Убийственно просто Джеймс Питер

61

Через два часа Грейс, Гленн Брэнсон, только что вернувшийся из Солихалла, Ник Николл, Белла Мой и Эмма Джейн Бутвуд сидели за столом в отсеке, выделенном для операции «Сальса».

Грейс ободряюще улыбнулся новой сотруднице – стройной, симпатичной девушке с выразительным лицом и длинными светлыми волосами, уложенными на затылке в пучок. Потом он зачитал вслух отчет, продиктованный им ей сразу по возвращении из морга. Рой любил лишний раз повторить уже известные данные.

– 29 мая, воскресенье, 18.15, – начал он. – Первый отчет о ходе операции «Сальса». Разыскиваемый – Майкл Харрисон, двадцати девяти лет. Следствие начато на пятый день после того, как он пропал без вести. Сейчас я вкратце повторю основные подробности дела.

Несколько минут Грейс перечислял события, предшествовавшие исчезновению Майкла, а затем очертил круг возможных подозреваемых.

– В настоящее время у нас нет доказательств, что было совершено преступление. Однако мне кажется странным поведение Эшли Харпер – невесты Майкла Харрисона – и его компаньона Марка Уоррена. Подозрение вызывает и дядюшка Эшли из Канады, некий Брэдли Каннингем. Что-то подсказывает мне: он не тот, за кого себя выдает. Правда, пока мои догадки ни на чем не основаны.

Грейс сделал паузу, выпил воды и продолжал:

– Теперь что касается личного состава. Управление Восточного Даунса любезно предоставило в наше распоряжение нескольких человек. Мы начали поиски в районе аварии, происшедшей ночью в прошлый вторник, и за минувшие несколько дней добились определенных результатов. Я намерен привлечь к делу наших водолазов-поисковиков – они обыщут все местные реки, озера и бассейны. Мы также продолжим осмотр района поисков с вертолета. Погода улучшилась, и, возможно, им удастся что-то разглядеть сверху.

Далее Грейс сообщил, что планерки будут проходить ежедневно в 8.30 и 18.30. С пятницы к расследованию присоединятся компьютерщики. Затем он зачитал раздел «Следственно-оперативные мероприятия», включавший подраздел «Средства массовой информации». Об исчезновении Майкла Харрисона объявят в еженедельной телепрограмме «Криминальный дозор», если он не найдется к тому времени.

Следом шел раздел «Судебно-медицинская экспертиза». Специалисты сличили образцы почвы, взятые с машины Марка Уоррена, с образцами, взятыми с одежды и из-под ногтей четверых погибших молодых людей. К завтрашнему дню пришлет свое заключение Хилари Флауэрс, геолог-консультант.

Затем Грейс перешел к «Анализу поведения подозреваемых». Он подробно описал подчиненным замеченные им странности в поступках и реакции Марка Уоррена и Эшли Харпер и сообщил, что у компании «Дабл-Эм пропертиз» есть тайный банковский счет на Каймановых островах.

Наконец он подытожил все сказанное:

– Возможные версии, на мой взгляд, таковы. Первое: Майкл Харрисон где-то спрятан и не может оттуда выбраться. Второе: Майкл Харрисон мертв – либо погиб в заточении, либо убит. Третье: Майкл Харрисон исчез по своей воле. Вопросы есть?

Первым поднял руку Гленн Брэнсон. Имеет ли отношение к делу обнаруженный в лесу неопознанный труп?

– Если только в Эшдаунском лесу не орудует серийный убийца, который охотится на двадцатидевятилетних молодых мужчин, то – вряд ли.

Все захихикали, невзирая на серьезность положения.

– Кто разрабатывает убитого? – спросил Брэнсон.

– Ребята из Восточного Даунса, – ответил Грейс. – У нас и так дел невпроворот.

– Рой, может, все-таки пора приставить хвост к Эшли Харпер и Марку Уоррену? – прищурился Брэнсон.

Грейс и сам подумывал о том же, но для того, чтобы установить эффективное круглосуточное наблюдение за одним подозреваемым, требуется по меньшей мере тридцать человек – три команды, работающие посменно, восемь часов каждая. И то если дело простое. В противном случае людей потребуется еще больше. По опыту Грейс знал, что начальство дает санкцию на наблюдение лишь в случае крайней необходимости – например, если нужно взять крупного наркоторговца или на карту поставлена чья-то жизнь. Буде они в скором времени не добьются результатов, то, возможно, он и в самом деле попросит такое разрешение.

– Да, – кивнул Рой. – Но не сейчас. А пока надо проверить записи всех камер видеонаблюдения в Брайтоне и Хоуве за прошлый четверг – с рассвета до часу ночи. Утром в пятницу Марк Уоррен куда-то ездил на своей машине, джипе марки БМВ-Х5, – подробности есть в отчете. Я хочу знать, куда он ездил… – Вдруг он вспомнил: – Да, еще у Майкла Харрисона есть яхта, он держит ее в Суссекском яхт-клубе. Необходимо проверить, на месте ли она. Мы будем полными идиотами, если организуем слежку по полной программе, а он тем временем поднимет паруса и улизнет. – Грейс посмотрел на констебля Бутвуд. – Можно сократить район поисков, сверив местонахождение камер и радаров с распечатками операторов мобильной связи. Проверять нужно только камеры в пределах действия телефонных сетей. Кстати, как у вас дела?

– Пока никак, сэр. Они пришлют распечатки только завтра утром. Сегодня мне никто не может помочь.

Грейс посмотрел на часы:

– Завтра в десять мне нужно быть в суде – хотя, возможно, я им там и не понадоблюсь. Поэтому в половине девятого утра встречаемся здесь. – Он повернулся к Брэнсону: – В управлении Восточного Даунса с нами работает инспектор Джон Лэмб. Он уже собрал своих сотрудников. Было бы неплохо, если бы ты переговорил с ним.

– Прямо сейчас и позвоню.

Грейс замолчал – он листал отчет, проверяя, не упустил ли чего. Ему нужно больше знать о характере Майкла Харрисона и о его деловых отношениях с Марком Уорреном, а также об Эшли Харпер. Он оглядел свою команду.

– Сейчас 19.30, воскресенье. По-моему, вам пора домой – немного отдохнуть. Впереди у нас целая неделя. Спасибо за то, что пожертвовали выходным.

Брэнсон, в модных широких брюках и элегантной хлопчатобумажной куртке на «молнии», догнал его на стоянке.

– Ну и какие у тебя предчувствия, о мудрый старец? – поинтересовался он.

Грейс засунул руки глубоко в карманы.

– За последние два дня я прокорпел над этим делом столько, что у меня глаз замылился. А ты что скажешь?

Брэнсон огорченно хлопнул себя по бокам:

– Старина! Почему ты всегда со мной так? Не можешь просто ответить на вопрос?

– Не знаю. Ну так как?

– Тьфу ты! Иногда ты меня просто бесишь!

– Вот оно как? Ты все выходные развлекался с семьей, пока я делал за тебя всю грязную работу, и ты же еще и лезешь в бутылку!

– Развлекался с семьей?! – взвился Брэнсон. – По-твоему, провести в дороге три часа туда и три обратно на шоссе М-1, с норовистой женой и вопящими детьми – развлечение?! Тоже мне радость! В следующий раз давай поменяемся: ты свозишь их в Солихалл, а я останусь здесь и буду заниматься любой дрянью, какой прикажешь. Идет?

– Договорились.

Грейс подошел к своей машине. Брэнсон навис над ним:

– И все-таки – что ты чувствуешь?

– Есть многое на свете, друг Горацио, что неподвластно нашему уму.

– Не понял!

– Пока яснее выразиться не могу. Не нравятся мне эти Марк Уоррен и Эшли Харпер.

– Почему?

– Очень не нравятся.

Грейс дружески похлопал Брэнсона по плечу, сел в машину и, миновав проходную, вырулил на шоссе. Перед ним открылась панорама Брайтона и Хоува. Дорога уступами спускалась к морю. Грейс полюбовался солнцем на безоблачном голубом небе и поставил компакт-диск Боба Берга «Загадки». Он ехал и слушал, и по спине бежали мурашки. И на несколько приятных мгновений Рой смог отключиться от расследования и мысленно представить Клио Мори.

Он улыбнулся.

А затем вновь вспомнил о работе: долгой тоскливой поездке в Южный Лондон и обратно. Если повезет, он вернется домой к полуночи.

62

Марк – в тонком свитере, джинсах и носках – как заведенный бегал по квартире со стаканом виски в руке, не в силах ни успокоиться, ни здраво рассуждать. На экране телевизора с выключенным звуком актер Майкл Китчен с непроницаемой физиономией куда-то бодро вышагивал по истерзанной войной Южной Англии. Место действия показалось Марку смутно знакомым – где-то возле Гастингса.

Дверь он запер и на замок, и на задвижку. С балкона тоже никто не влезет – он живет на четвертом этаже. Кроме того, Майкл боится высоты.

На улице уже почти стемнело. Десять вечера. Какие-нибудь три недели, и наступит самый долгий день в году. Сквозь стеклянную дверь балкона Марк видел, как вдали от берега поблескивает одинокий огонек. Наверное, лодочка или яхта.

Несколько недель назад они с Майклом выходили в море на своем гоночном шлюпе, «Два М». Сегодня он собирался съездить в док и заняться мелким ремонтом. Лодку нельзя надолго оставлять без присмотра: там все время что-нибудь протекает, ломается, ржавеет, облезает…

Честно говоря, яхта была для Марка неприятной обузой. У него никогда не вызывала восторга вся эта суматоха, а уж в шторм он буквально цепенел от ужаса. Парусный спорт играл важную роль в жизни Майкла – так было всегда с тех пор, как Марк с ним познакомился. Однако, став деловым партнером Майкла, поневоле приходилось под него подстраиваться.

Конечно, было и много хорошего – Марк с удовольствием вспоминал славные погожие деньки, когда легкий ветерок раздувал паруса. Сколько выходных они провели, плавая вдоль побережья в Девон и Корнуолл! А порой, бывало, пересекали Ла-Манш и бросали якорь у французского берега или у Нормандских островов. И все же он не слишком расстроится, если больше никогда не ступит на палубу яхты.

Где же ты, Майкл, черт тебя дери?!

Марк глотнул еще виски и, развалившись на диване, вытянул ноги. Как же ему не по себе! Сегодня Майкл и Эшли должны были отправиться в романтическое свадебное путешествие. Он еще не придумал, как смириться с мыслью о том, что Эшли будет заниматься любовью с Майклом – и не один раз. А чего еще ждать в медовый месяц! Разве что она как-нибудь выкрутилась бы… Она ведь обещала ему что-нибудь придумать. И все равно – как можно отлынивать от секса целых две недели?

Конечно, она уже переспала с Майклом – собственно, на этом их план и был построен. Впрочем, потом Эшли говорила, что он в постели не фонтан.

Если не соврала!

Марк встряхнул кубики льда в стакане и отпил еще. Он уже навестил вдов Пита, Люка и Джоша, а также отца Роббо – всякий раз под предлогом того, что якобы хочет поподробнее все узнать насчет похорон. На самом же деле ему хотелось выяснить – вдруг им что-то случайно стало известно, вдруг кто-то из друзей проговорился, куда они собирались вечером во вторник. Марка интересовала любая мелочь, способная бросить на него тень подозрения или, наоборот, подсказать, что было у них на уме.

Ночью с четверга на пятницу Майкл точно был в гробу. Ему не померещилось. Ничего подобного! Майкл лежал в могиле в ночь с четверга на пятницу, а вчера его там не оказалось, хотя крышка была по-прежнему завинчена. А Майкл – не Гудини.[7]

Если в четверг Майкл был в гробу, а сейчас его там нет, значит, кто-то его выпустил. А потом вернул крышку на место. Но зачем?

Или это очередная шуточка Майкла?

Но если он выбрался из гроба, почему не пришел на свадьбу?

Покачав головой, Марк вернулся к отправной точке. Допустим, Майкла и в самом деле там не было, а его голос ему только померещился. Эшли в этом убеждена на все сто! Бывали минуты, когда Марк и сам склонялся к подобному мнению. И все же он не был уверен до конца.

Нужно еще раз все с ней обсудить. Что, если Майкл все же каким-то чудом выбрался сам и догадался, что они замышляют?

Тогда бы он, естественно, уже предъявил свои обвинения обоим.

Марк встал. Может, все-таки поехать к Эшли? Поведение девушки внушало ему беспокойство: она стала такой отстраненно-холодной, как будто все, черт побери, случилось по его вине! Впрочем, и так ясно, что она ему скажет.

Он снова забегал по комнате. Допустим, Майкл жив и вылез из гроба. Что он поймет, прочитав электронную почту?

И вдруг Марка осенило: в суете последних дней он упустил один очень простой способ проверки. Майкл всегда копировал содержимое своего карманного компьютера, пересылая полученные сообщения на их офисный сервер.

Марк влетел в кабинет, откинул крышку ноутбука и принялся за дело. Несколько минут спустя он выругался. Проклятый сервер выключен!

И есть лишь один способ снова его запустить.

63

Макс Кандиль был красив почти невероятно. Настолько, что при виде его Рой Грейс всякий раз поражался. Молодой человек лет двадцати пяти, с обесцвеченными волосами, голубыми глазами и правильными чертами лица выглядел настоящим Адонисом наших дней. Макс вполне мог бы стать топ-моделью или кинозвездой. А он жил в скромном домике на две семьи в пригороде Перли, предпочтя свой так называемый дар карьере. Но даже при такой скромной жизни он мало-помалу превращался в восходящую звезду среди медиумов.

Ни заурядный домик с потолочными балками в псевдотюдоровском стиле, ни аккуратный газон, ни чистенький «смарт» на подъездной дорожке никак не указывали на род занятий их хозяина.

Внутри – по крайней мере, на первом этаже, где только и бывал Грейс, – все было белым: стены, ковры, мебель, продолговатые, устремленные вверх современные скульптуры, картины, даже два кота, рыскавшие по дому, точно миниатюрные гепарды-альбиносы. В резном кресле рококо с белой рамой и белой же атласной обивкой сидел сам медиум – в белых водолазке, джинсах от Келвина Кляйна и кожаных туфлях.

Деликатно прихватив указательным и большим пальцами тонкую фарфоровую чашечку с травяным настоем, экстрасенс манерно растягивал слова:

– Какой у тебя усталый вид, Рой. Много работы?

– Еще раз прости за то, что я так поздно, – сказал Грейс, отпивая глоток кофе, сваренного Кандилем.

– Рой, у духов иные временные рамки, чем у людей. Я не считаю себя рабом часов. Вот, смотри! – Макс поставил чашку, поднял обе руки и закатал рукава, показывая не обремененные никакими приборами запястья. – Видишь?

– Везет тебе!

– Когда речь заходит о времени, мой герой – Оскар Уайльд. Он славился полным отсутствием пунктуальности. Однажды, когда он особенно опоздал на какой-то званый ужин, хозяйка сердито указала на настенные часы и спросила: «Мистер Уайльд, вы хоть понимаете, который час?» А он ответил: «Дорогая моя, умоляю, скажите, откуда этой гнусной машинке знать, что делает великое золотое солнце?»

– Хорошо! – улыбнулся Грейс.

– Что привело тебя ко мне сегодня? Постой, я сам угадаю. Дело как-то связано со свадьбой… Ну как, тепло?

– Макс, за это призов не положено.

Кандиль улыбнулся. Грейс высоко ценил его. Кандиль не всегда попадал в точку, однако процент верных догадок был необычайно высок. По своему богатому опыту Грейс знал: ни один экстрасенс не способен все и всегда угадывать правильно. Поэтому он предпочитал работать с несколькими, иногда сравнивая результаты.

Ни один из знакомых ему медиумов не смог сказать, что случилось с Сэнди, – а он побывал у многих. Сразу после ее исчезновения Рой за несколько месяцев объездил всех экстрасенсов с мало-мальски солидной репутацией. Неоднократно бывал он и у Макса Кандиля. При первой встрече медиум честно признался, что ничего не чувствует – он не способен войти с ней в контакт. По словам Макса, некоторые люди оставляют за собой след – некое подобие шлейфа: тогда воздух или предметы словно вибрируют с определенной частотой. После других не остается ничего. Как будто, говорил Макс, Сэнди никогда и не существовала. Он не мог этого объяснить и не знал, сама ли она замела все следы или кто-то помог. А значит, определить, жива ли она, было невозможно.

Однако, взявшись за поиски Майкла Харрисона, медиум ощутил куда большую определенность. Дотронувшись до браслета, полученного Грейсом от Эшли, он почти сразу брезгливо отдернул руку, как будто обжег пальцы.

– Это не его вещь, – быстро сказал Макс. – Определенно не его!

– Ты уверен? – нахмурился Грейс.

– Да, я абсолютно уверен.

– Браслет дала мне его невеста.

– Тогда задай ей – и себе – вопрос: «зачем?» Эта вещь совершенно точно не принадлежит Майклу Харрисону.

Грейс завернул браслет в платок и осторожно уложил в пакет. Макс Кандиль был человеком эмоциональным и не всегда – далеко не всегда! – оказывался прав. Однако его мнение совпадало с тем, что сказал Гарри Фрейм. Значит, здесь действительно что-то не так.

– А что ты можешь сообщить о Майкле Харрисоне? – спросил Грейс.

Медиум вскочил, вышел из комнаты, на ходу посылая котам воздушные поцелуи, и почти сразу вернулся с бульварной газеткой «Новости мира».

– Моя любимая газета, – объявил он. – Люблю узнавать, кто с кем трахается. Гораздо интереснее политики.

Грейсу и самому нравилось читать «Новости мира», но в данный момент он не собирался признаваться в этой своей слабости.

– Да, наверное, – согласился он.

Медиум пролистнул пару страниц и поднял газету так, чтобы Грейс видел заголовок, под которым красовался снимок Майкла Харрисона. Статья называлась «Охота на беглого жениха».

Некоторое время экстрасенс внимательно разглядывал снимок.

– Смотри-ка, оказывается, здесь цитируют тебя! «Делу об исчезновении Майкла Харрисона придан статус особо тяжкого преступления, – заявил суперинтендент уголовного розыска полиции Суссекса Рой Грейс. – Нам выделены дополнительные силы для прочесывания района, где он предположительно находится…» – Кандиль снова посмотрел на Грейса и сказал: – Майкл Харрисон жив. Точно жив!

– Правда? Где он? Мне нужно его найти – для того-то и потребовалась твоя помощь.

– Я вижу его в тесном и темном помещении.

– Может это быть гроб?

– Не знаю, Рой. Картинка слишком размытая. Видимо, у него осталось совсем мало энергии. – Медиум на несколько секунд закрыл глаза и медленно повернул голову слева направо. – Да, очень мало! У бедняги почти села батарейка.

– Что ты имеешь в виду?

Медиум вновь закрыл глаза.

– Он совсем ослаб.

– Насколько? – забеспокоился Рой.

– Он угасает. Пульс медленный – еле слышный.

Глядя на медиума, Грейс не переставал удивляться. Откуда Макс черпает сведения? Действительно чувствует биополя – или просто гадает по наитию?

– Твое тесное и темное помещение – где оно? В лесу? В городе? На земле или под землей? А может, на воде?

– Не вижу, Рой. Не могу сказать.

– Надолго ли его хватит?

– Ненадолго. И я не знаю, вытянет ли он.

64

– Понимаешь, какое дело, Майк. Не всем везет одновременно. Странная у нас с тобой складывается ситуация: повезло и мне, и тебе. Но насколько?

Майкл – слабый, дрожащий от лихорадки, почти в полубреду – поднял голову, но толком ничего не разглядел. Все окутывал мрак. Мужской голос был незнакомым и говорил на какой-то странной смеси южнолондонского говорка с австралийским акцентом, глотая окончания и выпаливая слова с бешеной скоростью. Может, это Дэви подражает очередному дурацкому телегерою? Нет, вряд ли. В голове все плыло. Майкл пребывал в полном замешательстве. Где он – в гробу?

Умер?

Голова раскалывалась, в горле пересохло. Он попытался открыть рот, но губы спеклись. По жилам расползался ледяной холод.

Я умер.

– Тебя запихнули в жуткий сырой гроб, ты насквозь промок, у тебя болели суставы… А сейчас ты в теплом и сухом местечке. Ты умирал. Теперь, может быть, и не умрешь. Подчеркиваю: может быть!

Голос растворился во мраке. Майкл тонул, опускался в шахту лифта – вниз, вниз! Стены стремительно мчались вверх. Он попытался позвать кого-нибудь, но губы не шевелились – что-то давило на них. Из глотки вырвался лишь панический всхлип.

Потом снова послышался голос – на сей раз близко, как будто незнакомец тоже был в лифте, рядом.

– Майк, помнишь кошку Шредингера?

Они продолжали спускаться. Сколько тут этажей? Да какая разница?!

– Ты изучал в школе физику?

Кто это? Где он?

– Дэви! – попытался крикнуть Майкл.

Но вышел только сдавленный стон.

– Майк, если бы ты хоть малость петрил в науке, точно слыхал бы о ней. Шредингеровская кошка сидит в ящике, живая и мертвая одновременно. Так же как сейчас ты, друг мой.

Майкл чувствовал, что теряет сознание. Лифт теперь качался на тросах: казалось, он со свистом летит вниз вдоль бесконечной стены мрака. Майкл ощутил тепло, и сквозь сомкнутые веки забрезжило что-то красное. Он открыл глаза, но тут же опять зажмурился, чтобы не ослепнуть от яркого света.

– По-моему, тебе не стоит спать, сейчас нужно оставаться в сознании, Майк. Не хватало еще, чтобы ты тут у меня помер, – с тобой и так сплошные заморочки. Чуть погодя дам тебе еще немного воды и глюкозы – пока пищу надо вводить медленно. Не бойся, ты в надежных руках. Я получил закалку в джунглях, умею выживать сам и помогаю другим. Считай, повезло, что на тебя наткнулся именно я. Только не спи! Давай малость поболтаем, познакомимся получше – подружимся. Идет?

Майкл снова попытался заговорить, но лишь застонал. Он стал вспоминать. Вот его вытаскивают из гроба, потом он лежит на чем-то мягком в фургоне… когда это было? В вечер мальчишника? Может, с ним кто-то из друзей? Марк? Веки опускались сами собой – неудержимо клонило в сон.

В лицо плеснули холодной водой, и Майкл вздрогнул. Глаза открылись и замигали, сквозь пелену влаги вглядываясь во тьму.

– Не обижайся, приятель. Я просто не даю тебе дрыхнуть. – Теперь в голосе незнакомца явственно слышался австралийский акцент, а не лондонский говорок.

Майкл поежился: вода немного оживила его. Он хотел шевельнуть руками, проверить, лежит ли все еще в гробу, но они не слушались. Ноги тоже не слушались. Можно подумать, его связали… Майкл попробовал поднять голову, прикоснуться к крышке, но сил хватило только приподняться на пару дюймов.

– Что, интересно, наверное, кто я такой и где ты, а?

Майкл снова плотно сомкнул веки, но его ослепил яркий луч. Свет обжигал сетчатку, как палящее солнце. Он снова глухо застонал.

– Все нормально, Майк, не трудись отвечать. С пластырем на губах не очень-то поболтаешь. Говорить буду я, а ты пока молчи и слушай. Пока – это до тех пор, пока тебе не полегчает. Заметано?

Майкл был в замешательстве, но при этом в голове явственно звучал сигнал тревоги. Знать бы еще, что это: сон или уже начались галлюцинации?

– Первым долгом, Майк, вот тебе правила поведения. Ты не спрашиваешь, как меня зовут, и не спрашиваешь, где мы. Усек?

Майкл снова ответил стоном.

– Ладно, надо будет – я напомню. Видел фильм по Стивену Кингу, «Мизери»?

Майкл смутно слышал все сказанное, но не понимал, обращен ли вопрос к нему или к кому-то другому. «Мизери»… Да, кажется, он что-то такое помнит. Кэти Бейтс… Он хотел спросить, не играла ли там Кэти Бейтс, но проклятые губы не шевелились.

– М-м-м! – промычал он.

– Фильмец что надо. Джеймса Каана поймала чокнутая фанатка, Кэти Бейтс, и, чтобы не сбежал, разбила ему ноги кувалдой. Только в книжке было не так – знаешь, Майк? Знаешь?

– М-м-м!

– На самом деле, Кэти вообще отхватила ему одну ногу, а потом прижгла ее паяльной лампой. Для такого надо совсем ошизеть, правда, Майк?

Майкл уставился в темноту, пытаясь разглядеть лицо говорящего, понять, действительно ли голос доносится сверху, а не откуда-то из глубин его собственного подсознания.

– Правда или нет, Майк?

– М-м-м!

– Я слушал тебя пять дней, Майк. Тебя и твоего дружка, Дэви. Похоже, он тебя здорово огорчил, да я бы и сам на твоем месте огорчился. – Невидимка захохотал. – Короче, влип ты по полной: мало того, что застрял в гробу, так еще и единственный, кто знал, что ты жив, оказался дебилом! – Он немного помолчал. – Конечно, я тоже тебя слышал, Майк, но мне не хотелось вмешиваться. Радиолюбители никогда не вмешиваются в чужие разговоры. Неписаный закон. Я тоже его придерживаюсь. Как ты?