Разводы (сборник) Сэ Слава

– Всё, уже ушёл?

– Да.

– А что же это тут стоит?

– Это тень моя. Она отказывается уходить.

– Почему?

– Она любит тебя.

– А ты?

– Я тем более. Чего же ты хочешь?

– Отдай мне меня всего.

– Не отдам. Твою тень я оставлю себе. А ты забери мою. Ступай. Тянуть время – всё равно что резать себя.

– Я ушёл. Будь счастлива.

Ваня повернулся и пошёл прочь. Решительно так ушёл.

– Как? Как мне быть теперь счастливой?

Дальше можно было ничего не играть. Женщины стояли с мокрыми лицами, мужчины шмыгали носами.

Третий акт прошёл менее яростно, зато быстро. Бондарев притворился жуликом, Степаныч играл аристократа, оба были похожи на крестьян. Неясным образом в результате их диалогов Ваня был признан графом.

Просто так сообщить радостную весть было нельзя. Лопе де Вега написал вторую сцену прощания. Уже ушедший Теодоро снова появляется и доводит Диану до слёз. Расстояние между горем и радостью должно быть максимальным.

Плакать на заказ Люба так и не научилась. Она готова была нюхать нашатырь или как-то смачивать глаза. Ваня сказал, это лишнее. Не старайся показать чего нет. Наоборот, говори свой текст бесстрастно. Зритель сам додумает эмоции и ещё удивится тому, как тонко ты сыграла.

Так и вышло. Народ рыдал вместо Любы. Хоть и знал, это горе временное. Сейчас придёт Степаныч, объявит Ваню графом и молодые поженятся. И Люба скажет:

– Теперь ты мой, и я тебя не отпущу!

– Ты забываешь, что я теперь граф и сам решаю куда идти.

– И что же ты решил?

– Я иду к тебе.

Декорации и костюмы сгорели, поэтому свадьбу изобразили одним долгим поцелуем. Могло показаться на миг, что Ваня пытается вырваться, а Люба как бы затягивает финал. Но это только казалось.

Толпа взревела.

– Невероятно! Невероятно! Воистину Белиссимо! – сказал большой начальник. Вопреки страхам итальянские гости не сочли представление экзекуцией и радовались не только самому факту финала. Каждый из них пожал руку артистам. Любочку целовали, назвали «Брава бела донна». На деревенский банкет не остались, уехали. Сослались на плотный график.

– График, ага. Устрицы у них стынут, – сказал Бондарев, но не сардонически, а с уважением к средиземноморской изнеженности.

– Не стынут, а греются, – поправил Ваня.

Столы накрыли тут же, на площади. И до ночи пили, смеялись, вспоминали разбитый Ванин нос и как Бондарев шлёпал губами, когда микрофон сдох. Вылитый окунь. И любили друг друга очень нежно. Потом был марафон поцелуев со слезой. Сильно за полночь Ваня уехал. Ночевать не остался.

Москва – великий психотерапевт, не хуже Анапы. Всё вокруг несётся, нет времени на самосозерцание. Всё что надо для лечения психики – забыть о себе. Увлечься чем-то, что тобой не является. Целыми днями Ваня работал. Он задумал великий спектакль про деревню. Работа режиссёра в начальной фазе сводится к беседам об искусстве с изящными людьми в приятных местах. Приятная работа. Это вам не бетон сверлить на морозе.

В журнале «Современный театр» вышла статья о спектакле в Мстёрах. Столичный режиссёр-де поставил в голой степи лучший спектакль последних лет. С какими-то пастухами, прости господи. Использовались позитивные штампы – «остроактуальный театр», «свежая кровь», «выход из зоны комфорта» и «истинный прорыв».

Большой Драматический казался теперь академичным и даже скучным. Опытные продюсеры советовали думать о своём театре. К Шацу Ваня заходил на чай. И не в паническом обмороке, как раньше, а широким шагом. Танечка вскакивала, открывала дверь. Первокурсницы считали необыкновенным тот день, когда видели Ивана Родченко на расстоянии меньшем, чем до Луны.

В один из таких визитов Анатолий Александрович бросил мельком:

– Бондарев звонил. Благодарил. Вся их эта деревня… как их там…

– Это посёлок. Мстёры.

