Баллада о змеях и певчих птицах Коллинз Сьюзен

– Сойки-пересмешницы, – проворчал солдат, стоявший впереди. – Паршивые переродки!

Кориолан вспомнил разговор с Люси Грей перед интервью.

«Как говорится, шоу не окончено, пока не споет сойка-пересмешница».

«Сойка-пересмешница? Признайся, ты наверняка выдумываешь все эти поговорки!»

«Не все. Сойка-пересмешница реально существует».

«И поет в твоем шоу?»

«Нет, милый. В твоем. Точнее, в шоу Капитолия…»

Так вот что имела в виду Люси Грей! Шоу Капитолия – казнь. Сойки-пересмешницы действительно существуют. Какие-то местные птицы, предположил Кориолан. Кого же тот солдат назвал переродками? Кориолан прищурился, пристально всматриваясь в густую листву. Зная, что искать, он заметил сразу нескольких соек-говорунов. Наверно, сойки-пересмешницы выглядят точно так же… Нет, вон они! Сидят немного повыше. Черная птица чуть крупнее сойки-говоруна внезапно расправила крылышки, сверкнув двумя пятнами ослепительно белого цвета, подняла головку и запела. Кориолан понял, что это и есть сойка-пересмешница, и невзлюбил ее с первого взгляда.

<>Пение птиц взволновало зрителей, шепот сменился ропотом, а затем и отдельными выкриками недовольства, когда миротворцы посадили Лил в тот же фургон, который привез Арло. Кориолан страшился мощи толпы. Вдруг она накинется на солдат? Не дожидаясь приказа, он снял оружие с предохранителя.

Автоматная очередь заставила его подпрыгнуть, и он огляделся в поисках окровавленных тел, но увидел лишь усмехающегося офицера. Опустив оружие, тот кивнул командиру, который приказал разогнать птиц. Среди них Кориолан заметил десятки пар черно-белых крыльев. Стрельба утихомирила и толпу. Миротворцы махали руками и кричали: «За работу!» и «Шоу окончено!». Люди стали расходиться. Кориолан продолжал стоять по стойке смирно, надеясь, что никто не заметил его возни.

Когда все забрались обратно в грузовик, чтобы ехать на базу, майор сказал:

– Надо было предупредить вас о птицах.

– Что они вообще такое? – спросил Кориолан.

Майор фыркнул.

– Я бы назвал их ошибкой.

– Переродки? – продолжал допытываться Кориолан.

– Отчасти. Там и переродки, и их потомство, – уточнил майор. – После войны Капитолий выпустил соек-говорунов на волю, чтобы вымерли сами по себе – ведь все они были самцами. Однако те положили глаз на местных соек-пересмешниц, и самки ответили им взаимностью. И вот теперь нам приходится иметь дело с этими уродами! Через несколько лет говоруны перемрут, и мы увидим, способно ли их потомство к размножению.

Кориолану вовсе не хотелось провести следующие двадцать лет, слушая серенады о местных казнях. Пожалуй, став офицером, он организует охоту и очистит леса от этих тварей. Хотя к чему столько ждать? Ведь можно подключить новобранцев, которым нужно практиковаться в стрельбе! Ясное дело, птицы никому не нравятся. При мысли об этом Кориолану полегчало. Он повернулся к Сеяну, чтобы поделиться своим замыслом, но тот сидел с таким же мрачным лицом, как и во время Игр в Капитолии.

– Что с тобой?

Грузовик тронулся, однако Сеян продолжал смотреть на лес.

– Похоже, я принял необдуманное решение.

– Ты о чем? – не понял Кориолан.

Сеян лишь покачал головой.

Вернувшись на базу, солдаты сдали автоматы и с удивлением узнали, что свободны до самого ужина. Едва они переоделись, Сеян пробормотал что-то о письме «ма» и исчез. Кориолан обнаружил письмо, которое принес ему один из соседей по комнате. Он сразу узнал тонкий, неразборчивый почерк Плюриба Белла и вскарабкался на верхнюю койку, чтобы спокойно прочесть. По большей части там говорилось о том же, что и в письме Тигрис: Плюриб готов помочь Сноу как с продажей вещей, так и с временным жильем, пока их ситуация не прояснится. Однако один абзац буквально бросился Кориолану в глаза.

Мне очень жаль, что для тебя все так обернулось. Наказание Каски Хайботтома выглядело чрезмерно строгим, и я стал гадать, с чего бы это. Я ведь уже рассказывал, что в Университете он с твоим отцом были не разлей вода. Ближе к концу учебы между ними произошла какая-то размолвка. Очень, кстати, для них нетипично. Каска рвал и метал, кричал, что напился и придумал это шутки ради. Твой отец заявил, что ему следует быть благодарным. Что он сделал ему большое одолжение. Твой отец ушел, а Каска остался пить до самого закрытия. Я спросил, что случилось, и он сказал только одно: «Как мотыльки на огонь». Здорово он тогда напился. Полагаю, в конце концов они помирились, хотя, может, и нет. Вскоре оба закончили учебу, устроились на работу, и больше я их не видел. Люди постоянно то сходятся, то расходятся.

Обрывок истории лишь отчасти объяснял, почему директор Хайботтом так его ненавидит. Ссора. Размолвка. Судя по горечи, с которой директор говорил об отце Кориолана, они вовсе не помирились либо успели поссориться еще раз. Какой же мелочный слабак этот Каска Хайботтом! Сколько можно лелеять студенческие обиды? Особенно учитывая, что его воображаемый обидчик давно мертв. «Успокойся уже, а? – подумал Кориолан. – Какое это теперь имеет значение?»

За обедом Улыба, Дылда и Блоха захотели услышать о казни во всех подробностях, и Кориолан постарался удовлетворить их любопытство. Его идею насчет использования соек-пересмешниц для стрельбы по мишеням встретили с энтузиазмом и даже посоветовали поделиться ею с начальством. Радость омрачало только одно: Сеян сидел с понурым видом и к своей лапше не притронулся. Кориолан ощутил тревогу: в последний раз, когда Сеян потерял аппетит, он также утратил и рассудок.

Позже, драя пол в столовой, Кориолан прижал его к стенке.

– Что тебя тревожит? Не отстану, пока не расскажешь.

Сеян макнул швабру в ведро с грязной водой.

– Я все думаю о том, что случилось бы, если бы толпа на нас напала. Стали бы мы стрелять?

– Ну нет, вряд ли, – отмахнулся Кориолан, хотя сам задавался тем же вопросом. – Наверное, выпустили бы пару автоматных очередей в воздух и все.

– Если я помогаю убивать людей в дистриктах, то чем это лучше участия в Голодных играх?

Предчувствие Кориолана не подвело. Сеян опять скатился в трясину этических проблем.

– А как ты себе все это представлял раньше? Я имею в виду, когда решил пойти в миротворцы.

– Я думал, что смогу стать медиком, – признался Сеян.

– Медиком, значит, – повторил Кориолан. – Врачом, что ли?

– Нет, врачом можно стать только после Университета, – объяснил Сеян. – Санитару специальное образование не нужно. Я хотел помогать раненым, капитолийцам или жителям дистриктов, если случится какой-нибудь конфликт. По крайней мере, я никому не причинял бы вреда. Корио, я сильно сомневаюсь, что смогу убить человека…

Кориолан ощутил укол раздражения. Неужели Сеян забыл, что именно его безрассудство привело к тому, что Кориолану пришлось убить Бобина? Из-за эгоизма этого зануды его лучшему другу выпало преступить ту самую черту… Он подавил смех, вспомнив о старине Страбоне. Подумать только, у военнопромышленного магната – сын-пацифист! Кориолан представил, какие беседы происходили у отца с сыном.

– Как насчет войны? – напомнил он Сеяну. – Ты все-таки солдат.

– Знаю. Наверное, на войне будет по-другому, – вздохнул Сеян. – Я должен верить в то, за что сражаюсь. Я должен верить, что благодаря моим усилиям мир станет лучше. Как выяснилось, в мирное время спрос на медиков невелик. Список желающих устроиться в медпункт очень длинный. К тому же нужна рекомендация, а сержант мне ее точно не даст.

– Почему? Идея-то отличная! – одобрил Кориолан.

– Я слишком хорошо обращаюсь с оружием, – напомнил другу Сеян. – Я стреляю как снайпер. Отец учил меня с ранних лет. Я упражнялся каждую неделю, сколько себя помню. Он считает это частью семейного бизнеса.

Кориолан растерялся.

– Почему же ты это не скрыл?

– Я пытался. Честно говоря, я стреляю намного лучше, чем показываю на тренировках. Я вовсе не хотел выделяться, но остальные в отряде просто никуда не годятся… Кроме тебя, конечно!

– Да, кроме меня. – Кориолан рассмеялся. – Послушай, Сеян, ты принимаешь все слишком близко к сердцу. У нас казнят вовсе не каждый день. Если дойдет до дела, просто стреляй мимо.

Его слова лишь подстегнули Сеяна.

– Вдруг из-за того, что я вас не прикрою, погибнешь ты, или Дылда, или Улыба?

– Эх, Сеян! – в отчаянии воскликнул Кориолан. – Перестань загоняться по любому поводу! Вечно ты боишься самого худшего! Ничего подобного не случится. Мы все умрем прямо тут от старости или из-за чрезмерного усердия при мытье полов! А пока перестань попадать по мишени. Или сделай вид, что у тебя глаз болит. Или руку прищеми дверью, что ли!

– Другими словами, прекрати потакать своим слабостям…

– Хватит все драматизировать! Именно так ты и попал на арену, помнишь? – спросил Кориолан.

Сеян вздрогнул, будто Кориолан дал ему пощечину. Немного поразмыслив, Сеян понимающе кивнул.

– И едва не убил нас обоих. Ты прав, Корио. Спасибо. Обязательно обдумаю твои слова.

В субботу разразилась гроза, оставив после себя толстый слой грязи и насыщенный влагой воздух, который можно было выжимать, как губку. Внезапно Кориолан полюбил соленую стряпню повара и каждый раз буквально вылизывал тарелку. Ежедневные занятия сделали его более сильным, гибким и уверенным в себе. Теперь он стал бы достойным соперником в драке с местными, хотя те и проводили целые дни в шахте. Конечно, до рукопашной дойдет вряд ли, учитывая арсенал миротворцев, но Кориолан чувствовал себя готовым ко всему.

Во время тренировок по стрельбе он поглядывал на Сеяна, который стал слегка мазать. Резкое ухудшение меткости привлекло бы внимание. Будь на месте Сеяна любой другой парень, Кориолан счел бы, что тот набивает себе цену, однако Плинт никогда не хвастался. Если он сказал, что стреляет как снайпер, значит, так оно и есть. Вот бы привлечь его к уничтожению соек-пересмешниц! Впрочем, вряд ли он согласится. В конце занятия Кориолан подал идею насчет соек сержанту.

– Неплохая мысль. Убьем двух птиц одним камнем, – похвалил сержант.

– Надеюсь, побольше, чем двух! – пошутил Кориолан, и сержант хмыкнул.

После изнурительного наряда в прачечной, где они загружали грязную форму в огромные стиральные машины, вынимали чистую и клали ее в сушилки, затем сортировали и складывали, Кориолан заскочил в столовую и поскорее помчался в душ. У него разыгралось воображение, или щетина на лице действительно стала гуще? Он восхищенно водил бритвой по подбородку и думал о том, что детство закончилось. Вытерев голову полотенцем, он заметил, что волосы понемногу отрастают.

Предвкушение концерта в Котле наполнило душевую радостным возбуждением. Очевидно, Голодные игры в этом году не смотрел никто из новобранцев.

– Там будет петь девушка.

– Ага, из Капитолия.

– Вовсе нет! Просто ездила туда на Голодные игры.

– Хм. Похоже, она выиграла.

С сияющим от жары и бритья лицом Кориолан с соседями по казарме направился в увольнительную. Караульный на входе велел им быть начеку.

– Думаю, мы впятером смогли бы положить немало шахтеров, – заявил Дылда, оглядываясь по сторонам.

– В рукопашной – точно, – согласился Улыба. – А вдруг у них будут ружья?

– Разве им разрешено иметь оружие? – удивился Дылда.

– Нет, но после войны оно постоянно всплывает то здесь, то там. Некоторые прячут его под половицами, некоторые в лесу или еще где. Если есть деньги, можно еще и не то достать, – со знающим видом сообщил Улыба.

– Да откуда у них деньги? – справедливо заметил Сеян.

Удаляясь от базы пешком, Кориолан изрядно нервничал, потом списал это на волнение перед встречей с Люси Грей. Он испытывал целый ураган чувств: предвкушение, страх, самодовольство и жуткую неуверенность в себе. Хотелось столько ей сказать, о стольком спросить, что он не знал, с чего начать. Может, просто с долгого, медленного поцелуя?..

Минут через двадцать они пришли в Котел – бывший угольный склад, заброшенный из-за сокращения добычи. Наверно, он принадлежал кому-нибудь из Капитолия, если не самому Капитолию, однако никаких следов надзора или ремонта заметно не было. Вдоль стен стояли грубо сколоченные прилавки со всякой всячиной, в основном подержанной. Здесь торговали всем подряд – от свечных огарков до убитых кроликов, от самодельных плетеных сандалий до очков с треснувшими стеклами. Кориолан боялся, что после казни к ним станут относиться враждебно, однако никто не смотрел на миротворцев косо, поскольку они составляли значительную часть клиентуры.

Улыба, который у себя в дистрикте торговал на черном рынке, принял стратегическое решение и разделил одно печенье на дюжину кусочков, чтобы дать попробовать потенциальным покупателям. Стряпня «ма» сотворила чудо, и вскоре в результате хитрых махинаций пятеро друзей стали счастливыми обладателями кварты прозрачной ядреной жидкости, от одного запаха которой у них заслезились глаза.

– Отличная штука! – заверил Улыба. – Здесь ее называют беленькой, а по сути это самогон.

Все отпили по глотку, закашлялись и постучали друг друга по спине. Больше до концерта решили не пить.

У Кориолана еще оставалось с полдюжины шариков попкорна. Он пытался узнать насчет билетов, но люди от него отмахивались.

– Плату берут в самом конце, – сообщил один из зрителей. – Лучше займи хорошее местечко, пока есть. Сегодня здесь будет людно. Девчонка вернулась!

В углу склада лежала куча старых ящиков, кабельных катушек и пластиковых корзин. Зрители брали, что им больше нравилось, и ставили там, где лучше видно сцену, сколоченную из деревянных поддонов. Кориолан решил сесть у стены в середине склада. В тусклом свете Люси Грей сразу его не заметит, и у него будет время продумать, как к ней лучше подойти. Знает ли она, что он здесь? Скорее всего нет, ведь кто бы ей сказал? На базе он известен как Джент, о его подвигах на Голодных играх пока никто не упоминал.

Стемнело, и кто-то щелкнул выключателем. Под потолком вспыхнуло хаотичное нагромождение лампочек, подсоединенных к ветхому кабелю и нескольким подозрительного вида удлинителям. Кориолан завертел головой в поисках ближайшего выхода на случай неизбежного пожара. Ветхое деревянное строение, к тому же пропитанное угольной пылью, от одной искры могло мгновенно превратиться в кромешный ад. Котел начал заполняться миротворцами и местными, по большей части мужчинами, хотя были среди них и женщины. Зрителей набралось сотни две, и тут вперед вышел тощий мальчишка лет двенадцати в украшенной цветными перышками шляпе, поставил на сцену микрофон и подсоединил кабель к какому-то черному ящику, стоявшему чуть в стороне. Затем он подтащил к микрофону деревянную подставку и скрылся за рваным одеялом, огораживавшим часть сцены. Люди начали хлопать в унисон, и это оказалось довольно заразительно. Даже Кориолан поймал себя на том, что подхватил их ритм. Зрители кричали, выражая нетерпение. Наконец уголок одеяла откинулся и выпустил девчушку в малиновых оборках. Она присела в реверансе, потом начала бить в барабан, висевший на ленте у нее на шее, и в танце двигаться к микрофону. Публика одобрительно загудела. «Давай, Мод Беж!» – поддержал ее миротворец рядом с Кориоланом, и юноша понял: это и есть та самая кузина Люси Грей, которая может вспомнить любую услышанную песню. Громкое заявление для такой малышки, ведь ей было всего лет восемь-девять.

Мод Беж вскочила на подставку перед микрофоном и помахала зрителям.

– Всем привет, спасибо, что заглянули к нам сегодня! Сейчас довольно тепло, правда? – прощебетала она нежным голоском. – Так вот, мы собираемся поддать жару! Меня зовут Мод Беж, и я с удовольствием представляю вам наш музыкальный ансамбль! – Толпа зааплодировала, и малышка застыла в реверансе, дожидаясь тишины. – На мандолине – Тэм Янтарь!

Из-за шторы вышел высокий худощавый юноша, наигрывая на инструменте, похожем на гитару, только корпус смахивал на половинку груши. Он подошел прямо к Мод Беж, не обращая внимания на публику и с легкостью перебирая струны. Следом появился со скрипкой мальчик, который устанавливал микрофон.

– На скрипке – Кларк Кармин! – объявила девчушка, и он заиграл, двигаясь по сцене. – На контрабасе – Барб Лазурь!

На сцену вышла стройная молодая женщина в голубом клетчатом платье до щиколотки, в обнимку с инструментом, похожим на гигантскую скрипку. Она застенчиво помахала публике и присоединилась к остальным музыкантам.

– А теперь, только что из самого Капитолия, единственная и неповторимая… Люси Грей Бэйрд!

Кориолан задержал дыхание, и на сцену выпорхнула она – с гитарой в руке, шурша оборками ядовито-зеленого платья, с косметикой на лице. Толпа встречала ее стоя. Люси Грей подбежала к краю сцены, подождала, пока Тэм Янтарь отодвинет подставку Мод Беж в сторону, и подошла к микрофону.

– Привет, Дистрикт-12, соскучились по мне? – Услышав рев, она усмехнулась. – Спорим, вы не ждали увидеть меня снова? Как и я, кстати. Но я вернулась! Конечно же, я вернулась!

Подбадриваемый товарищами, миротворец смущенно подошел к сцене и протянул девушке полбутылки самогона.

– Так, что тут у нас? Неужели это мне? – спросила Люси Грей, беря бутылку. Миротворец жестом показал, что это от всей их компании. – Вы ведь знаете, я бросила пить в двенадцать лет! – В зале раздался громкий смех. – Что? Бросила-бросила! Конечно, иногда полезно принять глоток-другой в лечебных целях. Спасибо большое, я очень ценю ваш подарок. – Люси Грей посмотрела на бутылку, затем смерила публику понимающим взглядом и отхлебнула. – Надо же промочить горлышко перед выступлением! – с невинным видом пояснила она в ответ на одобрительный рев. – Знаете, как бы плохо вы со мной ни обращались, я почему-то продолжаю к вам возвращаться. Как в той старой песенке…

Люси Грей провела по струнам и оглянулась на ансамбль, собравшийся полукругом у микрофона.

– Ну что ж, мои птички. Раз, два, раз-два-три и…

Заиграла музыка, яркая и бодрая. Кориолан начал непроизвольно притопывать ногой в такт еще до того, как Люси Грей склонилась к микрофону.

Люси Грей оставила микрофон, уступив место Кларку Кармину, который принялся наигрывать на скрипке, дополняя мелодию всякими переливами, в то время как остальные музыканты ему вторили. Кориолан глаз не мог отвести от лица Люси Грей – оно буквально светилось. «Вот, значит, как она выглядит, когда счастлива, – подумал он. – Она прекрасна». И это видят все, не только он. Тут могли возникнуть проблемы. Кориолан ощутил укол ревности. Нет! Она ведь его девушка! На интервью Люси Грей пела песню про парня, разбившего ей сердце. Кто-то из ансамбля? Тэм Янтарь, который с мандолиной? Искры между ними не чувствовалось, и Кориолан отмел его кандидатуру. Кто-то из местных?

Толпа захлопала Кларку Кармину, и Люси Грей вернулась к микрофону.

После аплодисментов и восторженных криков публика немного утихла и приготовилась слушать дальше. Насколько Кориолан помнил по подготовке Люси Грей к интервью, ее ансамбль имел большой и разнообразный репертуар, который не ограничивался песнями. Музыканты то выходили на сцену, то скрывались за одеялом, оставляя у микрофона пару исполнителей или одного. Тэм Янтарь показал себя выдающимся игроком на мандолине: публика заслушивалась его мелодиями, не отрывала глаз от ловких пальцев, летающих по струнам. При этом его лицо оставалось совершенно бесстрастным, взгляд – отстраненным. Мод Беж, любимица толпы, пропела мрачную и в то же время смешную песенку про дочь шахтера, которая утонула. Припев исполняли всем Котлом – как ни странно, по ее просьбе многие послушно принялись подпевать. Впрочем, ничего странного в этом не было – подвыпившая публика пришла в благодушный настрой.

Некоторые номера показались Кориолану весьма невнятными – их смысл от него постоянно ускользал, и он вспомнил, как Люси Грей говорила, что эти песни написаны в другие времена. В такие моменты Кориолану казалось, что музыканты играют скорее для себя, чем для публики, раскачиваясь в такт и выстраивая голосами сложные гармонические переливы. Ему эти номера не нравились – сплетение голосов заставляло его чувствовать себя неуютно. Прослушав по меньшей мере три подобных композиции, он понял, что те напоминают пение соек-пересмешниц.

К счастью, многие песни были поновее и пришлись ему по душе. Закончили выступление песней, которую он слышал на Жатве…

Ирония песни не ускользнула от зрителей. Капитолий попытался отнять у Люси Грей все и потерпел полное поражение.

Когда аплодисменты замерли, девушка кивнула Мод Беж, та сбегала за сцену и вернулась с корзинкой, перевязанной яркими ленточками.

– Большое вам спасибо, – сказала Люси Грей. – Вы знаете, как у нас принято. Мы не продаем билеты на свои выступления, потому что иногда голодным людям очень нужна музыка. Но мы тоже бываем голодны, поэтому, если вы хотите нас поддержать, то бросайте деньги в корзинку Мод Беж. Заранее вас благодарим!

Четверо старших музыкантов мягко наигрывали, пока Мод Беж резво сновала в толпе, собирая в корзинку деньги. У Кориолана и его соседей по казарме нашлось всего несколько монет, что показалось ему маловато, хотя Мод Беж поблагодарила их вежливым реверансом.

– Постой, ты любишь сладкое? – Кориолан протянул девчушке бумажный пакет с оставшимися шариками попкорна, и та заглянула внутрь. Ее глаза восхищенно округлились. Кориолан высыпал все сладости в корзинку, поскольку они в любом случае предназначались для оплаты билетов. Зная «ма», можно было ожидать, что она отправила еще пару посылок.

Мод Беж сделала маленький пируэт в знак благодарности, поспешила сквозь толпу и запрыгнула на сцену. Подергав Люси Грей за подол, она показала лакомства в корзинке. Губы девушки сложились в букву «о», затем она спросила, откуда это. Кориолан понял, что пора, и выступил из тени. Его тело трепетало в предвкушении встречи. Мод Беж указала рукой. Что сделает Люси Грей? Узнает ли она его в форме миротворца? Обрадуется ли? А вдруг вообще притворится, будто они незнакомы?

Проследив за пальчиком Мод Беж, Люси Грей посмотрела прямо на Кориолана. Сначала на ее лице отразилось замешательство, потом удивление и радость. Она недоверчиво покачала головой и рассмеялась.

– Слушайте все! Сегодня… пожалуй, сегодня лучший вечер в моей жизни! Спасибо всем, кто пришел. Как насчет еще одной песенки на сон грядущий? Наверное, вам приходилось слышать ее раньше, но в Капитолии эта песня заиграла для меня новыми красками. Скоро вы узнаете, почему.

Кориолан вернулся на свое место (теперь она знала, где его найти), чтобы спокойно слушать и предвкушать их воссоединение, до которого оставалась всего одна песня. Люси Грей запела, и глаза его наполнились слезами: он узнал мелодию, услышанную некогда в зоопарке.

Кориолан почувствовал толчок локтем, обернулся и увидел широкую улыбку на лице Сеяна. Пожалуй, приятно, когда рядом тот, кто понимает значение этой песни. Тот, кто знает, через что они прошли.

«Это про меня! – хотелось закричать Кориолану на весь зал. – Я и есть ее любимый! И я спас ей жизнь».

Надо ли сначала сказать «привет»? Или просто взять и поцеловать ее?

Поцеловать! Точно, просто взять и поцеловать.

– Доброй всем ночи! Надеюсь, мы увидимся на следующей неделе! Не скучайте!

Публика зааплодировала, и Люси Грей улыбнулась Кориолану. Он двинулся ей навстречу, обходя тех, кто собирал импровизированные стулья и складывал обратно в кучу. Люси Грей окружили миротворцы, и она любезно заговорила с ними, при этом бросая взгляды на Кориолана. Он помедлил, давая ей время закончить, и просто стоял, наблюдая за ней – такой красивой, такой влюбленной.

Пожелав ей доброй ночи, миротворцы начали расходиться. Кориолан пригладил волосы и пошел навстречу Люси Грей. До нее оставалось рукой подать, как вдруг раздался шум, звон разбитого стекла и возмущенные голоса. Кориолан обернулся. Сквозь редеющую толпу ломился темноволосый парень примерно одного с ним возраста, одетый в рубашку без рукавов и рваные на коленях штаны. По его лицу струился пот, судя по расхлябанным движениям, он изрядно напился. На плече висел похожий на ящик инструмент с клавишами. Следом тащилась дочка мэра, Мэйфэр, презрительно сжав губы и брезгливо обходя завсегдатаев.

Кориолан перевел взгляд на сцену. Люси Грей холодно смотрела на парочку в упор, растеряв все веселье. Остальные музыканты заботливо обступили ее, приветливые улыбки сменились на их лицах гневом и печалью.

«Это он, – подумал Кориолан в совершенной уверенности, и живот у него скрутило, – тот самый возлюбленный из песни».

Глава 24

Хрупкая Мод Беж нахмурилась, сжала кулачки и заслонила собой Люси Грей.

– Катись-ка ты отсюда, Билли Бурый! Ты нам больше не нужен!

Билли Бурый покачнулся, рассматривая музыкантов.

– Куда вы без меня, Мод Беж?

– Проживем как-нибудь. Иди давай! И проныру свою забирай, – велела Мод Беж.

Люси Грей обняла малышку одной рукой и прижала к себе – то ли успокоить, то ли удержать.

– Без меня у вас звук не тот. Совсем не тот! – заплетающимся языком проговорил Билли Бурый, хлопнув по своему инструменту.

– Обойдемся и без тебя, Билли. Ты свой выбор сделал. Теперь оставь нас в покое, – тихо сказала Барб Лазурь, но в голосе ее прозвенела сталь. Тэм Янтарь промолчал, кивнув в знак согласия.

На лице Билли Бурого промелькнула боль.

– Ты тоже так считаешь, Кларк?

Кларк Кармин прижал к груди скрипку.

Хотя музыканты различались по цвету волос, стати и чертам лиц, Кориолан заметил между этими двумя явное сходство. Братья, что ли?

– Пойдем со мной. Вдвоем мы вполне проживем, – взмолился Билли Бурый, однако Кларк Кармин остался непреклонен. – Ну и ладно! Вы мне тоже не нужны! Никто из вас! Сам прекрасно справляюсь.

К нему двинулись двое миротворцев. Один из тех, кто угощал Люси Грей самогоном, положил руку ему на плечо.

– Давай отсюда, парень. Представление окончено.

Билли Бурый отпрянул, потом пихнул его. Вмиг добродушная атмосфера концерта исчезла без следа, воздух буквально зазвенел от напряжения. Шахтеры, которые прежде не обращали на Кориолана внимания или вежливо ему кивали, прикладываясь к бутылке, вдруг сделались враждебными. Миротворцы мгновенно насторожились, и Кориолан машинально подтянулся. Полдюжины солдат двинулись к Билли Бурому, шахтеры рванули вперед. Кориолан приготовился к драке… и тут кто-то выключил свет. Котел погрузился в кромешный мрак.

На миг все застыли, и наступил полный хаос. Кориолан получил кулаком по губам и тут же врезал в ответ. Он наносил удары наугад, стараясь никого близко не подпускать. Им овладела та же звериная ярость, что и на арене. В ушах раздался голос доктора Галл. «Вот тебе человечество в естественном состоянии! Ты увидел человеческую природу без прикрас». Да, такова человеческая природа без налета цивилизации, и он опять ее часть. Бьет куда попало руками и ногами, оскалив зубы в темноте.

Снаружи раздался гудок, затем еще и еще, из двери хлынул поток света от фар грузовика. Свист, приказы разойтись. Люди ринулись к выходу. Кориолан пытался идти против течения, хотел найти Люси Грей, затем понял, что лучше поискать ее на улице. Он пробился сквозь толпу, по пути отвешивая удары, и вывалился на ночной воздух. Местные разбегались, миротворцы стояли кучками, лишь делая вид, что готовы пуститься в погоню. Большинство находились в увольнительной, а организованного отряда, чтобы подавить вспыхнувшее волнение, поблизости не оказалось. К тому же в темноте было не видно, с кем драться. Решили все спустить на тормозах. Кориолана неприятно удивило, что на этот раз шахтеры дали отпор.

Посасывая разбитую губу, он встал напротив двери, однако не дождался ни Люси Грей, ни даже Билли Бурого. Подумать только, она была так близко!.. Есть ли из Котла другой выход? Да, у сцены виднелась какая-то дверь, наверное, через нее они и ускользнули. Зато Мэйфэр Липп уйти не удалось. Она стояла в окружении миротворцев – не под арестом, но и не свободна.

– Я ничего не сделала! Вы не имеете права меня задерживать! – крикнула она солдатам.

– Извините, мисс, – проговорил миротворец. – Ходить по улицам в такой час одной небезопасно. Либо позвольте вас проводить, либо мы позвоним вашему отцу.

Упоминание отца враз заставило Мэйфэр замолчать, однако настроения ей не улучшило. Она кипела от злости, сжав губы, и размышляла, как с ними поквитаться.

Желающих провожать дочку мэра до дома не нашлось, поэтому назначили самых трезвых. Кориолан с Сеяном, хорошо проявившие себя на казни, были в их числе. Еще к ним присоединились двое офицеров и трое солдат.

– В такое неспокойное время лучше перестраховаться, – заметил офицер. – Тут недалеко.

Плетясь по усыпанным шлаком улицам, Кориолан вглядывался в темноту. В Капитолии повсюду стояли фонари, здесь же путь освещали лишь редкие горевшие окна и тусклый лунный свет. Безоружный, без защиты белой формы он чувствовал себя крайне уязвимым и старался держаться поближе к своим. У офицеров были автоматы, и оставалось надеяться, что это удержит нападающих на расстоянии. Кориолан вспомнил слова Мадам-Бабушки: «Твой отец имел обыкновение утверждать, будто они пьют воду лишь потому, что кровь не идет с неба. А ты, Кориолан, проигнорировал эту истину на свой страх и риск». Вдруг повстанцы сейчас затаились и ждут шанса утолить жажду? Скорее бы вернуться на базу!

К счастью, пройдя несколько коротких кварталов, они вышли на пустынную площадь – ту самую, где проходила Жатва. Прожектора горели кое-как, но их света хватало, чтобы солдаты не спотыкались на брусчатке.

– Отсюда я и сама дойду, – сказала Мэйфэр.

– Мы никуда не спешим, – заверил ее один из офицеров.

– Почему вы никак не оставите меня в покое? – вскинулась Мэйфэр.

– А почему ты никак не перестанешь путаться с этим неудачником? – не выдержал офицер. – Поверь мне, добром это не кончится.

– Ах, не лезьте не в свое дело! – резко бросила она.

Они пересекли площадь по диагонали, прошли еще квартал по свежевымощенной мостовой. Отряд остановился возле большого дома, который в Дистрикте-12 наверняка считался шикарным особняком. В Капитолии его сочли бы ничем не примечательным домишкой. Через широко распахнутые в эту душную августовскую ночь окна виднелись хорошо освещенные и обставленные комнаты. Шторы колыхались от крутящихся внутри вентиляторов. Донесся аромат ужина (кажется, пахло жареным окороком). Кориолан сглотнул слюну и почувствовал вкус крови. Пожалуй, даже неплохо, что он разминулся с Люси Грей: такими губами целоваться не стоит.

Один из офицеров протянул руку к калитке, Мэйфэр протиснулась мимо него, бросилась по дорожке к дому и проскользнула внутрь.

– Родителям сообщать будем? – спросил второй офицер.

– А смысл? – вздохнул первый. – Ты ведь знаешь мэра. Внезапно окажется, что это мы виноваты в том, что его дочка шляется по ночам невесть где. Я как-нибудь обойдусь без лекции.

Другой пробормотал что-то в знак согласия, и отряд двинулся обратно через площадь. Внезапно в темноте раздался мягкий механический звук, и Кориолан всмотрелся в тенистые кусты сбоку от дома. Там стояла неподвижная фигура, прислонившись спиной к стене. На втором этаже зажегся свет, и желтом квадрате стал виден Билли Бурый с расквашенным носом. Он смотрел прямо на Кориолана, прижимая к груди инструмент.

Губы Кориолана приоткрылись, чтобы предупредить остальных, потом он передумал. Что же им двигало? Страх? Равнодушие? Неуверенность в реакции Люси Грей? Музыканты обозначили свою позицию по отношению к его сопернику вполне четко, и все же неизвестно, что будет, если Кориолан позовет солдат, и Билли угодит в тюрьму. Вдруг им станет его жалко и изгнанника тут же простят? Эти люди очень привязаны друг к другу. А может, они только обрадуются? Особенно Люси Грей, которой наверняка интересно узнать, что ее прежняя любовь кинулась за утешением к дочке мэра. Чем же он так провинился, что его выдворили и из ансамбля, и из дома? Кориолан вспомнил последние строки из баллады, исполненной на интервью.

• Я ставкой в Жатве стала, ты в жертву меня принес.
• Скажи, как можно убивать того, кого ты любишь?

Мэйфэр захлопнула окно и задернула шторы. Свет погас, зашуршали кусты, Билли Бурый исчез. Момент был упущен.

– Корио? – Сеян вернулся за ним. – Ты идешь?

– Прости, задумался, – сказал Кориолан.

Сеян кивнул в сторону дома.

– Напоминает мне Капитолий.

– Ты не сказал «дом», – заметил Кориолан.

– Нет. Для меня домом навсегда останется Дистрикт-2, – признался Сеян. – Впрочем, не важно. Наверное, я не вернусь ни туда, ни туда.

На обратном пути Кориолан прикинул шансы увидеть Капитолий снова. До приезда Сеяна они равнялись нулю. Если удастся стать офицером или даже героем, то все изменится. Конечно, для этого ему понадобится война, как и Сеяну, чтобы стать медиком.

Ворота базы захлопнулись, и Кориолан вздохнул с облегчением. Он умылся и под пьяный храп Дылды залез в койку. Разбитая губа пульсировала, перед глазами проносились события вечера. Все было как во сне – Люси Грей на сцене, ее песни, радость при виде него – пока не появился этот Билли и все не испортил. Будь он неладен! Впрочем, музыканты его отвергли, и это весьма приятно. Значит, Люси Грей принадлежит только Кориолану.

Воскресный завтрак принес плохие новости: из-за вчерашнего инцидента солдатам запретили покидать базу в одиночку. Начальство даже подумывало о том, чтобы прикрыть Котел. Улыба, Блоха и Дылда, несмотря на похмелье и ушибы, ужасно расстроились: если субботние вылазки запретят, то им будет нечего с нетерпением ожидать всю неделю. Сеян беспокоился лишь из-за того, что Кориолану не удастся увидеться с Люси Грей.

– Может, она придет к тебе сюда? – предположил он, когда друзья относили свои подносы.

– Разве это разрешено? – спросил Кориолан. Идея ему не понравилась. Свободного времени у него было мало, да и где они будут разговаривать? Через забор? И как здесь на это посмотрят? Вчера, поддавшись романтическому порыву, он готов был поцеловать ее при всех, но теперь понял, что счастливо избежал шквала вопросов своих соседей по казарме и недовольных взглядов офицеров. Ведь тогда всплыла бы вся история – и принудительное вступление в ряды миротворцев, и жульничество в Голодных играх. Шептать через забор тоже не вариант: вдруг его заподозрят в сочувствии к повстанцам или даже в шпионаже? Нет, если уж встречаться, то у нее и тайно. Сегодня есть удачная возможность ее поискать, только выйти с базы придется с товарищем.

– Думаю, лучше сохранить все в тайне. Если Люси Грей придет сюда, у нее могут быть неприятности. Сеян, у тебя есть планы на сегодня или… – начал Кориолан.

– Она живет в районе под названием Шлак, – сообщил Сеян. – Возле леса.

– Чего?! – удивился Кориолан.

– Я расспросил вчера одного шахтера. Очень осторожно! – Сеян улыбнулся. – Не волнуйся, он был пьян и вряд ли вспомнит. И да, я с удовольствием пойду с тобой.

Сеян хотел сообщить соседям по казарме, что они собираются в город поменять жвачку на писчую бумагу. Уловка оказалась излишней, поскольку соседи завалились спать сразу после завтрака. Кориолан спохватился насчет подарка, но у него не было ни цента. Проходя мимо столовой, он бросил взгляд на автомат для приготовления льда и загорелся идеей. В жаркую погоду солдатам разрешали свободно брать лед и для напитков, и для охлаждения. Кухня превращалась в сауну, и дежурные частенько обтирались кубиками льда.

Крендель, чье уважение Кориолан завоевал старательным мытьем посуды, выдал ему старый пластиковый пакет. В жаркий день, заметил повар, не помешает взять на прогулку немного льда, чтобы уберечься от теплового удара. Кориолан сомневался, что у музыкантов есть холодильник, – судя по виду домов, мимо которых миротворцы проезжали по дороге на казнь, такую роскошь могли себе позволить немногие жители дистрикта. В любом случае он не хотел являться с пустыми руками, а лед был бесплатным.

Друзья отметились на выходе, где караульный велел им быть начеку, и направились в сторону городской площади. Кориолан чувствовал тревогу. Хотя в воскресенье шахты не работали, стояла подозрительная тишина. Редкие прохожие не обращали на них внимания. В маленькой пекарне на площади открыли настежь и окна, и двери, чтобы уменьшить жар печей. Владелица, женщина с раскрасневшимся лицом, не собиралась указывать дорогу тем, кто ничего не хочет у нее купить, поэтому Сеян обменял свою модную столичную жвачку на булку хлеба. Смягчившись, женщина вывела их на площадь и показала улицу, ведущую к Шлаку.

Район тянулся на многие мили, безымянные переулки возникали и исчезали без всякого видимого порядка. На одних горделиво высились ряды одинаковых домов, на других лепились строения, которые даже лачугами можно было назвать с большой натяжкой. Многие жилища стояли заброшенные, и их постепенно растаскивали на части соседи.

Без четкого деления на кварталы и без ориентиров Кориолан растерялся и опять занервничал. Иногда они проходили мимо местных, сидевших на ступеньках или в тени своих домов, и те не выказывали ни малейшего добродушия. Единственными, кто радостно встретил двух незваных гостей, были мухи, накинувшиеся на разбитую губу Кориолана, и ему приходилось их постоянно прогонять. Под палящим солнцем лед в пакете начал таять, конденсат оставил мокрое пятно на штанине. Энтузиазм Кориолана тоже таял. Опьянение вчерашнего вечера, которое он испытал под воздействием спиртного и в ожидании встречи с любимой, теперь казалось бредовым сном.

– Пожалуй, это была плохая идея.

– Да ладно тебе! – воскликнул Сеян. – Я уверен, мы идем в нужном направлении. Видишь вон те деревья?

Кориолан едва разглядел зеленую бахрому вдалеке. Он плелся и мечтал о своей койке в казарме, о жареной колбасе с картофелем на ужин. Наверно, герой-любовник из него не выйдет, ему больше по душе одиночество. Кориолан Сноу, герой-одиночка. Вот, к примеру, Билли Бурый – тот настоящий герой-любовник, от него буквально разит страстью. Не этого ли хочет Люси Грей? Страсть, музыка, выпивка, лунный свет и распутный юноша, который все это может дать. Зачем ей потный миротворец, который появится на пороге воскресным утром с разбитой губой и пакетом подтаявшего льда?..

Он пропустил Сеяна вперед, молча следуя за товарищем по усыпанной шлаком тропе. Рано или поздно его спутник устанет, и они вернутся на базу писать письма родным. Сеян, Тигрис, друзья, учителя – все они заблуждаются на его счет. Кориолана интересует не любовь и не карьера, а возможность получить премию и сытную, спокойную должность чиновника, чтобы перекладывать бумаги с места на место и в свободное время ходить на чаепития. Какое разочарование испытал бы при виде сына Красс Ксанф Сноу!

– Слушай! – воскликнул Сеян, схватив его за руку.

Кориолан остановился и поднял голову. В утреннем воздухе пронзительно звенел высокий голосок, напевая печальную мелодию. Мод Беж? Они направились к источнику звука. В конце тропы, на самом краю Шлака стоял деревянный домик, накренившийся под опасным углом, словно от сильного ветра. Палисадник был пуст, и друзья двинулись через заросли полевых цветов, росших без всякого замысла и порядка. Обогнув дом, они обнаружили на грубо сколоченном заднем крыльце Мод Беж в платье на пару размеров больше, чем нужно. Она колола орехи на куске шлака, камнем отбивая такт.

– Клементина, – хрясь! – Клементина, – хрясь! – Дорогая моя Клементина! – хрясь! – Девчушка подняла взгляд и усмехнулась, заметив юношей. – Знакомые лица!

Стряхнув с подола скорлупки, она помчалась в дом.

Кориолан утер лицо рукавом, надеясь, что разбитая губа не испугает Люси Грей. Вместо нее Мод Беж привела заспанную Барб Лазурь, собравшую волосы в небрежный узел. Как и малышка, женщина сменила свой сценический костюм на самое обычное для Дистрикта-12 платье.

– Вы ищите Люси Грей?

– Это же ее друг из Капитолия! – напомнила Мод Беж. – Тот самый, который представлял ее по телевизору, только теперь он почти лысый. Вчера он дал мне попкорновые шарики!

– Спасибо за сладости и за все, что ты сделал для Люси Грей, – проговорила Барб Лазурь. – Думаю, ты найдешь ее на Луговине. По утрам она ходит репетировать туда, чтобы не мешать соседям.

– Я провожу! – Мод Беж спрыгнула с крыльца и взяла Кориолана за руку, словно они давние друзья. – Сюда!

У Кориолана не было ни братьев, ни сестер, поэтому он не умел обращаться с маленькими детьми. Впрочем, его приятно поразило, как доверчиво Мод Беж прильнула к нему, сунув в руку свою прохладную ладошку.

– Значит, ты видела меня по телевизору?

– В тот самый вечер, когда пела Люси Грей. Погода была ясная, и Тэм Янтарь намотал на антенну много фольги. Обычно мы видим только помехи, но нам повезло, что у нас вообще есть телевизор, – пояснила Мод Беж. – В любом случае там и смотреть-то нечего, кроме дурацких новостей.

Как бы доктор Галл ни старалась увлечь людей Голодными играми, дистрикты, где практически ни у кого не было исправного телевизора, обречены наблюдать лишь за Жатвой, куда их сгоняют силой.

Шагая к лесу, Мод Беж тараторила про вчерашнее представление и драку.

– Жаль, что тебе прилетело! – воскликнула она, указав на его губу. – Все этот Билли виноват! Где он, там и неприятности.

– Он твой брат? – спросил Сеян.

– Э, нет, он из Клейдов. Брат Кларка Кармина. Остальные наши из Бэйрдов. Девочки, то есть. А Тэм Янтарь – потерянная душа, – между делом заметила Мод Беж.

Значит, не одна Люси Грей имеет привычку говорить загадками.

– Потерянная душа? – переспросил Кориолан.

– Кто же еще? Мы нашли Тэма в картонной коробке на обочине, когда он был младенцем. Взяли его себе и не прогадали, ведь он играет на мандолине лучше всех на свете! – заявила Мод Беж. – Хотя и молчун. Это лед?

Кориолан взмахнул пакетом с подтаявшими кубиками.

– Все, что от него осталось.

Страницы: «« « ... 1112131415161718 » »»