Вниз по реке Харт Джон
– О чем ты вообще говоришь? – воскликнул мой отец.
– Мириам не сумела бы сбросить Дэнни в провал в одиночку.
– Нет… – произнес он. Но он знал. Я видел это по его лицу.
– И я не думаю, что и эту открытку тоже отправила Мириам. – Я перевернул ее обратной стороной, чтобы он мог прочитать написанное. «Оттягиваюсь по полной», – было написано там. – Это было отправлено уже после смерти Дэнни.
– Это просто смехотворно, – произнесла Дженис.
– Дженис повезла Мириам в Колорадо через день или два после смерти Дэнни. В Денвер можно лететь с промежуточной посадкой во Флориде. Этим утром я сделал несколько телефонных звонков. На пересадку с самолета на самолет отводится один час сорок минут. Полным-полно времени, чтобы бросить открытку в почтовый ящик. Полиция может проверить график маршрута. Даты совпадут. – Я задержал взгляд на глазах отца. – Сомневаюсь, что на этой открытке есть отпечатки пальцев Мириам.
Он надолго погрузился в молчание.
– Это неправда, – сказала Дженис. – Джейкоб…
Отец не смотрел на нее.
– А что из всего этого имеет отношение к выбору? – наконец спросил он.
– Тот, кто послал эту открытку, пытался скрыть тот факт, что Дэнни уже мертв. Полиция наверняка захочет поговорить с человеком, который отправил эту открытку.
Отец вскочил на ноги, и Дженис вздрогнула, когда его голос разнесся по всей палате:
– Так в чем же выбор, черт побери?
Момент затянулся, и это не доставляло мне ни малейшего удовольствия. Но это надо было сделать. Слишком много зла усеивало дорогу перед нами – предательство и ложь, убийство и пособничество. Целая гора горя.
Я положил открытку на край кровати.
– Отдаю ее тебе, – произнес я. – Сожги ее. Отдай в полицию. Отдай ей. – Я показал на Дженис, и она вся съежилась. – Вот в чем твой выбор.
Оба уставились на открытку. Ни один не прикоснулся к ней.
– Ты вроде сказал, что сделал и другие телефонные звонки? – спросил отец. – Какие еще звонки?
– Дженис с Мириам прилетели из Колорадо вечером перед нападением на Грейс. Остановились переночевать в отеле в центре Шарлотта. Утром приехал Джордж и провел весь день с Дженис…
– Он возил меня по магазинам, – перебила та.
– А Мириам осталась.
– В отеле, – добавила Дженис.
Я покачал головой.
– За два часа до нападения на Грейс она взяла напрокат машину. Зеленый «Таурус». Номерной знак «ZXF-838». Полиция тоже в курсе.
– Что ты этим хочешь сказать? – спросил мой отец.
– Хочу сказать, что она была все еще зла из-за Дэнни. У нее было восемнадцать дней, чтобы думать о Грейс и Дэнни, о том, что они были вместе, о том, как Дэнни бросил ее ради Грейс… Хочу сказать, что она была еще полна злобы из-за всего этого.
– Я не… – Он не договорил, и я закончил свою мысль:
– Через два часа после того, как Мириам арендовала машину, кто-то вышел из-за деревьев и избил Грейс дубинкой.
Отец посмотрел на открытку, потом на меня. Дженис крепко вцепилась ему в руку – мне показалось, чуть ли не до крови.
– Но как же перстень Дэнни? Записка?..
– Перстень Мириам наверняка прихватила с собой, когда убила Дэнни. Она могла оставить его при Грейс в виде какого-то странного послания. Или, может, как и в случае с запиской, просто заметала следы, скрывая истинную природу нападения на Грейс. Перстень наводил на мысли, что в нападении замешан Дэнни – что он до сих пор жив. Если б никто на это не купился, если б тело Дэнни нашли, тогда вступила бы в дело записка – навела бы на людей, имеющих участки на реке. Думаю, это была просто попытка увести в сторону. То, чему она научилась, наблюдая за своей матерью.
Мой отец посмотрел на свою жену.
– Мне очень жаль, – сказал я.
Он подхватил открытку, и наши глаза встретились. Попытался что-то сказать, но сдался, когда ничего не вышло. Дженис потянула отца за рукав. Он последний раз глянул на нее, потом развернулся, как самый настоящий старик, и вышел. Дженис понурив голову поплелась вслед за ним.
Я дождался, пока стихнет звук их шагов, а потом потянулся к кнопке морфиновой помпы. Нажал на нее – и меня тут же затопило приятным теплом. Я держал палец на кнопке, даже когда поток морфина иссяк.
Глаза подернулись мутной дымкой.
Отпущенная кнопка громко щелкнула в пустой палате.
Робин вернулась, когда солнце уже скрылось за горизонтом. Поцеловала меня и спросила, как все проходит. Я все ей рассказал, и она долго хранила молчание. Потом откинула крышку телефона и сделала несколько звонков.
– Он не звонил, – наконец сообщила Робин. – Ни в отдел полиции Солсбери. Ни в службу шерифа.
– Вполне мог и не звонить.
– Тебя это устраивает?
– Теперь уже и не знаю. Мне ненавистно думать, как поступила со мной Дженис, но Мириам была ее дочерью. Она делала то, что, как ей казалось, она должна сделать.
– Шутишь?
– У меня никогда не было своего ребенка, так что могу лишь предполагать, но я бы запросто соврал ради Грейс. Соврал бы ради тебя. Еще похуже что-нибудь сделал, если б понадобилось.
– Умеешь ты говорить всякие приятные вещи… – Робин вытянулась на кровати рядом со мной, положила голову на подушку рядом с моей.
– Так как насчет Нью-Йорка? – сказал я.
– Пока об этом не спрашивай.
– Я думал, ты уже сделала выбор.
– Сделала. Но это не означает, что отныне ты можешь принимать решения за двоих. – Она попыталась подать это легко.
– Я и вправду не могу здесь оставаться, – сказал я.
Ее голова повернулась на подушке.
– Лучше спроси меня про Долфа.
– Рассказывай.
– Окружной прокурор готов снять обвинения. Большинство людей считает, что ему просто ничего другого не остается. Это лишь вопрос времени.
– Скоро?
– Может, и завтра.
Я подумал про Долфа, представил, как тот поднимает лицо к солнцу, выходя на свободу.
– Ты еще не виделся с Грейс? – спросила Робин.
– Она все еще в реанимации, посещение ограничено. Но это ничего. Я еще не готов.
– Ты готов выяснять отношения со своим отцом и Дженис, но колеблешься поговорить с Грейс? Что-то я не понимаю…
– Ей нужно время, чтобы все это уложилось у нее в голове. А потом, это тяжело.
– Почему?
– С Грейс у меня есть что терять. А с отцом терять уже нечего.
Она каменно застыла рядом со мной.
– Что? – спросил я.
– Не так давно я сказала бы то же самое про тебя.
– Это не то же самое.
Робин перевернулась на бок.
– Жизнь коротка, Адам. В нашей жизни появляется не так много людей, которые нам действительно дороги. Мы должны делать все, что только ни потребуется, чтобы сохранить то, что имеем.
– Что ты этим хочешь сказать?
– Хочу сказать, что все мы делаем ошибки.
Мы лежали в темнеющей палате, и в какой-то момент я задремал. Ее голос заставил меня вздрогнуть:
– Почему Мириам согласилась выйти замуж за Джорджа Толлмэна?
– Я говорил с ним утром. Он в довольно растрепанных чувствах. Я спросил его, как это произошло. Джордж был влюблен в нее уже много лет. Они как бы встречались, но Мириам так и не говорила «да». Она позвонила ему за день до того, как уехать в Колорадо. Велела ему спросить еще раз, и сказала, что согласна, прямо вот так, на ровном месте. Он уже приготовил кольцо.
– Думаю, это была идея Дженис, – добавил я. – Если б обнаружилось тело, мало кто заподозрил бы невесту копа. Не думаю, что она планировала пойти до конца.
– Почему ты так считаешь?
– Первое, что Мириам сделала после возвращения, это отправила его по магазинам со своей матерью, чтобы можно было потихоньку смотаться сюда и избить Грейс до полусмерти. Он был всего лишь прикрытием. Другой роли ему никогда и не отводилось.
– Печально…
– Знаю.
Робин прикрыла глаза, придвинулась ближе. Ее рука скользнула мне под рубашку. Ладонь прохладно легла на грудь.
– Расскажи мне про Нью-Йорк, – тихонько произнесла она.
Глава 35
Меня выписали из больницы в тот самый день, когда Долф вышел из тюрьмы. Он заехал за мной и повез нас обоих на край заброшенного карьера за пределами города. Гранит был серым в тени и розовым там, где его касался свет. Когда я встал и посмотрел вниз на чистую воду на дне карьера, костыли впились мне под мышки. Долф прикрыл глаза и подставил лицо солнцу.
– Вот о чем я мечтал, пока сидел в камере, – произнес он. – Не о ферме или реке. Об этом самом месте. Я не был здесь несколько десятков лет.
– Здесь нет никаких воспоминаний, – заметил я. – Никаких призраков.
– И это замечательно.
– Я не хочу говорить про отца, – сказал я, внимательно посмотрев на него. – В этом ведь настоящая причина, по которой вы привезли меня сюда? Я прав? Чтобы вы могли проделать всю грязную работу за него?
Долф прислонился к пикапу.
– Для твоего отца я сделаю все на свете. И хочешь знать почему?
Я тут же повернулся и поскакал на костылях вниз по склону.
– Я не собираюсь все это выслушивать.
– До города далеко.
– Ничего, как-нибудь справлюсь.
– Да черт возьми, Адам! – Долф перехватил меня за руку. – Он ведь живой человек! Это было очень давно.
Я вырвался, но он продолжал говорить:
– Сара Йейтс была молодой, красивой и была не прочь. Он сделал ошибку.
– За некоторые ошибки приходится платить, – бросил я.
– Я спросил, не хочешь ли ты знать почему. Так вот, я собираюсь сказать тебе. Это потому, что он лучший человек, какого я когда-либо знал. Быть его другом – это привилегия, настоящая честь, черт побери! Ты слепец, если этого не видишь!
– Вы имеете право на собственное мнение.
– А ты знаешь, что он видит, когда смотрит на Грейс? Он видит взрослую женщину и целую жизнь воспоминаний, восхитительное человеческое существо, которого просто не было бы, если б не та ошибка, за которую ты с такой готовностью его проклинаешь. Он видит в этом десницу Господню.
– А я вижу смерть самой чудесной женщины, которую я когда-либо знал!
– Все происходит не без причины, Адам. Десница Господня – она повсюду. Ты так до сих пор этого и не понял?
Я повернулся, двинулся прочь – и понял, что он прав хотя бы в одном. До города действительно очень далеко.
Следующие четыре дня я провел дома у Робин. Мы заказывали еду на дом. Пили вино. Не говорили ни о смерти, ни о прощении, ни о будущем. Я рассказывал ей все, что мог, про город Нью-Йорк.
Вместе читали газеты.
Стрельба наделала многу шуму в прессе, и новость разлетелась по всему штату. Ферма «Красная вода» подавалась чуть ли не как главная достопримечательность Северной Каролины. За пять лет – три трупа. Шесть реакторных башен. Миллиарды на кону. Информационным агентствам не понадобилось много времени, чтобы подхватить эту тему. Один предприимчивый журналист завернул эту историю в куда больший кусок про ядерную энергию, надругательство над сельскими святынями и цену непреодолимого экономического роста. Другие толковали об обструкционизме. Страсти в передовицах всех основных газет накалились. Люди громко требовали от моего отца продать землю. Сторонники охраны окружающей среды проводили протесты. Ситуация обострялась.
На четвертый день энергетическая компания официально объявила, что остановила свой выбор на альтернативном участке в Северной Каролине. Мол, столь же удобном, но с лучшим доступом к воде. Однако у меня были свои собственные подозрения. Слишком много разногласий. Слишком уж все накалилось.
По следам этого заявления округ охватило остолбенелое молчание. Я буквально ощущал хлопок вакуума, с которым предвкушаемое богатство засосало в эфир. Как раз тогда и позвонил Парксу. В этот день я решил отодвинуть все собственные проблемы в сторону и сделать все, что в моих силах, чтобы помочь. Мы встретились за кофе в ресторанчике в десяти милях от автострады федерального значения. После нескольких осторожных слов он попросил меня перейти к сути дела.
– Насколько глубоко в долгах мой отец? – Вот в чем был мой вопрос.
Адвокат остановил на мне долгий взгляд, пытаясь понять меня. Я знал, что он уже общался с отцом. Он мне об этом уже сообщил.
– Почему вам хочется знать?
– Эта ферма находится во владении нашей семьи на протяжении вот уже двух веков. Большая часть виноградника сгорела. Мой отец в долгах. Если ферма под угрозой, я хочу помочь.
– Вам следует самому поговорить с отцом, – сказал Паркс. – А не действовать через посредника.
– Я к этому пока не готов.
Он побарабанил длинными пальцами по столу.
– Что вы предлагаете?
– В свое время он выкупил мою долю за три миллиона. Я готов приобрести ее обратно за ту же цену. Этого должно быть достаточно, чтобы он выкарабкался.
– У вас столько осталось?
– Я делал удачные вложения. Если ему надо больше, то тоже найдется.
Адвокат потер лицо, обдумал сказанное. Глянул на часы.
– Вы очень спешите? – спросил он.
– Нет.
– Подождите здесь.
Я наблюдал за ним через стекло. Паркс стоял на парковке, прижимая к уху мобильник, и о чем-то спорил с моим отцом. Его лицо по-прежнему горело, когда он вернулся к столику.
– Он отказался.
– Объяснил почему?
– Я не могу об этом говорить.
– Но он назвал вам какую-то причину?
Адвокат кивнул:
– И довольно вескую.
– Но вы не скажете мне, в чем она.
Он лишь развел руками и покачал головой.
Как раз Долф в конце концов и объяснил ее мне. Он появился у Робин на следующее утро. Мы пообщались в тени здания, на краю парковки.
– Твой отец хочет все исправить. Он хочет, чтобы ты вернулся домой, но не потому, что представляешь собой финансовый интерес. Не для того, чтобы защитить свои вложения.
– А как насчет денег, которые он должен?
– Он рефинансирует долг, возьмет другой кредит, задействует большие площади. Сделает все, что потребуется.
– А у него получится?
– Я верю в твоего отца, – произнес он, и в этом заявлении ощущался некий подтекст.
Я проводил Долфа до его пикапа. Опустив стекло, он обратился ко мне.
– Никто так и не видел Джейми, – сказал он. – Его никогда не бывает дома.
Мы оба знали почему. Мириам была его сестрой-близнецом, а наш отец застрелил ее. Глаза Долфа были полны тревоги.
– Присмотри за ним, хорошо?
Позвонив своему брокеру в Нью-Йорк, я организовал денежный перевод в местное отделение. А когда отправился искать Джейми, в кармане у меня лежал банковский чек на триста тысяч долларов. Я отыскал его в одном из местных спортбаров. Он сидел в кабинке в дальнем углу. Пустые бутылки выстроились от одного конца столика до другого. Насколько я мог судить, Джейми не брился и не мылся уже как минимум пару дней. Я приковылял к столику, проскользнул на диванчик рядом с ним и прислонил костыли к стене. Вид у него был совершенно разбитый.
– Ты живой? – спросил я.
Он ничего не ответил.
– Все тебя ищут.
Когда Джейми заговорил, язык у него заплетался, и я различил в нем тот вид гнева, который едва не уничтожил меня самого.
– Она была моей сестрой, – произнес он. – Понимаешь?
Я понимал. Какими бы ни были разными, они все равно оставались близнецами.
– Я был там, – сказал я. – У него не было выбора.
Джейми стукнул донышком бутылки об стол. Пиво выплеснулось из горлышка и попало мне на рукав. Люди уставились на нас, но Джейми было плевать.
– Всегда есть выбор!
– Нет, Джейми. Далеко не всегда.
Он откинулся на спинку, потер лицо огромными мозолистыми ручищами. А когда опять посмотрел на меня, это было все равно что смотреться в зеркало.
– Уходи, Адам. Просто уходи.
Он уронил голову на руки, и я подтолкнул к нему по столу чек.
– Вот все, что тебе надо, – сказал я и заковылял к выходу. Разок обернулся в дверях и увидел его там. Джейми подержал чек в пальцах, потом уронил го на стол. Нашел меня взглядом через зал и поднял руку. Я никогда не забуду лицо, которое он показал мне.
А потом мой брат опустил взгляд и потянулся за следующей бутылкой.
Когда я пришел навестить Грейс, все оказалось проще, чем я думал. Я не видел свою мать, когда смотрел на нее. В этом, по крайней мере, мой отец оказался прав. Ни в чем она была не виновата, и я любил ее ничуть не меньше. Вид у нее был измотанный, но правда упокоилась в ее душе легче, чем в моей.
– Я всегда думала, что моих родителей нет в живых, – объяснила она. – А теперь они у меня есть, да еще и брат…
– Зато Долф тебе больше не дедушка, – заметил я. – Это ты упустила.
Грейс покачала головой.
– Я не смогла бы любить его еще сильней, чем уже люблю. Для нас абсолютно ничего не изменилось.
– А как насчет нас с тобой? Просто в голове не укладывается, правда?
Ей понадобилась целая минута, чтобы ответить. Когда она ответила, я почувствовал в ней смущение:
– Надежда умирает последней, Адам. Она ранит. Я привыкну к этому, потому что у меня нет иного выбора. Я просто рада, что ты не переспал со мной.
– А-а… Шуточки шутишь.
– Это помогает.
– Ну а Сара Йейтс?
– Мне она нравится, но она бросила меня.
– Почти что двадцать лет, Грейс! Она могла бы жить где угодно, но выбрала место в трех милях выше по течению. Это не случайно. Она хотела быть рядом с тобой.
– Рядом – это не то же самое.
– Да, не то же.
– Ладно, поживем – увидим.
– А что отец?
– С нетерпением жду, чтобы пройти по этому пути. – Ее взгляд был таким ровным, что мне пришлось отвернуться. Грейс тронула меня за руку. – Не уезжай, Адам. Пройди его со мной.
Я высвободился, двинулся к окну и выглянул за него. Над районом позади больницы раскинулся бескрайний полог листвы. Я видел тысячи оттенков зеленого.
– Я собираюсь вернуться в Нью-Йорк, – произнес я. – Робин едет со мной. Мы хотим, чтобы ты поехала с нами.
– Я уже тебе говорила. Я не беглец.
– Это не бегство, – возразил я.
– Разве?
Глава 36
Хоронили Мириам не по сезону прохладным днем. Я тоже отправился на похороны и стоял перед могилой бок о бок с Робин. Рядом маячили мой отец с Дженис – вид у обоих был невыспавшийся, постаревший и мрачный. Долф стоял между ними, будто скала. Или стена. Друг на друга супруги не смотрели, и я понял, что горе и взаимные обвинения сгрызли их без остатка. Джейми держался с краю, осунувшийся, с красными пятнами на щеках. Он был пьян и зол, и не было прощения у него на лице, когда он смотрел на нашего отца.
Я слушал того же самого священника, который хоронил мою мать, хоронил Дэнни. На нем было все то же белоснежное облачение, и произносил он те же самые слова, но они не дарили мне умиротворения. Мириам почти не знала в жизни покоя, и я боялся, что ее душа может разделить ту же самую участь. Моя сводная сестра умерла убийцей, нераскаявшейся, и я надеялся, что теперь она найдет себе место получше.
Я посмотрел на ее могилу.
Стал молиться о милосердии для ее израненной души.
Когда священник закончил, моя мачеха согнулась над гробом и задрожала, как листок на сильном ветру. Джордж Толлмэн уставился куда-то в никуда, а слезы, скатывающиеся у него с подбородка, оставляли темные пятна на его щегольской синей форме.
Я двинулся от небольшой группы собравшихся, и мой отец присоединился ко мне. Мы встали совсем одни под далеким солнцем.
– Скажи мне, что делать, – произнес он.
Я посмотрел на то, что осталось от моей семьи, и подумал о пророческих словах Мириам. Семья разорвала себя на части.
«Кругом одни трещины».
– Ты все-таки не позвонил в полицию. – Я говорил про открытку.
– Я сжег ее. – Опустив взгляд, отец повторил еще раз: – Я сжег ее.
А потом тоже стал дрожать.
А я двинулся прочь.
Глава 37
На протяжении следующего года я сделал кое-какое открытие. Нью-Йорк с тем, кого ты любишь, гораздо лучше этого же города в полном одиночестве. В десять раз лучше. В тысячу. Но это все равно не дом. Это был факт, простой и ясный. Я пытался жить с этим, но это было тяжело. Каждый раз, закрывая глаза, я думал об открытых пространствах.
У нас не было никаких мыслей по поводу того, как мы проведем остаток своих дней, – только лишь что мы проведем их вместе. У нас были деньги и было время. Мы заводили разговоры о том, чтобы пожениться.
– Ну, как-нибудь, – отвечала она.
– В самое ближайшее время, – подхватывал я.
Читать бесплатно другие книги:
