Сломленный принц Уатт Эрин

Глава 31

– Как состояние Рида Ройала? – спрашиваю я, наверное, в тысячный раз.

Медсестра проскальзывает мимо, как будто не слышит. Мне хочется закричать: «Я знаю, ты слышишь меня, стерва!», но вряд ли после этого она вообще мне ответит.

Истон сидит напротив меня, у противоположной стены. Он напоминает проснувшийся вулкан, который вот-вот начнет извергать раскаленную лаву, с тех самых пор, как почти догнал парня, ударившего Рида ножом в живот. Он хочет убить Дэниела, и только страх за жизнь Рида удерживает его на стуле.

Да еще и копы появились быстрее, чем мы ожидали. Я умоляла Истона не оставлять меня одну, потому что была сама не своя от страха. Что если был еще один нож, предназначавшийся для Истона?

Я не могу поверить, что этот маньяк заплатил кому-то за то, чтобы Риду причинили вред.

– Я не сделал из Дэниела донора органов только потому, что Рид сразу же убьет меня, когда поправится и узнает, что я оставил тебя одну.

Я грызу ноготь на большом пальце.

– Не знаю, Истон. Дэниел – сумасшедший. Начнешь ты с ним драку, и что дальше? Он делает такие вещи, которых мы и представить себе не можем. Нанял человека, чтобы тот пырнул ножом Рида! А если бы нож задел какой-нибудь важный орган? Это чудо, что он остался в живых.

– Тогда мы сделаем что-нибудь похуже, – говорит Истон очень серьезным тоном.

– И вас с Ридом отправят в тюрьму за нападение?

Он усмехается.

– Никто не сядет в тюрьму. Это только между нами.

– А ты не мог просто рассказать полиции о том, что слышал?

– Парень с ножом давно исчез, – Истон качает головой. – К тому же Рид захотел бы сам обо всем позаботиться. Без вмешательства копов.

Я открываю рот, чтобы возразить, но не могу найти подходящего ответа. Я не заявила на Дэниела, и вот что произошло. Он будет охотиться на девушек и нанимать отморозков, чтобы причинять вред тем, кого я люблю.

В двери врывается Каллум и прерывает мои размышления.

– Что слышно? – спрашивает он нас.

– Ничего! Они ничего нам не говорят! – громко жалуюсь я.

– Ни черта до сих пор не сказали, – подтверждает Истон.

Каллум коротко кивает.

– Оставайтесь здесь, – без особой на то необходимости приказывает он нам.

Я еще никогда не была так рада увидеть Каллума. Пусть в его семье царит полный хаос, но другие люди безропотно слушаются его. Он выходит из приемного покоя, чтобы встряхнуть руководство и узнать, что все-таки с Ридом.

Пять минут спустя Каллум возвращается.

– Рид в хирургии. Похоже, все хорошо. Они оставили его там, чтобы посмотреть, не задеты ли жизненно важные органы, но рана не такая глубокая, как показалось вначале. Она аккуратная и чистая. – Каллум проводит рукой по волосам. – Чистая ножевая рана. Послушай, что я вам говорил? – он сурово смотрит на Истона. – Поверить не могу, что вы потащили Эллу с собой на верфи, когда там настолько опасно!

Истон бледнеет.

– Там никогда не было опасно. Только салаги типа меня, которым хочется выбить немного дерьма друг из друга и поставить на это деньги. Мы всех знаем. Приносить оружие не разрешается. Все случилось, когда мы уже уходили.

– Он не врет, Элла? – сердито спрашивает Каллум.

Я лихорадочно киваю.

– Не врет. Я ни разу не почувствовала себя в опасности, и там были еще парни из Астора и из других частных школ. Я не видела пушек, ничего такого.

– Значит, вы хотите сказать, что это была случайность? – Судя по скептическому выражению лица Каллума, он ни на секунду не верит в то, что это так.

Истон вытирает рот рукой.

– Нет, этого никто не говорит.

– Элла.

– Это был Дэниел, – тихим голосом отвечаю я. – И это моя вина.

– В каком смысле? Ты держала нож?

Я закусываю губы, чтобы не расплакаться. Сейчас совсем не время срываться, хотя я чувствую себя – на грани по-настоящему серьезного эмоционального срыва.

– Я не стала заявлять на Дэниела. Должна была, но мне не хотелось лишних неприятностей. У меня не самое прекрасное прошлое, а эти показания, сплетни в школе… мне и так уже хватало по горло.

