Истребитель «Родина» Прошкин Евгений

– В таком случае, почему бы нам не вывернуть Дантиста наизнанку?

– Все, что я привела, – не доказательства. Умопостроения, не более.

– А что мы теряем?

– Стив, мы это уже обсуждали. Самое простое, что приходит в голову, – допрос, не правда ли? Глупо надеяться, что на Сфере не предусмотрели такой возможности. Поэтому при насильственном проникновении в память агента мы рискуем потерять все.

– Хорошо, тогда я предлагаю сканировать Волкова. Раз вы сделали вывод о том, что он фигура второстепенная.

– Я? Сделала такой вывод? – удивилась Ксена.

– Но мне показалось… – Стив осекся. – Нет, теперь мне кажется другое: нас заставляют выбирать.

– Браво, офицер. Вы наконец-то уловили суть. Игра Сферы заключается в том, чтобы сдать нам несколько фиктивных исполнителей и вынудить искать среди них настоящего. Могу поспорить, что и Саблин, и Волков где-то на скрытых уровнях памяти хранят некие сведения о «Союзе» и «Аполло». При сканировании мы эту информацию легко получим. Или не очень легко, – добавила Ксена, подумав.

– Мы ведь не обязаны принимать результаты допроса на веру? Мы можем их инвертировать. К Виктории стартует всего два корабля, выбор невелик. К тому же, если оба агента – фигуры второстепенные, то мне непонятно, чего вы боитесь.

– А если я ошибаюсь? – Ксена попробовала улыбнуться, но у нее не вышло. – Или так: если под видом дезинформации нам откроют правду – в расчете на то, что мы ее… гм, как раз инвертируем? Выбор невелик, я согласна, но пятьдесят на пятьдесят – это не те шансы, ради которых мы сюда прибыли. С таким же успехом мы могли бы вообще не высаживаться на Земле, а дождаться колонистов у входа в Аномалию и наугад уничтожить один из кораблей.

– Если Миссия исчерпает все другие возможности, мы так и поступим, – твердо сказал Стив. – И не говорите мне о шансах. Наша родина уже проиграла, и пятьдесят процентов против нуля – отличное соотношение. Кажется, это называется офицерской рулеткой?

– Гусарской, Стив. На гусара вы совсем не похожи.

– Когда мы отправились на Землю, я не знал и половины из того, что знали вы. Нетрудно догадаться, что на случай провала Миссии ваша инструкция предписывает произвольный выбор мишени. Для этого не нужно быть секретным агентом, достаточно окончить летное училище. Готовность к самоликвидации – необходимое качество для пилота. А наша задача легче: нам предстоит уничтожить лишь вероятных предков. Хотя, признаться, я все чаще размышляю о том, что со мной станет в случае исчезновения моих родителей. Психологическая блокировка уже почти не действует, поэтому… Ксена?.. – Стив подался вперед, чтобы увидеть ее лицо, но она порывисто отвернулась. – Ксена, что с вами?

– Все в порядке, – глухо отозвалась она. – Секунду, офицер.

«Айрикс, Ишер, Кирс, Тим, – мелькнуло, как чужое отражение. – Чья-то готовность к самоликвидации убила их всех, не оставила никого. Черное пятно на месте целого квартала».

– По-моему, я вас расстроил. Но я полагал, что вы и сами отдаете себе отчет…

Ксена подняла руку, требуя от него замолчать.

«Расстроил» – как странно прозвучало это слово в салоне лимузина, едва ползущего по чужой планете на расстоянии десяти световых лет от Колыбели. В немыслимой дали от побежденной родины. Возможно, уже погибшей… Войну иногда называли вечной, хотя в названиях она не нуждалась: других войн Колыбель не знала. Нет, вечных войн не бывает. Однажды у кого-то просто кончаются силы, и за этим следует мир. Но мир – только для победителя.

– Нет, – машинально произнесла Ксена. – Вы меня не расстроили, я в порядке. Действительно, аварийный вариант – ликвидация одного из кораблей с колонистами. При отсутствии каких-либо версий выбор производится на мое усмотрение. То есть, как левая нога пожелает. Но я не хотела бы доверять ей судьбы двух миров. До старта еще есть время. Даже начав с нуля, мы можем успеть. А у нас все-таки не нуль. У нас и Волков, и Саблин, и еще сотня человек на службе. Хороший материал.

– Докладов пока нет, – мгновенно откликнулся офицер. – Вызвать Дантиста?

– Да что вы все «Дантист» и «Дантист»?! И я за вами. Это у него в прошлом, теперь он Дмитрий Саблин. Нет, сейчас его вызывать не надо. Коллективный сеанс связи нам ни к чему, а они же все вместе, так?

Стив торопливо раскрыл перед Ксеной терминал.

– Та-ак, – удовлетворенно сказала она. – Дантист… гм… Дантист получил указание покинуть отряд Серого. Приказ проигнорирован, разумеется. Вот они.

Черепичная крыша на мониторе потеряла фактуру и стала прозрачной. Под ней, в границах невидимых стен, лениво перемещались метки. Три ярких: Волков, Дантист, майор, и две побледнее: Владимир Серый со своей подругой. Оба последних индекса совпадали с тем, который стоял у Волкова, но агент Сферы напрасно думал, что это ему поможет. Система опознавания все лучше отличала донора от реципиентов. С каким бы количеством людей Волков ни поделился своими симбионтами, его персональная метка на радаре останется уникальной.

– Прошу прощения, – подал голос Стив. – Мы подъезжаем.

Ксена выключила терминал и зафиксировала прерванную мысль: «Саблин». Фактически Дантист ничего еще не сделал, свою задержку на базе у Серого он наверняка сумеет оправдать. Но все же это было первым открытым проявлением собственной воли, и значит, собственной программы. После стольких дней ожидания и позиционной войны – так это Ксена называла про себя, – один из агентов Сферы наконец-то начал действовать. Похоже, Дантисту был необходим личный контакт с Волковым. Препятствовать этому Ксена не собиралась, тем более, что они могли бы связаться и через майора, который с самого начала был явно ориентирован на противодействие Миссии.

Ксена вдруг подумала, что встречу с Президентом Единства нужно бы перенести. Ближайшие два-три часа она с удовольствием провела бы у терминала. Она не сомневалась, что за разговором двух шпионов Сферы последуют какие-то события. Возможно, незримые, но в любом случае что-то изменится.

Водитель распахнул дверь, и в салон ворвались приветственные крики. Вокруг московской резиденции Кастеля собралась настоящая толпа. Вероятно, в прессу просочилась информация о готовящейся встрече Президента с представителями Миссии. Люди заняли все газоны вокруг ограды, и у полиции едва хватало сил, чтобы держать свободными ворота на проезде к особняку.

Как только Ксена вышла из машины, рев многократно усилился.

В голосах – радость. Искренняя. На лицах – не счастье, но что-то близкое.

«Что мы им дали? Шесть лекарственных препаратов. Хорошо, что не десять, иначе они погибли бы от восторга. Наблюдатели, годами изучавшие эту планету, оказались правы во всем, кроме одного. Они предсказывали сопротивление – самоотверженное, яростное, иррациональное. Возможно, губительное для самой Земли. Сопротивление как образ жизни. Где же оно? Чего не смогли учесть наблюдатели? Офицеров учили усмирять, но на месте выяснилось, что достаточно и простого подарка. Словно они попали не туда, куда отправлялись с Колыбели. Не на ту Землю, а на какую-то другую. Будто за время, проведенное ими в полете, здесь сдвинулось что-то фундаментальное, и возник дополнительный фактор, которого наблюдатели не заметили. Или уже не застали? Что-то совсем свежее, связанное с новейшей историей.

Объединение, – осенило Ксену. – С момента объединения Земли не прошло и пяти лет. Не отсюда ли новое понимание родины? Какое-то новое отношение к собственной территории, странное для живого существа».

Ей трудно было представить планету, разделенную на самостоятельные государства. Но именно с этого и начнут колонисты: они разорвут Землю-2 пополам. Они установят привычный, естественный для себя порядок – там, на новой родине. Люди никогда не жили вместе, судьба Колыбели и Сферы – тому подтверждение. Они упразднили границы здесь, чтобы воссоздать их на Земле-2.

«Неужели и Колыбель, даже победившую, в будущем ожидает та же участь? На нашей планете нет ничего, что могло бы нас разделить, но опыт, тысячелетний опыт цивилизации подсказывает обратное».

– Ксена? – встревожено произнес Стив. – Мне все-таки кажется, что ваше самочувствие не позволяет вам…

– Идемте, нас ждет Президент.

«Для того, чтобы в будущем у Колыбели было хоть что-то, сейчас мы должны победить».

– И не забудьте про терминал, Стив. Прошу вас внимательно следить за объектами.

– Я сразу доложу.

– Постарайтесь не прерывать аудиенцию. За полчаса ничего не изменится.

Ксена поднялась по широкой мраморной лестнице и, прежде чем войти в особняк, обернулась. Толпа восторженно взревела и замахала руками. Сняв очки, Ксена взглянула на водителя, но тот учтивым кивком ответил: «это подарок».

Народ за забором не умолкал и после того, как представители Миссии скрылись в здании. Возможно, многие решили ждать окончания переговоров, хотя что за вопросы там буду решаться, никто не знал.

Водитель вернулся на свое место и мягко, по-черепашьи, направил автомобиль в гараж. Крики толпы его раздражали: последний раз такое возбуждение он видел на премьере фильма с Алисой Майрон. Однако сейчас он доставил не звезд. Он привез к Президенту гадов.

Лимузин объехал строение и нырнул под козырек подземной стоянки. Вырулив, шофер остановился и отошел за колонну.

– На связи, господин генерал. Да, они внутри. Результат нулевой, я ничего не зафиксировал. Они не молчали, разговаривали всю дорогу, но… Да. Пара фраз о погоде, потом они подняли заглушку, и на этом запись прекратилась. Никаких данных, господин генерал. Помех тоже не было. Они… просто выключили нашу технику. Как всегда. Есть, – бросил напоследок шофер и, поправив крахмальный воротник, достал сигарету.

На успех никто и не рассчитывал: записать гадов не удавалось ни разу, кроме тех случаев, когда они сами того хотели. Аппаратура выходила из строя либо на время, либо навсегда. Поврежденные приборы становились предметом исследований, но все это была мелочевка, перебирание бус из бутылочного стекла.

Водитель отшвырнул неприкуренную сигарету.

Он не помнил, где впервые услышал сравнение Земли с деревней дикарей, но сейчас ощутил это особенно остро: вот они – пляски с бубнами, и вот он – истребитель над головой.

Сегодня был один из тех редких дней, когда офицер Госбеза чувствовал свое бессилие.

– Не такая уж она и большая? – Майор взболтнул склянку и разлил спирт по стаканам, уже не впервые. – Накатим, друзья.

– Что сделаем? – скривилась Катерина.

– Ну выпьем, выпьем.

– Ага «накатим» – это означает «выпьем, выпьем», да? То есть, выпьем два раза.

Канунников пошевелил бровями.

– В общем, да, – сказал он. – Так что накатим и накатим. И накатим, – добавил он, чуть поразмыслив.

Диктор что-то пробормотал, словно бы в ответ. Катя, плюхаясь на диван, придавила пульт, и монитор включился, а выключать его не стали: пусть себе лопочет. На экране сменялись какие-то забавные планы – сначала показывали парад клоунов, потом двух новорожденных крокодильчиков. «Жизнь продолжается» – беззвучно внушал монитор, и спорить с этим было трудно. Однако отсюда, из маленького коттеджа с едва высохшими пятнами крови, эта теле-жизнь выглядела больной и нелепой.

– Переключи, – попросил Николай, и внезапно оживился: – Вот она, красавица наша!

Катерина посмотрела на экран. Ксена подходила к резиденции Кастеля.

– Нашел красавицу, – фыркнула она. – Как из гроба встала.

– Катюха, не ревнуй к гадам. Их и так бог наказал, дальше некуда. – Майор коротко взглянул на Андрея. – Ну не всех, может быть…

Тот прожевал огурчик и пьяно хохотнул:

– Фак двойные стандарты, Коля! Вы люди, а мы гады, так уж сложилось. Для вас что Колыбель, что Сфера – одна беда: чужаки. А если прилетишь к нам, то уже ты гадом окажешься. Но мы тебе этого в лицо не скажем, у нас воспитание другое.

– Но в душе все равно подумаете, – уточнил Канунников.

– Думают не в душе, а в голове, майор. Но вообще-то да, подумаем. Потому что тесто у нас с вами одно. Как его? Божья глина, а, Серый?

– Оставь эти шутки, – мрачно проговорил Владимир. – И меня тоже. В покое. Оставь.

Последние полчаса он молча сидел в углу и поигрывал тяжелым стаканом. Казалось, что Серый засыпает, – настолько он отгородился от мира. Еще недавно он вышагивал по комнате, и никакая сила не смогла бы его унять. Владимир дышал адреналином, он готов был сорваться и куда-то нестись, что-то делать… Потом он понял, что нестись уже некуда, а делать – нечего. Это произошло мгновенно: Серый остановился перед креслом, сел и замер. Теперь от него веяло апатией и сознанием собственной никчемности. Андрей тревожно поглядывал на пистолет у него под курткой: вздумай Серый застрелиться, никто и охнуть бы не успел.

– А как там у вас? – невпопад произнесла Катерина.

– У нас? – переспросил Андрей.

– У вас, у вас, – размашисто закивала она. – На Сфере на вашей. Ты не рассказывал.

– Я не смог бы. Меня так усиленно превращали в человека, – он прикоснулся стаканом ко лбу, – что почти превратили.

– Ты ничего не помнишь?

– Почему «ничего»? – возмутился он. – Я помню много. Вернее, не много, но достаточно. Вернее… не помню, а знаю. Понимаешь разницу?

– Нет, – искренне ответила Катерина.

– С историей у тебя плохо, это мы уже выяснили. Но все-таки: ты помнишь, что было в России в тысяча девятьсот семнадцатом году? Или в сорок первом.

– Как я могу это помнить?! Меня тогда не было.

– Но ты об этом знаешь?

– Ну… знаю, конечно.

– Вот и у меня так же. Знать – знаю, но про себя не помню.

– Выходит, тебя тоже не было?

– В смысле?

– На Сфере тебя не было. Если ты ее не помнишь.

Андрей озадаченно крякнул.

– Пей, женщина. Накатывай.

Катя сделала маленький глоток и хрустнула огурцом.

– А кто ты там был? Военный? Разведчик?

– В условиях войны это одно и то же.

– Точно, – согласилась она. – А до войны? Ах, ну да, война у вас все время… И ты с самого детства?

– Что «с детства»? – проскрежетал Андрей.

– По этой дорожке шел. Учился, тренировался. Готовился, в общем, быть разведчиком.

– Я ведь сказал: не помню. Меня даже физически изменили, чтобы я ничем не отличался от вас.

– А вначале ты сильно отличался?

– Я и сейчас отличаюсь. Но для вас это незаметно. Как симбионты в организме.

– Зато заметно для них? – Девушка через плечо указала на монитор, и, хотя Ксена уже скрылась, Андрей кивнул:

– Если как следует покопаются, они это обнаружат.

– А с виду вроде и не пришелец, – сказала Катя. – Сколько в тебе от человека и сколько от гада?

– Чем это измерить и как посчитать?! Поровну! Наверное.

– А то остался бы, – вопросительно произнесла она. – У вас там война, и вообще. У нас лучше.

– Я и не улетаю пока, что ты меня провожаешь?

– Пойдешь работать к майору, – задумчиво продолжала Катерина.

– С такой анкетой разве что полотером, – отрезал Канунников. – На мою протекцию не рассчитывай, я на пенсию скоро пойду. Поишачил, хватит. Ну-ка, погромче! – встрепенулся он. – Это про вас.

Сюжет о перестрелке в лесу уже заканчивался. Напоследок ведущий сообщил, что «отрабатываются все версии, но основная – так называемые партизаны, которыми с этого дня спецслужбы займутся всерьез». И еще что-то в том же духе.

– Убери это быстро, – процедил Владимир.

Катя переключила программу.

– Серый, а чем вы вообще занимались-то? – невинно поинтересовался Андрей. – Малевич хоть стены расписывал. Дурное это дело, но все-таки. А остальные? Ежедневно чистили оружие и распевали патриотические песни?

Владимир вскочил, но тут же сел на место.

– Эти вопросы ты должен не ему задавать, – вступился Канунников.

– Кому же тогда? Тебе, что ли? А может, Ксене?

Майор не ответил, лишь плеснул себе еще спирта, и это выглядело достаточно красноречиво.

– Неправда! – воскликнула Катя. – Мы готовили акцию, и не одну. Теперь об этом можно, да, Серый? Теперь чего уж…

– Акцию против Миссии? – не поверил Андрей. – Вы идиоты?! Во-первых, Миссия – это не сарай, который можно подпалить тихой ночью. Они рассредоточены по всей Земле. Во-вторых, если вам и удалось бы убить хоть одного гада… хоть одного члена Миссии, – поправился он, – то за каждого своего они бы уничтожили тысячу ваших.

– Да не против Миссии, – нетерпеливо возразила Катерина. – Серый, можно, да? Я расскажу?

– Кому – можно? Майору Госбеза или пришельцу из космоса? – простонал Владимир. – Охереть! Рассказывай.

Катя сглотнула и по-девичьи огладила джинсы.

– То, что с гадами воевать нельзя, было понятно с самого начала. Цель была и проще и сложнее: пробудить народ.

– О-о-о!.. – болезненно произнес майор. – Ну-ну. Дальше.

– Достучаться если не до мозгов, так до сердец. Понимаешь?

– Нет, – признался Андрей. – Написать на стене матерное слово – это и есть «достучаться»? Или это – «пробудить»?

– Люди просыпаются, только когда им больно, Катюха, – сказал Николай. – Некоторые вообще не просыпаются, так во сне и умирают. Давай-ка лучше я тебе расскажу. И про ваш отряд, и про некоторые другие. Зачем вы нужны были Миссии, и почему из вас толку не вышло.

– Заткнись, майор, – выдавил Владимир.

– Больно, – подхватила девушка, – это правильно. Так мы и хотели. Чтобы людям стало больно. Серый, ну почему ты молчишь?! Не хочешь, тогда я сама скажу. У нас есть напалм. Сумели достать. И еще я перешила жилет с кармашками…

Канунников поперхнулся и отставил стакан.

– Да вы что, уроды?! За такие планы на месте нужно… кол осиновый вам в сердце, – майор зашарил по животу, разыскивая не то пистолет, не то трубку. – А ты, батюшка недоделанный?! – крикнул он Владимиру. – Ты на что говнюков своих подбивал?

– Не тебе меня судить! – взревел Серый. – Я-то ушел, я-то служить не смог. А ты?! Остался и служишь. Не погоны у тебя на плечах, майор, а прокладки запачканные. И кол в сердце – это тебе. А убивать мы никого не собирались. Кроме себя. Есть такая старинная забава, «живой факел» называется. Последний крик тех, кого не желают слушать.

– Небось, на Красной площади? Нет, скорее на Охотном. Угадал? Ну коне-ечно! Столько мест для телекамер, да и вертолетам просторно. А на кого, кстати, жилеточка? Любопытно мне, под чей размер вы ее подгоняли.

Владимир опустил голову.

– Что значит «на кого»? – растерянно спросила Катерина. – На Серого. Он бы никому другому не позволил.

Канунников по инерции набрал воздуха, но выдохнул и не найдя, что сказать, опрокинул в себя стакан.

– Ребята… – всхлипнул он. – Что же вы такие дети? Подобные представления давным-давно потеряли смысл. Ну сжег бы ты себя, Серый, а репортеры все бы наизнанку вывернули. И в итоге вышло бы опять же на пользу Миссии, а не во вред. Они это умеют. Ксена, в частности. Волков не даст соврать. А, Волков? Так и есть. Вы просто не знаете, до какой степени гады контролируют то, что у нас происходит. Два десятка тварей, а кажется, что целый миллион.

– Вот для этого и нужны были другие бойцы: чтобы акцию не заболтали в новостях, не покрыли слоем вранья. Кроме напалма у нас и взрывчатка есть, и еще… – Катя осеклась и застыла с раскрытым ртом. Еще шире открылись ее глаза.

– Не стреляйте, друзья, – глумливо произнесли в соседней комнате.

Видела мужчину пока только Катерина, Николай же с Владимиром узнали его по голосу, и Андрей сообразил, что это Дантист.

– Наконец-то все в сборе. – Человек в рабочем халате вышел на середину и встал между диваном и креслом. – Привет, Волков. Много о тебе слышал. – Широко улыбнувшись, он взял со стола стакан и понюхал. – Плеснешь, майор?

Андрей увидел, что правый рукав халата сожжен от кисти до локтя. Судя по лохмотьям, Дантист облился какой-то кислотой.

– Уже заживает, – ответил тот. – Как на собаке, хех! Серый, погоди с пистолетом, я же просил. Дай выпить.

– Это ты здесь бойню устроил?

Дантист отдышался и кинул в рот огурчик.

– Я, – сказал он.

– Зачем?

– Что за глупые вопросы! Майор, налей мне еще.

Андрей хмуро покосился на левую руку Дантиста, которую тот не вынимал из кармана.

– Все это время ты был в доме?

– Ну да.

– Африка, ты больной? – Владимир не демонстрировал свой пистолет, но было ясно, что оружие он держит на взводе. – На что ты рассчитываешь? На симбионтов? Пули в голову всяко достаточно. Почему же ты не ушел?

– Выпить мне захотелось. Очень. А в подвале ничего подходящего нет. Там только… сами знаете, что там у нас.

– Чем ты занимался все это время? – спросил Канунников, медленно поднимаясь из кресла.

Ответа Андрей уже не услышал: время вдруг растянулось – натужно, как кусок резины. Лента мира распалась на отдельные кадры: Катерина первой поняла что-то ужасное и невозможное. Затем среагировал Серый: вся его воля сконцентрировалась в пальце на спусковом крючке. Николай успел протрезветь.

Катя зажмурилась, майор окаменел в кресле, боек ударил по капсюлю.

Дантист шевельнул рукой в кармане.

– Ксена!!! – раздалось за дверью.

Стив рвался в зал. Послышалась какая-то возня – не исключено, он пустил в ход оружие.

Таким его Ксена не видела еще ни разу: щеки у офицера были пунцовыми. Открытый терминал он держал за крышку и был похож на провалившегося студента.

Подскочив к столу, Стив на мгновение замер и доложил:

– Объекты… все объекты прекратили существование.

– Кто?

– Все пятеро. Их больше нет.

Ксена не шелохнулась, лишь прикрыла глаза.

– Сожалею, господин Президент, но наш разговор придется перенести. Я сообщу.

– Вы… – начал было Кастель.

– Слышал, что тебе сказано, старик?! – гаркнул Стив.

– О-хо-хо, офицер… – произнесла Ксена. – Вы совсем уже человек.

Виктор Кастель поджал губы и с достоинством вышел.

Стив грохнул по столу терминалом:

– Они погибли. Это не потеря сигнала, я уже связался с кораблем. На орбите подтвердили.

– Что они подтвердили? – бросила Ксена, впиваясь взглядом в экран.

– Симбиотические системы распадаются. Все пять. Вернее, три. Две уже полностью утрачены.

– Чьи?!

– Дантист и Серый. Да и остальные… с ними тоже фактически покончено.

Ксена положила руку на клавиатуру и напряглась так, что заскрипело кресло. На экране остались три метки, и они изменились, словно подавая сигнал бедствия. Так оно и было: организмы-носители оказались повреждены настолько, что симбионты не могли их восстановить. Кровь вытекала из разорванных тел, и заживлять там было уже нечего.

– Сколько прошло времени? – спросила Ксена.

– Полторы минуты.

– Ну и какого черта?! – вскричала она. – Почему не сразу? Чего вы ждали, болван?!

Стив отшатнулся и наконец-то пришел в себя.

Ксена затребовала идентификацию меток, но для одной из систем даже это оказалось слишком сложной задачей. Волков и подруга Серого пока отвечали, но назвать их живыми было бы преувеличением. Всего лишь плоть. Еще не распавшаяся, но уже остывающая. Самое бледное из трех пятнышек погасло – майор Канунников ушел вслед за Саблиным и Владимиром.

У Стива запищала трубка. Послушав, он сообщил:

– Местные зафиксировали взрыв. Это то самое место. База Серого.

– Где наш операционный блок?

– По-прежнему на крейсере «Адмирал Мельник». Крейсер стоит в Брисбене.

– Самым быстрым транспортом получится…

– Около пяти часов, – отозвался офицер. – Это не считая времени на путь к аэродрому. На поляне военный самолет не сядет.

– Тогда поднимайте челнок.

– Челнок предназначен для аварийной эвакуации в случае катастрофы, или…

– Без всяких «или», – отрезала Ксена. – Катастрофа у нас уже есть.