Ступени из пепла Бояндин Константин

— Я попал в Тегарон ещё во время Гражданской. Сорок семь лет назад. До сих пор не понимаю, почему меня не расстреляли ни те, ни другие, ни третьи.

Саванти покачал головой.

— Впервые вижу живого участника Гражданской. Я тоже нездешний, но, каюсь, об этой части истории знаю мало…

— Если вас не затруднит, — сухо заметила Реа, — поговорите о войне в другой раз. Или без меня.

Хеваин встал, держа чашку в руке.

— Слушаюсь, — кивнул он. — Таха Маэр… Саванти… разрешите осмотреться? Ничего трогать не буду, обещаю.

— Да, конечно, — согласился Саванти. — Мне как раз есть, чем заняться. Обход ещё нескоро. Тигра… ты бы отдохнула.

— Ты предлагал подождать часа четыре… уже три с половиной, — заметила Реа. — Я подожду.

Когда удалось открыть глаза в очередной раз, секундная стрелка… двигалась вспять.

Это нечестно!

Я повернула голову почти без усилий. Ничего не болит! Если бы часы не сошли с ума, можно было бы подумать, что я выздоровела. Лас… Лас!

Сидящая у изголовья подняла голову.

Я встретилась взглядом… сама с собой. Вторая Май долго смотрела мне в глаза, затем встала, взяла со столика диадему, вручила мне — надень.

Я надела. Двойник предложил руку, я осторожно взялась за неё — тёплая — и уселась. Затем встала на ноги. И… поплыла. Пыталась идти, а взамен — скользила в воздухе, с такой же скоростью. Подплыла к окну…

Угольно-чёрное небо украшала луна. Огромная. Неправильная. Я не сразу поняла, что в ней неправильного — в центре ослепительно белого диска горел жёлтый глаз. Чувствовалось, что он меня прекрасно видит.

Май-вторая настойчиво потянула меня в сторону двери.

Мы пошли. Она шла, я — плыла. Дверь открылась вовсе не в больничный коридор. В какое-то совсем иное место — сводчатый потолок метрах в десяти над головой, призрачное, неприятное освещение, сильный запах плесени.

Позади с отвратительным лязгом захлопнулась дверь. Я оглянулась — двойник указывал налево. Оттуда тянуло едва ощутимым ветерком, несущим слабый привкус моря. Море…

Двойник остался стоять. Я оглянулась — Май-вторая сделала нетерпеливый жест — давай же, не медли. Хорошо. Всё равно это сон. Ничего не было слышно — только стук сердца.

Шагов через сто коридор — огромный, но коридор — повернул налево.

Берег моря.

Я вгляделась. Невысокие фигурки пляшут вокруг костра. Дети? Наверное. Обоняние работало странно — наплывами. Я осторожно подплыла поближе к разлому в стене — некогда эта часть коридора оканчивалась глухим тупиком — и присмотрелась.

Всё было как в тумане. Только и удавалось рассмотреть: жаркий, потрескивающий костёр, да несколько детишек, прыгающих вокруг. Сколько их? Не могу сосчитать. Всё плывёт перед глазами.

Лязг позади. Громкий стук, отозвавшийся эхом от скал впереди меня. Я обернулась — массивные железные ворота отрезали путь назад.

Детишки заметили меня. Указали руками в мою сторону и, вприпрыжку, помчались ко мне. Так же, как и я, они плыли по-над самой землёй. Ближе и ближе…

Подбежали. Встали, улыбаясь, переглядываясь, по ту сторону пролома — шагах в пяти от меня. Что-то говорят — не слышу. Слышу треск костра, мерное шуршание отступающих и накатывающихся волн. Детишек не слышу.

Смотрят. Пристально. Сколько их? Не могу сосчитать. Лица теряются, тают, возникают вновь. Вдруг — широко раскрытые глаза. Страх. И — обернулись, помчались так, что пятки засверкали.

Медленно оборачиваюсь. Мой двойник. Медленно, прихрамывая, приближается. Стареет с каждым шагом. Кожа высыхает. Волосы светлеют, выпадают, глаза наливаются красным…

Ты больна, Королева…

Двойник усмехается — зубы выпадают, вываливаются, пыль летит из сочленений суставов.

Ты стара, Королева…

Чей это голос? Отступаю, держа руки перед собой.

Заберу я владенья твои…

Не выдержав, толкаю надвигающуюся фигуру обеими руками в грудь. Руки проваливаются в сухое и мелкое крошево.

Провал.

Лас, протирающая мне лицо мокрой салфеткой. Обеспокоенная, уставшая.

Что со мной? Я кричала?

Слова не сходят с губ. Но Лас кивает.

Воды. Немного воды. Я вытерплю, Лас… честное слово.

Глянула на часы. Прошло не более получаса с момента предыдущего пробуждения. Зачем в сутках так много часов?

— Хеваин, — Реа заговорила, не поворачивая головы. — Где вы научились так стрелять? Я видела съёмки — выглядело здорово.

— Старые навыки не сразу пропадают, — пожал плечами корреспондент. — К тому же, у нас обязательная подготовка. Наша газета официально освещает работу местной полиции, а там, знаете, лучше уметь обращаться с оружием. Даже если его тебе не выдают.

— Да, кстати — зачем вам перчатки? — Саванти оторвался от экрана микроскопа.

— Климат, — смущённо отозвался Хеваин. — Всякий раз, как приезжаю… Каждые десять дней… — он замолк, отвёл взгляд.

— Так мило, когда мужчины краснеют, — Реа потянулась. — Мы оба с Ани врачи, Хеваин. Широкого профиля, здесь без этого никак. Вы уже вторые сутки в повязке — это ненормально.

— Попробую угадать, — Саванти вновь склонился над экраном. — Что пьёте? Порошковый кофе? Суррогаты чая?

— Приходится, — пожал плечами Хеваин, кашлянув. — Работаешь по четырнадцать часов в сутки…

Его собеседники переглянулись.

— Ну-ка, подойдите-ка во-о-он туда, — Саванти указал, куда именно. Загудела вытяжка. — Снимите одну из перчаток. Положите руку на… э-э-э… ну, там мембрана такая, на ощупь — как желе. Ладонью на неё. Не бойтесь, не порвётся. Всё. Не шевелитесь.

Стоявший рядом аппарат включился и тихонько запел.

— Ну, что прикажете? Два месяца? Шесть? Иногда удаётся восемь сделать. Выбирайте.

— Не понял, — растерялся Хеваин.

— Периодичность цикла. Или вам нравится, когда каждые десять дней?

— Вы… можете… вот так…

— Могу, могу. Я бы предложил — четыре месяца. Статистическая норма, так сказать.

— Пусть… четыре.

Саванти отошёл к другому аппарату, что-то быстро набрал на клавиатуре.

— Вынимайте руку, надевайте перчатку, — разрешил он. — Слушайте, что с вами? Слово «цикл» вас так смущает? Вот уж не думал, что корреспондент…

— Меня так воспитывали, — раздражённо отозвался Хеваин. — Знаете, таха, когда вам будет за шестьдесят…

— Я буду таким же циником, как и сейчас, — закончил Саванти. — Ладно. Так, ещё минут пять. Сколько сделать? — вопрос явно был обращён к нему самому. — А, собственно, чего скупиться!

Хеваин пожал плечами и вернулся к столу, где продолжала остывать недопитая чашка чая.

— Вот, возьмите, — Саванти протянул пластиковую коробочку. Внутри было видно сотни две таблеток. Пластик был ещё тёплым — только что запечатали. — По таблетке каждый день цикла. Можете начать прямо сейчас. Срок годности не ограничен.

Хеваин потерял дар речи. Упёрся локтями в стол и хмуро замер, положив голову на ладони.

— Не берите в голову, — Саванти явно был обеспокоен. Взглянул на Реа — та покрутила пальцем у виска. Жест явно относился не к Хеваину.

— Двенадцать лет, — простонал Хеваин. — Пятьдесят кругленьких за сеанс… сто сеансов. А тут — за пять минут, просто так… — он махнул рукой, встал и пошёл, ссутулившись, в сторону окна.

Оба остальных молчали.

Хеваин вернулся к столу, долго смотрел на коробку с таблетками, на врачей (лица тех стали совершенно каменными). Наконец, решился и, взяв одну из таблеток, запил её холодным чаем.

— Подействует в течение получаса, — сообщил Саванти невозмутимо. — Вот что, Хеваин. Считайте, что это — подарок. Захотите узнать подробности — подойдёте, почитаете справочник. Я же не знал…

— Прошу прощения, — Хеваин уже обрёл часть самообладания. — Хорошо. Тема закрыта.

— Преимущество маленьких государств, — просиял Саванти.

— Ани, — Реа сидела, закрыв глаза. — Я тебя сейчас побью.

— А что? Будь в графстве более одного Университета, всю аппаратуру раздали бы по разным местам. А так — куда её ещё? Всё равно простаивает… простаивала.

Реа приподняла верхнюю губу.

— Ну хорошо, хорошо. Тема закрыта. Извините, Хеваин, — Саванти поправил свой головной убор, протянул Реа правую ладонь. Та, не поднимая взгляда, тихонько прикоснулась к ней пальцами правой руки. Саванти кивнул. — Я всё ещё не могу поверить, что жив.

Спустя пару часов настроение в компании поднялось. Саванти не жалел чая, а Хеваин обнаружил, что можно снять повязку и перчатки — и чувствовать себя при этом великолепно. Реа тоже отдохнула — не так выделялись круги под глазами.

— Видите, как просто, Хеваин! Фильтры наших милых дам — прошу прощения, Тигра — не задерживают «фактор» целиком. Мы все дышим им — когда, конечно, находимся в их обществе. Концентрации хватает, чтобы подавить цикл в зародыше. Поживёте здесь пару лет — оцените. Дамы, конечно, терпят неудобства — признаю. Таблетки и дезодоранты практичнее перчаток и… головных уборов. Но традиция есть традиция.

— Паразиты, — произнесла Реа сквозь зубы, стараясь казаться рассерженной.

— Не я выбирал, кем мне родиться, — заметил Саванти спокойно. — Не я выбирал местные обычаи. И потом, ты ведь уже привыкла?

— Привыкнуть можно даже к тебе, — Реа поглядела на часы. — Ну, что там должно было случиться, Ани?

Саванти глянул на часы и вскочил, едва не вылив на себя чашку с чаем.

— Да, действительно. Где там у нас юг? Идёмте, идёмте, это красиво.

Они вышли в коридор и встали у южного окна. Луна высоко поднялась над горизонтом — сверкающая, яркая, как никогда.

Саванти глянул на часы.

— Так… Ага, начинается. Смотрите. Левая часть диска.

Точно. Луна становилась ущербной. Тёмный серпик на её левой части медленно вырастал.

— Затмение! — ахнула Реа.

— Оно самое, — довольно кивнул Саванти. — Ну, так что насчёт «тёмной луны»? Полезно иногда знакомиться с астрономией!

Они долго смотрели, как луна убывает.

— Полная фаза через десять минут — объявил Саванти, довольно улыбаясь. — Может, во двор выйдем? Говорят, такое лучше наблюдать на свежем воздухе.

— А это кто? — удивился Хеваин, наклоняясь поближе к окну. — Смотрите, там, внизу.

Остальные присмотрелись.

— Люди! — поразился Саванти, поправляя очки. — Слушайте… да их там сотни! Что за…

— Если не тысячи! — поддержал Хеваин. — Что происходит?

Реа молчала. Саванти заметил, как подрагивают её губы.

— Что происходит… — повторила она. — А ну-ка, быстро, идёмте. Быстро, быстро!

— Куда?!

— К ней.

Лас заворожённо смотрела на происходящее затмение. Дверь на широкий балкон была открыта, защитное стекло не искажало происходящего.

Ветер утих. Птицы, оглашавшие ночной парк короткими песнями, замолкли. Тишина давила, вызывала беспокойство. Лас ощутила, что сонливость прошла. Она оглянулась — Майтенаринн спокойно спала. Не тяготилась тревожными сновидениями. Светлая улыбалась.

Дверь комнаты отворилась, и трое остальных вошли, стараясь ступать бесшумно. Лас указала глазами на луну, ей кивнули — да. Все четверо встали у двери на балкон.

Тень ползла и ползла. И…

Вот оно. Желтоватый ободок — всё, что осталось от ночного светила.

— Вот это да, — шепнул восхищённый Саванти. — Как…

Он осёкся, обернулся.

Светлая открыла глаза.

Заметив его взгляд, обернулись и остальные.

Майтенаринн часто моргала — но, судя по всему, не спала. Она уселась, осторожно попыталась встать… сумела! Прижала ладони к лицу. Убрала их, подняла взгляд к желтоватому колечку луны.

У неё не должно быть сил вставать! Тем более — сил ходить!

Лас охнула, прижала ладонь ко лбу. Саванти заметил, что губы её нервно шевелятся. У Реа — тоже, глаза Тигрицы отражали изумление. Что такое?! Хеваин тоже стиснул зубы, прижал тыльную сторону ладони ко лбу.

Снаружи послышался звук — словно миллион людей одновременно вздохнули.

Глаза Саванти широко раскрылись. Ободок луны становился красным. Ярко-красным, рубиновым, непереносимо сияющим.

Майтенаринн, глядя на луну, сделала шаг в сторону балкона.

Лас медленно, как во сне, опустилась на колено. Подняла над головой скрещенные руки.

— Metharo sea, el vara kann, — услышали остальные её голос. Лас склонила голову, глядя в пол перед Майтенаринн. — «Ничто не скроется от взгляда твоего».

Мгновение — и Реа последовала её примеру.

Секунду спустя — Хеваин. Саванти ощущал, как что-то беспокойное шевелится в памяти… никак не может вырваться наружу. Голова кружилась. Он прижал ладонь ко лбу, чувствуя, как тот взмок.

Майтенаринн шагнула в сторону балкона. Ещё. Проходя мимо Лас, остановилась, присела, прикоснулась ладонью к её лбу. Лас склонила голову ниже.

То же самое — с Реа. С Хеваином. Саванти стоял, не веря своим глазам. Но ехидные слова застыли в горле. Майтенаринн улыбнулась, взглянув на него, вышла на балкон. Встала, упираясь руками в перила, глядя вверх, на тёмно-вишнёвое кольцо.

Снизу донёсся гул — шёпот, доносящийся из многих тысяч ртов.

Саванти заметил что-то странное. Ну да… Вокруг ладоней замерших неподвижно людей в комнате возник расплывчатый, неясный тёмно-малиновый ореол. Он поглядел на свои руки… то же самое. Невольно отряхнул руки о халат — ореол не исчез.

Выглянул наружу. Множество малиновых огоньков светилось внизу, у самой земли.

— El faer kann, ver dana, — произнесла Лас, не двигаясь с места. Остальные повторили то же самое, почти не отстав от неё. Снаружи вновь донёсся гул голосов. — «Даруй мне свет, я вся тебе открыта».

Тёмно-вишнёвое кольцо в небе посветлело, стало жёлтым… засияло непереносимым белым свечением — да так, что тьма ненадолго рассеялась.

И всё. Круги поплыли перед глазами Саванти. Когда он смог открыть глаза, обнаружил себя сидящим у стены. Бледная, как полотно, Реа и посеревшая Лас придерживали его. Хеваина не было.

— Как… — прохрипел Саванти, но Лас прижала палец к его губам.

— Не надо, — пояснила она шёпотом. — Вставай, пошли.

— Но она… — он сумел перейти на шёпот.

— С ней всё в порядке, — заверила Реа, едва слышно. — Идём. Ей надо остаться одной.

Саванти успел бросить взгляд на небо. Кольцо разорвалось, полная фаза окончилась, луна постепенно прибывала.

Майтенаринн так и стояла, упираясь руками в перила, не отрывая взгляда от луны.

Прошло десять минут.

Все четверо сидели за столом, перед каждым дымилась чашечка с чаем. Все молчали.

— Кто-нибудь скажет мне, что происходит? — не выдержал Саванти.

Реа переглянулась с Лас-Таэнин. Обе улыбнулись. Посмотрели в сторону Хеваина. Тот кивнул, кашлянул, отвёл взгляд.

— Но ты же сам всё сказал, — пояснила Реа. — Тёмная луна. Обычное, ничем не примечательное затмение.

— Да-да, смейтесь, — проворчал Саванти. — Неизвестно, кто из нас выглядел глупее.

— Сейчас он скажет, что ничего особенного не видел и не слышал, — шепнула Реа громко, повернувшись к Лас. Та долю секунды сохраняла спокойствие, затем расхохоталась, спрятала лицо в ладонях.

— Вот ты нам и объяснишь, что было, — Реа подняла взгляд на Саванти, и тот обнаружил, что Тигрица выглядит гораздо лучше, чем час назад. Возник блеск в глазах, исчезли круги вокруг них, волосы легли ровно.

— Ничего не было, — ответил Саванти оскорблённо. Посмотрел вокруг. — Обычное лунное затмение. Ничего больше. Ваши галлюцинации не в счёт.

Никто не усмехнулся, не засмеялся.

Саванти поджал губы, отвернулся, направился к плитке, на которой готовилась новая порция кипятка.

В дверь тихонько постучались.

— Открыто! — отозвался Саванти громко.

Дверь отворилась и внутрь вошла Майтенаринн. Недоумевающая, всё ещё в больничной одежде, в диадеме Утренней Звезды.

— Саванти, — произнесла она, закрывая за собой дверь. — Знаешь… — она обвела окружающих взглядом. — По-моему, я здорова. Ты говорил — это будет долго.

Саванти хотел ответить, но слова не желали произноситься.

Реа выскользнула из-за стола, медленно подошла к Май, протянула руки ей навстречу.

— С возвращением, Светлая, — Май молча бросилась к ней на шею. — Привет, котёнок.

Они долго стояли, обнявшись. Наконец, Май подошла к замершей за столом Лас-Таэнин. Медленно опустилась на колено, склонила голову.

— Спасибо, Лас, — та кивнула, боязливо протянула руку, прикоснулась пальцами к её щеке.

Май поднялась.

— Саванти, — произнесла она отчего-то робко. — Извини… страшно хочу есть.

Тут же распалось скопившееся напряжение.

— Я сейчас! — воскликнула Реа, стремительно исчезая за дверью. Лас, тоже улыбающаяся, последовала за ней.

— Куда это они? — удивилась Май.

Саванти довольно улыбался. Долго глядел на недавнюю пациентку… затем, явно решившись, сорвал с головы «повязку» и церемонно поклонился.

— Должны же они принарядиться, — заметил он, выпрямляясь. — Сейчас, Королева. Подожди, совсем немного.

Май ахнула. Саванти облысел. Полностью. Голова его блистала в лучах ламп дневного света. Бровей у него тоже не было. Из украшений остался только нос.