И я думала, что я сильнее, но, видимо, нет. Я пристыженно опускаю голову.

– Ох, милая. – Каллум подходит и обнимает меня одной рукой. – Здесь нет твоей вины. Даже если бы ты заявила на Дэниела в полицию, он бы все равно еще был на свободе. Только потому, что кто-то написал на тебя заявление, в тюрьму не посадят. Для этого нужно судебное разбирательство.

Оставшись при своем мнении, я выскальзываю из-под его руки.

Истон откашливается.

– Не вини себя, Элла. Мне нужно было преподать ему урок.

Каллум качает головой.

– Я всегда за хороший удар по лицу, если он идет на пользу. Но я не вижу, как можно решить проблему, просто избив пацана. Он нанял человека, чтобы тот пырнул ножом моего сына, – это выходит за пределы обычной школьной травли. Еще пару сантиметров левее, и… – Он умолкает, но я мысленно заканчиваю фразу.

Еще пару сантиметров левее, и нам пришлось бы заниматься похоронами. Может, Каллум прав. Даже если бы я заявила на Дэниела, Рида могли ударить ножом. Но и молчать мне больше не хочется.

Я не смогу вытащить Дэниела на лестницу перед главным входом в школу и унизить его на глазах у всех. Этого недостаточно, чтобы он унялся. Я уже пыталась. И Рид избивал его. Но Дэниел сам не остановится.

Кто-то должен остановить его.

– Если бы я написала заявление, что бы произошло потом? – спрашиваю я.

– Ты имеешь в виду сегодняшний случай? – уточняет Каллум.

Истон хмурится, но я не обращаю на него внимания.

– Нет, я про тот день. Когда он накачал меня наркотиками. Понимаю, сейчас поздно сдавать анализы, но там были еще люди. Парень по имени Хью. Две девчонки из Норта. Они знают, что Дэниел подсыпал мне наркотики.

Каллум отклоняется назад, чтобы посмотреть мне в лицо. В его глазах беспокойство.

– Не буду тебе врать, милая. Это обычно очень неприятно для жертв, тем более что в твоем случае прошло слишком много времени. Мы не сможем сделать анализы крови. Если остальные, кто там был, не станут – или не захотят – давать показания, то это будет только твое слово, сказанное против его.

Я все понимаю. Именно поэтому я не обратилась в полицию сразу. Мое заявление вылилось бы в нешуточную борьбу, которая обычно ничем хорошим не заканчивается, особенно для потерпевшей стороны. Но какая альтернатива? Держать язык за зубами, а Дэниел будет выискивать новые жертвы?

– Пусть так. Но я не единственная, кто от него пострадал. Может быть, если я выступлю против него, остальные тоже не побоятся?

– Хорошо. Конечно, мы поддержим тебя. – Он говорит таким безапелляционным тоном, как будто по-другому нельзя. Как говорила бы моя мама, будь она жива. – У нас есть средства. Мы наймем команду по связям с общественностью и лучших адвокатов. Они будут копаться в подноготной Дэниела до тех пор, пока из шкафов не посыплются скелеты предков Делакортов.

Он хочет еще что-то сказать, но дверь в приемный покой открывается, и входит доктор. На его одежде нет крови, да и вид у него не самый печальный.

Я облегченно вздыхаю. Сама не знаю, почему. Наверное, если бы доктор вышел весь в крови, это бы означало, что операция прошла скверно и жизнь Рида стала пятнами на хлопке.

– Мистер Ройал? – подойдя к нам, спрашивает он. – Я доктор Сингх. С вашим сыном все в порядке. Нож не задел никаких важных органов. Рана неглубокая. Он поймал лезвие руками, и на ладонях остались мелкие порезы, но они заживут в течение десяти-пятнадцати дней. Ему нужно будет избегать излишней активности.

Истон фыркает от смеха, и Каллум бросает на него сердитый взгляд. Мои щеки становятся пунцовыми.

– Но если «Райдерс» будут продолжать выигрывать, – добавляет доктор, – он будет готов к играм с командами штата.

– Вы серьезно сейчас говорите о футболе? – вырывается у меня.

Все смотрят сердито уже на меня. Доктор Сингх снимает очки и вытирает стекла о рубашку.

– Конечно. Мы бы не хотели, чтобы один из наших лучших игроков защиты сошел с дистанции.

Он смотрит на меня так, как будто я сумасшедшая. Возмущенно вскинув руки, я отхожу, потому что Каллум и доктор Сингх начинают обсуждать, удастся ли «Райдерс» победить в первом матче плей-офф без Рида.

– Истон, ты же не позволишь своему брату снова играть? – шиплю я.

– Док сказал, что все нормально. А ты и впрямь считаешь, что я могу указывать Риду, что делать, а что нет?

– Вы все рехнулись! Риду нужно быть дома, в постели!

Истон закатывает глаза.

– Ты слышала, что сказал доктор. Рана неглубокая. Будет как новенький уже через две недели.

– Ладно, сдаюсь. Это совершенно нелепо.

Каллум подходит к нам.

– Готовы ехать домой?

– А я не могу остаться с Ридом? – спрашиваю я.

– Нет, хоть он и в отдельной палате, но там нет лишней кровати для тебя. И для тебя, – говорит он Истону. – Сегодня вы оба возвращаетесь домой вместе со мной, чтобы я мог приглядеть за вами. Рид сейчас спит, незачем ему волноваться еще и о вас двоих.

– Но…

– Нет. – Каллум не поддается. – И ты, Истон, не поедешь к Делакортам и не наделаешь глупостей.

– Ладно, – угрюмо соглашается тот.

– Я хочу поехать в полицейский участок и написать заявление на Дэниела, – объявляю я.

Мне необходимо сделать это сегодня, пока я снова не струсила, и раз уж Рид не может быть со мной рядом, хорошо, если это будет Каллум.

– Отлично, поедем сначала туда, – соглашается Каллум, выводя нас на улицу к ожидающему лимузину. – Все будет хорошо, Дюран.

Дюран лаконично кивает и садится на место водителя.

Когда машина отъезжает, Каллум набирает чей-то номер, а затем кладет телефон на колено экраном вверх и включает громкую связь.

После третьего гудка ему отвечает сонный голос:

– Каллум Ройал? Сейчас час ночи!

– Судья Делакорт, как поживаете? – вежливо интересуется Каллум.

– Что-то случилось? Время довольно позднее. – Отец Дэниела говорит тихо, как будто еще остается в постели.

– Я знаю. Это звонок вежливости. Сейчас я, мой сын и моя воспитанница едем в полицейский участок. Ваш мальчик, Дэниел – мерзавец, преступник и подонок, и мы собираемся сделать так, чтобы он получил по заслугам.

В ответ – изумленное молчание. Истон прикрывает рот рукой, чтобы заглушить смех.

– Понятия не имею, о чем вы говорите, – наконец произносит Делакорт.

– Возможно, что и так, – соглашается Каллум. – Иногда родители не уделяют большого внимания детям. Я сам был недостаточно внимателен к своим. К счастью, у меня есть замечательная команда частных детективов. Понимаете, с учетом всех правительственных заказов, которые мы выполняем, нам нужно быть очень осторожными с теми, кого мы принимаем на работу. Моя команда особенно хороша в раскрытии любых секретов, которые могут изменить мнение о добропорядочности человека в худшую сторону. Уверен, если в шкафу Дэниела нет никаких скелетов… – Каллум делает паузу ради драматического эффекта, и это срабатывает, потому что даже у меня – а ведь угрожают не мне – волосы на затылке встают дыбом, – как и в вашем, вам не о чем беспокоиться. Спокойной ночи, ваша честь.

– Погодите, не вешайте трубку. – Слышится какая-то возня. – Минуточку.

Звук закрываемой двери, и голос звучит громче, тревожнее.

– Что вы предлагаете?

Каллум молчит.

Делакорту это не нравится. В панике он принимается умолять:

– Вы должны предложить мне хоть что-то, иначе бы не позвонили. Скажите мне ваши требования.

Каллум по-прежнему не отвечает.

Делакорт снова начинает говорить, чуть ли не задыхаясь.

– Я отошлю Дэниела. Его приглашали в Найтс-бриджскую школу джентльменов в Лондоне. Я уговаривал его поехать, но он не хотел оставлять своих друзей.

Да, лучше и не придумаешь! Значит, он поедет в Лондон и будет там насиловать девчонок и нанимать отморозков с ножами, чтобы те нападали на нормальных людей? Я открываю рот, но Каллум поднимает руку и качает головой. Я усаживаюсь обратно на сиденье и пытаюсь набраться терпения.

– Попробуйте еще, – просто говорит Каллум.

– Чего вы хотите?

– Я хочу, чтобы Дэниел понял, что именно он сделал плохо, и в будущем никогда больше так себя не вел. Но, если честно, я не особо верю, что заключение под стражу вызовет какие-либо перемены. Через пять часов у вашей двери будут стоять два морских офицера. Вы подпишете бумаги, которые позволят им забрать вашего семнадцатилетнего отпрыска с собой. Дэниел будет учиться в военной академии, созданной специально для исправления трудных подростков вроде него. Если он пройдет обучение, то вернется к вам. Если нет, мы сунем его в один из реактивных двигателей на заводе. – Каллум смеется, повесив трубку, но я так и не пойму, шутка это была или нет.

Я знаю, что глаза у меня сейчас как два больших блюдца, но не могу не спросить:

– Э-э-э, вы реально собрались убить Дэниела?

– Черт, пап, как круто!

– Спасибо, сын. – Каллум ухмыляется. – Мои яйца еще при мне, что бы вы, мальчишки, там себе ни думали. И нет, Элла, я не собираюсь убивать Дэниела. Военная служба может спасти. Но может и превратить трудных подростков в законченных отморозков. Если мои друзья посчитают, что он неисправим, то у меня есть и другие варианты. Но вот их я уже с вами обсуждать не буду.

Ну и ладно.

Когда мы приезжаем домой, Истон сразу бежит наверх, чтобы рассказать все близнецам, а Каллум скрывается в кабинете, чтобы позвонить Гидеону. Я остаюсь стоять в огромном холле, вспоминая первую ночь, когда я переступила порог этого дома. Было поздно, почти как сейчас.

Мальчишки выстроились вдоль балюстрады раздвоенной лестницы, вид у них был раздосадованный и неприветливый. Я боялась их. А сейчас я боюсь за них.

Каллум меняется на глазах. Например, его сегодняшние действия. И вообще он стал принимать гораздо больше участия в жизни мальчишек, чем когда я впервые приехала сюда. Но все пойдет коту под хвост, если он женится на Брук. Его сыновья никогда не смогут доверять ему, пока он будет с этой ужасной женщиной. Почему он этого не видит?

Если бы Каллум был поумнее, то отправил бы Брук в специальную военную академию вместе с Дэниелом. Но почему-то он ничего не замечает, когда дело доходит до нее.

Я жую щеку. А что если бы Каллум узнал правду? Если бы узнал о Риде и Брук… он бы все равно женился на ней?

Есть только один способ это выяснить…

Будь Рид дома, он не захотел бы, чтобы я пошла в кабинет Каллума. Но его дома нет, и я принимаю решение, ответственность за которое беру исключительно на себя. Знаю, он будет в ярости, когда узнает, что я сделала, но кто-то должен достучаться до его отца, и, к сожалению, этим кем-то должна стать я.

Я тихо стучусь.

– Каллум, это Элла.

– Заходи, – доносится сиплый ответ.

Я вхожу в кабинет. Здесь все очень по-мужски: стены отделаны темными панелями из древесины вишни, мебель для сидения обита бордовой кожей, окна обрамляют темно-зеленые шторы.

Каллум, конечно, держит в руке стакан. Ладно, можно сделать исключение. Если бы существовала специальная ночь для того, чтобы напиться, то сегодняшняя бы прекрасно подошла.

– Спасибо, что помогли с Дэниелом, – говорю я.

– Когда я привез тебя сюда, то пообещал, что сделаю для тебя все, в том числе уберегу от таких людей, как Делакорт. Мне стоило отослать его еще раньше.

– Я очень благодарна вам, правда. – Я прохожу мимо рядов книг. В центре книжных полок стоит еще один портрет Марии. – Мария была очень красивой.

Немного помолчав, я добавляю:

– Мальчики сильно скучают по ней.

– Мы очень изменились после того, как она покинула нас, – отвечает Каллум, повертев в руках стакан.

Я делаю глубокий вдох, понимая, что вот-вот переступлю все дозволенные границы.

– Каллум… насчет Брук… – на одном дыхании говорю я. – На дворе двадцать первый век. Вам необязательно жениться на девушке только потому, что у нее будет от вас ребенок.

Он резко усмехается.

– Нет, обязательно. Видишь ли…

– Что я должна увидеть? – Я в полнейшем смятении. Мне хочется броситься и выбить у него из руки дурацкий стакан. – Что вы хотели сказать?

Он смотрит на меня поверх стеклянного края.

– Черт побери, Каллум! Пожалуйста, скажите мне!

Проходит почти минута, и Каллум тяжело и опустошенно вздыхает.

– Присядь, Элла.

Мои ноги делаются ватными, поэтому я даже не спорю. Опускаюсь в кресло напротив него и жду, когда же он наконец расскажет мне о своем отвратительном и необъяснимом влечении к Брук.

– Брук появилась в моей жизни в самый нужный момент, – признается Каллум. – Я был убит горем и пользовался ее телом, чтобы забыть. А потом… было проще и дальше продолжать использовать ее. – Каждое его слово пронизано сожалением. – Ей было все равно, что я сплю с другими женщинами. Она даже поощряла меня. Мы могли пойти куда-нибудь, и она обращала мое внимание на женщин, которые могли бы мне понравиться. Не нужно было никаких эмоциональных вложений, и меня это устраивало. Но в какой-то момент ей захотелось больше, чем я мог дать. Я никогда не пытался найти другую Марию. К тому же Брук не будила во мне никаких чувств, кроме похоти.

Я изумленно таращусь на него.

– Тогда пошлите ее ко всем чертям. Вы же все равно сможете быть отцом этому ребенку.

Черт, да Брук продаст его, если ее устроит цена!

Каллум продолжает, словно меня здесь нет.

– Может, если Брук станет моей женой, я смогу контролировать ее. Смогу связать ей руки брачным договором. Она не хочет жить в Бейвью. Хочет переехать в большой город. В Париж, Милан, Лос-Анджелес, где смогла бы водить дружбу с актерами, моделями, спортсменами. Если я смогу отправить ее подальше от своих мальчиков, то оно того стоит.

– Вы не отправите ее подальше от них. Вы тычете ею прямо им в лица! – Почему этот человек не хочет уступить здравому смыслу?

– Мы могли бы перебраться на западное побережье. Или за границу. Мальчики отлично справятся здесь и сами, пока не закончат школу. Я сделаю все, чтобы она держалась от них подальше. Особенно от Рида.

Я хмурюсь.

– Что вы имеете в виду?

От его следующих слов у меня стынет кровь.

– Этот ребенок, скорее всего, его, Элла.

Хорошо, что я сижу. Иначе бы рухнула на пол.

Я пришла сюда, чтобы рассказать Каллуму про Рида и Брук, а он, похоже, вовсе не пребывает в неведении, как мне казалось, а прекрасно знает, что его сын переспал с его же подружкой.

Наверное, мои мысли отражаются у меня на лице, потому что взгляд его голубых глаз становится пронзительным.

– Ты знала, – задумчиво произносит он.

Я робко киваю. Мне требуется немного времени, чтобы вернуть себе способность говорить.

– Вы знали?

Он мрачно усмехается.

– Когда Брук пришла ко мне и сообщила о том, что беременна, я сказал ей то же самое, что ты мне сейчас. Что она может оставить ребенка, я буду помогать ей. Тогда она рассказала мне, что переспала с Ридом и ребенок может быть его.

К горлу подступает тошнота.

– К-когда это случилось? У них с Ридом?

Рид клялся мне, что не прикасался к Брук с тех пор, как поцеловал меня, но он не говорил, когда они точно перестали спать друг с другом. А мне не хватило храбрости или глупости, чтобы выжать из него детали.

Каллум осушает стакан и встает, чтобы налить еще.

– Предполагаю, что до твоего приезда. Я знаю Рида. Он бы даже не подошел к тебе, если бы все еще был с Брук.

Я поднимаю руку к горлу.

– Вы и о нас знаете?

– Я не слепой, Элла. Да и вы двое не очень-то осторожны. Я подумал… что, наверное, так будет даже лучше для вас обоих. Рид будет с кем-то своего возраста, а в твоей жизни появится кто-то близкий. Я не знал до твоего побега, – признается он. – Но позже все понял.

– Тогда почему вы не поняли, что затеяла Брук? Почему не смогли защитить от нее сына?

Мой обвиняющий тон заставляет его глаза яростно вспыхнуть.

– Зато я защищаю его сейчас! Думаешь, я хочу, чтобы мой мальчик был привязан к ней до конца жизни? Лучше я буду растить этого ребенка как своего собственного, а у Рида будет жизнь, которую он заслуживает.

– Каллум, он не может быть его отцом. В последний раз они были вместе полгода назад, но она никак не может быть на шестом месяце!

Если, конечно, Рид не наврал мне о том, что случилось в его спальне в прошлом месяце.