Назову своей Кистяева Марина

Глава 9

Заявление подали. Пришли чинно, подписали, где требуется. Женщина, принявшая бланки, с нескрываемым, почти болезненным любопытством смотрела на жениха, на невесту же – с жалостью.

– Не пожалела бы, Саша, – качнув высокой шевелюрой, вздохнула регистраторша.

Шура сморщилась, будто жмень недозрелой клюквы в рот набрала.

– Не пожалею, – пробурчала в ответ, тяжело встала со стула и отошла к двери дожидаться Игната.

Он чувствовал себя не лучше, окатил тётку тяжёлым взглядом, та стушевалась, уткнулась в допотопную, разлинованную от руки тетрадь, похожую на амбарную книгу, начала выводить буквы. Цивилизация на грани фантастики! Хорошо, что ручка шариковая и лампочка Ильича с потолка свисает, а не лучина горит как при царе-батюшке.

– Мне, наверное, уволиться надо? – еле слышно буркнула Шура, посмотрев исподлобья на Игната.

– Наверное, надо, – ответил Игнат, подумав про себя: единственное, что на самом деле нужно этой девочке – уехать в город, устроиться на работу, пойти учиться, найти друзей-приятелей, жить жизнью, которая и должна быть в её… – А сколько тебе лет? – он вдруг понял, что не знает о собственной невесте самых простых вещей.

– Двадцать три исполнится в сентябре.

– Взрослая, – улыбнулся Игнат, разглядывая застывшую Шуру.

Славная она, удивительно манкая, хоть и молоденькая совсем. Пробивается женственность в изгибах ладной фигуры, стройных ног, прикрытых тканью юбки, в узкой талии, подчёркнутой ремешком, в кофточке, вытачки которой не скрывали соблазнительной мягкости. Увидеть бы, что там, под слоем ткани.

Пришлось отогнать провокационные мысли. Двадцать три года, конечно, не семнадцать, вряд ли Шура невинная девушка, но пришло понимание, что ей нельзя предлагать провести время в горизонтальной плоскости так же прямо, как совсем недавно Любе. Не поймёт.

– Поехали за кольцами? – спросил он.

– Да, – кивнула в ответ Шура, окатив очередным недоверчивым взглядом.

– Если боишься, сестру возьми. – Договаривать «с ружьём» Игнат не стал.

– Не боюсь, – отстранённо пожала плечами Шура.

К дому Фёдора шли поодаль как чужие. Они и были чужими, совершенно посторонними людьми, без единой точки соприкосновения. Вероисповедание? Учитывая отношение Игната к вере предков, религия скорей разделяла их, а не объединяла.

Зачем вписался в эту историю? Хорошо ведь жил Игнат Степанович Калугин, почти до тридцати пяти добрался. Честно служил Родине, та платила деньгами, удобствами, льготами, положением, которого не каждый и к концу карьеры достигнет. В остальное время существовал вольготно, отдыхал с душой, иногда перебарщивал, иначе не взбесился бы окончательно отец, решив прижать беспутного сына к ногтю. Женщин менял, любил их, особенно Ритку.

А теперь что делать? Не откажешься от собственных слов, тем более от Шуры. Папаша её со свету сживёт, живьём сгноит в подвале. Развестись через какое-то время? Не сошлись характерами, столкнулись с непримиримыми разногласиями? Стать разведённым в системе, где служил Калугин, считалось ещё хуже, чем оставаться холостым. Не смог в собственной жизни порядок навести? О какой серьёзной карьере можно разговаривать, если офицер семью построить не в состоянии.

Шура остановилась у калитки, дожидаясь отставшего Игната. Потопталась нерешительно, вопросительно посмотрела на жениха, словно спрашивая разрешения зайти.

– Проходи, – распахнул он калитку, пропуская Шуру вперёд.

Скользнул взглядом по фигурке. Нашлось место оптимизму: изгиб талии, переходящий в женственные бёдра, круглая, беспардонно аппетитная пятая точка. Брачная ночь обещала приятные открытия в прямом и переносном смысле.

Не исключено, что Шура в делах постельных бревно, зато симпатичное, ладно скроенное, манкое бревно.

Шура прошла, остановилась, Игнат отправился за машиной. На порог вышел Алексей, молча кивнул гостье, та нахмурилась, ответила точно таким же молчаливым кивком. Игнат помедлил, внимательно глядя на племянника и новоиспечённую невесту. Понимание, что возможно, Лёшка видел больше, чем дозволено, отдалось внезапным приступом удушья. Люди всякое могут молоть, у злых языков костей нет, но и дыма без огня не бывает. Ревность? Нет, не она, скорее брезгливость. Свальный грех какой-то в одной семье.

В дом приглашать не стал, сразу завёл машину, стоявшую во дворе. Алексей всё так же молча сошёл с крыльца, прошествовал мимо Шуры, замедлился рядом с ней, но останавливаться не стал, лишь задержал долгий взгляд и открыл, наконец, ворота для Игната. Шура ловко заскочила в салон, хлопнула дверью, уставилась на дорогу, демонстративно игнорируя виновника её злоключений.

Поначалу ехали молча, пока Игнат, не сдержавшись, спросил:

– Было у тебя с Лёшкой?

Шура сжалась, медленно качнула острым подбородком из стороны в сторону:

– Нет.

– Шур, я не собираюсь тебя упрекать, но нам, всем нам, – он сделал ударение на «всем», – жить в одной семье. Шекспировские страсти никому не интересны, просто хочу знать, чего ожидать.

– Не было… с Лёшей, – промямлила Шура.

Обманула или нет, непонятно. На данный момент Игнат предпочёл поверить, что не врёт. Не было с Лёшей – это хорошо. Интересно, с кем было? С одной стороны понятно, что в двадцать три девственницей не осталась, с другой – неприятный холодок прошёлся по спине. Формулируй свои желания чётче, Калугин. Хотел женщину с опытом – получил женщину с опытом.

– Ты из-за Насти это, да? – Шура посмотрела в упор на Игната, тот невольно в очередной раз отметил, насколько зелёные у неё глаза. Колдовские, мистические. – Сестра ничего не сделает. Настя никогда в человека не выстрелит.

Она что же, освободить его от данного им же слова собирается? Благородство решила проявить? Интересно, интересно.

– Я сразу так и подумал, – усмехнулся Игнат, ответив на прямой взгляд Шуры, в котором таился невысказанный вопрос.

Чурбан ты Калугин, обрубок бревна, эмоциональный импотент. Было что-то у Шуры или не было, молоденькой девушкой она быть не перестала.

– Вообще-то, ты мне понравилась, – улыбнулся он, вспоминая первые впечатления от Александры Ермолиной. Обманывать не пришлось, действительно понравилась: славная, на фырчащего ежа похожа.

Поймал ответную улыбку Шуры. Протянул руку, взял её ладонь в свою. Перебрал тонкие, изящные пальцы, с аккуратными, ухоженными ногтями, получив порцию несказанного удовольствия от нехитрого тактильного контакта. Жалко, что коробка передач механическая, пришлось почти сразу выпустить тёплую ладошку, вернуть руку к рычагу.

Ювелирных магазинов в районном центре всего два, но с покупкой обручальных колец проблем быть не должно. Игнат мысленно отвесил себе подзатыльник, это ему «кольцо и кольцо», а вдруг у его невесты особенные пожелания? Женщины – они и в таёжном посёлке остаются женщинами. Украшения от Ван Клифа здесь, конечно, днём с огнём не найдёшь, но что-нибудь симпатичное, такое же славное, как сама Шура – вполне.

– Ты какое колечко хочешь? – спросил он.

– Недорогое, – тут же отозвалась Шура.

– Интересный критерий… – Игнат прищурился, представил на шее Шуры брендовую цепочку с четырёхлистниками клевера, на удивление гармонично смотрелось бы.

– Я ограничена в средствах, – спокойно пояснила Шура, у Игната от неожиданности спёрло дыхание.

– Давай договоримся, что кольца покупаю я. – Он честно хотел придать мягкость вопросу, а вышло будто отдал приказ.

– Но?..

– Не обсуждается! – У Игната почти получилось не гаркнуть в лицо перепуганной невесте.

В первом магазине не нашлось размера Шуры, оказалось, у неё пятнадцатый, то-то у Игната нервная дрожь пробежала по позвоночнику, когда её ладонь взял в свою. Была у него слабость – обожал изящные женские руки, мог завестись, как пацан сопливый, перебирая тонкие, музыкальные пальцы.

Во втором продавец, скользнув оценивающим взглядом по Игнату и сухим по Шуре, ловко выудила планшет с кольцами с брильянтовой крошкой, нашлось даже колечко с камушком в целый карат. Игнат усмехнулся про себя, вспоминая, какие суммы в своё время выкидывал на Риткины капризы – всё добро, что представлено на витрине, включая продавщицу, можно купить, и сдача на пару пломбиров останется.

На Шуру слово «бриллиант» произвело эффект, она опасливо отодвинула планшет, кинув напряжённый взгляд на Игната.

– Не нравится? – уточнил он.

– Нет, – прошептала Шура.

– Девушка, обычные кольца у вас есть? Классические?

– Да, конечно, – продавщица честно попыталась скрыть разочарование.

Выбрали пару вполне приличных колец, упаковали, пока Игнат расплачивался – невеста не попыталась всучить деньги, поняла с первого раза, – Шура ходила вдоль небольших прилавков, с любопытством разглядывая ювелирные изделия.

В одном месте остановилась, нагнулась, рассматривая, Игнат молча подошёл, проследил за ее взглядом на серьги с зеленоватым камушком.

– Красивые? – нагнувшись, прошептал он.

Шура кивнула, обернулась, увидела в руках Игната пакет с покупками, отошла от витрины, направившись к выходу.

– Девушка, покажите нам серьги, – обернулся Игнат к продавщице, та лихо подскочила, начала доставать планшет с украшениями.

– Шура, подойди сюда, – позвал он.

Шура встала у витрины по стойке смирно, перевела удивлённый взгляд с Игната на протянутые услужливым продавцом серьги, осторожно взяла, приложила к уху.

– Кольцо в комплект есть, – воодушевлённо пропела продавец и добавила с гордостью: – Это синтетический султанит.

«Обосраться, какая радость», – едва не выпалил Игнат, но язык пришлось прикусить. В райцентре такие зарплаты у населения, что «синтетический султанит» звучит, как «изумруд», а тот, кто может похвастаться доходами, в подобные лавчонки не заходит.

– Покажите, – кивнул Игнат.

Колечко подошло, Шура даже улыбнулась краешками губ, покрутив рукой, Игнат кивнул, давая понять, что берет комплект.

– Спасибо, – на выходе выдохнула Шура.

Игнат широко улыбнулся, отмечая довольно порозовевшие щёки. Шутливо показал пальцем на щеку, нагнулся, не ожидая, что на него тут же набросятся с поцелуями, и, тем не менее, почувствовал прикосновение сухих, тёплых губ. Короткое, перемешанное с нервным выдохом. Подхватил за тонкую талию собственническим жестом, просунув палец под тонкий ремешок, вывел из магазина, улыбаясь удовлетворенной, совершенно беспардонной, счастливой улыбкой. Ничто женское не чуждо Шуре, не сумел папаша выбить, как ни старался.

На обратном пути Игнат задумался о… брачной ночи. Который раз за день. Юбочка из лёгкой ткани, несмотря на скромность, будила желание провести рукой под этой самой тканью, почувствовать тепло, гладкость стройных ног, поднять выше, до кромки белья… интересно, какого?

Бракосочетание назначили на то же самое число, что и предыдущее. Переносить было откровенно глупо, к ночи приедут родственники, оплачена доставка продуктов, даже алкоголя, несмотря на хмурое неодобрение Фёдора. Отец точно от рюмашки хорошего коньяка не откажется, мать вина пригубит. С Михаилом проблема – бывших алкоголиков не бывает, однако, брат благодушно махнул рукой, уверенно заявив, что справится.

Был заказан «номер для новобрачных» на уже знакомой базе отдыха, по сути, точно такой же домик, в каком он проводил время с Любой, только стоящий немного поодаль, с видом на живописный пруд, окружённый ивами. Кровать «королевских» размеров с высокой спинкой, белоснежные простыни – романтика местного разлива. На взгляд Игната – вполне подходящее местечко, чтобы с удовольствием провести ночь, но у Шуры мог быть свой взгляд. Вдруг она любительница походной романтики или экзотических удовольствий?

Покосился на невесту, та напряжённо оглянулась, когда увидела, что Игнат свернул с основной дороги. На почитательницу нетрадиционных практик не похожа. Не хотелось бы сталкиваться с подобным.

Игнат любил женщин, чего греха таить, сильно любил, за то и поплатился женитьбой по указке бдительного семейства, но секс предпочитал классический, без странноватых на его взгляд штучек. Если женщине надо – он сделает почти всё, но основное удовольствие для него – неспешные ласки, когда она раскрывается, как цветок на рассвете, постепенно погружаясь в страсть, граничащую с пошлостью.

– Заедем в одно место?

– На базу? – тихо спросила Шура, нервно сглотнула, сжала коленки, вцепилась в них пальцами до побелевших ногтей.

– Хочу показать номер для новобрачных, – спокойно проговорил Игнат. – Вдруг тебе не понравится? В принципе, мы можем уехать сразу после свадьбы или даже после регистрации, мне всё равно. Но… – ужасно хотелось сказать, что он планирует забраться в нижнем белье к невесте, и ждать не собирается, но Игнат промолчал, и все же нашелся: – Но, думаю, не помешает отдохнуть перед дорогой.

Шура молча кивнула, так же напряжённо глядя перед собой.

Администратор на ресепшене вспомнила Игната, подтвердила запись, ошарашенно воззрилась на Шуру – в прошлый раз они смотрели номер с Любой, – растянула губы в дежурной улыбке, сказала, что, конечно же, покажет номер ещё раз.

Шура постояла в дверях, пялясь на белоснежное атласное покрывало, бегло пробежалась взглядом по стенам, остановилась на окне, кивнула и выскочила на крыльцо. Игнат вышел за ней, отпустил администратора, которая поспешила убраться подальше от странного мужика, что меняет невест со скоростью Синей Бороды.

– Боишься? – прошептал он.

Вдруг всё-таки девственница? Впрочем, даже если нет, явно опыта в делах любовных немного. В худшем случае – пара мальчишек в городе, да тот горе-ухажёр, который подставил девчонку под поток сплетен в Кандалах. Интересно, кто же он? Проломить бы голову напоследок. Главное, чтобы не Лёшка, на остальных наплевать, сколько бы их там ни было, но родной племянник – перебор.

– Не-е-ет… – промямлила Шура и добавила чуть смелее, пожав плечами: – Чего бояться? Не съешь же.

– Покусать могу, – улыбнулся Игнат в ответ на невольную провокацию.

Как же ты так неосторожно, Александра Ермолина, Шура?

Ведь и правда, захотелось сжать губами нижнюю губу, быстро провести по ней языком, заявляя права на долгий, глубокий поцелуй.

Глава 10

Знакомство приехавших родственников жениха и новоиспечённой невесты прошло скомкано, неловко. Шура в ужасе смотрела на будущего свёкра, с ещё большим страхом на свекровь. Что пугало больше – возраст, грядущий статус, социальное или финансовое положение, Игнат не разобрался. Обнял Шуру дружески за плечи, подбадривая. Невеста коротко отвечала на вопросы, настолько откровенно нервничая, что пару раз заикнулась. В итоге Игнат не выдержал, прервал знакомство, заявив, что уже поздно, а у Шуры много дел.

Благо, младшие братья Николай и Олег особо внимания не обратили. Двадцативосьмилетний Коля приехал с женой Леной и полуторагодовалой дочкой – малышка сильно устала в дороге, и молодые родители вообще были не рады, что согласились на путешествие. Олег же кинул откровенно заинтересованный взгляд на Шуру, но поймав ответный угрожающий от Игната, стушевался, а после хмурого отцовского и вовсе предпочёл слиться.

Олег уверенно шёл по стопам Игната. Поступил в Рязанское училище, окончил, служил, но речь не о военной карьере, которой больше способствовал отец, а не старший брат, а о слабости к женскому полу. С той разницей, что Игнат пошёл вразнос не сразу, и в двадцать пять ещё пытался играть в серьёзные отношения. Олег же собирал всё, что соглашалось, а тех, кто не соглашался – быстро, со знанием дела уговаривал.

Полной противоположностью Олегу уродился Николай. Прирождённый бизнесмен и однолюб. Он не пытался поступить в военное училище. Никто, никогда не ожидал от него карьеры в силовых структурах. Первым признал, что парню делать нечего в армии, глава семейства, то же самое он говорил про Михаила, но тот в своё время не послушал. Женился Николай рано, едва исполнилось восемнадцать лет, на однокласснице, больше ни на одну женщину взгляда не бросил. Сейчас торговал медицинским оборудованием, имел стабильный, более чем приличный доход. Запросто мог заткнуть любого из братьев и отца-генерала в отставке, со всеми полагающими статусу привилегиями.

Единственные, с кем Шура быстро нашла общий язык – сестрицы, «подарок на старость». Валерия и Владислава – попросту Лера и Славка – были похожи лишь внешне. Обе высокие, худые, русоволосые, внутренне они разительно отличались. Лера – тонкая натура, училась в художественной школе, восторгалась искусством, могла часами рассказывать об эстетике кубизма и о судьбах импрессионистов. Славу иначе как Славкой не называли, к пятнадцати годам она перезанималась почти всеми видами борьбы, включая бокс, в итоге влюбилась в скалолазание, заявив, что восемнадцатилетие собирается отметить на Арко, в горах Италии.

Девчонок заинтересовало увлечение Шуры, они долго разглядывали ободок с её головы, тут же возжелали себе такие же, и кокошники, конечно. Оказалось, это последний тренд.

Так и топтались в одном доме родители, семеро детей, три невестки, девять внуков, двое из которых не родные по крови. Калугины никогда не делили детей на своих и чужих. Детей Бог даёт, не человеку решать, сколько, каких, каким путём – таково было убеждение отца семейства, так он воспитал всех своих отпрысков.

Неудивительно, что Шура вконец растерялась, глядя на толпу будущей родни.

– Провожу тебя, – сказал Игнат, выходя на крыльцо рядом с Шурой.

– Сама дойду, – нахмурилась невеста и кивнула в сторону приоткрытой двери, откуда было видно столпившееся семейство – всего-то двадцать человек. – Родители приехали. Побудь с ними.

– С ними успею, – усмехнулся Игнат. – Я живу в часе езды от отца с матерью, Коля тоже недалеко, Олег дальше забрался, но пару раз в месяц встречаемся.

– А-а-а, – протянула Шура.

– У меня квартира четырёхкомнатная, сто восемьдесят метров, – решил озвучить Игнат. – Есть загородный дом, два, я там редко бываю, а тебе может понравится, машина… Подарить тебе машину на свадьбу?

– Зачем? – удивилась Шура.

– Чтобы ездить, – озвучил очевидное будущий муж заявил полушутя: – Свою не дам, и не мечтай.

Шура с Нивой лихо управлялась, с таким ржавым куском железа не каждый мужик сладит. Гелендваген запросто одолеет, но «гелик» – его тачка. Можно до посинения ржать над стереотипами, Игнат же всегда хотел именно его. Купив, делиться не собирался.

Вопрос с личным автомобилем повис в воздухе, Шура лишь вздохнула на рациональное предложение будущего мужа. Игната подолгу не бывает дома, хорошо, если местные командировки – они тянутся всего несколько дней, а плановые учения бывают дальше, дольше, опасней. За просиживание штанов многомиллионные квартиры, дома, гелики на голову не валятся. Шуре нужно будет передвигаться по городу, ездить в пригород. Попросту съездить в магазин, на работу, если она собирается работать.

– Ты планируешь работать? – решил поговорить о будущей жизни Игнат.

– А можно? – прошептала Шура.

– Шура, я не в рабство тебя беру, а в жёны. Разницу чувствуешь? Ты можешь работать, учиться, путешествовать. Для меня заграница закрыта, но ты, если захочешь – пожалуйста. Встречайся с подружками, покупай наряды, поступай в институт, на любые курсы. Заколки свои делай, если желаешь, давай, мастерскую тебе откроем… – разошёлся не на шутку Игнат, настолько передёрнуло его от еле слышного «можно?».

В который раз за день Игнат задал себе вопрос, зачем он ввязывается в эту историю. Договорной брак в среде староверов не редкость, но договариваться стоит с равной себе, а не с ребёнком несмышлёным. Судя по болтовне Шуры с пятнадцатилетними двойняшками, она по развитию недалеко от подростка ушла. Хотя… с таким-то отцом ума должна была набраться на полные лет тридцать. Какая же ты на самом деле Александра Ермолина, Шура?

– Хорошо, – кивнула приободрённая, с виду ошарашенная невеста.

В дом к Ермолиным заходить не стал, для хозяина он нежеланный гость. Остановился у калитки, взял ладонь Шуры, перебрал пальцы, закрыв глаза от сладкого удовольствия. Нестерпимо, до боли, захотелось, чтобы она погладила его лицо, пусть легонько, словно невзначай, но почувствовать прикосновения мягких, почти кошачьих подушечек.

– Шура? – нагнулся он к невесте. – Можно тебя попросить кое о чём?

И едва не провалился в зелёный омут глаз. Колдовство какое-то! Дождался неуверенного кивка, продолжил, не выпуская девичью ладонь из руки:

– Прикоснись к моему лицу, – попросил Игнат, говорить загадками он не стал. Вряд ли Шура умеет читать мысли.

– Так?

Поднесла руку к лицу Игната, остановилась. Он отлично видел тонкие пальцы в свете закатного солнца – оранжевый диск быстро катился вниз, обещая скорые сумерки и тёмную, звёздную ночь, – притронулась к щеке сначала подушечками, потом, словно осмелев, всей ладонью. Игнат зажмурился, стремительно проваливаясь в желание, которое через несколько мгновений будет невозможно скрыть, если невесте придёт в голову отвести взгляд.

Завершил странную ласку быстрый поцелуй в щёку. От неожиданности Игнат открыл глаза, но увидел лишь спину стремительно уходящей Шуры. Скрипнула калитка, громыхнул металлический затвор с той стороны, послышались лёгкие шаги к дому – и всё это в повисшей мистической тишине.

Что ж, Игнат Степанович, тебя за день дважды невеста поцеловала, а ты ее всего лишь за руку подержал – вот так ситуация.

Дома ждал смурый отец, решивший с порога высказать недовольство сыном, вернее, будущей невесткой. Слишком молодая, соплячка. О чём сын-бестолочь думал, когда «сватал» девчонку. Пяти лет не пройдёт, как распадётся семейная жизнь, а с ней и карьера Игната.

– Рассказал Фёдор, что здесь приключилось, – стоя у перил крыльца, продолжил Степан Миронович, качая осуждающе головой. – Не нужно было тебе вмешиваться. Ничего бы эта Настя не сделала, так, попугала бы, и всё. В крайнем случае, власти есть, такую проблему решить – плёвое дело.

Отец прямо говорил про уголовное преследование сестры Шуры. Не позволено простым гражданам ружьями махать. При должном подходе можно такие статьи уголовного кодекса применить, что выйдет Настя из мест лишения свободы лет через пятнадцать, не раньше.

– Идиоток малолетних сажать – тюрем не хватит, – ответил Игнат.

– Не идиотка, если ты повёлся!

– Повёлся я или нет, не твоё дело. Ты хотел, чтобы я женился? Я женюсь. На своей, по всем правилам.

– Я тебе своего отцовского благословения не дам, – отрезал отец.

– А мне твоё благословение даром не сдалось. Жена нужна, свидетельство о браке, а благословение себе оставь, – усмехнулся Игнат. – Зря обидишь невестку – вот и весь результат.

– Не отступишься, значит?

– Нет. Назову своей.

– Ну и чёрт с тобой!

– Тихо ты, – одёрнул Игнат отца и заявил на полном серьёзе: – Чего чертей поминаешь? Нашёл где, в доме Фёдора.

Отец пристыжено обернулся, с заметным облегчением понял, что ни хозяин, ни его семья не слышали скверны, произнесённой на пороге их дома, выдохнул:

– Пойдём в дом, по рюмашке выпьем.

– Пойдём, – кивнул Игнат.

Свадьба прошла, как по маслу, несмотря на то, что выглядела в глазах Игната ролевой игрой. Сказали бы ему пару месяцев назад, что он нарядится в косоворотку, отправится с невестой в традиционном сарафане и повойнике под руку в молельный дом, рассмеялся бы в лицо.

Родители, конечно, благословили. Игнат бы душу вытряс из отца, упрись тот. Ему самому бирюльки с иконами ни к чему, он свою жизнь сам строил. Сам себе глава, и все блага в жизни собственными потом и кровью достаются. Шура же тряслась, как лист на ветру, лишь заподозрив недовольство будущего свёкра. Девушке, воспитанной в патриархальной среде крепким верой отцом, благословение не пустой звук, как и для Игната – уважать потребности женщины, с которой собирался пойти по жизни рука об руку.

В молитвенном доме наставник совершил чин брачного молитвословия. Игнат заучено отвечал на поставленные вопросы, благо на память никогда не жаловался. Ответил на вопрос: «В вечное ли и нераздельное сожитие с нею ты вступаешь?» принятым: «В вечное и нераздельное».

Слушал напутственное слово наставника, прекрасно понимая, что ему, Игнату Калугину, здесь не рады. Нельзя жить в миру, в грехе, единственный раз исповедоваться накануне свадьбы, и то потому, что иначе прогонят из молельного дома, несмотря на уважение и опасливое отношение к Калугиным, и ждать благосклонного отношения общинников, наставника.

В молельный дом пустили не всех. Настя и вторая сестра Шуры, Евгения, остались дожидаться у забора из зелёного профнастила – отступили от исконной, истинно христианской веры, значит, им там больше не рады, как и многим другим, таким же отступившим.

Когда, наконец, вышли на улицу, Игнат всерьёз почувствовал благодать. Свежий воздух, дуновение прохладного ветерка, принёсший прелый аромат тайги, запах реки, птичий гомон, неизменная перебранка дворняжек, гогот гусей, людские разговоры, любопытные шепотки за спиной – благо давало.

Через полчаса Игнат снял самый сомнительный наряд в своей жизни, включая все карнавальные костюмы на Новый год и Хэллоуин в школе, переоделся в обычный костюм, а галстук раздраженно сунул в карман. Шура скажет – наденет, а так – увольте, ролевиком он сегодня побыл.

Шуру тоже переодели, Игнат заранее озвучил желание, чтобы на гражданской церемонии невеста была в обычном наряде: пусть хоть в шортах явится, только не в повойнике – уж там-то представление устраивать ни к чему. Родительское благословение получено, чин брачного молитвословия совершён, традиции, обычаи соблюдены, родственники с двух сторон уважены, можно и о молодожёнах подумать.

Шорты Шура проигнорировала. На ней было светло-зеленое платье из полупрозрачного шифона до середины икр, с длинным рукавами, заканчивающимися тонкими рюшами на резинке. Нижний слой платья в виде сорочки скрывал тело от груди до колен. Короткая фата, закреплённая на том, что сейчас называют кокошником – Шурино творение, – и лодочки на высоком каблуке. В ушах красовались подаренные Игнатом серьги, на среднем пальце кольцо в комплекте.

Скромный образ, который буквально вышиб Игнату мозги, и если бы не толпа зевак и необходимость получить заветное свидетельство о браке, затолкал бы невесту в автомобиль и умчался выполнять супружеский долг на белых простынях домика для новобрачных.

Он честно намеревался после слов: «Жених может поцеловать невесту» чинно притронуться к губам невесты, только губы сами накрыли жадным, коротким поцелуем, встретив лишь судорожный вздох в ответ.

Празднование, несмотря на запрет скверны*, проводили в банкетном зале на знакомой базе отдыха. Столы ломились от угощений. Детей развлекали аниматоры, молодёжь отделилась от тех, кто постарше, и отправилась в беседки – у неё свой праздник.

Отец довольно поглядывал на образумившегося сына, мать то и дело вытирала слёзы, двойняшки с Машей время от времени прибегали посмотреть на жениха с невестой, восторженно визжали, глупо хихикали и снова отправлялись по своим надобностям. На базе хватало развлечений, сидеть с взрослыми, чинно поедая салаты и горячее, желания у них не возникало. Сёстры Шуры с семьями стола не покидали, быстро нашли общий язык с Калугиными, делились воспоминаниями, впечатлениями, номерами телефонов – всё-таки теперь родня.

Александр Ермолин в наглаженной белой рубашке устроился поодаль ото всех, в самом углу стола. Ел то, что можно взять рукой – отварной картофель, мясные, сырные нарезки, – посуду банкетного зала отодвинул, ограничился расправленной салфеткой, к алкоголю не притрагивался.

Братья же Калугины веселились вовсю, то и дело выкрикивая: «Горько!», тогда Игнату приходилось вставать, целовать невесту в губы, чувствуя всё тот же вздох и ноль отзыва.

Игнат пододвинул фужер с шампанским Шуре, показывая глазами, что если она выпьет, греха не будет. Не остановится планета от того, что невеста пригубит алкоголь на собственной свадьбе, вот если он не почувствует никакого, даже малейшего ответа – взорвётся к бесам, чертям и всем матерям.

– Выпей, расслабишься, – тихо проговорил он.

– Пьяной стану, – насупилась Шура.

– Немного хмельная невеста – это хорошо, – подмигнул Игнат, поднося фужер к губам невесты.

Не успела пригубить, как раздалось очередное хмельное «горько!» На этот раз надрывался Николай, его крик подхватил Олег, затем трезвый Михаил. Игнат встал, подал руку невесте, обхватил тонкую талию, придвинул к себе ближе, развернулся к столу спиной, пряча Шуру, притронулся легонько к губам, прислушиваясь к сладкому дыханию.

Шура приоткрыла губы, позволила огладить по очереди, несмело впустила, замерла на мгновение, ответила наконец-то на нарочито неспешные движения. Игнат на секунду потерялся в ощущениях, пока мысли складывались в стройный, всё объясняющий ряд.

– Пойдём, подышим, – шепнул он, прервав поцелуй.

Не дожидаясь согласия, повёл за руку на улицу, не забыв захватить шампанское. Похоже, выпить всё-таки не помешает – не невесте, так ему.

У живописной беседки в тени деревьев остановился, осторожно поставил бутыль с фужером на деревянный настил. Посмотрел внимательно на зардевшуюся Шуру, скользнул рукой под фату, запутав пальцы в волосах – хорошо, что причёску делать не стала, ограничилась распущенными прядями, с её-то копной смотрелось бесподобно, – надавил на затылок, вынуждая приблизиться. Поцеловал сначала медленно, подчеркнуто неспешно, давая подстроиться под себя. ytvyjuj погодя бесцеремонно углубил поцелуй, вдавливая губы в губы с алчностью, граничащей с похотью, ответить Шура не успевала, похоже, попросту не умела. Безумие какое-то!

– Шура, ты девственница? – спросил он в лоб, резко оторвавшись от желанных до чёрных мушек в глазах губ.

– Да, – выпалила Шура. – Вот, – добавила она зачем-то.

– И не целовалась раньше? Ни с кем?

– Нет, – покачала юная жена головой.

У Калугина появились серьёзные вопросы к вселенной, которая вздумала вывалить мешок подарков на его голову. Спасибо, конечно, но… вообще-то, он планировал брачную ночь, а не новогоднюю, с мешком сюрпризов!

– Иди сюда. – Игнат сел на скамейку в беседку, усадил на колени Шуру, обнял, вздохнул, пытаясь понять, повезло ему или не очень, улыбнулся и продолжил: – Надо было мне сказать. Разве таким должен быть первый поцелуй девушки?

И поцеловал, поцеловал именно так, как должен целовать мужчина невинную девушку. Нежно, осторожно, выпуская наружу скрытую в ней чувственность, добиваясь взаимности.

_______________________________________

* Скверна – есть из чужой посуды, общаться с чужаками, и так далее.

Глава 11

Шура посмотрела на экран телефона, ещё раз нажала знакомые кнопки, и ещё разок, контрольный. Разочарованно вздохнула, пробежала взглядом телефонную книгу, набрала номер.

– Техническая поддержка, – услышала она на том конце шутливый голос, с толикой подначивания. – Что у вас случилось?

– Всё, – выдохнула Шура. – Оно всё сломалось.

– Шур, что «всё»? – участливо спросил Алексей Калугин, для неё просто Лёша.

Лёша был младше Шуры почти на три года. Сначала из-за роста и силы, а потом сообразительности, прибился к компании ребят постарше, к тем, с кем со школы общалась Шура. Так Лёша Калугин стал приятелем Александры Ермолиной.

Близким другом не был никогда. Шура сызмальства не стремилась ладить с мальчишками – шумные они, шебутные, постоянно хулиганят, им как с гуся вода, а ей влетало от родителей. Безопаснее с девочками поиграть, несмотря на то, что с мальчиками веселей.

Лёша же, несмотря на уживчивый характер и природную молчаливость, был Калугиным, что добавляло желания держаться от него подальше. У Калугиных семьи крепкие, дружные, ни в чём скверном не замеченные, но их всё равно чурались, попросту опасались. Особенно Фёдора. Уж сильно крутой нрав, немереную силу он имел. Говорили, однажды быка одним ударом кулака по лбу повалил. Может, врали, только Шура предпочитала от Калугиных держаться подальше. Фёдор, Михаил, Лёша – всё едино. Ничего хорошего от них ждать не приходилось.

Став старше, она поняла, что ничего плохого, несмотря на силу, внешность, тяжёлый взгляд, Калугины не сделали, но привычка держаться подальше, безотчётный страх остался. К тому же, глава семейства Калугиных – генерал ФСБ, пусть в отставке, но генерал же! Захочет, любого в тюрьме сгноит, или чего похуже. Не может простой человек власть имущих не бояться, Шура и боялась. Посмотрит Фёдор невзначай, Шура липким потом покрывается.

Лёша не Фёдор, но Шура, если бы не нужда, не осмелилась бы к нему обратиться. Она с детства увлекалась бисероплетением, вышивкой, мама говорила, что у дочки золотые руки. Неожиданно выяснилось, что украшения хенд-мейд популярны, можно выгодно продавать плоды своего труда. Поначалу торговля шла неплохо, Шуры создавала скромные странички в социальных сетях, кое-как разобралась с рекламой, появились первые заказы, деньги, которые никогда лишними не были, но прибыль не росла. Много уходило на материалы, и несмотря на медленно, но всё-таки увеличивающиеся заказы, доход становился меньше.

Шура вспомнила, что Алексей Калугин то ли программист, то ли системный администратор, а может, ссм-менеджер, что бы это ни значило. Попросила помочь, Лёша выслушал, пожал плечами, кивком согласился, и за несколько дней настроил рекламу как нужно. У Шуры заметно прибавилось заказов, посыпались вопросы от желающих приобрести ободки, серьги, броши. Чудеса!

Было бы проще, если бы Лёша брал плату за свой труд, однако он отказывался, отвечал, что ему несложно помочь. Пришлось смириться, выбор у Шуры был небольшой: проверенный Калугин или неизвестные люди в интернете, понимающие примерно столько же, сколько она сама – то есть ничего, – или вовсе обманщики.

Постепенно страх перед Калугиным-младшим улетучивался. Деду-генералу сажать Шуру было не за что, она не бык, чтобы Фёдор руки распускал, но насторожённость осталась. От рефлекторной опаски она никогда не избавится, как любой, живущий в Кандалах.

– Всё сломалось, – повторила Шура свою версию.

– Зайду? – спросил Лёша.

Шура посмотрела на часы, скоро должен был прийти отец.

– Давай на нашем месте, – сказала она.

– Давай.

«Наше место» – вовсе не интимный уголок для встреч тета-тет, как можно подумать, а укрытая от посторонних глаз заводь реки у покатого берега с укромной луговиной – излюбленное место для игр детворы. Взрослые ругались, выгоняли оттуда малышню – заводь только внешне была тихой, шагнёшь чуть дальше, попадёшь в стремительный водоворот, – но выросло уже не одно поколение, которое считало луговину «нашим местом».

Лёша пришёл, помог, заодно рассказал, что приехал дядя Игнат – родной брат отца и Михаила, – если всё сложится, женится на дочери Петра Барханова, Любе.

– Что может не сложиться? – из вежливости поинтересовалась Шура.

Раз приехал, значит, дело решённое, препон не будет.

– Мало ли, – повёл плечами Лёша. – И вообще, мрак какой-то: договорились, поженились. По-другому сейчас живут.

– У нас многие так женятся, – разумно возразила Шура.

Она в брак по большой любви не сильно верила. Старшая сестра вышла замуж из-за любви, через полгода носила не только ребёнка, но и рога – вот и вся любовь. Средней тоже не сильно повезло. Муж пил, поколачивал, не сильнее, чем многих, только что хорошего? Свекровь ненавидела, потому что Настя из семьи старообрядцев, а семья, куда сестра пришла – из «сельских», ни в бога, ни в беса не верящих.

Шуре хотелось, как всем девушкам, чтобы встретился на пути принц, не нужно королевских кровей, достаточно порядочного, доброго человека, пусть внешне будет самым настоящим Шреком. Брак по договорённости для себя тоже не исключала. Люди живут, хорошо, крепко, всю жизнь, чем она хуже? Только на её пути ни принцев, ни Шреков не встретилось, одни ослы, а кто с ослами любовь крутить или договариваться станет?

– Не хочу так, – нахмурился Лёша. – Я, знаешь, в Москву уеду. Сразу после института рвану, деда Серёжа обещал помочь с работой.

Шура улыбнулась детскому выражению «деда Серёжа». Кто у Калугина Лёшки деды, знали все Кандалы: один генерал, второй – главный нефролог страны.

– Нет, сначала Алину дождусь, потом с ней вместе в Москву поедем, – добавил Лёша, мельком взглянув на Шуру.

Шура знала, у Лёшки есть девушка в городе, делала для неё серьги. Не понимала, почему он скрывает ото всех свою сердечную привязанность. Родители зла ребёнку не пожелают, её сёстры тоже скрывали, в итоге хорошего вышло мало. С другой стороны, был бы её отцом Фёдор Калугин, неизвестно, чего бы она прятала.

Кивнула, соглашаясь с планом Алексея. Хорошо, когда родители в состоянии оплатить институт, дедушки с бабушкой могут устроить на работу, у Шуры-то никаких обеспеченных или высокопоставленных родственников никогда не было.

Она уехала в колледж после девятого класса, потому что в их Кандалакской школе упразднили среднее общее образование. Окончил девять классов, делай что хочешь. Стало обидно оставаться совсем без образования, несмотря на полную бесполезность оного в их реалиях, поэтому и уговорила маму отпустить в большой город.

В городе ей понравилось: люди совсем другие, не любопытные, не озлобленные, скорее равнодушные, что, наверное, неплохо. Лучше, чем под каждым углом косточки соседям перетирать. А ещё горячая вода есть, центральное отопление, в кафе можно сходить, в кино. Красота!

Доучилась, хотела поступить в институт, не вышло, пришлось вернуться. Мамы не стало, с ней и большой части семейного бюджета – дохода от продажи варенья, джемов, целебных трав. Отец – охотник-промысловик. Деньги для их местности зарабатывал приличные, да только сезонные, а ведь год на год не приходится. Зависел от удачи, сбыта, лицензии. Шура сама ходила с отцом на промысел, на большого зверя не брали, опасно, а мелкого зверька, на шкурки, била почти без промаха.

Жалко не было. Больше, чем разрешает лицензия, не били. В Минприроды не дурачки сидят: цивилизация пагубно влияет на природу и популяцию животных, без отстрела не обойтись, все подсчитано четко, чтобы и человеку польза, и природе вреда не нанести. Сохранить баланс.

Им с отцом надо жить, продукты покупать, одежду, дрова на зиму – в тайге живут, но лишнего бревна не возьмёшь, – старшей сестре помочь, ребёночек больной родился, с ДЦП, денег нужна прорва.

Евгении свекровь предлагала сына в детский дом сдать, говорила, там позаботятся. Врачи есть, специалисты, больше пользы будет, чем в их райцентре, где два фельдшера и один педиатр на всех детишек. Сестра не отдала, не отказываются от ребёнка, которого Бог послал.

Отец тогда все деньги, что в семье после смерти матери остались, внуку отвёз. По сей день отдаёт, себе только на самое-самое необходимо оставляет, так что не Шуре роптать, на несправедливость жаловаться, белок жалеть.