Ты не знаешь о дочери Безрукова Елена

Глава 38

Обе машины остановились на парковке медицинского центра, и мы все трое вышли из своих авто, чтобы затем направиться в сторону клиники.

— Я, кажется, чего-то не понимаю, — остановился Виктор и обернулся, когда я их нагнал, и даже не собирался оставлять их наедине. — Почему вы, Роман Петрович приехали за нами? Что вы хотите?

— Не понимаете, Виктор… как вас там.

— Также как и вас там. Петрович я.

— Ну так вот, Петрович…

— Роман Петрович, немедленно прекратите, — Катя, которая до этого напряженно наблюдала за нами, вклинилась в наш диалог. — И сейчас же извинитесь перед Виктором Петровичем. Что за неуважение?

— Да не нужно мне ничего! — ответил Виктор. — Пусть просто оставит нас в покое. В чём дело вообще? Почему он идёт за нами?

— А ты не сказала ему? — изогнул бровь я, сканирую Катю взглядом.

— Не сказала, я…

— О чем? — встрял Виктор.

— Оля — моя дочь, — ответил я.

Виктор так и застыл на месте и перевёл ошеломлённый взгляд на Катю.

— Да, его, — ответила она на его молчаливый вопрос. — Не успела тебе рассказать. Поэтому да — он идёт со мной по праву.

— Э-э… — протянул явно растерявшийся Витя. Конечно, когда я просто какой-то хрен с горы, и зачем-то преследую Катю — можно и в бубен такому дать. А вот если родной отец Олечки — тут уж придётся лапки свои придержать! — Понятно. Извините, Роман Петрович, я не знал. Был необоснованно груб.

Он так вежливо извинился, что и мне стыдно стало за своё поведение с ним сейчас. Но ведь выбесил же!

— И вы меня простите, Виктор Петрович, — сказал я. — Тоже погорячился.

— Вы тут выясняйте отношения, а я пошла к ребёнку, — заявила Катя и зашагала вперед, не оглядываясь на нас.

Мы же пошли оба за ней, словно два её пажа. Я и Виктор шли практически плечом к плечу, можно было даже решить со стороны, что мы с ним друзья, и не знать, что я мечтаю ему вырвать бронхи потому что он просто подходит слишком близко и хочет быть с ней. Только свою ревность мне, конечно, придётся оставить при себе и немного остыть. Катя мне ничего не должна. Она просто должна сделать выбор не в пользу него. Сама.

Мы дошли до нужного отделения, и к нам вышел врач.

— Хорошие новости, — улыбнулся он Кате. — Вчера Оля пришла в себя, и сейчас тоже в сознании.

Катя издала слабый вздох облегчения. Я испугался, что она сейчас упадёт в обморок, но не успел и шага ступить — она обняла Виктора за шею и прильнула к нему.

Меня так и перекосило. Губы плотно сжались, душу просто распополамило бензопилой, но я молчал. Совсем уж странно будет выглядеть, если я их сейчас начну разнимать на виду у врача и наматывать старые кишки Витеньки на кулак… Впрочем, доктор и без того смотрел на нас озадаченно. Ведь то, что отец Оли заявил я, а обнимала Катя постороннего мужика…

Мужика, который очень хочет сократить свои дни!

Кулаки так и сжимались. Но в то же время я понимал, что я не имею права его бить. Это ни к чему не приведёт. Эта ревность кончится только когда Катя сделает правильный выбор. Просто она пока не знает, какой правильный. Но это временно… Мне очень хотелось в это верить.

— Температуру уже удается сдерживать, надеемся, что скоро Оля пойдет на поправку, и мы переведём её в обычную палату. Справилась ваша девочка.

Я улыбнулся, ощущая как с души спадает огромный булыжник.

Какие же хорошие новости! Оля поправится. Всё будет хорошо.

Только теперь я начал переживать о том, как же мы ей скажем, кто я такой, и как познакомимся с ней ближе.

О чём с ней говорить? О чём вообще говорят с детьми? Надо ли что-то выдумывать особенное или лучше говорить то, что приходит в голову, но зато от сердца?

Катя тихо плакала, но теперь уже явно от облегчения. Так мучительно хотелось обнять её самому, прижать к самому сердцу, стереть слёзы с лица…

Но её обнимал он. Тот, кому я хотел с особым хрустом переломать пальцы.

— Можно увидеть её? — спросила Катя, утирая слёзы и оставив в покое Виктора.

— Да, конечно, — ответил доктор. — Идёмте… Вы тоже?

Обернулся врач на меня.

— Я? — отозвался я. — Нет-нет, я сейчас не пойду, пусть мама с ней побудет. Не стану отвлекать.

— Ну как скажете.

Катя и врач ушли, а мы остались с Витей стоять в одном коридоре. Медленно повернули головы одновременно и уставились друг на друга не самыми добродушными взглядами.

— Значит, дочь Кати от тебя.

— Да.

— Значит, между вами всё-таки было больше, чем она сказала.

— Какая тебе разница? Как видишь — было. Ребёнок же получился. Мы пять больше пяти лет вместе были, со школы.

— А чего расстались?

— Снова нос суёшь не в своё дело.

— Понять хочу.

— Каковы твои шансы? — подколол я его.

— А почему она её одна растила? — свёл он брови вместе и перевёл тему.

— Так вышло, — вздохнул я. — Мы расстались, и я не знал, что Катя беременна была. Она мне не сказала.

— Видимо, ты её серьёзно обидел.

Я промолчал.

Не твоё дело, старый осёл! Без твоих вопросов хреново… Как это всё исправить я не знаю, столько лет потеряли зря, что выть хочется. Она сейчас была бы со мной, а в итоге растила дочь одна и обнимается старого осла… Вместо меня.

— У тебя что — на Катю какие-то планы? — задал новый вопрос он.

— А у тебя? — отбил я.

— Я первый спросил.

— А я первый не ответил.

— Тогда скажу за себя, — повернулся ко мне корпусом Виктор и смело взглянул мне в глаза. Вот фазан ещё ощипанный! — Хоть это и не твоё дело, как ты любишь повторять сегодня. У меня планы на Катю. Серьёзные. Поэтому не мешай нам, пожалуйста. Я уважаю то, что ты отец Оли, не знал о ней, но теперь хочешь общаться — имеешь право. Но к Кате не лезь.

Ярость всколыхнулась темной субстанцией во мне. Поднялась волной и ударила по венам. Долбанула в мозг. Пульс так и ревел в ушах.

Он ведь намерен её забрать себе.

И у него есть шансы выиграть этот бой.

Потому что он весь из себя хороший с серьёзными планами, а я — болезненное прошлое.

По стене его размазать, конечно, хотелось, и не составило бы труда для меня, но только смысла в этом нет. Катю это лишь оттолкнёт.

Нет, такую дичь творить нельзя.

Нужно уйти, пока я не сорвался.

— Тебя не спросили, — фыркнул я. — Сам не таскайся сюда — тебе тут не место. Рядом с Олей должны быть мама и папа, а не чужой мужик.

Я развернулся и пошёл на парковку. Нет сил уже смотреть на это. Приеду позже.

Глава 39

Я просидела с дочкой больше часа. Оля больше не теряла сознания, но много спала. Но Оля уснула или потеряла сознание — две совсем разные вещи. Пусть спит, она на поправку так идет. Моя девочка восстанавливается…

Когда я покинула палату, ко мне подошёл врач.

— Есть ещё новости, — сказал он мне. — Из лаборатории пришёл ответ.

Я ощутила как горло снова стягивает от страха. Ещё оставался риск заражения Оли серьёзной инфекцией…

— И что там? — выдавила из себя я, не зная, как приму правду, если она окажется не той, которую я хотела бы услышать.

— Ничего криминального, — ответил врач. — Инфекций не нашли. Просто он ядовитый был. Интоксикация пошла… Но сейчас всё позади.

Я обессиленно привалилась к стене. Облегчение накрыло с головой, по щекам снова побежали слёзы, но это были слёзы радости. До конца так и не могла принять, что всё обошлось, страх словно только сейчас достиг своей цели, словно только сейчас я до конца осознала, какая беда прошла мимо, почти касаясь моей девочки…

Я поджала губы, чтобы не рыдать прямо тут. Поблагодарить бы врача, но не могла просто. Но мужчина и сам всё понял.

— Вам плохо, Катя? — он подхватил меня под локоть, чтобы я не упала.

— Н-нет… — разлепила я губы и ответила. — Наоборот… Но сесть бы.

Доктор вывел меня из отделения и довёл до скамейки. Усадил меня и принёс в пластиковом стакане воды из кулера, стоящего рядом.

— С-спасибо, — ответила я, когда немного отпила и вернула ему стакан.

— Успокаивайтесь, — сказал он мне. — Всё позади. Сегодня ещё понаблюдаем за Олей, и если температура не будет подниматься критично, переведём завтра в обычную палату. А там и до выписки недалеко.

— Правда? — улыбнулась я. Для меня перевод из отделения интенсивной терапии в обычную как некая планка, как обозначение, что угроза ушла. Я очень жду этот момент и желала услышать разговор о том, что Олечке реанимация больше ни к чему…

— Конечно, — кивнул врач. — Я всегда только правду говорю. Теперь езжайте домой, отдохните, вечером можете заглянуть снова. Всё под контролем, ни к чему вам тут на лавке себя изводить целыми днями.

— Хорошо, — послушно кивнула я. Слова доктора мне показались здравыми, тем более, что вечером я действительно вернусь. — Я приеду к пяти.

— Как пожелаете, — ответил он. — Вас пропустят. Продукты пока никакие нельзя. Приезжайте сами, без пакетов и цветов — они запрещены.

— Поняла вас, — сказала я. — Спасибо вам огромное! Не знаю, как благодарить…

— Достаточно просто спасибо, — улыбнулся мужчина. — Это моя работа. Рад, что ваша девочка поправляется. Сейчас ещё подлатаем, и заберёте её домой.

— Спасибо…

— Езжайте отдыхать, Катерина. Вам тоже сил надо набраться, чтобы мотаться сюда и радовать дочь улыбкой, а не мешками под глазами от недосыпа. Доброго дня.

— Доброго, — ответила я.

Он ушёл, а я какое-то время смотрела ему вслед. На душе было несоизмеримо легче, чем этим утром. В коридоре я была одна, конечно. И Виктор, и Роман не могут меня ждать до обеда, это я на больничном, а у них рабочий день.

Вызвала такси и по дороге домой решила передать информацию об Оле Роману. Он имеет право знать, что с дочерью происходит. Звонить ему я не стану, конечно. Позвоню Петру, он передаст.

Но едва я открыла меню телефона, как меня встретила смс.

«Рома» — горело на экране. Ещё вчера я подписала номер, с которого мне звонил Роман, и сохранила в контактах.

От вида его имени ёкнуло в груди. Если бы нас не связывала дочь, я бы удалила не глядя… Но так я сделать не могу, потому что есть Оля, и она будет между нами всегда. Это я о себе могу ему не рассказывать сколько угодно, но о дочери не могу держать тайн. Развернула смс и прочла текст.

«Как Оля? Ты говорила с ней?»

«Хорошо. Сознание больше не теряла. Спит много, восстанавливается. Думают о её переводе завтра в простую палату» — написала я в ответ и отправила.

Заблокировала экран смартфона и стала смотреть в окно на пролетающие мимо меня пейзажи города. Ничего криминального я не писала ему, также как и он мне. Даже если Лада и увидит нашу переписку, то сама убедится, что мы говорим только лишь о дочери.

Телефон завибрировал снова, и я опустила глаза на экран, на автомате разблокировала устройство и уставилась в текст нового сообщения от контакта «Роман».

«Отлично. Я очень рад. Я же тебе говорил, что всё обойдётся! Ты ей фломастеры подарила?»

«Да, очень обрадовалась. Но только рисовать ими не разрешили, просили дождаться перевода в обычную палату. Но всё равно она была очень рада. Спасибо за идею», — отправила я в ответ.

«А ты сама как? Опять будешь в больнице сидеть?» — прилетело новое сообщение от него.

Я недовольно поджала губы. А вот это уже личные вопросы, Роман Петрович, и вас они не касаются! Но всё же решила ответить, потому что если промолчу он поедет меня искать в клинике и поднимет на уши врачей.

«Еду домой. Вечером снова в клинику», — написала я.

«Хорошо. Если что-то понадобится — звони», — пришло ещё одно смс от Ромы.

Я хмыкнула и закрыла диалог. Не буду звонить, но знать ему об этом необязательно. Если что-то мне действительно понадобится — я позвоню Петру Сергеевичу.

А вот с кем поговорить не мешало бы — это с Виктором.

Он приехал сам к моему дому. Беспокоился, что я вчера не брала трубку, а потом была недоступна. На моё смартфоне оказался включенным режим «самолёт» по неизвестным мне причинам, и обнаружила я это утром. Оказалось, Виктор приехал к моему дому и уже даже в подъезд зашёл, но не знал в какую квартиру стучать. Пришлось мне спешно спускаться, ведь неудобно же, чтобы он стоял и ждал. Приглашать в квартиру я его не стала, быстро закончила со сборами и спустилась к нему. Там уже мы столкнулись с Романом у подъезда — упрямец меня не стал слушать, проигнорировал. Я предупреждала о том, что буду добираться сама, и всё равно приехал.

Эта их утренняя перепалка меня порядком разозлила. Нашли время выяснять отношения! Да мне оба они сейчас не интересны, у меня дочь более, и неизвестно было, какие последствия.

Это явно было лишнее в моей жизни. Рассердилась на обоих мужчин. Роман — упрямец и наглец, но и Виктор приехал, когда никто его об этом не просил.

Я набрала его номер. Трубку сняли довольно быстро.

— Алло.

— Витя, это Катя.

— Знаю, ты подписана у меня.

— Оля нормально, завтра переводят в обычную палату.

— Очень рад за вас. Может, нужна какая помощь?

— Нет-нет, спасибо, — ответила я. — Слушай, я тебе очень благодарна за всё, что ты делаешь для нас, но нас слишком много сейчас возле Оли. Ты…больше без договорённости не приезжай, хорошо?

Несколько секунд он молчал. Потом ответил.

— Ладно. Извини, я… Никогда бы так и не сделал, просто переживал — твой телефон не отвечал.

— Я буду следить за ним, — сказала я. — Но пока моя дочь болеет, я бы хотела побыть с ней, одна.

— С Ромой, ты хотела сказать? — неожиданно спросил Виктор.

Я нахмурилась. К чему он это?

— Роман Петрович, конечно, будет навещать Олю — он её отец, — ответила я.

— Только Олю?

Так это ревность? Ну, давайте, они вдвоём теперь будут мне концерты закатывать…

— Только Олю, — ответила я. — Он только её отец. А на что вы намекаете?

— Ты же говорила, что у вас всё в прошлом.

— И что? В прошлом. Но остался ребёнок. Его я не могу вернуть в прошлое. У вас какие-то претензии ко мне, Виктор Петрович.

— Вот не надо на «вы» уходить, Катя.

— Ну а как?

— Как было.

— Витя, не неси глупости, — прикрыла я глаза. — Нас с Романом связывает только дочь. Я не могу запретить ему ездить в клинику, а ты там — извини — лишний. И я не хочу, чтобы сегодняшние склоки повторялись. У меня дочь болеет, о чём вы все вообще думаете?

— Да, извини… — ответил Виктор. — Как скажешь, Катюш. Мне просто так помочь хочется, а я не знаю чем. Я не хочу, чтобы ты думала, словно я в стороне остался и равнодушен к твоей беде.

— Вить, я так не думаю, — тоже спокойнее отозвалась я. Всё-таки ругаться совсем из-за Романа мне не хотелось. — Уже то, что ты предлагаешь помощь и беспокоишься о чужом ребёнке — дорогого стоит. Я всё вижу, не переживай. Но сейчас я хочу побыть одна. А Роман — вынужденная мера. Понимаешь?

— Да.

— Я понятия не имею, что вы там не поделили, но на склоки у меня нет душевных сил. Сейчас я еду домой, вечером в клинику. Всё со мной нормально.

— Можно будет хотя бы позвонить тебе? — спросил он. — Вечером.

— После семи часов. Но не очень поздно.

— Я позвоню в семь.

— Ну, позвони.

— Тогда буду ждать семи вечера.

— Хорошего дня, — ответила я и повесила трубку.

А Виктор не сдаётся. Действительно решил завоевать меня? А Роме почему это так не нравится? У него есть своя женщина, вот на ней бы и сосредоточился…

Вся эта некрасивая сцена на парковке клиники так и засела в голове…

Что хотел этим сказать Роман?

Глава 40

Возле входа в отделение вечером столкнулась с Романом.

— Привет… еще раз, — сказал он мне, почесав переносицу.

— Добрый вечер, — ответила я. — Приехал проведать Олю?

— Ну да. Можно?

— Можно, — пожала я плечами. — Она в сознании, слава богу.

— Очень хорошо, — сказал он. — Слушай, а как мне с ней общаться?

Рома растерянно провёл пятерней по волосам, взъерошив их. Он волнуется…

— Обычно общайся, — ответила я. — Как будто ты ее друг.

— А что мы ей скажем? Что я — кто?

— Мой друг, — посмотрела я на него. — Пока так.

— Ну да, логично, — кивнул я. — Тем более, ещё нет результата теста.

— Да, раз ты не уверен, что Оля твоя дочь, то и говорить ей об этом не вздумай, — строго сказала я. — Не трепи нервы хотя бы ребёнку.

— Я и не трепал бы.

— Это ты так думаешь.

— И я уверен, что она моя дочь, — заявил Рома, и я встретилась с его серыми глазами.

— Правда? — скептически изогнула я одну бровь.

— Да.

— Почему?

— Ты не лгала бы в таких вопросах. Я тебе верю. И чувствую, что это правда.

Лучше бы ты мне, Рома, верил и чувствовал правду пять лет назад…

— Зачем тогда тест? — сложила я руки под грудью.

— Для официального подтверждения. Формальность. Для того, чтобы ты записала меня в документы ребёнка.

Я нахмурилась. Делать этого не хочу, но теперь дело уже вышло за пределы моего контроля. А еще я услышала Петра Сергеевича — было эгоистично лишать Олю родных, общения с ними, хорошего образования, которое даже я с неплохой зарплатой не могла бы дать ей, из-за своих обид на Романа. Это наши с ним отношения, которые не должны отражаться на ребёнке. Общаться нам всё равно придется, нас связывает дочь. Теперь он о ней узнал, хочет участвовать в ее воспитании, и мне придётся терпеть присутствие Ромы в наших с Олей жизнях.

Его, и Лады. Видеть их любовь. Видеть, как у них рождаются свои дети, которые растут с папочкой рядом, в отличии от Олечки… Но кто же виноват, что у нас с папой Оли не сложилось? Так уж вышло…

Что теперь роптать на судьбу? Я на жалуюсь, что воспитывала её сама. Это был мой выбор не говорить Роме об этом… Я не хотела относиться ни к нему, ни к его семье, и думала, что стану той единственной во всем мире, которая утаила шило в мешке.

Могла ли я донести до него известие о беременности и желании родить дочь?

Могла. Я не захотела — тут Пётр прав, да и от Ромы я это скрывать не стала.

Не хотела, была обижена, боялась, что он скажет, что и наша малышка ему не нужна также как и я сама. Впрочем, сейчас, видя его поведение и волнение перед встречей с дочкой, начала задумываться, что, возможно, была не права — Рома не отказался бы от ребёнка. Какие бы ни были у него отношения со мной, но он всегда поступал по чести, и свою дочь бы не бросил…

Теперь же правда вышла наружу, и нам обоим придётся отвечать за ребёнка.

Имела ли я право отбирать у дочери отца, дедушку и бабушку?

Наверное, всё же нет. Потому и молчу на обвинения Романа и согласна на тест.

Семья Романа всегда к нам хорошо относились, я не должна вставать в позу и лишать их радости общения друг с другом. Олечке это будет на пользу. Большая семья всегда лучше одинокой мамы. Но всё же привыкнуть терпеть присутствие Романа, и так, чтобы меня не дёргало при виде него, придётся, и это нелегко.

— Кстати, ты не против, если мы тест закажем уже сейчас? Тут делают, — спросил Роман.

— Не против, — пожала я плечами. К чему тянуть?

— Хорошо, я тогда скажу, чтобы провели. Да?

— Скажи. Идём к Оле.

Нас пропустили в палату. Роман остался чуть в стороне, а я села ближе к ней.

— Привет, — улыбнулась я, заправляя за ухо выбившуюся прядь волос.

— Привет, мам, — ответила она, с любопытством поглядывая в сторону Романа.

Она ещё была бледной и слабой, но детское любопытство непобедимо.

— Как день прошёл?