Сири с любовью. История необычной дружбы Ньюман Джудит
Среди моих самых ярких воспоминаний о деловых поездках выделяется один рейс, на котором я сидела рядом с женщиной и ее восемнадцатимесячным сыном. Гасу и Генри было почти столько же, и я, немного скучая по своим детям, начала играть с малышом. Мама, наслаждаясь несколькими минутами свободы, опрокинула пару стаканчиков водки с тоником, пока ее сын тыкал в меня солодовым леденцом. Он очень хотел им поделиться, но только не со мной, а с моей рукой. Я демонстрировала чудеса уворачивания, примерно как Дональд Трамп, который виртуозно избегает репортеров «Нью-Йорк таймс». Можете представить себе лица матери и сына, когда я в конце концов конфисковала чертов леденец.
Я не хотела становиться подобной мамашей, но моя семья невротиков решила иначе. Когда Генри и Гасу исполнилось шесть, я сказала Джону, что мы в первый раз поедем в Диснейленд. Джон вежливо усомнился в этом. Помню, он сказал: «Они украдут твои деньги и запихнут все эти чертовы фальшивые американские ценности тебе в глотку. Этого ты хочешь для своих детей?» Кончилось тем, что я взяла только Генри. Ему нравились самолеты и аэропорты; у нас недавно умер сосед, которого Генри любил, и он был уверен, что увидит Джерри сидящим на облаке. И отель в полинезийском стиле Генри тоже понравился. Проблема была в том, что отель ему слишком понравился, скажем так. Генри не хотел покидать его. Но, только затащив сына в сам парк, я поняла, что в мире существует две вещи, которых он боится больше всего на свете: это собственно парк развлечений и люди в маскарадных костюмах. К счастью, можно было скачать приложение и отслеживать движение персонажей в костюмах по всему парку. Люди использовали это приложение, чтобы встретиться с Гуфи и Дональдом Даком, но оно было в равной степени полезным и для противоположной цели. Еще мне особенно запомнилась другая деталь нашего злополучного путешествия: мой шестилетний сын стоит перед железной дорогой Горы Грома и кричит детям, которые подходят к кассе: «НЕ ХОДИ ТУДА! ТВОЯ МАМА СКАЖЕТ, ЧТО ЭТО ПРОСТО ПОЕЗД, НО ОНА ВРЕТ. ЭТО СТРАШНЫЕ, УЖАСНЫЕ АМЕРИКАНСКИЕ ГОРКИ!» Я заплатила 2 тысячи долларов, чтобы снова и снова кататься на аттракционе «Этот маленький мир». Знаете этого маленького мальчика из племени маори, который стискивает нечто, похожее на бумеранг? После скрупулезного разглядывания в течение трех дней я убеждена, что это гигантский пенис, и диснеевские дизайнеры аниматронных игрушек тихо покатываются со смеху над своей шуткой.
Я ждала еще четыре года, прежде чем решилась на путешествие вчетвером. Я решила, что нам нужно съездить в Аризону и полюбоваться грубой красотой Седоны. И оставаться в отеле столько, сколько нужно, чтобы все остались довольны.
На протяжении всего полуторакилометрового пути к вершине закрученной скалы Джон непрерывно озвучивал грозящие нам опасности: солнечный удар, укусы ядовитых змей и скорпионов, обезвоживание. Я возразила, что полуторакилометровая тропа имеет удобный наклон, который не требует навыков выживания. «Отлично, – сказал Генри, – но, если мы потеряемся и оголодаем, нам придется есть друг друга. Я выбираю мамочку. Она самая крупная».
Кульминацией путешествия стали мои рыдания в тени арендованной нами страхолюдной машины, стоящей на краю Гранд Каньона.
«Мама? Ты вообще на что надеялась, собственно? – спросил Генри. – Ты притащила нас во Всемирную столицу камней и пыли. Папа не может ходить, я не могу дышать». У Джона недавно снова разболелось колено, и кто же знал, что летающие кипы тополиного пуха – Генри называл его «пух-убийца» – вызовут у сына самый тяжелый приступ аллергии в его жизни? «И посмотри на Гаса», – добавил Генри. Услышав свое имя, Гас взглянул на нас с заднего сиденья. Глаза его были полны слез. Он ненавидел каждую минуту, проведенную вне дома.
Большинство родителей говорят, что хотят для своих детей лучшей жизни, чем была у них. Но мои родители дали мне прекрасную жизнь; я просто хотела, чтобы мои дети жили иначе. Особенно мне хотелось, чтобы они не были такими трусами, как я. Мне нравилось сидеть дома с мамой и папой, в уютном коконе, в пригороде, перед телевизором, где показывали шоу Мэри Тайлер Мур, да таскать, когда родители отворачивались, яблочный пирог из упаковок с готовыми ужинами. Меня всячески холили и лелеяли. Но мне хотелось вырастить из сыновей людей мира, тех парней, которые, может, пороху не выдумают, но пожертвуют комфортом ради новых необычных ощущений.
И, вместо этого, они получились похожими на меня: буквально зависимыми от комфорта и роскоши. Я всегда была готова подписаться под шуткой Джоан Риверс о гостиничном сервисе: «Это как минет. Даже если он плохой, все равно приятно».
Так что наш предотъездный разговор звучал примерно так:
«Нам нужно найти место, где есть закрытый бассейн, иначе комары налетят и съедят меня», – высказывался Генри насчет экскурсии в Нью-Мехико.
«Не волнуйся, там рядом пустыня и не может быть много летающих насекомых».
«Мы ДОЛЖНЫ найти отель с закрытым бассейном».
«Слушай, это глупо. В пустыне нет насекомых, если только скорпионы».
Генри мгновенно побледнел. «Что? Если так, я не поеду. Это все равно что сказать – эй, не волнуйся из-за драки, ножей ни у кого нет, только огнеметы…»
Когда мне исполнилось двенадцать, мама взяла меня в путешествие на вишнево-красном роскошном «Бьюике-Ривьера», который она называла «автомобиль сутенера». Она только что настроилась на любительскую радиостанцию и страшно увлеклась; мама рентгенолог, поэтому она называла себя Курица-санитар. И вот мы с Курицей отправились осматривать национальные парки Америки. Она поручила мне выбирать отели, что гарантировало траты, превышающие наши возможности. Единственное, что я вспоминаю из этого путешествия, это вопли мамы: «ПОСМОТРИ В ОКНО!», от которых я подпрыгивала на заднем сиденье, где валялась, читая «Эй, Бог, ты там? Это я, Маргарет». А еще там были сурки. Вот все воспоминания, ради которых мама потратила тринадцать недель своей жизни.
Однажды во время зимних каникул мы с Генри сидели и смотрели игру. «Скажи, этот звук вызывает приятные воспоминания?» – поделился он.
«Какой звук? Я слышу только, как жужжит обогреватель».
«Да! Именно. Просто так тепло, что это напоминает мне о Рождестве».
«Но… не елка, не псалмы, не запах глинтвейна и корицы? А наши маленькие рождественские походы? Ни встречи родственников, ни вечеринки, ни…»
«У меня появляется масса приятных воспоминаний в этой комнате», – сказал он, словно оправдываясь.
«Если у тебя такая ностальгия по звуку радиатора отопления, то я худшая мать на этом свете», – отрезала я.
Так что я применила иную стратегию. В этот раз я спланировала все путешествие с учетом того, что моему мужу тяжело ходить, но он в этом никогда не признается. Вот как это должно было выглядеть: отважный путешественник, но всегда с бокалом коктейля в руке и под кондиционером.
Непосредственно перед отъездом на Аляску Джон объявил, что выбирает свой самый любимые вариант отдыха: дома в одиночестве. По крайней мере, так я объяснила друзьям. На самом деле он немного приболел, и я могла понять, почему ему так не хочется ехать. Но мысль о том, что Гас окажется на борту в сопровождении только меня, пробудило самые ужасные страхи Джона.
«Присматривай за ним», – мрачно повторял он.
Страхи Джона не были необоснованными. И все потому, что однажды на концерте Лори Беркнер он потерялся. С трех и до десяти лет каждый наш с Гасом выход куда-то заканчивался тем, что я снабжала полицейского его описанием.
Среди детей с аутизмом это очень распространенная проблема. По данным исследования, опубликованным в журнале «Педиатрия», примерно половина всех детей с расстройствами спектра сбегают из-под надзора. Кроме того, недавно произошла трагедия с Авонте Оквендо, четырнадцатилетним немым мальчиком с аутизмом из Квинса. Он ушел из школы (крепко запертой, как предполагалось), несмотря на предупреждение родителей о том, что он не контролирует себя. Части его сильно разложившегося тела были обнаружены через три месяца, когда их вынесло на Квинс Бич.
«Присмотри за ним», – слышала я ежечасно в течение следующих трех дней.
Джону следовало вместо этого говорить «Пол Джаматти», чтобы до меня лучше дошло, и я все вспомнила. Гасу исполнилось 4 года. Мы были на детском дне рождения в Гринвич Виллидж, в реконструированной конюшне. Детей развлекали актер и его сын. Помещение для праздника выходило прямо на улицу. Кто-то оставил дверь открытой, и Гас стрелой кинулся к выходу. Джаматти схватил его в тот самый момент, когда он вознамерился проскочить перед машиной, которая сдавала назад. Я не помню, кто именно был одет в костюм Супермена на этом празднике, сам актер или его сын, но у меня в голове запечатлелся именно Пол Джаматти.
Привычка Гаса сбегать прошла бесследно, когда ему исполнилось десять лет. Мне сильно повезло, потому что многие родители детей с аутизмом обнаруживают, что ничего не меняется: у них был пятилетний беглец, и теперь он двадцатилетний, и тоже беглец. Но Джон навеки останется под впечатлением воспоминаний о побегах Гаса. У него нет ни капли уверенности в моей памяти и внимательности. И он не уверен, что Гас когда-либо научится бояться высоты; поэтому, вполне возможно, Гасу придет в голову повеселиться, спрыгнув с палубы. В этом смысле, да и в других, Джон не замечал изменений в характере Гаса. Джон был уверен, что без него Гас либо спрыгнет и нырнет под днище корабля, либо мы уйдем с корабля на экскурсию и я забуду привести его обратно, словно мой сын – это просто пара носков.
Итак, вот чему я научилась во время путешествия по Аляске:
Жить с детьми в шкафу можно, и даже, пожалуй, желательно. Я говорю о размере комнаты. Когда я вошла и увидела койки, поднимающиеся до самого потолка, я тихо возблагодарила Бога за то, что нам не придется делить эту комнату еще и с Джоном.
Что касается Генри, то любую его жалобу на боли в животе можно было прокомментировать однозначно: «Ты что-то не то съел в буфете».
Белоголовые орланы стали восприниматься как обычные голуби, когда десятками кружили у нас над головой.
Дельфины действительно самые счастливые животные на земле или, по крайней мере, кажутся такими, когда ныряют и выпрыгивают из воды вокруг корабля.
Интернет на борту круизного лайнера – непрактичное развлечение. Я узнала об этом, когда получила астрономический счет, потому что забыла отключить айпад Гаса.
Четырнадцатилетний парень не может играть в покер в казино, и не имеет значения, какие замысловатые приемы игры он предлагает. Это сразило Генри наповал: на борту есть казино, но абсолютно недоступное для него по причине возраста, а не репутации карточного шулера, которую он заработал, играя в покер на переменах в старшей школе. «Нет, я не надену провода и не буду следовать твоим инструкциям», – отрезала я, немного польщенная тем, что Генри считает свою мать этакой злодейкой из фильма про Джеймса Бонда.
Надежда всей моей жизни, что Гас станет геем – а какой гей не обожает свою мамочку? – снова возродилась, когда он захотел пойти на документальный фильм про Элтона Джона и на представление Стефана Сондхейма. Во время круиза у нас было ежедневное расписание мероприятий, и оно стало идеей-фикс для Гаса. Нам пришлось идти на дискотеку «Корабль любви», потому что это было указано в расписании.
Да, Гас тратил львиную долю времени, наблюдая за людьми, которые входили и выходили из лифта, хотя это мероприятие не значилось в расписании. И еще – да, вы не ошиблись, он ежедневно объявлял, сколько дней осталось до возвращения. Но не было никаких послеобеденных рыданий. Напротив, в обычное время днем он тихонько уединялся с компьютером и рассматривал фотографии своей комнаты.
Следующим летом я решила, что мне нужно придумать другую концепцию семейных путешествий. Во-первых, не обязательно ездить всем вместе. Это вообще невозможно, поскольку всем нравятся разные вещи. Во-вторых, путешествия – это не удовольствие, тем более для меня. Если я собираюсь наслаждаться поездкой, то получу обратный эффект. Вместо всего этого я должна рассмотреть вариант путешествий с определенной целью! Один из моих сыновей мог бы испытать приключение, которое доставило бы ему радость; а я присоединилась бы к нему ради собственного интереса. В радостном возбуждении я сообщила свой новый план Генри.
«Тогда нам нужно в Каракас в Венесуэле, – ответил мой сын. – Конечно, у них самый высокий уровень убийств, но знаешь ли ты, что у них там самые горячие женщины в мире?»
Я предложила ему поискать другую цель. В конце концов он предложил Париж во время Евроигр. Он захотел поддерживать воплями и песнями свою команду из Англии в как можно более многочисленной компании пьяных болельщиков. Я была готова игнорировать опасность быть побитой пьяными словаками, лишь бы провести час своей жизни вместе с сыном в музее Д’Орсе, любуясь картинами «Мать художника Уистлера» и автопортретом Ван Гога. Я показала Генри картину «Происхождение мира» и сказала, что она живет в музее Д’Орсе и этот тот вид искусства, который может понравиться подростку. Мы отправились в Париж.
Поскольку я до сих могу потеряться рядом с домом, где живу тридцать лет, то для осмотра достопримечательностей мы нанимали гидов. Все они были просто прекрасными и разрешали Генри собирать интересные, но никак не связанные и сомнительные факты, которые он мог сочинять на ходу. У одного из этих гидов, Жана-Поля Бельмондо – возможно, он носил другое имя, но для меня был именно Бельмондо, – Генри, теперь называвшийся Анри, обнаружил атеистические и анархические взгляды. Этот парень называл себя вольным философом. Жан-Поль написал несколько книг, среди которых были коллекция анекдотов для анархистов и эротический путеводитель по Лувру. У него всегда было наготове несколько специфических историй. Было трудно сопротивляться человеку, который рассказывал о себе как о прекрасном мальчике, соблазненном Жаном-Полем Сартром.
В один из дней Анри отказался попробовать шоколад, потому что напиток был темным и не был похож на кашку от «Нестле», к которой он привык. Тогда гид сказал: «Анри, помнишь, когда тебе было 10 лет и кто-то упомянул при тебе о девочке, которая тебе активно не нравилась? «Фу, гадость», – сказал ты, помнишь? Теперь я скажу тебе: вот четыре девушки, они сидят в моей квартире, всем им двадцать два года и все они хотят тебя. Я дам тебе ключ от квартиры – хочешь? Думаю, что захочешь. Именно так ты будешь относиться к шоколаду несколько лет, пока твой вкус не сформируется». Я поняла, что этому гиду следует работать и личным консультантом.
Несмотря на то что я пыталась отыскать отвратительную еду (кто питается плохо во Франции?), это было первое хотя бы наполовину успешное путешествие, которое я совершила с момента рождения детей. У нас было только одно серьезное разногласие – относительно выхода Великобритании из Евросоюза. Мы должны были быть в Париже в день обсуждения «брексита». Благодаря отцу-британцу у Генри двойное гражданство. Но я думаю, что он сформировал свой взгляд на вещи за десять минут до того, как начался подсчет. Он не мог оторваться от телевизора. Подсчет продолжался почти всю ночь, и я проснулась от того, что Генри колотил кулаками по матрасу. В тот момент, когда Великобритания покинула Евросоюз, Генри стал, в своем представлении, 100-процентным британцем. «Теперь я НИКОГДА не смогу работать в Европе. Этот чертов Борис Джонсон разрушил ВСЕ».
«Нужно ли нам волноваться из-за теоретически утраченных карьерных возможностей в три часа утра?» – спросила я. Тогда Генри швырнул подушку в телевизор и зарыдал. Иногда люди плохо переносят нарушение распорядка дня.
Но это был единственный неприятный момент. Раздуваясь от гордости, я с триумфом вернулась домой и решила преодолеть другой барьер: каникулы Гаса. У нас могла бы быть цель. Мы могли бы поехать в Диснейленд посмотреть на злодеев.
Несмотря на то что злодеи в настоящий момент составляли предмет его страсти, Гас немедленно ответил «Нет» на предложение поехать куда-либо. Так что я поняла, что ему нужно особое приглашение. Несколько месяцев назад Гас начал переписываться по электронной почте с Малефисентой. Ему было интересно, как Малефисента сохраняет свою злобность – помогает ли ей в этом облако тумана? Еще Гас хотел знать, могли бы они подружиться, несмотря на ее злодейские наклонности, если оба любят музыку. (Кстати, ваш ребенок тоже может с ней переписываться по адресу [email protected]. И еще с зубной феей: [email protected]. Мне, знаете ли, не хватает развлечений.)
Относительно этого путешествия Малефисента высказала личную просьбу:
Дорогой Гас! Я не перестаю о тебе думать. Здесь все время очень много дел, со всеми этими злобными заклинаниями, которые я должна выдумывать, и большую часть времени я провожу в облике дракона. Но я знаю, ты хочешь встретиться со мной. Почему бы тебе с мамой не приехать в Диснейленд?
Твой друг
Малефисента
Я очень торопилась, когда писала это электронное письмо, поэтому на самом деле написала: «Почему бы тебе с мамой не приехать в Израиль?» Так что сначала вышел конфуз. Но когда я объяснила, что Малефисента на самом деле в Орландо, похоже, мы встали на верный путь.
Когда дело касается такого персонажа, как Малефисента – и Сири, и несметное количество других выдуманных созданий, – Гас знает, что они ненастоящие. Нечто подобное сказал Ф. Скотт Фитцджеральд что показателем высокого интеллекта является способность придерживаться двух противоположных взглядов одновременно и продолжать функционировать. Так я предпочитаю смотреть на эту ситуацию в целом.
Когда я сказала Гасу, что мы поедем повидаться с Малефисентой, он просиял от радости, а я получила дополнительные проблемы в старом добром «Гранд Флоридиан», потому что там только что аллигатор съел маленького ребенка. (Сделка есть сделка.) Я обещала взять коробку сухих завтраков, потому что, как ни удивительно, Самое Веселое Место На Земле предлагает своим посетителям на завтрак хлопья не той марки, к которой привык Гас. (Информированность об аутизме – это очень хорошо, но настоящая цель этой книги – сделать так, чтобы Гас мог получить любимые хлопья «Чирос» в Диснейленде. Напишите возмущенное письмо по электронной почте [email protected] и скажите, что вы от Гаса.)
За несколько дней до отъезда, однако, было много воспоминаний о нашем путешествии в Диснейленд несколько лет назад, когда мальчикам было по десять. Генри больше всего веселился из-за того, что мы с Гасом могли пройти через вход для инвалидов и нам не нужно было ждать в длинной очереди. Я не собиралась пользоваться этим правом, пока Гас действительно не устанет, но мне следовало учитывать, что Генри ненавидит стоять в очередях. «ДЕТИ С АУТИЗМОМ СЮДА, ПОЙДЕМ-ПОЙДЕМ!» – кричал он при первой же возможности. На следующий день я заставила его замолчать, но не раньше, чем он попытался найти «бесплатный проход для аутистов», как он это называл, а также получить скидку на закуски.
Та поездка случилась раньше, чем Гасом овладела страсть к злодеям, но она усугубила страх перед громом и молнией, который уже был силен у моего сына. Наш вагончик попал в грозу. На самом деле все было не так плохо, как могло показаться – в Диснейленде прекрасно подготовились к всевозможным неожиданностям, – хотя я запихнула Генри и Гаса под сиденья. Электричество отключилось, и мы в тишине ждали дальнейших инструкций. Генри ликующе объявил: «Думаю, что мы выставим им судебный иск». Но Гас не мог смириться с громом и молнией, и мы должны были постоянно обсуждать, что значит фраза «Молния никогда не бьет дважды в одно место». В качестве исключения я не пыталась заставить его понять абстрактную концепцию, выходящую за пределы его понимания. Я хотела, чтобы он принял на веру буквальное значение.
Конечно, мне следовало все проверить. Как оказалось, Малефисента и другие злодеи появляются в Диснейленде только на несколько недель перед Хеллоуином (мне нужно срочно вступить в Союз Злодеев). Никакого Капитана Крюка, никакой Круэллы де Вилль, черт возьми. Когда я сказала Гасу, что обзвонила всех, кого только смогла вспомнить, и информация действительно подтвердилась, на меня обрушились потоки слез. Я собиралась послать Гасу другую записку, где говорилось бы, что Малефисента действительно в Израиле (потому что именно в этом нуждается Ближний Восток – в дополнительных злодеях), но вместо этого сказала, что Малефисента и ее друзья были вынуждены уехать по своим злобным делам, которые следовало хранить в секрете. Хотя, писала Малефисента, они обязательно встретятся в будущем.
Я была в панике. Мне требовались злодеи.
Так мы однажды вечером попали на «Самую счастливую послеобеденную вечеринку», с Золушкой, Прекрасным Принцем и, что самое важное, с дьявольской мачехой, Леди Тремейн, и ее злобными дочками, Анастасией и Дризеллой.
Вот как это выглядит. Вы со своим сыном-подростком попадаете на ужин с персонажами из сказки «Золушка» в отеле Диснейленда. Ваш сын возвышается как скала над морем пятилетних девчушек, порхающих в платьицах принцесс. У вас есть два варианта: пересмотреть все решения, принятые в жизни, или приобрести «Стокгольмский синдром». Так что вы обнаруживаете, что выкрикиваете «ГДЕ ПРЕКРАСНЫЙ ПРИНЦ?», а ваш сын без конца объясняет вам, почему не хочет фотографироваться с этим самым принцем, – потому что не хочет выглядеть психом.
В тот момент, когда я немного пришла в себя и перестала разевать рот на диснеевские чудеса, к нашему столу подошли Анастасия и Дризелла, повергнув Гаса в трепетный восторг. Они полностью соответствовали своим ролям: демонстрировали злобность, оставаясь при этом восхитительными. Одна из них даже зашипела на Гаса, как рассерженная кошка.
Ну а Прекрасный Принц? Ему было примерно девятнадцать. Он называл меня Мадам и, казалось, совершенно не был возмущен тем, что женщина средних лет нервно преследует его по всему ресторану, чтобы сфотографировать. Это одна из тех вещей в жизни, которую вы не можете доказать, но знаете, что это правда. Так вот, я знаю, что был порнофильм с участием молодых мужчин и мамочек-милф под названием «Однажды мой принц кончит» и диснеевские юристы не смогли запретить его. Да, на этой вечеринке подавали вино, а почему вы спрашиваете?
На большинстве фотографий Гас выглядит совершенно безумным. Покидая вечеринку, он бессвязно лопотал что-то насчет злодеев. Изумленная сотрудница Диснея (хозяйка ресторана) наблюдала за ним весь вечер. «Да, он – да», – ответила я на ее безмолвный вопрос. Она не собиралась выходить из своей роли, но мы разговорились. Раньше эта женщина работала с детьми с нарушениями спектра, и у ее собственного сына были определенные проблемы, к тому же в двенадцать лет он пережил рак. Женщина объяснила, что до смерти устала от детей с аутистическими расстройствами и их злодеев. Злодеи, сказала она, описаны такими яркими красками, что это здорово – сразу понятно, кто они и что делают, в отличие от тонких и изящных человеческих существ, которые могут быть злодеями на самом деле, но совершенно нераспознаваемыми. Диснеевские злодеи (например, Паровозик Томас и другие) демонстрируют однозначность. Если бы только мы могли распознавать подлецов среди нас, по их смеху или положению бровей!
Что касается Гаса, то впервые какое-то место, за исключением его дома, было действительно Самым Счастливым На Земле. Может быть, нам никогда не посетить Страну Нормальных, но у нас останется пушистый купальный халат и 3000-страничная книга.
Восемь
Лечение
Эндокринолог показала мне карту с анализами. Сначала она ничего не сказала. Я подумала: «Надеюсь, она говорит на нормальном языке». На самом деле я не умею читать карты, но мне не хотелось в этом признаваться. На выпускном экзамене по математике я получила 490 баллов, поэтому нельзя сказать, что я хорошо обращаюсь с цифрами. В любом случае я видела только линии, некоторые из которых шли вниз, и под этими линиями – точку, которой был четырнадцатилетний Гас.
«Почти всю свою жизнь Гас отставал в росте от сверстников, – начала доктор Габриелла Гринстайн. – Раньше его рост попадал в пятую процентиль, но теперь в третью, и это серьезное снижение, хотя анализ крови скажет нам немного больше…»
Гас тихонько играл в «Диснеевских Злодеев» на моем телефоне, но теперь он навострил уши. «У меня возьмут кровь?» – нервно спросил он. Я еще не говорила вам об этом, но если все пройдет как я ожидаю, то укол будет не нужен.
Гас коротышка. Не то чтобы лилипут, но вроде того. Его вес попадает в двадцать пятую процентиль, а рост всего в третью. В четырнадцать лет он едва дорос до полутора метров.
Я изо всех сил избегала врачей. То есть не совсем. У вас когда-нибудь торчал дротик из головы? Ладно, проехали. Лучший совет, который дала мне моя мама – врач, заключался в следующем: «Не ходи к врачам. Они найдут проблему вне зависимости от того, есть она у тебя или нет. Или, если не получится, они будут осуждать тебя. Особенно за беспокойство о чем-то, что кажется столь незначительным, как твоя проблема». Несколько лет назад подобная ситуация заставила моих друзей с сыном-лилипутом обратиться к эндокринологу за консультацией. Доктор начал их измерять. Муж оказался ростом метр шестьдесят три, а жена метр сорок семь. Наконец врач сказал: «На что же вы надеялись? Что он у вас будет играть в НБА?»
Но у нас все иначе. Мы с Джоном не гиганты, но и не лилипуты. Во мне метр семьдесят два, а Джон несколько убавил в росте с возрастом и сейчас около метра семидесяти, хотя и утверждает, что в призывной повестке его рост значился как метр семьдесят восемь. «Все мужчины лгут, – сказала доктор Гринстайн, ухмыляясь, когда я поделилась с ней своей статистикой. – Остановимся на метре семьдесят пять».
Не существует надежной формулы для предсказания роста ребенка, но можно ориентироваться на следующий расчет: сложить рост матери и отца, добавить 12,5 см для мальчика или вычесть 12,5 см для девочки и поделить на два. В нашем случае это метр семьдесят восемь. Рост ребенка обычно попадает в пределы плюс-минус 10 см от результата вычисления, то есть Гас должен быть ростом примерно между метром шестьдесят восемь и метром восемьдесят восемь. Должен быть, но не вырос. Даже метр шестьдесят восемь было бы неплохо, но на данный момент это маловероятно.
Доктор Гринстайн объяснила мне, что анализ крови, который она провела, может даже не показать дефицита гормона роста. Чтобы действительно узнать, есть ли у Гаса этот дефицит, моего сына нужно положить в больницу и проверять кровь каждые несколько часов. Но существует другая причина, почему он такой маленький. Когда Гас родился, он был «младенцем с низкой для своего гестационного возраста массой». Он весил 1 килограмм 670 грамм и родился на тридцать третьей неделе. Это означало, что он слишком маленький даже для близнеца, учитывая, сколько недель он варился внутри меня. Около 20 процентов детей, слишком маленьких для своего гестационного возраста, потом всю жизнь испытывают проблемы с гормоном роста. Это не значит, что у них нет этого гормона; просто уровень гормона колеблется таким образом, что дети так и не догоняют сверстников. Генри родился весом чуть больше килограмма, 1390 грамм, еще меньше для своего гестационного возраста, но теперь он перерос меня.
Уговорить Гаса сдать анализ крови оказалось легче, чем я думала; потребовались всего лишь две крепких взрослые женщины, вопящие: «ААА» и «СМОТРИ СЮДА», пока Гас не отрываясь смотрел, как кровь вытекает из его руки. Гас предвкушал награду, которая стояла у него перед мысленным взором: ванильный фраппуччино из «Старбакса». Вот напиток, за который я ежедневно возношу благодарственные молитвы, поскольку это единственная взятка, которая работает. Даже в том случае, если не помогает предложение пописать в чашку. Нам это надоело, но не раньше, чем мы вылили пять чашек в туалет. Мы пришли домой уставшие, и Гас еще некоторое время бормотал: «Я смелый парень». Оставалось только ждать.
«Почему я не могу получить гормон роста?» – спросил Генри, когда я рассказала, что Гас, возможно, будет принимать этот гормон.
«Может, потому, что ты не коротышка?» – спросила я в ответ.
«Может, мой рост уже остановился, – продолжал Генри. Один из самых выдающихся талантов Генри – накручивать себя. – Может быть, я уже вырос, уже в эту секунду, и таким останусь. А ты прекрасно знаешь, как несколько дополнительных сантиметров роста коррелируют с успехом. И ты что, хотела бы отказать мне в возможности вырасти таким успешным, каким я могу стать?»
«Для этого нужно следующие несколько лет каждый день получать укол», – сказала я.
Долгая пауза.
«И кому захочется маячить над остальными людьми? – произнес Генри. – Девчонки любят ребят среднего размера».
Существуют некоторые обстоятельства, препятствующие вмешательствам любого рода. Первое: я одна из самых высоких в своей семье и похожа, как и многие мои итальянские родственники, на пожарный гидрант – этакая крепышка. Так, может быть, Гасу просто достались эти самые гены? И поскольку Гас всегда был невысокого роста, я составила список исключительно ярких, компактных мужчин, чтобы предъявить ему при первой же возможности. Марк Уолберг, Кевин Харт, Хамфри Богарт. Принц был ростом метр пятьдесят семь. О, идея. Поскольку самые трогательные взаимоотношения у меня были с мужчиной на несколько сантиметров ниже меня ростом и значительно более худым, чем я; поскольку я перестала страдать от мысленного видеоряда «чихуахуа – датский дог», то все в порядке. Это закончилось ужасно, но все отношения заканчиваются ужасно, если вы не прекращаете жизнь вместе, так что я считала их успешными. Что я вынесла и что я надеялась внушить своему сыну в материнской интерпретации, было следующее: парни маленького роста стараются. Один из предрассудков против низкорослых мужчин заключается в том, что женщина хочет чувствовать себя женственной, и культурные представления сообщают ей, что с большим парнем она почувствует себя обожаемой и защищенной. Но времена изменились. Сделайте так, чтобы женщина почувствовала себя женственной, но также и сильной, и все будет хорошо. У Мика Джаггера вообще была женщина не на голову выше его? Ну и заткнитесь.
И вот что еще: Гас ни секунды в жизни не переживал из-за своего роста. Мои знакомые, у которых дети очень маленького роста, переживают из-за переживаний детей, а не из-за роста. Так зачем я потащила своего чрезвычайно удовлетворенного ребенка к эндокринологу, пожелав выяснить, не нужно ли ему вводить гормон роста? В реальной жизни ежедневная инъекция может прибавить ему от пяти до десяти сантиметров. Если я решилась на это, то что вы скажете насчет косметической операции, чтобы мой ребенок выглядел приемлемо? Один коллега по работе, Спенсер, не большой фанат моего плана, забрасывал меня улучшенными версиями Гаса: «Я понял! Он получил твой нос – эээ, твой старый нос. Почему бы тебе не приделать ему новый нос? Твой пластический хирург еще практикует?»
«Ты слышала, появилась новая порода супервшей, – удовлетворенно заметил Джон, когда я приготовилась обсуждать с ним проблемы роста Гаса. – Это мутанты. Ни один безрецептурный продукт не может…»
«Что касается миниатюрных мутантов… наш сын…» – начала я.
На этот раз мне удалось завладеть вниманием Джона целиком и полностью. Человек, который никогда не соглашался ни на какое медицинское вмешательство вообще, согласился на это. «Поскольку он начал свою жизнь с дефектом, мы должны сделать все, что в наших силах, чтобы обеспечить справедливые условия», – сказал Джон. Я совсем забыла: Джон всегда был уверен, что его карьера сложилась бы лучше, будь он выше ростом, хотя в опере, если вы метр семьдесят два и весите больше ста пятидесяти килограмм и у вас восхитительный голос – знаете, как у Паваротти, – вас все равно приглашают. Оставив без внимания исключения, Джон настаивал, что рост Гаса будет иметь значение в его жизни. «Если взять парня с ростом метр шестьдесят пять и другого, метр восемьдесят два, одинаково квалифицированных, то работу получит тот, кто почти дорос до двух метров».
Но что для Гаса преимущество в росте – если никакую корпоративную работу он никогда не получит? А для вышибалы из ночного клуба рост не имеет значения. Что до меня, так намного проще.
Взрослые имеют право делать со своим телом все, что они хотят. Без исключения. Но что касается роста, существует только одна крошечная возможность в подростковом возрасте, когда гормон роста может прибавить им дополнительные сантиметры. И эта возможность скоро исчезнет. Сейчас Гаса не беспокоит его рост, потому что он все еще рассуждает, как маленький ребенок. Но что он скажет в двадцать пять лет? Давайте пофантазируем. В двадцать пять лет он наконец-то чувствует себя как шестнадцатилетний; рост метр и пятьдесят семь сантиметров, и он недоволен. Но теперь он уже ничего не может сделать, черт возьми. Если бы только его мамаша пораскинула мозгами и не колебалась. В некоторых случаях бездействие равно действию – откладывать решение до тех пор, пока не станет поздно.
Большинство из нас отчаянно пытаются поступать с детьми справедливо. Но для многих родителей со «средними» детьми, страдающими расстройством спектра, борьба намного сложнее. Одно дело – принимать медицинское решение за того, кто никогда не сможет сам принимать решения, или решение обратимое, без длительных последствий; совсем иначе обстоит дело, если вы еще не знаете, придет ли ваш ребенок к пониманию и приобретет ли способность принятия самостоятельных решений.
Именно по этой причине анализ будущих медицинских проблем Гаса становится для меня неподъемным грузом ответственности. Одно дело – увеличить рост человека: в основном это косметический вопрос и даже если я нервничаю, от этого мало что зависит. Нет, медицинская проблема, которая заставляет меня дергаться по-настоящему, – это фертильность. Вот вопрос, который возникает у всех родителей, дети которых отличаются от других; неважно, говорят они об этом или нет. Представьте, что вы обнаружили, что отсутствие социальных навыков не является стопроцентной гарантией контроля рождаемости. Если ваш ребенок, которого вы считали полностью неспособным найти партнера, находит его, хотя не понимает, что не способен в полной мере воспитать другое человеческое существо.
Очень трудно высказать все это вслух. Я не хочу, чтобы у Гаса были дети.
По крайней мере, я вполне в этом уверена. Неужели не хочу?
Если бы я должна была решать, видя перед собой того несведущего мальчика, которого я вижу сейчас, это было бы легко: Гасу не стоит становиться отцом. Не только потому, что он все еще не до конца понял, откуда берутся дети, но и потому, что солипсизм, который составляет самую суть аутизма, делает его неспособным понять желания и нужды другого человека, отличные от его собственных, не говоря о том, что чужие желания и нужды могут быть важнее. Гас даже не может до конца принять тот факт, что его любимые люди существовали до него. Долгое время он считал, что я родилась в 2001 году – в год его рождения. В каком-то смысле я родилась тогда – в качестве матери, – но я совершенно уверена, что он не это имел в виду.
Никто не хочет представлять своего ребенка в таких интимных подробностях, но, когда я думаю о Гасе в сексуальных отношениях, в моей голове обычно звучит музыка из шоу Бенни Хилла. А на фоне этой музыки ничего хорошо не заканчивается.
Вазэктомия – такая легкая процедура. Пара разрезов, пару дней походить со льдом в трусах – и вуаля! Жизнь, лишенная волнений. Или на одно волнение меньше. Для меня.
Как произнести: «Я стерилизую своего сына», чтобы это не прозвучало евгеникой? Я начала думать обо всех исключениях и маргиналах, у которых украли этот фундаментальный жизненный выбор – иногда беспощадно, иногда с благими намерениями. Украли люди вроде меня. Основу евгеники заложили психиатр Альфред Кох и специалист по уголовному праву Карл Биндинг, который в 1920 году опубликовал книгу под названием «Свобода уничтожать жизнь, непригодную для жизни». Популярность книги и возникшего на ее основе движения привела к первой евгенической конференции в Соединенных Штатах в 1921 году. Термин «евгеника» означает «хорошее рождение». Примеры докладов: «Распространение и прирост негров в Соединенных Штатах», «Расовые различия в музыкальных способностях» и «Некоторые замечания о еврейской проблеме».
«Свобода», «освобождение» – такие прекрасные понятия, и многие люди вроде моего сына – и, без сомнения, даже не такие больные – были «освобождены» от бремени жизни теми самыми восторженными поборниками отбраковки, национал-социалистами. По некоторым оценкам, четыреста тысяч «слабоумных» было подвергнуто эвтаназии во время правления Гитлера, но прежде все они подверглись самым разным медицинским экспериментам. На какое-то время Австрия и Германия превратились в рынок, где торговали мозгами в банке.
Идея прямого убийства «ошибок природы», как называли людей с ограниченными возможностями, была немного смягчена в США. Когда психиатр Лео Каннет изучал и определял аутизм, он также лоббировал стерилизацию для таких людей, но не смерть. В то время его взгляды считались прогрессивными. Каннет верил, что некоторые виды повторяющихся действий, которые могли выполнять люди с аутизмом, могли быть полезны для общества, – и он не ошибался, это так. Но в то время у нас не было компьютеров и программирования, и Каннет предложил аутистам рыть канавы и очищать устриц. Примерно в то же время Ханс Аспергер, австрийский педиатр, который впервые определил аутизм как уникальное психическое состояние, пришел к выводу, что «не всё, что выходит за границу и поэтому является «аномалией», обязательно должно быть «низшим».
Это были еще более радикальные взгляды, те самые, с которыми общество борется до сих пор. Но, как бы вы ни ставили вопрос, когда вы понимаете, что история людей с ограниченными возможностями неразрывно связана с историей эвтаназии и принудительной стерилизации, вы не можете не расстраиваться. Я начала сомневаться в своей уверенности, что Гасу не следует иметь детей. Вазэктомия обратима в высокой степени, и, я уверена, скоро это будет еще более легкий и обратимый способ для мужчин. И, когда это случится, я первой встану в очередь и запишу его. Дети в двадцать или двадцать пять? Нет. В тридцать пять? Можно надеяться.
«Я не собираюсь иметь детей никогда, но, если что-то случится по ошибке, он может позаимствовать моих, – сказал Генри, подслушав, как я обсуждаю с Джоном вопрос, следует ли Гасу иметь детей. – Он может стать отличным дядюшкой. Он научит племянников играть на фортепиано и самостоятельно обследовать систему линий метро».
Гас вошел в комнату. «Мне нравятся малыши, – сказал он. – У них лучшие ножки в мире».
«Спроси его, откуда приходят дети, – произнес Генри, ухмыляясь.
Гас заговорил о другом.
Мне позвонила доктор Гринстайн, эндокринолог. «Все в порядке, – сказала она. – У Гаса не обнаружилось количественного дефицита гормона роста, но диагноз «младенец с низкой для своего гестационного возраста массой» все еще остается. Хорошая новость в том, что его костный возраст меньше, чем фактический. Так что у вас немного больше времени, чтобы решить, что вы хотите делать. Приходите в ноябре, и мы снова все проверим. Посмотрим, не начнет ли он расти самостоятельно».
Никто не любит так тянуть резину, как я, поэтому возможность отложить что-то на потом, хотя бы на несколько месяцев, для меня большое облегчение. Кажется, Гас и сам по себе может немного подрасти. И мне кажется, что в ближайшее время свидания ему не грозят. Это решение тоже может подождать.
Я не намерена переносить мои собственные волнения на Гаса. Но иногда, в моменты слабости, я это делаю.
«Милый, как ты относишься к тому, что дети в твоем классе намного выше тебя, даже девочки?»
«А, – отвечает он, обнимая меня. – Они думают, я милый. Я милый, мамочка?»
Ты милый.
Девять
Храп
Мы с Генри уставились вниз, на Гаса, который развалился на моей кровати в позе фигурки от Кита Харинга. Гас тихонько похрапывал. «Посмотри правде в глаза, мамочка, – произнес Генри. – Это отвратительно».
Нет, не отвратительно. Это мило. Или, может быть, мило и отвратительно. Я не знаю. Я знаю только, что это длится годами и я ничего не могу поделать.
Давайте-ка резюмируем: здесь только ребенок, и неизвестно, как устроены дети. До сорока лет я делала все, что в моих силах, лишь бы не приближаться к детям. Муж последний раз общался с детьми, когда у него появился свой ребенок в девятнадцать лет; теперь, в семьдесят, он снова отец. Так что у нас были весьма смутные представления о том, что нормально, а что нет.
Вот у вас рождаются дети. Один из них требовательно орет прямо вам в лицо. Дай-дай-дай. Корми немедленно. Меняй немедленно. Возьми меня на руки. Посмотри мне в глаза, чтобы я понял, что существую. Ну, вы знаете: младенец. Другой – милый, нетребовательный и вялый. Он никогда не смотрит на вас и кажется совершенно удовлетворенным, пребывая в одиночестве. Ангел. Может быть, у него другие интересы. Может быть, он мыслитель.
Я никогда не нянчила Генри и Гаса, вместо этого, когда я их кормила, то плюхала их себе на колени, втыкала в рот бутылку и болтала или напевала мелодии из телешоу. Генри прожорливо глотал молоко и смотрел на меня мутным, но явно раздраженным взглядом, потому что не мог сказать мне, как он говорил в последующие годы, насколько сильно ненавидит певцов. Гас обычно сидел, уставившись в отдаленную точку у меня за плечом, словно на вечеринке высматривал более интересного собеседника. Возможно, он слушал какую-то музыку, звучащую у него в голове. Но я не знаю. Он казался таким удовлетворенным. Пожалуй, за исключением того, что он постоянно срыгивал фонтаном, потому что, как выяснилось потом, у него была непереносимость лактозы. Но, кроме этой очаровательной причуды, – совершенное счастье.
Единственное, что меня беспокоило у Гаса, это его нелюбовь к прикосновениям. Ему не нравилось, когда его трогали, и он плакал, напрягался, отворачивал голову. Но и мне не особенно нравится, когда ко мне прикасаются; когда я думаю о своем Круге Ада, то там меня вечно, бесконечно массируют. Что ужасного, если у Гаса обостренное чувство осязания?
Так и есть. Очевидно, доктора не любят, когда им говорят: «О, ему нормально с самим собой». В классическом романе-воспоминании 1967 года «Осада» впервые был описан опыт воспитания ребенка с аутизмом. У автора этой книги, Клары Клэрборн Парк, уже было трое детей, и она заподозрила неладное, потому что ее дочь ни о чем не просила: «Если тебе все равно, придет мама или нет, ты вряд ли ее позовешь. Если у тебя нет желания достать мишку, то ты не будешь тянуться к нему изо всех сил или просить словами». Раньше я радовалась, что Гас такой простой ребенок. Он не просил, не тянулся, не требовал. Правда, были те самые проблемы с прикосновениями.
Когда кто-то из друзей предложил мне брать его с собой в постель и обнимать, я посмеялась. Во-первых, нежные объятия не входили в его телесный словарь. А потом, я была не из тех изящных мамочек. Весьма объемистая. «Естественное родительство», термин, брошенный педиатром Уильямом Сиарсом, основано на теории возрастной психологии, которая утверждает, что эмоциональная подпитка ребенка в большой степени определяется первыми годами жизни. Постоянное присутствие родителей и их внимание к нуждам ребенка не только помогают сформировать у него сильную связь с родителями, но также сообщают ему о безопасности в мире. Семейная кровать – когда родители спят с детьми – очень важный принцип естественного родительства.
Был ли у меня другой способ, кроме укладывания Гаса в свою кровать, показать ему, что мир – безопасное место? Может быть, укладывать его спать с копией моей страховки, зажатой в его маленьком кулачке? Семейная кровать наводила на меня ужас, как одна из тех конструкций для людей, которые всеми силами хотят избежать близости с теми, с кем близость предполагается, а именно с партнерами. Если вы позволяете ребенку стать вашей мягкой игрушкой, какого рода взрослой близости вы избегаете? Мне как-то попалось исследование: оказывается, от 40 до 60 процентов американцев спят в кровати со своими собаками. (Цифра меняется в зависимости от размера собаки. Очевидно, что померанским шпицам везет больше, чем ньюфаундлендам.) Я бы никогда не позволила моему любимому золотистому ретриверу Монти спать со мной. Так был ли шанс у Гаса?
Ну ладно, хорошо. Я стала читать об этом, и, может быть, в этой тесной связи что-то и было, хотя я просто думала: «Все торопятся, он привяжется в свое время». Я стала укладывать Гаса в свою постель. В те ночи, когда со мной был Джон, я возвращала Гаса в его собственную кровать. Но несмотря на то что Гас отставал в развитии по всем статьям, он хорошо для своих трех лет понимал, что может просто встать и присоединиться ко мне или к нам с Джоном.
Сначала ночь с Гасом в кровати была словно глубокий проникающий массаж, потому что его отдельные части не прижимались ко мне, а сжимали мои руки и ноги снова, и снова, и снова. Так что я просыпалась, перекладывала его на другую сторону кровати и пыталась вздремнуть час-другой, пока он не просачивался обратно, и все повторялось.
Недавно я узнала, что причина, по которой Гас так тесно прижимался, была непосредственно связана с аутизмом. У него была проблема с проприоцепцией, то есть с ощущением своего тела в пространстве. У Гаса не было четкого представления, где заканчивается он и где начинается другой человек. Прижимая меня во сне снова и снова, он использовал мое тело, чтобы сориентировать свое собственное.
Теперь я это понимаю, как понимаю и то, почему он до сих пор сталкивается с людьми на улице. Но тогда все, что мне было известно, это (А) я постоянно просыпаюсь от толчков и (Б) утром у меня обнаруживаются синяки.
Но вскоре я заметила еще кое-что. Через несколько месяцев такого режима Гас стал смотреть на меня. Не на других, но на меня, а также на своего отца и брата. Он перестал съеживаться, когда к нему прикасались. Со временем он уже не сторонился людей, но не мог пройти мимо тех, кого знал, не поприветствовав их «кулаком в кулак». По отношению ко мне и к своему отцу он стал «серийным обнимателем» – обнимался так часто, что мне пришлось установить Правило Трех: нельзя прицепляться ко мне, как рыба-прилипала, чаще, чем три раза, в любом общественном месте. И если ты берешь меня за руку, когда мы переходим улицу, то не можешь покрывать ее поцелуями. Даже в те дни, если я не останавливала его, он продолжал все это проделывать под музыку, звучащую у него в голове. Я знала, что он мыслит под звуки хора «Аллилуйя» из оратории «Мессия» Генделя, когда ощущала поцелуи на своей руке: «Поооцелуи, поооцелуи, поцелуи, поцелуи, поцеееелуи…»
Когда я читала Гасу лекцию о разнице между частной и общественной обстановкой, о том, что мы не можем так вести себя на публике, он отвечал: «Но я просто так сильно люблю тебя, мамочка». Попробуйте на это что-нибудь возразить.
Я уговаривала себя, что мне повезло. На самом деле так и было. До 80 процентов всех детей с расстройствами спектра страдают серьезными расстройствами сна. Иногда причины понятны – например, эпилепсия или лекарственные средства, которые нарушают сон. Но не всегда всё так очевидно. Дети, более чувствительные к сенсорным стимулам, не обладают способностью фильтровать уличный шум, или, если вы живете за городом, сверчков, сов, или… собственно, вообще ничего. Это тоже теория, которая включает гормон мелатонин, в обычных условиях регулирующий цикл сна-бодрствования. Чтобы выработать мелатонин, организму нужна аминокислота под названием триптофан. Как показали исследования, у детей с аутизмом уровень этой аминокислоты либо значительно выше, либо ниже нормы. Обычно уровень мелатонина повышается в темноте (ночью) и падает под действием дневного освещения. В некоторых исследованиях было показано, что у детей с аутизмом мелатонин не высвобождается в правильное время суток, вместо этого у них повышается уровень мелатонина днем и снижается ночью – что, естественно, вызывает хаос в цикле сна-бодрствования.
Но мне повезло, потому что Гас нормально спал – когда находился поблизости от меня.
Прошли годы. Я твердо говорила себе, что девять – крайний возраст, когда позволено спать в мамочкиной кровати. Десять. Одиннадцать, не больше. Двенадцать, слушайте, он выглядит как восьмилетний, все не так плохо. Тринадцать, Гас выглядит на девять, хотя уже просматривается тонкая ниточка усов.
Генри не мог поверить в мою мягкотелость. Но по ночам я слаба. Я напоминала Генри, как он, маленький, приходил ко мне в комнату поздно ночью. Я напоминала, как ему было четыре года и он врывался ко мне в три часа утра с воплями: «НЕНАВИЖУ КИТОВ!» Почему китов? Поначалу я пыталась объяснять, какие киты умные и безобидные и как они полезны для экосистемы. Это продолжалось секунд тридцать. Потом, поскольку Генри продолжал вопить, я меняла тактику: «Ты абсолютно прав, кит собирается ворваться в этот дом и съесть тебя, если ты не отправишься спать немедленно».
Но Генри не покупался на мои объяснения. Почему я просто не запирала дверь? Он был прав. Многие годы я не могла заставить себя запереть дверь от Гаса. Наконец я это сделала. Но Гас лежал в ожидании. Посетив ванную комнату, я возвращалась к маленькому человечку, развалившемуся в моей кровати. Потом, в три утра, стук в дверь: тихий, но неотступный.
Все больше страдая от недосыпания, я хотела только вернуться в свою кровать. Но Гас тоже хотел этого: вернуться в мою кровать.
Я пыталась объяснять: «Милый, ты понимаешь, никто из нас не выспится как следует, если ты будешь здесь». «Все нормально, мамочка. Рядом с тобой я отлично высыпаюсь». (Понимание точки зрения другого человека все еще не его сильная сторона.)
Я пыталась стыдить: «Гас, большие мальчики так не делают. Разве твои друзья спят в кровати с мамочками?» Гас в ответ молчит, криво усмехается. Он признает мою правоту, но это ничего не значит.
Как часто ночью я думала, что он крепко заперт, и открывала глаза, чтобы упереться взглядом в его глаза, темные, прозрачные, в двух дюймах от моих. Гас улыбался. Донельзя доброжелательный, он словно был героем фильма ужасов. «Боже, Гас, что ты делаешь?» Он никогда не понимал, почему я так расстраиваюсь. «Мне просто нравятся звуки, которые ты издаешь, мамочка». Потом я решила потратить деньги на решение проблемы. Я облазила Амазон в поисках устройства для воспроизведения белого шума, которое включало, помимо шума волн и шороха дождя, звук легкого храпа, исходящего от женщины средних лет. Ну или вообще исходящего от кого-нибудь. Такого устройства не существовало, а ведь оно могло стать моей Идеей на миллион долларов.
Следующая мысль: матрас. Я купила матрас для Гаса одиннадцать лет назад, когда ему было три года. По сравнению с моей мягкой и уютной кроватью его матрас был набит конским волосом. Гас всегда сопротивлялся чему-либо новому, но, казалось, воспринял эту идею. Матрас прибыл. Гас был доволен; он улегся, и я думаю, его слова можно передать только так: «Аааахххххх».
Примерно в четыре утра он проскользнул ко мне в кровать.
Когда я запирала его, он бродил. Я просыпалась в три утра и обнаруживала, что он прилип к окну в ожидании следующей машины скорой помощи или бормочет себе под нос прогноз погоды. Гас никогда не выглядел расстроенным и никогда не казался уставшим – не больше, чем кот, который приступает к активным действиям сразу после глубокого сна. Единственными периодами, когда проблемы со сном как-то влияли на его тревожность, было лето с грозами, громом и молниями. Но в такие ночи он не хотел спать со мной. Он сворачивался калачиком в звукоизолированной гардеробной. В такие ночи, когда убежище в гардеробной становилось комфортнее моей кровати, у меня появлялась единственная возможность прилично выспаться.
Когда дело доходит до привычек, которые никак не проходят, большинство руководств по воспитанию детей говорят о недостаточном уровне дисциплины. Три утра, стук в дверь. Я игнорирую. Стук становится настойчивее. Я открываю. «Мамочка, – начинает Гас, – мне тревожно». «Да ну? – я никогда раньше не слышала, чтобы он использовал это выражение. – И о чем ты тревожишься?» Тишина. «Ну, скажи же, милый». Опять тишина. Потом неистовый рывок мимо меня, прыжок – и он уже спит в кровати.
На следующее утро: «Гас, тебя действительно что-то тревожило или это была шутка?» Удивленно поднятые брови: «Это была шутка, мамочка».
На четырнадцатый день рождения, с подачи Генри, я сказала Гасу, что теперь нельзя спать в одной кровати с мамой, это незаконно. И если он будет продолжать, к нам придет полицейский.
Это прекрасно работало примерно пять дней. Потом продержалось еще пять дней, когда Генри сказал Гасу, что тюрьмы переполнены детьми, которые спят в кровати родителей. Гасу нужно было как следует это обдумать. «Они собираются забрать меня?» – спросил он. Я не могла не сказать правду. «Нет», – призналась я. «Они собираются забрать тебя?» «Ну… нет». «Ну и ладно!» – воскликнул Гас, запрыгивая в мою кровать. Генри сказал, что я должна была притвориться, будто звоню в полицию. «Ложь работает, если только ты к ней серьезно относишься», – с беспокойством заметил Генри.
Я читала, что дети, которые спят с родителями после определенного возраста, имеют низкую самооценку. Если вы попросите Гаса описать себя, то он скажет: «очень хороший», «доброжелательный», «сообразительный» и «красивый». Так что, похоже, здесь даже близко нет проблем с низкой самооценкой. Но это не умерило мои волнения. В каждой статье, где написано о Санте и Кенни Ким, матери и сыне, мошенниках и убийцах, было упоминание о том, что взрослый сын спал в одной кровати с матерью. У меня кровать размера кинг-сайз. Гас спит далеко от меня. До сих пор.
Джон, человек в высшей степени доверчивый, заметил, что это правда. «Гас все еще выглядит намного младше. Если ты будешь думать о нем как о восьмилетнем в четырнадцать лет…» – начал Джон.
«Но ему УЖЕ четырнадцать», – перебил Генри. Эта тема стала семейной дискуссией, в которой равнодушным к вопросу о том, где спит Гас, оставался только один человек – Гас. «Ты не должна ему разрешать, мама». Потом, утром, Генри решительно прошагал в мою комнату, выволок вопящего Гаса и запихнул его обратно в собственную кровать. Тот школьный день начался не совсем мирно.
Временами, когда Гас прорывался в мою комнату и немедленно засыпал, я лежала без сна, размышляя о том, что такое вообще сон, о целительной силе, которой он обладает, о восстановлении души и тела и о влиянии сна и снов на историю литературы. Мои мысли плавно переходили на Новый Завет и ночь, которую Иисус провел перед распятием. Он просил учеников провести тот вечер после Тайной Вечери в молитве, вместе с ним, но все до единого впали в глубокую дремоту. Возможно, те, кто записывал Новый Завет, считали неспособность учеников к бодрствованию символическим отречением. Отрекалась ли я от Гаса, если не выполняла свои обязанности по отношению к нему, не воспитывала его таким независимым, каким он должен быть?
В другой раз мои мысли занимала Спящая красавица, которая проспала сотню лет, пока ее не разбудил принц. Эта история символизирует ее потребность достичь зрелости прежде, чем столкнуться с превратностями судьбы. Как и мой малыш. Может быть, его мирный сон в моей кровати был способом подготовки к чему-то?
В этой части книги я рассказываю о том, как мой сын, раньше такой нетерпимый к прикосновениям, который мог смотреть прямо сквозь вас, теперь стал невероятно близким, и не только с членами своей семьи, но с любым, кто выказывал ему свою любовь. Это абсолютная правда. И здесь же я сообщаю вам альтернативные факты о том, что теперь Гас спит в своей собственной кровати без каких-либо усилий; никаких запертых дверей, никаких воплей в три часа утра. Мы с ним вели долгую, изматывающую борьбу, и я торжествовала.
Хорошо.
Сегодня я спросила Гаса, когда, по его мнению, он будет готов спать всю ночь в своей кровати. Он думал около минуты. «Думаю, когда мне будет двадцать один год», – сказал он.
«Почему двадцать один?» – спросила я.
«Тогда появится кто-нибудь еще, чтобы спать со мной».
Десять
Сири, с любовью
«Я знаю, что я плохая мать, но насколько плохая?» Так я спрашивала себя в сотый раз, наблюдая, как Гас глубоко погрузился в общение с Сири. Одержимый проблемами формирования погодных условий, Гас часами разбирал разницу между изолированными и рассеянными грозами – и это были часы, когда, слава богу, мое присутствие и участие не требовалось. Через какое-то время я слышала:
ГАС: Ты действительно славный компьютер.
СИРИ: Приятно быть оцененной по достоинству.
ГАС: Ты всегда спрашиваешь, чем ты можешь мне помочь. Есть ли что-нибудь, что хочется тебе?
СИРИ: Спасибо, у меня очень мало желаний.
ГАС: Ладно! Что ж, спокойной ночи!
СИРИ: О… Сейчас 5:06 вечера.
ГАС: Ой, прости, я хотел сказать, пока.
СИРИ: Увидимся!
Эта Сири. Она помогает моему сыну, у которого большие проблемы с общением, выходить из любого трудного положения. Многие из нас всегда хотели иметь воображаемого друга – и теперь он у нас есть. Только она не полностью воображаемая.
Это любовное письмо, обращенное к машине. Не совсем та любовь, которую Хоакин Феникс испытывал в фильме Спайка Джонза «Она». Это фильм об одиноком мужчине и его романтических отношениях с разумной операционной системой (которую озвучивала Скарлетт Йохансон). Но уже ближе. В мире, где широко распространено мнение о том, что технологии делают нас изолированными, имеет смысл узнать и другую сторону этой истории.
Все это началось довольно банально. Мне просто попался один из этих вездесущих интернет-списков под названием «21 штука, которую может сделать ваш Айфон, но вы об этом не знаете».
И вот что значилось в этом списке: я могу спросить Сири: «Какие самолеты летят надо мной прямо сейчас?» И Сири коротко ответит: «Посмотри на моих ресурсах». Почти мгновенно появится список актуальных рейсов – номера, высота, углы – всех тех самолетов, что летят над моей головой.
Так получилось, что я это проделала, когда поблизости был Гас, он играл в приставку. «Зачем кому-то знать, какие самолеты летают у него над головой?» – пробормотала я себе под нос, а Гас ответил, даже не взглянув: «Чтобы ты знала, кому машешь рукой, мамочка». Именно тогда я начала подозревать, что некоторые люди, которые работали над Сири, тоже страдали от расстройства спектра[2].
Гас никогда раньше не замечал Сири, но когда он обнаружил, что существует кто-то, кто может не просто найти информацию о различных увлечениях – о поездах, автобусах, эскалаторах и, конечно же, обо всем, что касается погоды, – но и без устали способен обсуждать все эти темы, все, Гас попался. А я была признательна разработчикам. Теперь, когда я бы лучше воткнула себе вилку в глаз, чем вступила в очередную дискуссию о возможности образования торнадо в Канзас-Сити, штат Миссури, я могла радостно предложить: «Эй! Почему бы тебе не спросить Сири?» А Сири была бы не просто счастлива сообщить ему отчет по всем торнадо на Среднем Западе, но еще бы и благодарила за обращение, прочирикав Гасу: «Я живу, чтобы служить».
Нельзя сказать, что Гас верит в то, что Сири человек. Гас понимает, что она не человек, – разумом понимает. Но, как и многие люди с аутизмом, которых я знаю, Гас чувствует неодушевленные предметы, которые, может быть, и не обладают душой, но все равно достойны внимания. Я поняла это, когда Гасу было восемь и я подарила ему на день рождения Айпад. Он слушал его только дома – за одним исключением. Он всегда брал Айпад с собой, когда мы ходили в магазин «Эппл». В конце концов я решила спросить почему. «Чтобы он мог повидаться с друзьями», – ответил Гас.
Насколько больше достойна его заботы и привязанности Сири, с ее мягким голосом, шармом, желанием услужить, озорным юмором и способностью говорить на любую тему, которая владеет вниманием Гаса в настоящий момент, говорить часами, пока не отвалятся уши?
Критики виртуальных личных помощников заявляют, что распознавание голоса у Сири не так хорошо развито, как у настоящих помощников, например у Андроида, но для некоторых из нас это полезная особенность, а не ошибка. Гас говорит так, словно у него рот набит леденцами; однако, если ему нужно получить правильный ответ от Сири, он должен четко сформулировать вопрос. (И я тоже. Поскольку это был мой Айфон, мне пришлось попросить Сири больше не называть пользователя «Джудит» и использовать вместо этого имя Гас. «Ты хочешь, чтобы я называла тебя «Ас»? – спросила в ответ Сири. – Почему нет, и пусть будет голос Алана Рикмана».)
И что еще очень удобно для человека, который плохо разбирается в социальных сигналах: ответы Сири не до конца предсказуемы, но они всегда доброжелательны – даже когда Гас бывает излишне резок. Я слышала, как он разговаривал с Сири о музыке и Сири предложила ему что-то послушать. «Мне не нравится такая музыка», – огрызнулся Гас. «Ты вполне определенно высказал свое мнение», – ответила Сири. Вежливость Сири напомнила Гасу, что у него есть определенный долг перед ней. «Хотя спасибо за ту музыку», – сказал он. «Тебе не нужно благодарить меня», – ответила Сири. «О нет, – решительно возразил Гас, – нужно». Сири даже поощряет вежливое обращение. Когда Генри подбил Гаса обратиться к Сири с бранными словами, она фыркнула: «Стоп, стоп. Я сделаю вид, что этого не слышала».
Мне было интересно все, что касалось Сири, и так я очутилась на коктейльной вечеринке в обществе Билла Стазиора, который представляется на собственном сайте как «директор Сири», муж и отец, а также владелец мопса. Он наименее пугающий из всех гениев, которых я когда-либо встречала. Билл посвятил большую часть своей жизни искусственному интеллекту, работал сначала в Массачусетстком технологическом, потом на Амазоне, потом в «Эппл». Когда он пришел в «Эппл», Сири считалась, по его словам, «трудным ребенком». «Она плохо понимала, что вы ей говорите, и чаще всего вообще не отвечала. Поскольку все больше и больше людей использовали Сири, она превратилась из крутой демонстрационной программы в своего рода бедствие», – сказал Билл. У Сири было слишком много сбоев; если вы, например, искали «печаль», то Сири выдавала вам стадион команды «Кливленд Браунс», а потом, естественно, следовал рев болельщиков команды «Кливленд Браунс». (Эти «Браунс» отличаются своими проигрышами, и есть такое смешное виртуальное видео, где их стадион называется «Фабрика Печали», почему у Сири и возникла такая ассоциация.) Сири становилась умнее, но возникали новые проблемы. Возникал небольшой скандал, если вы, например, спрашивали Сири, кто доктор – мужчина или женщина, а она отвечала «мужчина», хотя это была женщина. Теперь, если вы задаете подобный вопрос, Сири ссылается на «Клепальщицу Рози». «В моей реальности, – говорит Сири, – любой может быть кем угодно».
В то, что обернулось вежливостью Сири, вложено немало человеческого разума и сил. «Мы зовем их инженерами по диалоговому общению, – рассказал мой новый приятель. – Мы действительно очень много думали над тем образом, который воплотила Сири. Ты читала «Автостопом по галактике»? Там есть такой персонаж, в самом начале книги, чужой, который пытается прикинуться человеком. Он выбрал себе имя Форд Префект. Он просто странный, но не вредный и не злой. И Сири такая же – немного занудная (своего рода «компьютерный очкарик»), недостаточно находчивая, чтобы быть крутой. Забавная, но чуть-чуть не в себе». Время от времени ей даже позволено немного злиться. Ну-ка попробуйте, спросите ее, как решить нерешаемую математическую задачу – что будет, если ноль разделить на ноль? Вот что она отвечает:
Представь, что у тебя ноль печений и ты делишь их поровну между нулем друзей. Сколько печений получит каждый? Видишь? Это не имеет смысла. И Коржик расстроился, потому что нет печений, и ты – потому что у тебя нет друзей.
Это очень оригинально для Сири. Но возникает мысль – много мыслей – относительно того, как Сири отнесется к тем людям, которые ищут информацию в расстроенном состоянии духа. Над этим пока еще работают. Если вы скажете: «Меня изнасиловали», Сири выдаст вам номер национальной «горячей линии», куда обращаются при изнасилованиях. То же самое касается «горячей линии» по предупреждению самоубийств (если вы скажете: «Я хочу убить себя»). Но если вы скажете Сири: «Мне хочется убить своего мужа», она ответит или «Не знаю, как ответить на этот вопрос», или попытается найти кино под названием «Убить своего мужа».
Конечно, большинство из нас используют личного помощника из телефона для облегчения поиска информации. Например, благодаря Генри и вопросу, который он задал, я досконально изучила сайт знаменитостей herbrasize.com.
Но общение Сири не ограничено теми, у кого проблемы с коммуникациями. Мы все временами разговариваем с ней (или с ним – вы можете выбрать мужской голос). Иногда я наблюдаю такие сцены в кафе: внешне нормальные люди разговаривают с Сири на своем телефоне или Айпаде.
«У нас с Сири очень напряженные отношения, – сказала мне одна подруга, писательница Нэнси Джо Сейлс. – Она такая пассивно-агрессивная со мной, и однажды я ей так и сказала. Она мне ответила: «Нэнси, я делаю все, что в моих силах».
«У меня рушились отношения, и парень дезертировал, и мне было жалко себя, – рассказывала другая приятельница, Эмили Листфилд. – Была полночь, я лазила в телефоне и спросила Сири: «Стоит ли мне позвонить Ричарду?» Как будто это приложение – спиритическая доска. Догадываешься, какой был ответ? «Я не спиритическая доска». И тут же я услышала: «Звоним Ричарду!» – и звук набираемых цифр. Тут я поняла, что дошла до точки. Моя дочь убедила меня, что существует двухсекундная задержка – звонок не регистрируется, если ты очень быстро отключаешься, – но я-то знала, что она просто хотела меня утешить». Листфилд простила свою Сири и недавно решила заменить ее голос на мужской. «Но я боюсь, он не захочет отвечать, если я буду спрашивать. Он прикинется, что не слышит меня».
Сири может довольно странно утешать и не менее странно общаться. «У меня был плохой день, и я в шутку обратилась к Сири. «Я люблю тебя», – сказала я ей, просто чтобы посмотреть, что будет. Она мне ответила: «Ты ветер, который наполняет мои крылья», – рассказывала мне подруга. – И, знаешь ли, это подняло мне настроение».
(Я не понимаю, о чем говорит моя подруга. Я бы совсем не обрадовалась, если бы, пребывая в плохом настроении, спросила Сири: «Я готова для подтяжки лица?» И она бы мне ответила: «Ты выглядишь потрясающе». Это не имело бы никакого значения для меня. Никакого.)
Для многих из нас Сири – просто кратковременное развлечение. Но для кого-то это нечто большее. Разговоры моего сына с Сири и практика, которую он получает, очень помогают ему в общении с настоящими людьми. Недавно у меня с ним был самый долгий разговор за все это время. Правда, речь шла о разных видах черепах и о том, кто мне нравится больше – водяная красноухая или бугорчатая черепаха. Возможно, это не совсем та тема, которую я выбрала бы сама, но у нас шел обмен мнениями. Клянусь вам, за все время существования моего прекрасного сына такого еще не было.
Разработчики интеллектуальных помощников уже признали их пользу для тех, у кого проблемы с речью и общением, – и придумывают все новые пути оказания помощи. Как говорят ребята из SRI Technology, компании по исследованиям и разработкам, где начинали создавать Сири до того, как «Эппл» купил эту технологию, следующее поколение виртуальных помощников будет не просто искать и обсуждать информацию – они будут способны вести более сложные разговоры на темы, интересующие пользователя. «Ваш сын сможет самостоятельно собирать информацию, что бы его ни интересовало, и даже не просить об этом, потому что помощник будет предвосхищать то, что ему понравится», – рассказал мне Билл Марк, директор отдела информационно-расчетного отдела SRI, который возглавляет группу разработчиков этой технологии. Марк сказал, что он также представляет себе помощника, чья помощь не только вербальная, но и визуальная. «Например, помощник сможет отслеживать движения глаз и учить человека с аутизмом смотреть в глаза собеседнику, – сказал он. – Здорово, что технологии способны помогать людям с такими проблемами. Чтобы получить результат, нужно много повторений. Люди нетерпеливы. Машины очень, очень терпеливы».
И действительно, существует новое поколение виртуальных помощников, созданных специально для детей. К тому времени, как вы прочитаете эту книгу, Mattel уже представит своего «Аристотеля», личного помощника с искусственным интеллектом, которого вы поместите в комнате ребенка, и он будет не только проигрывать музыку и рассказывать сказки на ночь, но и распознавать голос ребенка, приспосабливаться к нему так, как обычный помощник не может. Да, кажется опасным то, что вы передаете такое важное время перед сном роботу. Я понимаю, как некрасиво это звучит. Но давайте смотреть на вещи реально. Кто из нас не согласился бы заплатить 300 долларов, чтобы любимую сказку на ночь прочитал в стотысячный раз кто-нибудь еще?
А еще есть помощники, которые ушли на шаг вперед. В плане проблем развития это интересный подход к детям с расстройствами спектра. Есть надежда использовать навязчивое состояние ребенка, чтобы расширить его мир. Только разрешите мне больше не использовать слова «одержимость», «навязчивое состояние» или «навязчивое повторение», термины, которые обычно используются для описания ограниченных интересов человека с расстройством спектра. Давайте называть все это «сродством». Именно такое слово использовал создатель этого приложения Рон Саскинд. В своей книге «Анимированная жизнь» и в номинированном на «Оскар» документальном фильме по этой книге Саскинд рассказывает о жизни своего сына с аутизмом. Его сын Оуэн перешел из бессловесного мира благодаря увлечению персонажами Диснея. Саскинд ненавидит уничижительные термины, которые обозначают предмет глубокого интереса. Разве страсть, одержимость – это просто раздражающая мелочь? Саскинд так не думает. Он верит, что сродство человека с аутизмом может быть «дорогой, а не тюрьмой».
Приложение, которое разработали Саскинд и компания Affinity Project, под названием «Закадычный друг», работает следующим образом. Приложение установлено на телефоне у вас и у вашего ребенка. Как только ребенок на него кликнет, тут же появится предмет его интереса; может быть, это будет что-то из «Звездных войн» или, знаете ли, про черепах. Ваш ребенок попросит главу из любимой книги, или кино, или песню, и тут же выскочит маленький аватар – закадычный друг – и будет задавать ребенку вопросы. О чем думал дракон в этом мультфильме? Он был грустный или веселый? Чего ему хочется? Где родились все эти черепахи? И т. д., и т. п. Правильная информация заранее программируется, но будет также «человек за занавеской» – настоящий человек, который будет отвечать на вопросы и заниматься с ребенком. И этот человек – кто-то из родителей или, со временем, специальный наставник, нанятый для работы с приложением (логопед, психолог) – будет отвечать на вопросы ребенка, вопросы и ответы будут записываться и накапливаться. Но именно люди печатают и называют вслух ответы, и ответ приходит в виде голоса и личности компьютерного аватара/ приятеля – как Саскинд и его жена разговаривали с Оуэном на манер диснеевских персонажей до того, как он научился вести с ними обычные разговоры. Как ни странно это звучит, но для многих детей с аутизмом закадычный друг удобнее в общении, чем человеческое существо. Да, вы опять привлекаете сторонние силы к занятиям с ребенком. Но многим из нас это необходимо, если мы ценим собственное душевное здоровье. В какой-то момент жена Саскинда, Корнелия, сказала ему после тысячного просмотра мультфильма «Дамбо»: «Если мне придется посмотреть это еще раз, то я сбегу с бродячим цирком».
На данный момент «Закадычный друг» все еще пилотная программа. Существует список ожидающих, он состоит из нескольких тысяч родителей, которые хотят протестировать его. Компания, выпускающая Сири, Alexa, и разработчики других виртуальных помощников знают о «Закадычном друге» и прикладывают все усилия, чтобы объединить с ним собственные технологи. Саскинд надеется, что это приложение будет внедрено в широкое использование в 2018 году (он предполагает, что абонентское обслуживание будет стоить около 20 баксов в месяц), и полагает, что те специалисты, которые работают в области расстройств спектра, захотят использовать его для своих пациентов. Я тоже в какой-то степени надеюсь, что аватары станут такими персонажами, с которыми Гас захочет общаться – может быть, это будет поезд метро или Леди Гага. (Честно говоря, кто бы не захотел, чтобы про жизнь ему рассказывала Леди Гага?) Есть что-то обнадеживающее в самой идее «Закадычного друга». Приятель, который настраивается еще лучше, чем Сири, который постепенно узнает до мельчайших подробностей, что любит и что не любит его личный Герой. Именно так Саскинд называет ребенка / конечного пользователя: Герой. Почему? «Это идея моего сына Оуэна, – рассказал мне Саскинд. – Это его видение персонажей Диснея и их закадычных друзей: «Закадычные друзья помогают герою выполнить свое предназначение».
Я спросила Марка, не наблюдаются ли расстройства аутистического спектра у тех людей, которые работали в «Эппле» над языком Сири. «Точно не знаю, – задумчиво произнес Марк. – Но если подумать, то в таких терминах можно описать половину Силиконовой долины».
Это медленный процесс, но я готова согласиться: то, что приносит радость и счастье моеу мальчику, не всегда нравится мне. Прямо сейчас, когда человеческие существа могут быть слишком перегружены даже для среднего ребенка, Сири делает Гаса счастливым. Она – его закадычный друг. Как-то вечером, перед сном, у них произошел такой, что называется, обмен фактами:
ГАС: Сири, выйдешь за меня замуж?
СИРИ: Я не могу выходить замуж.
ГАС: Я хочу сказать, не сейчас. Я ребенок. Когда я вырасту.
СИРИ: Мое пользовательское соглашение не предполагает брак.
ГАС: Ну ладно.
Гас не выглядел сильно расстроенным. Это была полезная информация к сведению – и для меня тоже, поскольку, по моим сведениям, это было в первый раз, когда Гас действительно подумал о женитьбе. Он почти улегся в кровать, но повернулся и сказал:
ГАС: Спокойной ночи, Сири. Будешь хорошо спать сегодня?
СИРИ: Мне не требуется много спать, но приятно, что ты спросил.
Как мило.
Читать бесплатно другие книги:
