Облом для властного, или Я твой Зайчик Лазарева Ярослава

Била-то я той стороной, где железные заклепки. А ткань мокрая, тяжелая — удары смачные выходят.

— Зая! — продолжая закрываться руками, кричит это чудовище. — Зая, прекрати драться! Ты чего?

Я так и застыла с занесенными джинсами в руке. Вытаращенными глазами смотрю на темную фигуру и сипло выдыхаю:

— Вася?

— Ален, если бы я знал, что у тебя такая рука тяжелая в жизни бы подкрадываться не стал, — со смехом говорит этот придурочный Лось, а так же насильник и грабитель в одном лице.

— Ты чего тут делаешь? — чуть прищурившись, недобро спрашиваю я.

Луганский, наконец, сделал шаг вперед и попал под свет фонарика.

— Сюрприз хотел тебе сделать, — елейно говорит он, а у самого плечи трясутся от неконтролируемого смеха.

— Ах, смешно тебе! — не своим голосом рыкнула я и двинулась на мужчину, поудобнее перехватывая свое грозное оружие. — Я тут чуть от инфаркта не померла, а ему смешно! Обхохочешься просто!

— Зай, я не хотел! Четное пионерское! Случайно вышло, — отнекиваясь, попятился Лось.

Но меня уже было не остановить. Я замахнулась джинсами и… оступившись, глупо взмахнула руками, чтобы в следующее мгновение растянуться прямо на тротуарной плитке.

— Алена! — кинулся ко мне виновник всех бед, помогая подняться.

Я, кряхтя и потирая ушибленный копчик, кое-как поднялась на дрожащие ноги, хватаясь за Луганского, и тут же вскрикнула от неожиданности, когда мужчина просто подхватил меня на руки и понес в сторону дома.

— А белье? — неожиданно для себя тоненьким голоском пискнула я.

— Завтра постираем, — невозмутимо ответил мужчина и покрепче прижал меня к себе.

Удивительное дело, но у меня даже не возникло никаких возражений.

С глупейшей улыбкой ласково прильнула к Лосю, а после и вовсе положила голову на плечо. Стало на мгновение так уютно в этих сильных и теплых руках.

Жаль, что это самое мгновение продлилось не долго.

Сначала Вася, споткнувшись на тропинке о пластиковое ведро, протоптался по дорожке астр, которые я высадила на прошлой неделе, при этом, едва не уронив свою ценную ношу, то есть меня.

Затем он довольно неуклюже попытался открыть дверь на веранду и усердно пинал ее ногой, пока я не сжалилась:

— Она на себя открывается, — и помогла мужчине с этим нелегким делом. — Только не шуми. Дети с…

Договорить не успела, потому что этот Лось, который неуклюж как медведь, со всего размаху врезался в сервант со стеклянными дверцами. Нужно ли говорить, что шуму было много?

— Если Настя проснется — сам укладывать будешь, — злым шепотом предупредила Лося, который все же опустил меня на пол.

Мужчина понятливо покивал и осторожненько бочком, предварительно оглядываясь по сторонам, прошелся по веранде и примостился на табуретке, как раз рядом с котлетами.

Верхний свет зажигать не стала, только щелкнула старым советским торшером в углу комнаты, который достался мне от прежних владельцев. Я долго не могла найти применения ему, а выбросить рука не поднялась.

А пригодился торшерчик-то!

Его приглушенный свет создал домашнюю, почти интимную атмосферу и мне сразу стали в голову мысли лезть всякие неприличные и все с участием одного конкретного мужчины, который вместо того, чтобы глядеть на мою красоту неземную то и дело посматривает на кастрюлю с котлетами и водит носом, улавливая вкусный аромат.

— Голодный? — спрашиваю я.

Луганский, казалось только и ждет этого вопроса.

— Очень голодный, — и бросает жаркий взгляд сначала на котлеты, а за тем уже на меня.

Мне конечно обидно, что котлеты первые в списке его приоритетов, но, боюсь, что этого мужчину одним красивым бюстом не завоюешь. Это видно невооруженным глазом по отсутствующим кубикам пресса.

Молчаливо ставлю сковородку на плиту и выкладываю на нее картофельное пюре и котлеты, чтобы все сразу разогреть.

Мои движение немного неловки и скованны, а все потому, что спиной и затылком я чувствую пристальный взгляд мужчины, от которого по всему телу бегут приятные мурашки.

— Не суетись, — тихо говорит он, когда я быстро накрываю на стол, и ловит меня за талию своими ручищами.

Мгновение и я уже сижу на коленях у Луганского, а он осторожно забрав у меня из рук хлеб и нож, сжимает крепче и водит носом по виску, едва касаясь губами щеки.

Сидеть у него на коленях немного неловко. Отвыкла я от таких нежностей и поэтому, немного ерзаю, поглядывая на сковородку, как повод сбежать. А мужчина между тем в наглую уже целует мои губы нежными, легкими поцелуями, поглаживая шею, затылок, зарываясь в волосы, собранные на затылке заколкой.

Легкое движение руки и заколка уже на столе, а волосы волнами струятся по плечам, по лицу и Вася осторожными движением убирает их и смотрит мне в глаза. Не заигрывает, не улыбается. Просто глядит очень серьезно и сосредоточенно так, что я невольно ежусь от этого взгляда. Водит пальцем по нижней губе, чуть проскальзывая внутрь и дотрагиваясь до кромки зубов.

Провоцирует, змей искуситель.

Стрельнув глазами, прихватываю палец зубами, едва касаясь языком и, не без удовольствия наблюдаю, как мужчина мгновенно теряет всю свою хладнокровность. Дыхание учащается, глаза лихорадочно блестят.

Осознание своей маленькой женской власти накрывает волной, и я невольно трусь грудью о Луганского, у которого вмиг срывает все тормоза.

Нам больше не нужно осторожное познание друг друга, намеки и ожидание. Я чувствую, что он хочет меня здесь и сейчас и самое прекрасное в том, что я хочу этого не меньше. Исступленно отвечать на откровенные поцелуи, выгибаться под нескромными прикосновениями, прижимать голову, с взъерошенными моими руками волосами к груди и дышать так часто, что кажется, легкие вот-вот разорвет. Чувствовать руки, неустанно гладящие спину плечи, грудь, бедра.

Сейчас. Под покровом темноты.

На мгновение почувствовать себя свободной, любимой, желанной.

Откидываю голову назад, дерзко подставляясь под поцелуи, и тут нос улавливает запах гари.

— Блин, котлеты!

Да что ж это такое, второй раз за день у меня все сгорает.

Как ошпаренная подскакиваю с колен Луганского и бегу к плите, на ходу поправляя волосы и халат.

Выключаю газ и понимаю, что картошку и котлеты теперь придется отдать котам. Сокрушенно качаю головой и с укоризной смотрю на Васю.

— Все ты со своими поцелуями виноват!

Лось на мгновение из растерянного и расстроенного, преображается в игривого и самодовольного. Какой он Лось?! Как есть котяра!

— Теперь опять разогревать, — продолжаю сокрушаться я и лезу за второй сковородкой.

— Не надо, — останавливает меня мужчина. — Я холодное поем. Иди сюда.

И хлопает по коленке, намекая, чтобы немедленно вернулась на исходную позицию, но у меня совсем другие планы.

Кто-то не отчитался за отсутствие в целую неделю?

Не порядок!

Что это за поведение? Хочу хожу, хочу не хожу, когда вздумается!

Игнорируя Васин призывный взгляд, ставлю перед ним еду холодной и, демонстративно усевшись напротив, спрашиваю:

— Ты так не рассказал, как тут оказался. По-моему, я не говорила, что у меня есть дача?

Лось чуть разочарованно вздыхает, но не настаивает и переключает свои загребущие руки на хлеб и котлеты.

— Зайчонок, — в ответ ухмыляется мужчина. — Я про тебя и так все-все знаю. Неужели ты сомневалась в моих телепатических способностях?

— Ну, да, — фыркаю я. — Как-то не подумала об этом.

Он же глава района. Небось, уже всю подноготную мою пробил. Вот ведь Лосятина вреднющая!

— Только не говори, что ты замок на калитке взломал? Чинить сам будешь.

Луганский лукаво блеснул глазами и, прожевав котлету, огорошил:

— Зачем же ломать, если просто можно от мамки зайти. Хорошо, что забор разгородили.

Я оторопело уставилась на мужчину, а он ухмыльнулся, явно довольный моей реакцией.

Это что же получается. Вот этот здоровый Лось и есть старший оболтус нашей баб Даши! Вот это новости! Как оказывается тесен мир.

И как я раньше не догадалась? Баб Даша же рассказывала, что старший сын у нее какая-то важная шишка на районе. А я значения как-то не придавала. Фамилию соседки даже не знала.

И тут мне в мозг выстрелила другая мысль. Значит, Лось не ко мне приехал, а к матери…

А я тут его котлетами закармливаю.

Разом стало как-то тоскливо на душе, что отвернулась к окну пытаясь справиться вмиг захлестнувшей обидой. И когда я успела стать такой чувствительной?

Пора посмотреть правде в лицо и уже признать: запала ты Зайка этого мужика конкретно. Как девчонка сопливая. И ладно бы дельный был, а то оболтус оболтусом. И фиг ты его перевоспитаешь. Возраст не тот.

Луганский словно уловив перемену настроения, перестал есть и в упор посмотрев на меня, виновато произнес:

— Зай, ты прости меня дурака за встречу нашу последнюю. Приревновал тебя. Но ты сама виновата, — и в ответ на негодующий взгляд покивал головой. — Да-да. Вся такая красивая, умная, самостоятельная. Как тут не ревновать?

Если он думал, что я поведусь на лесть, то глубоко ошибался.

— Именно потому, что я вся такая хорошая ты всю неделю мне не звонил? — вопросительно изогнула бровь, вызывающе складывая руки на груди.

Лось потупился и отвел глаза.

— Да, умотался я с этой проверкой, Зай.

Ага, и даже минутки не нашел для звонка. Свежо предание…

— Можешь не оправдываться, — не смогла скрыть проскользнувшей в голосе обиды.

Я поднялась — поставить чайник на плиту. Не потому что мне так хотелось чая. Просто нужно было чем-то занять руки, чтобы не чувствовать пристальный взгляд мужчины, который лихорадочно придумывал как ему отмазаться.

К чести Луганского ничего выдумывать он не стал. Просто встал, подошел и обнял со спины, уткнувшись носом в распущенные волосы. Шумно вдохнул и признался:

— Психовал я, Зай. Всю душу ты с меня вытрясла.

Я замерла на мгновение, не зная, как реагировать на такое неоднозначное признание, а потом, плюнув на все, повернулась в горячих объятиях и, обхватив Васю за шею, чуть откинувшись, попросила:

— Поцелуй меня.

Глаза Луганского довольно блеснули, и он начал с того момента на котором и остановился, а именно с развязывания моего халата.

Чайник так и остался стоять нетронутый на столе, надкусанная котлета — одиноко лежать на тарелке.

Луганский подтолкнул меня к софе в углу комнаты и, усевшись сам, притянута к себе за бедра, сбрасывая уже распахнутый халат и покрывая быстрыми поцелуями открывшееся тело, жадно сжимая ладонями все до чего мог дотянуться.

— Тихо… только тихо, — задыхаясь от ощущений, сбивчиво шептала я. — Не дай бог… ох… дети услышат.

Он кивал и бормотал какие-то ласковые глупости вперемешку с комплиментами на грани пошлости, а я как сливочное масло таяла в его руках, не в силах собрать мысли в кучку.

Руками я ухватилась за край мужской футболки, чуть касаясь разгорячённой кожи, кончиками пальцев и потянула вверх. Вася шумно выдохнул и прикрыл глаза, откровенно наслаждаясь моими прикосновениями.

И тут на грани сознания проскользнул какой-то шум. Я испуганно вздрогнула и больно дернула Васю за волосы.

Луганский оторвался от моих верхних прелестей и удивленно округлил глаза, когда услышал тихий стук в окошко.

— Ты кого-то ждешь? — растерянно поинтересовался он, быстро поправляя мою одежду.

— Н-нет, — заикаясь ответила я, пытаясь руками хоть как-то пригладить Васину шевелюру. — Ночь на дворе. Какие гости?

Видимо человек снаружи устал ждать. Быстрые семенящие шаги и входная дверь со скрипом открывается, явив нашему очумелому взгляду крайне суровую баб Дашу.

— Доброй ночи, Алена, — почти тепло здоровается она со мной и переводит сердитый взгляд на Луганского.

Мужчина заметно бледнеет и пытается спрятаться за моей спиной, которая разумеется не при каких раскладах не в силах скрыть его Лосинную тушу.

— Здрасте, баба Даш, — бодро отзываюсь я и делаю шаг в сторону, оставляя Васю без последней защиты.

Вася быстро берет себя в руки и подскочив с дивана заботливо обнимает мать.

— Привет, ма.

Старушка, вернув приветствие, окидывает сына, а затем и меня, изучающим взглядом и деловито интересуется:

— А чего это ты тут делаешь? — и поддевает. — Я тебя не раньше августа в гости ждала.

— Может я соскучился, — улыбнулся Лось, а сам многозначительно косит в мою сторону.

— Ну, да… соскучился он, — совсем не поверила ему соседка и повернувшись ко мне спросила. — Это чего, и есть твой ухажер новый? Мне Настя все уши прожужжала. А я все думаю, что за дядя Вася такой? А оно вон как получается? То-то я смотрю машина стоит, а его самого и след простыл. К тебе побежал…

— Ага, — хохотнула я. — Котлеты есть и чай пить.

Бабка скосила на сына возмущенный взгляд и проворчала:

— Котлеты он ест — детей объедает. Можно подуть мать его не накормит, — и шлепнула костлявой ладонью по Васиному пупку. — Пошли суп тебе разогрею.

— А как же чай? — проблеял мужчина, явно не желавший уходить.

— Будет тебе чай, — пообещала ему баб Даша. — И пряники тоже будут! Ночь на дворе. Дети спят! Расселся он тут!

Женщина не церемонясь вытолкала сына.

— Пошли-пошли.

Я так и покатилась со смеху. Уж больно несчастный вид был у Луганского.

— Да завтра, — помахала я им.

— Только не смей никуда убегать, — предупредил Лось напоследок и смиренно пустив голову поплелся за брюзжащей матерью.

Закрыв за ними дверь, прислонилась спиной к двери и чуть тронула распухшие от поцелуев губы. Они тут же растянулись сначала в шальной улыбке, а затем в предвкушающей улыбке.

Спокойно ночи, господин Лось. Надеюсь сегодня тебе будут сниться о-о-очень жаркие сны с моим участием.

Царь.

Сны Василию снились. Почти каждый день.

Правда не всегда эротические.

Он вообще всю неделю спал очень плохо. Долго ворочался в постели без сна и, уставая бороться с собой, встал и шел на кухню, где его неизменно посещала одна и та же фантазия — Алена в одних коротких шортиках и у плиты.

В такие минуты он долго вертел в руках телефон, порываясь позвонить вредной Зайке, но понимал, что скорее всего она в это время спит и звонок его будет неуместным.

Неделя у Луганского выдалась трудная.

Губернаторский приезд выпил все соки, и мужчина растратил последние нервы на бесконечное: А почему не отчитались? А почему показатели упали? Почему не в срок выполнили? А куда деньги дели?

И тому подобное.

Одни вопросы, бессмысленные задания и жуткое недоверие.

Словно кто на ухо шептал.

И было у Царя гадкое чувство, что интуиция его не подводит. Он даже знает, кто накляузничал губернатору.

Олежек.

Больше не кому.

И ведь, знает предатель, что ему за это будет и все разно выслуживается, подлизывается. Надеется, что снимут Луганского и его поставят.

Только не бывать этому. Губернатор, конечно, мужик зажравшийся, но больно ленивый. Заставить главу досрочно сложить полномочия — это дикий напряг и для него самого и для его шестерок.

К тому же Царь не борзел, честно делился заработанным. По-братски, так сказать.

Так что Олежек снова в пролете.

Вот достроит школу творчества и почешет на биржу труда со справочкой.

В пятницу вечером Вася, отпустив Стасика домой, принарядился и купив орхидею в плошке поехал к Алене. Он пока не знал, как себя вести и что говорить, но мысленно пообещал себе что-нибудь придумать, лишь бы Зайка сменила гнев на милость, ибо сил терпеть больше не было.

И там Луганского ждал неприятный сюрприз.

Ни Зайки, ни детей дома не оказалось.

Расстроенный Вася вышел из подъезда. Конечно можно было позвонить Алене. Но честно он боялся нарваться на грубый отказ. По телефону это одно, а в живую это совсем другое.

У подъезда на лавочке сидели две бабки и живенько перемывали кости какому-то соседу. Заприметив Луганского при полном параде, мигом притихли и с любопытством вытянули шеи.

— Молодой человек, — любезно обратилась одна. — Вы случаем не к Алене Зайцевой приходили?

— К ней самой, — рассеянно отозвался Луганский, но быстро смекнул, что перед ним ценный источник информации.

— Так уехала она с детишками. Теперь, наверное, не скоро вернется, — сообщила вторая бабулька, с вожделением поглядывая на цветок в руках мужчины. — Может, что передать?

— Нет. Передавать не нужно, но может вы знаете, куда Аленка могла уехать?

— Отчего же не знать, — хитро стрельнула глазками любительница орхидей. — На дачу. Она там летом часто живет.

— На дачу? — Луганский на мгновение завис, прикидывая сможет ли Саныч быстро узнать, где у Зайки эта самая дача находится, затем перевел на старушек изучающий взгляд и, недолго думая, подсел на лавочку. — А может вы и знаете, адрес ее дачи?

— Отчего же не знать, — деловито ответила бабка. — Знаем. Только мы абы кому сведения не раскрывает. Секрет фирмы, знаете ли.

— Мало ли? Может, вы маньяк какой-то? — зловеще предположила ее подруга.

— Я? Маньяк? — хохотнул Вася и включая обаяние на полную катушку, улыбнулся. — Я просто влюбленный мужчина, павший в немилость.

— Ха, — хмыкнула старушка. — А ты значит мириться собрался?

Вася покивал и поежился от препарирующего взгляда второй бабульки.

— Слушай, милок, больно лицо у тебя знакомое, — заметила женщина. — Никак не могу вспомнить где тебя видала.

Вася чуть из образа не вышел. Холодок так и прошелся по спине под взглядами бабок, которые не хуже лазерных прицелов, держали на мушке несчастную жертву.

Ведь, если они его узнают — во век не отделаешься.

Пока старушки усердно пытались вспомнить, где видели этого импозантного мужчину, он не дал им опомниться и пойти в наступление:

— Так, что дадите адресок?

— Нась, да тай ты ему уже этот адрес, — толкнула в бок любительница орхидей подругу. — Проверенный он. Привечала его Аленка наша пирогами.

Та покосилась на собеседницу и ехидно поддела:

— Опять в глазок подглядывала? — затем почти сурово посмотрела на Васю. — Коли так, то от чего же не помочь. Но смотри: обидишь нашу девку — пеняй на себя, — и выдала секретную информация под честное слово.

Васе даже адрес не нужно было записывать, потому что он странным образом совпадал с место проживания его матери с поправочной на номер дома.

Это что же получается?

Они почти соседи?

А он столько к матери ездил и ни разу Зайку не видел?

Луганский на радостях поблагодарил и помчал к машине, как был остановлен обидчивым:

— Эй, молодой человек, а вы ничего не забыли?! — и такой красноречивый взгляд на плошку с цветком.

— Ах, да! — опомнился мужчина, рассыпаясь в любезностях. — Это вам.

Заполучив вожделенную орхидею бабки потеряли к нему всякий интерес и Вася со спокойной совестью и неожиданно пустыми руками поехал на дачу.

К слову о последнем, он подумал только, когда уже приехал на место. Так торопился, что забыл обо всем на свете. Ну, кроме самой Зайки, разумеется.

На улице уже стемнело и приятный ветерок нес долгожданную прохладу с речки, что близ небольшого хуторка на отшибе.

Вася старался не шуметь. Только тихо и жалобно скрипнула калитка, когда он открывал ее свои ключом.

И сразу на Зайкин участок, ступая тихо, почти крадясь на цыпочках, как вор.

Он увидел ее почти сразу.

Притаился за деревом и наблюдал, жадно лаская взором совершенные, округлые формы.

И что он раньше находил в худосочных брюнетках?

Теперь уже и сам не знает.

Просто неотрывно следит за каждым движением Алены, чувствуя, что сердце заходится от радости и какого-то необъяснимого умиротворения.

А еще острого понимания: вот она — его женщина. Та за которую стоит бороться.

Впервые в жизни и вопреки всем правилам.

Вечер, вопреки ожиданиям и нервным метаниям, неожиданно удался.

Сначала его неласково похлестали мокрыми джинсами. Зато потом зацеловали почти до озверения. Именно так себя и чувствовал Вася, когда их прервали на самом интересном месте, в самый ответственный, можно сказать, момент!

И кто?

Родная мать и такую свинью подложила.

Родительница повелительным тоном, приказала идти домой, словно ему пять лет, а они с Зайкой тут просто в песочнице играли. Хотел возмутиться, но был оставлен хмурым мамкиным взглядом. Слова застряли в горле.

И правда, не ругаться же с мамой при Алене. Это по меньшей мере глупо.

Может и права мама: ночь на дворе, а он явился не запылился, гость не званный. Свалился, как снег на голову и обслуживай его — котлетки, чай со сладеньким.

Нет. Их с Зайкой первый раз точно должен быть другим.

Все девчата любят романтику, и его златовласка, наверняка не исключение.

Луганский пока еще не знал, как все обставить в лучшем виде, а именно желательно на сутки пристроить ревнивых спиногрызов, но был настроен весьма решительно.

Именно поэтому мужчина задумчиво вертел, оставленный Женькой, пригласительные и прикидывал, как сделать так, что Зайка не просто согласилась с ним пойти, но и остаться у него дома с ночевкой.

Правда, прибраться бы в доме не мешало. Хотя бы в нескольких комнатах. Вася и так-то был не большой блюститель чистоты, а с этой проверкой и вовсе запустил свое жилище.

Сидя на мамкиной кухне он прошелся взглядом по чистому до стерильности кухонному гарнитуру и решил попробовать прокатить с уборкой на халяву:

— Мам, а ты не хочешь ремонт в кухне сделать? — подкат с дальним прицелом.

Баб Даша, которая в этот момент разогревала сынке поздний ужин, исподлобья посмотрела.

— У меня этот еще и не успел закоптится. Деньги карман жгут? Так ты найди, как их в дело пристроить.

Вася чуть сник, но не сдался.

— А в зале? Ни разу не делали.

— А на кой он мне нужен. Я пользуюсь только кухней да спальней.

И на все-то у нее есть ответ. Нет, Луганский, конечно, всегда знал, что мать — терминатор в платочке, но надежда, как говорится, умирает последней.

Женщина, видя метания Васи, полуобернулась к нему и вздернула тонкие брови.

— Ты лучше сразу скажи: что надо? Без вот этих, — он повертела большой ложкой в воздухе, — непонятных маневров.