Путин. Прораб на галерах Колесников Андрей
— На вашем фоне он особенно брутально смотрится, — сказал действующий премьер.
— А вот мы не байкеры, — заметил режиссер Олег Табаков предпринимателю Николаю Фоменко, — вот к нам и не подходят. Но будем.
— И кто это? — спросила меня телеведущая Елена Малышева.
— Хирург, — сказал я, — разве вы не знаете?
— Нет, — ответила она, — хирурги все-таки здесь Давыдов и Готье, есть разница. А вот кто это?
— Александр Залдостанов, — переформулировал я.
Елена Малышева пожала плечами.
— Не бросайте мотоцикл, — говорил тем временем Хирург Владимиру Путину. — Ни в коем случае не бросайте!
Господин Путин, видимо, пару раз уже бросал, причем со всей силы.
Тут господин Путин все-таки подошел к Николаю Фоменко и Олегу Табакову, они поговорили об искусстве (это занятие у интеллигентных людей — минуты на две обычно), и господин Табаков удовлетворенно произнес, когда Владимир Путин отошел:
— Ну вот! Никакого попрошайничества! Просто поговорили!
Он и сам, наверное, был немного удивлен этим.
— Да, — согласился Николай Фоменко, — а могли бы путевку в Сочи попросить.
Подошел господин Путин и к Тимати и внимательно осмотрел его зататуированные руки.
— Красиво! — неожиданно произнес Владимир Путин.
И тут Тимати взял свое. Он попросил у избранного президента разрешения сфотографироваться с ним, сделал знак V двумя пальцами. То же самое произвел и господин Путин. Получилось в переводе на русский, как ни крути, «ВВ».
— Можешь теперь шесть лет без прав ездить, с фотографией этой! — сказал я ему потом.
— Правда?! — обрадовался Тимати. — Смотри, я покажу, как получилось! Круто! Никто не додумался!
Не зря в ролике снимался парень.
Владимиру Путину долго рассказывали про талантливую работу голландских живописцев, и он вдруг подтвердил, остановившись возле одного полотна:
— Да, большая картина!
Экскурсовод тоскливо переглянулась с коллегами, но тут премьер договорил:
— Ведь голландцы обычно небольшие пишут.
Экскурсовод с облегчением кивнула: и точно! Меткое наблюдение!
Станислав Говорухин расстроенно сказал, что в стихотворении Пушкина про ямщика на облучке дети понимают сейчас только глаголы, а значит, Пушкин им недоступен. Кроме того, господин Говорухин вспомнил, что к нему на курс в Школу-студию МХАТ пришла девушка, которая несколько лет прожила на Чукотке и не смогла в конце концов показать ее Станиславу Говорухину на карте размером три на четыре метра у того за спиной.
Господин Путин заявил, что должен заступиться за подрастающее поколение:
— Конечно, они не знают, кто такой ямщик. Они знают, кто такой пилот «Формулы-1».
Девушка, не нашедшая на карте Чукотки, тоже не расстроила господина Путина.
— Она кто? — спросил он.
— Ко мне пришла в Школу-студию, — недоуменно повторил Станислав Говорухин.
— Ну, это артисты, — объяснил Владимир Путин Станиславу Говорухину. — Они же такие…
И он под одобрительный смех зала замысловато покрутил ладонью у виска. — По ним же нельзя обо всех судить.
Станислав Говорухин сумел проглотить это замечание. И, похоже, это не составило ему особого труда.
Куда еще мог пойти Владимир Путин после офшорного панамского скандала и возникшего в нем виолончелиста Сергея Ролдугина, яркого представителя петербургской школы — и виолончельной, и, стало быть, предпринимательской? Конечно, в Консерваторию. Куда, уже предварительно заступившись перед журналистами за товарища, который столько лет был в тени (большого, как выяснилось, бизнеса) и который теперь оказался под лучами такого неверного света? Безусловно, в Консерваторию. Просто в воспитательных хотя бы целях. Вы что-то говорите? А мы будем слушать! Нет, не вас. Музыку.
Режиссер Театра наций Евгений Миронов рассказал, что из спектакля в его театре «Сказки Пушкина» некоторые настойчиво предлагают ему убрать сказку «О попе и работнике его Балде», а то и запретить сам спектакль.
— Кто запрещает? — нехорошо переспросил Владимир Путин.
Было ясно, что расправа с этим человеком будет молниеносной.
— Его пока никто, — пояснил Евгений Миронов. — Я говорю: в Омске запретили (рок-оперу «Иисус Христос — суперзвезда». - А. К.)!
— А кто запретил?
— Власти!
— Я постараюсь разобраться, — кивнул президент и наклонился к первому заместителю главы своей администрации Сергею Кириенко.
И в конце заседания все-таки зачитал справку, которую сделал господин Кириенко, в соответствии с которой не запрещал никто тот спектакль в Омске…
Евгений Миронов тем временем вспомнил еще один пример:
— И, например, срыв гастролей «Сатирикона» в Петербурге…
— Это не запрет… — покачал головой господин Путин. — Это активисты… Такие активисты пришли когда-то в редакцию Charlie Hebdo и расстреляли ее сотрудников… Нужно ли было наносить оскорбления представителям ислама? Другое дело, что они не хотели оскорблять…
Было совершенно неясно, занимает ли он в этой истории чью-нибудь сторону безоговорочно, хотя бы в душе.
— Но оскорбили, — констатировал Владимир Путин. — В общем, все тут зависит от чувства такта.
Очевидно, что террористам в этой истории не хватило чувства такта.
— Я всю жизнь занимаюсь дзюдо, — разъяснил Владимир Путин свое чувство прекрасного. — Там есть высшая оценка — иппон. Как определить, что это такое? «Бросок должен быть проведен сильно и быстро». А попробуй разберись, что такое «сильно и быстро»! Выработаны критерии определенные! И они соблюдаются! Не дай бог нарушить! Судью просто снимут и больше не пустят! Такие критерии нужно выработать и в творческой сфере!
Спорт и искусство, конечно, во многом схожи, но все же не настолько, скорее всего, как представляется Владимиру Путину.
Кастинг на главную боль
Кинематографическое
Встреча Александра Сокурова и Владимира Путина происходила в Константиновском дворце. За пару минут до появления режиссера на столе у Владимира Путина зазвонил телефон. Это было очень странно: в кабинете премьер появился впервые за много месяцев, чтобы провести здесь несколько встреч и не появляться еще несколько месяцев.
Казалось, все в этом кабинете должно было подчеркивать, что Владимир Путин и в самом деле, как он накануне заявил в интервью телеруководителям, работает намного больше, чем любой из советских руководителей.
К беседе с Александром Сокуровым ему, видимо, не надо было готовиться, ибо к встрече с интеллигентным человеком следует быть готовым всегда, какой бы неожиданностью она в конце концов ни стала бы.
Владимир Путин поздравил режиссера с успехом его фильма «Фауст» в Венеции. Они сидели, подтопая в глубоких диванах, и было, конечно, понятно даже без слов, что люди говорят об искусстве. Ну, в крайнем случае о чем-то таком же интимном.
Несколько минут назад в этой же комнате действующий премьер встретился с главой ОАО «РЖД» Владимиром Якуниным и сидели они (так как говорили про вывоз сельскохозяйственной продукции и энергетического угля) за столом, который перед встречей с режиссером успели вынести. И теперь в комнате царила принужденная творческая атмосфера.
— Это ваш личный успех, — сказал действующий премьер. — И все-таки это еще и показатель того, что российское киноискусство живо и развивается.
Режиссер не спорил, хотя мог бы или даже, возможно, должен был: все-таки искусство или живо, или развивается.
