Разводы (сборник) Сэ Слава

Тут Ваня помог Любе подняться, проводил её в кулисы. Сам вернулся к залу. Жидкие, ироничные аплодисменты были ему наградой.

Вот чудо театра: селяне так увлеклись постановкой, что забыли постепенно о моральном облике режиссёра. Перестали судачить о пострадавшей Светке. И что Ваня чуть не разбил семью, а теперь крутит с примой – так на то оно и искусство, чтобы растить цветы духовности из клумбы разврата. Даже папа Юра подобрел. Пригласил Ваню на барбекю. Кажется, он решил положить жизнь на термическую обработку поросят и баранов. Постоянно что-то жарит. Каких только нет в природе психических расстройств!

Вероятный тесть спросил как проходят репетиции. Предложил помощь. Ваня в ответ погрозил пальцем, что было фамильярно и нагло, разумеется.

– Хитрый ход! Хотите подарить нам деревянного коня, полного кровожадных эллинов?

– Не понял. Какой конь?

– Из Иллиады. Одиссей.

– При чём тут Одиссей?

– Коварный жест противников. Мы же конкуренты? Театр Мстёр против футбола Александровки. Победитель получает завод экскаваторов.

– Что за чушь?

– Бондарев так сказал.

– Дурак твой Бондарев. Завод принёс бы пользу нам обоим. Не важно где строить. Десять километров – не повод для войны. Я бы, наоборот, помог. Денег дал бы на взятку. Вот только решение давно принято. Завода здесь не будет. Хозяева нашли другое место. Что ты мясо-то не ешь? Болеешь? Или вегетарианец? Послал же господь убогого.

Ваня, как крокодил, не жуя, проглотил огромный кусок и с тяжёлым желудком вернулся в родную администрацию.

– Завидует, – догадался Бондарев. – Усыпляет бдительность. Через две недели будет комиссия – итальянцы и местные депутаты. Зачем-то же они едут? Поэтому давай, Ванюша, поднажми.

В других обстоятельствах Ваня ещё потревожился бы о грядущем. Но тут, без всякого предупреждения, небо рухнуло на землю. В Мстёры приехала Анастасия Климова. Отозвалась на приглашение.

Ваня забыл уже, что посещал Петербург и бросил там камень в мутный пруд своих страстей. Волна поднялась и докатилась. Как раз когда уже не надо. И утопила картины будущего, в котором Ваня растолстел и руководил сельским клубом. А по вечерам спешил к жене своей, Любови Юрьевне. И хвалил её пионы в огороде. В мечтах этих было много солнца, а нервов и слёз не было вовсе.

В Мстёры въехал белый кадиллак. Водитель бритый, охранник бритый, сзади женщина-продюсер, прокуренная, тоже под ёжик. Самой длинноволосой в машине была Анастасия Климова, актриса неземной красоты. Автомобиль подъехал к клубу.

– А что, режиссёр-то ваш, тут? – спросила Настя у сидящих на лавке людей, как ей казалось, с понятными им интонациями. И с удовольствием смотрела, как местные не могут ответить. Челюсти свело. Узнали. Она вышла из машины вся. Велела кадиллаку вернуться в Ковров и там ждать звонка. Водитель был против, охранник против, продюсер сказала, что будет ночевать в кадиллаке, но тут. Никто не хотел расставаться с Настей. Но она топнула ножкой. И свита, повесив носы, поехала в Ковров.

А она, в ослепительно чёрном платье, осторожно приоткрыла двери клуба. На сцене кто-то орал роль. Как положено в провинции – с душой. На лавках разместились восхищённые селяне. Некоторые обернулись на скрип двери. Настя показала пальчиком – тихо! И села на самой дальней скамеечке, в самом тихом уголке. Чтобы не мешать, а просто наблюдать издалека за репетицией. Она знала, что будет дальше. И растягивала удовольствие.

Потрясённый шёпот пополз по рядам. Люди оглядывались, замирали, таращились. Здоровались рефлекторно, как здороваются с давно знакомым человеком, забывая, что Настя никого здесь не знает. Настя кивала в ответ, улыбаясь каждому так обворожительно, что человек терял сон на неделю или больше.

Шёпот дошёл до сцены. Уже и актёры заметили и перестали стараться. Не замечал только единственный человек. В проходе перед сценой сидел Режиссёр и чего-то там нервничал. Но вот и к нему подошли и шепнули прямо в ухо. И он обернулся резко, как будто не о Насте ему сказали, а о цунами, несущем гибель.

Не мгновенную Ванину радость Настя списала на тугодумие и погружённость в материал. Потом-то, конечно, он расцвёл, вскочил, побежал к ней по рядам, сделал всё правильно. Как и положено очень счастливому мужчине. Пылкость их объятий показала деревне, как близки бывают люди высокого полёта.

Анастасия Сергеевна просила, чтобы на неё не обращали внимания. Она хотела тихо посидеть в уголке, посмотреть, как рождается это чудо.

– А то ты не видела орущих режиссёров! – сказал Ваня. Фамильярное обращение к богине напомнило людям, что он тоже пришёл с небес, хоть и ходит теперь в линялой майке.

По просьбе абсолютно всех присутствующих Настя читала стихи. Рассказала истории из театральной жизни. Однажды в Вильнюсе, например, актёр Хованский вышел на сцену сильно навеселе. И у кого-то в кулисах зазвонил телефон. Хованского переклинило. Ладно если зрители не выключили звук. Но свои, родные, в кулисах!

Хованский всё бросил, пошёл убивать предателя. Хватал за грудь, бегал по театру, выяснял отношения. Виновника не сдавали. Это бесило ещё больше.

Спектакль шёл своим чередом. Участники диалогов выкручивались, произносили за Хованского тексты, предваряя словами: «А вот если бы здесь был Хованский, он бы, наверное, сказал так…»

– «А я бы ему на это и ответил…»

– «А Хованский тогда взбеленился бы, махнул рукой и крикнул на меня…»

Тут на сцену выходил сам Хованский. Ему говорят: «О, ты вернулся! А мы тут решили, что тебе не лишне было бы спросить у твоей жены, Дездемоны, молилась ли она перед сном. И может быть, придушить её слегка. Что думаешь по этому поводу?»

Хованский не мог ничего, гнев одолевал. Снова бежал в кулисы и там грохотал.

На следующий день играли то же самое. Актёр был трезв, тих и аккуратен. Всё сделал безупречно, хоть и медленней обычного.

И тогда звукорежиссёр (из местных) сказал:

– Удивительно! Одна и та же пьеса, а какие разные спектакли!

Зрители смеялись. Любочка захотела рассказать, что у них было то же самое, когда она упала и забыла текст. Иван Сергеевич так же говорил за неё текст. Но Ваня показал глазами – не надо! И Люба промолчала, восхищённая его тактом и скромностью.

Климова разобрала с местными артистами пару трудных эпизодов. Смеялась над тем, как Ваня переделал текст. Сыграли сцену прощания, вместе с Ваней. Все отметили, насколько эти двое гармоничны. Дышат вместе. До слёз довели. Потом Настя пела романсы из сериалов. Со всей деревни в клуб бежали люди. Многие успели только к финалу, но всё равно были потрясены.

Люба тоже была в восторге. Она сладко завидовала этим двоим. Как они хорошо чувствовали друг друга! Изысканные оба, умные! Из верхнего мира! А Люба из нижнего. Стыдно было за свою нелепость, косолапость. И эта спесь её деревенская, всё так глупо и неловко – божечки!

Совсем уже ночью Ваня подошёл, сказал:

– Любочка, тебя Бондарев отвезёт. Не могу уехать. Настюха приехала на один день. Мы не виделись сто лет.

Любе казалось, мог бы и уехать. Но ему виднее. Кивнула и пошла в машину.

Она не могла заснуть. Изнылась. Чудная в августе Александровка казалась тюрьмой. Хотелось сбежать к красивым людям, к полным залам. Слышать рёв влюблённой публики. И чтобы сотни глаз, а лучше тысячи. Да чего там, миллионы. Нет смысла ограничивать себя в несбыточных мечтах. И ещё Ваня. Люба только вчера поняла, как ей повезло. Он – пропуск в иные, прекрасные миры. Анастасия Климова, при всех своих талантах, совсем не кстати притащилась. Где она ночует, интересно?

От этой мысли Люба проснулась. В груди вместо сердца поселился холодный огурец. Не сознавая зачем, Люба оделась и пошла в Мстёры. Она шла медленно. Так меньше шансов узнать то, чего знать не хочется.

К девяти утра Люба дошла до общаги трактористов. Вот третий подъезд. Ванины окна открыты, но стонов и ритмичных стуков не слышно, уже хорошо. Люба поднялась на второй этаж, нажала кнопку звонка. Тишина. Позвонила ещё раз. С той стороны стали топать, долго щёлкал замок. Ваня открыл дверь. Лохматый, заспанный. Родной, любимый.

– Доброе утро, Ванечка. Я могу войти?

– Удивительное дело. Что-то случилось?

– Просто соскучилась.

– Входи. А как же.

Впустил! Значит, зря боялась!

Люба вошла в крошечный коридор. Собиралась поцеловать как-нибудь по-особому, чтобы и ему передалось счастье. Но в зеркальном отражении увидела стул, а на нём чёрное платье. Точно платье, не случайная тряпка. Ещё в зеркальном отражении мелькнули голые женские ноги. Лёгкие шаги – и вот уже великая Анастасия Климова в Ваниной майке выходит в коридор. Линялая майка номер пять, неопределённого цвета. Артистка не растерялась, не смутилась.

– Любочка, дорогая! Проходи! Позавтракаешь с нами? Мы с банкета бутербродов принесли. Мой Ванька ужасно предусмотрительный. По крайней мере в вопросах еды.

Он стоит, глазами хлопает. «Мой Ванька!»

С Любой случилась истерика. Она стала хохотать громко, широко открывая рот. Потом сказала: «Так вот оно как, Ванечка!» И поцеловала с силой, так что зубы встретились.

– Ух ты! Что-то новое репетируете? В «Собаке на сене» таких слов не было, – спросила Климова. Она была абсолютно спокойна.

– Названия ещё нет. Кое-что из жизни деревенских дураков, – сказала Люба.

– Может, кофе?

– Нет, спасибо. Я попрощаться забежала.

Голос пропал, слёзы полились, Люба повернулась и вышла.

– Как будто щеночка убили. Мне стыдно. Но это же ей на пользу? Она же сама себе придумала любовь? Или ты ей авансов надавал, коварный негодяй?

Они сели за стол. Стали чего-то жевать. И только тогда Ваня ответил:

– В какой-то миг мне показалось, что она – моё счастье. А теперь ты приехала – и разум просветлел. Всё правильно мы сделали. Оторвали щеночку ушки и хвостик. Теперь он стоит втрое дороже. И чужие собачки не смогут откусить ему головку.

– Ты сейчас себе веришь?

– А что остаётся? Самогипноз и аутотренинг.

– Зря я приехала. Идиотка.

Всего через час белый кадиллак увёз Анастасию Сергеевну не важно куда, важно, что отсюда. На репетицию Люба не пришла. На звонки не отвечала. Светка дозвонилась папе Юре. Ответ был такой: с Любой всё в порядке, но театр ваш накрылся медным тазом.

Никто ни о чём не спрашивал. Деревня. Всем всё уже известно. Молчат, опустили лица.

– Ирина Павловна, будете Диану играть?

– Не хочу.

– Кто-нибудь хочет Диану играть? Ну же, девушки, смелей!

Нет желающих.

– Тогда репетиция окончена. Всего хорошего.

– Кризис для театра – нормальное состояние. Замена примы за две недели до премьеры случается на каждом втором спектакле. Надо найти новую Диану, – говорил Ваня. Он ходил по кабинету Бондарева, из последних сил излучая оптимизм. Олег Борисович апатично глядел в окно.

– Люба уехала, – сказал он. – Без неё спектакля не будет.

– Ты же сам её не хотел! Она же из Александровки!

– Когда это было!

– Олег Борисович, надо быть профессионалом. Общее дело важней женских закидонов!

– Народ не поддержит. Новую Диану проклянут. А то и поколотят. Да и не будет никто играть без Любы.

– Это не серьёзно. Это же театр! Сегодня одна роль, завтра другая! К тому же она дочь главного конкурента!

– Мы соседи. Собачимся, только пока беда не пришла извне. – И Бондарев указал пальцем на Ваню. – Такие правила, Иван Сергеевич.

– Что же делать?

– Ищи Любу. Уговаривай.

– Где искать?

Бондарев развёл руками. Теперь и он Ваню не любит.

– Это ханжество! – кричал режиссёр. – Сами сходятся-расходятся. С седьмого класса по сеновалам скачут. А я, между прочим, даже не видел Любу голой! Но кругом виноват! Почему?

– На сеновале девку прижать, это одно. Шуры-муры называется. У тебя другое дело. Люба тебя полюбила. Поэтому ты и не видел её голой.

– Олег Борисович, такое знание психологии! Иди в режиссёры! Что за дикие правила: без любви гонять девок можно, а с любовью – нет?

– Так у нас заведено. И потом, ты три месяца дурил девке голову, а потом взял и обезглавил.

– Да что я сделал-то? Ко мне женщина приезжала!

– Знаешь, Ваня, иди отсюда. Не то, честное слово, в окно выйдешь!

– А как же театр?

– Если Люба простит – будет театр. Не простит – не будет. Всё просто.

– А завод?

– Переживём.

– Вы пафосные идиоты!

Тут Олег Борисович стал подниматься из-за стола, как рассерженная туча. Ваня выскочил за дверь.

– Дураки деревенские! – злился режиссёр. – Детский сад. Какая разница, кто с кем спит! А тем более – не спит!

В тот же день он побросал в багажник вещи и уехал в Москву. Навсегда. Но доехал только до Коврова. Свернул в район панельных скворечников. Он был уверен, Люба у тётки. И он сможет её уговорить. Не ради экскаваторов, сулящих процветание. Ради театра. Бросить спектакль и не сойти с ума теперь не получится. Она этого ещё не знает.

Панельные дома будто перебежали с места на место. Сместились также кусты, деревья и дороги. Ваня не узнавал города. Искал наобум, потом по системе, пытался повторить путь от вокзала до тёти Даши, ничего не нашёл, только заблудился. Пообедал в забегаловке, снова искал. Посидел на остановке – вдруг тётя Даша сама пройдёт мимо. Всё зря.

Безлюдность кварталов и безразличие жителей оказались мнимыми. Его заметили и позвонили куда следует.

– Надо же, полиция! – подумал Ваня, заметив машину с соответствующей надписью.

– Надо же, Ваня! – подумала полиция. Автомобиль пополз по лабиринту внутренних проездов, сужая круги, и в конце концов остановился возле Вани. Вышли два ефрейтора, представились, спросили документы.

– Что ищем в наших пенатах, Иван Сергеевич?

Не зная, что соврать, Ваня рассказал честно. Он режиссёр. Ставил в Мстёрах спектакль. А главная актриса, очень нервная, сбежала к тётке. Тётка живёт где-то тут. Но где – Ваня не помнит.

Полицейский вернул документы.

– Как зовут тётку-то?

– Дарья. Дарья Алексеева, возможно.

Ефрейторы поправили кобуры. И пригласили проследовать в участок. Там суровый майор рассказал, что теперь не то что раньше. Попытки правонарушений пресекаются в зародыше. Законность и порядок – вот идеалы города. А уважаемый Иван Сергеевич лучше бы дул домой, чем общаться с такими элементами, как господин Алексеев и его клан. Потому что ничего хорошего из этого общения не выйдет!

«Где ж ты раньше был, пророк хренов», – подумал Ваня. А вслух сказал:

– Дочь господина Алексеева играет главную роль в моём театре. Произошло недопонимание. Люба расстроилась, да и уехала вдруг. Хочет, чтобы её уговаривали. И кстати, раз мы встретились. Помогите отыскать сестру бандита. Обещаю не вступать в мафию и не участвовать в преступных схемах. Мне бы только артистку вернуть.

Майор ответил – это его не касается. Заявление о пропаже от родственников не поступало. А что Иван Сергеевич называет себя режиссёром, это скорей настораживает. Нормальный человек так не представится. Поэтому или в путь, или проверка личности на предмет правонарушений. Потому что невиновных людей не бывает. Бывают только плохо обысканные. Понятно?

Ваня понял. Он знал правила. У майора два режима работы – «сажать» и «угрожать».

– Вы знаете, у меня срочное дело в Москве. Если возможно, я бы хотел немедленно отбыть.

С этими словами Ваня положил пятитысячную купюру на край стола и сразу прикрыл какой-то майорской папкой. Майор не дрогнул.

– Рад, что вы встали на путь исправления. Счастливой вам дороги, – сказал он и протянул руку для рукопожатия.

Выходя, Ваня столкнулся с незнакомой тёткой. Она осмотрела Ваню цепким взглядом.

– Кто это? – спросила.

– Мутный тип, – ответил майор. – Чего-то вынюхивает.

– Не стал привлекать?

– Не за что. Да и лень. Жарко.

– Ну а что говорил-то?

– С чего такой интерес?

– Я где-то его видела.

– Не знаю. Режиссёр какой-то.

– Точно!

Женщина достала из сумки газетный свёрток, развернула. Внутри была сухая рыба.

– Купила на мосту, – пояснила женщина.

Между рыбинами, с жирным пятном на лбу, улыбался с фотографии Ваня. Его обнимает Анастасия Климова. Смотрят друг на друга, смеются. Ниже заметка о том, что культурная жизнь района уделала все соседние районы. В посёлке Мстёры действует театр. Там работает талантливый режиссёр Иван Сергеевич Родченко. Актриса мирового уровня Анастасия Климова приехала в Мстёры, чтобы дать мастер-класс будущим звёздам. Она была поражена уровнем и мастерством.

Дальше про Шишкина, Петрова-Водкина, огромный культурный багаж и невероятные перспективы.

– Лен, тебе бы сыскарём работать! У тебя взгляд – чисто лазер! – восхитился майор.

– Ты понял? Это же любовник Климовой! – сказала Лена майору.

– Почему любовник?

– А зачем ещё она попёрлась в наш мухосранск? Короче, его надо вернуть.

– Лен, его не за что брать!

– Не надо брать. Надо пригласить в гости. Помочь. Подружиться. Петя! Мне надоело общаться с твоими ментами! Я живу как в клетке! Я институт культуры закончила, а живу как в пещере! Я хочу общаться с нормальными людьми! Первый раз интересный человек приехал, а ты нас даже не познакомил!

Майор слышал этот стон много раз. Важно было не медлить. Иначе через пару абзацев он сгубит Лене молодость. Она вспомнит, что хотела выйти за Кирсанова, который сейчас в Москве генералом. Потом она назовёт себя крепостной и заложницей. И тогда всё, до субботы жизни не будет.

Майор остановил супругу жестом от плеча и вызвал наряд.

Ваню остановили на выезде из города. Гаишник забрал документы, велел ждать. Скоро подъехал патрульный бобик. Никогда ещё Ваню не возили на ужин в его честь таким образом – в воронке и в наручниках. Майор просил прощения, приписывал подчинённым болезнь мозга. И жена его, очаровательная Лена, с таким восторгом смотрела, что обижаться расхотелось.

Быть любимым гостем совсем не трудно. Нужно сидеть тихо, удивляться тому, что бывает так вкусно. Уместны будут сдержанные метафоры. Например,

«просто ум отъешь»

Или

«я бы за эти голубцы Родину продал».

Также полезно задать ряд вопросов:

1) Кем работают хозяева и каковы рыночные перспективы их профессии.

2) Не дурак ли их начальник.

3) Велика ли родня, и чем занимаются родственники.

И всё. Следующие четыре часа можно дремать, кивать и повторять последнее предложение абзаца. Например:

– «Ему и в голову не приходит, что некоторые люди встают на работу в шесть часов!»

Тут следует переспросить потрясённо:

– В шесть часов???

– В том-то и дело! – воскликнет хозяин. – Каждое утро! Потому что завтрак приготовь, детей в сад отведи, а в восемь уже построение! А знаете, что такое опоздать на построение?

Тут надо ещё раз спросить потрясённо:

– Что такое опоздать на построение?

И снова сиди, думай о своём, кивай и лопай салаты.

Самому не надо пытаться ни петь, ни танцевать, ни рассказывать биографию. Дорогого гостя зовут не затем, чтобы он выступал, а чтобы самим выступить перед ним. Сиди и улыбайся, короче.

Майор Петя и жена его Лена сошлись на том, что Ваня – самый приятный человек в мире. С ним не хочется расставаться. Пришлось дать обещание приезжать в гости при малейшей свободной минуте. И конечно, тётя Даша будет найдена и доставлена в участок ради такого друга. Только завтра. Сейчас она уже спит. Майор и Лена будут счастливы, если Ваня у них заночует. Делать нечего, остался.

Утром идти к тёте Даше было уже поздно, она ушла на работу. Но если Ваня хочет, тётю заберут с работы, доставят-таки в участок и всё выспросят. Ваня наотрез отказался. И за это был наказан поездкой на дачу. Там его показали соседям. Соседи тоже хотели бы себе режиссёра из Москвы. Но в Коврове такой был всего один, и того заграбастал начальник полиции. Коррупционер проклятый.

Майор сказал, спешить некуда, за тёткиным домом следят. Вечером было сказано «объект на месте». К Ване уже настолько привыкли, что с дачи везли без мигалки. Под тёткиным подъездом ждал экипаж. Ваня поднялся, был снова накормлен самым жестоким образом. Но ничего не узнал. В этой квартире Люба не появлялась.

– Она знала, что ты придёшь. Прячется. Ну да ничего, помиритесь. Только ты её больше не обижай. Ладно?

Майор предложил верный способ поиска:

– Напиши заяву, что она тебя обокрала. У вас там есть что красть?

– Нечего. Огнетушитель. Фанерные декорации.

– Сгодится. Найдём преступницу, раскроем дело, а потом замнём по согласию сторон.

– А нельзя без уголовщины?

– Я могу её найти! – сказала Лена. – У меня к этому талант. Скажи?

– Это точно! – подтвердил майор.

Ваня отказывался. Говорил – не важно уже. Уехала и уехала. Он уже не хотел быть режиссёром, хотел просто домой. При встрече с добрыми людьми, такими как майор и Лена, самое главное – вырваться от этих добрых людей. Но момент был упущен. Лена воспламенилась. Она стала перечислять хитрые методы поиска:

– Надо найти её худшую подругу, спросить у неё про лучших подруг. Спросить у соседей лучших подруг, когда и какие гости приезжали. То же самое с роднёй.

– А если она квартиру сняла?

– Забудь про квартиру. Главное – она сейчас не одна, ей нужно кому-то рыдать. Кто-то должен ей намазать бутерброд и подставить сочувствующие уши. Будем искать того, кто рядом с ней. Через пару недель, возможно, она и снимет квартиру. Но не сейчас. Ей нужны зрители. Без зрителей страдание теряет смысл.

Тут майор наклонился и поцеловал жену. И блеснул слезой восторга.

– Гений! Определённо гений! – сказал он.

Ваня встал. Глупо было не попытаться убежать.

– Прекрасная концепция, но у меня нет таких ресурсов! – сказал он.

– А вам ничего и не надо делать, – успокоил майор. – Мои лоботрясы всё сделают. Им всё равно нечем заняться!

– А я план действий составлю! – сказала Лена.

Ваня не хотел обременять таких хороших людей. Но новые друзья пригрозили обидой, если Ваня откажется их обременить.

– Мы найдём за пару дней. Ты просто сиди тут, думай о великом. Вот тебе душ, вот холодильник. Захочешь погулять – я наряд пришлю, чтобы проводили. Сам лучше не ходи. По одиночке это смерть. Да и толпой тоже небезопасно.

– Но это же большая работа! Мне неловко.

– Тогда найми Лену частным сыщиком. Тебе, как первому клиенту, первый заказ – бесплатно.

Фантазия этих людей опережала Ванину способность сочинять отговорки. Он сдался.

«В крайнем случае – выброшусь в окно», – подумал.

Ваня торчал в квартире майора, навещал холодильник, изучал движение облаков в окне. Он не помнил, где-то ещё в мире были облака? То есть в детстве они случались, а теперь куда-то делись. Внизу, очень редко, проходили люди. Однажды во дворе поругались старухи. Дежавю. В Мстёрах, кажется, ругались эти же бабки, такими же словами. Кроме известных кругов ада – горячего, холодного, болотного, со злыми гарпиями, – нашёлся ещё один круг – скучный. И это, несомненно, квартира главного полицейского города Коврова.

В непонятный день недели, неизвестного числа, майор и Лена вернулись раньше обычного. Лица их светились.

– Нашли! Собирайся!

Майор сказал, Лена всё вычислила. Точно гений.

Люба уехала в Анапу, к подружке. Подружка сняла домик на лето. Вот адрес.

– Как? – спросил потрясённый Ваня.

– Пустяки! – ответила Лена польщённо. – Говорю же, подружки. Одноклассница уехала на юг, докупала второй билет. Мы проверили имя – Любовь Алексеева. Видео с вокзала подтвердило. В Анапе у нас знакомый немножко побегал, показал старушкам фото из интернета – те узнали, привели за руку, показали дом! Ну и кто теперь у нас молодец?

Ваня поцеловал Лене руку и весь вечер каждые полчаса откладывал вилку и восхищённо повторял:

– Как? Я не понимаю как?

И смотрел на Лену, как на богиню. Женщина была очень довольна. Восхищение ни на секунду не показалось ей неискренним.

Курорты не отбивают память, но обесцвечивают воспоминания. Люба питалась фруктами и посещала пляж. Отсюда деревенский театр казался виденным в детстве фильмом. Обрывки диалогов, лица, нечёткие силуэты. Подруги много говорили об отношениях вообще и о слабовольном режиссёре Иване Родченко в частности. Но – без эмоций. Сходились на том, что судьба его накажет. Будет или паралич, или нищета. Или то и другое вместе, по сумме заслуг.

Стоило расстелить полотенце и намазаться кремом, тут же – из брызг, из камней и света сгущались мальчики. Их в Анапе бесконечный запас. Жени, Коли, Антоны, Серёжи.

Удачным считался такой подкат:

«Девочки, сюда идёт цунами, позвольте унести вас на руках».

Или:

«Подскажите, пожалуйста, что нужно сделать, чтобы на вас жениться?»

Такому кавалеру, так и быть, сообщался номер телефона. Куда чаще приходилось слышать банальное:

«Почему такие красотки загорают одни?»

«Девчонки, хотите покататься на классной тачке?»

Подружка Оля говорила:

– Господи, ну хотя бы учебник пикапа какой-нибудь почитали бы, что ли.