ты полагаешь, что Рагнар стал бы грабить дом Хъярмла?

Теперь она была над его головой.

Браги ухмыльнулся. Рагнар бы уж точно ограбил дом Хъярмла. Он вынес бы оттуда все, вплоть до последнего треснувшего железного котелка. Но Снорри пробормотал какое-то извинение и затопал прочь.

Когда крышка люка поднялась, оленья шкура, закрывающая вход в кладовую, все ещё продолжала раскачиваться после ухода Снорри.

– Можете выходить, – прошептала Хельга. – Поторопитесь. У вас лишь одна минута.

– Откуда ты знаешь?

– Ш-ш-ш. Торопитесь. Хъярмл, Бьерн и ещё трое – рядом с большим очагом. Они пили и ворчали, что твой отец так долго не появляется.

Когда Хаакен опустил за собой крышку люка, лицо Хельги потемнело. Браги видел, как исчезала надежда матери по мере появления из погреба очередного воина.

– Еще трое спят на чердаке, – продолжала Хельга. – Остальных Хъярмл отправил на поиски вашего лагеря. Он ждет вашего появления перед рассветом.

Все изготовились для нападения. Хельга прикоснулась к Браги и к Хаакену.

– Берегите себя, – сказала она. – Я не хочу потерять вас всех.

Хельга была женщиной исключительной во многих отношениях. Вызывало удивление то, что она родила всего одного ребенка, – и это в стране, где женщины были постоянно беременны.

На мгновение задержав Браги, она спросила:

– Скажи, он умер хорошо?

Браги ненавидел всякие увертки.

– Удар мечом в спину. Бьерн.

На лице Хельги появилась гримаса страдания. И в этот момент Браги впервые заметил то, чего так ужасались другие. В её глазах появилось адское пламя.

– Иди! – приказала она.

Браги бросил своих людей в бой. Сердце его бешено колотилось. От врагов их отделяло пятнадцать футов. Трое из них так и не успели защитить себя. Однако Хъярмл оказался быстр, как сама смерть, а Бьерн был лишь на долю секунды медленнее. Тан вскочил со своего места так, как выскакивает касатка из морских глубин. Опрокинув стол под ноги подбегающего Браги, он обернулся к стене, на которой висели боевые трофеи Рагнара, и схватил секиру.

Поднявшись на ноги, Браги понял, что расчет на неожиданность не оправдался. Хъярмл и Бьерн изготовились к схватке. Хаакен, Сигурд и Сорен были уже на чердаке. В результате перед лицом двух лучших бойцов Тролледингии оказались лишь он и уже совсем не молодой Стурла Олмссон.

– Щенок такой же безумец, как и его родитель, – заметил Хъярмл, легко парируя выпад Браги. – Не вынуждай меня убить тебя, мальчик. Ингер мне этого никогда не простит.

Это замечание могло служить печальной оценкой человеческой натуры. Если бы старый король скоропостижно и неожиданно не скончался, Хъярмл мог бы стать тестем Браги. О бракосочетании договорились ещё прошлым летом.

Не думай, сказал себе Браги. Не слушай. Отец и старый Свен вколачивали в него этот урок тупыми мечами. Не отвечай. Или оставайся нем, или вопи, что есть сил, как это делал Рагнар.

Хъярмл прекрасно был знаком со стилем боя Рагнара. Они много раз сражались бок о бок. И сейчас опытный воин без труда противостоял выпадам сына Волка.

Браги не питал никаких иллюзий. Тан был выше, сильнее, хитрее и значительно опытнее, чем он. У Браги оставалась одна цель: выжить до того момента, когда Хаакен прикончит спящих на чердаке.

У Стурла, очевидно, была та же мысль, но Бьерн оказался для него слишком быстр. Клинок предателя пробил защиту старика, и тот рухнул на спину.

Теперь в глаза Браги смотрели две пары голубых, холодных как лед глаз.

– Прикончим щенка, – ревел Бьерн, но в этом реве слышался страх.

Гордо, как те каравеллы, что в свое время преследовали драккары друзей, Хельга вступила между бойцами.

– Отойди, ведьма!

Хельга скрестила взгляд с Таном. Ее губы беззвучно двигались. Хъярмл не отошел назад, но и не наступал. Она повернулась к Бьерну. Предатель побледнел. Он не смел встретить её вселяющий ужас взгляд.

Хаакен спрыгнул с чердака и схватил с дальней стены копье. Сорен и Сигурд спустились по лестнице, но были почти так же быстры.

– Наше время истекло, – коротко бросил Хъярмл. – Нам следовало предвидеть, что он проскользнет через пикеты. – Метнув секиру мимо Хельги, он выбил меч из рук Браги и ударил юношу по лицу тыльной стороной ладони. – Будь повежливее, когда я навещу твой дом следующий раз. Или уходи отсюда.

Браги вздохнул, поняв, что угроза смерти миновала. Хъярмл поступил так только ради старой дружбы.

Страх повстречаться с Рагнаром не оставлял Бьерна во время короткой схватки. Он все время косился по сторонам, как бы опасаясь, что в дыме очага может материализоваться Волк. Ему хотелось бежать. Когда он и Хъярмл шагнули в ночь, снова повалил снег.

Хельга принялась за исцеление разбитого лица сына, одновременно ругая его за то, что он не убил Бьерна.

– Буран для Бьерна пока не миновал, – сказал ей Браги.

Хаакен, Сорен и Сигурд топтались у двери, выглядывая в щелку. Женщины, дети и старики, прятавшиеся кто где во время схватки, принялись ухаживать за Сореном и негромко оплакивать тех, кто уже никогда не вернется.

В доме Рагнара не было радости. Там присутствовало лишь оцепенение, которое постоянно сопутствует несчастью.

Дроконбринг заканчивал свое существование, но это пока ещё не дошло до сознания его обитателей. Тем, кто выжил, предстояло бегство с насиженных мест, преследование со стороны победителей.

Сильный снегопад приглушил крики и звон оружия.

– Там, – сказал Браги, когда боевой волчий вой отца раздался во чреве ночи.

Скоро через порог, шатаясь, перешагнул Рагнар. Он был залит кровью от подбородка до колен. Большая часть крови принадлежала ему. Удар секиры распорол ему живот.

Рагнар издал свой последний боевой клич и рухнул на пол.

Браги, Хаакен и Хельга мгновенно оказались рядом. Но было поздно. Воля и та отказалась служить Волку.

Хельга извлекла кусочки льда из волос головы и бороды и легонько погладила мужа по лицу. По её щеке прокатилась слезинка. Браги и Хаакен отступили в сторону. Эта гордая женщина, когда-то похищенная Рагнаром на юге и ставшая его женой, делала все, чтобы скрыть глубину своих чувств.

Браги и Хаакен отошли к очагу и вместе оплакали свою потерю.

Прощание с Рагнаром прошло в спешке. Такая недостойная покойного поспешность была вынужденной – Хъярмл мог вернуться в любую минуту. Согласно обычаю это должны были бы быть похороны воина с погребальным костром и целой неделей, посвященной свершению ритуалов и оплакиванию усопшего.

Вместо этого Браги, Хаакен, Сигурд и Сорен отнесли тело на Камер Штротхайд выше уровня вечных снегов и оставили его в сидячем положении в каменной пирамиде, лицом к Дроконбрингу и более отдаленному Тондерхофну.

– Когда-нибудь, – сказал Браги, как только Хаакен положил на место последний камень, – наступит день, и мы вернемся, чтобы сделать все так, как положено.

– Когда-нибудь, – согласился Хаакен.

Они оба знали, что это когда-нибудь наступит очень не скоро.

Оставшись вдвоем, братья ещё раз пролили слезы. Потом спустились с горы, чтобы начать новую жизнь.

– Теперь я знаю, как он сделал это, – сказала Хельга, глядя на то, как её сыновья пытаются разрыть мерзлую землю с помощью разбитого каминного кирпича. В руке она держала тонкий золотой браслет, очень красивый. – Этот браслет один из пары, – сказала она. – Его носил Бьерн. Второй был у Хъярмл. Когда Бьерн оказывался поблизости, Хъярмл об этом сразу узнавал. Таким образом Хъярмл и узнал о приближении Рагнара.

Браги что-то буркнул в ответ. Теперь это его совершенно не интересовало.

– Похоже, я его зацепил, – сказал Хаакен.

Браги принялся копать руками. Очень скоро на свет появился небольшой сундучок.

С дорожными мешками появились Сигурд и Сорен. Четверка выживших воинов отправлялась на юг от сухой сосны.

Сундучок оказался небольшим и легким. Он не был заперт и содержал в себе очень мало предметов. Там оказались мешочек с монетами южных стран и ещё один – с драгоценными камнями. Еще там был кинжал с инкрустированной рукояткой и свернутый в свиток пергамент. На пергаменте была грубо нацарапана карта какой-то местности. Содержимое сундучка заканчивалось медным амулетом.

– Пусть все ценное останется у тебя, – сказал Браги матери.

– Нет. У Рагнара были причины хранить все эти предметы в одном месте. А что касается ценностей, то он оставил их мне очень много, но в другом месте.

Браги задумался. Отец был полон тайн. Земля в лесах вокруг Дроконбринга могла быть набита золотом.

– Хорошо. Пусть будет так, – сказал он, перекладывая все предметы в свой дорожный мешок.

Настал момент, которого он так страшился. Надо было сделать первый шаг на юг. Он смотрел на мать. Мать смотрела на него. Хаакен уставился в землю.

Рвать связывающую с домом пуповину оказалось невыносимо трудно.

Впервые на памяти сына Хельга дала волю своим чувствам на людях, хотя и в этот момент нельзя было сказать, что она не владела собой.

Хельга притянула к себе Хаакена и почти две минуты не отпускала, шепча на ухо какие-то слова. Браги увидел на её щеке слезинку. Раздраженно смахнув этот знак слабости, она отпустила своего приемного сына. Браги смущенно отвернулся. Но не для того, чтобы скрыть свои чувства. Просто Сигурд и Сорен прощались со своими.

Мать заключила его в свои объятия. Она прижала Браги к себе настолько крепко, что тот изумился. Мать всегда казалась такой слабой и хрупкой…

– Береги себя, – сказала она. Что ещё могла сказать мать, расставаясь с сыном? Во всем мире не найдется слов, чтобы правдиво передать чувства матери при таком расставании. Язык давно стал инструментом коммерции, а не способом выражения любви.

– И береги Хаакена. Приведи его домой.

Вне всякого сомнения, те же слова она сказала и Хаакену. Немного отстранившись, она расстегнула цепочку медальона, который носила все время, сколько помнил себя Браги. Хельга надела медальон на шею сына и сказала:

– Если у тебя не останется другой надежды, отнеси это в Дом Бастанос на улице Кукол в Хэлин-Деймиеле. Отдай медальон привратнику, чтобы тот в свою очередь передал главе дома в качестве рекомендации. Один из партнеров выйдет к тебе и задаст вопрос. Ты ему скажешь:

Он все поймет.

Хельга заставила сына повторить стишок несколько раз, до тех пор пока он не закрепился в его памяти.

– Отлично. Больше я ничего сделать не могу. Не доверяй никому, кому доверять не следует. И возвращайся домой сразу, как только сможешь. Я буду ждать.

Она поцеловала его. При посторонних. Хельга не делала этого с того времени, как он начал ходить. Затем она поцеловала Хаакена. Этого она вообще никогда не делала. Прежде чем юноши успели опомниться, Хельга приказала:

– Ступайте. Пока ещё можно. И пока мы не начали выглядеть ещё глупее, чем сейчас.

Браги водрузил на плечо мешок и направился в сторону Камер Штротхайда. Их путь лежал по склону горы. Иногда они смотрели вверх на каменную пирамиду, скрывавшую тело Рагнара. Оглянулся же Браги только один раз.

Женщины, дети и старики покидали поместье, служившее им убежищем вот уже много поколений. Многие из них отправятся к родичам в другие концы страны. Никто не удивится. В это смутное время множество людей бросали насиженные места. Они смогут скрыться и избежать ярости мстительных сторонников претендента.

Интересно, куда отправится мама…

Всю свою жизнь он клял себя за то, что в отличие от Хаакена оглянулся. Если бы он не сделал этого, то в его памяти Дроконбринг навсегда остался бы родным убежищем, мирно ожидающим возвращения блудного сына.