— Вы обратились к такому сложному произведению, как «Фауст» (впрочем, еще раньше Александра Сокурова к нему обратился господин Гете. — А. К.), и то, что вам удалось так его преподнести, само по себе является выдающимся результатом.
Сложилось даже впечатление, что Владимир Путин смотрел картину. Но оно было обманчивым.
— Как вы подбирали людей для этой картины? — поинтересовался действующий премьер.
— В разных странах, — разъяснил режиссер. — В Германии, Испании, Австрии, Скандинавии… В России, конечно… И никаких проблем с ними не было. Ни разу! Они все понимали, что общая задача у нас очень сложная, большая, страшная! Даже трудно представить, кто, если не мы, взялся бы за это!
Удивительно, но то, что в устах другого человека выглядело бы бахвальством, в устах Александра Сокурова было абсолютно естественным. Я понимал, что так и есть: вряд ли бы еще кто-то в мире взялся. А то еще и поскромничал режиссер.
— И мы хотели, чтоб наша картина по качеству не отличалась от высокобюджетных, — продолжил господин Сокуров.
Режиссер его уровня (если такие еще, конечно, есть) в состоянии решить, видимо, любую художественную задачу. Но эта задача была математической: у него было €9 млн а у создателей высокобюджетных картин ровно на порядок больше. И стереть эту разницу в состоянии и правда только гений.
— Вы просмотрели, говорят, сотни актеров? — спросил Владимир Путин.
— Тысячи, — уточнил режиссер. — Ошибиться нельзя было никак. Поэтому долго искали.
— В Германии в «Фаусте» разбираются все, как у нас в футболе или в хоккее, — сказал Владимир Путин. А мог бы сказать: как в «Капитанской дочке». И это было бы неправдой.
— Разбираются все, только читали не все… — откликнулся господин Сокуров. — Хотя с того момента, как это было написано, ничего ведь ровным счетом не изменилось. Люди те же. Это свойство большой литературы…
— Да, и у Толстого так же! — обрадованно согласился Владимир Путин. — Характеры однажды прописаны — и все. С тех пор их любой может узнать в современниках!
Разговор премьера с режиссером превращался в разговор режиссера с премьером.
— А ведь фильм на немецком? — уточнил Владимир Путин.
Александр Сокуров осторожно подтвердил.
— Так надо перевести на русский, — озабоченно произнес Владимир Путин.
Премьер два года назад фактически инициировал съемки «Фауста», когда помог с финансированием фильма после разговора с Александром Сокуровым в Германии. Оставалось решить, имеет ли он теперь право настаивать на том, чтобы актеры, как и спонсоры фильма, говорили на русском языке.
Александр Сокуров так не считал:
— У нас есть вариант с субтитрами. Мы показывали этот вариант в Ульяновске. И знаете что? Мы недооцениваем нашего зрителя! Никто не встал и не ушел! У нас есть зритель! Он есть! Он есть!
То есть, если у нас нет кино, это не значит, что у нас нет зрителя. Интересно, работает ли наоборот?
— И все-таки на русском языке? — настаивал господин Путин.
— Есть еще вариант закадрового звучания, — невозмутимо ответил Александр Сокуров. — Мы, русские, можем позволить себе великодушно относиться к таким фильмам в оригинале. Пусть люди вслушиваются в языки! Иначе мы потеряем часть характера! Причем немецкого характера! Хотя язык тяжелый…
— Спорно, — пожал плечами господин Путин.
Режиссер все-таки произвел на него впечатление своим упрямством. Никак не хотел дублировать «Фауста». При всей привязанности Владимира Путина к немецкому нежелание Александра Сокурова уступить даже миллиметр своего художественного пространства, очевидно, задевало сильнодействующего премьера.
Впрочем, Владимир Путин не стал развивать эту тему. Он сообщил, что получил письмо Александра Сокурова, обеспокоенного судьбой «Ленфильма». Режиссер опасается, как бы киностудия не попала в плохие руки. Он и его единомышленники считают, что «Ленфильм» должен оставаться самостоятельной и при этом государственной художественной единицей.
— Ситуация на «Ленфильме» сложнее, чем кажется на первый взгляд, — предупредил Владимир Путин Александра Сокурова.
— Вы имеете в виду экономическую часть?
О творческой и говорить не имеет смысла, потому что «Ленфильм» кинокартин почти уже не выпускает.
— Да, экономическую, — согласился премьер.
— Потому что образ-то обновленной киностудии готов, — рассказал действующий режиссер.
— И мы выделили 60 миллионов рублей, — напомнил Владимир Путин.
— Ну, это… — вздохнул Александр Сокуров.
— Ну, да, — согласился Владимир Путин.
Режиссер хотел что-то сказать, но премьер перебил это желание:
— Я понимаю, 500 миллионов надо…
— По-хорошему надо 2 миллиарда, — поправил его Александр Сокуров.
И он еще раз сказал, что «Ленфильм» должен сохраниться как самостоятельная студия, которую не следует объединять, например, со Всемирными русскими студиями.
— Поверьте, мне очень хочется вам помочь, — обратился Владимир Путин к режиссеру, даже нагнувшись поближе к нему.
Режиссер тоже склонился к премьеру.
Это было очень кинематографично.
Константин Эрнст познакомил Владимира Путина с продюсерами и актерами фильма «Высоцкий. Спасибо, что живой». Когда очередь дошла до Анатолия Максимова, господин Эрнст произнес:
— Это мой соавтор и вечный сопродюсер.
— Вечный? — с сомнением переспросил премьер. — Ничего вечного не бывает.
Я на месте Анатолия Максимова расстроился бы.
Министр культуры Александр Авдеев рассказал, что отрасль не смогла «вписаться в рынок» и теперь «вместо „Гадкого утенка“ Гарри Бардина мы вынуждены смотреть много раз самортизировавшую американскую продукцию». Он заявил, что на мультфильмы нужно не меньше 750 млн руб. в год. Но главное — в 2000 году было принято решение о делении творческой базы (ее прикрепили к киностудиям) и фильмофонда…
— Создали «Киноколлекцию», которая фильмов не производит, но получает комиссионные за авторские права на те фильмы, которые делают на киностудиях, — пояснил господин Авдеев.
— Что это за организация? — хмуро спросил премьер.
В этот момент мне уже стало ясно, что у этой организации нестабильное будущее.
— Наша! — заверил господин Авдеев. — Минкультуры и Росимущества! Но это еще в 2000-м решили.
А значит, до того, как он стал министром культуры. Это было очень важно и для господина Авдеева, и, как он давал понять, для господина Путина.
— Хорошо, — прервал его премьер. — Доходы от авторских прав идут в «Киноколлекцию», а потом куда?
— В бюджет… — вздохнул министр культуры. — Здесь есть люди… аксакалы, которые лучше меня расскажут…
Он не очень хотел рассказывать об этом сам, хотя, как потом оказалось, был в курсе.
— 25 % «Киноколлекция» отчисляет в бюджет, — подсказал один из госчиновников.
— На шиша она нужна-то? — уточнил премьер.
На этот вопрос присутствующие затруднились ответить.
— Вы меня удивляете! — воскликнул премьер. — Все взрослые люди и молчите! Вас грабят, а вы молчите! Создали контору «Рога и копыта»! Я, между прочим, случайно прочитал ваше письмо, ехал в машине, пролистывал… (Он показал, как именно: действительно пролистывал, и очень быстро… — А. К.) — Надо было давно к министру сходить…
Выяснилось, что у присутствующих много претензий и к «Союзмультфильму». Я надеялся, премьер не спросит, что это за организация. Но он спросил.
— Ну… Негосударственная, — мягко произнес господин Авдеев.
— Как негосударственная?! — изумился кто-то. — Это же вообще ФГУП!
Министр не стал спорить. Все-таки в зале сидели аксакалы, а он просто был не в курсе, но и промолчать на вопрос премьера не мог. Поэтому теперь ему и было как-то неудобно.
Один юноша рассказал Владимиру Путину, что снял самый популярный в мире комикс «Супер Путин», который в интернете посмотрели 20 млн человек. Теперь он снимает полнометражный фильм «Путин», который покажет через социальные сети. «Зачем?» — спросил господин Путин. Юноша затруднился с ответом, зато рассказал, что со съемочной группой уже объездил многих соседей и коллег Владимира Путина и записал их разговоры. (Владимир Путин: «Какой кошмар!» Он-то, конечно, лучше других знал, что они могут рассказать.) Один из эпизодов юноша тут же и рассказал. Сотрудник петербургской мэрии поделился историей о том, как в свое время в мэрии у господина Путина был особенный кабинет.
— На столе у вас, Владимир Владимирович, стояла лампа, в ней была кнопка. Но она была не для того, чтобы включать свет. Если нажать на эту секретную кнопку, весь кабинет блокировался, а у вас была дверь, через которую вы могли выйти. Так что вы уже тогда были тем Путиным, которого мы знаем! — сделал далекоидущий вывод из своего рассказа начинающий режиссер полнометражной кинокартины.
Между тем обнародование совсекретной информации не воодушевило господина Путина, и он тут же отказал юноше в интервью, о котором тот попросил.
— Хотя запретить снимать фильм я вам не могу, — пожал плечами Владимир Путин.
Посмотрим (я имею в виду фильм).
Станислав Говорухин просил у господина Путина публичного покаяния за то, что не оценил идею веб-камер: избранный президент в это время подошел к стене метров десять на десять, состоящей из десятков действующих видеокартинок. И в самом деле, прямо «Щепка», да и все тут. Владимир Путин с большим интересом разглядывал живые картинки. Вспомнилась его фраза, когда-то обращенная к журналистам: «Их послали подглядывать, а они подслушивают».
Особенное внимание на совещании по развитию кино министр культуры Владимир Мединский обратил на проблему учета билетов в кино и цен на них. Его возмутило, что билеты на российское и иностранное кино стоят одинаково. Министр предложил, чтобы в стоимость билетов на западные фильмы был включен налог на добавленную стоимость. Аргументы Министерства экономического развития насчет того, что при этом будут грубо нарушены нормы ВТО, не впечатлили министра.
Не впечатлили они и господина Путина. Он на глазах у публики продемонстрировал, как можно при желании и, главное, умении «законно» обойти нормы ВТО (так способные бизнесмены находят легальные схемы ухода от налогов; правда, иногда после этого без толку ожидают амнистии в исправительных учреждениях).
— Ну зачем мы создаем искусственные льготы Голливуду! — в сердцах добавил господин Мединский.
— Можно найти решение! — воскликнул Владимир Путин. — Отечественные ленты так или иначе делаются при господдержке, так?
Некоторые присутствующие, которые обходятся без такой поддержки, несогласно покачали головами.
— Ну, — поправился президент, — можем дать такую поддержку, пусть какую-то, это будут небольшие деньги, в конце концов… Но это даст нам право сделать это госзаказом! А это позволяет вводить преференции и не противоречить нормам ВТО!
Владимир Путин, видимо, понял, что зашел неожиданно далеко, и добавил, что не уверен, конечно, что надо делать именно так, но «вариант решения, если его искать, будет найден»…
Продюсер Анатолий Максимов так поэтично рассказал Владимиру Путину про то, как можно решить проблему пиратства в интернете, что господин Путин после его выступления не выдержал:
— Прямо вы… Я заслушался!
Странно, что в словах его не было даже доли иронии. А господин Максимов предложил следующее:
— Надо присоединить кинематографистов к 139-му федеральному закону «О защите детства»! Так мы сможем защитить нашу интеллектуальную собственность! Это самый короткий путь!
И, прямо сказать, самый неожиданный.
Эта идея должна была понравиться Владимиру Путину, так как она по замаху далеко превосходила его собственную — насчет того, как обойти нормы ВТО. И Владимиру Путину понравилось.
— Присоединить к 139-му закону? — переспросил он. — Я рад, что вам так нравится этот закон, тем более что не так уж много и защитников (детства. — А. К.), тем более из вашей среды!
Похоже, Владимира Путина на самом деле сильно задевает отношение подавляющей части творческой интеллигенции к «закону Димы Яковлева».
Любой другой путь быстрой защиты интеллектуальной собственности (например, через изменение законов с помощью голосования в Госдуме) Анатолий Максимов считает гораздо более затратным.
— Там очень серьезные люди! — с горечью воскликнул он. — И я их понимаю: они строили сети (в интернете. — А. К.), создавали инфраструктуру…
— Мне странно слышать кое-что, — перебил его господин Путин. — Там очень серьезные люди… А вы не очень серьезные люди?!
Он имел в виду, конечно, не «вы», а «мы». Ведь сейчас за столом сидели единомышленники. А все остальные автоматически оказывались по ту сторону баррикад.
В круге чтения первом
Литературное
В Доме Пашкова господин Путин встретился с писателями и публицистами.
— У нас встреча не под выборы? — исподлобья спросил премьера писатель-фантаст Роман Злотников.
Владимир Путин отмел предположение как фантастическое.
— А то в ней никакого смысла! — предупредил Роман Злотников.
Писатель-фантаст был уверен, что предвыборный характер встречи может радикально повлиять на итоги народного волеизъявления. На самом деле если бы у встречи был действительно предвыборный характер, то только в этом случае она действительно имела бы смысл.
— Роман Валерьевич, мне такие встречи под выборы не нужны, — сказал премьер.
Только убедившись в том, что встреча организована не под выборы, Роман Злотников немного успокоился (ключевое слово — «немного». - А. К.) и предложил «перестать раздавать всем сестрам по серьгам».
— Я пока ничего не раздаю, — сказал премьер.
Но писатель имел в виду, что правительство раздает деньги отдельно театрам, отдельно — кинематографу, отдельно — еще кому-то. Он требовал «не поддерживать разрушающиеся театральные здания», а «выстроить систему и работать в рамках этой системы».
— Так в чем ваш вопрос-то? — участливо спросил его премьер.
— Например, армия! — воскликнул писатель-фантаст. — Это же тренировочный лагерь! Через нее полстраны проходит! При всем уважении к женщинам… Так вот там пусть и читают! (До этого он, кстати, рассказал, как одну его книжку солдаты дочитали до черноты. — А. К.) Пусть тырят из библиотек!
— Так в чем вопрос-то? — снова спросил премьер.
— Разрешить тырить из библиотек, — разъяснил кто-то за столом.
— Насчет того, что не надо всем сестрам по серьгам, — это сложный процесс… — попробовал все же ответить господин Путин.
— Надо, чтобы работала система! — снова разволновался Роман Злотников.
— А как? — спросил премьер.
— Так оно само не случится!!! — вскричал писатель.
— Когда писатель говорит: «Поуправляйте нами получше!..» Ну подумайте, что вы говорите!.. — все-таки завершил диалог глухонемого с автоответчиком господин Веллер.
Премьер после этого приступил к ответам на вопросы трагического российского бытия и тем более сознания. Так, он напомнил, что страна еще недавно стояла «на пороге югославизации».
— А сейчас, — добавил он, — мы должны думать об интеллектуально-нравственном сопровождении (проекта «Россия». - А. К.).
В этом практическую помощь могут оказать, по его мнению, такие «квазигосударственные спонсоры, как банк ВТБ».
Писатель Сергей Минаев призвал премьера и других квазичиновников чаще рассказывать людям о том, что они читают.
— Люди воспринимают это как руководство к действию! — пояснил он.
— Я читаю роман Злотникова «Империя»! — отозвался господин Путин, взяв в руки один из томов, которые фантаст почти насильно вручил премьеру.
Вот они уже и сгодились.
Дарья Донцова, как уже известно, слишком близко к сердцу приняла высказанное премьером определение того, что делает она и ее коллеги по цеху, как «легкое чтиво».
— Фиг бы с нами, — пояснила она. — Но ведь за нами — наши читатели!..
И она вскользь обрисовала господину Путину тиражи своих книг.
Шантаж удался: премьер извинился за выражение, оговорившись, что имел в виду «легкое чтиво» в значении творчества Александра Дюма.
После этого Дарья Донцова предложила премьеру в целях популяризации книгоиздания появиться на открытии книжного магазина.
Премьер пояснил, что производители молока призывают, чтобы его почаще показывали со стаканом (молока) в руке.
— А производители мясной продукции — чтоб я почаще ел отечественное мясо, — вздохнул он. — А на самом деле надо думать об экономике этого дела. Электронная книга стоит 70 рублей, а бумажная — 300–400…
Гендиректор издательства «Эксмо» Олег Новиков наконец предложил:
— Не надо нам помогать! Только не мешайте!
— Хорошо! — согласился премьер.
А Татьяна Устинова высказалась «за свободу творчества с чистой совестью».
Премьера эта идея тоже устроила.
— Конечно! — обрадованно сказала Татьяна Устинова. — А мы ж и есть совесть! Мы ж писатели!..
«…блин!» — так хотелось добавить.
— Надо сделать русский язык более модным! — продолжил преподаватель Андрей Рослый. — А то показывают в интернете, как волонтеры подходят к людям на улице и спрашивают, почему Булгаков застрелил Лермонтова из автомата. И люди серьезно отвечают!
— Почему застрелил? — задумался и Владимир Путин. — Потому что автомат быстрее стреляет! Особенно чем пистолет XIX века…
— Вот и вы ответили… — вздохнул Андрей Рослый.
Владимир Путин открывал форум Общероссийского народного фронта, посвященный проблемам образования. В зале новой Библиотеки имени Лермонтова было огромное количество людей: учителей, доверенных лиц президента, членов ОНФ с мест. Президент поделился с ними впечатлениями о посещении Тархан и непосредственно о Михаиле Лермонтове:
— Это был сложный человек, но это был гений. И это был наш гений!
Зал взорвался такими бешеными аплодисментами, как будто до сих пор полной уверенности в этом не было.
На встрече Всероссийского литературного собрания писатель Сергей Шаргунов горячо говорил о несправедливости наказания участников демонстрации на Болотной. Владимир Путин не в первый раз уже объяснял, что сидят они по делу, ибо притронулись к полицейским.
— Мне как потомку каторжника можно сказать? — неожиданно вступил в разговор Дмитрий Андреевич Достоевский из кресла в президиуме.
Федор Достоевский, по его словам, в свое время осознал, что «по праву получил четыре года».
— И в конце концов мы получили человека, во много раз возросшего! — воскликнул Достоевский. — После тюрьмы он становится гением!.. Вы не смейтесь!.. И ежели люди, пройдя через это (тюрьму. — А. К.), придут к этому (к гениальности. — А. К.), — это хорошо!
Зал шумел, разделившись на две части. Она аплодировала, другая гудела.
— Да хотите, я как есть скажу?! Они пиарятся там в тюрьмах!
Кто-то онемел. А сказала Наталья Солженицына:
— Я вам возразила бы… Я в какой-то момент очень радовалась, что наша пенитенциарная система стала свободней и лучше… Но недавно убедилась, что система стала даже более людоедской! Управление отдали начальникам колоний, они превратили людей в рабов…
Читать бесплатно другие книги:
