Варвар Шерр Анастасия

28

Пронзительное завывание сирены сбросило Крима с застеленной кровати. Учебная тревога? Перед самой посадкой? Странно. До базы оставалось не больше часа пути – до тренировок ли соскучившемуся по дому экипажу? Впрочем, его, Крима Шторра, все это уже не касается. Он больше не член команды.

Окончательное решение его вопроса было отложено до возвращения – благо, до дома уже рукой подать. На базе соберется в полном составе Совет и вынесет свой приговор. Александр же сделал то, на что имел право, единолично: на плечах Крима темнели следы сорванных погон, с груди и рукавов исчезли знаки отличия. Капитан раз и навсегда вычеркнул его из списков своего экипажа, сразу же после посадки Шторр покинет «Викинг», и впредь никогда уже нога его не ступит на палубу крейсера.

О том, что будет потом, Крим боялся даже думать. Большего позора, чем суд по обвинению в предательстве, на глазах у всех землян, он не мог себе и представить. Какое бы наказание ни было бы избрано, Шторр готов был принять его с покорностью, но тяжче всякой кары будет непонимание, презрение друзей, разочарование Петры. Уж лучше бы кешляне убили его на Гросте, как лейтенанта Мустера. Мертвые сраму не имут…

Крим подошел к двери. Его каюта не была заперта, но Меда недвусмысленно посоветовал ему никуда не выходить. В его же интересах – слух о его аресте уже распространился по кораблю. Но что, все-таки, происходит на «Викинге»? Почему включилась сирена?

– Внимание всем! – радио под потолком внезапно ожило. – Говорит капитан. Боевая тревога! Повторяю: боевая тревога! Атака Патруля! Атака Патруля! Экипажу занять места согласно боевому расписанию!

Крим почувствовал, как форменная рубашка прилипла к его стремительно взмокшей от пота спине. Патруль? Здесь, у самой базы?! Откуда он мог тут взяться? Не могли же их проследить от самого Гроста? Или все-таки могли? Но ведь тогда кешляне поймут, что «Викинг» не случайно гасит скорость, и база… База под угрозой!

То, что под угрозой может быть сам крейсер, ему как-то даже не пришло в голову: что может случиться с этой могучей летающей крепостью?! Но база… Если ее найдут кешляне, все погибло! «Викинг» может драться, может улететь, уйти в прыжок, но база перед Патрулем беззащитна! База… Петра! Там же Петра!

Крим опустился на стул. Что случилось? Почему здесь Патруль? Что с базой? Нет хуже пытки, чем неизвестность. Шторр обхватил руками колени, попытавшись унять дрожь в ногах, и понял, что это мелко вибрирует пол. Бой. Крейсер уже ведет бой! Мэрфи, Эррера, Винальда, Ричард Лопес там, на боевом посту, готовы в любой момент сменить артиллеристов третьей вспомогательной бортовой батареи, а он, Крим, сидит здесь, в каюте, в тиши. Его место там, у орудий, рядом с товарищами!.. Там ли? Рука сама нащупала на плече шов, еще сегодня утром крепивший планку погона. Нет. Он потерял право встать рядом с ними. Хорст прогонит его. Друзья молча отвернутся. Он снова изгой.

Внезапно стул под Шторром резко накренился, на мгновение замерев на двух ножках, и лишь вцепившись в сиденье руками, Криму удалось избежать падения. Каюта вздрогнула, словно передернувшись от отвращения к своему хозяину, пустая кровать жалобно заскрипела, пачка бумаг, лист за листом, вспорхнула со стола и разлетелась по комнате. Не успел Крим приподняться, чтобы собрать их, как новый толчок все-таки выдернул из-под него сиденье. Подавшись вперед, Шторр упал на левое колено. Из коридора донесся приглушенный толщей переборок грохот.

Что это было? Попадание? Нет, защиту «Викинга» так просто не пробить. Космические корабли не несут брони в том смысле, как это понималось для их далеких предков, бороздивших моря и океаны. Энергетический вихрь, испускаемый орудиями противника, поглощается аккумулирующими экранами, размещенными по всей площади обшивки. Та его доля, что могли переварить системы крейсера, шла на питание его собственных нужд, в том числе и на зарядку артиллерийских батарей, но основная часть просто выбрасывалась обратно в космос: никакая изоляция не выдержала бы перемещения внутри корабля всей той дьявольской силы, что была способна в доли секунды превратить в облачко разреженного газа средних размеров планетоид. Из-за этого, как знал Крим со слов астронавтов, ведущий бой крейсер, даже если он сам не делает и выстрела, виден в небе, словно яркая звезда.

Тем более, бессильны против боевого корабля парализующие лучи. То, что в считанные мгновения выводило из строя красавец-лайнер, защита крейсера едва заметит: их энергия просто затеряется в общей бурлящей мощи.

Таким образом, артиллерийская дуэль в космосе двух военных кораблей, примерно одинаково вооруженных и, главное, защищенных, была в принципе бесперспективна: продолжаясь часами, она ни на йоту не приближала победу одного из противников. Единственным способом уничтожить врага оставалась старая испытанная абордажная атака, но и в ней землянам не было равных. Патруль никогда не осмелится приблизиться к «Викингу» на расстояние абордажного мостика – все знают, что случалось, когда команда лайнера пыталась оказать сопротивление.

Крейсер вновь дернулся. Ничего, это все ерунда. Непонятно, на что вообще кешляне надеялись при атаке? Или это «Викинг» напал на корабль Патруля, отвлекая его внимание от базы? Тогда они вот-вот пойдут на сближение, чтобы высадить абордажную партию. Странно, что не сделали этого до сих пор. Почему медлит Александр?Не в силах более оставаться в неведении, Крим открыл дверь и выглянул в коридор. Тот был пуст. Оно и понятно: все земляне на боевых постах. Бегло оглядевшись, Шторр выскользнул из каюты. В конце коридора, у лестницы, должен был быть экран внешнего обзора…

Панорама битвы, открывшаяся его взору, показалась Криму в первый момент столь нелепой, что он даже зажмурился, стремясь отогнать ее, как наваждение. Сознание не желало принимать увиденное за реальность, но до автоматизма вымуштрованный мозг, словно чужой, посторонний компьютер, сухо выдал его математические характеристики. Противник у землян был не один, их было даже не два и не три. В бою участвовали четыре корабля Патруля. Четыре яркие звезды вокруг невидимого на экране «Викинга», затмившие своим сиянием звезды настоящие. Положение окруженного крейсера было более чем незавидным. Батареи его били беспрерывно – свидетельством тому яркое сияние вокруг противника, но рядом с созвездием кораблей Патруля он, вероятно, должен был сейчас выглядеть просто сверхновой. Под четырехкратной перегрузкой защита «Викинга» не могла продержаться долго.

Не успел Крим осознать всю тяжесть создавшегося положения, как тишину коридора разорвал внезапный, страшный грохот. Переборки затряслись, как в лихорадке. Уши Шторра заложило, словно кто-то с размаху вогнал в них тугие пробки, взмахнув руками, он повалился на пол, но тут же сумел подняться, придерживаясь за стену. Быстрый взгляд на экран: тот померк, разорванный надвое глубокой изломанной черной трещиной. Запахло горелой изоляцией.

Пожалуй, самым разумным теперь было вернуться в каюту. Не оставляя рукой стены, Крим повернулся. Голова немного гудела, но уши, вроде бы, отпустило. Вдохнув, он занес ногу для шага…

Крим считал, что он настороже, и все же очередной толчок застал его врасплох. Пол стремительно нырнул куда-то вниз, ноги Шторра подогнулись, потеряв опору, и он почувствовал, что проваливается в страшную, бездонную пропасть. Его увлекло к лестнице, ударило о перила, легко перебросило через них и с размаху швырнуло на металл ступенек. Наверное, он на мгновение потерял сознание, а когда вновь пришел в себя, то по свинцовой тяжести, расплывшейся по всему телу, понял, что «Викинг» начал ускорение. К счастью, не слишком пока большое, чтобы сразу превратить его в лепешку.

Острая грань ступеньки впилась ему в шею аккурат между позвонками, яростно стараясь оторвать их один от другого. Крим попробовал пошевелить рукой, но та буквально вросла в металл палубы. Каждый вдох стал даваться с огромным трудом. Словно чугунный пресс, веки сдавили глазные яблоки, причиняя резкую боль. Глаза заволокла малиновая пелена. Мозг, казалось, покинул черепную коробку и сполз в крохотную, нестерпимо нарывающую точку на затылке, единственная связная мысль витала где-то помимо него: если сейчас крейсер попытается уйти в прыжок, он, Крим, погиб.

Что-то вновь загрохотало, совсем рядом, казалось, прямо вот за этой стеной – Крим не слышал звука, но уловил вибрацию, отозвавшуюся в распластанном теле новой порцией боли. Крейсер резко дернулся, и ускорение прекратилось. Мучительная тяжесть, словно по мановению волшебной палочки, исчезла, кровь ударила в голову, тугой ком, засевший до этого где-то в груди, рванулся к горлу, едва не задушив Шторра. Стало жарко.

Несколько секунд Крим продолжал лежать, с наслаждением набирая полные легкие воздуха. Наконец, собравшись с силами, он протянул руку и, цепляясь за перила, поднялся. Голова раскалывалась, перед глазами все плыло, но «Викинг» больше не трясло. И тишина. С ужасом Шторр обнаружил, что не слышит ни звука: ни собственных шагов, ни прерывистого, хриплого дыхания. Он выругался и не услышал собственного голоса – только чуть заметный перезвон в ушах. Это была глухота.

Необходимо было немедленно вернуться в каюту. Еще одного ускорения он не выдержит. Крим поднял ногу, пытаясь перенести ее на верхнюю ступеньку. Где же она? Как болит голова. Он на лестнице. Стоит на ступеньке. Значит, сверху должна быть еще одна. Да, вот она. Сейчас.

Голова внезапно закружилась, Крим потерял равновесие и, стараясь удержаться, упал грудью на перила. Ноги его подкосились, пальцы рук безвольно разжались, и он стремительно соскользнул вниз. В полной тишине.

На этот раз, как ему показалось, он пробыл без сознания дольше. Очнувшись, Крим увидел, что пролетел почти целую палубу и лежит теперь на площадке следующего уровня. Попробовал встать, но ноги не слушались его.Малейшее движение причиняло невыносимую боль. Но оставаться здесь – смерть! Мысль о новом ускорении – единственная, кроме мысли о боли – бешено металась в его мозгу. Нельзя идти – надо ползти! Только бы двигаться. Только бы к каюте. Там – амортизационное кресло, там он будет в безопасности.

С мучительным стоном – и не слыша его – Крим перевернулся на живот. Вот так. Теперь вытянуть вперед руки. Правая. А что левая? Левая не подчиняется. Ладно, черт с ней, пусть себе волочится. Подтянуть к правой руке туловище. Вот так, ногами можно помочь. Отлично. Теперь еще раз. Рука. Туловище. Превосходно. Почему пуст коридор? Ах да, все на батареях. Что они там делают? Стреляют в кого-то? Зачем? Зачем в кого-то стрелять? Люди должны жить, а не убивать друг друга… Ну да, там кешляне. Кешляне… А что кешляне? Земляне, кешляне, гростиане, вегоиды – все вместе это уже сотни лет называется просто «люди». Земляне ненавидят кешлян. Кешляне боятся варваров. Силли сожгла Терру. Нет, это не Силли, это Утилли Карр, дочь Главного Имперского Прокурора. А он должен был вытолкнуть ее в шлюз. Зачем? Так, почему-то, хотел Александр. Нет, не Александр – лейтенант Мустер. Убитый на Гросте. Смерть притягивает смерть. Но он не умрет, нет! Он доползет до каюты!

Рука – туловище. Рука – туловище. Рука… Кто это идет там, впереди? Александр? Куда он? Почему мимо? Нет, это не Александр, это Фрэнк Кристи с металлическим стержнем в руке. Сейчас будет взламывать дверь. Как он мог забыть: там же Петра! Если негр не успеет, ее накроет обвалом. Держись, Петра, я иду! Я сейчас… Кто это с Фрэнком? А, наверное, это Олаф Меда. Это хорошо. Вместе они смогут… Еще усилие…

– Подберите эту падаль, – раздался властный голос на шлим. Но Крим не услышал его.

29

Грохот отпираемого замка вывел Крима из полузабытья. Тяжелая, обитая металлом дверь медленно отворилась, и в камеру вошли два вооруженных бластерами охранника. Не спуская глаз со Шторра, они замерли по обе стороны от входа, и в образовавшемся проходе появился человек в выцветшей лиловой форме тюремного служителя. В руке у него была небольшая алюминиевая миска. Нагнувшись, тюремщик поставил ее на пол.

Крим не без труда встал с грубых деревянных нар, покачнулся, едва не потеряв равновесие, но устоял и сделал неуверенный шаг вперед. Стволы бластеров тут же уткнулись ему в грудь.

– Я ранен, – проговорил Шторр на шлим. – Мне нужен врач, пришлите его. И пусть прикажут снять наручники! – он протянул к охранникам скованные кисти и не смог сдержать стона от боли в сломанной руке. Взгляд его помутился, Крим закрыл глаза, а когда вновь открыл их, тюремщиков в камере уже не было – только скрежетал задвигаемый засов.

В изнеможении Шторр опустился на холодный каменный пол. С того самого момента, как он пришел в себя в трюме линкора Имперского Патруля, боль стала неотъемлемой частью его существования. Вокруг него находились другие земляне, как с «Викинга», так и не покидавшие базу. «Значит, кешляне добрались и до астероида», – подумал он тогда, и эта первая мысль тоже была болью, не только и не столько физической – в мгновение мозг словно протащило через мясорубку, и он вновь едва не потерял сознание – сколько душевной.

Ему что-то говорили, но он не слышал ни слова – слух вернулся к нему гораздо позднее, уже на Кеш-Шлим. Откуда-то из темноты появилась Бренда Мейер. Она осторожно взяла его левую руку. Наверное, он закричал, потому что на лице девушки отразилось сострадание. Шепча что-то ласковое – Крим видел лишь, как шевелятся ее потрескавшиеся губы – Бренда разорвала рукав его рубашки – снять ее мешали наручники, но тогда Шторр еще не замечал их – обнажив опухшую руку. Придав кости нужное положение – у Крима уже не было сил даже на крик, он лишь хрипел, стараясь вырваться и отчаянно мотая головой, отчего боль только усиливалась – Мейер наложила тугую повязку из обрывков все того же рукава и отошла. Сделать для Крима больше было не в ее силах, а в трюме он был далеко не единственный раненый. Шторр пытался остановить ее, спросить о Петре, даже дернулся было следом, но силы подвели его, и, повалившись обратно на пол, он снова впал в забытье.

Большую часть перелета Крим провел без сознания, поэтому не мог сказать, долго ли пролежал в трюме. Позднее он прикидывал, что путешествие должно было продлиться никак не меньше недели: в трюме не было амортизационных кресел, и линкору приходилось осторожнее подходить к выбору ускорения. Очевидно, не для того кешляне брали их в плен, чтобы размазать на обратном пути по стенам переборок.

Кормили ли их в пути, Крим не помнил, но время от времени давали воду – в больших металлических канистрах и с таким же металлическим привкусом. Ее делили на всех. Тех, кто не мог пить сам – таких, как Шторр – поили соседи. Вода требовалась и для раненых – половину канистры бесцеремонно забирала Бренда, и все были с этим согласны.

В краткие минуты, когда сознание возвращалось к нему, Крим пытался выяснить судьбу «Викинга» и базы, но безуспешно: язык плохо слушался его, а если товарищи и понимали его вопрос, он не слышал их ответов. Однако многое было ясно и без слов. «Викинг» был атакован четырьмя патрульными кораблями, выследившими его от Гроста, принял бой и проиграл его. Кешляне взяли корабль землян на абордаж и захватили. В таких условиях капитан – Александр Вирный – должен был взорвать крейсер вместе с врагами – в рубке под стеклянным колпаком была специальная кнопка – но что-то или кто-то этому помешал. Остатки экипажа попали в плен. Затем патрульные высадились на астероиде. База должна была получить приказ об эвакуации, но то ли его не было, то ли просто не успели, а потом стало уже не до этого. База пала.

В трюме вместе с Кримом находилось человек двадцать, в основном – с «Викинга». Если пленники есть на каждом из четырех кешлянских кораблей, то всего их выжило не более сотни – примерно, каждый десятый. Оставалось надеяться, что Петре повезло, как и ему. Хотя, повезло ли? Одному Богу известно, что уготовила им Империя.

Наконец линкор опустился на запасной военный космодром Патруля на Кеш-Шлим. Ирония судьбы: сбылась мечта его детства: перед Кримом лежала столица Империи. Музеи, дворцы, театры – про что там еще читали они тогда с Силли в путеводителе? Планета живых легенд, планета Высших Гильдий. Он все-таки попал сюда.

Товарищи помогли ему выбраться из трюма, поддержали, пока вооруженные патрульные вели их по коридорам к грузовому люку. Трапа не было: прямо к борту линкора был подогнан крытый грузовик, и землян одного за другим втолкнули в кузов. На мгновение Криму показалось, что в узкую щель между кораблем и автомобилем он увидел, как из стоящего по соседству линкора охранники вытолкнули Ричарда Лопеса, но удар кулаком в спину швырнул его вперед, и через секунду он уже не был уверен, что не ошибся, глядя на яркий свет после полумрака трюма.

В кузов набилось около дюжины землян, двойная стальная решетка отделяла их от трех охранников-патрульных. Взревел мотор, и грузовик помчался по летному полю. Шум двигателя и был первым звуком, услышанным Кримом после сражения.

Исподлобья Шторр оглядел своих соседей. Кроме Бренды Мейер, все они были из экипажа крейсера – мотористы, захваченные, наверное, прямо на рабочих местах, у потухшего реактора. Оружия им не полагалось, но по подсохшим ранам на лицах было ясно, что без боя они не сдались. Руки у всех, как и у него самого, были скованы наручниками.

– Петра Лопес… – прохрипел Крим, обращаясь главным образом к Бренде. – Она была на базе… Что с ней? – собственный голос казался ему чужим и далеким.

– Я не знаю… – виновато произнесла Мейер. – В госпитале успели начать эвакуацию, но ушли ли катера в прыжок?..

– Молчать! – рявкнул внезапно один из охранников, просовывая сквозь решетку дуло бластера.

– А что такое? – поднял голову один из землян, высокий блондин с перевязанной головой. Крим знал только его имя – Лоран. – Ты нам рот не затыкай!

– Молчать, грязный варвар! – взревел кешлянин.

– Это я-то варвар?! – возмутился Лоран. – Да ты на себя посмотри, чучело зеленое!

– Ах ты мерзавец! – от ярости охранник начал брызгать слюной. – Еще одно слово из твоего поганого рта…

– И что будет? – Лоран стал медленно подниматься. Бренда схватила его за руку.

– Сядьте, – проговорила она. – Вы же видите, он специально нас провоцирует.

– Ну же, – не унимался патрульный. – Что же ты замер, гнида? Иди, иди сюда, тварь!

– Сядьте, – настойчиво повторила Мейер.

– Да ерунда, – Лоран высвободил руку и встал в полный рост, держась за крышу кузова. – Мы им зачем-то нужны живые… Кого ты тут назвал варваром, зеленоголовый? – он сделал шаг по направлению к решетке.

– Чифф, он напал на тебя, – раздался равнодушный голос второго охранника, хранившего до этих пор молчание.

– Вероломно набросился, – подтвердил третий кешлянин.

Первый охранник плотоядно оскалился и без слов спустил курок бластера.

Яркая вспышка выстрела ослепила Крима, но он успел увидеть, как дернулось, напоровшись на огненный луч, тело Лорана. Землянин захрипел, покачнулся и повалился навзничь. Бренда и еще два пленника метнулись к нему, но было уже поздно.

– Сволочи… – прошептал кто-то.

Мейер вскинула голову. Ее взгляд пылал ненавистью.

– Ах вы гады… – она выпрямилась и оказалась на том же месте, где несколько секунд назад стоял Лоран. – Ах вы…

– Чифф, мне кажется, и эта тоже на тебя напала, – все так же равнодушно проговорил из угла второй охранник.

Словно парализованный, Крим в ужасе наблюдал за происходящим. Первый охранник вновь поднял бластер.

– Отставить! – резко вмешался третий кешлянин. – Хватит, Чифф, это тебе не тир. Надо кого-то доставить и живым.

– Я же только защищаюсь, – вновь оскалился первый охранник, но бластер опустил. По другую сторону решетки несколько рук ухватили Бренду и силой посадили ее на скамью.

– Гады! – срывающимся голосом повторила девушка. – Гады! – она закрыла лицо руками. Спина ее задрожала.

За всю дорогу никто не проронил больше ни слова.

Грузовик резко затормозил, задняя дверь кузова распахнулась, и властный голос снаружи приказал:

– Выходить по одному!

Первым выпрыгнул молодой моторист по имени Андрей. Повернувшись, он попытался подать руку Бренде, но охранник грубо оттолкнул его в сторону. Крим прыгал вслед за Мейер, не удержал равновесия и упал на асфальт. Какой-то кешлянин шагнул к нему, но Шторр уже поднялся на ноги.

– Убери лапы, – бросил он охраннику на шлим, за что немедленно получил рукоятью бластера по шее.

Тело Лорана осталось лежать в грузовике.

Их неспешно обыскали и через огромные железные ворота провели в небольшой дворик, окруженный со всех сторон гладкими каменными стенами. В высоту они достигали метров шести, да еще имели сверху сетчатые навесы, опутанные колючей проволокой. По углам стояли вооруженные кешляне в ярко-лиловой форме.

Не успел Крим как следует осмотреться, как охранники выдернули из строя Андрея и скрылись с ним за маленькой черной дверцей в стене. Минуты через две они вернулись и увели туда же Бренду Мейер. Следующим стоял он.

Два лиловых кешлянина схватили Шторра под руки и потащили. Сломанную руку пронзила адская боль, Крим заскрежетал зубами, но его мучителям не было до этого никакого дела. Оставив позади таинственную дверь, они поволокли его по длинному, ярко освещенному коридору и остановились перед толстой железной решеткой. Здесь их ждали.

– Шагай вперед, – раздалось над ухом.

Охранники отпустили Крима, и он бы непременно упал, не привались к стене. Решетка со скрипом отошла в сторону, и появившийся откуда-то из ниши тюремщик подтолкнул Шторра стволом бластера.

– Я сказал: вперед! Ну?

Пошатываясь, Крим поплелся по коридору. Охранник, не выпуская из рук оружия, шел сзади. Еще несколько раз на пути у них возникали металлические решетки, дважды они спускались по каменным ступеням – первый раз их было восемнадцать, второй – двадцать четыре, подсчитал машинально Крим – и, наконец, остановились перед массивной обитой железом дверью. Велев Шторру встать лицом к стене и не двигаться, тюремщик отпер ее и легонько подтолкнул Шторра бластером в бок.

– Пришли. Входи.

Так Крим оказался в своей камере. С тех пор шел уже третий день.

30

Окон в камере не было, и время Крим отсчитывал по тому, как приносили пищу. По его прикидкам, происходило это никак не чаще одного раза в сутки. Этот приход тюремщика был третьим – итого три дня.

Шторр подошел к миске. Мутная желто-серая жижа, заполнявшая ее, выглядела отнюдь не аппетитно, дурно пахла, а на вкус, как он успел убедиться, была и того гаже, но, несомненно, содержала тот минимум питательных веществ, который требовался арестанту, чтобы окончательно не протянуть ноги. Ложки или чего-нибудь в этом роде варвару не полагалось, но Крим и не смог бы воспользоваться ею. Малейшая попытка согнуть в локте левую руку причиняла страшную боль, а значит, было не поднести ко рту и правую, прикованную к ней стальными браслетами наручников.

Но он уже знал, что следует делать.

Опустившись возле миски на колени, Шторр лег на пол, опираясь на здоровое плечо, склонил голову и взялся зубами за металлический край. В рот неспешно поползла горькая вонючая слизь. Превозмогая отвращение, Крим сделал глоток, затем второй и не останавливался до тех пор, пока миска не опустела. Роскоши умереть от голода, пусть и с гордо поднятой головой, он позволить себе не мог.

Страхуя руку, Шторр поднялся на ноги и вытер перепачканные губы о плечо – в том самом месте, где еще виднелся след от сорванного погона, затем вернулся на нары и сел. Камера была довольно просторная, но кроме деревянного настила у стены, который он сразу же обозвал нарами, в ней не было ничего. И от этой пустоты места казалось еще больше. Зарешеченных окон – главного, по его представлениям, признака настоящей тюрьмы – тоже не было: свет струился от маленькой, но очень яркой лампочки, подвешенной под потолком. Сам потолок был весьма высоким – метра три с половиной, не меньше. В мощной двери виднелся глазок, но за все время, кроме как перед приносом пищи, никто в него так ни разу и не заглянул. Хотя, может быть, он просто не замечал наблюдателя.

Стены были каменные, ровно отштукатуренные. В первый же день Крим попытался их простучать: звук получился слабый и глухой. Кроме той, что выходила в коридор, они, казалось, вообще не имели предела толщины.

Загрохотал дверной замок: тюремщик явился забрать пустую миску. Склонив голову, Крим равнодушно наблюдал за привычными уже перемещениями охранников. Однако на этот раз знакомый ритуал был нарушен самым неожиданным образом: вместо линялой лиловой формы разносчика пищи в проходе показался щегольской темно-синий мундир Патруля.

– Выходи! – раздался приказ.

Повиновавшись, Крим поднялся с нар и вышел в коридор. Здесь его ждал еще один патрульный. В руке у него был снятый с предохранителя бластер.

– Иди вперед, – указал вдоль коридора кешлянин, заходивший за Шторром в камеру.

Поднявшись в общей сложности на девяносто шесть ступенек (Крим по привычке считал все подъемы и спуски), оставив позади три металлические решетки и простояв несколько минут перед двойными шлюзовыми воротами, пока двое часовых – угрюмый лиловый тюремщик и ухмыляющийся синий патрульный – проверяли полномочия его конвоиров, Шторр оказался в аккуратном – совсем не тюремном на вид – холле перед большой деревянной дверью с мелкой надписью на шлим, разглядеть которую он так и не успел. Заслонив табличку головой, сопровождавший Крима патрульный надавил на ручку и втолкнул его в просторную светлую комнату.

– Заключенный номер ноль-тридцать восемь доставлен, господин майор, – доложил он.

– Ты свободен, Дерр.

Из-за широкого стола на Крима смотрел типичный офицер Патруля – высокий, подтянутый, коротко подстриженный, на щеке – едва заметный шрам от лучевого ожога – такими их показывают в патриотических стереофильмах. В комнате кроме него никого не было. Шторр огляделся. Окна не зарешечены, занавески раздвинуты, и видна часть серого тюремного двора и кусочек голубого небосвода. Глаза его равнодушно скользнули по этому лазурному клочку: за время, проведенное на базе, он утратил потребность видеть небо. А вот незарешеченное окно…

– Стекло повышенной прочности, – кешлянин поймал его взгляд и легко угадал мысли. – В упор выдерживает лучевой залп. К тому же, четвертый этаж – в лепешку расшибешься. Конечно, не велика потеря, но было бы обидно, так что не советую, – он положил на стол перед собой бластер и занес руки над клавиатурой компьютера. – Я майор Имперского Патруля Алгирр Стим черб кеш ан Зифф. Начнем допрос…

– Почему мне не присылают врача? – перебил офицера Крим. – У меня сломана рука. И эти наручники…

– Условимся сразу: вопросы буду задавать я, – без злобы, но твердо произнес майор. – Что касается твоих претензий, то таких, как ты, не в наручниках – в кандалах бы содержать, да еще к стене приковать – и то будет мало.

– Но я ранен, – настаивал Шторр.

– Меня это не касается, – отрезал патрульный. – Обратись к тюремному начальству. А вообще, будь моя воля, ты был бы не ранен, а труп. Счастье твое, что наш Величайший и Справедливейший Император повелел провести открытый суд, иначе всех вас давно бы в космос, как вы – пассажиров мирных кораблей… Ну да ничего, месяцем раньше, месяцем позже – не велика разница. Приступим.

В голосе майора не было ненависти, он делал свое дело бесстрастно, словно уже видя Крима осужденным Высочайшим Имперским Судом на самую страшную кару. Шторр действительно был для него не человек, а труп. Осталось лишь выполнить необходимые формальности.

– Твое имя? – спросил патрульный.

– Крим Шторр.

– Меня интересует твое настоящее, варварское имя, – пояснил кешлянин.

– Меня действительно так зовут, – ответил Крим. – Это имя мне дали в Реданском Имперском подготовительном Интернате, где я воспитывался.

– Реда? – брови майора взметнулись вверх. – Система Паркара? Империя?

– Да, – кивнул Крим.

– Так ты что, гражданин Империи? – еще больше удивился офицер.

– Я землянин! – гордо заявил Крим.

– Ладно, оставим это пока. Твой возраст?

Крим на мгновение задумался, переводя земные годы в привычную когда-то шлимскую систему исчисления.

– Шестнадцать стандартных лет. Четырнадцать земных.

– Род занятий – пишем: «пират», – сам себе ответил майор на следующий вопрос. – Расовое происхождение – пишем: «варвар».

– Землянин, – поправил офицера Крим. – Варвар – это тот, кто отказывает раненому пленнику в медицинской помощи.

– Ты не пленный, – заметил майор, не отрываясь от своих записей. – Ты пират, ты вне закона.

– К чему тогда весь этот спектакль? Вздерните меня на ближайшей рее.

– Слишком легко хочешь отделаться, – усмехнулся майор. – Впрочем, откровенно говоря, я и сам считаю, что только зря теряю время с такими, как ты. Но кое-кто там, – он недвусмысленно показал пальцем вверх, – полагает, что я должен это делать. Им виднее.

Крим пожал плечами. Руку прострелило.

– Я настаиваю на враче, – проговорил он, когда боль немного унялась. – И пока мне не будет оказана медицинская помощь, не отвечу больше ни на один из ваших вопросов.

– Как долго ты пробыл в Реданском Интернате? – кешлянин пропустил угрозу мимо ушей.

– Врач, – отрезал Крим.

– Я повторяю свой вопрос…

– Вра-ач, – произнес Шторр напоминающим тоном.

– Вот что, варвар! – майор, похоже, начал слегка заводиться. Труп неожиданно оказался с норовом. – Мы не держим ветеринаров для обезьян вроде тебя! Болит – потерпишь! Вспомни лучше, каково было кешлянам, замученным тобой!

– Я свое слово сказал, – негромко произнес Крим.

– Хочешь, чтобы я вогнал его тебе обратно в глотку?! – майор вскочил, и Криму подумалось, что еще немного – и расстояние, отделяющее патрульного от лежащего на столе бластера будет примерно таким же, как и для него, Шторра. – Хочешь ты того или нет, но на мои вопросы ты отвечать будешь! – крикнул кешлянин. – Для таких, как ты, у нас есть множество методов. Должен признать, что не являюсь их сторонником, – добавил он уже спокойнее, – но что поделаешь. Пока есть негодяи, вроде тебя, Патрулю приходится иногда снимать белые перчатки. Итак?

Офицер продолжал стоять, но по-прежнему слишком близко от стола. Впрочем, если разозлить его еще немного, а затем прыгнуть…

– Здесь только один негодяй, майор, – бросил Крим, – и на нем синяя роба, которую вы почему-то называете офицерской формой. Чихал я на ваш Патруль и на ваши белые перчатки!

– Молчать! – заорал кешлянин.

– То молчать, то отвечать – ты бы уж определился, что ли, недоумок, – Шторр удовлетворенно отметил, что его план начинал действовать: кешлянин все более и более выходил из себя. – Ты, часом, не идиот, а, ничтожество, возомнившее себя офицером?

– Да ты… Да как ты смеешь, грязный варвар?! – кешлянин едва не задохнулся от ярости.

– Сам ты варвар! Идиот! Выродок кешлянский!

– Да я… Да ты…

Майор сделал быстрый шаг к Шторру. Крим напрягся: приближался решающий момент. Еще шаг – и… Но внезапно, замерев на полпути, патрульный вернулся к столу. Трясущейся от гнева рукой он вдавил большую черную кнопку на его торце, и за спиной у разочарованного Шторра тут же возник охранник.

– Все равно будет так, как я сказал! – прорычал кешлянин. – Дерр, сыворотку правды!

Охранник шагнул к Криму, тот обернулся, пытаясь защититься от внезапно возникшей угрозы, успел даже поднять скованные руки, но в шею ему уже вонзилась острая игла. Наркотик мгновенно впитался в кровь, взгляд Шторра помутился, и он осел на руки кешлянину.

31

Крим пришел в себя в камере, лежа на полу. Голова гудела. Очевидно, тюремщики приволокли его сюда и бросили прямо у двери. Почему? Где он был? Что с ним сделали?

Память услужливо выдала картинку: офицер Патруля с красным от гнева лицом стоит, опершись руками о стол, и, подавшись вперед, что-то кричит. Майор Зифф. Что еще за майор? Ах да, патрульный, который допрашивал его. Он еще так забавно сердился… Точно, теперь он вспомнил: майор разозлился и выскочил из-за стола, оставив без присмотра бластер, а потом… Что же было потом? Он вернулся назад и кого-то позвал. Кого? А, ну конечно же, охранника, тоже патрульного. И тот вколол Криму какой-то наркотик. «Сыворотку правды» – так, кажется, назвал его этот Зифф. Он хотел, чтобы Шторр ответил на какой-то вопрос, а тот молчал, пытаясь вывести офицера из себя. Да, точно, так все и было. А затем… Что затем? Дальше он ничего не помнил.

Опираясь на правую руку, Крим подтянул ноги к животу и поднялся на четвереньки. Постояв так с минуту и убедившись, что голова не кружится, он медленно выпрямился, встав на колени. Тело немного повело в сторону, но Шторр устоял. Подождав еще минуту, он наконец решился и поднялся на ноги.

Слегка пошатываясь, Крим доплелся до нар и сел на них. Интересно, что же такое хотел узнать у него патрульный? Или, вернее сказать, что он узнал: ведь невозможно что-то утаить под воздействием «сыворотки правды». Что он мог выдать, каким таким секретом обладал?

Грохот замка прервал его размышления. Крим вскинул голову. Принесли пищу? Уже? Неужели он пролежал без сознания почти сутки?

Дверь открылась, но у появившегося на пороге тюремщика не было в руках миски.

– Шторр! Выходи! – отрывисто приказал кешлянин.

Крим встал.

– Я не могу идти, – проговорил он. – Майор Зифф накачал меня наркотиками. Я требую, чтобы ко мне немедленно прислали врача и сняли, наконец, наручники!

– Будет тебе врач, – бросил неожиданно тюремщик. – А сейчас без разговоров: марш в коридор!

Стараясь держаться прямо, Крим вышел из камеры, только сейчас удивившись, что охранник на этот раз явился один, без традиционного почетного караула у двери. Шторр искоса взглянул на конвоира: тюремщик как тюремщик. Поношенная форма, по крайней мере, неделю не чищеные сапоги, бластер у пояса, связка ключей. Или кешляне считают его уже настолько ослабшим, что три охранника для него – роскошь? Что ж, при случае он заставит их пожалеть об этой ошибке.

– Топай, – велел конвоир.

На этот раз его вели в сторону, противоположную кабинету майора Зиффа. Что это там говорил тюремщик о враче? Неужели ему будет наконец оказана медицинская помощь? Хорошо бы. Хотя, конечно, после всего случившегося верится в это слабо. Скорее, наоборот. Что, если он им просто больше не нужен? Если проклятый майор вытянул из него все, что хотел – вполне мог приказать выбросить отработанный материал. Вот выведут его сейчас во дворик, поставят к стеночке и… С другой стороны, стоило его для этого тащить обратно в камеру? Нет, похоже, Крим, еще поживем…

Конвоир ввел Шторра в небольшую проходную комнатку, приказал встать лицом к стене и постучал в неплотно прикрытую белую дверь.

– Входите, – раздалось из-за нее.

– Входи, – он подтолкнул к двери Шторра.

С первого взгляда Крим понял, что действительно попал в медицинский кабинет. Весь заставленный аппаратурой, он словно перенесся сюда с «Викинга». Те же экраны, провода с присосками, датчики, шкалы со стрелками, койка у стены. Вот сейчас раздастся голос: «Раздевайся», и из-за модуля общего диагноста выйдет доктор Артур, в голубом комбинезоне с золотыми погонами лейтенанта на плечах и стилизованной эмблемой змеи, обвивающей чашу с ядом, на груди…

– Заключенный Шторр доставлен, – доложил конвоир.

– Спасибо, – за диагностом и вправду возникло какое-то движение, и перед Кримом появился хозяин кабинета – полная противоположность доктору Артуру. Землянин был весьма упитан, этот – тощ, как жердь, даже узкий лиловый китель – и тот висел на нем, как на огородном пугале. Стив гордился густыми рыжими волосами, особенно усами и бородой – череп кешлянина был абсолютно лыс. С лица землянина не сходила улыбка, глаза имперского врача смотрели настороженно и холодно. – Сними с него наручники, – коротко распорядился он.

– Но, док, это же опасный преступник, варвар! – несмело попытался возразить тюремщик.

– В настоящий момент это всего лишь мой пациент, – презрительно отмахнулся доктор. – Делай, что я сказал, не тяни. Ты же знаешь, кто распорядился привести его сюда, – слово «кто» врач произнес с каким-то особым нажимом.

Это подействовало.

– Слушаюсь, – тюремщик подошел к Криму и маленьким ключиком разомкнул стягивавшие его запястья стальные браслеты. Наручники со звоном упали на пол. Конвоир хотел было нагнуться за ними, но почему-то передумал.

– Идите сюда, Шторр, – велел доктор Криму, без особых эмоций разглядывая кровавые рубцы, оставшиеся от наручников. – Раздевайтесь и ложитесь, – он кивнул в сторону койки.

Действуя одной рукой, Крим расстегнул рваную рубашку, снял ботинки и брюки.

– Это тоже, – врач указал на наложенную Брендой Мейер пародию на повязку. – Что у вас с рукой?

– Думаю, сломана, – проговорил Крим.

– Ладно, посмотрим… Ну, что ты сидишь? Я же сказал: ложись.

Доктор говорил сердито, но причиной его злости был явно не Крим. Хотя, похоже, забота о варваре и не доставляла ему удовольствия, Шторр оставался пациентом, которому требовалась помощь. К тому же, за всем этим, без сомнения, стояла чья-то весьма высокопоставленная воля.

Крим вытянулся на койке. Врач тщательно разместил у него на теле датчики и отвернулся к диагносту. Несколько минут он не отрывался от экрана, затем возвратился к Шторру.

– Ничего страшного. Сотрясение мозга, в трех местах перелом руки, остальное – простые синяки и ссадины, – проговорил он, словно бы для себя.

– Мне одеваться? – спросил Крим.

– Да. Впрочем, постой. Не пускать же тебя к милорду таким… – он сделал долгую паузу, словно подбирая нужное слово, но так и не закончил предложение. – Там, за дверью, – врач указал вглубь кабинета, – душ. Иди, вымойся, а я пока приготовлю повязку.

– Нельзя выпускать его из виду, док, – осмелился заметить тюремщик.