Белый огонь Пехов Алексей
На следующее утро в девять часов Кори села в арендованную машину и поехала к воротам «Высот». Охранник (далеко не такой дружелюбный, как в тот день, когда она приезжала с шефом полиции) долго и надменно разглядывал ее документ, звонил по телефону, проверяя, действительно ли ее ждут, и все это время бросал презрительные взгляды на ее машину.
Кори держала себя в руках и оставалась вежливой. Наконец ее пропустили, и она поехала по дороге к клубу и офисам. Вскоре в ложе долины показалась группа зданий – живописных, присыпанных снежком и обвешанных сосульками. Из каминных труб поднимался дымок. Еще дальше, на противоположной стороне засыпанной снегом долины, виднелся массивный грязный шрам ведущегося строительства – несомненно, новое здание клуба и спа-салон. Девушка смотрела, как работают экскаваторы и погрузчики, как вгрызаются в землю, и не могла не задавать себе вопрос: зачем им новый клуб, если и старый прекрасно выглядит?
Она припарковалась на площадке для гостей и вошла в здание клуба; секретарь указала ей на офис «Таун энд маунт риал эстейт».
Приемная фирмы поражала роскошью: дерево и камень, на стенах ковры навахо, эффектная люстра из оленьих рогов, кожаная мебель ковбойского стиля и каменный камин, в котором горели настоящие дрова. Кори села и стала ждать.
Час спустя ее проводили в кабинет миссис Кермоуд, президента «Таун энд маунт» и главы ассоциации «Высоты». Кори оделась как можно строже: серый костюм с белой блузкой и туфли на низком каблуке. Она была полна решимости сохранять спокойствие и завоевать симпатии миссис Кермоуд с помощью лести, обаяния и убедительности.
Предыдущий день она провела в упорных поисках компромата на миссис Кермоуд, следуя правилу Пендергаста: если тебе что-то нужно от человека, найди на него какую-нибудь грязь, чтобы можно было торговаться. Но Кермоуд казалась безукоризненной: щедрая благотворительница, старейшина пресвитерианской церкви, волонтер местной столовой для бездомных (Кори удивилась, узнав, что в таком городке, как Роринг-Форк, есть потребность в кухне для бездомных) и предприниматель безупречной честности. Если кое-кто ее и не любил (а многие даже питали к ней антипатию), то уважали и побаивались ее все.
Миссис Кермоуд поразила Кори. Она оказалась вовсе не старомодной или безвкусной, как можно было предположить по ее имени – Бетти Браун Кермоуд, – а, напротив, исключительно привлекательной женщиной немного за шестьдесят, стройной и подтянутой, с прекрасными платиновыми волосами и без косметических излишеств. На ней была одежда высокого ковбойского стиля: индейская жилетка, усыпанная бусинами, белая рубашка, облегающие джинсы и ковбойские сапоги. Дополняло этот облик навахское ожерелье с висюльками в форме цветка тыквы. Стены кабинета были обвешаны фотографиями хозяйки на изумительном белом коне в горах и на ковбойской арене, где она протискивалась через коровье стадо. В углу стоял кулер. В другом углу красовалось великолепное, отделанное серебром седло западного типа со всевозможными прибамбасами.
Миссис Кермоуд с приветливым видом вышла из-за стола, пожала Кори руку и пригласила сесть. Раздражение, накопившееся у девушки за час ожидания, от этого радушного приема начало рассеиваться.
– Ну, Кори, – произнесла миссис Кермоуд с ярко выраженным техасским акцентом, – я хочу вас поблагодарить за то, что пришли. Это дает мне возможность объяснить вам лично, почему шеф полиции Моррис и я, к сожалению, не можем дать вам разрешения.
– Я надеялась объяснить…
Но Кермоуд поспешила пресечь попытку Кори изложить свою позицию:
– Буду с вами откровенна. Научное исследование этих скорбных останков в рамках студенческой работы, с нашей точки зрения, является оскорблением мертвых.
Такого Кори никак не ожидала.
– Каким же образом?
Кермоуд издала короткий ядовитый смешок:
– Моя дорогая мисс Свенсон, как вы можете задавать такой вопрос? Разве вы не стали бы возражать, если бы какой-то студент захотел исследовать останки вашего дедушки?
– Я бы не стала возражать.
– Да бросьте, конечно стали бы. По крайней мере, в тех краях, откуда я родом, мы относимся к мертвым с уважением. Это священные человеческие останки.
Кори отчаянно попыталась вернуться к заготовленным ею аргументам:
– Понимаете, это уникальная возможность для судебно-медицинской экспертизы. Это поможет правоохранительным органам…
– Студенческая работа? Вклад в науку? Вы не преувеличиваете немного важность вашего проекта, мисс Свенсон?
Кори глубоко вздохнула:
– Ничуть. Это может стать важнейшим исследованием и источником информации по прижизненным травмам, нанесенным крупным хищником. Когда обнаруживается скелет жертвы убийства, судмедэксперт должен уметь проводить различия между следами зубов хищника и другими посмертными отметинами, с одной стороны, и отметинами на костях, оставленными преступниками, с другой…
– Нет-нет, хватит с меня этой китайской грамоты! – Миссис Кермоуд рассмеялась и махнула рукой, словно ничего не поняла.
Кори решила сменить тактику:
– Это важно лично для меня, миссис Кермоуд… но это может быть важно и для Роринг-Форка. То, что связано с этими останками, весьма конструктивно и позитивно. Это окажет положительное влияние на сообщество и на…
– Это не только неуважительно, – твердо сказала Кермоуд. – Это еще и не по-христиански. В городе много людей, которые сочтут такие действия оскорбительными. Мы являемся хранителями данных останков, и мы серьезно относимся к своей ответственности. Я ни при каких обстоятельствах не могу допустить это.
– Но… – Кори почувствовала, что, несмотря на все усилия, в ней закипает злость. – Но… начать с того, что вы их уже выкопали.
После паузы Кермоуд мягким голосом ответила:
– Решение было принято давным-давно, еще в тысяча девятьсот семьдесят восьмом году, при поддержке города. Мы здесь, в «Высотах», чуть ли не десять лет планировали построить новый клуб и спа-салон.
– Зачем вам новый клуб, когда у вас уже есть прекрасное здание?
– Нам понадобится более вместительное помещение для третьей очереди на Уэст-Маунтин, где будет построено несколько уникальных домов. И опять же, как я вам не раз говорила, это планировалось долгие годы. Мы несем ответственность перед нашими собственниками и инвесторами.
«Нашими собственниками и инвесторами».
– Мне нужно всего лишь осмотреть кости – при полном моем почтении к покойным – для насущной и важной научной работы. Разве в этом может быть какое-то неуважение?
Миссис Кермоуд поднялась, к ее лицу прилипла широкая улыбка.
– Мисс Свенсон, решение принято, и оно окончательное. А я человек очень занятой. Вам пора уходить.
Кори поднялась. Она почувствовала, как в ней привычно закипает кровь.
– Вы перекопали целое кладбище, чтобы заработать деньги на застройке, вы швырнули покойников в пластиковые гробы, которые сложили на лыжном складе. И при этом вы говорите мне, что я проявлю неуважение к мертвым, если исследую кости? Вы просто лицемерка – тут все совершенно ясно.
Кермоуд побледнела. На ее напудренной шее запульсировала жилка. Голос у нее стал низким, почти что мужским.
– Ты, маленькая сучка, – сказала она. – Я даю тебе пять минут, чтобы убраться отсюда. А если попробуешь вернуться, то тебя арестуют за незаконное проникновение в чужую собственность. Убирайся.
Кори внезапно ощутила необыкновенное спокойствие. Это был конец. Все было кончено. Но она никому не позволит называть себя сучкой. Прищурившись, она уставилась на миссис Кермоуд:
– Вы называете себя старейшиной церкви? Никакая вы не христианка. Вы чертова лицемерка. Лживая, жадная, загребущая лицемерка.
Когда она возвращалась в Базальт, пошел снег. Кори тащилась на своей машине со скоростью десять миль в час, дворники мельтешили без устали, но и без особого толку. И тут ей в голову пришла одна мысль. Эти необычные отметины на костях… Во внезапном прозрении она поняла, каким образом может добиться своего.
Глава 8
Лежа на кровати в мотеле городка Базальт, штат Колорадо, Кори приняла решение. Если эти отметины на костях были именно тем, чем она их считала, то ее проблемы будут решены. Тогда выбора нет: останки придется обследовать. Даже Кермоуд не сможет ей воспрепятствовать. Это будет козырная карта Кори.
Но только если она сумеет это доказать.
А чтобы сделать это, ей нужно еще раз получить доступ к костям. Максимум на пять минут, чтобы можно было сфотографировать их с мощным объективом на ее камеру.
Но каким образом?
Еще не успев задать себе этот вопрос, она знала ответ: ей придется проникнуть туда без разрешения.
Кори ясно понимала все аргументы против таких действий: проникновение на чужую территорию является преступлением. Такой поступок неприемлем этически. Если ее поймают, то можно будет забыть о какой бы то ни было карьере. С другой стороны, задача перед ней стояла довольно простая. Когда она приезжала туда с шефом полиции два дня назад, он не отключал сигнализацию или какую-то другую систему безопасности, просто отпер навесной замок и вошел внутрь. Ангар стоял вдали от жилых домов, окруженный высоким деревянным забором, вокруг росли деревья. Правда, вид на ангары открывался с лыжной трассы на горе, но ночью кататься на лыжах никто не будет. Ангар был обозначен на лыжных картах района, на которых были показаны и вспомогательные дороги, ведущие к нему из зоны обслуживания лыжных трасс вообще в обход «Высот».
Взвешивая все «за» и «против», Кори вдруг поймала себя на мысли: а что бы сделал в этой ситуации Пендергаст? Он никогда не позволял всяким юридическим закорючкам становиться на пути истины и правосудия. Разумеется, он проник бы в ангар и получил нужную ему информацию. Пусть для Эммета Боудри правосудие уже запоздало, но для истины никогда не бывает поздно.
Снег прекратился в полночь, и небо засверкало звездами и луной в три четверти. Было очень холодно. Кори посмотрела погоду на своем айпаде – температура была минус пятнадцать градусов. Когда она вышла из дому, ей показалось, что намного холоднее. Служебная дорога, видимо, предназначалась только для снегоходов и была покрыта утрамбованным снегом, но пройти по ней пешком не составляло труда.
Кори оставила арендованный автомобиль в самом начале дороги, возле небольшой рощицы, чтобы он не привлекал к себе внимания, и двинулась вверх по склону, ощущая тяжесть своего рюкзака, в котором было полно всякой аппаратуры: «кэнон» с треногой и объективом, аккумуляторы, лупы, фотовспышка, болторез, пакеты с застежками-молниями и ее айпад, куда она загрузила учебники и монографии по анализу остеологических травм. Разреженный горный воздух давал о себе знать. Девушка тяжело дышала, и пар от ее дыхания клубился в лунном свете. Ботинки поскрипывали на свежем снегу, лежащем поверх утрамбованного. Внизу огни города сплетались в волшебный световой ковер. Наверху, в желтоватом свете фонарей на столбах, проникающем сквозь ветви елей, виднелся ангар. Было два часа ночи, и вокруг стояла тишина. Единственная активность наблюдалась в горах, где работала трамбовочная техника.
Кори снова и снова прокручивала в голове последовательность своих действий шаг за шагом, доводила их до ума, чтобы провести в ангаре как можно меньше времени. Пять минут, максимум десять – и она должна уйти.
Приближаясь к ангару, девушка внимательно оглядела окрестности, убедилась, что здесь никого нет. Подошла к калитке в ограде и посмотрела поверх нее. Боковая дверь слева, которой воспользовались они с шефом полиции, была залита светом, снег перед ней притоптан. На двери висел замок. Кори по привычке всегда носила с собой набор отмычек. Еще в школе она выучила практически наизусть подпольное издание, известное как «Инструкция Массачусетского института технологии по применению отмычек», и очень гордилась своим умением. Замок на дверях висел самый обычный десятидолларовый из магазина скобяных товаров – с ним проблем не будет. Но чтобы добраться до двери, ей придется пройти по освещенной площадке. А потом – стоять на свету, открывая замок. Эти два пункта были наиболее опасными в ее плане.
Кори подождала, прислушалась, но все было тихо. Снеготрамбовочные машины находились высоко в горах и возвращаться, похоже, пока не собирались.
Она глубоко вздохнула, перепрыгнула через забор и опрометью бросилась через освещенный участок. Отмычки она держала наготове. Замок был холоднее льда, и ее пальцы тут же занемели. Но все же ей удалось отпереть его за двадцать секунд. Девушка открыла дверь, нырнула внутрь и осторожно закрыла ее за собой.
В ангаре стоял лютый холод. Кори вытащила из рюкзака маленький диодный фонарик, включила его и быстро двинулась между рядами снегоходов и древних ратраков в заднюю часть ангара. В свете фонарика тускло поблескивали выставленные аккуратными рядами гробы. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы найти гроб Эммета Боудри. Осторожно, стараясь не шуметь, Кори сдвинула крышку, встала на колени и осветила кости фонарем. Сердце бешено колотилось в груди, руки дрожали. Внутренний голос снова предупредил ее, что она в жизни не делала ничего глупее, и снова другой голос ответил, что это единственный оставшийся у нее путь.
– Сосредоточься, – прошептала она себе. – Не расслабляйся.
Следуя намеченной программе, Кори стянула с рук перчатки, положила рюкзак на землю, расстегнула его. Быстро вставила лупу в глаз, надела перчатки, вытащила из гроба сломанную бедренную кость, которую разглядывала в прошлый раз, и осмотрела ее в свете фонарика. На кости было несколько длинных параллельных царапин. Кори тщательно их изучила – нет ли следов заживления, перестройки костной ткани, выхода надкостницы. Но ничего такого не обнаружила. Продольные царапины были чистыми, свежими и не имели никаких признаков костной реакции. Это означало, что повреждения были получены в момент смерти.
Ни один медведь не мог оставить таких отметин. Это было сделано каким-то примитивным инструментом, возможно лезвием тупого ножа. И очевидно, делалось это для отделения полос мяса от кости.
Но могла ли Кори утверждать это с абсолютной уверенностью? Ее практический опыт был довольно ограниченным. Она снова сняла перчатки и взяла в руки айпад, чтобы свериться с учебником «Анализ травм». Просмотренные ею иллюстрации прижизненных и посмертных повреждений подтверждали ее первоначальное впечатление. Кори попыталась согреть замерзшие пальцы, подышав на них, но это не помогло, поэтому она снова натянула перчатки и постучала рука об руку, делая это как можно тише. Чувствительность в пальцах вернулась.
Теперь нужно было сфотографировать поврежденную кость. И снова пришлось снять перчатки. Кори вытащила из рюкзака портативный осветитель, аккумулятор и треногу. Потом – цифровую камеру с большим объективом для макросъемки, который обошелся ей в целое состояние. Она прикрутила камеру к треноге, установила ее. Положила кость на пол, настроила все в темноте, как смогла, и включила свет.
Это был еще один опасный момент: свет мог быть виден снаружи. Но с этим ничего нельзя было поделать. Кори все продумала так, чтобы завершить работу как можно скорее, не выключая свет и не включая его заново, и сразу по окончании съемки собраться и делать ноги.
Господи, до чего же ярко горел свет – все вокруг купалось в нем. Кори поспешно навела камеру, настроила фокусировку, быстро сделала с дюжину фотографий, каждый раз передвигая кость и регулируя свет, чтобы фотографии были с разных ракурсов. Делая это, в ярком свете она обнаружила на кости еще что-то: явные отметины зубов. Девушка на мгновение прервала съемку, чтобы рассмотреть их в лупу. Это и в самом деле были следы зубов, но не зубов гризли: отметины слишком неглубокие, расположены слишком близко друг к другу, коронки слишком плоские. Она сфотографировала их под разными ракурсами.
Потом быстро убрала кость в гроб и перешла к следующей аномалии, на которую обратила внимание в прошлый раз, – к проломленному черепу. Повреждение было очень сильным: сам череп и лицевая часть были практически смяты. Самый сильный и, видимо, первый удар пришелся по теменной кости, череп при этом треснул – лучи разошлись в разные стороны от центра и разделили череп по швам. Такие травмы несовместимы с жизнью. Фактура костной ткани в местах трещин свидетельствовала о том, что удар нанесли, когда кость была еще живой.
Аномалией здесь была отметина в месте удара. Кори пригляделась к этой точке. Медведь, безусловно, мог ударом лапы смять череп или разгрызть его зубами. Но эта отметина не походила на след зуба или когтя. Она имела неправильную форму со множественными вмятинами.
Кори присмотрелась под лупой, и ее подозрения подтвердились. Удар был нанесен грубым тяжелым предметом – почти наверняка камнем.
Она стала работать еще быстрее, сделала с помощью объектива несколько фотографий раздробленного черепа. Это было достаточным доказательством. Или нет? Девушка задумалась на мгновение, схватила два пакета на молнии и сунула в них фрагменты бедренной кости и черепа. Вот это точно было доказательством.
Готово. Кори выключила свет. Теперь у нее есть неопровержимые доказательства того, что Эммет Боудри не был убит и съеден медведем. Нет, он был убит и съеден человеком. Да что там, судя по существенным повреждениям, убийц было двое или трое, а то и больше. Они отключили его ударом по голове, раздробили череп, переломали кости и в буквальном смысле разорвали на части голыми руками. Потом принялись сдирать мясо с костей, используя примитивный нож или кусок металла. И наконец съели его в сыром виде, что подтверждали отметины зубов и отсутствие на костях ожогов или других следов готовки.
Ужасно. Невероятно. Она раскрыла убийство, совершенное сто пятьдесят лет назад. А из этого возникал следующий вопрос: неужели и другие десять добытчиков были убиты таким же образом – людьми?
Кори посмотрела на часы: одиннадцать минут. Ее пробрала дрожь: уже давно пора быть далеко отсюда. Она стала собирать вещи, намереваясь покинуть ангар.
Внезапно ей показалось, что до нее донесся какой-то звук. Она выключила фонарик и прислушалась. Ничего. Но вот снова: еле слышный скрип снега под чьими-то ногами у двери.
Господи, кто-то шел сюда. Страх парализовал ее, сердце колотилось как бешеное. Кори продолжала слушать. Определенно: скрип, скрип, скрип. А потом – в высоком окошке с другой стороны ангара – она увидела луч света, быстро скользнувший по стеклу. Снова тишина. Затем приглушенный разговор и хрип рации.
Снаружи были люди. С рацией.
Охранники «Высот»? Копы?
Кори осторожно застегнула молнию на рюкзаке. Крышка гроба все еще была сдвинута. Вернуть ее на место? Девушка начала двигать крышку, но при этом раздался такой скрежет, что она остановилась. Потом решила, что нужно все же сделать это, и быстрым движением довершила начатое.
Теперь до нее снаружи доносилось куда больше звуков: хруст снега, разговор. Там находилось несколько человек, и они не очень успешно старались производить как можно меньше шума.
Кори перекинула рюкзак через плечо и двинулась от гробов. Нет ли выхода из ангара сзади? Она не знала – было слишком темно, но если бы таковой был, она бы увидела его раньше. Нужно найти укромное место, спрятаться и дождаться, когда люди уйдут.
Девушка на цыпочках направилась в заднюю часть ангара, где лежали громадные детали подъемника для лыжников – опоры, кресла, колеса. Она услышала, как открылась дверь, и пробежала последние несколько ярдов. Приглушенные голоса раздавались уже в самом ангаре. Опять затрещала рация.
Добравшись до разобранного подъемника, Кори встала на четвереньки и, как в лабиринте, поползла среди этих гигантских кусков железа.
Вдруг раздался щелчок, и стали загораться флуоресцентные лампы, заливая ангар ярким светом. Кори поползла быстрее, спряталась за громадной бухтой стального троса, свернулась клубочком, прижимая к груди рюкзак и пытаясь стать как можно меньше. Она ждала, едва осмеливаясь дышать. Может быть, они решат, что навесной замок просто забыли запереть. Может быть, они не заметили ее машину. Может быть, они ее не найдут…
Раздался звук шагов по цементному полу, чей-то быстрый шепот. Теперь Кори различала отдельные голоса и улавливала обрывки фраз. Ее охватил непередаваемый ужас, когда она услышала собственное имя – его ворчливо, недовольно произнесла Кермоуд, растягивая слова на техасский манер.
Она закрыла голову руками в перчатках, словно защищаясь от кошмара. От страха и разочарования сердце готово было выпрыгнуть из груди. Зачем она сделала это? Зачем?
Потом раздался голос Кермоуд, громкий и отчетливый:
– Кори Свенсон?
Ее имя гулко разнеслось по громаде ангара.
– Кори Свенсон, мы знаем, что вы здесь. Мы точно знаем. Вас ждут крупные неприятности. Самое благоразумное для вас выйти самой. Если вы заставите полицейских искать вас, то только усугубите ваше положение. Вам понятно?
Кори задыхалась от страха. Еще звуки. Появились новые люди. Она не могла пошевелиться.
– Ну ладно, – услышала она недовольный голос шефа полиции. – Ты, Джо, иди от задней стены. Фред, оставайся у двери. Стерлинг, посмотри среди снегоходов и ратраков.
Кори по-прежнему не могла пошевелиться. Игра была проиграна. Она должна выйти сама. Но какая-то безумная, отчаянная надежда заставляла ее прятаться.
Она ждала, закопавшись головой еще глубже в перчатки, будто ребенок, прячущийся под одеялом. Услышала звук шагов, скрежет и позвякивание перемещаемого оборудования, шипение и треск раций. Прошло несколько минут. Внезапно почти прямо над ее головой раздалось громкое:
– Она здесь! – А потом: – Это полиция. Поднимитесь медленно и держите руки на виду.
Кори просто не могла пошевелиться.
– Поднимитесь медленно, руки на виду. Я жду.
Ей удалось поднять голову, и она увидела копа, стоящего в нескольких футах от нее с револьвером на изготовку. К первому копу присоединились двое других.
Кори поднялась на ноги – они едва слушались ее – и вытянула руки в стороны. Коп подошел, ухватил ее запястья, завел руки назад и защелкнул наручники.
– Вы можете не отвечать на вопросы, – словно издалека, услышала она его голос. – Все, что вы скажете, может быть использовано против вас в суде…
Кори не могла поверить, что все это происходит с ней.
– …Вы имеете право проконсультироваться с адвокатом, который может присутствовать во время допроса. Если у вас нет средств, адвокат будет предоставлен вам бесплатно. Вам понятно?
Она не могла произнести ни слова.
– Вам понятно? Прошу вас, ответьте или кивните.
Кори сумела кивнуть.
Коп громко сказал:
– Свидетельствую, что задержанная подтвердила понимание ее прав.
Держа Кори за руку, коп повел ее на открытое пространство. От яркого света она заморгала. Другой коп расстегнул ее рюкзак, просмотрел его содержимое. Вытащил два пакета на молнии с костными останками.
Шеф полиции Моррис с несчастным видом наблюдал за его действиями. Рядом с Моррисом в окружении нескольких охранников «Высот» стояла миссис Кермоуд, одетая в облегающий, с полосками как у зебры, зимний комбинезон с меховой оторочкой, и на ее лице сияла злобная торжествующая улыбка.
– Так-так, – произнесла она, выдыхая пар, как дракон пламя. – Девица, собирающаяся работать в полиции, является преступницей. Я тебя раскусила, как только увидела. Знала, что ты предпримешь что-нибудь в этом роде, – и пожалуйста, сработала как часы: вторжение на частную территорию, вандализм, воровство, сопротивление аресту. – Она взяла пакетик на молнии у полицейского и помахала им перед лицом Кори. – К тому же ты еще и кладбищенский вор.
– Достаточно, – сказал ей шеф полиции. – Прошу вас, отдайте улики полицейскому, и мы пойдем. – Он легонько прикоснулся к локтю Кори. – К сожалению, молодая леди, вы арестованы.
Глава 9
Пять долгих дней провела Кори в окружной тюрьме Роринг-Форка. Сумму залога установили в пятьдесят тысяч долларов, но у нее таких денег не было – да у нее и пяти тысяч не было, – а местный залоговый поручитель отказался предоставить ей свои услуги, потому что она была нездешняя, не имела ни собственности для обеспечения залога, ни родственников, которые гарантировали бы его возврат. Звонить отцу она стыдилась. К тому же у него денег точно никогда не водилось. А больше в ее жизни никого не было, кроме Пендергаста. Но даже если бы она и могла с ним связаться, то скорее бы умерла, чем взяла у него еще денег. В особенности на залог.
Тем не менее письмо ему пришлось написать. Кори понятия не имела, где он и чем занимается. Почти год, как она не имела от него известий. Но он (или кто-то действующий от его имени) продолжал оплачивать ее обучение. И на следующий день после ее ареста, когда эту историю расписали на первой странице «Роринг-Форк таймс», она поняла, что должна написать ему. Потому что если она не напишет, а он узнает о ее аресте от кого-то другого или увидит эти заголовки… Нет, она была обязана первой сообщить ему обо всем.
И Кори написала письмо на его дакотский адрес для пересылки через Проктора. В письме она изложила всю историю без прикрас. Единственное, о чем не упомянула, – это о ситуации с залогом. Перечитав написанное, она сама поразилась тому, какой глупый, самоуверенный и саморазрушительный поступок совершила. Письмо заканчивалось заверениями, что всякие его обязательства перед ней аннулируются и ответа от него она не ждет и не желает. Он может более о ней не беспокоиться. С этого момента она сама отвечает за себя. Осталось одно: когда-нибудь, когда она будет в состоянии это сделать, она вернет ему деньги, которые он пустил на ветер, заплатив за ее обучение в «Джоне Джее».
Написание письма отняло у нее много сил – никогда ей не было так трудно. Пендергаст спас ей жизнь, вытащил из Медсин-Крика, штат Канзас, освободил от пьющей, жестокой матери, заплатил за ее обучение в школе-интернате, а после финансировал ее обучение в «Джоне Джее». И… все коту под хвост?
Но теперь с этим было покончено.
Тюрьма была относительно комфортабельная, и от этого Кори только чувствовала себя хуже. В камере были большие солнечные окна, выходящие на горы, удобная мебель, на полах лежали ковры. Ей разрешалось выходить из камеры с восьми часов утра до десяти тридцати вечера. В свободное время заключенным позволялось находиться в зоне отдыха, читать, смотреть телевизор, говорить с другими. Тут даже был тренажерный зал с орбитреком, силовыми тренажерами и беговой дорожкой.
В тот момент Кори сидела в общей комнате, разглядывала черно-белый клетчатый ковер и ничего не делала. Последние пять дней она пребывала в депрессии и вообще ни на что не была способна – ни читать, ни есть, ни даже спать. Она просто тупо сидела весь день, все дни, глядела в никуда, а потом проводила ночь в камере – лежала на спине на своей кушетке, вперившись в темноту.
– Коринна Свенсон?
Кори подняла голову. В дверях стоял надзиратель с блокнотом в руках.
– Я здесь, – сказала она.
– Приехал ваш адвокат, чтобы вы утвердили его назначение.
А Кори совсем забыла об этом. Она встала и последовала за надзирателем в отдельную комнату. Ей казалось, будто воздух вокруг нее стал плотным, зернистым. Глаза у нее постоянно слезились. Но она не плакала, нет, – просто физиологическая реакция.
Она вошла в небольшое переговорное помещение. Бесплатный защитник ждал ее, сидя за столом с открытым портфелем, на столе были аккуратным веером разложены папки. Его звали Джордж Смит, и Кори уже встречалась с ним несколько раз. Это был человек средних лет, невысокий, лысеющий, с соломенными волосами. На лице его навечно застыло извиняющееся выражение. Он был доброжелателен, старателен, но Перри Мейсона из него не получилось.
– Привет, Кори, – сказал он.
Она молча села.
– Я несколько раз встречался с прокурором, – начал Смит, – и должен сообщить, что у нас наметился кое-какой прогресс в сделке со следствием.
Кори безразлично кивнула.
– Вот, значит, что мы имеем. Вы признаете факт проникновения в ангар, нарушения права собственности и осквернения человеческих останков, а они отказываются от обвинения в мелком воровстве. Максимум, что вы получите, – десять лет.
– Десять лет?
– Я знаю. Я не на это рассчитывал. Но на прокуратуру оказывают сильное давление – требуют для вас максимального наказания. Я этого не понимаю, но, возможно, это связано с тем, что дело приобрело широкую огласку и снова вспыхнули споры вокруг кладбища. Они хотят вашим примером запугать других.
– Десять лет?! – повторила Кори.
– При хорошем поведении вас выпустят через восемь.
– А если мы пойдем в суд?
Лицо адвоката помрачнело.
– Это исключено. Против вас сокрушительные улики. Целый букет преступлений, начиная от категории В и кончая Е, а венчает все это осквернение человеческих останков. Одно лишь последнее преступление тянет на тридцать лет.
– Вы шутите? Тридцать лет?
– Здесь, в Колорадо, это считается особо тяжким преступлением – тут у нас долгая история ограбления могил. – Он помолчал. – Слушайте, если вы не пойдете на сделку со следствием, прокурор разозлится и вполне может запросить для вас наказание по максимуму. Он уже угрожал мне этим.
Кори уставилась на иссеченный царапинами стол.
– Вы должны пойти на сделку со следствием, Кори. Это ваш единственный шанс.
– Но… я не могу в это поверить. Десять лет за то, что я сделала? Да столько не всякому убийце дают!
Долгая пауза.
– Я всегда могу вернуться к прокурору. Но проблема в том, что вас взяли на месте преступления. У вас нет никаких смягчающих обстоятельств.
– Но я не оскверняла человеческих останков.
– Судя по тому, как это прописано в законе, оскверняли. Вы открыли гроб, вы трогали кости, фотографировали их, две из них взяли с собой. Они выставят эти обвинения, и мне нечего будет возразить. Вряд ли стоит идти на такой риск. Присяжные здесь собираются со всего округа, а не только из Роринг-Форка, а в округе много религиозных фермеров и владельцев ранчо, которые придерживаются консервативных убеждений, для них ваш поступок – серьезное преступление.
– Но я просто пыталась доказать, что отметины на костях… – Она не смогла закончить.
Адвокат развел руками, на его узком лице появилось страдальческое выражение.
– Это максимум, что я могу сделать.
– Сколько у меня времени, чтобы обдумать это?
– Не много. Они в любой момент могут отозвать это предложение. Лучше, если вы решите это прямо сейчас.
– Я должна подумать.
– У вас есть мой телефон.
Кори поднялась, пожала его вялую, потную руку и вышла. Надзиратель, который ждал у дверей, отвел ее назад. Она села и уставилась на черно-белый ковер, погрузившись в размышления о том, какой может быть ее жизнь через десять лет, когда она выйдет из тюрьмы. Глаза у нее снова стали слезиться, она яростно вытерла их, но они продолжали наполняться влагой.
Глава 10
Дженни Бейкер приехала в муниципалитет Роринг-Форка, с трудом таща обеими руками второй портфель шефа полиции Стенли Морриса. Похоже, Моррис на каждое заседание брал два битком набитых портфеля, чтобы быть готовым ответить на любой вопрос. Дженни пыталась убедить его купить планшетный компьютер, но он был убежденным луддитом и не желал пользоваться даже настольным компьютером.
Дженни это нравилось, несмотря на неудобства, связанные с двумя портфелями. Пока что ей легко работалось с шефом, он редко выдвигал какие-либо требования, был всегда дружелюбен. За две недели, что она работала в полицейском управлении, она успела увидеть его расстроенным, обеспокоенным, но ни разу – разгневанным. Вот и теперь он шел рядом с ней, болтая о делах. Наконец они оказались в зале заседаний. Большие заседания городского совета иногда проводились в оперном театре, но предполагалось, что посещаемость этого – тринадцатого декабря, менее чем за две недели до Рождества, – будет низкой.
Она села позади шефа в части зала, предназначенной для официальных лиц города. Они пришли рано – шеф всегда приходил рано, – и Дженни увидела, как появился мэр, сопровождаемый группой планирования, городским прокурором и другими чиновниками, чьих имен она не знала. Сразу же за ними пришли представители «Высот» во главе с миссис Кермоуд, чей аккуратно уложенный шлем светлых волос выглядел абсолютно идеально. За ней следовали ее зять Генри Монтебелло и несколько безликих мужчин в костюмах.
Основным пунктом заседания (повестка дня неизменно публиковалась в газетах) было предложение «Высот» относительно места перезахоронения останков с прежнего кладбища. Заседание началось с обычной клятвы верности флагу и зачтения протокола, и пока это длилось, Дженни вдруг вспомнила женщину по имени Кори, которую она встретила в полицейском управлении и с которой случилось нечто невероятное. Дженни это выбило из колеи. Кори показалась ей такой симпатичной, такой профессиональной – и на тебе, проникла в ангар, осквернила останки, похитила кости. Никогда не знаешь, на что способны люди. А ведь она еще и студентка «Джона Джея». Такого в «Высотах» никогда не случалось, и весь округ продолжал бурлить, возмущенный преступлением. Ее родители за завтраком только об этом и говорили каждое утро. Даже сегодня, десять дней спустя после происшествия.
Пока шла вступительная часть, Дженни с удивлением наблюдала, как быстро заполняются места для публики. Желающих присутствовать оказалось много, в зале уже яблоку негде было упасть, и тем, кто явился последним, пришлось довольствоваться стоячими местами. Наверняка вопрос о кладбище опять вызовет ожесточенные споры. Дженни надеялась, что заседание не слишком затянется: у нее на вечер было назначено свидание с обедом в ресторане.
Заседание перешло к первому пункту повестки. Адвокат от «Высот» встал и гнусавым голосом зачитал заявление. «Высоты», сообщил он, предполагают перезахоронить останки в поле, которое было закуплено специально для этой цели на склоне холма милях в пяти по 82-му шоссе. Это удивило Дженни. Она всегда думала, что останки будут перезахоронены в городской черте. Теперь она поняла, почему на заседание пришло так много людей.
Адвокат изложил свою юридическую абракадабру: все, мол, абсолютно законно, разумно, благородно, предпочтительно и вообще неизбежно по разным причинам, которых Дженни не поняла. Он продолжал свою речь, а в зале, точнее, в секции, предназначенной для публики, нарастал недовольный гул, ропот, кто-то даже свистнул несколько раз. Дженни посмотрела в ту сторону. Предложение «Высот» явно было встречено без энтузиазма.
Дженни уже хотела снова повернуться к трибуне, как вдруг увидела необычную фигуру в темном костюме, появившуюся в самом конце публичной зоны. Что-то в этом человеке привлекло ее. Белое, словно вылепленное из алебастра лицо? Или волосы, такие светлые, почти белые? Или глаза, такие светло-серо-голубые, что даже с большого расстояния он казался инопланетянином? Какая-то знаменитость? Если нет, решила Дженни, то неизбежно ею станет.
Следующим на трибуну поднялся ландшафтный дизайнер и завел свою шарманку, сопровождая рассказ показом слайдов; картинки, выводимые на маленький экран, знакомили с планом предполагаемого кладбища и представляли его трехмерные изображения с каменной стеной, причудливым арочным входом из кованого чугуна и мощеными тропинками между могилами. Потом последовали снимки территории – привлекательного зеленого луга в горах. Все было мило, но… за пределами Роринг-Форка.
По мере пояснений дизайнера неодобрительный ропот и беспокойство среди собравшейся публики все нарастали. Дженни узнала репортера из «Роринг-Форк таймс» – он сидел в первом ряду и, судя по удовлетворенному выражению лица, ожидал фейерверка.
И вот наконец поднялась миссис Бетти Браун Кермоуд. В зале воцарилась тишина. Миссис Кермоуд была важной персоной в городе – даже отец Дженни робел при виде ее, – и те, кто собрался, чтобы выразить свое мнение, на время замолкли.
Она начала с упоминания о прискорбно-преступном проникновении в ангар десять дней назад, о шокирующем осквернении останков и о том, что все случившееся вопиет о скорейшем перезахоронении. Мимоходом она упомянула о серьезности этого преступления, настолько тяжелого, что преступник пошел на сделку с судом, в результате чего срок наказания будет уменьшен до десяти лет.
«Высоты», продолжала миссис Кермоуд, относились к этим останкам с крайним почтением и всегда понимали, что их священный долг – обеспечить надлежащее захоронение этих грубых добытчиков, этих пионеров Роринг-Форка, которым нужно воздать должное за их самопожертвование, за их несгибаемый дух и за вклад в открытие Американского Запада. Было найдено, продолжала Кермоуд, идеальное место для упокоения этих людей: на склоне Катамаунта, откуда открывается великолепный вид на Континентальный водораздел. «Высоты» приобрели также более сотни ярдов открытой земли вокруг кладбища, и эта земля навсегда останется дикой. Пионеры Колорадо заслуживают этого – они не должны быть втиснуты на какой-нибудь крохотный городской участок, вокруг которого коммерческая суета, движение машин, магазины, спортивные развлечения.
Презентация была довольно эффектной. Даже Дженни почувствовала, что соглашается с миссис Кермоуд. Когда та вернулась на свое место, недовольный шум полностью стих.
Следующим выступал Генри Монтебелло, который сочетался браком с кем-то из семьи Кермоуд и в мгновение ока стал влиятельной и уважаемой персоной в городе. Это был пожилой, худой, сдержанный человек, много чего повидавший в жизни. Дженни он не нравился, она даже побаивалась его. У него был рубленый среднеатлантический акцент, отчего любое его замечание казалось циничным. Он с давних пор был главным архитектором «Высот», но в отличие от Кермоуд не жил там – у него был собственный большой особняк и офис на другом конце города.
Монтебелло откашлялся и сообщил собравшимся, что на развитие «Высот» не жалели денег. Но дело даже не в этом. «Высоты» всегда стремились не только отвечать духу и эстетике Роринг-Форка, но и заботиться об экологии, о сохранении окружающей среды. Он может уверенно говорить об этом, продолжал Монтебелло, потому что лично руководил подготовкой территории, участвовал в архитектурном решении домов, клубного дома и других сооружений. Он заявил, что будет курировать создание нового кладбища, уделять ему такое же пристальное внимание, какое он уделяет «Высотам». Из сказанного вроде бы вытекало, что давно ушедшие в мир иной обитатели старого кладбища должны быть благодарны Монтебелло за его личную заботу о них. Он говорил со спокойным достоинством и аристократической солидностью. Но при этом в его словах слышался какой-то угрожающий скрытый смысл, едва ощутимый, но безошибочно угадываемый. Он как будто бросал вызов присутствующим: пусть-ка кто попробует оспорить то, что он сказал. Никто и не осмелился, и Монтебелло вернулся на свое место.
Наконец встал мэр, он поблагодарил миссис Кермоуд и мистера Монтебелло и предложил присутствующим высказаться. Вверх взметнулись несколько рук, и мэр указал на кого-то из желающих. Но когда тот поднялся со своего места, человек в черном костюме, каким-то образом проскользнувший вперед, поднял руку, призывая всех к молчанию.
– Сейчас не ваша очередь, сэр, – строго произнес мэр, ударив своим молотком.
– Это как посмотреть, – прозвучало в ответ.
Голос был тягучий, как мед, необычный акцент откуда-то с Дальнего Юга – Дженни не смогла определить точнее. Но было в этом голосе что-то такое, что заставило мэра замешкаться и позволило человеку продолжить.
– Миссис Кермоуд, – сказал человек, повернувшись к ней, – как вам прекрасно известно, для эксгумации человеческих останков требуется разрешение правомочного потомка. Если мы имеем дело с историческим захоронением, то здесь и федеральный закон, и закон штата Колорадо требуют, чтобы были предприняты «добросовестные усилия» для обнаружения таких потомков перед проведением эксгумации. Я полагаю, «Высоты» приложили такие усилия?
Мэр ударил молотком:
– Я повторяю, сейчас не ваша очередь, сэр!
– Я рада ответить на этот вопрос, – ровным голосом произнесла миссис Кермоуд. – Мы и в самом деле предприняли немалые усилия, чтобы найти таких потомков. Но никого не обнаружили. Эти добытчики были в основном бродягами, не имели семей, и умерли они более полутора столетий назад, не оставив потомства. Все это отражено в официальных документах.
– Отлично, – поспешил вмешаться мэр. – Благодарю за ваше мнение, сэр. У нас есть еще много других, кто желает выступить.
Но человек не обратил на него внимания.
– Это странно, – сказал он. – Потому что за пятнадцать минут неторопливого, гм, интернет-серфинга я смог обнаружить прямого наследника одного из добытчиков.
Наступило молчание, затем заговорил мэр:
– Кто вы такой, сэр?
– Я скажу об этом через минуту. – Человек поднял руку с какой-то бумагой. – У меня здесь письмо от капитана Стейси Боудри из ВВС США, она только что вернулась из Афганистана. Когда капитан Боудри узнала, что вы здесь выкопали останки ее прапрадедушки Эммета Боудри, засунули их в короб и положили в грязный ангар для хранения оборудования на лыжном склоне, она пришла в неистовство. Строго говоря, она собирается подать на вас в суд.
Это сообщение было встречено тишиной.
Человек показал еще одну бумагу:
– Закон Колорадо очень строг по отношению к тем, кто оскверняет кладбища и останки усопших. Позвольте мне прочесть выдержку из Уголовного кодекса и законов штата Колорадо, глава девяносто семь «Осквернение кладбища».
Он начал громко зачитывать:
«Статья 2 (а). Любое лицо, которое заведомо и умышленно выкопает тело или останки какого-либо человеческого существа (за исключением предусмотренных законом случаев с разрешения правомочного потомка) или посредством устного либо письменного слова, а также действия побудит других к таковому деянию, по решению суда будет признано виновным в преступлении разряда А и будет подлежать заключению на срок не более чем в тридцать (30) лет или штрафу на сумму не более чем в пятьдесят тысяч долларов ($50 000,00) или тому и другому по усмотрению суда».
Разгневанный мэр вскочил со своего места и ожесточенно шарахнул молотком.
– Здесь вам не судебное присутствие! – (Бах!) – Я не позволю срывать заседание. Если у вас, сэр, есть какие-то юридические претензии, ступайте с ними к городскому прокурору, но не смейте препятствовать общественному мероприятию!
Однако эта речь не смутила человека в черном костюме.
– Господин мэр, позвольте мне обратить ваше внимание на эту деталь: «или посредством устного либо письменного слова, а также действия побудит других к таковому деянию». Мне представляется, что это имеет отношение непосредственно к вам, а также к миссис Кермоуд и шефу полиции. Вы все трое несете ответственность за «устные либо письменные слова, а также действия», которые способствовали противозаконной эксгумации Эммета Боудри. Не так ли?
– Хватит! Охрана, удалите этого человека из зала!
Двое полицейских начали пробираться к человеку в черном, но он заговорил снова, рассекая воздух голосом, словно бритвой:
– И не собираетесь ли вы осудить человека на десять лет за нарушение того самого закона, который вы сами так беззастенчиво нарушили?
В зале поднялся шум: кто-то поддерживал оратора, кто-то выступал против него. Люди переговаривались, вскакивали на ноги, выкрикивали «Это и в самом деле так?» и «Что тут у нас в городе происходит?», а также «Выкиньте его отсюда!» и «Кто он такой, черт побери?».
Двое полицейских протолкались через толпу в проходе. Один из них взял человека за руку:
– Не устраивайте здесь беспорядков, сэр.
Человек высвободился из полицейской хватки:
– Я бы не советовал вам прикасаться ко мне.