Охота на Лунина Горский Александр

Глава 4,

очень длинная, в которой Лунин наконец понимает, какой должна быть настоящая дружная семья

Поднявшись по ступеням крыльца и потянув на себя входную дверь, Лунин нос к носу столкнулся с уже знакомым ему любителем кофе.

– Очень хорошо, что вы здесь. – Илья преградил путь сержанту. – Соберите всех, кто есть в доме, в гостиной.

– А… – хотел было что-то ответить полицейский.

– А остальных не надо, с ними я уже поговорил, – опередил его Лунин. – Зовите, а я подожду их внизу.

Молча кивнув, сержант развернулся и, с удивившей Лунина поспешностью, скрылся в глубине дома. Последовав за ним, Илья оказался в просторном холле и огляделся по сторонам. Прямо перед ним, поблескивая стеклом и нержавеющей сталью, уходила наверх причудливая лестница, на первый, наверняка обманчивый, взгляд казавшаяся чересчур хрупкой и ненадежной; справа сквозь широкий проем виднелась часть гостиной; слева же в стене темнели три стеклянных прямоугольника закрытых дверей. Открыв первую из них, Лунин заглянул в помещение не очень большое, но вполне комфортное для того, чтобы, придя в дом, скинуть с себя верхнюю одежду или грязную обувь. Вторая комната, значительно просторнее, очевидно, и была тем самым гардеробом, о котором говорила Яна. Вдоль всех четырех стен тянулись к потолку дверцы высоких шкафов, большая часть из которых были зеркальными, что позволяло, выбирая наряд, видеть себя одновременно со всех сторон. За какой из дверей скрывался кем-то выключенный сервер, Лунин узнать не успел. Послышался топот нескольких быстро спускающихся по лестнице человек и громкие, о чем-то спорящие голоса. Быстро вернувшись в холл, Илья смог убедиться, что полупрозрачная лестница достаточно надежна, во всяком случае, она без каких-либо заметных усилий выдерживала вес четырех спускающихся по ней мужчин и двух женщин. Увидев Лунина, мужчина, шедший первым, ускорился и, сбежав по стеклянным ступеням, доложил:

– Всех собрал, привел.

Илья взглянул на родственников убитого Фильченко. Они все отчего-то остановились прямо на лестнице и теперь молча разглядывали следователя, глядя на него сверху вниз.

– Мне кажется, если вы спуститесь, нам всем будет удобнее, – предложил Лунин и первым направился в сторону гостиной.

Войдя в просторную, на взгляд Ильи, просто огромную комнату со вторым светом, он с любопытством оглядел лежащую на полу шкуру белого медведя и поспешил занять просторное кожаное кресло, стоящее в углу гостиной, недалеко от камина, больше напоминающего зависшую в воздухе летающую тарелку, чем источник тепла. Илья, не зная, чем занять время, пока члены семейства Фильченко рассаживаются по комнате, привычно уткнулся носом в папку с бумагами, делая вид, что изучает документы. На самом деле он украдкой подглядывал за родственниками убитого, пытаясь понять, в каких отношениях друг с другом они находятся. Ни к какому выводу он прийти не смог, каждый из вошедших в комнату расположился отдельно от остальных. Оксана заняла такое, как у Лунина, кресло, стоящее с другой стороны от поблескивающего нержавеющей сталью камина. Егор плюхнулся на огромный бесформенный мешок, набитый чем-то шуршащим и обтянутый тканью, испещренной изображениями английского флага. Владимир остался стоять, скрестив на груди руки и прислонившись широким плечом к мощной каменной колонне, уходящей на несколько метров вверх, прямо под крышу здания. Исключение из всеобщей любви к одиночеству составили лишь двое – младшая дочь Игоря Владимировича Наташа и ее муж Андрей. При этом Илье показалось, что и супруги не очень стремятся к максимальной близости. Во всяком случае, они уселись с противоположных концов огромного дивана, так что между ними могли запросто уместиться все остальные члены мрачно взирающего на Лунина семейства.

Разглядывая собравшихся в комнате людей, Лунин подумал о том, что гены отца совсем не сказались на внешности его потомков. Во всяком случае, никто из детей Игоря Владимировича на него похож не был. Трудно было предположить, как выглядела первая жена покойного Фильченко, но, очевидно, двое старших детей пошли именно в нее. Ширококостные, с тяжелыми, несколько грубоватыми чертами лица, широкими густыми бровями, из-под которых на Лунина мрачно смотрели черные, пристально следящие за каждым его движением, глаза. Младшие дети убитого были полной противоположностью старшим. Худощавые, с тонкими запястьями и длинными нервными пальцами, которые то замирали на несколько мгновений на коленях, то начинали беззвучно наигрывать непонятную Лунину мелодию, один за другим приподнимаясь, а затем падая вниз и нанося удар по несуществующим клавишам. Голова Наташи, несмотря на ее худобу, показалась Лунину непропорционально маленькой. На узком бледном лице выделялись губы, накрашенные, по мнению Ильи, чересчур яркой помадой, и нос, слишком крупный для женщины, особенно столь тщедушной. В целом Наташа напоминала курицу, но не ту упитанную несушку, которая неторопливо разгуливает по деревенскому двору, а то бледное, бездыханное и уже общипанное создание, которое остается только разделать, расфасовать в подложки и пометить этикетками: грудка куриная с кожей, окорочка, бедрышки. Хотя, какие уж там грудки и окорочка? Илья вздохнул, отводя взгляд в сторону, – суповой набор разве что.

Егор напоминал точно такую же курицу, только уже полысевшую и чуть крупнее в размерах. Младший сын Фильченко сидел неподвижно, уставившись куда-то за спину Илье, отчего Лунину хотелось обернуться и посмотреть, что же там, у него за спиной, может скрываться.

– Ну, я пойду? – осведомился у Лунина сержант.

Илья коротко кивнул и, отложив ненужную ему папку на стоящий рядом с креслом столик, как и лестница, поблескивающий стеклом и сталью, оглядел присутствующих.

– Спасибо, что все так быстро собрались. – Лунин подумал, что, возможно, проявленная им вежливость хоть немного расположит к нему находящихся в комнате людей.

– Не все, – резкий, недовольный голос принадлежал Оксане, – вы забыли послать за Яной. Если не ошибаюсь, она лежит во дворе попой кверху. В шезлонге, у бассейна.

– Я ее уже видел, – благодушно отозвался Илья и на всякий случай уточнил: – Яну. Так что в ее присутствии сейчас нет никакой необходимости.

– Вот сучка, и здесь первая проскочила, – недовольно повел плечами Владимир.

– Вы не правы, – Лунин постарался ответить как можно мягче, хотя его и покоробил тон старшего сына Фильченко, – первыми, с кем я побеседовал, были Красильниковы. Да и вообще, мы собрались здесь все вместе совсем не надолго. Только для того, чтобы я мог сразу всем представиться. Лунин Илья Олегович, следователь. Буду вести, точнее, уже веду дело об убийстве Игоря Владимировича. Скажу вам честно, – Илья задумчиво потер левую бровь, словно сомневаясь в том, что сейчас подходящее время для честности, – у меня жутко болит голова. Дело в том, что вчера у меня был день рождения.

– Искренне поздравляем, – саркастически прокомментировала Наташа.

– Спасибо, – кивнул ей Илья. – Так вот, мне кажется, что после всего произошедшего вчера и вы все не так уж хорошо себя чувствуете.

Дружное молчание было ему ответом.

– Поэтому я был бы очень признателен, если один из присутствующих, или не один, – поправился Лунин, – прямо сейчас признается в убийстве Игоря Владимировича. Это сэкономит всем нам время. Ну и опять же, явка с повинной учитывается судом при вынесении приговора.

– Это вы сейчас так шутите? – задал вопрос до этого молчавший Андрей.

– Вовсе нет, – покачал головой Лунин. – А что, разве вы сами не считаете, что убийца Игоря Владимировича сейчас находится если уж не в этой комнате, то, во всяком случае, на территории усадьбы?

Потерев еще раз бровь, теперь правую, Илья повернул голову к Оксане.

– Усадьба – это ведь подходящее слово? Еще, кажется, бывает поместье, но я не уверен, что в данном случае это слово будет уместно.

Старшая дочь Фильченко в ответ лишь фыркнула и демонстративно отвернула голову.

– Вот именно, на территории! – выкрикнула Наташа. – Это как раз та самая попа, которую вы успели опросить. Теперь только осталось надеть на нее наручники и отправить, куда там у вас отправляют.

– По этапу, – усмехнулся Владимир. – Натусик, мы ведь Яночку все здесь обожаем, но это не значит, что надо торопиться делать выводы или торопить, – он перевел взгляд на Лунина, – господина следователя. Мне кажется, мотивы могли быть не только у нее.

– Может быть, ты тогда начнешь с себя, – тут же вспыхнул в ответ Егор, – со своих мотивов?

– Я сейчас с тебя начну. – Владимир оттолкнулся от колонны и стиснул массивные кулаки.

– На этом общую часть собрания будем считать закрытой. – Илья запоздало подумал, что надо было не отпускать сержанта. – Сейчас я побеседую с каждым из вас в отдельности, и вам предоставится возможность высказать любые свои соображения. Здесь есть какое-нибудь помещение поменьше размером?

– Пойдемте, – вскочил на ноги все еще кипящий от возмущения Егор, – здесь на первом этаже есть рабочий кабинет. Там удобно общаться тет-а-тет.

– Кабинет? – удивился Лунин, выбираясь из кресла. – Я думал, кабинет находится на втором этаже, там, где произошло преступление.

– Наверху кабинет отца, а здесь внизу рабочий, – не очень понятно объяснил Егор, открывая дверь из матового непрозрачного стекла.

«Слишком много стекла», – неодобрительно подумал Илья, проходя в комнату вслед за Егором. Каплевидной формы стеклянный стол занимал добрую треть небольшого помещения, к стенам которого хромированными держателями были закреплены такие же, из темного, дымчатого стекла, полки. К счастью Лунина, кресла оказались самыми обыкновенными. Точнее, это были очень хорошие кресла, обтянутые светлой, молочного оттенка кожей, с множеством рычажков, позволяющих привести спинку, сиденье и подлокотники в самое удобное положение. Обыкновенность их заключалась лишь в том, что они были сделаны не из стекла.

– Я думаю, вам удобно будет расположиться за столом, – молодой человек сделал приглашающее движение рукой, – соответственно, все остальные будут по очереди занимать кресло для посетителей.

– Логично, – согласился Лунин и, осторожно обогнув стеклянную каплю, устроился за письменным столом. – Не разбить бы здесь ничего.

– Не бойтесь, стекло каленое, – усмехнулся Егор. – Мне кажется, такая реакция у всех, кто в этот дом первый раз попадает. Отцу так нравилось делать все из стекла, что его в доме явный переизбыток. Это у него с давних лет. Я помню, еще был маленьким, он тогда работал главным инженером на стекольном заводе. Так вот он домой регулярно какие-нибудь безделушки из стекла приносил. Потом, когда появились другие возможности, стали появляться безделушки покрупнее. – Егор хлопнул рукой по темному стеклу столешницы. – Удивительно, как он весь дом из стекла не отстроил.

– Интересно, ваш отец работал на стекольном заводе, а в итоге начал курировать строительство дорог в области. Несколько странно, вам не кажется?

– Неисповедимы пути карьерного роста, – добродушно улыбнулся в ответ Егор, – вот я недавно в новостях видел, бывшего начальника отдела полиции назначили директором городского рынка. Вот это странно!

Или он в полиции тоже чем-то приторговывал, опыта набирался?

Лунин многозначительно вздохнул, как предпочитал делать всегда в тех случаях, когда ответа на вопрос у него не находилось.

– А отец, с ним как раз все просто, – продолжил между тем Егор, – после того как он главным инженером несколько лет отработал, его повысили, поставили директором на том же заводе. Так что он и по финансовой части опыта поднабрался. А дороги строить ведь дело нехитрое, там всего две вещи надо контролировать: чтобы технологию более-менее соблюдали и чтоб воровали поменьше.

– Поменьше? – Лунин удивленно нахмурился.

– Поменьше, – все с той же добродушной улыбкой объяснил Егор. – Совсем ведь не воровать у нас не могут, так что у каждой должности есть свой предел, внутри которого он может отщипнуть кусочек. Если каждый через свой предел не перешагнет, то все будет нормально. И объект сдадут, и люди довольны останутся.

– Интересная логика. И какой же предел был у Игоря Владимировича?

– Может, какой-то и был, – равнодушно пожал плечами Егор, – только это вам не у меня спрашивать надо.

– А у кого же? – заинтересовался Лунин.

– Не знаю, может, у Сергиевича. Все же отец у него заместителем работал. Хотя, мне кажется, отец за вечер в пул больше денег делал, чем на службе за год.

– Во что? – не сразу понял смысл сказанных слов Илья.

– В пул, в бильярд. Вы про «Ветеранскую лигу» слышали?

Лунин отрицательно покачал головой.

– Я ее зову «Лига выдающихся джентльменов». Там на самом деле никакими ветеранами и не пахнет. Это такой закрытый клуб, в нем все старички, любители бильярда, собраны. Ну как все, все, кто достоин, а достоин тот, кто может оплатить членский взнос.

– А что, большой взнос?

– Приличный, – кивнул Егор, – я точно сумму не знаю, но, можете поверить, очень дорого.

– Я верю, – кивнул Лунин.

– Так вот, – продолжил молодой человек, – старички там не только из России и даже не столько из России. Там почти со всего мира компания собралась, причем следят очень строго, чтобы к ним какой-нибудь профессиональный игрок не затесался. То есть только любители, но при очень больших деньгах. Хотя, скажу я вам, там такие любители, что и не каждый профессионал с ними дело иметь захочет. А отец как раз и был одним из таких любителей. Вы его кабинет уже осмотрели?

– Я пока до второго этажа не добрался еще, – признался Лунин.

– Ну вот посмотрите, все поймете.

– А еще кто-то в семье разделял увлечение вашего отца бильярдом?

– Как сказать. – Егор на мгновение задумался. – Играть он нас всех в детстве научил, можно сказать, неплохо, но особого пристрастия к бильярду ни у кого в семье нет. Андрей разве что, Наташин муж. Я помню, в свое время они с отцом чуть ли не сдружились на этой почве совместной любви к бильярду. Даже играли друг против друга, по маленькой, конечно.

– На деньги? – уточнил Лунин.

– Ну а как же? – удивился Егор. – Бильярд – это же не шахматы. Здесь в игре обязательно смысл должен иметься.

Илья ненадолго задумался, а затем наконец раскрыл лежащую на столе без дела папку и сделал короткую запись на бланке протокола допроса.

– Мне показалось или у вас с братом напряженные отношения? – Лунин закончил писать и положил ручку на стол.

– Напряженные отношения у нас были лет пять назад. А сейчас их просто нет. Никаких.

– А если немного подробнее?

– А если подробнее, – нервным движением Егор закинул ногу на ногу, – пять лет назад, после окончания института, я пришел к Володе попросить у него денег взаймы. У меня была идея, во что можно вложиться, и был компаньон, вместе с которым мы собирались работать вместе. Вот только он свою долю уже внес, а мне, чтобы достать денег, надо было идти просить либо у отца, либо у брата.

– Вы выбрали брата.

– Именно, – грустно усмехнулся Егор. – Казалось, так будет проще. Поначалу, в принципе, все и было неплохо. Он меня выслушал, сказал, что идея хорошая и он готов одолжить мне денег. Сумма была довольно приличная, и мы оформили договор займа, по которому я обещал вернуть долг через год.

– Так быстро?

– Я и не собирался. Володя сказал, что это формальность, и через год я напишу ему новую расписку еще на год. Года за три я планировал с ним полностью рассчитаться.

– Но что-то пошло не так.

– Что-то пошло не так, только не у меня, а у этого уродца. – Егор с шумом выдохнул воздух, пытаясь взять себя в руки. – Ровно через год он заявил мне, что его планы изменились и деньги нужны ему немедленно, а иначе он обратится в суд.

– На родного брата?

– А что вы хотели? Володька, он весь в отца. А тот считал, что в денежных вопросах нет родственников, есть должники и есть кредиторы.

– И чем же все закончилось?

– Ничем хорошим, – мрачно отозвался Егор, – перезанять я нигде не смог, и, чтобы отдать деньги, мне пришлось продать долю в предприятии партнеру. Тот с радостью ее выкупил. А еще через год наши идеи, – он с силой ударил ладонью по столу, отчего толстое стекло недовольно загудело, – мои идеи нашли потребителя, и предприятие стало расти. Вы понимаете, какие возможности я упустил?

– Почему же вы не обратились к отцу?

Егор еще больше помрачнел.

– Раньше надо было, когда первый раз деньги понадобились, а потом уже не мог. Поругались мы с ним, причем намертво поцапались. Два года потом вообще не разговаривали.

Опершись локтем о стекло, Илья подпер ладонью щеку, всем видом изображая из себя заинтересованного слушателя.

– Я тогда только с Ульяной, женой моей, встречаться начал, точнее, мы уже съехались. Квартиру снимали в старом городе, на набережной. И вот как-то раз к нам отец заявился без предупреждения, а мы каких-то приятелей ждали, так что Улька, не глядя, дверь и распахнула.

– И что же, – попытался предположить Лунин, – она разбила вашему отцу дверью лицо?

– Примерно, – хмыкнул Егор, не глядя на собеседника, – она же как была с папироской в зубах, так и вышла.

– Игорь Владимирович так плохо относился к курящим женщинам?

Егор безрадостно ухмыльнулся.

– Особенно если женщины покуривают травку. Что вы так смотрите? Хотите сказать, что сами по молодости не пробовали?

– Я больше по коньяку, – уклонился от прямого ответа Лунин.

– Да мы все больше по коньяку, – махнул рукой Егор, – Улька она и не пьет почти. А это же так было, баловство. Один раз дуркануть решили, а тут папаша заявился.

– Это лучше, чем если бы пришел участковый.

– Не скажите, – Егор задумчиво покачал головой, – думаю, с участковым вопрос удалось бы решить дешевле. Я же говорю, отец два года делал вид, что нас не существует, даже на свадьбу и то не пришел. Вы представляете, какой позор? При живом отце и без отца свадьба. Я после этого уже и сам с ним мириться расхотел. Думаю, ну ладно, раз он меня вычеркнул, так и я его вычеркну тоже.

– Судя по тому, что вы здесь, – заключил Илья, – примирение все же состоялось.

– Ну так это, когда Алеська родилась, папаша так обрадовался, что у него теперь внучка есть, что решил заодно и нас вместе с ней в комплекте принять. Мы хотели было поначалу его помурыжить несколько месяцев, а потом, знаете, как-то рукой махнули. Когда у тебя на руках лежит такой комочек маленький и глазами хлопает, ты и сам тоже глазами хлопать начинаешь и ни на что другое уже не способен.

Егор тяжело вздохнул и взглянул на Лунина.

– Что-то я совсем в воспоминаниях закопался. Вам ведь наверняка не это интересно, вы думаете, кто из нас из всех мог убить отца?

– И кто же? – Илья не стал спорить с постановкой вопроса.

– Не знаю. – Лицо Егора приняло сосредоточенный вид, он словно пытался подобрать нужные слова для ответа. – Честно, не знаю. И хотелось бы ткнуть в кого-то пальцем, сказать – вот он, хватайте, но не могу.

– Вы уверены, что это он?

– Вот именно, я даже в этом не уверен, – пробормотал Егор. – Я думаю, вы уже поняли. Яну мы все здесь терпеть не можем, но не могу представить, зачем ей это могло быть нужно. Отец ни в чем ее не ограничивал. Ни в деньгах, ни в желаниях. Она же как жила? Пару недель здесь побудет, затем на недельку в Европу, еще пару недель с отцом, потом на Бали или Пхукет. Там она могла недели три проторчать. У отца-то рабочий график достаточно напряженный был, плюс ко всему он часто играл, так что вдвоем они отдыхали от силы пару недель в году. Единственное, если он играл где-то в Европе, тогда они летали вместе.

– Вы неплохо осведомлены.

– Все же, в отличие от остальных, я живу здесь, в Среднегорске, так что и у отца бывал гораздо чаще.

– Ну хорошо, – на этот раз, несмотря на достаточно долгий разговор, Илья не стал уверять собеседника, что тот ему очень помог, – не буду вас больше задерживать. Если вас не затруднит, попросите следующим зайти вашего брата.

– Непременно, – усмехнулся Егор, поднимаясь из кресла, – хотелось бы послушать, что он вам наговорит.

Лунин кивнул на прощанье младшему сыну покойного вице-губернатора.

– Скажите, – последний вопрос Лунин задал в то мгновение, когда Егор уже приоткрыл дверь, собираясь выйти из комнаты, – когда я предположил, что убийцей может быть не только мужчина, вы заговорили именно о Яне. Вы думаете, что другие женщины к убийству причастны быть не могут?

Егор на мгновение замер, затем потянул на себя ручку, вновь закрывая дверь, чтобы его голос не был слышен в гостиной.

– Ну почему же? Могут, еще как могут. Причем с равной степенью вероятности любая из трех.

Дверь хлопнула, и на некоторое время Илья остался в кабинете один.

– Вообще-то их у нас четверо, – пробормотал Лунин, решив про себя, что, скорее всего, Егор упустил из вида существование Марии Геннадиевны.

– Ну и что он вам тут про меня наплел?

Массивная фигура Владимира на мгновение застыла в дверном проеме. Затем, с силой захлопнув за собой дверь, старший сын Фильченко в два широких шага преодолел расстояние, отделяющее его от стола, и склонился над Луниным.

– Да вы присаживайтесь, – удивленно заморгал в ответ Илья. – Понимаете, в чем дело, поскольку убили не вас, то и вопросы я задавал, большей частью касающиеся Игоря Владимировича. Вот в другой раз, если, конечно, это случится, я непременно более подробно остановлюсь на вашей персоне.

– Шутите? – Левая щека Фильченко нервно дернулась, затем с полусекундным опозданием это же движение повторила и правая.

– Ну почему же? – еще больше удивился Лунин, разглядывая небольшой, но все же достаточно заметный синяк под левым глазом своего нового собеседника. – Вот вы детективы читаете? Там так очень часто бывает, что убивают сперва одного члена семьи, потом другого, и так последовательно, пока всех не перебьют.

– Значит, шутите, – мрачно кивнул Владимир и, последовав совету Лунина, опустился в кресло. – Ну а что, кому беда, кому новые звездочки на погоны.

Илья не успел сообразить, какое отношение имеет его новое звание к произошедшему в доме Фильченко преступлению, когда его собеседник продолжил:

– Небось, если убийцу найдете, вам сразу полкана дадут.

– Не думаю, – с сомнением покачал головой Лунин, пытаясь вспомнить, были ли в истории следственного комитета случаи, когда сотрудник получал два новых звания в течение одного года, – у нас не любят досрочно присваивать.

– Странно, – раскатисто протянул Фильченко, – удобная ведь штука, накинул звезду на погон, и все. Вроде как и поощрил, а вроде и тратиться не пришлось.

– За звание еще доплата полагается. – Илья подумал, что если бы его после каждого раскрытого дела продвигали по службе, он бы уже давно стал генерал-полковником, а то и маршалом, хотя, кажется, звание маршала для работников следственных органов не предусмотрено. – Давайте все же поговорим о том, что произошло в этом доме.

– А давайте, – с какой-то отчаянной, злой веселостью отозвался Владимир. – Только что тут сказать можно? Убили отца. Знал бы кто, уже бы своими руками придушил.

Выставив перед собой руки, Фильченко продемонстрировал, как он расправился бы с преступником. Уважительно взглянув на его мощные кулаки, Лунин одобрительно кивнул, давая понять, что разделяет эмоции собеседника.

– Может быть, тогда вы постараетесь вспомнить вчерашний день? Никто из приехавших на торжество с вашим отцом, случайно, не ссорился?

– Случайно, – фыркнул Владимир, – с отцом можно было случайно только не поссориться, а вот ссорились все с ним исключительно по желанию, причем исключительно по его желанию. И вообще, почему вы говорите только о приехавших? Тут и так в доме куча народу толчется.

– Это вы о ком? – уточнил Илья.

– Ну как же? Во-первых, обожаемая всеми нами супруга нашего папочки, хотя, если честно, не пойму, какая ей из этого всего может быть выгода. Она и так всем распоряжалась, а теперь, как ни крути, наследством придется поделиться. Да и дом, – на лице мужчины появилась едва заметная улыбка, – папашка обещал мне отписать, узнать бы только, у какого нотариуса его завещание искать.

– Дом? – задумчиво переспросил Лунин, открывая папку с бумагами. – Странно, очень странно.

– Что именно? – нахмурился Владимир.

– Ну как что, вчера сюда выезжал дежурный следователь. Как и положено, если преступление происходит в каком-то здании или помещении, необходимо установить собственника. Яна Григорьевна предъявила документ, из которого следует, что владелицей жилого дома и земельного участка является именно она. У меня есть копия выписки из государственного реестра.

– Вот паскуда! – эмоционально выругался Фильченко. Бросив короткий взгляд на документ в руках Лунина, он тут же отвернулся, а затем и вовсе уставился куда-то в пол. Его широкие плечи бессильно обвисли, и сам он весь словно уменьшился в размерах, в одно мгновение утратив половину тех сил, которыми щедро наделила его природа.

– А вы, значит, полагали, что дом вам достанется? – Илья решил нарушить затянувшееся молчание.

– Полагал, – все так же, не отрывая взгляда от пола, отозвался Владимир. – Я думал, конечно, что с Янкой как-то договариваться придется, она ведь здесь прописана, но что все так повернется… – Он с отчаянием махнул рукой. – А ведь это я этот дом придумал. Я же архитектор, у меня свое архитектурное бюро, совсем маленькое, конечно, но все же свое. Здесь ведь все по моему проекту сделано! Все абсолютно!

– Да, неудачно все получилось, – посочувствовал Лунин и тут же покраснел, испугавшись, что Фильченко неверно истолкует его слова, – но, если можно, я бы хотел вернуться к той куче народа, про которую вы говорили.

– Да уж, куча, – машинально повторил Владимир, которому все никак не удавалось взять себя в руки, – всю эту кучу собрать в один мешок да вышвырнуть куда подальше.

– Это вы о Красильниковых? Чем же они вам не угодили?