Железный лес Малышева Анна
– Время?! – художница изумленно подняла брови. – Трех недель еще нет, как Маневич погиб.
– Этот брак давно уже держался на волоске, – хладнокровно ответила Натэлла. – Волосок оборвался. Правда, не так, как я думала. Теперь Маша одна. Чего она и добивалась.
Последние слова Натэлла произнесла так тихо, что Александра была не уверена, что правильно расслышала. Переспросить возможности не представилось – в гостиную вернулась хозяйка. Она катила перед собой сервировочный столик.
– Прошу, – она наполнила чашки, наклоняя пузатый фарфоровый кофейник, разрезала лопаткой рулет. Налила красное вино в три бокала. – Я очень хотела с вами познакомиться!
Мария обращалась только к Александре, ее же и угощала. Натэлла угощалась сама, без всякого стеснения. Она первая подняла бокал:
– Пусть все дурное останется в прошлом!
– Пусть! – без тени печали повторила Мария Маневич.
Александра молча к ним присоединилась, подняв бокал. Она все время молчала, но при этом чувствовала, что находится в центре внимания.
– Да ведь все уже и кончено, – продолжала вдова, раскладывая ломтики шоколадного рулета по тарелкам. – Утром я была у следователя. Дело передается в суд. Я знаю, горячая выпечка очень вредна, но не могу удержаться. Обожаю!
Она опустилась в кресло напротив Александры, непринужденно облизывая пальцы, испачканные сахарной пудрой. Натэлла, опустошив бокал, протянула его подруге, та немедленно наполнила его и поставила пустую бутылку на нижнюю полку сервировочного столика. Сделала движение, собираясь подняться:
– Принесу еще вина…
– Погоди, – остановила ее Натэлла. – Что сказал следователь? Эта мерзавка созналась?
– Созналась, но не в убийствах, – Мария Маневич снова откинулась на спинку кресла. Она говорила спокойно, но ее лицо словно осунулось, кончик носа заострился. Под глазами стали заметны серые тени. – Галина призналась, что преследовала Ваню, изводила его анонимными письмами. Я знала об этих письмах, хотя ни одного не читала. Ваня говорил, что стал объектом преследования какого-то странного шантажиста. Который не требует денег. Я предлагала ему пойти в полицию… Но он не хотел. Сказал, что раз никаких требований не выдвигается, то это не шантаж, а хулиганство. Все совпало – появление той… Женщины. И письма. Я-то думала, это делает Валерия или ее муженек, который якобы ничего не знал.
– Такие муженьки никогда не знают, что их женушки тянут деньги с богатых любовников, – брезгливо бросила Натэлла. – Только удивляются – ах, откуда этот золотой «роллекс» на день рождения?! Мы же сидим без работы. Как мило со стороны моей супруги!
И, залпом допив вино, заключила:
– Все он прекрасно знал. Должен был догадаться, если не полный идиот. Значит, Галина не признает, что убила его?
– Нет. Но она сказала, что связалась с ним по телефону и сообщила о связи Валерии с Ваней.
– Когда это было? – Александра впервые включилась в разговор. До сих пор она жадно ловила каждое слово. – Давно?
– Да в тот самый вечер, когда этого Ветошникова и убили, – ответила Мария Маневич. – Время смерти определили приблизительно, так мне сказали. Вечер понедельника – начало ночи с понедельника на вторник. Точнее не удалось – он там пролежал больше суток, в дикой жаре.
– Ф-фу, избавь от подробностей, – Натэлла заломила руки за голову и взбила пышные черные волосы. Ее породистой, диковатой внешности очень шли гнев и презрение. – То есть она призналась, что виделась с ним в тот вечер?
– Да, – кивнула Мария Маневич. – Подробностей мне не сообщили, но Галина признает, что виделась с ним. Но не в том доме, где его убили. Она говорит, что никогда там не бывала.
– Прекрасно, а как он там оказался? – саркастически осведомилась Натэлла. – Ключ от мансарды был у твоего мужа. Галина имела к нему доступ. Плюс – он же ей рассказывал все абсолютно.
– По-моему, он ее вообще не воспринимал как отдельную личность, – Мария Маневич смотрела в одну точку. Сейчас женщина не казалась ни свежей, ни умиротворенной. – Она была для Вани чем-то вроде живой записной книжки. Нельзя так относиться к людям.
– Да-да, пожалей ее еще! – Натэлла скривила яркие губы. – Выкрала ключ от мансарды, позвонила мужу Валерии, назначила встречу в заброшенном доме. Прихватила из служебного сейфа пистолет. И прикончила мужика, который был виноват лишь в том, что он либо дурак, который целый год ничего не замечал, либо скот, который приторговывал своей женой, чтобы пережить финансовый кризис. Вот как все было.
– Об этом пистолете мы все давно забыли, – Мария Маневич взяла пустую бутылку, поднялась. – Ваня купил его несколько лет назад. И стрелять научился, и разрешение получил. Но он боялся этого пистолета. Всегда боялся. Будто чувствовал…
Светловолосая женщина прикрыла глаза и мгновение стояла неподвижно. Потом тихо добавила:
– Я сейчас.
Когда она скрылась на кухне, Натэлла порывисто повернулась к Александре:
– Ты же знаешь, да? Всех троих убили из одного пистолета, из собственного оружия Маневича. Галина хранила его у себя в сейфе.
– И там же она прятала деньги, украденные у Федора… – проговорила, будто про себя, Александра.
– Бедный Телятников, – Натэлла сощурилась, так что ее густо накрашенные длинные ресницы сомкнулись в две черные линии. Открыла сумку, достала сигареты. – Пойдем на террасу, здесь я не курю, в доме дети.
На террасе стояли плетеные кресла и стеклянный столик с забытой на нем большой кофейной кружкой. На боку кружки виднелась надпись «Ксения». Рядом лежали красные наушники.
– Значит так, – быстро заговорила Натэлла, посматривая на раздвинутые стеклянные двери террасы. – Маша постепенно приходит в себя, жизнь никто не отменял, проблем стало только больше. Она хочет пригласить тебя для продажи коллекции. Сейчас как раз идет процесс вступления в права наследства. Я знаю, ты с Иваном заключила договор. Маша готова заключить новый.
– Не знаю, что и сказать.
– Сказать надо – «да»! – с нажимом произнесла Натэлла. – Это и в твоих интересах, и в наших с Сережей. Он спит и видит картины, которые ты ему пообещала. Галерею я еще не видела, там все опечатано. Жернова закона мелют медленно… Но думаю, ты сможешь предложить нам больше, чем в первый раз. – Натэлла тронула локоть Александры, облокотившейся о перила. – Саша, ты как будто недовольна?
– Я чувствую себя как в темном лесу, – ответила Александра, разглядывая великолепную панораму. Отсюда был виден Храм Христа Спасителя. Небо снова подернулось плотной облачной пеленой, золотые купола потускнели. – Невероятно. Пусть Галина была его любовницей, но ведь это было очень давно… Зачем же устраивать эту бойню спустя столько лет?! Немыслимо.
– Спустя десять лет, если быть точными, – бросила Натэлла, наблюдая за тем, как ветер тянет сизые дымные нити из огонька ее сигареты. – Десять лет назад Иван принял ее на работу. Он ею увлекся. Она в него влюбилась. И, наверное, у нее были какие-то фантазии на тему серьезных отношений. Она забеременела. Но тут выяснилось, что Маша тоже беременна. Ксении не было еще и десяти. Иван потребовал, чтобы Галина избавилась от ребенка. Она это сделала.
В одну затяжку докурив сигарету, Натэлла обернулась и, нагнувшись, раздавила окурок в кофейной чашке с надписью «Ксения». Сигарета с шипением погасла, впитав остатки кофе.
– У Маши родилась вторая дочка. А через год – третья. Галину Иван бросил почти сразу. Собственно, надо было ее уволить. Но он этого не сделал. Такие эгоцентристы, как он, приписывают свои чувства окружающим. Он к ней больше ничего не чувствовал. Вероятно, думал, что и она стала к нему равнодушна.
– Галина не замужем?
– Не замужем, и детей нет. Она вся погрузилась в идею служения своему патрону. Говорящая собака с отличными навыками секретаря. И вот, после всех жертв и унижений, появляется эта красотка с фотоаппаратом. И он ради нее готов на все. Готов разбить семью, ради которой она убила своего ребенка. Она начала терроризировать Ивана письмами. Потом перешла к более серьезным действиям. Он был полностью у нее в руках. Она знала каждый его шаг. Ей ничего не стоило найти мужа этой красотки. И она обставила его смерть так, чтобы подставить Ивана.
– Это бы я еще поняла… Но Федор?! Зачем она убила его?! Неужели из-за денег? И потом, как она его нашла? Я никому не называла имена и адреса своих клиентов! Она должна была выслеживать меня от офиса Маневича до магазина Федора. Я поехала к нему первому. Она должна была уйти сразу после меня!
– А она и ушла, как выяснилось, – невозмутимо ответила Натэлла. – В неизвестном направлении. То есть известном только с ее слов. Мало того, у нее нет алиби и на вечер понедельника, когда погиб этот…
– Илья Ветошников, – подсказала Александра.
– Да, именно. Галина в тот вечер должна была посетить бассейн, у нее абонемент. Они туда год назад записались вместе с Ксенией, на двоих была большая скидка. Они многое делали вместе, знаешь ли… Маша часто говорила, что ей кажется, будто секретарша мужа пытается вытеснить ее из сердца дочери. Да это все видели!
Натэлла покачала головой:
– Это просто бросалось в глаза. Галина стремилась быть лучшей подругой девочки, а ведь она совсем для этого не годилась. Маша вмешиваться не могла, она занималась младшими детьми. Да у Ксении и не тот характер, чтобы что-то ей запрещать… Так вот, вечером в понедельник Ксения и Галина договорились поехать в бассейн. Сперва Ксения отвезла мать и сестер к бабушке, затем поехала в бассейн. А Галина там так и не появилась. Обычно она не пропускала занятий. Эта стерва была помешана на спорте. Держала себя в форме.
Натэлла презрительно скривила губы.
– Ну а во вторник, когда ты была у Ивана в офисе, у Галины внезапно заболел зуб. И она пулей вылетела за тобой… Извини за это образное сравнение. Появилась на всех радарах только утром следующего дня.
– И что, ни один зубной врач не может подтвердить, что она была на приеме?
– А тебе бы этого хотелось? – фыркнула Натэлла. – Нет, она не поехала к врачу. Зуб якобы прошел. Внезапно. И Галина просто прогуляла полдня без уважительной причины. Ни с кем не встречалась. Никому не звонила. Ничего не может объяснить.
– За мной кто-то следил, когда я пришла к Федору во вторник днем, – оторвавшись от перил, Александра опустилась в кресло. – Продавщица из соседнего магазина видела кого-то. Он шел за мной, но так и не вышел из подворотни. Это был мужчина. Мужской силуэт.
– Серьезно? – Натэлла достала очередную сигарету из пачки. – Ты говорила следователю об этом?
– Естественно. Я слишком долго молчала, так что рассказала все.
Из дверей выглянула хозяйка квартиры:
– Я открыла вино. Решили перейти на террасу?
– Здесь лучше дышится, – Натэлла направилась к ней. – Давай помогу.
Мария поставила открытую бутылку на стеклянный столик, сдвинула к краю красные наушники.
– А мне стакан воды, если можно, – попросила Александра. – Ксении дома нет?
– Она занимается, – женщина взглянула на часы. – Будет поздно. Сейчас началась учеба, я редко ее вижу. После занятий она еще подрабатывает репетиторством, потом спортзал, пробежка перед сном… Извините, я взгляну, как там дети. Они сейчас с няней. Да, вы просили воду…
Мария Маневич исчезла в дверях, вернулась через минуту с графином и стаканом. Натэлла, любовавшаяся пейзажем, обернулась:
– Если дети с няней, мы втроем можем куда-нибудь поехать, посидеть. Чтобы ты не хлопотала.
– Ну, это ни к чему, – отмахнулась Мария Маневич. – Ты знаешь, я домоседка.
И снова скрылась в дверях. Натэлла проводила ее взглядом и негромко заметила:
– Вот такая она всегда. Дети, дети… И разговоры все о них. Я не удивилась, когда узнала, что Иван кого-то нашел.
– Эта Валерия приходила ко мне два раза, – призналась художница. – Она интересная.
– Что ей было нужно? – вскинулась Натэлла.
– Сперва хотела узнать что-то о муже. Он перестал звонить и не пришел ночевать. Потом она пришла сообщить, что его убил Маневич.
Произнеся последние слова, Александра опасливо взглянула на дверной проем. В гостиной было пусто.
– Ну, конечно, – издевательски бросила Натэлла. – Роковые страсти. Иван был сделан не из такого теста, чтобы кого-то убить. Обмануть мог, обсчитать при сделке, обвести вокруг пальца. Зубы заговорить. Этим он деньги и наживал. Но убить? Никогда. А вот секретарша оказалась на это способна. Никогда она мне не нравилась… Змеиная морда!
– Послушай, у меня не сходится все это в голове! – Александра прижала ладони к вискам. Налила стакан воды и в два глотка осушила его. – Когда был убит Ветошников, кто-то пытался подставить Маневича. Его часы, его визитка. Когда убили Федю, на месте преступления оставили мой ключ от мансарды и брелок в виде знака бесконечности – все это наводило на след Маневича. То есть его пытались выставить убийцей. И вдруг убили его самого! Как?! Почему? Почему они перестали выставлять Маневича убийцей и сделали его жертвой? Должна быть причина…
– Они? – переспросила Натэлла. – Она. Галина все это сделала одна.
– Причина была, – раздался голос Марии Маневич. Она незаметно появилась на террасе. Женщина прижимала к груди маленькую, дрожавшую всем телом собачку. – Мы со следователем тоже искали причину, и я ее нашла. Я подала на развод и раздел имущества. Поскольку у нас есть несовершеннолетние дети, мы могли бы развестись только через суд. На адрес офиса прислали заказное письмо с уведомлением о вручении и описью вложения. Я выступала истцом и послала все необходимые документы для ответчика перед подачей заявления в суд. К исковому заявлению нужно было приложить документы об отправке письма. Такова процедура. Я же не могла отправить заказное письмо по своему собственному адресу… Был бы скандал. И дети бы все узнали.
– А они не знают? – сощурилась Натэлла. – Ты им не сказала?
– Младшим нет десяти лет, их согласие не требуется. Они останутся со мной. А Ксения совершеннолетняя. Ее согласие тоже не требуется. И если есть шанс не трепать себе нервы лишний раз, ты знаешь: я его использую!
Мария Маневич опустилась в кресло. Собачка прижималась к ее груди, беспокойно оглядывая гостей выпуклыми агатовыми глазами.
– Заказное письмо приняла Галина, – спокойно продолжала Мария Маневич. – У нее была доверенность принимать заказную корреспонденцию и расписываться за Ваню. Так она узнала, что мы, наконец, разводимся. Это произошло тринадцатого августа. А четырнадцатого она его застрелила.
– Но почему?! – воскликнула Александра.
Светловолосая женщина грустно улыбнулась:
– Вы не знаете, конечно… Но Галина когда-то была близка с моим мужем. И даже ждала от него ребенка. Но ребенок не родился.
– Она все уже знает, я ей рассказала, – перебила ее Натэлла.
Улыбка словно застыла на губах Марии Маневич. Вдова продолжала:
– Не знаю, как это объяснить, но с тех пор Галина считала наш с Ваней брак своим личным делом. Очень личным. Может быть, ей нравилось думать, что та ужасная жертва, которую она принесла, не напрасна. И что она этим поступком спасла наш счастливый брак. И теперь мы кое-что ей должны… Должны быть счастливыми, например.
– Она все это вам говорила? – не выдержала Александра.
– Не мне, конечно. Ксении.
– Ей?!
Натэлла, подойдя к Марии, погладила собачку, обернулась:
– Чему ты удивляешься? Галина все рассказывала девочке. Они же были лучшими подругами.
Светловолосая женщина перестала улыбаться. Ее красивое лицо стало очень усталым.
– Знаю, я должна была давно пресечь эту дружбу, – сказала она, поднимаясь с кресла и сажая собачку на сиденье. – Но Ксению никогда не интересовали ровесницы. У нее совсем нет подруг. В общем, у меня могла быть единственная претензия к Галине – она слишком откровенничала с Ксенией. С другой стороны, Ксения всегда требовала, чтобы к ней относились как ко взрослой. Есть люди, которые сразу рождаются взрослыми. А Галина, кроме всего прочего, занималась с ней спортом, они вместе бегали по утрам и перед сном… У нее квартира тут недалеко. Галина живет… Жила с матерью. Та практически неподвижна после инсульта. Семьи Галина не создала, и детей у нее быть не могло.
– Сейчас опять начнется бабья жалость, – оборвала ее Натэлла. – Галина знала, что делала, и плевать ей было на парализованную мать. Три трупа! Три!
Она замотала головой, словно отметая возможные возражения:
– Девочки, милые, я настаиваю на своем предложении! Давайте где-нибудь посидим. Тут в двух шагах – сотня приличных мест.
– Лень переодеваться! – Мария, внезапно повеселев, улыбнулась и снова показалась беззаботной. – Но ладно, идемте, придумаем что-нибудь. Я вернусь через минуту. Допивайте вино.
Она ушла, прихватив безропотную дрожащую собачку и шутливо ее за что-то отчитывая на ходу. Натэлла проводила подругу взглядом.
– Маша неприлично мало скорбит о муже, правда? – спросила она. – Так всякий скажет. А мне это нравится. Она не ломает комедию, она такая, какая есть. Иван ее не заслуживал.
– Откуда нам знать, кто кого заслуживал, – проговорила Александра, снова отворачиваясь к перилам.
Ветер, весь день налетавший резкими порывами, утих. Облака над Москвой подтаивали, словно рыхлый серый лед в оттепель, промоины в них разрастались. Миг – и город, сколько его было видно с террасы, залило предвечернее янтарное солнце, и Хамовники замерли, поглощенные медовым светом, теплой тишиной, превратившись в старую фотографию. Брызнул дождь, невидимый, но ощутимый – он легко касался лица и рук Александры, и эта беглая ласка была словно приветствие друга, о котором не думаешь каждую минуту, но который всегда рядом. Над крышами домов в глубине квартала внезапно поднялась в воздух стая голубей. Против света птицы показались темными, но когда, повинуясь неслышному сигналу, вся стая резко развернулась и разом легла на крыло, белое оперение ослепительно сверкнуло на солнце, как вспышка магния.
– Двадцать лет назад их было больше, – проговорила неслышно подошедшая Мария Маневич. Она остановилась рядом с Александрой, провожая взглядом птиц, поднимавшихся все выше. – Многие держали голубятни во дворах. Теперь остались только эти. Едем? У меня есть идея, как провести вечер. Только я предлагаю не кафе. Не люблю чужих людей вокруг. Поехали к нам на дачу.
– Вот ничего другого я не ожидала, – шумно вздохнула Натэлла. Заломив руки, она взбила свои буйные кудри – это было у нее признаком возмущения. – Или дом, или дача. Что мы там будем делать без мужчин? Ты думаешь, если я грузинка, то умею управляться с мангалом?
– Я же тебя сто лет знаю, – улыбнулась ей Мария Маневич. – И ни на что не рассчитываю. Нет, мы сейчас спустимся в ресторан грузинской кухни в соседнем доме, там целый пикник завернут с собой в пять минут. И прямиком на дачу. Сейчас сентябрь, учебный год начался, будний день, пробок не должно быть. Я туда все лето собираюсь, но ни разу не попала. У девочек то один кружок, то другой… И они не любят там бывать, в отца пошли! Ваня терпеть не мог дачу. А вот Ксения очень любит туда ездить, даже газон сама косит триммером. Да!
Издав это восклицание, женщина взяла со стеклянного столика красные наушники.
– Вот как раз верну в магазин, пока нам еду будут собирать. Это тут рядом, возле метро. Ксения второй месяц просит. Представляете, купила на собственные деньги дорогие наушники, а они оказались бракованные, не работают. Надо вернуть, пока есть гарантия.
– Вернула бы сама, – проворчала Натэлла, направляясь к двери. – Она тобой помыкает совсем как отец.
– У нее нет времени. И, по ее мнению, я бездельничаю, вот она и дает мне поручения! – засмеялась Мария Маневич, оборачиваясь на пороге гостиной. – Ничего! Александра, идемте! Я только возьму коробку и чек.
– Так наушники не работают? – спросила художница, уже переступив порог гостиной. За то время, пока их не было, здесь появились две девочки. Они были так похожи, что могли сойти за двойняшек – смуглые, черноволосые, черноглазые. Девочки забрались на диван, притащив с собой собачку и большой планшет. Рядом с ними сидела женщина лет пятидесяти, в домашнем халате, с широким спокойным лицом.
– Катя, Варя, Елена Николаевна, – представила всех Мария Маневич. – Елена Николаевна, я вернусь около десяти. Может, Ксения вернется еще позже. Хотим посмотреть, как там дача.
– Пожалуйста-пожалуйста, – ответила няня. – Я сегодня совершенно свободна.
Проходя мимо девочек, Александра улыбнулась им. Сестры ответили дежурными улыбками воспитанных барышень и проводили ее одинаково непроницаемыми взглядами. Александра вышла из гостиной, чуть поеживаясь. Казалось, на нее только что вновь взглянул Маневич. Младшие дочери были удивительно на него похожи.
– Сейчас… – Мария Маневич вынула из обувницы кроссовки. – Наташа, возьми из шкафа, с верхней полки, коробку! Ты повыше меня. Там наушники нарисованы.
Натэлла исполнила ее просьбу. Мария Маневич завязала шнурки, уложила наушники в коробку, нашла и просмотрела чек.
– За такие деньги и такое барахло, – бросила она, засовывая коробку в пакет. Повернулась к Александре: – Вы о чем-то спросили, извините?
– Наушники были бракованные? Они не работали?
– Ни одной минуты. Надо было сразу вернуть в магазин, но то одно, то другое…
Мария Маневич открыла ключницу, висевшую возле входной двери. Сняла с верхнего крючка связку ключей. На кольце блеснул золотой брелок в виде восьмерки.
– Это ведь ваш брелок? – спросила Александра, не сводя глаз с ключницы.
– Конечно, мой, – обернулась Мария Маневич. – Ксения подарила. Она купила в Италии два брелка, подарила мне и Ване. В знак бесконечности нашей любви, наверное!
Светловолосая женщина тихо засмеялась.
– Но, как сейчас выяснилось, она купила тогда три брелка, – продолжала она. – Третий подарила лучшей подруге, Галине. У Галины хватило такта не носить этот брелок.
– Вы ведь знаете, что такой брелок был найден на месте убийства Федора Телятникова? – спросила Александра.
– Да, конечно. Мы со следователем об этом говорили. Это и был брелок Галины. Ее брелок и ключ от вашей мансарды.
Снова тихий смех, в котором не было ничего веселого.
– В этой мансарде Ваня назначил свидание Валерии. Романтический необычный вечер. Галина сама покупала свечи, он послал ее днем в магазин. Свечи и шампанское. Кольцо, правда, он купил сам.
– Мерзавец, – сквозь зубы процедила Натэлла. В луче солнца, падавшем из открытой двери кухни, ее лицо, обрамленное черными всклокоченными кудрями, казалось чеканным, как лик античной боевой маски.
– Почему мерзавец? – пожала плечами Мария. Она поставила ногу на край обувницы и заново перевязала шнурок. – Просто он окончательно решился на развод. Я тоже. Мы оба хотели расстаться. И, конечно, не так, как вышло в итоге. Мы же цивилизованные люди.
Выпрямляясь и отряхивая руки, она закончила:
– В тот вечер Валерия на свидание не явилась. Она так сказала следователю. Иван ждал напрасно. Потом погасил свечи и поехал домой. Он до утра не произнес ни слова и всю ночь пролежал без сна.
– А Галина заманила мужа Валерии в мансарду и прикончила его, – не выдержав, повысила голос Натэлла. – Хватит! Не желаю больше об этом говорить! Пошли!
Мария закрыла дверцу ключницы, отперла дверь и тут же обернулась:
– А ключ-то от дачи…
Она снова открыла ключницу, сняла ключ, висевший в самом нижнем углу и с извиняющейся улыбкой обернулась к Александре:
– У меня все-таки голова не на месте. Мы ведь могли не попасть в дом.
– Тоже мне – дом, – проворчала Натэлла, первой выходя на лестничную клетку. – Семьдесят пятого года постройки. Если бы не участок, там вообще делать нечего.
– Ну, можно дышать воздухом, – Мария вышла из квартиры последней и заперла дверь. Натэлла уже вызвала лифт. – А Ксения играла там в теннис. Когда ей было десять, Ваня всерьез рассчитывал, что она чего-то достигнет в большом теннисе. Он ведь сам играл. И половину участка отвел под корт. Летом Ксения там занималась с инструкторами. Потом мечта о спортивной карьере сошла на нет. Стало ясно, что Ксения успехов не добьется. Теперь этот корт зарос травой и поганками.
Подошел лифт, женщины вошли туда, Натэлла нажала кнопку.
– Странно, что она ничего не достигла в теннисе, – заметила Натэлла, внимательно рассматривая себя в зеркале, занимавшем половину стены. Она наклонилась к стеклу и кончиком ногтя поправила линию бровей. – Девочка такая упорная и спорт любит.
– Все так, – кивнула Мария Маневич. – Более того, у нее ведь было преимущество, которое сбивало с толку противника. Особенность физиологии. Но именно поэтому она ничего и не достигла. Выяснилось, что в большом теннисе такие вещи не приветствуются. Разве что, в боксе…
Лифт остановился. Александра, стоявшая ближе всех к дверям, первой вышла в пустынный холл, украшенный аляповатыми пейзажами в золотых рамах.
– Преимущество? – обернулась она. – Какое преимущество?
Эпилог
Первые заморозки превращали асфальт утренних переулков в голубоватый бархат. Через час поднявшееся выше солнце отогревало мостовые и тротуары, иней таял, оставляя влажные темные пятна – словно следы слез или поцелуев.
Слегка нахохлившись от холода, еще не совсем проснувшись, Александра быстро шла к метро, то и дело поправляя на плече ремень тяжелой брезентовой сумки, испачканной масляными красками. Обычно она шагала автоматически, не выбирая дороги, интуитивно выбирая самый короткий путь. Но в последнее время, выходя из дома, Александра старалась пройти переулком, где жила прежде, чтобы взглянуть на особняк, где раньше располагалась ее мастерская. В доме начались, наконец, строительные работы. Там слышался шум отбойных молотков, удары по железу, сухой угрожающий ропот осыпающейся старой штукатурки. Возле подъезда в двух контейнерах громоздились мешки со строительным мусором. Александра, проходя мимо, замедляла шаги, хотя каждое содрогание старого дома передавалось ее собственному телу. У нее не было никаких шансов вновь вернуться в этот особняк после реконструкции – ходили слухи, что Союз художников собирается использовать его частично как выставочную площадку, частично – сдавать в аренду. И все же, она приходила сюда. Так преследуют навеки утраченного, но все еще любимого человека, растравляя рану и надеясь взглянуть на него хотя бы издали.
Вот и сейчас Александра остановилась возле знакомого подъезда, задрав голову, глядя на окна своей мансарды. Работы начались именно оттуда. Кровля была снята целиком, обнажились массивные стропила. Черная строительная сетка уже была тут и там изодрана, и клочья траурно порхали на ветру. Дом, стиснутый железными лесами, казался обездвиженным пленником.
Александра вынула из внешнего кармана сумки термос с кофе, открутила крышку, сделала глоток. Заставила себя отвести взгляд от мансарды. Нужно было торопиться – встреча касалась работы. Она закрыла термос и быстро пошла вниз по переулку, к Солянке.
– У меня ощущение дежа вю, – Марина Алешина не переставала качать головой, пока Александра скидывала куртку и дула в озябшие ладони. – Ты снова на мели, я снова пытаюсь пристроить тебя к роскошному клиенту, от себя отрываю, можно сказать… Сама могла бы на нем заработать. И снова у меня предчувствие, что ты все испортишь. Ну вот откуда в тебе эта ненужная щепетильность?
– Что ты называешь щепетильностью? – Александра засунула руки подмышки. Она все еще не могла согреться. – Дело Маневичей на доследовании.
– Благодаря тебе, – пожала плечами Марина. – Проходи в кабинет, клиент сейчас приедет. И как тебе в голову пришло ворошить это осиное гнездо?
Александра вошла в большую комнату, напоминавшую библиотеку или лабораторию. Все стены были заставлены простыми железными стеллажами, на которых выстроились в ряд бесчисленные справочники, кипы истрепанных тетрадей, груды папок. Художественной литературы тут не было. В углу стоял огромный письменный стол, за которым обычно работала хозяйка квартиры. Накрытый чехлом большой микроскоп, пластиковый контейнер с реактивами, упаковка с перчатками, штатив, пакет с ватой… Рядом, в застекленном шкафу, виднелась сверкающая химическая посуда.
Александра присела в одно из низких, изрядно продавленных кресел. Марина, подойдя к окну, выглянула во двор.
– Так почему ты вдруг решила, что отца убила Ксения? Вся Москва об этом гудит, а я, твоя самая близкая подруга, ничего не знаю.
Александра покачала головой:
– Я ничего не решала. Но мне кое-что показалось странным. Понимаешь, наушники изначально были бракованные и не работали. Не смотри на меня как на сумасшедшую! Вдова Маневича сказала, что дочь два месяца назад купила наушники, и они не работали ни минуты. Их нужно было вернуть в магазин. А Ксения именно в этих наушниках сидела в приемной, когда за стеной, в галерее, кто-то застрелил ее отца. Она якобы слушала музыку и потому не слышала выстрела, ничего вокруг не замечала. Она даже пританцовывала типа в такт музыке! Понимаешь? А наушники не работали. Это была комедия. Когда я это поняла…
– И что это доказывает? – возразила Марина, слегка нахмурив ухоженные тонкие брови. – Это странно и только. Чтобы застрелить отца, ей нужно было иметь дубликат ключа от галереи. И, возможно, от кабинета. А дубликаты были только у секретарши.
– Они с Галиной были самыми близкими друзьями, – покачала головой Александра. – Для Ксении не составило бы никакого труда сделать дубликат чего угодно. Получить любую информацию, которая была у Галины. Любой телефон и адрес. Ксения была ее тенью, ее дубликатом, если можно так выразиться. И никто не принимал этого во внимание. Ее называли слишком взрослой для ее лет, но подсознательно все равно считали ребенком. А я, общаясь с ней, все время чувствовала, что рядом со мной не ребенок. Давно уже не ребенок.
– Она в чем-то сознается?
– Ни в чем. И, кроме косвенных улик, ничего против нее нет.
– Ну да, наушники, – скривила губы хозяйка кабинета. – Она могла ничего не слышать и с неработающими наушниками. Там же полная звукоизоляция, ты говорила. Маневич сам себе вырыл яму. Его пристрелили, а никто и не вздрогнул.
– Еще ключ, – тихо добавила Александра. Она столько спорила сама с собой в последнее время, что не стремилась ничего доказать и не рвалась в бой. – Ключ, который подкинули Маневичу вместо моего. Этот ключ я отдала следователю. А потом увидела точно такой же ключ в ключнице, в квартире Маневичей. Это был ключ от их дачи, от старого дома, где давно не делали ремонт. Старый ключ, таких уже не выпускают. Думаю, когда Ксения увидела у отца в столе ключ от моей мансарды, она моментально поняла, на что его можно заменить, в случае необходимости. У нее был свой ключ от дачи. Она ездила туда отдыхать. Одна.
– От чего ей отдыхать? – Марина уже не казалась скептически настроенной. Она внимательно слушала подругу.
– Может быть, от своей роли благополучной положительной девушки, – ответила Александра. – Подделка часто убедительнее правды, ты это и сама знаешь!
Художница кивнула на микроскоп, накрытый чехлом.
– А Ксения была слишком безупречна. Как картинка, обработанная фотошопом. У правды всегда имеются погрешности и недостатки. У подделки – практически никогда.
– Я тебе скажу больше – гении подделок подделывают недостатки, для большей правдоподобности, – заметила Марина. – Так, по-твоему, она узнала про твою мансарду, вызвонила этого несчастного Ветошникова, назначила ему встречу и убила, подбросив улики против отца? Но вроде, с ним связывалась Галина?
– Галина виделась с ним в тот вечер, но гораздо раньше и в другом месте. В мансарде они, согласно ее показаниям, не появлялись. В мансарде около девяти был Маневич. Он ждал там жену Ветошникова, но она не пришла. Потом он вернулся домой. И вот там-то, дома, у Ксении был отличный шанс, чтобы подменить ключ, забрать часы и взять отцовскую визитку «не для всех». Вечером, около одиннадцати, она отправилась на свою обычную пробежку вдоль набережной. Обычно она бегает около часа. Так было и в тот вечер. Алиби у нее нет. Период ее отсутствия совпадает с периодом наступления смерти Ветошникова.
– Хорошо, убить мужа любовницы отца… Чтобы навести подозрения на отца, который изменяет матери, отомстить… Это я могу понять, – задумчиво проговорила Марина. – Не люблю шекспировских страстей, но, в общем, на них основан весь уголовный кодекс. Но зачем она напала на этого несчастного Федора? И как она его нашла, если ты даже Маневичу не сообщала имен клиентов?
– Как нашла? Когда я поехала к Федору, Ксения выбежала меня провожать. Она что-то говорила об отце, о том, что вчера вечером он был сам не свой… Мне еще тогда показалось, что для постороннего человека, такого, как я, это явно лишняя информация. И странно, что такая умная девушка так легко посвящает чужого человека в дела семьи. А она спокойно могла проследить за мной до метро и еще дальше. Я ни на что не обращала внимания по дороге…
– Как обычно, – иронически заметила Марина. – Идешь и сшибаешь все фонарные столбы. Так она проследила тебя до магазина?
– Не вижу другого варианта. Ты понимаешь… Продавщица из магазина восточных благовоний, по соседству с Федей, заметила кого-то в подворотне, кого-то, кто шел за мной. Она сказала, что это мужчина. Но Ксения всегда носит джинсы, и коротко острижена, под мальчика. У нее крепкое спортивное сложение, широкие плечи. Она серьезно занимается спортом. Ее силуэт издали можно принять за силуэт парня.
– И потом она возвращается в магазин вечером, убивает Федора, забирает деньги… Это какая-то звериная смелость. Но ты не ответила на вопрос – зачем?
Александра не сводила взгляда с книжных стеллажей и, казалось, разговаривала именно с ними:
– Думаю, первоначально, когда Ксения отправилась за мной по пятам, у нее не было конкретного замысла. Она просто хотела знать, кто мои клиенты. Она знала, что отец тайком от матери распродает коллекцию. Разумеется, эти деньги навсегда ушли бы из семьи. Пока имущество не разделено, такие продажи нельзя контролировать. Ксения знала, что готовится развод, и хотела предотвратить его. Вмешаться в планы отца. О планах матери она еще ничего не знала. Мария Маневич предпочла скрыть от детей, что готовится к судебному процессу.
– Ты же говорила, что Ксения встала на сторону отца?
– Похоже, для вида. Чтобы быть к нему как можно ближе.
Александра прикрыла глаза. Перед ней снова возник магазин Федора Телятникова. Безымянные картины в потускневших рамах, прилавки, где теснились брошки, кольца, веера, бальные сумочки из накладного серебра… Растоптанные золотые очки на полу. Ключ на брелке в виде знака бесконечности.
– Мы с Федей уехали из магазина на его машине, и Ксения потеряла мой след, – продолжала Александра. – Но она видела, что это за магазин, и поняла, что Федя – мой клиент. И что он скоро вернется сюда. Нужно было только дождаться. Конечно, она не знала, во сколько он приедет. И стала ждать. И ждала до вечера. Не думаю, что Ксения провела это время в каком-то из окрестных кафе или пабов. Там бы ее могли запомнить. Но у ее матери была машина. Серебристо-серая машина. А Ксения считалась кем-то вроде домашнего водителя. У нее были все ключи от машин. Дом был неподалеку. Вскоре она вернулась на машине, припарковалась поблизости от подворотни и стала ждать, когда вернется машина Федора. Он вернулся раньше назначенного времени. Я назначила встречу на семь. Но около шести тридцати вечера к нему по делу зашел Эмиль.
– Этот… Рыжий?
– Да, рыжий. Он пришел показать гобелены, Федор попросил его отнести сверток в подсобку. Пока Эмиль был там, в магазин кто-то вошел. Зазвенел колокольчик. Потом послышались негромкие голоса, затем выстрел. Когда Эмиль решился выйти, он увидел тело Федора. И успел заметить какую-то светлую или серебристую машину, выезжавшую в подворотню. На месте преступление был оставлен ключ от моей мансарды с брелком в виде золотой восьмерки. Эмиль в шоке ни на какие детали внимания не обращал. А я обратила.
– Но почему?! Почему она убила именно его?
– Ей было все равно, кого убить, пойми. Ей нужно было, чтобы это убийство тоже связали с именем ее отца. Его пистолет. Ключ, который я ему отдала. Брелок. А на другой день Ксения кое-что узнает. И планы меняются. Она хотела выставить отца причастным к убийствам. Вместо этого она решает его убить.
– Что же случилось?
– На адрес офиса принесли заказное письмо с уведомлением о вручении и описью вложения. Письмо приняла Галина. При встрече она сказала мне, что бывают такие дни, когда все плохое случается сразу. Галина узнала об инициативе Марии Маневич насчет развода через суд. Узнала и Ксения. Также ей стало известно, что вчера во второй половине дня Галины в офисе не было, она отпросилась к зубному врачу. И что у врача она не была. Не забывай, Ксения была ее лучшей подругой. Она знала о ней все. И тут у нее появилась идея… Как избавиться от отца и подставить Галину, у которой не было алиби ни на момент смерти Ветошникова, ни на момент убийства Федора. На другой день Ксения отправилась в офис к отцу. Улучила минуту и через компьютер Галины изменила настройки камер слежения охраны. Они регулировались именно оттуда. Также она позаботилась о том, чтобы компьютер отказывался реагировать на команды. Ксения часто копалась в нем и знала его лучше, чем Галина. Галина ушла искать техника. Ксения вошла в кабинет к отцу. Под каким-то предлогом заманила его в галерею. Теперь она бывала там часто, потому что делала фотографии картин. В галерее она застрелила отца. Вытерла отпечатки с пистолета и оставила на полу, рядом с телом. Вышла, заперла дверь галереи. Покинула кабинет. Села на диван, надела наушники, которые уже два месяца не работали, и стала ждать. Просто ждать.
– Чудовищно, – после долгой паузы произнесла Марина.
– И еще… – Александра поднялась с кресла, прошлась вдоль стеллажей, выглянула в окно. – Я говорила тебе, что во всех трех случаях стрелял левша? Галина – левша. Так что и это указывало на нее.
– Но Ксения? Ксения ведь не левша?
– Нет, – стоя у окна, Александра глядела во двор, запруженный машинами. На площадке играли дети. Рыжая, побитая инеем трава газонов оттаивала под солнцем и влажно блестела. – Ксения не левша. В тот день, когда я познакомилась с Марией Маневич, та мне кое-что рассказала о дочери. В частности, о том, почему у нее не заладилась карьера в большом теннисе. Дело в том, что Ксения – амбидекстр.
– Что это?
– Это довольно редкое явление, врожденная способность одинаково владеть и правой, и левой рукой. Разумеется, с раннего детства ребенка учат все делать правой рукой. Так оно дальше и идет. Но амбидекстр может с тем же успехом применять левую руку. Так вот, Ксения использовала эту свою особенность в теннисе. Она держала ракетку то в левой руке, то в правой. Противника это сбивало с толку, и это ей нравилось. Но тренер запретил ей такие манипуляции. Он считал, что эти фокусы мешают мастерству. И Ксения бросила секцию.
Обернувшись к подруге, Александра спросила:
– Твой знакомый приедет или не стоит ждать?
– Я сейчас позвоню, – Марина взяла со стола телефон. Найдя номер в списке, она нажала кнопку. Ответа не было. Женщина недовольно взглянула на часы: – Вообще, я его знаю как человека точного. Может, опять заболел… Сейчас позвоню его жене.
На этот раз, ответили немедленно.
– Извините, что звоню по этому номеру, – быстро заговорила Марина. – Давид Александрович не отвечает… Что? Я не знала. В какой больнице?
Через минуту она положила замолчавший телефон на столешницу и поднялась, растерянно приглаживая волосы, уложенные в высокую царственную прическу.
– Что же нам так не везет-то… – пробормотала она.
– Случилось что-то?
– Да клиент, которого я для тебя берегла, попал в больницу. Что-то у него обострилось.
– Извини, а это не Давид Балакян?
Марина, тоже подойдя к окну, кивнула. Голубые блики света прошли по ее гладким черным волосам.
– Кто бы мог подумать, – вздохнула она. – Мне всегда казалось, что он симулянт. Ты его знала?
– Немного. И у меня тоже было такое впечатление.
Читать бесплатно другие книги:
