Баллада о змеях и певчих птицах Коллинз Сьюзен
Кориолан вцепился в компас, словно в спасательный круг во время шторма, и пошел на юг. Спотыкаясь, одинокий и испуганный, брел он через лес, ощущая незримое присутствие своего отца. Даже если Красс был о нем не особо высокого мнения, ему наверняка хотелось бы, чтобы род Сноу не угас. Пожалуй, сегодня Кориолану удалось немного искупить вину за предыдущие неудачи. Впрочем, какая разница, если его убьет яд?.. Он остановился, и его стошнило. Жаль, что не догадался захватить фляжку. На ней осталась его ДНК, но кому какое дело? Это ведь не орудие убийства. Не важно. Ему ничего не угрожает. Если музыканты найдут тело Люси Грей, то докладывать властям не станут. Лишнее внимание им ни к чему – не исключено, что власти заподозрят их в связи с повстанцами или обнаружат их тайное укрытие. Если тело вообще есть… Он не был уверен, что ему удалось попасть в Люси Грей.
Кориолан все-таки выбрался из леса. К виселице он не вернулся, конечно, зато в Дистрикт-12 попал, выйдя к каким-то шахтерским лачугам, потом нашел дорогу. Когда он вышел на городскую площадь, земля содрогнулась от грома, и молния прорезала небо сверху донизу. По пути на базу он никого не встретил и спокойно пробрался сквозь дыру в заборе. Кориолан отправился прямиком в медпункт, где сообщил, что по пути в спортзал нагнулся завязать шнурок, и его ужалила неизвестно откуда взявшаяся змея.
Доктор кивнула.
– Дождь выгоняет их из нор.
– Правда? – Кориолан не думал, что в историю поверят, но доктор ничего не заподозрила.
– Удалось рассмотреть змею?
– Не особо. Шел дождь, и она двигалась очень быстро. Я умру?
– Вряд ли, – усмехнулась доктор. – Она была неядовитая. Видишь отметки зубов? Клыков нет. Хотя несколько дней и поболит.
– Вы уверены? Меня стошнило, и мысли путались, – признался Кориолан.
– От испуга и не такое случается. – Доктор промыла ранку. – Наверное, останется шрам.
«Отлично, – подумал он, – чтобы впредь помнить об осторожности».
Ему сделали несколько уколов и дали с собой флакон таблеток.
– Приходи завтра на осмотр.
– Завтра меня переводят в Дистрикт-2, – сказал Кориолан.
– Тогда зайди в медпункт там, – велела доктор. – Удачи, солдат!
Кориолан вернулся в комнату и с удивлением обнаружил, что едва миновал полдень. Приятели до сих пор не вставали, отсыпаясь под шум дождя после вчерашнего. Он пошел в душ и опорожнил карманы. Из-за озерной воды розовая материна пудра превратилась в противную пасту, и ее пришлось выбросить. Туда же отправились фотографии – они слиплись и порвались в клочья, когда он попытался их разделить. Вылазку пережил лишь компас отца. Кориолан содрал с себя мокрую одежду и смыл последние следы неудачной попытки бегства. Одевшись, взял свой вещмешок и начал собираться. Компас он положил в коробку с личными вещами и сунул поглубже. Поразмыслив, открыл шкафчик Сеяна и забрал его коробку. Добравшись до Дистрикта-2, он перешлет ее по почте Плинтам с запиской с соболезнованиями. Именно так следовало поступить лучшему другу Сеяна. А там – кто знает? Может, посылки со сладостями продолжат приходить на его адрес.
На следующее утро, после слезного прощания с соседями по казарме, Кориолан поднялся на борт планолета. Ну вот, совсем другое дело! Мягкие сиденья, стюард, напитки. Никакой роскоши, разумеется, зато с поездом для новобранцев не сравнить. Устроившись поудобнее, Кориолан прислонил голову к окну, надеясь хоть немного вздремнуть. Всю прошлую ночь он слушал, как стучит по крыше дождь, и гадал, где сейчас Люси Грей. Лежит мертвая в лесу? Греется у огня в домике у озера? Если она уцелела, то наверняка оставила идею вернуться в Дистрикт-12.
Он задремал под мелодию «Дерево висельника», навязчиво звучавшую в голове, и проснулся, когда планолет уже сел.
– Добро пожаловать в Капитолий! – объявил стюард.
Кориолан широко распахнул глаза.
– Что?! Нет! Неужели я пропустил свою остановку? Мне следует явиться в Дистрикт-2.
– Планолет следует во Второй, но у нас приказ высадить вас здесь, – сообщил стюард, сверившись со списком. – Вам придется сойти, потому что нам пора вылетать.
Кориолан очутился на летном поле маленького, незнакомого аэропорта. Подъехал миротворческий грузовик, и ему велели сесть в кузов. Не имея возможности расспросить водителя, Кориолан тревожился все сильнее, чувствуя, как его охватывает липкий ужас. Наверно, произошла ошибка. Или нет? Вдруг они связали его с убийствами? Вдруг Люси Грей вернулась и все рассказала, и теперь его везут на допрос? А что, если обшарили дно озера?
Сердце Кориолана екнуло: грузовик свернул на Дорогу школяров и прогрохотал мимо Академии, пустой и тихой в этот летний полдень. Вот парк, где они играли после занятий. Вот булочная, где продают его любимые кексы. По крайней мере, удалось напоследок увидеть родной город.
Ностальгия резко пошла на убыль, когда грузовик свернул на улицу, ведущую к Цитадели.
Караульные на входе указали ему в сторону лифта.
– Она ждет в лаборатории.
Кориолан уцепился за слабую надежду, что «она» относится к доктору Кей. Увы, заклятый враг помахала рукой с другого конца лаборатории, стоило ему выйти из лифта. Почему его привезли именно сюда? Неужели он закончит свои дни в клетке?
Подойдя к доктору Галл, Кориолан увидел, как она бросила живого мышонка в террариум с золотистыми змеями.
– Итак, победитель возвращается. На, подержи-ка. – Главный распорядитель сунула ему в руки металлическую миску, полную непоседливых розовых грызунов.
Кориолан подавил рвотный позыв.
– Здравствуйте, доктор Галл.
– Я получила твое письмо, – сообщила она, – и твою сойку. Очень жаль, что так вышло с юным Плинтом. А может, оно и к лучшему? В любом случае мне было приятно узнать, что в Двенадцатом ты продолжил учебу. Расширял кругозор, так сказать.
Кориолан почувствовал, что вернулся к их старым добрым урокам, словно ничего и не случилось.
– Да, это было весьма познавательно. Я обдумал все, что мы с вами обсуждали. Хаос, контроль, общественный договор. Все три пункта.
– А про Голодные игры ты не забыл? – поинтересовалась она. – В тот день, когда мы впервые с тобой встретились, Каска спросил, какова их цель, и ты дал стандартный ответ. Наказать дистрикты. Сейчас ты ответил бы так же?
Кориолан вспомнил разговор с Сеяном, когда помогал ему раскладывать вещи.
– Мне есть что добавить. Голодные игры – не просто способ наказать дистрикты, они еще и часть непрерывной войны. Каждые Игры – отдельная битва, которую мы способны держать в руках, вместо того чтобы развязывать большую войну, которая может вырваться из-под контроля.
– Хм. – Доктор Галл отвела мышонка подальше от разинутой пасти. – Эй ты, не жадничай!
– И еще они служат напоминанием о том, что мы сделали друг с другом, и что можем повторить просто потому, что мы те, кто мы есть, – продолжил Кориолан.
– И кто же мы, как ты думаешь теперь? – спросила она.
– Существа, которым нужен Капитолий, чтобы выжить. – Кориолан не удержался от подколки. – Знаете, это все бессмысленно. Я имею в виду Голодные игры. В Двенадцатом их вообще никто не смотрит, разве что Жатву. Телевизоры там не ловят сигнал, даже у нас на базе.
– В будущем это может стать проблемой, а в этом году – просто счастье, учитывая, какой скандал мне пришлось замять, – заметила доктор Галл. – Напрасно мы привлекли учеников. Они начали умирать как мухи, выставив Капитолий чересчур уязвимым.
– Значит, вы все стерли? – спросил Кориолан.
– Все записи до единой, больше их не покажут. – Она усмехнулась. – Разумеется, я оставила в хранилище мастер-копию, но это – для моего собственного развлечения.
Кориолан был рад, что так вышло. Теперь от Люси Грей не останется и следа. В Капитолии про нее забудут, в дистриктах ее едва знали, а в Двенадцатом никогда и не считали своей. Через несколько лет смутное воспоминание о девушке, певшей на арене, совсем исчезнет. Прощай навсегда, Люси Грей!
– Впрочем, нельзя сказать, что провал был полный. Думаю, в следующем году мы снова привлечем Фликермена. Твоя идея насчет ставок нам тоже пригодится.
– Вам нужно придумать, как сделать просмотр обязательным. В Двенадцатом никто не станет смотреть такую мрачную передачу добровольно, – сказал Кориолан. – Свободного времени у них мало, и они предпочитают тратить его на выпивку, чтобы хоть ненадолго забыться.
Доктор Галл усмехнулась.
– Видимо, вы многому научились во время своих летних каникул, мистер Сноу.
– Каких каникул? – не понял Кориолан.
– И чем, интересно, ты собирался заниматься в столице? Бездельничать, расчесывая кудряшки перед зеркалом? Я решила, что провести лето с миротворцами будет гораздо полезнее. – Доктор Галл заметила его смятение. – Неужели ты мог подумать, что я вложила в тебя столько сил и времени лишь для того, чтобы отдать этим кретинам?
– Я ничего не понимаю, мне же сказали… – начал он.
Доктор Галл прервала его:
– Я велела отправить тебя в почетную отставку, приказ уже вступил в силу. Ты будешь учиться в Университете под моим началом.
– В Университете? Здесь, в Капитолии? – удивленно воскликнул Кориолан.
Главный распорядитель бросила в террариум последнего мышонка.
– Занятия начинаются в четверг.
Эпилог
В один прекрасный октябрьский день в середине осеннего семестра Кориолан Сноу спустился по мраморным ступеням Университетского научного центра, скромно не замечая обращенных на него взглядов. В новом костюме Кориолан смотрелся великолепно, особенно учитывая, что кудри отрасли, а благодаря службе в армии он приобрел армейскую выправку, вызывавшую зависть у соперников.
Только что закончилось занятие по курсу военной стратегии с углубленным изучением предмета, которое вела доктор Галл, а перед этим он провел все утро в Цитадели, где проходил стажировку. На самом деле Кориолан давно стал полноправным членом команды. Уже вовсю шла работа над привлечением зрителей к просмотру следующих Голодных игр. Именно Сноу обратил внимание на то, что жители дистриктов не имеют в Играх личной заинтересованности, не считая жизней пары трибутов, которых могут даже не знать. Победа трибута должна стать победой всего дистрикта. Пока решили следующее: если трибут завоюет корону победителя, каждому жителю дистрикта вручат продовольственный паек. Чтобы повысить качество возможных добровольцев, Сноу предложил построить в дистриктах так называемые Деревни Победителей, где в отдельных домах будут селиться трибуты-победители. Для обитателей лачуг это должно стать отличным стимулом. Плюс весомый денежный приз. В результате в долгосрочной перспективе они получат достойных игроков.
Сноу любовно погладил наплечную сумку из мягкой кожи – подарок Плинтов к началу учебного года. Он до сих пор путался с тем, как их называть. С «ма» он свыкся довольно быстро, однако называть Страбона Плинта отцом у него язык не поворачивался. Они его вовсе не усыновили – ведь ему уже исполнилось восемнадцать, скорее назначили своим наследником. Кориолан ни за что не расстался бы с фамилией Сноу, даже ради целой военно-промышленной империи.
Все произошло естественно: его возвращение, их горе, объединение двух семей. Смерть Сеяна подкосила Плинтов. Страбон выразился просто: «Моей жене не для кого жить. Мне, кстати, тоже. Ты потерял родителей, мы – сына. Думаю, что вместе нам будет легче». Он выкупил апартаменты Сноу, чтобы им не пришлось переезжать, а апартаменты Дулиттлов этажом ниже – для себя и «ма». Шли разговоры о перепланировке, винтовой лестнице и, возможно, внутреннем лифте, но спешить не стали. «Ма» и так наведывалась каждый день, помогая с Мадам-Бабушкой, которая быстро смирилась с появлением новой «горничной». С Тигрис они прекрасно поладили. Теперь Плинты оплачивали буквально все: налог на апартаменты, учебу Кориолана в Университете, услуги повара. Также они выделили ему щедрое пособие. Это пришлось кстати, поскольку, хотя он и перехватил отправленный Тигрис конверт с деньгами, университетская жизнь обходилась недешево. Страбон не требовал отчета о расходах и не возражал против нескольких дополнений к гардеробу; наоборот, ему было приятно, когда Кориолан с ним советовался. Они сошлись на удивление легко. Временами юноша почти забывал, что старина Плинт родом из дистрикта.
Сегодня Сеяну могло бы исполниться девятнадцать, и они решили устроить скромный поминальный ужин. Сноу пригласил Феста с Лисистратой, поскольку они относились к Сеяну лучше других одноклассников и могли сказать о нем что-нибудь приятное. Он собирался вручить Плинтам коробку с личными вещами Сеяна, но сперва нужно было закончить одно дело.
Прогулка до Академии взбодрила Кориолана, в голове у него прояснилось. Он даже не удосужился записаться на прием, предпочитая нагрянуть неожиданно. Учеников отпустили час назад, и его шаги гулко отдавались в пустых коридорах. Стол секретаря пустовал, поэтому Кориолан прошел прямо к двери и постучал. Директор Хайботтом сгорбился над столом и выглядел совсем плохо: сильно похудел, руки тряслись.
– Чем обязан такой чести? – спросил он.
– Я надеялся получить обратно пудреницу моей матери, если она вам больше не нужна, – объявил Сноу.
Директор Хайботтом сунул руку в ящик и швырнул пудреницу на стол.
– Это все?
– Нет. – Кориолан достал из сумки коробку Сеяна. – Сегодня я хочу вернуть личные вещи Сеяна его родителям. Не знаю, что делать с этим. – Он выложил содержимое коробки на стол и поднял аттестат в рамке. – Вряд ли вам хочется, чтобы он где-нибудь всплыл. Диплом Академии, врученный изменнику.
– Какая похвальная сознательность, – заметил директор Хайботтом.
– Результат службы миротворцем. – Сноу перевернул рамку, отогнул зажимы и вытащил аттестат. Потом, словно повинуясь внезапному порыву, заменил его семейным фото Плинтов. – Пожалуй, так его родителям понравится больше. – Оба уставились на остатки жизни Сеяна. Затем Кориолан смел три флакона с лекарствами в мусорное ведро возле стола. – Чем меньше плохих воспоминаний, тем лучше.
Директор Хайботтом смерил его взглядом.
– С каких это пор ты обзавелся сердцем? Неужели Дистрикт-12 так на тебя повлиял?
– Скорее Голодные игры, – поправил его Сноу. – И этим я обязан вам, поскольку именно вы их придумали.
– Не только я, половина заслуги в этом грязном деле принадлежит твоему отцу, – сообщил директор.
Сноу нахмурился.
– Что вы имеете в виду? Я думал, что Голодные игры – ваша идея, которая пришла вам в голову в Университете.
– Доктор Галл вела у нас один предмет, который я едва не завалил, потому что испытывал к ней непреодолимое отвращение. Мы разбились на пары для финального проекта, и я был с моим лучшим другом – Крассом, разумеется. Нам задали придумать наказание для врагов настолько суровое, чтобы они никогда не забыли, как перед нами провинились. Я всегда любил головоломки и создал нечто до абсурдного простое и в то же время изящное: изуверство чистой воды, ловко замаскированное под спортивное мероприятие. Развлечение. Я напился, а твой отец продолжал мне подливать, играя на моем тщеславии, пока я не облек всю эту затею в плоть и кровь. Он уверял, что это шутки ради и никуда дальше не пойдет. Наутро я проснулся в ужасе от того, что натворил, хотел порвать свой проект на мелкие кусочки, но было поздно. Твой отец взял и отнес его доктору Галл, не спросив моего разрешения. Оценка ему, видишь ли, понадобилась. Я так его и не простил.
– Он мертв, – напомнил Сноу.
– Зато она жива! – резко бросил директор Хайботтом. – Моя идея была чисто умозрительной и не предполагала практического применения. Кто, кроме самого подлого чудовища, додумался бы претворить ее в жизнь? После войны Галл извлекла на свет мой проект и представила меня Панему как создателя Голодных игр. В ту ночь я впервые попробовал морфлинг… Я надеялся, что рано или поздно эти отвратительные Игры канут в забвение, но нет. Доктор Галл взяла их в свои руки, как и меня, и проводит их уже на протяжении десяти лет.
– Голодные игры, безусловно, подтверждают ее взгляд на человечество, – заметил Сноу. – Особенно благодаря участию детей.
– И зачем же ей дети? – спросил директор Хайботтом.
– Мы считаем их невинными. А если даже самые невинные из нас превращаются на Голодных играх в убийц, о чем это говорит? По своей природе все мы жестоки, – объяснил Кориолан.
– И склонны к саморазрушению, – пробормотал директор.
Сноу вспомнил рассказ Плюриба о ссоре между его отцом и Хайботтомом и процитировал письмо:
– Как мотыльки на огонь. – Директор прищурился, но Кориолан лишь улыбнулся и сказал: – Ясно, что вы меня просто проверяете. Вы знаете ее гораздо лучше, чем я.
– Сомневаюсь. – Директор Хайботтом поводил пальцем по серебряной розе на пудренице. – Итак, что же она сказала тебе на прощанье?
– Доктор Галл? – спросил Сноу.
– Твоя певчая птичка, – пояснил директор. – Когда ты уезжал из Двенадцатого, ей было грустно с тобой расставаться?
– Полагаю, грустно было нам обоим. – Сноу положил пудреницу в карман и собрал вещи Сеяна. – Мне пора. Сегодня привезут новую мебель для гостиной, и я обещал кузине присмотреть за грузчиками.
– Ну, тогда иди, – сказал директор Хайботтом. – Возвращайся в свой пентхаус.
Сноу не хотелось обсуждать Люси Грей ни с кем, тем более с директором. Улыба прислал ему письмо на старый адрес Плинтов, где упоминал о ее исчезновении. Все думали, что Люси Грей убил мэр, но доказать не могли. Что касается ее ансамбля, то новый командир базы, сменивший Хоффа, первым делом запретил представления в Котле, заявив, что от музыки одни неприятности.
«Да, – подумал Сноу. – Совершенно верно».
Значит, судьба Люси Грей стала загадкой, как и судьба той маленькой девочки из жутковатой баллады, в честь которой она получила свое имя. Интересно: жива она, мертва или стала призраком, бродящим в глуши? Кто знает… Да и не важно – их обеих погубил снег. Бедная девочка-призрак, поющая со своими птицами.
- В полночь, в полночь
- К дубу приходи,
- Станем мы свободны, крикну я «беги!».
Пусть себе летает по Дистрикту-12, ведь ни ей, ни ее сойкам-пересмешницам никогда не удастся ему навредить.
Порой Сноу вспоминал приятные моменты и почти мечтал, чтобы все закончилось иначе. Впрочем, если бы он остался, у них все равно бы ничего не вышло. Просто они слишком разные. К тому же любовь вредна – она делает человека глупым и уязвимым. Если он и женится, то выберет женщину, которая не сможет затронуть его сердце. Даже скорее ту, кого будет ненавидеть, чтобы она не смогла им манипулировать, как Люси Грей. Никакой ревности, никакой слабости. Ливия Кардью подошла бы идеально. Кориолан представил их вместе – президент и первая леди – на открытии Голодных игр через несколько лет. Когда он будет править Панемом, то Игры, разумеется, сохранит. Люди станут называть его безжалостным и жестоким тираном. Зато он обеспечит им выживание, даст шанс развиваться. Разве человечество может мечтать о большем? В самом деле, оно должно быть ему благодарно.
Сноу прошел мимо ночного клуба Плюриба и чуть улыбнулся. Крысиный яд можно раздобыть в разных местах, но он тайком подобрал щепотку именно на задворках этого заведения. Дома пришлось потрудиться, запихивая его во флакончик с морфлингом, к тому же в перчатках это было вдвойне неудобно. В конце концов ему удалось насыпать туда достаточное количество. На всякий случай Сноу хорошенько протер флакон. У директора Хайботтома не возникло ни малейших подозрений, когда он достал флакон из мусорного ведра, открутил крышечку и капнул морфлинг на язык. Хотелось надеяться, что директор испустил последний вздох, осознав неизбежность того, что однажды поймет весь Панем.
Сноу всегда берет верх.
Благодарности
Я хочу поблагодарить своих родителей за любовь и поддержку моего творчества: моего отца за то, что с ранних лет учил меня философии эпохи Просвещения и обсуждал со мной теорию естественного состояния; и мою маму, специалиста по английской филологии, за привитую мне любовь к чтению и долгие счастливые часы за фортепиано.
Мой муж, Кэп (Чарльз) Прайор, и мой литературный агент, Розмари Стимола, уже давно мои первые читатели. Их вклад в ранние наброски романа, в развитие образа молодого Кориолана Сноу и его послевоенного мира совершенно бесценен и, без сомнения, избавил моих редакторов от бесчисленных головных болей. И если говорить о редакторах, то никогда еще на скамейке запасных автора не сидело столь талантливых и увлеченных своим делом людей! На этот раз они прибывали волнами, начиная с удивительной Кейт Иган, которая так умело провела меня через все десять моих книг, и Дэвида Левитана, моего самого лучшего редактора, который был везде одновременно – придумывал название, обрезал громоздкие отрывки и организовал тайные передачи рукописи во время постановки пьесы «Кориолан» на фестивале «Шекспир в парке» (Нью-Йорк). Вторая волна принесла одаренную и проницательную пару – Джен Риз и Эмили Сайф, за которыми последовали зоркие, как орлы, Рэйчел Старк и Джой Симпкинс, не оставившие без внимания ни единой детали. Я глубоко благодарна вашим светлым умам и горячим сердцам за помощь в создании этой истории!
Приятно было снова оказаться в надежных руках потрясающей команды «Сколастик Пресс»! Рэйчел Коун, Лизетт Серрано, Трейси Ван Страатен, Элли Бергер, Дик Робинсон, Марк Зайденфельд, Лесли Гарич, Джош Берловиц, Эрин О’Коннор, Мэйв Нортон, Стефани Джонс, Джоанна Мохика, Андреа Дэвис Пинкни, Билли Димичеле и весь торговый отдел «Сколастик» – большое вам спасибо!
Особая благодарность – Элизабет Б. Паризи и Тиму О’Брайену, которые поразили меня сказочной обложкой для моей новой книги, выполненной в духе трилогии «Голодные игры» и в то же время уникальной.
Огромное восхищение и благодарность выражаю всем, кто участвовал в создании песен, которые звучат в мире Панема. Три классические песни в публичном доступе: «В тихой долине», «Клементина» и «Живи и радуйся жизни», последняя из которых написана Адой Блэнкхорн (слова) и Ж. Говардом Энтвайлом (музыка). Стихотворение «Люси Грей» сочинил Уильям Вордсворт в 1799 году, и оно вошло в «Лирические баллады». Слова в этих песнях я немного изменила, чтобы они больше подходили для ансамбля Люси Грей. Остальные тексты песен – оригинальные. «Баллада Люси Грей Бэйрд» – это вариация традиционной балладной мелодии, которая долгое время сопровождала рассказы о печальном конце повес, бардов, солдат, ковбоев и т. д. Две другие песни впервые появились в трилогии «Голодные игры». В киноверсии романа музыку для колыбельной написали Т. Боун Бернетт и Симона Бернетт, а музыку для «Дерева висельника» сочинили Иеремия Калеб Фрейтс и Уэсли Кит Шульц из «The Lumineers», аранжировку сделал Джеймс Ньютон Говард.
Постоянная благодарность моим замечательным агентам – вышеупомянутой Розмари Стимола и моему представителю в индустрии развлечений Джейсону Дравису, на которого я полностью полагаюсь во всем, что касается издания моих книг и их экранизации, при содействии наших «орлов юриспруденции», Дженис К. Нельсон, Элеонор Лакман и Дайан Голден.
Я хотела бы передать привет моим друзьям и семье, особенно Ричарду Реджистеру, который всегда готов откликнуться, а также Кэпу, Чарли и Иззи, которые отнеслись к написанию этой книги с терпением и юмором. И, наконец, всем читателям, которые вложили деньги в истории Китнисс, а теперь и Кориолана: я искренне благодарю вас за то, что вы прошли со мной этот путь!
Читать бесплатно другие книги:
