Как мы меняемся (и десять причин, почему это так сложно) Элленхорн Росс
Есть две причины, по которым Энн не может начать учить язык. Первая, что очевидно, ее борьба со свободой. Она хочет, чтобы кто-нибудь заставил ее учить испанский, потому что мысль о том, что выбор делает она, для нее невыносима. Но есть еще один момент: Энн не хочет учить испанский, потому что боится, что в результате возникнет новая цель и новая возможность провала: придется говорить на этом языке в стране, где он родной.
Дорога перемен предполагает, что впереди все время будут возникать новые задачи, настойчиво проверяя вас на прочность. Этот путь не только полон вероятности, что придется реализовать кучу других проектов, но и пугает своей неопределенностью. Вы не знаете, куда вас приведет дорога, на которую вы шагнули. Эта мысль – что перемены всегда предполагают неизвестность – нашла отражение в третьей причине не меняться.
Впуская в свою жизнь перемены, вы сталкиваетесь с неизвестными доселе возможностями. Таким образом, вам приходится сражаться не только с растущим количеством задач, но и с непредсказуемостью мира и множеством непредвиденных возможностей разочароваться.
Когда мы говорим о переменах и неизвестности, есть два основных момента, связанных с риском. Первый – придется оставить безопасный предсказуемый мир и войти в незнакомый. Второй связан с более глобальными экзистенциальными вопросами, касающимися цели и смысла нашей жизни.
«Приключение» и «рискованное предприятие» имеют схожее значение. На самом деле это некие противоположности, инь и ян преобразований. Приключение предполагает, что вы вынесете что-то, вступая в новый мир. Рискованное предприятие подразумевает возможность потерь. Когда вы решаете измениться, это одновременно и приключение – нечто новое и не совсем предсказуемое в вашей жизни, и риск – вы погружаетесь в неизвестность и можете проиграть. Проблема в том, что вы не знаете, получите ли желаемое, пока не дойдете до конца. Примите это как факт: пока вы не осмелитесь осуществить свой план, вы не узнаете результата.
Некоторое время назад, когда я помогал своему сыну Максу подготовиться к учебе за границей, мне пришлось вспомнить об этом.
– Пап, я не готов к этому, – сказал Макс за два дня до отъезда в Европу.
– Конечно готов, – ответил я. – Ты абсолютно готов.
– Да нет же. Говорю тебе, я не готов.
– Тебе понравится. Все будет хорошо.
– Папа, ты не понимаешь: я не готов.
В течение последующих двух дней, ожидая отъезда и занимаясь сборами, мы периодически возвращались к этому разговору. Макс говорил, что не готов к этому непростому шагу, а я уверял его, что он прекрасно подготовлен и способен получить новый опыт. Мне страстно хотелось, чтобы сын понял, как я и все, кто его любит, верят в него. То, чего я не озвучил – а это факт, выпирающий изо всех щелей, – что я не знаю, готов он или нет. Как я могу быть уверен, что это ему по плечу? Большая часть собранной за последние годы информации свидетельствует о том, что сын способен оставить свою девушку, родителей, собаку и родину ради учебы за границей. Но единственный путь проверить, готов он к приключению или нет, – дождаться, пока он вернется после этого рискованного предприятия.
Мы с сыном сидим у стоек регистрации в аэропорту, в ногах чемодан и рюкзак. Его мама и девушка ушли за кофе. Макс говорит:
– Я правда не готов к этому, папа.
Я не знаю, что ему ответить, поэтому говорю правду:
– Ты не готов.
– Что?
– К такому никто не готов.
– И ты говоришь мне это сейчас?
– Никто, Макс. Ни один из тех ребят, кто сегодня отправляется туда.
– Ты меня пугаешь. Что ты хочешь сказать?
– Полагаю, что это правильно, что ты сейчас ощущаешь именно неготовность.
– Класс! Ты мне абсолютно не помог, пап.
– Я хочу сказать, что, начиная делать что-то новое и сложное, всегда чувствуешь, что не готов. Но тот, кто чувствует себя абсолютно не готовым, не станет рисковать.
Макс немного успокаивается и, похоже, меньше на меня злится. Этим все и заканчивается. Возвращается его девушка и вручает ему кофе, они с женой садятся по обе стороны сына, оттесняя меня на задворки нашего маленького клана, и успокаивают его так, как мне не дано. Мой комментарий – по моему мнению, заслуживающий высшего балла по шкале оценки родителей, – повисает где-то в прохладном воздухе зала вылета. Пока мы молча ждем, я жалею, что не был честен с сыном с самого начала. Все попытки подбодрить бесполезны. И Макс имел полное право чувствовать себя неготовым.
Жалобы сына выражали его неуверенность в том, что ему хватит смелости на это рискованное предприятие, и озабоченность этой мыслью привела к тому, что он упускал из виду, какое приключение его ждет. Убеждая Макса довольно неискренне, что он готов, я считал, что подбадриваю его, словно моя безоговорочная вера в него могла как топливо наполнить бак его уверенности. Но все мои возражения ничего не значили, поскольку сын имел полное право так себя чувствовать. На самом деле они только усилили его тревогу: один из двух самых близких ему людей отнесся к его затруднению беспечно. Макс нуждался не в словах поддержки. Он хотел услышать то, что ему по-настоящему поможет. Если бы я сразу сказал сыну, что «чувство неготовности – это именно то, что ты должен сейчас испытывать», я передал бы ему подлинное сообщение: я верю в то, что он смирится с этой новостью и поймет, что это ощущение неизбежно. Вместо этого я схватил его за руку и – чуть ли не силой – потащил к ближайшему выходу, спасаясь бегством от пугающего чувства неопределенности, которое мы оба испытывали. Все мои увещевания действовали на меня так же мало, как и на Макса.
Иначе говоря, моя любовь внесла путаницу и неуверенность: одержимый идеей защитить сына, я хотел избавить его от тревоги с помощью магического заклинания «ты полностью к этому готов». Как и любое волшебство, все мои попытки успокоить Макса были надувательством. Хуже того, они свидетельствовали о кратковременной потере веры у нас обоих, поскольку мы вдвоем столкнулись с неизвестностью.
Мы ничего о ней не знаем, на то она и неизвестность. Все, что связано с нашей свободой, нам неведомо. Если вы напускаете дух серьезности, будущее выглядит систематизированным, как бесконечная очередь в гастрономе. Вы не отдаете приказы, но добьетесь, чтобы их отдавали вам. Билет в эту бесконечную очередь – отказ от перемен. Если вы изменитесь, вы потеряете свое место.
Помните, если вы боитесь надежды, значит, сражаетесь с верой в себя и в окружающий вас мир. И чем ожесточеннее эта борьба, тем меньше вы ждете радостных событий в будущем и тем больше хотите ограничить временную перспективу. Когда вы стоите в очереди, дух серьезности помещает вас именно в этот четко ограниченный отрезок. Вы застряли между прошлым и будущим и не знаете, что произойдет дальше, но притворяетесь, что не можете повлиять на то, что случится. А контрфактуальное мышление, эти пассивные «что, если», боязнь надежды, которые вас выжигают? Они тоже удерживают вас на месте. В тревожном состоянии между прошлым и будущим вы перебираете все события в поисках того, что могло изменить вашу жизнь. И хотя вы вините себя за упущенные возможности, этот экскурс помогает понять, почему вы стоите в очереди, вместо того чтобы шагать в будущее: «Если бы я сделал то-то или то-то, сейчас был бы свободен».
«Пока не попробуешь, ты не узнаешь, получится у тебя или нет», – написал Генри Джеймс. Уверен, Джеймс хотел стимулировать нас, что-то вроде «не попробуешь – не узнаешь». Однако подобные предложения затрагивают такие глубинные струны, которые могут привести к противоречиям в отношении перемен. Идея «Пока не попробуешь, ты не узнаешь, получится у тебя или нет» предполагает, что невозможно дать гарантию в отношении будущих перемен и что сам процесс планирования и прогнозирования часто на самом деле призван отодвинуть возможные последствия вашего прыжка в неизвестность. Вера – сила, которая движет вас вперед, несмотря на непредсказуемый результат, – подталкивает к этому шагу. Она придает вам мужество совершить его, невзирая на риск.
Сделать такой шаг – значит взять на себя обязательство, дать обещание, которое не сможешь нарушить. Перемены всегда требуют подтвердить свое намерение пройти путь из пункта А в пункт Б. Но они не дают обещание, что вы получите взамен что-то стоящее ваших усилий. Это мошенническая сделка: вы подписываете договор, обязуясь пройти путь и не зная, куда он вас приведет.
Дать себе обещание измениться – совершить судьбоносный поступок без гарантии результата – относительно нетрудно, когда речь идет о незначительных преобразованиях: сбросить вес или отказаться от дурной привычки. Если процесс изменений требует серьезной корректировки и его сложно повернуть вспять – например, отправиться в одиночку учиться за границей, – решение принять сложнее и оно сопряжено с большим риском. И совсем страшно, когда перемены затрагивают чувство удовлетворения и самореализации: сделать карьеру, завести роман, оставить нелюбимую работу или разорвать тяготящую связь. В вопросах, затрагивающих смысл жизни и взаимоотношения, ставки крайне высоки. Когда вы с головой погружаетесь в любовь или работу, требуется много сил. Между первым шагом к переменам и итоговым результатом проходит много времени, и неизбежное напряжение, связанное с надеждой, – то самое чувство, когда вам нужно то, чего у вас нет, – овладевает вами с полной силой.
Вернемся к примеру с работой. Вы устроились в компанию своей мечты. Должность скромная и ничем не примечательная, но это первый шаг на карьерном пути. Работа не приносит удовлетворения, но вы держитесь за нее и трудитесь добросовестно. Затем переходите на более ответственные должности. Это не вершина вашей карьеры, как вы ее представляете, и ежедневные обязанности довольно скучны, но вы уже близки к цели. Наконец вам достается пост, о котором вы мечтали. Теперь вы достигли пика… и ненавидите это.
Вы приложили столько усилий, чтобы перебраться в большой угловой кабинет, – и все только для того, чтобы обнаружить, что эта работа вам не подходит. Вы не испытываете удовлетворения от ежедневных обязанностей, как того ждали. Они не соответствуют вашим ценностям, не дают заняться тем, что доставило бы радость.
В начале карьерного пути вы не знали, приведет он вас к успеху или нет. В тот момент пришлось пойти на серьезный риск «не попробуешь – не узнаешь», как и в каждой точке, когда нужно решить, стоит ли продолжать, несмотря на скучные и бессмысленные позиции на пути к вершине. Но теперь, потратив много лет и труда на осуществление задуманного, вы получаете ответ. И ответ этот крайне разочаровывающий.
Возьмем эту историю и обыграем, заменив карьеру поиском второй половины, – и придем к тому же результату. Вы находите свою идеальную пару и начинаете встречаться. Нельзя сказать, что ощущения фантастические, но все хорошо. Похоже, все складывается, вы готовы к следующему шагу, становитесь парой. Вы надеетесь, что этот шаг сблизит вас, наполнит любовью, вы почувствуете себя родными людьми. Вы вкладываете душу и сердце в свой союз. И все же вы ощущаете некую отдаленность. Боитесь, что не хватает родства душ. С другой стороны, внешне все хорошо. Вы прекрасно ладите, вам весело, похоже, вы отличная пара, и впереди столько возможностей! Вы делаете последний шаг и вступаете в брак. Спустя десять лет у вас есть все: внимательный партнер, дом в пригороде, поездки в отпуск время от времени, много друзей… и вы ненавидите все это.
После всех этих лет и многочисленных попыток открыть свое сердце и выйти на новый уровень вы оказались в той точке, где можете получить ответ на вопрос, правильным ли было ваше решение. И ответ вас глубоко разочаровывает.
Утверждение, что, преодолевая путь к вершине, вы узнаете, стоило оно того или нет, верно для любой ситуации и перемен любого масштаба. Но выбор особенно сложен, если речь идет о глобальных изменениях в жизни, таких как работа или любовь. Взаимосвязь между сложностью принятия решения и масштабом цели частично обусловлена количеством времени и сил, которые вы тратите на осуществление более серьезных задач, а также возможными потерями, если не достигнете желаемого. Если вы рискнете, есть большая вероятность потерять что-то ценное. Ваша способность взять на себя такой риск и шагнуть навстречу переменам в жизни во многом связана с неприятием потерь.
Любой курс на преобразования рождает два вопроса: «Правильный ли это выбор?» и «Что я упущу, остановившись на этом варианте?». Оба вопроса касаются потерь.
Вы в ресторане – например, Chili’s или TGI Fridays – внимательно изучаете необъятное меню, изо всех сил стараясь сделать правильный выбор. Подходит официант, и вы чувствуете легкую панику. Может, заказать фахитас – но вдруг это неверное решение: блюдо принесут, вы его попробуете и вам не понравится? Официант с ручкой наготове ждет заказ, а у вас в голове крутятся два вопроса без ответа:
1. Правильно ли я сделаю, если сейчас закажу фахитас?
2. Если я закажу фахитас, какие другие более удачные блюда я не смогу попробовать?
Вы тревожитесь о потерях: возможности попробовать вкусное блюдо, возможности сделать другой выбор.
Парадокс заключается в том, что избыток возможностей, которые предлагает это огромное меню, заставляет вас беспокоиться о потерях. Другими словами, вас стесняет и огорчает свобода выбора. Это не следствие философских размышлений о бытии, а свойство человеческого сознания, подкрепленное математическими доказательствами.
Человек, как живое существо, больше озабочен потерями, чем приобретениями. К такому заключению пришли лауреаты Нобелевской премии Даниэль Канеман и его коллега Амос Тверски, основоположники «теории неприятия потерь»[90]. Результаты их исследований свидетельствуют о том, что привлекательность перспективы выиграть 100 долларов была вдвое меньше непривлекательности перспективы потерять такую же сумму. Подобное утверждение справедливо для любых ситуаций. В основе неприятия потерь и его большей силы, чем привлекательность приобретений, лежит закон эволюции: живые существа, прилагающие больше усилий для защиты от потерь, чем для использования новых возможностей, имеют большую вероятность выживания.
Эффект неприятия потерь объясняет проблему, с которой вы сталкиваетесь, изучая огромное меню. Оно предлагает не только кучу возможностей, но и множество вероятных потерь. Самое время прибегнуть к математике. Представьте, что вы в модном местечке, где всего два блюда на выбор. Вы останавливаетесь на одном из них, и вероятность ошибки составляет 50 процентов. Вернемся к Chili’s и TGI Fridays с их необъятными меню и сотней вариантов. Вот это свобода выбора! Однако возможность совершить ошибку теперь равняется 99 процентам. Вы не только не уверены в том, что делаете абсолютно правильный выбор, но и упускаете случай попробовать все остальные блюда.
Множество вариантов выбора повергает в стресс, поскольку повышает вероятность совершить ошибку и упустить другие возможности. Именно поэтому люди толпами приходят в рестораны вроде Chipotle: они защищают себя от неправильного выбора, выбирая именно то, что хотят увидеть в своем буррито. По той же причине популярны шведские столы: здесь не предвидится упущенных возможностей, можно попробовать все.
Велика вероятность, что, получив удар по вере, именно по этой причине мы пассивно погружаемся в контрфактуальные размышления: столкнувшись лицом к лицу со свободой, мы не уверены, что можем сделать правильный выбор, принять верное решение и действовать.
Психолог Барри Шварц в своей книге «Парадокс выбора. Как мы выбираем и почему “больше” значит “меньше”»[91] именно неприятием потерь объясняет тот факт, что потребители в США обладают бесчисленными возможностями выбора, но чувствуют себя куда менее счастливыми по сравнению с жителями стран, у которых потребительский ассортимент скромнее. Более важно в нашем случае, что Шварц приводит впечатляющие результаты исследований о движениях в США, которые стараются противостоять этой закономерности и помочь людям повысить уровень счастья, ограничивая их выбор и фокусируя внимание на важных моментах, связанных с личными ценностями и целями. «Забота о собственных желаниях и сосредоточение на том, что мы “хотим”, не кажется мне решением проблемы слишком обширного выбора»[92], – пишет Шварц. Другими словами, перестав беспокоиться о том, чего же вы хотите на ужин – фахитас или стейк (а может быть, фахитас со стейком!), и обратившись к более важным проблемам, которые принесут удовлетворение, вы не снижаете, а повышаете тревожность.
Неважно, насколько обширно меню, возможности выбора ограничены. С другой стороны, количество того, что наполнит вашу жизнь смыслом – соответствует ценностям, придает значимость, заставляет видеть цель, дарит чувство сопричастности, – не ограничено. Если вы понимаете, что совершили ошибку, сделав неверный выбор в ходе личностных изменений, неудивительно, что сознание начинает анализировать другие возможности, которые мы могли использовать. Так зарождается контрфактуальное мышление. И так же закономерно, что мозг может выйти из-под контроля, анализируя предлагаемые варианты. Своеобразное контрфактуальное мышление в отношении будущего – пережевывание многочисленных «что, если» перед принятием решения.
Давайте снова обратимся к романтическим отношениям. Что вас удерживает? Во-первых, сомнения, хорошая ли это пара. Вы знаете все причуды этого человека, понимаете, что именно вас раздражает, и сомневаетесь: «Станет ли моя жизнь лучше с его/ее появлением?» При ограниченном выборе – скажем, вы живете в маленькой деревушке или это несколько кандидатов, которых подобрала сваха, – вас не слишком волновало бы, найдете ли вы идеальную пару. Но в мире онлайн-свиданий выбор практически неограничен, и вы никогда не узнаете, правильно ли поступили.
Второй вопрос, связанный с неприятием потерь, – все упущенные возможности. Возможно, где-то есть ваш «идеальный партнер». Если вы сейчас выберете того, кто перед вами, вы никогда не повстречаете свою судьбу. Вот и парадокс: уровень тревоги, который вы испытываете в поисках идеальной работы или любви, напрямую связан – уверен, вы уже догадались – с количеством вариантов.
Перемены – это игра вашего воображения, которое представляет себе другие варианты, своеобразные параллельные миры, как в научно-фантастическом фильме, где вы проживаете бесконечный набор жизней, каждая из которых рождена иным решением в определенный момент времени. Эта игра не имеет решающего значения, когда вы выбираете мексиканскую еду. Но в случае со спутником жизни дело серьезное. Разница между выбором блюда из меню Chili’s и серьезным жизнеопределяющим решением – в ставках (не путать со стейками).
Когда вы нацелены наполнить свое существование глубоким смыслом, ставки чрезвычайно высоки. Один из вариантов поведения в такой ситуации – проиграть возможные сценарии. Что, если мой спутник захочет переехать в другой штат? Если мы не сойдемся во мнении, как воспитывать детей? А если он бросит меня ради кого-то, кого встретит в спортзале? Но подобные размышления вряд ли к чему-то приведут. Когда вы стремитесь сразу перескочить к концу книги, не читая ее, настойчиво рассматривая каждый вероятный сценарий, проживая каждую из множества мнимых жизней, вы обнаружите, что двигаетесь по одной и той же бесконечной орбите. Невозможно получить полную информацию и предусмотреть все варианты, и в какой-то момент вам придется сделать ставку на свою веру.
Чем больше свободы, тем меньше вы уверены в своих решениях и тем чаще вынуждены полагаться на интуицию.
Сегодня часто используют термин «боязнь отношений», обычно связывая его с личной жизнью: «Фред никак не остепенится, потому что боится серьезных отношений». Но мы все их боимся. И неудивительно: серьезные отношения пугают. Вы делаете весомый вклад в то, что вас так притягивает, не зная, правильную ли выбрали корзину, чтобы складывать туда все яйца. Страх решиться и сделать этот прыжок в неизвестность тем сильнее, чем шире возможности выбора и чем больше вы цените желаемое. Для нашего ориентированного на гештальты мозга (решающего задачи, основываясь на целостности) несоответствие между большими вложениями и неизвестным результатом вызывает огромную степень тревоги. Это не нервное заболевание, а самое что ни на есть правильное чувство, которое должно возникнуть в такой затруднительной ситуации.
Когда вы решаетесь и достигаете желаемого, это здорово! Риск того стоил. Ну а если все заканчивается разочарованием и перед вами новая дилемма, ставящая под вопрос вашу готовность действовать в духе честных намерений? Хотите ли вы отыграться, продолжая двигаться намеченным курсом? Или кардинально поменяете направление? Говоря иначе, суть в том, продолжаете ли вы быть верны сделанному выбору, несмотря на неудачи, и рисковать последним?
Сопоставьте предопределенное неприятие потерь и стремление человеческого мозга объединять элементы в целое – и вы получите тенденцию вкладывать тем больше, чем больше вы теряете. Сохраняя верность ненавистной работе или оставаясь в браке, который заставляет чувствовать себя несчастным, вы стараетесь превратить свой отрицательный баланс в положительный. Этот эффект, который экономисты называют «учетом невозвратных издержек»[93], а социологи – «иррациональным усилением»[94],[95], – очень притягателен, когда речь идет о неудачных попытках наполнить свою жизнь смыслом. Когда вы попытались измениться, но потерпели крах, еще один фактор заставляет вашего внутреннего бухгалтера пытаться компенсировать потери: ваша жизнь небесконечна.
Время, затраченное на доблестные (и делающие вас уязвимым) попытки прыгнуть к переменам, не должно рассматриваться как зря потраченное. Погоня за давними мечтами продвигает вас ближе к конечной точке бытия. Время очень важно. Ставки высоки как никогда. Это в буквальном смысле пан или пропал.
Что же делать? Вы снова обдумываете решение, которое, возможно, приведет вас к тем глубоким жизненным ценностям, которые вы ищете. Страх перед повторным прыжком в неизвестность еще сильнее, чем раньше. Вы знаете, что нужно забыть про неудачный результат предыдущей попытки и снова прыгнуть, рискнуть, положиться на интуицию. Но вы также осознаете, что ваша предыдущая попытка, когда вы собрали все силы, обернулась ошибкой и эта ошибка стоила вам многих лет. Именно поэтому ваша вера в себя как в надежный указатель жизненного курса подорвана. Она ковыляет рядом, а вы нуждаетесь в ней больше, чем когда-либо, чтобы снова бесстрашно погрузиться в долгосрочные изменения без гарантии, что ваши усилия, эмоции и все сокращающийся запас времени окупятся. В такие моменты напряжение между желаемым и действительным может стать невыносимым.
Встревоженные этой альтернативой, вы обращаетесь к старым друзьям, самообману и его наперснику, духу серьезности. Они всегда рядом, только и ждут, чтоб их поманили, зная, что вы призовете их, как только станет слишком туго в этом пугающем мире, где приходится нести ответственность за свою жизнь. Если вы несчастны и измучены в браке, они напомнят «Ты связан своим “да”» и посоветуют «Поживем – увидим, возможно, дела поправятся». В случае с карьерным тупиком будут призывать: «Не бросай. Все приходит к тому, кто умеет ждать». Эта парочка действительно решает насущную проблему – помогает справиться с тревогой, которая неотступно следует за вами день и ночь. Вы успокаиваетесь, получая маскирующее средство от пустоты и рутины, защиту от отчаяния, вызванного потраченными впустую ресурсами, и от болезненного испытания бесконечными попытками. А затем на вас надевают маску и дают наркоз от непереносимой боли реальной жизни.
Естественно, все может быть и не так. Но, чтобы шагнуть в неизвестность, потребуется куда больше мужества и усилий, чем если ничего не менять. Ниже – история одного моего знакомого, нашедшего магическое заклинание, которое помогло ему сделать этот шаг.
Я работал вместе с молодым человеком по имени Сэм. Он из тех, о ком говорят, что они боятся отношений. Сэм каждые выходные ходил на свидания, легко вступал в интимные связи, но бежал без оглядки, как только дело принимало серьезный оборот. В двадцать лет каждая новая встреча и новый сексуальный партнер приносили удовольствие. Но в тридцать такие отношения с женщинами перестали его удовлетворять, а то и вовсе наскучили. Он чувствовал себя одиноко и хотел большего. Целыми днями его преследовала навязчивая мысль о серьезных отношениях, то доставляя зудящее чувство дискомфорта, то погружая в раздирающую смесь тревоги и безысходности. Пытаясь найти себе пару, Сэм испробовал все приемы – от приложений для знакомств до быстрых и обычных свиданий.
Часто молодой человек забегал ко мне в офис, выкроив несколько минут, чтобы рассказать об очередном рискованном предприятии в профессиональном мире поиска второй половины. Обычно он воодушевлялся какой-нибудь идеей, но потом возвращался разочарованный. Я считал, что Сэм неистово хотел, чтобы ему помогли в вопросах, где требуется более глубокая работа над собой. Ему препятствовало нежелание полностью открыться, и это мешало найти свою пару. Но я не хотел вмешиваться и молчал.
В тот день, когда Сэм сообщил, что собирается посещать игровые занятия по импровизации для одиноких людей, я сделал то же, что и обычно: покивал и сказал какие-то поощряющие слова, хотя на самом деле мысленно закатил глаза. Я читал про эти занятия: весело, но напоминает секту, нацеленную на выуживание денег.
Однако после занятий Сэм не выглядел разочарованным. Ему понравилось. В перерывах между моими сеансами он плюхался на кушетку и рассказывал, как проходят занятия.
– Главный момент – это «да… и», – вещал Сэм.
«Да… и» – это девиз импровизации, ее основное правило. Вы говорите: «Я жираф», я соглашаюсь с этой новой реальностью («да»), но добавляю «и»: «А я марсианин, повстречавший первое живое существо на Земле!» Я понимал, почему концепция «да… и» – важная часть импровизации, но в жизни в качестве стратегии по преодолению проблем в отношениях это слишком банально: еще один лозунг о свиданиях и серьезных чувствах, озвученный в украденные от наших рабочих дней минуты. Сэм наслушался бредней и теперь повторял свои ритуальные заклинания.
Шли недели, а молодой человек все продолжал рассказывать мне о занятиях. Такое постоянство было в новинку. Более того, Сэм познакомился там с женщиной по имени Лиза, и они начали встречаться.
Во время кратковременных встреч в моем офисе молодой человек рассказывал, как разворачиваются их отношения. Когда я задавал вопросы, он всегда давал один и тот же раздражающий меня ответ:
– Да… и. Наши отношения формируются в духе «да… и».
Я вообще терпеть не могу разные лозунги, а этот особенно действовал мне на нервы. В моем представлении нет хуже отношения к сделке. Когда ответственно подходишь к чему-то – это «да», и никаких «и», «если» или «но» быть не может.
Сэм нашел другую работу и ушел. Примерно через год я получил приглашение на его свадьбу. Они с Лизой собирались соединиться узами брака.
Я подумал, что неплохо было бы увидеться, и позвонил Сэму.
– Значит, в итоге все получилось, – сказал я, когда мы устроились в баре. – Ты был так уверен, что не сможешь никого найти и остепениться.
– Знаю, – ответил Сэм. – Это все благодаря занятиям по импровизации. Они перевернули мое сознание.
– Неужели?
– Да, эта концепция «да… и». Пора было что-то осознать, и эта идея подвернулась как раз вовремя.
Я почувствовал инстинктивное желание сжать переносицу пальцами и покачать головой: похоже, Сэм никогда не вырвется из этой секты. Но не хотел показаться невежливым.
Сэм продолжал:
– Понимаешь, в чем дело: я боялся серьезных отношений, потому что считал, что придется пожертвовать чем-то. Главным образом – своей свободой. Но как только я начал рассматривать брак в рамках «да… и», он стал скорее напоминать договор, который мы с Лизой подписываем, а затем добавляем туда множество «и».
Эта речь напомнила мне старого Сэма. Я понимал это так: парень хочет внести дополнения в брачный договор, добавить пару пунктов, которые смогут гарантировать ему свободу, когда необходимо. Он не может связать себя обязательствами по отношению к партнеру, поэтому ищет компромисс. Да, Лиза станет его женой, а он сохранит свободу действий.
Я не мог остаться в стороне и допустить такое. Кому-то нужно было лопнуть шар отрицания Сэма, пока не поздно.
– Сэм, извини, эта концепция «да… и»… Не говоришь ли ты на самом деле о том, чтобы не связывать себя обязательствами?
– Что ты имеешь в виду?
– Меня смущает часть «и». Она как-то не вяжется с чувством долга. Как будто ты говоришь: да, я принес обет – и могу разорвать узы брака в любое время. Или: да, я взял обязательство – и теперь могу спать с кем угодно.
К моему удивлению, Сэм рассмеялся, слегка покачивая головой. Я почувствовал намек на жалость и превосходство.
– Друг, ты не понимаешь. «Да» относится к обязательству, а «и» – к тому, что мы с Лизой хотим с ним делать. Эта прибавка не ослабляет наши обеты, а делает их сильнее.
– Сэм, я и правда не понимаю.
– Идея такова: мы дали друг другу обещание, и теперь наша жизнь может стать серией таких обещаний. Мы будем решать, где путешествовать, как обустроить дом, заводить ли детей, если заводить, то воспитывать ли их в соответствии с нашими ценностями, и, возможно, насколько моногамными хотим быть.
Теперь я начинал понимать, что он имеет в виду, но – вы можете назвать меня старомодным – упоминание моногамии не дало моим подозрениям развеяться полностью.
– Сэм, я понял. Но вот момент, что можно иметь других партнеров…
– Мне хорошо и вдвоем. Скорее всего, никого больше не появится. Но выбор все равно остается. И пока мы помним о своем «да», мы принимаем все решения вместе.
– Да, кажется, я понимаю, о чем ты, – ответил я, оставив в стороне свое высокомерие.
– Видишь ли, я полагаю, что на самом деле я не боялся сблизиться с женщиной. Я опасался, что долгосрочные отношения меня ограничат. Но теперь я рассматриваю их как новую форму свободы, поскольку мы оба следуем концепции «да… и».
– Понимаю.
– Когда я был одинок, мне все время приходилось принимать решения, и холостяцкая жизнь тоже имела кучу ограничений. Теперь, в браке, тоже придется принимать решения и жертвовать своей независимостью, но он дает и определенную степень свободы. В этом плане женитьба ничем не отличается от холостой жизни, просто теперь я часть проекта, где участвует кто-то еще.
– Да, Сэм, теперь я понял.
Твердая корка моих предубеждений против лозунгов и разных приемов лопнула. Я теперь осознавал, о чем все это время говорил молодой человек. Концепция «да… и» помогла Сэму переключиться с подхода к обязательствам в духе серьезности – когда брак рассматривается как конвейер норм и правил, увозящий в будущее, которое невозможно контролировать, – на восприятие женитьбы как игры, предусматривающей пластичность и возможность подстроить устойчивую форму под себя.
«Игра – это не просто излияние чувств, – пишет джазовый музыкант Брэнфорд Марсалис[96]. – Истинная свобода – в структуре». Описывая стихийное взаимодействие структуры и импровизации, лежащее в основе джазовой музыки, Марсалис фокусирует внимание на существенном напряжении между чем-то прочным, что вы делаете пластичным через творчество. Как отметил мой любимый психоаналитик Дональд Винникотт[97]: «Невозможно быть оригинальным, кроме как основываясь на традициях». Именно это делали Сэм и Лиза: искали свой путь в рамках института брака.
Я сейчас думаю о подходе Сэма к своей женитьбе, как этот шаг повлиял на его неизвестное будущее и как «дух игры» позволяет воображать, изобретать и творить все в тех же жестко очерченных рамках. Лиза – партнер молодого человека по игре (в лучшем смысле этого слова), вместе они будут оживлять то, что казалось статичным: брачные договоренности, общественные ожидания в отношении брака, общие требования к взрослой жизни. Именно так делают дети в своих играх; то же происходит и в сказках, когда оживают предметы.
Дух игры превращает боязнь ответственности за свою жизнь в волнующую признательность за этот дар: возможность быть автором своей жизни. Вопрос «Что дальше?» становится самым лучшим, а неизвестное будущее предстает как изобилие возможностей обдуманного выбора.
Жизнь – это импровизация, и именно в ней заключена человеческая сущность. Доказательством тому служит наличие у нас новой коры головного мозга – в отличие от остального животного мира. Эта область в передней части черепа позволяет человеку разрабатывать варианты, преобразовывать старое в новое, прислушиваться к другим и сотрудничать с ними, оценивать чужой опыт, признавая его значимым и новаторским. Эта характерная черта проявляется впервые, когда ребенок улыбается своим родителям, заявляя свое «да», а они в ответ улыбаются этой новой реальности – это их «и». Опыт «да… и» продолжает вдохновлять вашу жизнь. Но это уже далеко не естественное поведение, как в детстве.
В юности импровизация появляется сама собой, освобожденная в ходе серьезной работы над осознанием личной ответственности и конечности бытия. Чем старше вы становитесь, тем больше усилий требует такой подход. В отличие от предыдущих лет, теперь понадобится мужество, чтобы идти по пути надежды и веры, несмотря на опасения, что вы несете ответственность за последствия каждого «и».
Импровизировать – значит действовать, опираясь на надежду и без особой боязни: сказать ситуации «да» и найти альтернативные варианты. Это и значит верить – полагать, что в результате ваших действий случится что-то хорошее. Вы уже видели, насколько нам, взрослым, тяжело – если не сказать болезненно – дается такое отношение к миру.
«…Беспокойства от жизни никак нельзя избежать – только ценой апатии или замораживания чувств и воображения», – написал великий экзистенциальный психолог Ролло Мэй[98]. Другими словами, под лежачий камень и вода не течет. Перемены всегда сопровождаются страданиями, которые связаны с осознанием своей единоличной ответственности. Десять причин не меняться свидетельствуют о том, что часто основное стремление – защитить себя от боли. Не желая испытывать мучения, вы неизбежно перекрываете путь преобразованиям.
У меня несколько татуировок (кстати, на голени – Гарольд и его фиолетовый мелок). Для меня (как и для многих) татуировки – как чипсы Pringles: «Если попробовал – уже не остановишься». Как только мне нанесли первый рисунок, я уже знал, что будут и другие. Все знают, что процесс это болезненный. Я не мазохист – любой, кто меня знает, это подтвердит, – с трудом терплю боль, и все же именно введение краски под кожу привлекает меня больше всего. Я понимаю, что происходит нечто непреходящее, проникающее глубоко внутрь. В сущности, будь татуаж безболезненным, я вряд ли заинтересовался бы им. Но вот еще одно важное наблюдение, связанное с мучительностью этого процесса: если бы мне не вводили под кожу краску, а кололи иглой без определенной цели, я бы корчился в страданиях, ныл и жаловался. А если бы мне нарочно причиняли боль или, хуже того, делали это против моего желания? Я бы назвал это пыткой.
В отношении физической боли давно доказано: в зависимости от условий и того, что происходит вокруг, она ощущается по-разному[99],[100]. То же самое правомерно в отношении мучений от осознания собственного одиночества. Если вы рассматриваете его исключительно как угрозу – неявную, но пугающую перспективу, – вы лишаете его смысла. Ваша тревога становится чужаком, монстром, атакующим броню самообмана. Но если вы взглянете на нее как на неизбежного спутника перемен, она не перестанет страшить и мучить вас, но подтвердит, что вы меняетесь. Часто это единственное свидетельство преобразований.
«Осмелиться – значит на мгновение потерять опору, не осмелиться – значит навсегда потерять себя», – писал Сёрен Кьеркегор. Дядюшка Сёрен понял это. Но не забывайте: отвага – это не просто качество, придется отважиться, точно так же как риск – не только смелость, но и способность рискнуть.
«Просто сделай это!», «Просто отважься на решительный шаг!», «Просто рискни!». Когда речь о преобразованиях – особенно таких, которые способны изменить жизнь, – подобные советы просто глупы. В сумасшедшем запутанном мире перемен нет никаких «просто». Решившись на изменения, вы сталкиваетесь с реально существующим чувством одиночества; с реальным шансом, что на горизонте появятся новые, требующие больших сил задачи; с реальным фактом, что можно потерять крупицу золота в груде впустую потраченных усилий; с реальной возможностью, что цель, которую вы ставите, окажется бессмысленной; и с реальной вероятностью существенного разочарования. Осмелиться – значит рискнуть, и риск этот реально существует. Личностные изменения – на самом деле всегда риск, связанный с подлинным подходом к жизни. Риск реально существует, поскольку и вы реально существуете.
Когда речь заходит о преобразовании себя, нам предлагают мошенническую сделку. Отважься на перемены – и ощути тревогу при мыслях о риске. Не меняйся – и вроде бы нет опасности, значит, нет и тревоги. Этот сценарий написан специально в поддержку существующей реальности. В ходе преобразований вы получаете сигнал тревоги: «Внимание, внимание, вы подвергаетесь риску!» Беспокойство умоляет вас бежать. Если же вы ничего не делаете, самообман и дух серьезности отгораживают вас от подобных сообщений о существенной угрозе, которая возникнет, если все оставить как есть.
Я это сделал! Несмотря на силы, которые удерживали меня от завершения шестой главы, – уютную постель, соблазнительный рецепт фондю в лодочке из хлеба, мучительное сознание совершенного одиночества, ощущение неготовности, нервирующий вопрос «Что дальше?» и борьбу с мыслью, что я ввязываюсь в дело, не имея гарантии, что выиграю больше, чем проиграю, – я закончил. Я достиг противоположного берега.
Я крут!
Не совсем так. Завтра, в районе пяти утра, я проснусь в темноте, намереваясь начать писать следующую главу. И я не знаю, чем все это закончится.
Глава 7. Нет причин, по которым ты не можешь это сделать
Благословен тот, кто ничего не ждет, потому что никогда не разочаруется.
Александр Поуп
Четвертая причина: сопротивление изменениям защищает от собственных ожиданий.
Пятая причина: сопротивление изменениям защищает от ожиданий других.
Когда Макс звонит из колледжа, чтобы сообщить, что получил хорошую отметку, я всегда стараюсь сосредоточиться на этом конкретном радостном событии. И все-таки разговор переходит на обсуждение других возможных успехов в будущем. «Хорошо, что ты получил лучшую отметку», – говорю я. И через несколько минут, вопреки голосу рассудка, добавляю: «Если будешь продолжать в том же духе, то выйдешь на отличную итоговую отметку!» Я почти физически ощущаю раздражение сына, несмотря на разделяющие нас три тысячи миль. Но не останавливаюсь. Если прокрутить все в замедленной съемке, видно, как срабатывает сигнализация: «Остановись, смотри и слушай!» Но я спрашиваю: «А что с другими предметами?»
В таких слишком уж часто повторяющихся разговорах сообщение Макса об успехе в определенной области трансформируется в мои более высокие ожидания. Он уделяет минутку, чтобы получить мое признание за конкретную заслугу. Но его сообщение лишь мотивирует меня думать о том, чего еще он может достичь. Точно выверенные, но высокие ожидания – прерогатива родителей (если мои запросы не меняются – значит, я расслабился), так что, делая подобные замечания, я не чувствую, что отклонился от нормы. Что же касается Макса, я, по сути, повышаю ему планку.
На самом деле ее повышаю не я. Ее повышает мой сын, получив хорошую отметку. Его желание рискнуть и хорошо учиться приводит к последствиям в виде моих докучливых растущих ожиданий. Какой-то частью сознания он это улавливает. Я просто отец, который не может держать рот на замке, понимая очевидное.
Мой сын – упорный парень. Хоть его и раздражают мои понукания, он способен переварить идею, что положительные перемены повышают мои ожидания в отношении него. Уверен, он беспокоится, куда они могут привести, но я также знаю, что его надежда и вера в способность хорошо учиться перевешивают тревогу и, получив «отлично», он чувствует себя вдохновленным, а не подавленным. Это правило справедливо не для всех, знаю, оно не всегда работает и для Макса.
Вопрос «Что дальше?» в причине номер два подразумевает, что успешное преобразование себя повышает как ваши ожидания, так и ожидания других в отношении вас. Это факт: чем более вы успешны, тем больше ждут от вас окружающие, включая вас самих. Вторая причина не меняться связана с тем, чтобы избежать осознания собственной ответственности. Понимание факта, что только от тебя зависит «Что дальше?», заставляет содрогнуться от беспокойства. Причины номер четыре и пять, напротив, демонстрируют связь такого осознания со страхом надежды. Разница едва ощутимая, но значительная. Четвертая и пятая причины касаются не только ответственности за свое будущее. Вы опасаетесь, что, изменившись, повысите планку ожиданий (как своих, так и чужих), что эти ожидания спровоцируют более амбициозные надежды и вы решитесь осваивать новые высоты, с которых можно и сорваться.
Ожидания имеют свойство расти. Как вширь – расцветая и подпитываясь успехом, когда вы ставите новые задачи: «Если я могу потреблять меньше кофеина, значит, мне по силам сократить и количество углеводов»; так и ввысь – ставя более сложные цели: «Если получается потреблять меньше углеводов, значит, я могу совсем от них отказаться». В любом случае вы слышите раздражающую вас фразу: «Нет причин, по которым ты не можешь это сделать». Иными словами, достигнув успеха в одном, вы понимаете, что любые оправдания в отношении других необходимых целей – это вздор.
Самоэффективность – концепция Альберта Бандуры[101], которую я связываю с верой, – касается способности держать ситуацию под контролем. Преуспев в чем-то конкретном, вы повышаете общий уровень самоэффективности. Возможно, жизненный опыт уже подсказал вам это: справившись с одним делом, вы начинаете верить, что справитесь и с другим. Вообще-то вся жизнь состоит из маленьких заразных моментов успеха. Вы научились ездить на велосипеде, получили первую «пятерку», решились противостоять хулигану. Что вы почувствовали? «Я освоил езду на велосипеде», «Я справился с диктантом», «Я научился не бояться хулиганов»? Или более общее утверждение: «Я могу все!» Готов поспорить, что это был второй вариант.
Подобная мысль, касающаяся надежды, есть у Левина. С каждым важным шагом надежда возрастает: «Успешный человек обычно определяет свою очередную цель таким образом, чтобы она ненамного превышала ту, что была достигнута им ранее. Таким образом, он постепенно увеличивает уровень своих притязаний. И хотя в конце концов он руководствуется некоей идеальной целью, которая может быть относительно недостижимой, цели следующего этапа остаются вполне реалистичными и соответствуют его актуальному положению»[102].
По мнению Левина, вы двигаетесь к серьезным целям, решая по пути менее значительные задачи. Вы хотите взять 90 килограммов в жиме лежа. Сегодня вы ставите цель на 50 килограммов. У вас есть стимул к выполнению этой задачи: она вам по плечу и приближает к конечной цели. Вы делаете три подхода по 10, жмете 50 килограммов и повышаете планку до 55, когда в следующий раз идете в спортзал. Каждый маленький шаг мотивирует идти дальше.
Топливо, которое питает ваш двигатель на пути к цели, вы получаете при помощи маленьких шажков по дороге преобразований. Это воодушевляющая концепция. Она означает, что надежду необязательно помещать в зарядное устройство. Вы как Toyota Prius: чем дольше движетесь по направлению к цели, тем больше заряжается ваша надежда. Прекрасное положение дел может омрачить только возможная травма в результате глубокого разочарования и возникшая вследствие этого боязнь надежды.
Взяв курс на перемены, вы знаете по своему опыту, что каждое успешное преобразование, вероятно, приведет вас к следующему этапу изменений, которые лежат на полочке и только вас и ждут. Если вы непомерно одержимы боязнью разочарования, вы опасаетесь доставать эти преобразования с полки. И это беспокойство порождает новые поводы для тревоги: перемены повысят ваши ожидания и ожидания других людей в отношении того, на что вы способны.
Как только вы чего-то достигли, на ум быстро приходит фраза: «Нет причин, по которым ты не можешь это сделать», поскольку – как в случае с Максом – вы проявили себя как активную действующую силу.
Из всех жизненных достижений способность измениться самому наиболее отчетливо свидетельствует об ответственности.
Скажем, вы хотите сэкономить на ремонте дома. Вы находите это занятие скучным и не получаете от него никакого удовлетворения. Но, оплачивая услуги профессионалов в течение многих лет, вы пришли к выводу, что могли бы сделать все сами.
В ванной подтекает кран. Прежде вы не имели дела с сантехникой, поэтому берете мобильный телефон, заходите на YouTube, ищете обучающее видео и чините кран. Вы думаете: «Раз я смог справиться со смесителем, то смогу и залатать эту дыру в гипсокартоне». Не то чтобы вы не в восторге от предстоящей задачи, но ничто не препятствует ее выполнению. Охвачены ли вы экзистенциальной тревогой? Скорее всего, в небольшой степени. Вы научились чинить смеситель; нет причин, по которым вы не можете научиться ремонтировать другие вещи. И это поможет вам сэкономить.
Или, допустим, вы застенчивый человек. Это качество всегда мешало и в личной, и в профессиональной жизни, а особенно – в публичных выступлениях. Вы записываетесь на уроки ораторского искусства. На последнем занятии вы произносите отличную речь и завершаете обучение, экипированные необходимыми навыками и уверенностью, решив чаще выступать на публике и начать использовать некогда так пугавшие презентации в PowerPoint. В данном случае «Нет причин, по которым ты не можешь это сделать» имеет более глубокий смысл, чем в примере с ремонтом крана. Вы смогли изменить важную часть себя, убрать барьер на пути к лучшей жизни. Вы починили самого себя. В этом примере «Нет причин, по которым ты не можешь это сделать» – не только навыки или стимул завершить дело, но и желание управлять своей жизнью, опираясь на надежду и веру. Это пугает. Пугает, потому что вдохновляет – как вас, так и тех, кто вас поддерживает.
«Вдохновляет», «повышает притязания» – все это выражения одного порядка. Когда вы воодушевлены происходящими в вас преобразованиями, вас переполняют надежда и вера и вы чувствуете, что живы.
Чем больше вас переполняют ощущения жизни и свободы, тем больше вы, ощутивший вкус ответственности, думаете о том, что делать с растущими ожиданиями. Когда вы чувствуете вдохновение, изменив в себе что-то, что вам мешало, вы воодушевлены тем, что осмелились шагнуть вперед, несмотря на противодействие экзистенциальной тревоги. Вы можете делать с жизнью что захотите. И раз уж вы один раз взяли на себя ответственность, нет причин, по которым вы не сможете сделать это снова.
Боязнь надежды, как я ее понимаю, – это страх ощутить себя беспомощным, когда не получаешь того, что считаешь важным и чего у тебя нет. Когда вы надеетесь измениться, вы рискуете нанести удар по вере в себя и в мир, если не достигнете задуманного. Именно поэтому мысль о возможном провале или успехе, а также соображения «Нет причин, по которым ты не можешь это сделать» не слишком вас волнуют, когда вы занимаетесь ремонтом, чтобы сэкономить деньги, но существенно пугают, если вы решили брать уроки ораторского искусства. В первом случае цель скорее техническая. Нужно что-то починить, и, если у вас не получится, возможно, вы ощутите легкий укол, что неспособны упорядочить свою жизнь. Но, скорее всего, вы решите, что у вас не получается то, чем вам неинтересно заниматься. Во втором случае речь о глубоких преобразованиях себя. Существует вероятность, что вы свяжете отсутствующие навыки со своей личностью и способностью управлять жизнью. И в этой ситуации провал куда ощутимее влияет на надежду и веру.
Мы тратим непомерные силы, скрывая от самих себя и от остальных собственную ответственность. Объятые самообманом и духом серьезности, мы притворяемся оцепеневшими и безжизненными. Но когда мы меняем что-то в себе к лучшему, нас словно освещает луч прожектора: вот он, автор своего бытия. Мы раскрыты, игра окончена, вера в себя растет, и от нас ожидают большего: «Если ты смог собрать силы и сбросить десять фунтов, нет причин, по которым ты не можешь взять себя в руки и пойти на свидание».
Несмотря на то что притворяться мертвым у нас получается ненамеренно, это все же постановка, мы играем. Контроль ожиданий – тоже представление: мы стараемся дышать редко и едва уловимо, вдруг нас заметят? Это пьеса, где вы одновременно и актер, и зритель. Вы напоминаете Джима из предыдущей главы: организация звонков по графику позволила ему выглядеть пассивным в своих глазах и в глазах специалистов.
Я сейчас пишу и думаю о своих читателях: поймете ли вы, о чем я говорю, достаточно ли ясно я излагаю свои мысли и – самое важное – посмотрите ли вы на преобразования другими глазами. Но пишу я не только для вас, но и для себя, в надежде, что пойму собственные аргументы и они окажут на меня влияние. Сейчас я даю представление для нас с вами. Мы сидим в зрительном зале и ждем, что же я сделаю на сцене.
Можете этого не замечать, но и вы тоже всегда участвуете в таком преставлении – драматургии, по выражению знаменитого социолога Ирвинга Гофмана[103],[104], – где вы одновременно и играете на сцене, и выступаете в роли зрителя. Другой выдающийся ученый, Чарльз Кули[105],[106], считал, что все мы – «зеркальное я»: воспринимаем себя такими, какими видят нас окружающие. Но вы не пассивны перед своими зрителями. В зависимости от представления, которое даете, вы преобразуете тот образ, который от них получаете. Это означает, что ваши установки придерживаться самообмана или честных намерений – не просто внутренние решения, а внешние проявления, свидетелями которых становятся другие люди и вы сами.
Когда вы выбираете самообман (скрывая, что несете ответственность за свою жизнь), то становитесь марионеткой, действуя так, словно вами управляют нити, находящиеся в руках внешних сил. Ваши ноги едва касаются пола, руки неуклюже дергаются от натягиваний нитей, вы скрываете от себя и от зрителей, что на самом деле вы хозяин своей жизни. Нити, вага, рука кукловода – все это бутафория.
Действие первое, картина первая
Декорации: маленькая тесная квартира, вечер.
Вы (просыпаетесь после непродолжительного сна, садитесь на диване, потягиваетесь и зеваете). Боже мой! Только взгляните на время. Тренироваться уже слишком поздно!
Действие второе, картина первая
Декорации: унылая комната отдыха в большом офисном помещении с отгороженными рабочими местами.
Вы (поворачиваясь к сидящему рядом коллеге). Никак не могу выкроить время, чтобы заняться спортом!
Действие третье, картина первая
Декорации: внутри малогабаритного автомобиля.
Вы (шепчете себе под нос). Сегодня необходимо потренироваться. Но сначала мне нужно в магазин.
Занавес. Ваша кукла так и не попала в кукольный спортзал.
Конец
В ходе представления такого рода ваша цель – не дать зрителям заподозрить вашу ответственность, сохранить их ожидания на самом низком уровне. Вы не только представляете себя другим, как будто вами управляет невидимый кукловод, но и выдаете свою неспособность попасть в спортзал за обусловленную судьбой, а не вашим выбором («Уже поздно», «Не могу выкроить время», «Мне нужно в магазин»). Вы не хотите, чтобы зрители воспринимали вас как ответственного индивида, потому что в зале сидите и вы – боящийся понять, что способны предпринять что-то, и они – ваши родственники, друзья, коллеги, врачи, – которых вы не хотите вдохновить только для того, чтобы потом разочаровать. Если вы сможете играть как марионетка, в зеркале, которое представляет из себя ваша публика, вы увидите безжизненный кусок дерева. И никто не понадеется, что вы начнете управлять жизнью, никто не разочаруется вашим выбором или решениями.
Снова вернемся к Джиму: это пустая оболочка, движение которой контролирует команда моих специалистов.
Если вы придерживаетесь честных намерений и духа игры (признавая, что именно вы хозяин своей жизни), представление будет прямо противоположным кукольному театру. Это игра одного актера без сценария. Как Сэм из предыдущей главы, который нашел путь к счастливому браку через подход «да… и», на сцене только вы, и вы импровизируете. Все, включая вас (а иногда – только вы), смотрят и ждут, что что-то произойдет. В этой пьесе, возможно, вы потеете на беговой дорожке, приговаривая: «Я хотел заняться спортом – и вот занимаюсь!» А в другой раз вы на диване – без конца едите, смотрите телевизор и шепчете: «Я хотел заняться спортом, но ленюсь». В обоих случаях вы несете ответственность за свои успехи или неудачи. «Это я на беговой дорожке, взял себя в руки и тренируюсь» или «Это я на диване, ленюсь». Невозможно избежать ожиданий зрителей, и это означает, что уровень их надежды, связанной с вами, будет меняться в зависимости от хода пьесы. Они уйдут со спектакля либо воодушевленные вашими будущими успехами, либо разочарованные.
Когда вы отваживаетесь повысить ожидания, ваше представление чаще направлено либо больше на себя, либо на других – в зависимости от того, кого вы хотите вдохновить или убедить в своей неспособности измениться. Четвертая причина не меняться связана с вашими собственными ожиданиями, а пятая – с ожиданиями других людей.
Когда в результате перемен в жизни ваши ожидания возрастают, всегда есть риск роста надежды и веры в себя. В связи с этим повышается и опасность разочароваться и пасть духом.
Вы уже сто раз пытались научиться играть на гитаре и всегда бросали после нескольких уроков. Вы решаете предпринять еще одну попытку. Ваши родственники и друзья уже «слышали эту песню». Вы не хотите, чтобы их сомнения и циничные комментарии деморализовали вас, поэтому ничего им не говорите. Вас воодушевляет мысль о грандиозном сюрпризе: однажды вы станете достаточно профессиональны, выйдете к ним и сыграете песню, доказав, что все ошибались. «На этот раз все получится, – думаете вы. – Проблема заключалась в давлении, которое я раньше чувствовал: все знали, что я беру уроки игры на гитаре, и ждали моих успехов».
Вы начинаете заниматься и обнаруживаете, что давление никуда не делось. Наоборот, с ростом навыков крепнет и надежда, что на этот раз все получится; и вместе с тем вы больше тревожитесь о возможном провале. Самостоятельная работа дома дается все сложнее: не из-за повторения одних и тех же приемов или объема задания, а потому что не хватает стимула продолжать заниматься и не бросать. Как будто что-то мешает вам взять гитару в руки.
Это страх надежды столкнулся с растущими ожиданиями. Единственный способ успокоиться – не завышать планку. Если не ждать от себя многого, меньше вероятность осознать, что ты хозяин положения… или самозванец. Иначе говоря, вы боитесь слишком обнадежить себя не только в одной конкретной области, обычно это чувство касается жизни в целом. Чем больше вы боитесь надеяться, тем больше пытаетесь подавить свои растущие ожидания.
Вернемся к моему офису. Я сейчас как раз в нем, и здесь небольшой беспорядок. Прошлый опыт подсказывает мне, что если я сделаю уборку, то все быстро вернется в исходное состояние. Но я также знаю, что могу избежать неприятного чувства разочарования оттого, что убранный кабинет превращается в захламленный, если не буду наводить порядок. Закрывая глаза на бардак, я мирюсь с одной неудачей (беспорядок в моем офисе сейчас) вместо двух (обычный разгром и моя неспособность поддерживать чистоту). В то же время, вместо того чтобы мучительно проходить через перемены, рост ожиданий в отношении себя и затем наблюдать собственное падение с новых высот, я предпочитаю постоянную зудящую мысль, что я человек, у которого бардак в кабинете. Проблема не в самом беспорядке, а в том, что убранный офис мешает мне скрывать от самого себя свои способности. Если я могу навести порядок, нет причин, по которым я не могу…
Добившись положительных преобразований, вы неизбежно повышаете ожидания окружающих и риск, что они начнут относиться к вам как к творцу своей жизни, требуя от вас большего.
Вы уже сто раз пытались научиться играть на гитаре и всегда бросали после нескольких уроков. Вы решаете предпринять еще одну попытку. И хотя вам невыносима мысль, что близкие узнают об этом, вы чувствуете, что вам нужен надежный союзник, вдохновитель, который поддержит вас. И вы знаете такого человека – это ваш старший брат. Он служит для вас примером, серьезен, всегда готов помочь и оптимистичен настолько, что иногда это вас раздражает. Но вы полагаете, что именно эти качества помогут вам преодолеть барьер очередной попытки. Брат соглашается вам помочь.
– Значит, ты хочешь, чтобы я заглядывал к тебе и говорил что-нибудь ободряющее?
– Да, что-то в этом роде.
– И давал пинка, когда ты начнешь отлынивать?
– Непременно.
– И ты не станешь злиться на меня, когда я начну давить на тебя?
– Нет, не волнуйся.
– Отлично, ведь это мой конек. Все мои друзья подтвердят, что в вопросах мотивации я эксперт. Очень скоро ты будешь играть как Джимми Пейдж.
После первого занятия вы звоните брату.
– Уверен, что в этот раз все по-другому, – сообщаете вы. – Я чувствую, что созрел.
– Похоже, что это так, старик, – отвечает он. – На этот раз все получится, нутром чую! Продолжай в том же духе! Жду не дождусь, когда услышу твою игру!
Вы вешаете трубку, чувствуя себя неувереннее, чем до звонка. Энтузиазм брата чрезмерен, учитывая, что это всего лишь первый урок. Но он же оказывает вам услугу. Неужели вы будете учить его, как вас мотивировать.
Вы всю неделю усердно упражнялись, и следующий урок проходит гладко. Вы снова звоните брату.
– Старик, это просто здорово! – восклицает он. – Ну и ну, я уже и сам подумываю, не начать ли брать уроки!
Вы размышляете: «Это всего лишь второй урок. Не слишком ли много восторгов?» Но что поделать? Это же ваш брат.
На следующей неделе вы упражняетесь лишь четыре дня из семи. Урок проходит хорошо, но преподаватель просит проиграть еще раз пару страниц из сборника упражнений. Вечером вы решаете, что, пожалуй, не стоит звонить брату. Но он сам набирает вас.
– Привет, тренер на проводе. Как прошел урок?
Вы отвечаете, что не так уж и хорошо, рассказываете про то, что тренировались не все дни и что некоторые упражнения требуют повторения.
– Ничего страшного! Не вешай нос! Все идет прекрасно! Давай представим: ты на вечеринке, никто не знает, что ты берешь уроки. Родители тоже там. В углу стоит гитара. Ты берешь ее. Все не верят своим глазам – этот парень собирается играть! Разговоры смолкают. Представил?
– Э-э-э… Ну да.
– Ты дергаешь струны – ничего грандиозного, «Дым над водой». Но в этом-то и фокус! Ты начал играть как Кирк Хэммет! С ума можно сойти! Все ошеломлены. Ты закончил играть, в комнате тихо. Кто-то начинает аплодировать, остальные подхватывают, слышатся одобрительные возгласы, начинается ажиотаж… Понимаешь, о чем я?
– Да, да, я понял, – мямлите вы.
– Класс! Сохрани эту картинку и иди упражняться!
Пип, пип, пип…
На следующей неделе вы занимаетесь всего три раза, и урок проходит из рук вон плохо. Вы не отвечаете на звонки брата. Когда раздается стук в дверь, вы сразу понимаете, кто это.
– Послушай, – говорит он, заходя в квартиру. – Ты сам попросил, чтобы я тебя мотивировал. Неужели ты думаешь, что я сдамся так просто?
– Нет, конечно.
– Тогда не мешай мне делать то, что я должен.
– Прости.
Он хватает вас за плечи и смотрит прямо в глаза:
– Нельзя сдаваться! Я уверен, что тебе это по плечу, совершенно уверен! Я знаю, на этот раз все получится! Если ты преуспеешь в игре на гитаре, перед тобой откроются все двери! Ты хотел пойти на курсы профессиональных ведущих, позвонить своему личному тренеру, пригласить на свидание коллегу, о которой ты говорил… Все это рядом, стоит протянуть руку. Ну-ка положи пульт и иди заниматься!
– Хорошо.
– Я жду.
– Прямо сейчас?
– Да, прямо сейчас!
Вы берете гитару, открываете сборник упражнений, начинаете бренчать.
– Видишь, не так сложно! – брат ухмыляется, пятится к двери, наблюдая за вами, открывает дверь и уходит.
Читать бесплатно другие книги:
