Безумство Мазарини Бюсси Мишель

56. Упоительная ночь

Воскресенье, 20 августа 2000, 01:11

Площадка для отдыха в Фонтене-ле-Конт

Донельзя изумленный Симон отключился.

Этот мальчик, Колен Реми, вот уже две недели на Морнезе, в летнем лагере!

Смешнее не придумаешь.

Он горестно поглядел на вереницу машин, которыми по-прежнему было забито шоссе, и задумался — он-то зачем торчит без всякой пользы здесь, за сотни километров от острова?

И ведь Клара предупреждала!

Он выставил себя на посмешище.

Симон представил, как с позором возвращается на остров. Сверился с картой, посмотрел на часы. Начало второго. Во что бы то ни стало надо связаться с этим Коленом Реми. Но как? Да, конечно, мальчик в лагере на острове, но ни названия, ни адреса лагеря он не знает.

Остается только Клара.

Конечно, она на него накинется, засмеет, но уж как-нибудь он стерпит.

Площадка для отдыха понемногу пустела, машины возвращались на забитое шоссе, и скоро Симон остался один под навесом со столами. Сделав глубокий вдох, он набрал номер секретарши. Клара отозвалась мгновенно.

— Это ты, Каза? — весело спросила она. Голос звучал совсем не сонно. — Где ты?

— Понятия не имею. Где-то чуть выше Ньора. В пробках. Клара, ты мне снова нужна.

— Выкладывай быстрее, Каза. Я тут немножко занята.

Симон удивился — надо же, до чего энергичная, в такой-то час.

— Мне нужны адреса и телефоны всех центров отдыха и лагерей для подростков на Морнезе.

— И только-то? И зачем они тебе понадобились?

Симон понимал, что придется делиться с Кларой подробностями. И все же попытался увильнуть.

— Я тебе все потом объясню. Просто прошу об услуге…

— Об услуге? Ну-ну! Услуга за услугу… А почему ты заинтересовался лагерями для подростков? — Клара внезапно расхохоталась. До нее дошло. — Нет, Каза, не может быть! Только не говори мне, что Колен Реми в лагере на Морнезе!

Симон промолчал.

— Молчишь, Каза? Значит, так и есть! Младший Реми был на острове, когда ты потащился через всю Францию его искать! Да уж! Говорила я тебе, что лучше взять велосипед, а не машину.

— Да ладно тебе, Клара…

И вдруг Симон догадался, почему Клара не спит и с чего это она такая веселая.

— Там с тобой Дельпеш!

— Ага, — без смущения подтвердила Клара. — Ночь, суббота. Шелковые простыни, лепестки роз и шампанское.

Симон услышал в трубке звон бокалов.

— Когда тебя нет рядом, Каза, — продолжала Клара, — мне так грустно, что от тоски я бросаюсь в объятия первого встречного проходимца.

Она снова засмеялась, будто от щекотки.

— Клара! — заорал Симон. — Я не шучу. Уверен, тут вопрос жизни и смерти. Я узнал от Бордери все подробности этой истории. Он отдал мне досье.

Клара продолжала смеяться, Симону показалось, что она слегка перебрала. Шампанское?

— Ты мне этот номер уже исполнял, — хихикнула Клара, — про вопрос жизни и смерти.

— Клара! Мне надо связаться с Коленом Реми.

— Да, мой Каза, завтра с утра пораньше…

Симон, обозлившись, решился:

— Клара, Дельпеш рядом с тобой?

— Конечно. И он все слышит, мой любопытный малыш.

— Дай мне его!

Это был уже не вопрос, а приказ. Он понимал, что Клара обидится — еще бы, ее вот так взяли и отодвинули в сторону. Но, может, от обиды протрезвеет.

— Привет, Симон, — раздался низкий голос Дельпеша. — Я думаю, пора нам с вами работать вместе. Сделали бы это раньше, выиграли бы много времени. Я знаю, где сейчас находится сын Жана Реми, я даже, можно сказать, позавчера обедал с ним в порту. Он в молодежном лагере на диком полуострове. И еще, по моим сведениям, сегодня днем он едва не погиб в рухнувшем сарае, но об этом мне мало что известно, полиция глухо молчит.

— Черт, — выдохнул Симон. — А номер телефона вы знаете?

— Нет, но могу узнать.

Симон задумался.

— Лучше бы вам туда съездить. На машине до полуострова три минуты. Надо связаться с этим мальчиком, и как можно скорее.

— Прямо сейчас? Я пробовал подобраться к лагерю сегодня днем, но он оцеплен, там всюду полицейские, и они не из болтливых.

— Скажите, что у вас есть новые сведения. Упомяните о наследстве, о Габриеле Бордери. Пусть этот Колен Реми мне позвонит!

Симон услышал голос Клары, она кричала рядом с телефоном:

— Ты нам мешаешь, Каза! Завтра съездим. А ночью нам есть чем заняться!

Симон, не обращая на нее внимания, твердым тоном продолжил:

— Дельпеш, я на вас рассчитываю. Вы мне перезвоните, как только свяжетесь с Коленом Реми?

— Хорошо. А вы мне расскажете побольше про это досье, которое везете из Ниццы, договорились?

— Идет, услуга за услугу. Я в долгу не останусь. Дельпеш, у вас есть оружие?

— Есть. Небольшой пистолет. На острове, знаете ли…

— Конечно. Непременно возьмите его с собой.

Снова донесся голос Клары:

— Достали вы меня все на этом острове психов! Сами вы психи!

Послышался звон стекла — должно быть, бокал с шампанским врезался в стену.

— Она у вас, Дельпеш? — чуть язвительно спросил Симон.

— Да, — усмехнулся Дельпеш. — В моем возрасте лучше развлекаться дома.

— Я рассчитываю на вас. Колену Реми угрожает большая опасность. Будьте осторожны… Но действуйте как можно быстрее.

— Осторожность — мое ремесло. Вы мне обещаете завтра новость для первой полосы?

— Обещаю. И, надеюсь, счастливый конец.

— Вот это вряд ли! — опять влезла Клара. — Только появись на острове, Каза, я тебе яйца оторву!

57. Мальчик-с-пальчик

Воскресенье, 20 августа 2000, 01:12

Лагерь на диком полуострове, остров Морнезе

Тень из детских кошмаров бесшумно подобралась вплотную, наклонилась надо мной — наверное, думала, что я сплю, как всегда, как каждую ночь вот уже десять лет. Осторожно потеребила мой спальник:

— Колен. Колен…

Должно быть, боялась, что я внезапно проснусь, закричу, разбужу остальных. Не понимала, что я узнал ее, потому что ждал.

— Колен. Тише… Это Тьерри.

Тьерри.

Ну конечно.

Тьерри, который все эти годы, с моих шести лет, с тех пор как я себя помню, ходил по коридору рядом, проверял, сплю ли я. Берег мой сон — так думал бы любой нормальный ребенок, которому становится спокойнее, оттого что рядом близкий взрослый человек. Но нет — за все эти годы я ни разу не почувствовал, что он бережет мой сон.

Он стерег меня, рыскал вокруг.

Но может, я к нему несправедлив? Нет, я чувствовал в глубине души, что Тьерри доверять нельзя.

— Колен? Это твой дядя. Проснись…

Наконец я открыл глаза и потер их, притворяясь заспанным и удивленным.

— Тьерри?

— Тише, Колен. Выслушай меня, это важно. Я тебе тогда не все сказал. Некоторые подробности никого, кроме нас с тобой, не касаются.

Я смотрел на него, пытаясь, подражая Арману, сделать совиные глаза.

— Колен, ты должен прямо сейчас встать, одеться и пойти со мной. Это важно. Пока я больше ничего не могу сказать.

Это была ловушка.

Он хотел выманить меня наружу — одного и ночью, увести подальше от полиции и лагеря, где полно людей.

— Если хочешь все понять, ты должен пойти со мной.

Ловушка была примитивная, но я хотел знать правду. Чтобы выяснить, кто меня обманывал, какая логика скрывалась за цепочкой этих безумных событий, придется пойти. И не все ли равно, смогу я вернуться или нет.

Тьерри не пришлось дальше уговаривать. Я выскользнул из спальника, натянул грязные шорты и майку, от которой несло потом.

— Со мной ты в безопасности, — прошептал Тьерри.

Я еле удержался, чтобы не сказать ему, что он зря старается, я пойду с ним, хоть и не повелся на обман.

Мы беззвучно пробрались к выходу. Тьерри обернулся и заговорщически улыбнулся мне:

— Полицейский, несущий вахту, проходит у палатки каждые семь минут. Как только он отойдет, мы рванем.

Несколько бесконечных минут мы ждали очередного обхода. Я чувствовал рядом тело Тьерри, слышал его замедленное, сдержанное, как у охотника, дыхание. Он хотел взять меня за руку, но совсем не для того, чтобы успокоить, — вот уж нет. Для того, чтобы я никуда не делся. Я отстранился.

Страх понемногу заползал в душу.

Куда Тьерри намеревается меня увести? Может, удастся кого-то предупредить? Оставить перед уходом знак? Но как предупредить Мади или Армана, чтобы Тьерри ничего не заметил?

Вдали показался луч мощного фонаря.

Полицейский!

Надо срочно что-то придумать.

Я машинально обшарил карманы шорт. Какие-то мятые бумажки, монетка…

И нож Мади!

Тут же в голове возник план, но времени было в обрез. Полицейский прошел в нескольких шагах от нас, посветив на палатку, но Тьерри успел отступить вглубь. И вот уже полицейский удаляется. Тьерри следил за ним, чуть приоткрыв полог.

В темноте я правой рукой раскрыл нож, прижав его к бедру. До постели Армана пара метров. Мы с ним несколько дней развлекались дурацкой игрой, состоявшей в том, чтобы всадить нож в землю между расставленными ногами противника.

Пора!

Я, будто потеряв равновесие, едва слышно топнул ногой по деревянному настилу и одновременно метнул нож, стараясь попасть как можно ближе к постели Армана. Почти неразличимый треск, с которым лезвие воткнулось в дерево, пришелся точно на мой легкий притоп.

Тьерри повернулся и раздраженно шикнул. Прислушался к дыханию спящих, желая убедиться, что я никого не разбудил, и снова выглянул во двор.

— Бежим! Проскочим за деревьями к ферме.

Я знал дорогу, но Тьерри об этом не догадывался и двинулся первым. Двор лагеря освещали несколько самодельных фонарей. На короткий миг, когда Тьерри откинул полог, чтобы выйти, в палатку просочился слабый свет.

Быстро! Действуй!

Не дав пологу опуститься, я метнул монетку в лицо спящему Арману.

Монетка не звякнула. Мне показалось, что я видел, как она ударилась о щеку Армана, но все произошло слишком быстро. Тьерри ничего не заметил.

В темноте мы легко выбрались из лагеря. Полицейским было велено никого не впускать, а не следить за тем, чтобы никто не вылез наружу. Мы молча шли по дороге, ведущей к ферме. Тьерри включил фонарик. Шагал он быстро, но я не отставал. Вскоре мы добрались до большого перекрестка, отсюда одна дорога уходила налево к Сент-Аргану, другая направо — к цитадели, а тропинка вела к развалинам аббатства. На перекрестке горел фонарь. Тьерри остановился неподалеку от него и поднял руку, предупреждая, что надо подождать. Он не хотел, чтобы нас заметили из проезжающих мимо машин, и вслушался, не раздается ли гул мотора, но дорога в этот поздний час была пуста.

На фонаре — как и на всех фонарях острова — висела рекламка завтрашнего номера «Островитянина». Свет падал прямо на листок.

Заголовок звучал пугающе.

Под заголовком на первой полосе иллюстрация: три черно-белые фотографии, лица крупным планом.

На левой я узнал Жана-Луи Валерино, в центре — фотография моего отца, справа — какого-то незнакомого человека. Я видел его на снимках, сделанных во время того обеда в аббатстве, и на видеозаписи, но лицо его там было либо мельком, либо почти закрыто другими людьми, ни разу крупным планом.

Кто это?

Тот самый Максим Приер, друг отца?

Тьерри махнул рукой, показывая, что можно идти. Я не сдвинулся с места. Меня заинтриговал портрет незнакомца. Где-то я видел этого человека… И это «где-то» скрывалось в глубине моей памяти. В первые шесть лет жизни я, наверное, каждый день видел Максима Приера. Но…

Но что-то не сходилось в моих воспоминаниях.

Тьерри заметил мою растерянность, а потом увидел и листок. Он словно окаменел. Похоже, тоже встретился с призраком, подумалось мне.

— Идем быстрее, Колен.

Было на этом листке что-то странное, очень неправильное.

Я двинулся к перекрестку, уверенный, что мы сейчас сойдем на тропинку, ведущую к развалинам аббатства.

Внезапно Тьерри упал на землю и велел мне сделать то же самое. Издалека приближалась машина, но она проехала мимо, едва замедлив ход на перекрестке. Тьерри снова стал вслушиваться в ночь. Воспользовавшись заминкой, я попытался разобраться в своем положении, и только тут до меня дошло: даже если брошенная монетка каким-то чудом и разбудила Армана, даже если он, заметив воткнутый ножик, понял, что это крик о помощи, он просто не сможет меня найти. Как он узнает, куда меня увели? Надо срочно что-то придумать.

Я снова обшарил карманы. Ничего, кроме скомканных бумажек.

Бумажки? Я вытащил одну — клочок красной бумаги, который я подобрал во время игры два дня назад.

Есть!

Мади с Арманом точно их не пропустят и сразу все поймут.

Тьерри поднялся:

— Живее, Колен!

Я побрел следом, на обочине остался красный клочок, еще один опустился у фонаря с газетным листком. Ветра, к счастью, почти не было, потому, если повезет, бумажки не улетят. Я перебежал дорогу и свернул на тропинку, уронив в ее начале красную метку.

Три портрета с газетной полосы так и стояли у меня перед глазами. Они словно пробудили воспоминания о том, что было до того последнего застолья. Будто тучи расступились и выглянуло солнце.

Мы шли почти в полной темноте, лишь конус света от фонарика Тьерри плясал впереди. Я все думал о незнакомце с листка. Теперь я вспомнил, что он тоже был на том собрании. И смотрел на меня.

Это был…

Сердце у меня колотилось все сильнее. Неужели я схожу с ума?

Это…

Картинка обрела четкость. Я вспомнил все.

Это был… Это был он.

Ни малейшего сомнения.

Но я сознавал, что это невозможно.

58. Три портрета

Воскресенье, 20 августа 2000, 01:18

Лагерь на диком полуострове, остров Морнезе

Арману снилось, что он блуждает в лабиринте подземных парковок торгового центра. Выйдя из кино, он пошел следом за девушкой, а та исчезла словно по волшебству. Заблудившись, он запаниковал. Вокруг было темно, выходы словно ускользали от него. Он брел по лужам, с потолка капало, одна крупная капля шлепнулась на щеку. Он попытался ее смахнуть, потер лицо и перевернулся на другой бок.

Монетка, съехав со спальника, звякнула об пол. Арман открыл глаза. Что это было? Не до конца проснувшись, он потянулся к тумбочке, взял очки, надел и свесил голову — на дощатом полу рядом со спальником лежала монета. Откуда она тут взялась? И тут он увидел нож, воткнувшийся в пол совсем рядом с его постелью. А это еще что такое? Сон тотчас выветрился.

Это же нож.

Но кто его сюда воткнул?

Это угроза? Пока он спал, кто-то хотел его убить? Он наклонился ниже и узнал деревянную рукоятку, потертую, видавшую виды. Складной ножик Мади, который она дала Колену.

Что за чертовщина?!

Арман выскочил из спальника и бросился к постели Колена. Спальник был пуст.

Не задаваясь больше никакими вопросами, он пробрался на половину девчонок и растолкал Мади:

— Колен исчез! А рядом со мной было воткнуто вот это! — Он сунул ножик под нос Мади. — Что, по-твоему, это означает?

— Что он в тебя не попал, — зевнула Мади. — Промазал. А теперь отвали.

— Что? — возмутился Арман. — Но Колен…

— Скройся! Мне надо одеться, придурок. Совершенно ясно, что хотел сказать Колен. Снова решил во что-то вляпаться и просит, чтобы мы проследили за ним.

— Я так и подумал!

Арман медлил, глядя на лежащую Мади, словно прикидывал, не сдернуть ли простыню.

Когда Арман наконец убрался, Мади оделась и нырнула на соседнюю половину. Арман хотел отдернуть полог палатки, но Мади его удержала:

— Тише ты. Во дворе полно легавых!

Они дождались, пока мимо палатки пройдет полицейский, и как только он отошел, выскочили наружу и быстро растворились в ночи. Под деревьями царила кромешная тьма.

— Надеюсь, ты взяла фонарик? — спросил Арман.

— А ты про него вспомнил, Индиана Джонс?

— Я могу посветить мобильником.

— Так мы далеко не уйдем. Я-то не умею ходить по Брайлю!

— Ладно, тогда пошли к шоссе, на перекрестке всегда фонарь горит. Там разберемся.

Вскоре впереди замаячило светлое пятно. Чем ближе был фонарь, тем быстрее они шли. У столба остановились, разглядывая листок «Островитянина». Красный клочок лежал чуть в стороне, сдвинутый поднявшимся ветерком. Подростки его не заметили, все их внимание было сосредоточено на листке, пришлепнутом к фонарному столбу.

— Исчезли они, как же! — фыркнула Мади. — Валерино и отец Колена далеко не ушли.

— Один воскресший и два разбойника, — сказал Арман.

— Два кого?

— Разбойника! Два бандита, если тебе так больше нравится. Но кто этот третий?

— Машина! — крикнула Мади.

Арман хотел было спрятаться, но Мади осталась под фонарем, глядя на машину, надвигавшуюся прямо на них. Внезапно она шагнула вперед, прямо на середину дороги.

— Чокнулась! — заорал Арман.

— Смотри! — прокричала в ответ Мади. — Это же тачка местных газетчиков!

И правда — на маленьком красно-белом «пежо 106» был логотип газеты — ракушка, которая постепенно превращалась в знак вопроса.

— Надо ее остановить! В час ночи у нас вряд ли будет другая возможность позвать на помощь!

Девочка принялась махать руками, машина замедлила ход и почти сразу затормозила. Выскочивший из «пежо» немолодой мужчина выхватил из кармана пистолет. Арман тут же растворился в тени. Мади подняла руки и выдала:

— Спокуха, Старски[12]. Ты уже это перерос.

— Что ты делаешь ночью посреди дороги? — не опуская оружия, спросил Дельпеш.

Из машины выбралась блондинка, втиснутая в обтягивающее пурпурное вечернее платье.

— Не валяй дурака, Дидье, — сказала Клара. — Ты же видишь, это девчушка.

Мади присвистнула:

— Надо же, Хатч… Фигура у тебя получше, чем по ящику…

— Не смей так разговаривать с дамой, нахалка, — оборвал ее журналист.

— С мадемуазель, — поправила Клара. — И это она не ко мне проявила неуважение, а к твоей клоунской тачке.

Дельпеш опустил пистолет и вздохнул:

— Ну ладно. Мы торопимся. И ты, очкарик, вылезай, иди сюда, поговорим.

Смущенный Арман выбрался на свет.

— Вы, как я понимаю, из лагеря? Принимая во внимание обстоятельства, не думаю, что ваши вожатые устроили большую ночную игру.

— А вы? — вопросом на вопрос ответил Арман. — Задумали репортаж про оборотней? Мне показалось, ваша завтрашняя первая полоса уже готова.

Дельпеш прикинул: что могут делать эти детишки одни, ночью, на дороге? Сложив вместе то, что ему было известно, он понял.