– Так вот, там помнят тебя и любят. Завод так и не построили. Дорогу тоже. Но любят.

– Как не построили?

– Не волнуйся. Ты сделал всё. И даже больше. Что-то не так пошло, я не вникал…

Тем же вечером Ваня позвонил Бондареву. Олег Борисович был печален, но наговорил много приятных слов.

Ваня хотел вернуться к московским делам, но столица вдруг ушла из головы, а кривой посёлок на Клязьме, наоборот, влез и ну соблазнять видами и перспективами. Светка, Ирина Павловна, белое солнце, горячая площадь, старый клён, магазин с пивными мужиками, ничто никуда не ушло, оказывается. Всё было со звуками и даже с запахами. Любу Ваня старался не визуализировать, гнал из памяти. Хотя и заметил, что ему теперь нравятся женщины такие, как она. И чем сильнее Ваня упирался, тем упорней эти глупости лезли в голову.

Заполонив вечера, миражи стали являться днём. Прямо посреди московской слякоти вдруг привидится пыльный автобус до Коврова или козырёк остановки вдалеке, – словно дополз от самой Клязьмы. Вблизи всё оказывалось обычным, мокрым, московским. Ваня вздыхал и удивлялся липучести образов. Он предлагал мозгу компромисс – обещал следующим летом поехать в Мстёры. Пощипать крыжовник, ко всем зайти поболтать. Дойти до церкви, поговорить со знакомой иконой, подмигнуть старухам. Замечтавшись, вдруг находил себя непонятно где, потерявшим свой поворот. Он сделался рассеян, идея нового спектакля стала казаться манерной и заумной. Но хуже всего – Люба. Взяла и приснилась целиком. Предельно ярко.

Измученный неясной тоской, Ваня досиживал до утра, ждал, когда глаза захлопнутся сами. Это известный способ избежать бессонницы – ходить, пока организм не начнёт биться о косяки и стены. В одну из таких ночей, когда голова стала дубовой в нужной степени, Ваня принял душ, улёгся, но заснуть не успел. В дверь позвонили. Выругался, встал, накинул халат, пошёл к двери. Открыл – а там Люба. Мокрая, замёрзшая, не спрашивая, зашла в квартиру, разулась. Сразу в кухню – и стала греть руки о чайник. Говорит:

– Прости, ради бога. Опоздала на поезд. Решила пойти к тебе, вдруг не прогонишь.

– Какой поезд, утро скоро!

– Ночной. Пустили недавно. Ты один, кстати?

– Один…

– А то неловко было бы.

Ваня засуетился, включил заботу, отправил Любу в ванную. Потом неважные промежуточные сцены – и вот уже Люба сидит на краю постели, рассказывая, как там что. А потом наклоняется и целует Ваню в губы. И смеётся: «Помнишь, как мы свадьбу играли?» И снова целует.

Слаще той ночи у Вани не бывало. Он проснулся потрясённым. Он помнил каждое движение, запахи, звуки, нежность. Люба оказалась лучше и прекрасней абсолютно всего на свете. Ваня походил по квартире как по луне. Никаких следов ночной активности. Если Люба и была здесь, то замела следы, как диверсант-отличник. Но, скорей всего, её здесь не было. Просто Мстёры не ограничивались больше памятью, захватили отдел воображения и рисуют галлюцинации. Явь после этих картин выглядит серой кислятиной. Часов десять Ваня мучился. Потом собрал вещи без разбора, запер квартиру и поехал в Мстёры.

Там всё по-прежнему. Разве что осень пришла и к магазину «Продукты» пристроили террасу, поставили три столика, получилось кафе. Именно здесь собрались участники грандиозной постановки. Прекрасное место, видно всё, что в деревне происходит.

– Ничего у нас, Ванечка, не получилось! – вздохнул Бондарев.

– Провинция и есть провинция. Отныне и вовек. И рыпаться не надо, – поддакнула Ирина Павловна.

Режиссёр Иван Сергеевич ничем не мог помочь. Он рассказал о новых проектах. Слушатели завидовали по-хорошему, как завидуют сибиряки итальянской кухне – так далеко и невозможно, что расстраиваться не стоит. Ваня спросил, как же вышло так с заводом? Итальянцы были наши, я сам видел!

– Дело не в итальянцах. Они вообще ничего не решали.

– А кто решал?

– Непонятно. Некая контора. Закрытая, как атомный институт. Им даже позвонить нельзя. Ни директора у них, ни телефона. Ни здания, чтоб на приступ сходить.

– А важный чиновник в синем костюме?

– Пропал. Перевели куда-то.

– Что в Коврове говорят?

– Ничего не знают. Руками разводят.

Люба вернулась с очередного курорта. Повзрослела. На Ваню не глядит.

«Да пошло оно всё. Надо брать, причём срочно», – подумал Ваня.

Очень нахально Ваня сказал:

– А не разрешишь ли, Любочка, тебя проводить? Обсудим одно деликатное дело.

И спины их дымились от взглядов. Совсем как в былые дни. Так и ушли вдвоём в рано темнеющую осень.

– Ты мне снилась.

– И что я делала в твоём сне?

– Тебе лучше не знать.

– Я красивая была?

– Темно было. Да и ракурс специфический.

– И ты приехал, чтобы воплотить свой сон?

– Отчасти. Хочу позвать тебя в Москву. Поступай в театральный. Обещаю огромный успех.

Люба держала паузу так, будто уже закончила театральный. Потом сказала взросло:

– Я замуж выхожу.

– За кого?

– Какая разница?

– Я должен назвать киллеру имя. Нельзя убивать без разбору всех твоих знакомых. Скажи, кто он, и покончим.

– Не смешно.

– А как же я?

– Твоё время прошло. Ты опоздал.

– Я зрел. Я по осени созреваю. Летом все режиссёры немного неспелые.

– Поздно, Ваня. Я тебя разлюбила. И я выхожу замуж.

– Выходи сразу за меня. Зачем эти учебные браки. Я настоящий. И я – хорошая партия. Сэкономим деньги на киллере. Надо беречь семейный бюджет. Нам надо ряд вопросов решить. Любишь ли ты спать с открытыми окнами? И как относишься к жареному луку? И нет ли у тебя аллергии на бриллианты?

Ваня забежал вперёд, вытащил из кармана коробочку, встал на колено. В коробочке сверкнули все его надежды. Люба показала правую руку. На безымянном уже было кольцо. В сумерках казалось – точно такое же. Она обогнула Ваню и пошла дальше. Не очень торопясь, впрочем.

Ваня спрятал коробку, догнал артистку.

– Уверяю, мой камень не хуже!

Люба ничего не ответила. Ваня старался идти в ногу. Люба ритм ломала.

– Послушай, давай устроим соревнование подвигов. Аноним против режиссёра. Я могу вырастить розу на камнях! Да что там, я могу вырастить спектакль в коровнике! Могу достать звезду.

– Климову, что ли? Лучше бы не напоминал.

– Да, неудачное предложение. Тогда могу убить дракона.

– Слишком мрачно.

– Хорошо. Тогда могу родить дракона.

– Лучше роди экскаваторный завод. Бондарев на площади установит твой монумент.

– Давай поставим памятник твоему бывшему.

– Бывший – это ты.

– Я – будущий.

– Нет!

– Я тебе целый завод, а тебе жалко замуж за меня сходить? Ты же не пробовала! Давай назначим испытательный срок. Лет пятьдесят нормально будет?

– Пятьдесят лет брака всего за один завод? Ты тиран и деспот!

– Любонька, будь реалистом, тут много заводов не поместятся. Лучше один хороший, чем три мелких.

– Нет, Ванечка. И кстати, дальше я сама пойду. Не надо, чтобы нас видели вместе.

– Подожди. Теперь серьёзно, ты выйдешь за меня?

– Нет.

– Тогда давай хотя бы поступишь в театральный. Просто пообещай. Это интересней, чем преподавать математику маленьким идиотам.

– Хорошо. Обещаю.

– Скрепим клятву поцелуем?

Люба фыркнула и ускорила шаг. Догонять не стал. Главное – диалог установлен. Настало время подвига.

В народных сказках герой едет, едет, потом встречает злодея. Единственное условие: время в пути должно быть кратно трём, в любых единицах измерения. Иначе встреча не состоится. Потом, собственно, подвиг. С третьей попытки злодей гибнет, принцесса падает в руки героя.

Ваня чувствовал, в деле с экскаваторами так не получится. Нужно ещё что-то.

В американском кино другой алгоритм. Нужно найти бар с хулиганами, оскорбить их, побить бильярдными кием. Последний хулиган, теряя сознание, скажет, где искать злодея. У злодея крадём важные документы, потом погоня и драка, в которой злодей почти бессмертен. Он…

1. Белыми нитками стянуть дыры в одеяле сюжетной логики.

2. Показать, что, если бы не кино, сценаристы писали бы романы, целиком состоящие из потёртых метафор.

За время речи герой полностью восстанавливает силы. Злодей же наоборот, изнемогает. Ничем другим нельзя объяснить скорость его убиения. Только что ведь был неуязвим. Финал обычный. Принцесса падает в руки.

В реальной жизни где подвиг, там полиция. Будет она мешать или помогать – это предсказать невозможно. Но Ваня был оптимистом, поэтому обратился к майору Евдокимову и его жене Лене.

Майор избегал историй с таким заголовком – «нагнуть высокого чиновника так, чтобы он перенёс свой завод куда надо». Но жена его Лена обрадовалась Ване и точно описала майору, какие чувства он должен испытывать. Сама она целую неделю пела в душе от счастья.

Она сказала:

– Давай рассуждать. Кто выбирает место стройки?

– Экскаваторный колдун?

– Колдун при губернаторе, так точней. Как ему намекнуть на правильное место?

– Можно вырвать и посадить его зубы в пашню в Мстёрах за коровником. И каждый вечер поливать.

Лена избегала мистики. Она сказала:

– Всякая стройка имеет три источника: финансирование, проект и…

– Воля народа?

– Нет. И регистрация земельного участка. Короче, следи за руками!

И Лена стала мазать Ване бутерброд.

Чудеса начались на следующий день. Сначала посетили некую государеву службу. Ваня очаровал целую комнату сотрудниц, рассказал историю об актрисе, её муже и двух поклонниках в гримёрке. Женщины развеселились и сами не заметили, как выложили всё, что знали. Нужный завод переехал аж под Чебоксары. Проектом занимается бюро, чьё название сложно выговорить без предварительных репетиций. Стройтяжмашпроектмонтаж № 9.

Поехали в это № 9. Там единственная девушка на входе, мягкая внешне, гранитная внутри.

Она не хотела ни историй, ни самого Ваню. Режиссёр врал с применением лучших актёрских техник:

– Мы из театра. Драматурги. Готовим пьесу о столкновении патриархальной глубинки с индустриальной эпохой. Мы точно знаем, что в вашем заведении разрабатывают проект завода итальянских экскаваторов.

– Не могу подтвердить.

– Нам бы поговорить с кем-нибудь из руководства. Это будет скрытая реклама для вас и завода. Совершенно бесплатно, многие о таком мечтают.

Девушка смотрела холодно и зорко, как пограничник. Даже подобием улыбки не одарила. Просила подождать.

«Может, у неё трагедия в доме? – подумал Ваня. – Или же она маньяк, убийца и ненавидит театр?»

Сами собой появились два охранника и господин в начищенных туфлях. Видимо, главный. Описывая их в традициях африканских сказок, можно сказать, что охранники похожи были на носорогов, а господин в туфлях на очень умную обезьяну.

В комнате без окон и кондиционера Ване и Лене задали множество вопросов.

1. Кто такие Ваня и Лена.

2. Что за пьеса.

3. Кто заказал.

4. Что уже известно о заводе.

5. Кто посоветовал обратиться сюда за информацией.

Господин в туфлях не мог выхватить пистолет и застрелить пришедших – отчаянно не хватало доказательств вины. И это было жаль. Господин рекомендовал Ване и Лене навсегда забыть про стройтяжмашпроектмонтаж № 9, иначе худо будет.

Потом проводил к выходу.

– ЦРУ какое-то, – сказал Ваня, с некоторой ностальгией встречая солнце.

Всю следующую неделю Лена занималась разведкой. Ваня спал на майоровой даче, потому что расстроился. Однажды Лена вернулась довольная.

– Дай угадаю. Коллективный разум социальных сетей выдал нужный ответ?

– Если бы! Сначала я поехала в налоговую инспекцию. Получила список всех работников проектной конторы.

– А что, так можно было? А давай попросим их же построить завод где нам надо. Может, просто никто не додумался?

– Молчи и слушай. Я нашла женщину, служащую в этом № 9. У неё сын-хулиган. Я напросилась в гости, представилась социальным работником. Мы говорили о трудностях материнства и даже плакали на два голоса. Думаю, тебе стоит попробовать меня на какую-нибудь главную роль со слезами.

– Построим завод – подарю тебе театр.

– Хорошо. Так вот. Я обещала всё что угодно в пределах разумного в обмен на фамилию хозяина завода. Сказала, что хочу слупить с него денег на помощь одиноким матерям.

– Настоящая Мата Хари!

– Так вот заказчик – группа компаний «Периметр».

– Будем брать их крепость?

– Нечего брать. Юридический адрес расположен в пустом кабинете. Директор компании лицо подставное, бывший вояка. После армии служил телохранителем у одного депутата. Потом дорос до начальника охраны. А сейчас вот – директор группы предприятий. Но нам нужен не он, а депутат.

– И кто же он? Масон? Иллюминат?

– Пантелеев Антон Леонидович. Живёт в Москве, но недавно купил дом недалеко от Чебоксар. С видом на будущий завод. Каково?

– А если не он?

– Я говорила с его женой!

– Тоже как орган опеки?

– Как театральный продюсер. Врала безбожно. Говорила, что есть уникальный шанс вложиться в шоу на Бродвее. Режиссёром будет знаменитый Иван Родченко. Играют все, на кого он укажет пальцем.

– Не такой уж я и знаменитый.

– Согласна.

– А вот сейчас обидно было. Ты должна отстаивать свою точку зрения. Убеждать меня, что я широко известен.

– Ты широко известен.

– Наконец-то сказала главные слова! Продолжай.

– Жена депутата хочет на Бродвей. Но её муж, дурак, вложил деньги в завод. Спросила, не возьмём ли мы всю сумму экскаваторами.

– Поехали похищать депутата?

– Нет. Тут нужна хитрость!

– Какая?

– Не знаю, ты у нас режиссёр. Твори!

Ваня снова ездил в Мстёры, собирал труппу. Рассказал про Пантелеева. Светка предложила соблазнить депутата, записать на видео, а потом шантажировать.

– И кто будет соблазнять? – грозно спросил Светкин муж Пётр.

– Да не буду я с ним спать! Чисто сыграю! Кафе, туда-сюда.

Петя стал надуваться.

– Ну ладно, можно проститутку нанять, раз ты такой дебил! – сказала Светка. – Просто дело верное. Мужчина перед красивой женщиной не устоит.

– В первую очередь он депутат. Он не может устоять только перед чемоданом денег. У тебя такое есть?

Ваня сказал:

– Будь у нас чемодан денег, нас бы убили и всё. И Светкой мы рисковать не станем. Депутат должен сам захотеть сюда. Есть другие идеи?

– А давайте скажем, что Любка – дочь президента! – вдруг предложил плотник Степаныч.

– Какого президента?

– Известно какого. – Степаныч воздел глаза и руки к небесам.

– И что?

Степаныч сам не знал, что дальше. Бондарев предложил поговорить с депутатом как с человеком. Хоть это и смешно звучит. Ирина Павловна сказала, надо показать, как тут красиво. Он увидит – и всё.

– Что всё?

– Сам захочет.

Артисты явно болтали что в голову взбредёт. Режиссёр умный, сам додумает и всё промыслит. А спрашивает из уважения, чтобы никто не чувствовал себя глупым. Хотя понятно же. Так почти и вышло. Вежливо отклонив абсолютно все идеи, Ваня сказал:

– Ну вот что!

Заговорщики подсели ближе, чтобы лучше слышать.

В жизни депутата Пантелеева что-то вдруг изменилось. Неизвестные типы интересовались его персоной. Мужчина и женщина. Не коммерсанты. Не из налоговой, не бандиты, не журналисты и не ФСБ. С этими типами мерзавцев Пантелеев знал, как поступать. Новые гости, со слов охраны, были каким-то отдельным видом зла. Умные и абсолютно спокойные. Даже весёлые. Инопланетяне. И это тревожило.

Пантелеев был чуток к угрозам. Он пережил развитой бандитизм, разгул либерализма и расцвет спецслужб. Он стал депутатом непонятной территории от неизвестных избирателей. У него много мелкого бизнеса. Экскаваторный завод должен был вывести Пантелеева в олигархи.

Депутат выстроил сложную систему обороны от вымогателей всех видов. Все получали отпор, запутавшись в его паутине. Они действовали одинаково. Приходили, представлялись, задавали вопросы. Предлагали поделиться или даже отдать всё за небольшую компенсацию. Давали время на раздумье. Сначала мелкие сошки, посланники. Потом их начальники.

Человек в начищенных туфлях, Николай Ляпко, быстро выяснял, где у вражеских щупалец мозг и с кем против них следует дружить. Скоро на главного вымогателя начинали сыпаться неприятности, отбивавшие аппетит к заводам.

За прошедшее лето Пантелеев одержал несколько побед.

Посадил известного бандита по сфабрикованному делу. Тот даже не понял, с чего вдруг оказался в колонии.

Потом Пантелеев уничтожил редактора крупного журнала – за порнографию в прямом и переносном смыслах.

Одного полицейского генерала уволил, второй испугался и отступил. Пантелеев даже с гринписом справился, на который управы нет. Это самый страшный рэкетир нашей с вами современности. Гринпис своим устройством похож на грибницу – непонятно, где вылезет. Там нет единого начальника, которого можно было бы сжечь каким-нибудь полезным для природы способом. Защитники природы есть зло абсолютное и неуязвимое. Их нельзя победить, можно только унять на время. Пантелееву пришлось откупаться деньгами и взять на содержание приют для собачек. Антон Леонидович считает, что легко отделался.

После гринписа стихло. Целых три месяца никто не угрожал. Ни единого фото не подбросили, где он, Пантелеев, лежит в кровати, полной голых баб. Эта тишина внушала опасение. Чем нет врагов, тем они страшнее. Может, новые будут даже хуже гринписа. Зло, в отличие от добра, бесконечно в границах и формах проявления.

И вот, появились двое. Лена и Ваня. Не менты, не ФСБ. Не криминал и не газета. Не защитники животных. Начальник охраны Николай Ляпко отследил их номера.

Уровень прикрытия – высочайший. Эта якобы Лена канает под жену мента. Причём живёт с настоящим майором давно, в захолустном Коврове. И вдруг интересуется заводом. Жене мента завод не нужен. Майорский потолок – ларёк на вокзале, сельская заправка и придорожное кафе. Если только он майор, а не агент, фигурирующий в документах американского посольства под кличкой «Шелкопряд». По интересам и скрытности понятно, никакая она не жена майора.

С режиссёром ещё хуже. Вообще всё чисто. Блестяще закончил театральный институт. (Хорошему разведчику это несложно.) Папа банкир. Прекрасное прикрытие для оплаты расходов. Некий Иван Родченко, лучший выпускник, вдруг отказывается от работы в столичных театрах и уезжает в Мстёры, гонять по сцене трактористов и доярок. Кто он после этого, режиссёр-мечтатель? Почему сразу не эльф или другое мифическое существо? Что мы вообще знаем про Мстёры? Только то, что в начале лета собирались там завод строить!

Однажды в баре к Пантелееву подсела девица. Красивая, молодая, с ясным взглядом. Был в ней какой-то деревенский шарм. То ли талантливая проститутка с необычным амплуа, то ли очень умная актриса. В другое время Пантелеев точно бы попался. Но девица поставила на барную стойку сумочку, направила торцом на депутата. Пантелеев заметил ма-аленькую дырку в сумочке, какие вертят для видеокамер.