Огонь в его ладонях Кук Глен
Говорящий оказался тощим, сутулым и рыжеволосым человеком лет тридцати пяти. Он слегка прихрамывал, но выглядел таким же крутым, как и все остальные.
– Я – Ялмар. Ты назвал Рагнара из Дроконбринга. Это Волк, что ли?
– Да.
– Ну и что?
– Он нас прислал.
– Зачем?
– Откуда я знаю, что вы Ялмар?
– Откуда я знаю, что ты от Рагнара?
– Он дал мне доказательства.
– Карту? Кинжал и амулет Ильказара?
– Да.
Улыбка обнажила на удивление прекрасные зубы Ялмара.
– Ясно. Как поживает этот безумный выродок? Мы с ним провернули пару выгодных делишек. Я выбирал суда. Он брал их на абордаж. Я продавал добычу.
Хаакен приглушенно заворчал.
– Так что же с ним?
– Рагнар мертв. Мы его сыновья.
– А, два пакостника по имени Браги и Хаакен? Вы не представляете, как он меня достал, хвастая вашими подвигами. Умер, значит. Жалко. И не только потому, что я потерял выгодного партнера. Он был моим другом.
Ни один из молодых людей не ответил. Браги внимательно изучал Ялмара. Вот он, значит, каков, этот честный содержатель постоялого двора! Насколько можно ему доверять?
Молчание мальчишек вывело Ялмара из равновесия.
– Итак, что вы хотите? Или вы намерены сидеть здесь всю жизнь и молчать, как пара устриц?
– Я не знаю, что мы хотим. Отец, умирая, сказал, что вы его должник. Вот мы и пришли.
– Последнее я сумел заметить. Лучше всего начинайте с самого начала. Может быть, я сумею сообразить, что он имел в виду.
Браги рассказал о том, что произошло дома. Теперь он был способен воспринимать все события менее болезненно.
– Понимаю, – протянул Ялмар, когда Браги закончил рассказ. Он почесал нос, подергал себя за золотистые бакенбарды, подумал немного и спросил:
– Вы хоть чего-нибудь умеете делать? Может, ремесло какое знаете. Плотника? Каменщика? Кузнеца?
Браги отрицательно покачал головой.
– Так я и думал. Вы там у себя только драться умеете. Не самый безопасный способ зарабатывать на жизнь. Боюсь, для вас здесь не очень много вакансий. Живем в мире вот уже пятнадцать лет. В моем ремесле вас никто не возьмет. Слишком бросаетесь в глаза. В телохранители вы тоже не годитесь. Нет опыта. Вот что я вам скажу. Дайте мне пару дней. А пока я поселю вас у себя. Наверху. Старайтесь не болтаться на виду. Конечно, я шепну кому надо, что вы под моей защитой, но это не остановит пьянь, если она решит выпустить вам кишки. Да и полиция может нагрянуть с вопросом, с какой стати я держу у себя тролледингцев.
Поскольку другого выхода у них не было, Браги и Хаакен согласились с предложением.
В «Красном сердце» им пришлось провести целую неделю. Ялмар рассказывал им о Рагнаре такие вещи, которые им не доводилось слышать дома. Итаскиец оказался приятным человеком, хотя и ужасно тиранил мальчишек, заставляя учить чужой язык. По ночам Ялмара посещали странные, зловещего вида люди, хотя он отчаянно отрицал их существование. До Браги в конце концов дошло, что и Ялмар, со своей стороны, им не полностью доверяет.
Однажды Браги спросил:
– А что значат амулет, карта и кинжал?..
Ялмар приложил палец к губам. Проверив дверь и окна, он сказал:
– Они и означают мой долг вашему отцу. Я знаю, что если бы мне пришлось бежать, он бы предоставил мне убежище. И наоборот. Только забудьте об этом. Красным Братьям это будет не по нраву. Внутренний Круг боится дружбы вне Братства. А мы с вашим отцом были друзьями.
Немного позже он сказал:
– Простите меня, парни, но здесь для вас ничего нет. Советую двинуться на юг. Попытайте счастья в Гильдии Наемников. Я слышал, что Высокий Крэг набирает рекрутов.
На следующий день Хаакен начал ворчать.
– Безделье затянулось, Браги, – бубнил он. – Что-то надо делать.
– У нас ещё остается Хэлин-Деймиель, – ответил Браги, прикоснувшись к материнскому медальону.
Еще через день Ялмар объявил:
– Я нашел для вас работу охранников в караване, отправляющемся завтра. Охраняя караван, вы и для меня можете сделать кое-какую работенку. С караваном пойдет человек по имени Магноло, он везет кое-какой мой груз. Я ему не доверяю. – Затем, сообщив некоторые подробности, Ялмар закончил: – Если он передаст вьюк не Ставросу, а кому-нибудь другому, убейте его.
В ответ Браги лишь мрачно кивнул.
– Браги, – обратился Хаакен к брату.
– Что? – Браги поворошил палкой угли в костре и смотрел на разгорающийся огонь.
– Мне вроде как бы жалко, что мы прикончили этого Магноло.
Человек, за которым они следили по поручению Ялмара, передал вьюк итаскийца в дом, расположенный в самом фешенебельном квартале Хэлин-Деймиеля. Горя желанием как можно лучше выполнить поручение, они не только убили Магноло, но и ранили благородного господина, хозяина дома. Заодно им пришлось уложить и телохранителя этого господина. Молодые люди ударились в панику и бежали из города.
– Я ужасно голоден, – пожаловался Хаакен.
– А ты заметил, как мало дичи в этих краях? – спросил Браги.
Они разбили свой лагерь на скалистом холме в восьми милях к северо-востоку от Хэлин-Деймиеля. Это был единственный необработанный клочок земли, который им удалось отыскать. Хэлин-Деймиель был древним городом и его окрестности были давным-давно окультурены. Вся мелкая дичь – сельскохозяйственные вредители в первую очередь – была истреблена. В течение трех дней мальчишки не ели ничего кроме рыбы. Да и та в оросительных каналах являлась весьма редким сокровищем.
– Ну и что же теперь нам делать?
Хаакен, казалось, был немного испуган.
Браги об этом не упоминал, так как и сам боялся. Они оказались брошены на произвол судьбы в чужой равнодушной стране.
– Не знаю. Правда, не знаю.
– Выбор у нас небогатый.
– Вот это как раз мне известно.
– Мы не можем оставаться здесь. В этих местах нам угрожает не только голодная смерть. Мы тролледингцы, и нас могут прикончить только за одно это.
– Да. Знаю.
Им уже не раз приходилось бежать. Тролледингцы не пользовались популярностью в прибрежных землях.
– Можно попробовать Гильдию Наемников.
– Мне даже название не нравится. Надо ходить строем и отвечать: «Так точно, сэр. Никак нет, сэр. Слушаюсь, сэр». Я этого не выдержу, заеду кому-нибудь в рожу, и меня повесят.
– А по мне это выглядит не так уж и плохо. Во всяком случае, попытаться стоит. Говорят, что там не заставляют оставаться, если тебе это дело не по вкусу. Это совсем не то, что записаться в регулярную армию.
– Возможно. Но у меня есть другая идея. – С этими словами Браги поднялся и подошел к большому валуну. Прислонившись к нему спиной, он вгляделся в окружающую Хэлин-Деймиель равнину.
Даже ночь не могла скрыть страсть этого странного народа к скрупулезному планированию. Линии огней домов, в которых жили сельскохозяйственные рабочие, складывались в четкую сетку. Эта сетка была особенно заметна днем – её образовывали тщательно ухоженные дороги и оросительные каналы. Сам же город вдали казался ночью целой галактикой огней.
Где-то у подножия холма громко жаловался на жизнь козодой. Вдалеке, соглашаясь с ним, подавал голос второй. Склон обдувал легкий ветерок, принося с собой запах хлебов, к сожалению, ещё не созревших настолько, чтобы их можно было украсть. Только через несколько недель зерно станет съедобным.
Огни поселений постепенно гасли, и Браги остался в темноте под звездами. Отдаленные светила образовывали в небе огромную серебряную сеть. Он смотрел на звезды до тех пор, пока одна из них не сорвалась вниз, прочертив светлую полоску в черном небе. Звезда полетела в сторону Хэлин-Деймиеля.
Браги лишь пожал плечами. Что же, предзнаменование как предзнаменование… Он уселся у потухшего костра напротив брата, который, как казалось, уснул сидя.
– Интересно, где сейчас мама? – произнес Браги негромко.
Хаакен вздрогнул всем телом, и Браги охватил испуг. Ему показалось, что с братом что-то произошло. Ведь Хаакен принадлежал к тому типу людей, которые, даже смертельно заболев, никому не скажут ни слова.
Но испуг продолжался недолго. Света было достаточно для того, чтобы Браги смог увидеть слезы на глазах брата.
Браги ничего не сказал. Им тоже овладела тоска по дому.
Через некоторое время он сказал:
– Мама дала мне этот медальон. – Дождавшись, когда Хаакен обратил на него внимание, Браги продолжил: – Она сказала, что мы можем обратиться к каким-то людям в Хэлин-Деймиеле. В Дом Бастанос.
– Это не люди. Так они называют банки. Богачи там могут занять деньги.
– Вот как? – Об этом он как-то не подумал. Но уже спустя несколько секунд Браги продолжил: – Но ведь банком управляют люди. Разве не так? Может быть, она их имела в виду? Так или иначе, это стоит проверить, прежде чем толкаться в Гильдию.
– Нет. Там внизу слишком жарко. Они нас просто повесят. Кроме того, я не думаю, что мама очень хотела, чтобы мы туда обращались. Во всяком случае, до тех пор, пока у нас не останется другого выбора.
– Думаю, что шум там внизу уже утих.
– Не обманывай себя, Браги. Давай все-таки испробуем Гильдию.
– Ты что, испугался Хэлин-Деймиеля?
Если быть честным, то сам Браги города боялся. Тот был слишком огромным, абсолютно чужим и вдобавок таил в себе опасность.
– Да, боюсь. И не стыжусь это признать. Он слишком отличается от всего, что мы знаем. Мы там обязательно влипнем в какую-нибудь историю, просто потому, что не знаем, что к чему. Поэтому я и стою за Гильдию.
Браги хорошо понимал доводы Хаакена. Гильдия обеспечит им безопасность, пока они будут осваивать царящие на юге порядки.
Потеребив материнский подарок и справившись с приступом тоски по дому, он сказал:
– Подождем до утра. Решим после того, как хорошенько выспимся.
Спал он отвратительно.
Глава 7
Вади Эль Куф
Эль Мюрид метался по крепости Себил-эль – Селиб, как тигр в клетке. Неужели его заключение будет продолжаться вечно? Неужели этот злодей Юсиф так никогда и не рухнет? Если верить советникам, то вся пустыня уже перешла на сторону Ученика. Нассеф заявлял, что стоит ему топнуть ногой, как под его знамена тут же встанут двадцать тысяч воинов.
Если это правда, то почему Королевство Покоя до сей поры занимает территорию, которую можно окинуть взором? Эль Мюрид, как и сам Всевышний, начинал терять терпение.
Его внутреннее напряжение непрерывно возрастало вот уже несколько месяцев. Он все сильнее ощущал свою беспомощность и все больше начинал подозревать Нассефа с его бандой самозваных генералов. Своими подозрениями он ни с кем – включая Мириам – не делился, но ему казалось, что Нассеф держит его здесь преднамеренно, сознательно изолируя от народа. Правда, Эль Мюрид не понимал, зачем это Нассефу нужно.
Иногда он брал с собой на прогулку дочь или сына и объяснял им по пути все чудеса Божественного творения. Невзирая на протесты Нассефа, Эль Мюрид пригласил нескольких ученых, способных разъяснить менее очевидные чудеса природы. Он приступил к изучению искусства чтения и письма, чтобы иметь возможность собственной рукой начертать свои законы.
Но обычно он бродил в одиночестве, сопровождаемый лишь Непобедимыми. Присутствие Непобедимых было необходимо. Выкормыши Властелина Зла уже много раз пытались убить Пророка. Иногда ему казалось, что в Себил-эль-Селиб врагов у него больше, чем сторонников.
В своих одиноких прогулках он приветствовал по именам встречающихся по пути ветеранов, следил за тем, как растет казарменный городок, или проверял состояние овощных плантаций, недавно разбитых на террасах холмов. Армия, разрастаясь, просто пожирала окружающие крепость земли. Плантации не могли полностью обеспечить Себил-эль-Селиб, но они существенно облегчали жизнь. Каждый взращенный здесь плод означал, что с побережья через перевал можно будет привезти на один плод меньше. Кроме того, полевые работы препятствовали людям поддаться козням Властелина Зла.
В тот день, когда Эль Мюрид решил положить конец своему заключению, шел дождь. Это был неприятный дождь, с грозой и сильным ветром, такие дожди сбивают листья с деревьев и прибивают к земле траву, такие дожди угнетают дух. Дождь прошел, но небеса – как и дух Эль Мюрида – не разъяснились. Нависали тяжелые тучи, суля новые грозы.
Он вызвал к себе командиров Непобедимых.
Отряд телохранителей насчитывал уже три тысячи человек – это была его личная армия, независимая от тех войск, которыми командовал Нассеф. Эти тихие, в основном безымянные люди образовывали братство, беззаветно преданное своему повелителю и абсолютно неподкупное.
За последний год они провели в пустыне несколько собственных операций. В отличие от людей Нассефа они не нападали на сторонников Короны и никого не грабили. Совсем напротив, Непобедимые приходили на дружественные территории, защищали их и осуществляли административные функции. Выступая от имени Создателя, они тем не менее сдерживали свой проповеднический пыл, завоевывая умы и сердца, главным образом личным примером. Они даже не беспокоили местных лоялистов, пока те вели себя мирно и занимались собственными делами. На занятых ими землях почти не было раздоров. Иногда им даже приходилось вступать в схватки с людьми Нассефа, чтобы предотвратить нарушение мира на вверенных их попечению землях.
Когда все командиры были в сборе, Эль Мюрид сказал:
– Мой брат, Бич Божий, вернулся. Разве не так?
– Прошлой ночью, Ученик, – подсказал кто-то.
– Он не пришел, чтобы повидаться со мной. Не может ли кто-нибудь из вас попросить его пожаловать сюда?
Через полминуты после того, как добровольный посланник удалился, Ученик произнес:
– Я был бы очень благодарен, если бы кто-нибудь из вас раздобыл на время смертоносный кинжал культа Хариша.
Эль Мюрид знал многих вождей культа – некоторые из них находились сейчас перед ним, – но не хотел нарушать их тайны. Культ приносил большую пользу.
– Он будет лежать перед нашими глазами, напоминая всем, где обретается высшая власть.
Огромный зал для аудиенций перед Малахитовым Троном был призван внушать почтение. Эль Мюрид питал слабость к театральности и величию. Просители должны были стоять на невысоких возвышениях-подиумах, заменяющих в зале мебель. Так, стоя, им приходилось терпеливо ждать, когда на них обратят внимание и они получат возможность изложить свою просьбу.
К двадцати двум годам Эль Мюрид превратился в сильного, волевого, склонного к диктатуре лидера, хотя иногда, в одиночестве, все ещё испытывал приступы нерешительности. Он больше не терпел неповиновения. Мужчины и женщины Себил-эль-Селиба должны были жить по его законам.
Не прошло и двух минут, и кто-то из Непобедимых положил смертоносный кинжал на место для свидетеля – напротив возвышения для главного просителя. Эль Мюрид одобрительно улыбнулся и попросил передвинуть кинжал так, чтобы его нельзя было увидеть с Малахитового Трона.
После этого все принялись ждать.
В зал угрюмо вошел Нассеф. Его губы были бледны и крепко сжаты. А сопровождающий его Непобедимый, напротив, казался весьма довольным собой. Эль Мюрид понял, что между ними произошел спор, и Нассеф в конце концов был вынужден уступить.
Нассеф шагал к центральному подиуму для просителей. Он был слишком зол для того, чтобы сразу обратить внимание на окружение. Эль Мюрид без труда мог прочитать недовольство на нахмуренном лбу Нассефа.
Но вот Нассеф заметил Непобедимых, стоящих поодаль тесной группой. Большая часть ярости и высокомерия тут же улетучилась.
– Ваш военный командир доставлен, мой господин Ученик.
Заметив кинжал, Нассеф и вовсе поник. Положение клинка означало персональный сигнал, смысл которого Эль Мюриду известен не был.
Между Нассефом и Непобедимыми уже давно началась молчаливая борьба за власть. Эль Мюрид вопреки мнению его сторонников был об этой борьбе хорошо осведомлен и надеялся использовать её, чтобы одернуть военачальника в его стремлении к независимости.
Иногда ему казалось, что его шурин пытается создать свою личную империю.
Сейчас же Эль Мюрид хотел всего-навсего оказать на Нассефа давление, чтобы самому вырваться из Себил-эль-Селиба.
Он не желал больше торчать здесь, связанный по рукам и ногам.
Однако, обращаясь к военачальнику, он никоим образом не выдал главных причин своего недовольства.
– Бич Божий, Нассеф, – начал Эль Мюрид, – как-то ты похвастал, что единым словом можешь призвать под свои знамена двадцать тысяч воинов.
– Этот так, о Просвещенный.
Эль Мюрид с трудом сдержал язвительную усмешку. Нассефу придется покрутиться, чтобы выполнить свое обещание.
– Что же, военачальник, произноси свое слово. Собирай воинов. Я решил двинуться на Аль-Ремиш.
Бич Божий ответил не сразу. Вначале он внимательно оглядел Непобедимых. Сочувствия в их глазах он не увидел. Перед ним стояли цепные псы Эль Мюрида. Они сделают все, что прикажет хозяин. Нассеф бросил взгляд на кинжал, а затем посмотрел на Эль Мюрида.
– Все будет так, как ты прикажешь, мой господин Ученик. Я разошлю призыв, как только выйду отсюда, – сказал он, косясь на кинжал и покусывая нижнюю губу.
Эль Мюрид был несколько удивлен. Он не ожидал, что Нассеф так легко уступит.
– В таком случае ступай. Уверен, что у тебя будет множество дел. Я хочу выступить как можно скорее.
– Конечно, о Просвещенный. Но поход армии на Аль-Ремиш потребует весьма серьезной подготовки. Пустыня не друг для солдата.
– Она создана Властелином Зла и поэтому ему служит. Но она может быть покорена, точно так же как и сам носитель зла.
Нассеф ничего не ответил. Он лишь поклонился и вышел.
Эль Мюрид усилил наблюдение. Не все Непобедимые носили белые мантии и находились в своих отрядах. Некоторые из них, оставаясь тайными членами братства, жили среди простых людей и снабжали своих вождей информацией.
Нассеф сдержал слово. Он немедленно разослал гонцов и собрал командиров. Командиры целиком погрузились в решение задач, связанных с переходом большой армии через пустыню.
Вполне удовлетворенный Эль Мюрид почти забыл про Нассефа.
А однажды ему даже удалось провести вечер в семейном кругу.
Личная жизнь Ученика могла шокировать склонных к консерватизму Непобедимых. Но он не забыл того урока, который получил, когда попытался прибегнуть на суде к свидетельству Мириам. С тех пор ему и ей приходилось скрывать от всех свое необычное для этих земель равенство за закрытыми дверями.
Его покои в Новом Дворце сверкали великолепием. В его распоряжении имелся даже большой бассейн, в котором он мог купаться и расслабляться. В случае осады бассейн должен был служить обычным резервуаром для воды.
Мириам встретила его радостной улыбкой – улыбкой, которая для него так много значила.
– Я боялась, что тебя опять что-нибудь задержит.
– Но только не сегодня вечером. Сегодня ты мне нужна даже больше, чем я тебе. – Он закрыл дверь и поцеловал супругу. – Ты ужасно терпеливая женщина. Просто чудо. Ты так изменилась со времен Эль Акила.
– Нас меняют мужчины, – улыбнулась она. – Входи. Здесь сегодня только семья. Я даже сама готовлю ужин, лишь бы не допустить посторонних.
Он прошел вслед за ней в соседнюю комнату и окаменел.
С его сыном Сиди и все ещё не получившей имя дочерью находился Нассеф и рассказывал какие-то невероятные истории из жизни пустыни. Эль Мюрид с несчастным видом поджал губы и уселся на свою подушку, не проронив ни слова. Нассеф был братом Мириам, и дети его обожали. Особенно девочка. Иногда она тайно выскальзывала из замка и следовала за дядей по всей долине. Она не верила, что враги могут нанести удар отцу, захватив её в плен.
– Я сейчас вернусь, – сказала Мириам. – А тем временем, почему бы тебе не расслабиться в бассейне? Всю неделю у тебя для этого не было возможности.
– Я тоже! – заверещал Сиди.
– Если ты будешь все время торчать в воде, у тебя вырастет чешуя, как у рыбы, – со смехом сказал Эль Мюрид. – Так и быть. Пойдем. Когда мы дойдем до моря, Нассеф, мы произведем Сиди в адмиралы. Я не могу вытащить его из воды.
– Я составлю вам компанию, – сказал, поднимаясь, Нассеф. – А для тебя, Сиди, у меня есть задание. Покажи мне, как надо плавать. Мне это может пригодиться, если твой отец приведет нас к морю.
– А как же я? – спросила девочка. Она терпеть не могла воду, но ей ужасно не хотелось расставаться с дядей. Она начинала напоминать Эль Мюриду свою маму в юные годы.
– Ты – девчонка! – сказал Сиди таким тоном, словно одно это качество делало сестру неполноценным существом и уж во всяком случае не позволяло ей купаться в бассейне.
– Ты можешь растаять в воде, сахарок, – сказал ей отец. – А мы все-таки пойдем.
Лежа в прохладной воде, Эль Мюрид расслаблялся так, как не мог расслабиться даже в объятиях Мириам. Так он отдыхал примерно полчаса. Сиди и Нассеф веселились вовсю, они носились друг за другом, ныряли и поднимали фонтаны брызг.
– Хорошо, Нассеф. Время, – наконец произнес Эль Мюрид.
Шурин не стал прикидываться, что не понимает. Подсадив Сиди на край бассейна, он сказал:
– Пора заканчивать. Вытирайся, одевайся и беги помогать маме.
– Почему я всегда должен уходить, когда люди хотят поговорить?
– Делай как он говорит, сын. Только не забудь хорошенько вытереться, прежде чем начнешь одеваться.
Когда Сиди ушел, Нассеф сказал:
– Я начинаю жалеть, что не женился. Мне так не хватает детей.
– Ты ещё вовсе не стар.
– Нет. Но все дело в том, что у меня неподходящее занятие. Я не имею права обзаводиться семьей, не хочу лишний раз испытывать судьбу. Фуад может захватить меня во время любой вылазки.
– Наверное, ты прав. Возможно, воинам вообще не надо жениться. Слишком большая нагрузка ложится на семью.
Нассеф немного помолчал, а затем произнес:
– Мы здесь одни. Чужие уши нас не слышат. Наш разговор никому не может причинить боль. Не могли бы мы поговорить как братья? Как те двое, что вместе выехали из Эль Акила и потом бок о бок сражались в пустыне. Как Нассеф и Мика. Как люди, у которых так много общего, что они не имеют права ссориться.
– Это семейное дело. Постарайся вести разговор на этом уровне.
– Хорошо. Ты взял в жены мою сестру, которая была моим единственным другом на земле. Я твой брат и буду говорить правду. Я крайне обеспокоен. Мы пускаемся в авантюру, которая обречена на провал. Я говорю это тебе, мой брат, только из чувства великой к тебе любви. Никаких иных причин у меня нет. Мы не сможем взять Аль-Ремиш. Пока не сможем.
Эль Мюрид сумел подавить свой гнев. Нассеф действовал по правилам. Мягче он сказать просто не мог.
– Не понимаю почему, – произнес Эль Мюрид. – Я смотрю и слушаю. Я вижу, как через Себил-эль-Селиб проходит множество людей. Я слышу, что мы способны привлечь под свои знамена огромную орду. Мне твердят, что большая часть Детей Пустыни идет за нами.
– Все это соответствует истине, хотя я и не могу сказать, какая часть Детей Пустыни на нашей стороне. Думаю, что на нашей стороне их больше, чем на стороне врагов. Но пустыня велика, и большинству людей обе враждующие стороны совершенно безразличны. Эти люди просто хотят, чтобы как мы, так и роялисты их оставили в покое.
– И поэтому ты вынуждаешь меня терять время? И это все твои аргументы? Несколько минут назад ты сказал, что мы здесь одни. Это действительно так. Поэтому ты можешь говорить со мной совершенно откровенно.
– Хорошо, если ты того желаешь. Двадцать тысяч воинов не образуют армии только потому, что они собрались в одном месте. Мои люди только-только начинают формироваться в армию. Они ещё не приучены проводить операции большими группами. Непобедимые этого тоже не умеют. Кроме того, население территорий, которые мы давно контролируем, утратило боевой дух. Но и это ещё не все. Среди нас нет ни одного человека, включая меня, кто имел бы навык командования крупными силами.
– Ты хочешь сказать, что мы потерпим поражение?
– Нет. Я говорю, что мы рискуем потерпеть поражение. Но риск уменьшается с каждым днем, пока мы не позволяем им сражаться по их правилам. Этой тактики мы должны придерживаться и впредь. Роялисты мгновенно узнают о том, что мы выступили. У них здесь есть шпионы. И у них есть люди, которые прекрасно знают, как командовать большой армией.
Эль Мюрид молчал не меньше минуты. Вначале он попытался оценить искренность Нассефа. Она не вызывала сомнений. Не мог он опровергнуть и аргументы шурина. Эль Мюрид вновь ощутил отчаяние узника, навеки запертого в Себил-эль-Селибе.
Нет, терпеть это у него уже не было сил. Как только будет собрано войско, он не задержится здесь ни на минуту.
– Голос сердца подсказывает мне, что мы должны выступить.
– Что же, твоя воля. Это решение окончательное?
– Да.
– В таком случае я сделаю все, что в моих силах, – со вздохом произнес Нассеф. – Может быть, нам и повезет. Но у меня есть предложение. Когда наступит время похода, возьми командование на себя.
Эль Мюрид бросил на шурина изучающий взгляд.
– Не потому, что я хочу снять с себя ответственность за возможное поражение, а потому, что воины будут сражаться за Ученика гораздо упорнее, чем за Бич Божий. И здесь может быть грань между поражением и победой.
И Эль Мюрид снова почувствовал, что Нассеф говорит вполне искренне.
– Пусть будет так. А теперь пора взглянуть, что Мириам приготовила на ужин.
Это был тихий семейный ужин, за которым почти все время царило молчание. Эль Мюрид в основном размышлял о своем двойственном чувстве по отношению к шурину. Как всегда оказалось невозможно в чем-нибудь его уличить.
Нассеф возражал так, как должен возражать человек, озабоченный успехом дела. Неужели Эль Мюрид ошибся, оценивая намерения шурина? Может быть, сведения, которые он получил, успели исказиться, пройдя через сознание Непобедимых?
Гнетущее чувство нетерпения возрастало – проходит день за днем, дни складываются в недели. Численность войска увеличилась, но до чего же медленно все происходит! Советники постоянно напоминали Эль Мюриду, что его последователям, чтобы добраться до Себил-эль-Селиба приходится проделывать долгий путь. И на этом пути им часто приходится вступать в схватки с патрулями Юсифа.
Но наконец наступил решительный момент. Пришло утро, когда он смог на прощание поцеловать Мириам и объявить ей, что в следующий раз они встретятся в Святилище Мразкима.
На призыв Нассефа откликнулись более двадцати тысяч человек. Их шатры стояли повсюду. Себил-эль-Селиб напоминал Эль Мюриду Аль-Ремиш во время Дишархуна.
О людях Юсифа ничего не было слышно девять дней. Они даже перестали нападать на проходящие через перевал отряды. Нассеф твердил всем, кто хотел его слушать, что тишина ему очень не нравится, так как она означает, что валиг замыслил какую-то гадость.
Затем начали поступать новости. Оказалось, что Юсиф собрал под знамена всех, кого мог, – примерно пять тысяч человек – и привел свое войско к оазису, неподалеку от Вади Эль Куф. Соседи подкинули ему заимообразно ещё пару тысяч человек.
– Нам придется дать ему бой в оазисе, – сказал Нассеф Эль Мюриду. – У нас нет иного выхода. Мы не можем идти на Аль-Ремиш, не пополнив в Вади Эль Куф запасы воды. Именно этого Юсиф ждал все годы. Он мечтал навязать нам обычную битву. Создается впечатление, что он так этого хочет, что не беспокоится о численности.
– Что же, дадим ему то, что он так жаждет получить. Избавимся от него раз и навсегда.
Нассеф, как правило, точно рассчитывал все свои действия. Но поставив под знамена всех сторонников Эль Мюрида, он все же совершил ошибку. Он оголил пустыню, лишив себя тем самым всех источников информации.
Нассеф отобрал двадцать тысяч воинов. Эль Мюрид взял в поход полторы тысячи Непобедимых. Для защиты перевала на время их отсутствия они оставили довольно значительные силы.
И вот рано утром, когда солнце едва поднялось на востоке, и через много дней после начала похода, войска Эль Мюрида подошли к Вади Эль Куф – довольно широкой лощине, расположенной в полутора милях к востоку от оазиса. Лощина славилась природными скальными образованиями причудливой, а зачастую и устрашающей формы. Это было одно из самых диких мест пустыни Хаммад-аль-Накир.
Нассеф и Эль Мюрид подняли знамя Господа на вершине невысокого холма, расположенного на равном расстоянии как от Вади, так и от оазиса.
– Похоже, что на них не произвела впечатление наша численность, – заметил Нассеф.
– Какой план действий ты предлагаешь?
– План очевиден. Оставь Непобедимых в резерве, а остальных посылай волнами в атаку до тех пор, пока мы их всех не изрубим.
– Какая странная земля, Нассеф. Здесь так тихо.
Тишина действительно казалась сверхъестественной. Тридцать тысяч человек и столько же животных стояли друг против друга, однако не было слышно даже жужжания мух.
Эль Мюрид бросил взгляд в сторону Вади. Он увидел тенистый лес известняковых образований: шпилей, пилонов, гигантских, стоящих торчком, гантелей. Это похоже на игровую площадку самого Дьявола, с содроганием подумал он.
– Мы готовы, – сказал Нассеф.
– Тогда, вперед!
Читать бесплатно другие книги:
