Как мы меняемся (и десять причин, почему это так сложно) Элленхорн Росс

Глава 8. Зеркало изменений

Не все, с чем сталкиваешься, можно изменить. Но ничего нельзя изменить, пока с этим не столкнешься.

Джеймс Болдуин

Шестая причина: сопротивление изменениям защищает от осознания своего места в жизни.

Питер впервые появился в моем офисе на побережье Южной Калифорнии в пасмурный день. Он сразу мне понравился. Высокий, симпатичный парень лет двадцати пяти с загаром серфера, в майке, клетчатых шортах и сандалиях. Спокойный и дружелюбный, он держался так просто, как я всегда хотел, но так и не сумел. Во время первой встречи Питер рассказал, что пришел ко мне, потому что «никак не может приступить к делу».

История молодого человека началась с того момента, когда его увлечения и таланты совпали с рабочими обязанностями. В действительности жизнь его была образцовой, что редкие люди могут себе позволить. В тот период Питер отличался значительной уверенностью в себе.

Окончив школу, молодой человек в течение года путешествовал по Центральной и Южной Америке и занимался серфингом. После этого он планировал поступить в колледж, но поездка была столь увлекательной, что Питер не подал документы. Когда он вернулся в Штаты, ему повезло: удалось найти работу в близлежащем аквариуме, где он проводил экскурсии для групп школьников. На эту завидную должность чаще всего брали выпускников колледжа.

Молодой человек легко находил общий язык как с детьми, так и со взрослыми. Начальник была им довольна и взяла над ним шефство, часто приглашала Питера на встречи руководства, вечеринки после работы и даже попросила помочь ей с исследованиями. Сотрудники аквариума, впечатленные способностями и уверенностью молодого человека, прозвали Питера «вундеркиндом». Молодой человек был как раз в нужной точке, чтобы постепенно подпитывать свою самоэффективность, согласно концепции Бандуры.

Снова настала пора подавать заявки в колледж, и Питер решил отложить поступление еще на год. Ему всего 20 лет, а он уже получил работу, которую обычно не поручали молодежи. Питер чувствовал себя так, будто опередил ровесников из колледжа. Повседневная жизнь была полноценна. «Еще один год» превратился в еще один, и еще…

Последняя отсрочка стала переломным моментом в жизни Питера. Впечатляющие успехи вчерашнего подростка, трудящегося среди взрослых специалистов, обернулись унизительным спадом. Молодому человеку исполнилось уже 22, и он терял корону «вундеркинда». Сложные профессиональные задачи, которые он с блеском решал в 19 лет, теперь казались соответствующими возрасту.

Его школьные друзья уже оканчивали колледж, и Питер беспокоился о том, какое место он занимает в жизни. Он ощущал, будто его отодвинули на второй план, ненавидел и хотел избежать этого чувства. Но не мог разработать стратегию, которая притупила бы ощущение, что он не соответствует уровню, хуже других и вовсе не способен вести взрослую жизнь. Питер чувствовал, что застрял на месте, что он ущербен, что глупо откладывать поступление в колледж. Подключилось контрфактуальное мышление: «Почему я не подал документы? Я бы уже был так далеко впереди!» Молодого человека стало тревожить, замечают ли окружающие отсутствие у него прогресса.

Аквариум предлагал программу дополнительного обучения, и руководитель Питера охотно предложила помочь ему попасть в эту программу, чтобы он мог подготовиться к поступлению в колледж. Однако Питер почувствовал себя уязвленным. Некогда он спокойно переносил самые нелицеприятные отзывы окружающих, а теперь расценил предложение начальника как критический отзыв об отсутствии прогресса в профессиональной сфере. Но он понимал, что несколько занятий – и окружающие увидят, что он стремится к развитию.

Молодой человек отличался расторопностью и пунктуальностью, но заметно медлил с подачей документов, чтобы учиться бесплатно. Нужно было всего лишь заполнить несколько простых форм, но Питер считал это признанием своей неудачи, констатацией факта, что отстал от своих ровесников. После неоднократных напоминаний начальника молодой человек наконец подал документы и поступил на курсы повышения квалификации: введение в морскую биологию.

В группе Питер выделялся среди любителей и школьников, желающих довести до совершенства свои табели. Во время обсуждений на занятиях профессор часто обращался к нему почти как к равному, единственному профессионалу в море любителей. Успех на занятиях значительно укрепил уверенность молодого человека. Но почва под ногами была зыбкой: он был на вершине и побеждал в игре, не соответствующей по уровню сложности его опыту и способностям.

Осенью Питер запросил формы заявлений из нескольких колледжей. Но не вскрыл почти ни одного полученного конверта. Тяжелое и утомительное чувство сопротивления, появившееся, когда он пытался заполнить документы для курсов, теперь превратилось в твердую нерушимую стену. Весной молодой человек снова записался на курсы повышения квалификации.

Учеба в классе для новичков и на этот раз шла успешно. Хотя материал был ему давно знаком, Питер часто обсуждал его с руководителем, родителями, друзьями и соседями по комнате, с гордостью демонстрируя владение предметом и развивая собственные теории.

Молодой человек не привык кичиться, и собственное хвастовство было ему неприятно. Но он не мог остановиться. Однажды, когда Питер пространно рассказывал своему начальнику о жизни морских обитателей, она нетерпеливо оборвала его на полуслове: «Послушай, ты молодец, но я изучала это еще в колледже. Я больше озабочена тем, чтобы ты получил диплом, чем чтобы претворял в жизнь свои теории».

Ее слова прозвучали как пощечина. Питер почувствовал себя жертвой собственного воображения. «Неужели я лодырь? – спрашивал он себя. – Что же, теперь всегда будет так?» В городе было много стареющих серферов, любивших хвалиться своими грандиозными замыслами между затяжками марихуаны. Разве он такой же – фанфарон, мнящий себя звездой среди старшеклассников?

Питер почувствовал острую необходимость решить вопрос с колледжем. Диплом специалиста в области морской биологии теперь виделся не только как ступенька в карьерной лестнице. Это был некий статус, который молодой человек отчаянно жаждал получить, чтобы отделиться от группы стареющих и обманывающих себя серферов и наверстать своих преуспевающих ровесников.

Осенью Питер снова серьезно взялся за подачу документов в колледж, выбрав десять учебных заведений. Но, ознакомившись с требованиями к основной специальности в лучших из них, поразился базовому уровню обязательных предметов. Это были элементарные знания – почти как в школе, – куда менее интересные занятия, чем на курсе повышения квалификации. Образование казалось совсем не связанным с будущей профессией. Питер подумал: «Я уже давно прошел эту ступень. Мне 24 года. Неужели я пойду на занятия по введению в морскую биологию? Что я скажу остальным? Как я сам буду себя чувствовать?» И затем (возможно, вы уже это предвидели) послышался обвиняющий и деморализующий голос контрфактуального мышления: «Если бы я подумал об этом раньше, сейчас имел бы профессию. Если бы я только занимался как следует и подал документы в колледж!»

Чувство унижения взяло верх, и Питер снова натолкнулся на уже знакомый барьер, блокирующий его движущие силы. Каждый заполненный раздел в бланке заявления – как оскорбительное напоминание о том, сколько лет упущено. Поступить в колледж – значит встать в один строй с теми, кто на шесть лет моложе. Болезненный удар для того, кто уже вообразил себя специалистом.

Это чувство не отпускало, пока молодой человек описывал цель поступления в колледж. Он упомянул о том, что провел год за границей, о работе в аквариуме, об интересных занятиях на курсах. Но на бумаге все это выглядело обычным – может быть, даже не слишком впечатляющим. «Выглядит так, словно я бездельник, – думал Питер, – как будто я не могу взяться за ум». Написав несколько абзацев, он отложил документ в сторону.

Далее молодой человек перешел к основной форме заявления. К ней требовалось приложить аттестат. Достав школьный аттестат, Питер прервался. «Неужели это все мои достижения? Да, я хорошо занимался на курсах, но основное образование я получил в средней школе. Я выгляжу как ребенок». Молодой человек решил сходить на обед. Вернувшись, он не мог сконцентрироваться и решил отложить заполнение документов до завтра. На следующий день отложил снова… потом снова…

В трех из выбранных им колледжей срок подачи документов уже миновал. На следующее утро Питер позвонил мне и записался на прием.

Через несколько дней мы встретились. Молодой человек серьезно работал во время сеанса, описывая «непонятное ощущение, будто застрял в грязи» при заполнении анкет. Во время второй встречи он проявил не меньший пыл, рассказывая, что «испытывает странное чувство, будто он мошенник», и жалуясь на то, что это приводит в замешательство и сдерживает его. Во время нашего третьего сеанса Питер выглядел по-другому: более спокойный и немного рассеянный. Нашу следующую встречу он отменил. Больше в моем офисе он не появлялся.

Это не первый случай, когда пациент исчезает после пары-тройки сеансов. Я решил, что Питер не готов к переменам. Я надеялся, что он найдет свой путь, хотя и сомневался в этом. Отказ от терапии казался мне еще одним признаком того, что молодой человек отказывается работать с силами, удерживающими от желаемых перемен в его жизни. К сожалению, я тоже представлял его в компании стареющих серферов. Было что-то особенно досадное в его истории. Молодой человек подавал большие надежды: обладал навыками, которые ценили уважаемые им люди, работал в интересной для себя сфере, цель – морская биология – сочеталась с его склонностями и ориентирами. Все, что было необходимо, – начать оттуда, откуда начинают все: с клетки «Старт». Но такой вариант Питер воспринимал как удар по самоуважению: бывший вундеркинд станет первокурсником-переростком. Он колебался, не предпринял необходимых действий и в результате так и не сделал большого шага к многообещающей и приносящей удовлетворение карьере. Чем дольше Питер откладывал, тем более унизительно себя чувствовал и зацикливался на этом ощущении.

История молодого человека описывает дилемму в случае изменений. Перемены требуют честно взглянуть на свое место в жизни, как бы неприятно ни было нам это осознание.

Личностные изменения предполагают, что вы оцениваете себя в контексте существующей реальности и решаете, что именно нужно изменить. Появляется неловкое чувство, что в вас чего-то не хватает.

Если я приму решение навести порядок в офисе, сначала придется признать, что причина этой проблемы – я сам. Другими словами, чтобы затеять уборку, нужно осознать, что я неряха. Эта тенденция неизбежна при преобразованиях.

Двигаясь вперед, вы полагаетесь на надежду. Когда вы аккумулируете достаточно надежды, происходят два момента: 1) вы придаете чему-то важность; 2) вы понимаете, что вам не хватает этой важной вещи. Вы стремитесь к чему-то, чувствуете напряжение – это неизбежный спутник надежды. Если кажется, что в жизни всего хватает, придется оставить все как есть. И наоборот, преобразования возможны, только если признать, что в жизни отсутствует нечто существенное. Но это осознание часто порождает чувства стыда, бракованности и ущербности, возникающие в сравнении с неким незапятнанным и цельным идеалом. Поставив задачу и наделив ее важностью, вы установили этот идеал в конце пути.

Вспомните свои цели. Например, решение похудеть. Когда вы наиболее остро ощутили себя толстым? В тот день, когда не влезли в брюки, или когда сели на диету? Я ставлю на второй вариант. Естественно, вы почувствовали болезненный укол, заметив свой живот. Но неприятное чувство сохранилось, только если вы приняли решение худеть. Если вы не сели на диету – возможно, причиной тому отговорки, которые вы придумали и приглушили ими горечь первоначального открытия: «Съел вчера много соленого на ужин», «Когда путешествуешь, начинается вздутие живота», «Джинсы сели». Однако, если вы решаетесь на диету, подтверждая таким образом, что снижение веса для вас сейчас более важно, чем до этого момента, вы теперь озабочены отсутствием стройности. Вам четко виден путь, который необходимо пройти от существующих реалий до идеального веса, и никакие отговорки уже не помогают. Решение сесть на диету усилило и продлило мучительное осознание, что вам что-то в себе не нравится.

Вы понимаете, в чем проблема, когда пытаетесь ее решить. Именно поэтому единственный способ достичь цели – найти в себе силы признать, в какой точке вы находитесь по отношению к желаемому, что означает осознать свои изъяны. По этой причине большинство программ, направленных на коррекцию поведения, начинается с искренней оценки проблемы, которую предстоит решить. Например, неслучайно на первой встрече сообщества АА люди начинают с признания: «Меня зовут Джейн, и я алкоголик».

Тем не менее прямое признание или столкновение с проблемой может снизить мотивацию. Как и Питер, мнимый морской биолог, вы останавливаетесь на дороге перемен, если, взглянув в зеркало, заливаетесь краской стыда. Чтобы высвободить силы, необходимые для перемен, нужно как-то перебороть стыд. А это значит, что придется принять себя.

Карл Роджерс[113],[114] писал: «Возникает любопытный парадокс: когда я принимаю себя таким, каков я есть, я изменяюсь». Это диалектика – напряжение между двумя, казалось бы, противоположными полюсами, которое лежит в основе всех изменений, как считает Марша Линехан[115],[116], основатель диалектической поведенческой терапии, опирающейся на принципы буддизма. Линехан, занимающаяся в основном лечением пограничных расстройств личности, верит, что все наши проблемы проистекают из неспособности соединить две или более мысли, которые кажутся взаимоисключающими. Но она правильно подмечает, что в основе любой борьбы за поведенческие изменения лежит противоречие между принятием себя и преобразованиями.

Роджерс, Линехан и другие исследователи пришли к схожим заключениям в отношении того, как освободиться от естественного напряжения между необходимостью принять себя и потребностью измениться: требуется непредвзятый подход (именно поэтому гуманистическая концепция Роджерса основана на «безусловном положительном отношении», а Линехан проповедует буддистский принцип «радикального принятия»). Мой подход не совсем свободен от суждений (полагаю, многие модели поведения, которые мы оцениваем как «плохие», на самом деле можно было бы назвать «альтруистичными, но неудавшимися»), и никогда в жизни я не был способен исповедовать буддизм в чистом виде, как призывает Линехан. Но, работая над концепцией силовых полей в процессе изменений, я пришел к схожим выводам: в данный момент вы делаете все возможное и одновременно стремитесь к лучшему.

В перспективе Левина, охватывающей промежуток от действительного до желаемого[117], текущее отношение зарождается там, где встречаются движущие к изменениям силы и толкающие назад сдерживающие силы. Это означает, что ваше поведение в значительной степени определяется балансом этих уравновешивающих друг друга сил. Но даже если вы в данный момент делаете все возможное, это не значит, что ничего не изменить. Наоборот, чтобы вы захотели двигаться вперед, взаимодействие сил внутри поля должно измениться. Подразумевается, что вы обнаружите (или вам покажут) способ укрепить веру и надежду – с помощью терапии, хобби, времени, проведенного с друзьями; или вы сможете ослабить противодействующие силы, преуспев в реализации подготовительных шагов и промежуточных целей, влюбившись, добившись успеха в выполнении других, не столь пугающих задач.

Несколько десятилетий назад я стал свидетелем того, как один человек блестяще и изобретательно изменил соотношение сил в своем поле, что позволило ему увидеть в зеркале реально существующую ситуацию.

Звали его Эрик.

С Эриком я познакомился в 1980-х. Днем он работал старшим столяром на телевизионной студии в Западном Голливуде. По ночам играл на ударных в панк-группе, которая кочевала по клубам в районах Сансет Джанксон, Эхо-Парк и в центре Лос-Анджелеса. Эрик был потрясающим парнем, лидером и пользовался уважением в мире неформальной музыки. Его, заядлого курильщика, никогда не видели без сигареты. Общался он или работал – она всегда небрежно торчала у него во рту как неотъемлемая деталь облика. Я и сейчас вижу его таким: вот он подъезжает к клубу, выпрыгивает из фургона, разгружает оборудование, передвигает его по трапу и через холл на сцену – и все это время между его губами колышется сигарета.

Жена Эрика только что родила первого ребенка. Жизнь Эрика менялась, пора было взрослеть. Он отчаянно хотел бросить курить. Впервые он понял, что курение – не романтический ореол, а серьезная проблема, вредная привычка, и хотел избавиться от нее. Он перепробовал все существующие способы – пластырь, никотиновую жевательную резинку, гипноз, занятия в группе для желающих бросить курить. Но неизменно возвращался к этой привычке, чувствуя себя отвратительно и стыдясь того, что не может остановиться. Чувство стыда усиливалось, когда жена замечала, что его одежда пахнет табаком, или заставала его на маленьком заднем дворе, где он тайком курил. Она обожала Эрика и лишь мягко попрекала его, но от этого он чувствовал себя только хуже.

В конце концов молодому человеку пришла в голову блестящая идея. Однажды он попросил одного из участников группы сфотографировать его курящим. Эрик сделал все возможное, чтобы выглядеть непривлекательно на фотографии: наклонил голову так, чтобы появился двойной подбородок, выпятил живот, напустил на себя озабоченный и расстроенный вид, превратил свою обычно безупречную прическу в подобие безобразного гнезда. Из всех фотографий он выбрал худшую, написал на ней огромными буквами «идиот» красным маркером, затем отнес ее в Kinko’s и сделал сотню копий: и маленьких, чтобы поместились в карман, и портретов размером 8 на 10 дюймов. Большие плакаты он повесил на внутреннюю сторону парадной и задней дверей дома, на приборную панель своего фургона и даже – с разрешения владельца – на входные двери и над писсуарами в своем любимом баре.

Фотографии поменьше Эрик раздал всем знакомым, наказав демонстрировать их, как только они увидят его курящим, собирающимся закурить или если заподозрят неладное – например, по пропахнувшей табаком одежде. Он предупредил, что может разозлиться, когда ему покажут фотографию, и попросил игнорировать его поведение.

Друзья, коллеги и знакомые Эрика веселились от души, узнав о его плане борьбы с курением. Это превратилось в своего рода представление. Хотя фотография изображала парня в идиотском виде, он вызвал только уважение. Молодой человек совершил смелый поступок, действуя творчески и проявив мужество, привлекая внимание к своим неудачам. Желание изобличить часть своей натуры, которая вела себя глупо, вызвало симпатию.

План достаточно быстро сработал: всего пара недель – и Эрик бросил курить. Через месяц плакаты и фотографии остались в прошлом.

Предыдущие попытки отказаться от курения и отношение к проблеме напоминали удаление гнилого зуба у стоматолога: неверное решение проблемы. Используя другой подход, Эрик стал сродни фермеру, который удобряет почву в своем силовом поле. Вот четыре момента, которые привели его к успеху:

1. Эрик изменил свое восприятие существующей реальности по отношению к цели. Создав «фотографии идиота», он переместился с прочной позиции в стиле духа серьезности, где «никотиновая зависимость» не поддавалась ему и требовала медицинских и схожих с ними манипуляций, в дух игры, взяв в руки способность изменить свою жизнь. В результате его пристрастие к курению прекратило быть в первую очередь источником постоянного стыда, а стало скорее чем-то податливым и управляемым. Взглянув на проблему в духе игры, Эрик смог увидеть себя в зеркале с разных сторон. И это второй способ изменить соотношение сил в поле.

2. Эрик смог посмотреть на свою проблему с разных сторон и увидеть более приятную картину, чем автопортрет, который он наблюдал во время предыдущих попыток бросить курить. Куда бы ни пошел молодой человек, везде его встречало созданное им самим напоминание, что он идиот, который не может отказаться от никотина. Он мог мириться с этими портретами, потому что сделал их в шутливой манере – сам и для себя. Стыд расцветает украдкой. Тактика Эрика ослабила противодействующую силу стыда, вытащив его поведение на свет божий, но не столь травмирующим образом, как когда он предпринимал новые попытки бросить, терпел неудачу или его ловили с поличным. Этот факт подводит нас к третьему способу изменить свое силовое поле.

3. Эрик поборол свою привычку, изменив отношение окружающих к его поведению. Другими словами, он переписал сценарий пьесы «Эрик бросает курить». До создания «фотографий идиота» молодой человек рассматривал свою неспособность отказаться от никотина как слабость, поэтому обычно скрывал, что бросает курить. Жена или друзья, которые знают о его планах, непременно поймают его с поличным, и он почувствует отвращение и стыд. Но теперь Эрик ставил новую пьесу, используя в качестве реквизита «фотографии идиота». Вместо мрачного представления о борьбе никотиновой зависимости и силы воли, где он был марионеткой, Эрик рисковал на сцене и одновременно оставался милым и ранимым. Все вокруг поддерживали молодого человека и одновременно напоминали Эрику, что он идиот, раз не может бросить курить.

Организовав своего рода уличное представление с участием окружающих, молодой человек создал другое зеркало, отражение в котором сразилось с образом, которого он стыдился. Из зеркала смотрел успешный индивид, оказывающий влияние на окружающий мир. Из чего вытекает четвертый фактор, позволивший изменить соотношение сил.

4. Эрик повысил самоэффективность (и, следовательно, укрепил веру в себя), взяв под контроль свою проблему и изобретя собственное решение. Бандура, психолог-экспериментатор, изучающий самоэффективность[118], акцентирует внимание, что успех в одной области повышает уверенность в себе в других сферах. Взяв процесс изменений в свои руки и видя, что окружающие страстно желают участвовать, Эрик достиг промежуточного успеха, который укрепил его уверенность в борьбе с курением. Другими словами, он поверил в себя. Впервые, когда молодой человек подавил желание улизнуть с репетиции, чтобы покурить, он поверил в свою способность эффективно управлять жизнью. Второй, третий, четвертый такие случаи закрепили успех. Когда он использовал никотиновый пластырь как средство борьбы с курением, он, возможно, ощущал гордость и верил в большую эффективность. Но это и сравниться не могло с тем чувством, которое появилось, когда Эрик изменился, следуя собственному плану.

Превратив свои неудачи в источник игры и завоевав любовь публики, Эрик нашел способ решить диалектическую задачу преобразований: приняв себя, он смог стать тем, кем хотел. Фотографии одновременно служили и признаком, что пора измениться, и символом его мужества. Молодой человек сумел оценить себя, измерить путь до цели, в то же время принимая факт, что он еще не достиг ее.

Прошло сорок лет с тех пор, как Эрик изобрел свой способ бросить курить. Я помню эту историю благодаря эксцентричности и смелости ее героя. Он сумел объять свое силовое поле и сдвинуть его – постепенно, шаг за шагом. Думаю, что этот случай отпечатался в моей памяти еще и потому, что являл собой положительную противоположность моему поведению. В то время, когда Эрик изобрел «фотографии идиота», я участвовал в куда более сложной пьесе, двигая вокруг себя зеркала. Только цель и результат моего представления были совсем другие.

В отличие от молодого человека, который внедрил собственный план борьбы со стыдом, относясь к нему с юмором и добротой, я выбрал путь, по которому, величественно шествуя или краткими перебежками, идет большинство из нас: я боролся со стыдом, ведя себя так, словно уже пришел к цели.

В те времена я и двое моих друзей жили в центре Лос-Анджелеса. Мы были второсортными участниками набирающего популярность художественного проекта. Мы с друзьями часто проводили время в работавшем всю ночь напролет русском кафе «Горький», переполненном художниками, деятелями искусства и зеваками. Мы наловчились отличать позеров от настоящих живописцев. Последние отличались едва уловимым стилем, основанным на естественном чувстве оттенков и рисунка. Первых объединял один определенный признак: брызги краски на брюках или обуви. «Заскочил поесть каши – и снова за работу!» – возвещали их испачканные джинсы. Таких притворщиков мы называли «творцами на штанах».

Конечно, наша маленькая группа двадцатилетних с небольшим юнцов, сгорбившихся за столом (Джефф, будущий библиотекарь, Майк, будущий юрист, и я, будущий социолог), тоже разыгрывала свое представление друг перед другом. Воображая себя взрослыми, мы незаслуженно надевали маски язвительных старожилов мира искусства, глядя на позеров свысока. Замечательная пьеса: болтуны, напустившие на себя роль приближенных и с презрением поглядывающие на притворщиков.

Предполагаю, что большинство «творцов на штанах» пошли той же дорогой, что я и мои друзья, тогда как скромно одетые художники преуспели в своем ремесле.

Говоря за себя, могу сказать, что мое позерство было попыткой избежать чувства стыда из-за того, что двигаюсь в никуда (это вариация меня и друзей-наркоманов в школьные годы). Мое скромное творчество в мастерской выглядело как оскорбление моему претенциозному чувству собственного достоинства: я уже видел себя состоявшимся живописцем, сидящим в кафе, хлебающим борщ, попивающим чай и насмехающимся над «творцами на штанах». Проблема была не в естественном напряжении между существующим и желаемым, которое, как писал Левин, так важно для нашей мотивации, а в несоответствии реальности той цели, которой, как прикидывался, я уже достиг.

Я нуждался в ощущении, что задача моя выполнена, чтобы приглушить пугающее чувство стыда, что это не так.

Проблема такого мышления в следующем: боясь разрушить впечатление о себе как о мастере, я не мог сосредоточиться на текущей работе, что требовалось для достижения цели. Мне было стыдно оттачивать свои навыки, изучать элементарные вещи, начинать с клетки «Старт», поскольку это не соответствовало герою в написанном мной же сценарии.

Я видел два варианта развития событий, и оба рискованных и несостоятельных: чувствовать угрызения совести за то, что не соответствую своему идеалу, или напыщенно изображать, будто уже достиг цели. Эту борьбу стыда и притворства психоаналитики называют «нарциссической защитой».

Совсем не обязательно быть самовлюбленным человеком, чтобы использовать такую тактику: большинство из нас периодически к ней прибегает. Нарциссическая защита защищает вашу гордость, представляя вас как уникальную личность. Это ненадежная стратегия, часто основанная на предположениях, не соответствующих действительности. И когда это становится явным, чувство стыда лишь обостряется.

Вспомните Питера, морского биолога, о котором я рассказывал в начале этой главы. Он проходил именно такой цикл, падая с незаслуженных высот самолюбия в пучину стыда. Питер хотел постоянно гордиться, как в те времена, когда его считали вундеркиндом. Именно поэтому, сравнивая себя с остальными на курсах повышения квалификации, молодой человек решил, что он состоявшийся морской биолог. Ударом по самолюбию стало предложение начальника сосредоточиться на поступлении в колледж и процессе заполнения документов. Иными словами, Питеру казалось, будто он уже достиг своей цели: это был наркоз, заглушающий боль от осознания, что до финиша еще далеко. И когда действие анестезии прошло, молодой человек почувствовал себя хуже, чем если бы не предпринимал никаких действий.

«У меня такое странное чувство, будто я мошенник». На мой взгляд, комментарий Питера описывает взаимосвязь между стыдом и падением с вершин незаслуженной гордости. Это хрупкое чувство самодовольства мы называем гипертрофированным самолюбием.

В отношении личностных изменений гипертрофированное самолюбие – это надменная уверенность в том, что вы можете проскочить унизительные силовые затраты – постепенное продвижение от новичка до специалиста – и немедленно достичь цели. Именно это пытался сделать Питер: он погрузился в гипертрофированное самолюбие, считая свои успехи на курсах повышения квалификации (где преподавали информацию, которую он уже знал) признаком того, что он достиг цели и стал настоящим ученым. То же самое пытался сделать и я, воображая себя главным «творцом на штанах»: создать волшебный мир, в котором я уже получил желаемое, не вкладывая необходимого и порой унизительного труда. Когда мы с Питером понимали, что таким путем задачу не решить, мы чувствовали подрыв мотивации, разочарование и стыд. Таков короткий цикл нарциссической защиты: от стыда к гипертрофированному самолюбию и обратно. Он запускается, когда вы измеряете дистанцию от реально существующего себя до будущего идеального себя.

Вырваться из этого разочаровывающего и тревожного круга можно лишь отрицая свою сущность и место в жизни. Вы почувствуете себя хорошо. Такая позиция позволит не меняться. Именно поэтому, как советуют поборники концепции принятия себя, необходимо найти способ оценить свое «я», не взлетая на вершины впечатляющих фантазий и не погружаясь в бездну стыда.

Преобразования требуют особых усилий, которыми мы наделены в разной степени и которые сложно аккумулировать, – продолжительного смирения. Именно благодаря этому Эрик завоевал уважение окружающих и смог сосредоточиться на своей цели и бросить курить.

Покорность – это чувство, противоположное самолюбию, и противоядие от стыда. Отсутствие этой черты ведет к развитию нарциссизма.

Если самолюбование связано с грандиозными полетами воображения, то покорность – с приземленностью. Смирение предохраняет от зазнайства и самомнения. Но это вовсе не значит, что ваши желания будут скромны или вы предадитесь низкопоклонству. Истинная покорность – в умении восхищаться собой, любить себя и радоваться своим дарованиям. Как и Эрик, вы сумеете признать свои слабости и поставить амбициозные цели, которых хотите достичь. Зная свои недостатки, вы можете позволить себе быть честолюбивым. Смирение играет роль балласта, уравновешивая завышенные ожидания, приземляя, демонстрируя взаимосвязь с окружающими, не позволяя увлечься фантазиями. Кроме того, оно защищает от излишнего стыда, позволяет не отвлекаться и сфокусироваться на цели.

Если бы Эрика охватил стыд, он не смог бы придумать «фотографию идиота». Конечно, он мог фантазировать о том, какое восхищение и уважение принесет ему эта выходка, но никогда не сдвинулся бы с места, сфокусировавшись лишь на «вторичном выигрыше». Покорность и приземляет, и возвышает. Именно признание своих недостатков позволяет смирению выступать противовесом преувеличенным и нереалистичным представлениям о себе и одновременно служить легким толчком к одобрению себя. Возможно, суть именно в этом: покорность – это не унижение, а истинное самопринятие, понимание, кто вы и где вы.

В этой главе я использовал некоторые навигационные термины: противовес, балласт, якоря. Добавлю еще один, который поможет осознать необходимость смирения. Моряки должны каким-то образом определять свой курс в открытом море, где нет видимых ориентиров. Они могут сделать это, только точно определив свое местоположение в определенный момент времени. Покорность – тот инструмент, который помогает это сделать. Если вы понимаете, где вы, становится ясно, куда двигаться. Я называю эту точку «зоной смирения».

Греческая притча об Икаре весьма показательна в отношении смирения. Отец Икара, Дедал, был великим мастером. Он понимал, что для создания прекрасного необходимы точность и смирение. Как всем известно, он сконструировал крылья для себя и сына. Но они требовали осторожного обращения. Солнце могло расплавить воск, из которого они были сделаны, а морская вода – намочить перья. Именно поэтому Дедал предупредил сына, что нельзя ни взлетать слишком высоко, ни опускаться слишком низко. Гипертрофированное самолюбие может заставить приблизиться к солнцу, а стыд – лететь низко к земле, где брызги океана намочат прекрасные крылья. Умоляя Икара оставаться между небом и морем, Дедал просил его балансировать между самолюбием и стыдом, в зоне смирения.

Достигнув зоны смирения, вы чувствуете достаточно самоуважения, чтобы продолжать идти вперед, но не настолько, чтобы забыть о том, в какой точке вы находитесь на пути от желания до реализации цели. Вы сдержанны, но не обескуражены отражением, которое видите в зеркале. Действуя внутри этой зоны, вы продолжаете двигаться, поскольку способны осознать, что несовершенны, не прибегая к нарциссической защите, которая неизбежно приведет к метаниям между самолюбием и стыдом.

Особенно сложно достичь зоны смирения, если вера в себя подорвана в результате разочарования. История Питера отлично иллюстрирует такой случай. Чем более беспомощным он себя чувствовал на пути от действительного к желаемому, тем сложнее ему было остаться в зоне смирения. Вместо этого он быстро переключался с самодовольства, представляя, что уже выполнил задачу, к стыду, понимая, как он далеко от цели. Он чувствовал себя неполноценным, и это ощущение усиливалось и заставляло стыдиться каждый раз, когда молодой человек начинал заполнять документы. Запутавшись в диалектической природе изменений, Питер не мог завершить необходимое, потому что не хотел чувствовать себя ущербным. Чтобы избежать этого, он придумал сценарий, в котором выглядел полноценной личностью.

Как и я в 1980-е годы, молодой человек застрял в нарциссической защите, которая гасила стимул двигаться к реализации важных жизненных целей. Но сказать, что мне или Питеру не хватало мотивации, неверно. На самом деле ее хватало, каждый из нас прилагал дополнительные усилия в достижении намеченного, воображая, что уже прибыл в пункт назначения. Дело не в отсутствии стимула, а в том, что наша цель была не той, какой казалась. Мы стремились найти средство от стыда, формируя определенный образ в глазах своего окружения.

Социальные психологи называют такую установку на внешнюю валидацию «внешней мотивацией», а ее достижения – «внешними целями». Они противопоставляют внешние цели и мотивацию внутренним: задачам, реализация которых приносит удовлетворение и смысловое наполнение, вне зависимости от поощрений извне. Как и в нашем с Питером примере, когда стремление реализовать внешние цели перевешивает ориентацию на внутренние задачи, вы рискуете потерять мотивацию в осуществлении последних.

Атлет, увеличивающий нагрузку в зале, чтобы добиться лучших результатов в любимом виде спорта, внутренне мотивирован. Он не ищет одобрения, а стремится повысить свой уровень в том, что приносит удовлетворение. «Внутренние цели, – отмечают Питер Шмак, Тим Кассер и Ричард Райан, ведущие идеологи теории самодетерминации[119], – отличаются тем, что по своей природе приносят удовлетворение, потому что реализуют… психологическую потребность в самостоятельности, взаимосвязях, личных способностях и росте»[120]. Другими словами, внутренние цели соответствуют духу «честных намерений». Они касаются вас, совершенствуют и заставляют нести за это ответственность. Это такие задачи, которые вы ставите, пребывая в зоне смирения.

Внешние цели обычно рождены желанием притупить боль от ощущения беспомощности и незащищенности посредством поощрения извне. Основоположники теории самодетерминации считают, что такая установка «отражает неуверенность в себе в целом». Эти цели – продукт самообмана, они нуждаются в одобрении внешнего окружения. Спортсмен, упорно тренирующийся в зале, чтобы завоевать трофей, тоже движим внешней мотивацией. Однако внешняя мотивация не всегда так проста, как договорной обмен определенного поведения за награду. Иногда она обоснована желанием выглядеть лучше в глазах остальных. Спортсмен хочет получить не только медаль, но и аплодисменты. Или статус победителя, лучшего в определенной сфере. Проблема заключается в следующем: ориентация на окружение при достижении внешних целей может помешать мотивации реализовать внутренние цели, когда до них дойдет дело. Это касается в первую очередь вашего внутреннего мира.

Социальный психолог Питер Гольвитцер[121] и его коллеги из Нью-Йоркского университета назвали внешние цели, приводящие в одухотворенное состояние, «самоопределяющими целями». Другими словами, они выражают, как вы хотите выглядеть в глазах окружающих[122]. Примеры таких целей – профессии («Я врач»), хобби («Я рыбак»). К ним же могут относиться и перемены в привычках («Я худой»). Гольвитцер и его коллеги изучили взаимосвязь между самоопределяющими целями и мотивацией.

Эта группа исследователей работает над теорией преждевременного выполнения самоопределяющих целей – «теорией самореализации». Они полагают, что индивид, слишком рано примеривший на себя роль, к которой стремится, разрушает напряжение, которое дает толчок к стабильной мотивации для овладения этой ролью. Это означает, что если у вас возникло субъективное ощущение, что вы уже достигли цели, хотя это не так, то вы теряете стимул. Говоря моим языком, Гольвитцер и его коллеги считают, что если вы самодовольно присвоили себе статус, которого не заслужили, то вы уничтожаете свою способность достичь его.

Теоретики концепции самореализации близки к позиции Левина, в их идеях прослеживается влияние его умозаключений. Подумайте о том полезном напряжении, которое возникает, когда вы ставите цель. Ваш мозг, заточенный на завершение задач, видит эту цель, осознает, что что-то не закончено, и мотивирует вас идти к ней. Но если вы уверяете себя, что уже пришли к финишу, напряжение ослабевает, поскольку вы уговорили себя, что существующая ситуация – завершенная.

Именно это происходило с Питером. Он уже считал себя морским биологом, примеряя роль ведущего специалиста. Самодовольно переместив себя за финишную черту, молодой человек утратил напряжение, помогающее преодолеть путь от существующей реальности до желаемого. Иначе говоря, его внешняя цель реализовалась, и полученное удовлетворение снижало мотивацию в реализации внутренней цели.

Часто можно наблюдать «условную самореализацию», как называет ее эта группа исследователей. Она проявляется, когда вы делаете или говорите что-то, что ассоциируется с самоопределяющей целью. Окружающие распознают модель вашего поведения и служат для вас чем-то вроде зеркала, отражающего, что вы ближе к вожделенной роли. Именно поэтому новоиспеченный кандидат наук с большей вероятностью разместит свой диплом на видном месте, тогда как именитый профессор может вообще его не демонстрировать.

Участие Питера в курсах повышения квалификации – пример преждевременной условной самореализации. В тот момент, когда преподаватель общался с ним как с равным, молодой человек показывал себя остальным как морского биолога, выпускника вуза и специалиста своего дела. Однако возможность условной самореализации была мимолетной, Питер мог осуществить ее лишь на занятиях раз в неделю. В других ситуациях – в разговорах с начальником или при заполнении документов для колледжа – он лишался благосклонной аудитории. В результате молодой человек чувствовал глубокое разочарование, не сумев достичь внешней цели.

Мое поведение, когда я был в возрасте Питера и выступал в роли критика «творцов на штанах», было куда более продолжительным и сформировавшимся. Я вошел в зону самодовольства и прочно там обосновался. Я общался с такими же «критиками», никогда не сближаясь с настоящими художниками из страха быть разоблаченным, никогда не прилагая усилий, чтобы совершенствоваться в творчестве. Я полностью вжился в роль того, кем хотел стать, ничего не делая из того, что требовалось, чтобы стать тем, кого я из себя воображал.

Мои внутренние цели проиграли битву внешним, самоопределяющим. Каждый день я одевался как человек, который слишком естественен, чтобы наряжаться, напускал на себя соответствующий вид и играл роль мэтра, который за секунду замечал позера на другом конце кафе. Все это делалось для того, чтобы не смотреть на себя в зеркало и не умирать от стыда, понимая, как я далеко от цели.

Это крайняя степень позерства, но маленький притворщик живет в каждом из нас: он хочет выполнить задачу и почувствовать себя цельной натурой, не прикладывая никаких усилий. Наш внутренний позер часто едва заметно решает судьбу внешних целей. Это маленький трусливый дьявол, который нередко незаметно контролирует наши взаимоотношения с окружающими.

На самом деле, даже рассказав другим о своей цели, вы уменьшаете мотивацию. Можно решить, что чем больше людей вы посвятите в свои планы, тем упорнее станете их придерживаться. Но ученые из группы Гольвитцера утверждают обратное. Результаты их исследований доказывают, что чем больше вы делитесь с другими информацией о своих целях, тем ниже уровень мотивации. Звучит парадоксально, не правда ли? Механизм этого явления таков: когда вы рассказываете кому-либо о своих намерениях, мозг, склонный к ликвидации расхождений, считает, что вы уже достигли финиша. «Слушайте все, я на диете» преобразуется в «Смотрите, я похудел».

Рассказывая о своей задаче, вы в каком-то смысле приближаете внешнюю цель. Произнося «Я на диете», вы считаете, что идете по дороге снижения веса («Я худею»). Представляя себя таким человеком в глазах окружающих, вы в некоторой степени реализуете внешнюю цель: почувствовать удовлетворение от работы над похудением. Первый шажок к самодовольству (в виде незаслуженного чувства гордости) совсем близок. Когда вы избегаете мучительного осознания, как далеко вам предстоит пройти, вы ослабляете напряжение, стимулирующее двигаться вперед.

Когда главными мотиваторами изменений становятся самоопределяющие цели, они ловят вас на удочку, так что напряжение становится слишком сильным и его невозможно вынести. Именно это случилось с Питером. Он хотел чувствовать себя морским биологом, но каждая попытка заполнить документы для колледжа напоминала, как Питер далек от роли, которую выбрал. Поскольку, когда он пытался двигаться в сторону желанной профессии, цель казалась слишком далекой, а молодой человек отчаянно хотел ощущать, что она рядом, он потерял стимул.

Внешняя мотивация – создать определенный образ – перевесила внутреннюю – достичь чего-то ради его ценности. Поскольку желание самоутвердиться внешне заглушило ценность каждодневной работы, направленной на достижение целей, Питер не ощутил внутреннего удовлетворения, которое появляется при выполнении задачи, и пришел в уныние. Иначе говоря, он не мог получить удовольствия от ощущения себя морским биологом, сделав один гигантский шаг, поэтому считал свое положение неудовлетворительным. Решив, что достиг цели, а затем осознав, что это не так, молодой человек поддался разочарованию, которое подорвало надежду.

Как и в случае с Питером, когда вы воображаете, будто находитесь в определенной точке, а затем понимаете, что далеки от финиша, мотивирующий вас конфликт между желаемым и действительным либо ослабевает, либо накаляется до предела. Другими словами, когда отсутствует посредничество покорности, жизнь выходит из-под контроля и вы поддаетесь то одной, то другой бушующей силе.

Балансируя между самодовольством и стыдом в мире, который предлагает простые решения и быстрый путь к преждевременной самореализации, можно попасть в порочный круг. Пример Джона, который пытался похудеть, демонстрирует, каким образом индивид может оказаться в подобной ловушке и увидеть единственный выход в том, чтобы отказаться от изменений.