Драконова Академия. Книга 3 Эльденберт Марина

Глава 37

Глава 37

Платье, в котором мне предстояло идти на помолвку Сони, было шикарным. Насыщенно-голубое, как весеннее небо, лиф украшен узорами более бледного оттенка и ярко-сиреневыми, в которых, как капли росы в только-только раскрывшемся бутоне, блестели крохотные драгоценные камни. Талию подчеркивал такого же ярко-сиреневого цвета пояс, теперь мне спокойно можно было прятаться в цветущем саду: все равно никто не найдет.

Украшения к платью подарил Валентайн: серьги, тонкое колье и браслет с камнями, по цвету напоминающими аметисты, которые здесь назывались альцарины. Мне даже прическу уже придумали. Мой, кажется, уже бессменный стилист Имона рассказала, как это будет выглядеть, и мне все понравилось. В общем, образ был готов полностью, а вот я была не готова. Не уверена, что готова к тому, что случится завтра в королевском дворце.

Поэтому сейчас сидела в комнате, рассматривала томящееся на манекене платье и кусала губы. Когда, в какой момент все пошло не так? Когда Соня отказалась со мной говорить про Сезара, про то, почему согласилась на эту помолвку? Но ведь я как никто другой знаю, что ее убедить сделать что-то против воли просто невозможно.

Когда мы просто занимались вместе после пар? Делая вид, что ничего такого не случилось?

Но ведь случилось.

Неделю назад случилось такое, за что в нашем мире по-хорошему сажают, а не дают пострадавшую девушку в награду.

Да, возможно я не должна сравнивать наш мир и этот мир, Дарранию с ее магией, включая темную, может, я слишком драматизирую и пора давно все это выкинуть из головы, потому что все кроме меня смирились и счастливы. Но я не могла.

Вдобавок ко всему мы поругались с Максом на тему расследования. Когда я сказала ему, что мы прекращаем этим заниматься, он сначала не поверил. Потом обозвал трусихой и сказал, что это уже больше похоже на меня старую, и лучше бы я всегда такой и оставалась, чем давать надежду на то, что все могло быть иначе. После чего добавил, что слышать меня не хочет и со вчерашнего дня перестал отвечать вообще.

Ладно хоть драконий сдала. Соня в самом деле погоняла меня по временам: недостаточно, чтобы я начала разбираться в них на отлично, но достаточно для того чтобы магистр Душнильное утро все-таки дал мне допуск к экзаменам, до которых осталось всего-ничего.

Первые экзамены в магическом мире тоже не особо вдохновляли. Радовало хотя бы то, что здесь они сдаются раз в год, а не делятся на зимне-летние сессии. Зима, как говорится, здесь вообще время святое, поэтому нельзя его омрачать всякими там экзаменами. Зато летом предстояло сдавать целых пять предметов, и от этого волосы на голове дыбом вставали.

Практическая магия, теоретическая магия, история, зоомагия — в смысле, та самая наука про магических зверей и основы светлой артефакторики. Последнее я вообще не представляла, зачем, но наверное составители программы о чем-то думали, когда включали этот предмет в экзаменационный лист для первокурсников.

У драконов там было немного другое, в частности, они сдавали боевую магию вместо артефакторики, ну а на военном в принципе было очень много своих предметов, так что на экзаменах мы с Люцианом пересечемся разве что на истории и зоомагии. Видимо, обращение с магическими животными и знание мировых вех посчитали важным как для людей, так и для драконов.

Знали бы они, с кем я общаюсь, поставили бы мне этот предмет автоматом. Ну или посадили в подземелье, что более вероятно, потому что Дракуленок еще слегка вырос. Он периодически забредал ко мне поговорить «когда совсем скучно становилось», но я-то знала, что несмотря на устрашающий вид, эта вредная сущность Загранья просто по мне скучает.

Тем не менее я ему подыгрывала, и в редких случаях, когда рядом не появлялся Валентайн, мы с ним даже вполне уютно и без сарказма общались. Особенно потому, что для него всегда было заготовлено угощение: свежее или вяленое мясо в размерах корма на здоровую лошадь.

Сегодня он тоже вроде как собирался заглянуть, но сообщил привычно, что:

— Посмотрим, как получится, если не буду занят, — поэтому я особо и не ждала.

Пусть резвится в свое удовольствие там, где ему комфортнее, даже если это пугающий мир Загранья.

Валентайн с утра был во Дворце правления, поэтому я решила навести порядок в своей комнате: аккуратно все разбирала, вещи, которыми не пользуюсь, откладывала, чтобы передать в фонд магической переработки. Стараясь не думать о том, что, если бы Соня готовилась к своей помолвке в нашем мире, я бы сейчас была с ней. Была бы? Или же нет?

Или она настолько привыкла обходиться без меня, будучи Софией Драконовой, что я уже лишняя в этом уравнении?

Сама не знаю, с чего в голову пришла эта дурацкая мысль, но точно могу сказать, что пришла она абсолютно не вовремя. Потому что я дернулась, задела локтем вазу с цветами — подарком Валентайна, и… он ее поймал за миг до того, как этот подарок превратился бы в осколки, лужу и мешанину из лепестков, стебельков и стекла.

— Что ты делаешь, Лена? — удивленно смотрел он.

— Пространство чищу, — вздохнула я. Умеет же он подкрасться!

— Так в вашем мире называется уборка? Почему ты не позвала горничную?

— Потому что у меня и у самой ручки есть. В смысле, просто захотелось. — Я взяла вазу из его рук и вернула на место. — Ты все? Уже закончил свои правительственные дела?

— Более чем.

— Так быстро!

— У меня был отличный стимул. Побыстрее вернуться к тебе и сделать так, — он перехватил меня за талию, и мы шагнули в портал.

А вышли на берегу той самой реки, которую он показывал мне в своих воспоминаниях.

Днем она выглядит иначе: красивая, ярко-синяя гладь переливается блестками солнечного света, блики скользят по воде. От шума водопада закладывает уши, воздух напоен свежестью и теплом. Этот запах лета ни с чем не спутаешь, он особенный, и, кажется, он одинаков во всех мирах. Запах, от которого хочется зажмуриться и, как в детстве, с визгом влететь в воду, подняв тучу брызг. Лето — это запах свободы, запах, который хочется вдыхать полной грудью. Легкие ароматы цветения, трав, свежесть воды. Открытым только остается вопрос…

— Зачем мы здесь? — Я поворачиваюсь к Валентайну.

— Решил, что тебе не помешает расслабиться. А это место — мое убежище. Мне здесь легче думается. Легче дышится. Здесь легче всего принимать решение, каким бы оно ни было.

Я оглядываюсь и понимаю, что действительно не хочу отсюда уходить. Под ногами — песок, мелкие камушки и травинки, за спиной — лес, тропинка, уводящая в чащу. Мы выбирались с Соней на природу, но такой красоты, как я видела здесь, я еще не встречала. Брызги от водопада рассыпались бриллиантовой крошкой, сверкающей в лучах солнца, речушка петляла между камнями, образуя заводь, перед которой стояли мы, а дальше бурной лентой устремлялась вправо.

— Очень интересное место.

— Я знал, что тебе понравится, Лена.

— Вот только стоило меня предупредить. Я бы собрала купальник и…

— Зачем тебе купальник?

Под его взглядом я покраснела.

— Купаться.

— Купаться лучше обнаженным, — невозмутимо сообщил Валентайн, отводя мои волосы назад и почти касаясь губами губ. — Ничего никуда не врезается.

— Ничего никуда? — уточнила я, чувствуя, что опять краснею.

— Вообще.

— М-м-м-м… — я попятилась. — Тогда отвернись.

— Серьезно? — Он приподнял бровь. — После всего, что между нами было?

— Серьезнее некуда, — отозвалась я. — Пожалуйста.

Сама не знаю, что на меня нашло, но одно дело раздеваться и раздевать мужчину в спальне… ну или в его кабинете на столе. И совсем другое на берегу, залитом солнцем. Я понимала, что здесь никого нет, но что-то словно сжималось внутри, не позволяя это сделать вот так. У него на глазах.

Поэтому я дождалась, пока Валентайн отвернется, быстренько разделась и, аккуратно сложив одежду на берегу, осторожно попробовала воду носочком. Тепло! Как же тепло! Здесь было еще и значительно жарче, чем в Хэвенсграде, неудивительно, что вода так быстро прогрелась. А кстати, где это — здесь?!

Я зашла в воду, окунувшись по плечи, и только после этого спросила:

— А где мы вообще?

— Что, не боишься, что я увижу тебя в воде? — насмешливо спросил Валентайн, повернувшись.

Я опустила глаза: вода и впрямь была прозрачной, кристально-чистой, как слеза.

— Нет, в воде не боюсь, — вернула ему и насмешку, и приподнятую бровь. — Я и на берегу не боюсь, просто…

— Просто? — Он сбросил пиджак и жилет, принялся за рубашку, и тут уже впору было отворачиваться мне. Особенно когда рубашка полетела на берег, а он взялся за брюки.

— Тебе бы музыку сейчас сюда, был бы стриптиз, — ляпнула я.

— А, так вот что такое стриптиз!

Вот кто меня за язык тянул, спрашивается?

С одеждой Валентайн не церемонился, поэтому и в воде оказался достаточно быстро, рядом со мной. От его близости температура окружающей среды стремительно повышалась, поэтому мне захотелось нырнуть с головой. Поэтому — и чтобы не выдерживать его тягучий, плывущий взгляд, скользящий по мне.

Как так получилось, что рядом с этим мужчиной у меня настолько отъезжает крыша? И я готова тянуться за его поцелуем, когда он обхватывает меня за талию, привлекая к себе, а от жара наших тел, кажется, сейчас закипит вода.

— М-м-м-м… — снова сказала я, когда мои губы освободили.

Правда, тянущее жаркое ощущение внизу живота не позволяло больше думать о чем бы то ни было, кроме… того, что можно коснуться пальцами его лица, повторить красиво очерченные скулы и вжаться в него посильнее. Ощущая твердость его желания и провоцируя, и сходя с ума от того, как его радужку заливает сначала серебро, а затем тьма.

Больше никогда не скажу, что тьма — это лед. Тьма — это чистое неразбавленное пламя. По крайней мере, когда тьма — это Валентайн.

Его пальцы скользили по моей спине, повторяя позвонок за позвонком, пока не коснулись ягодиц, сминая их и заставляя выгнуться ему навстречу, вжимаясь в этого невозможного мужчину еще сильнее.

— Чувственная Лена, — хрипло произнес он мне в губы. — Какая же ты чувственная. Ты как река, которую невозможно поймать и удержать в ее течении. Можно только наслаждаться. Здесь и сейчас.

Я и правда чувствовала себя как эта река: ноги почти не держали, потому что от ягодиц его пальцы скользнули дальше, между разведенных бедер. Лаская так, на пределе от пикового наслаждения — и отступая.

— Издеваешься? — хрипло поинтересовалась я.

В отместку вжимаясь бедрами в его бедра и потираясь. Запустив пальцы в его волосы, я откинулась назад, почти легла на воду. Позволяя ему скользить взглядом по обнаженной груди. Вот уж и впрямь не скажешь, что несколько минут назад я просила его отвернуться на берегу.

Почему вообще просила, кстати?

Мысль мелькнула и ушла, когда он накрыл губами мою грудь.

Холодные капли воды на коже. Горячий рот и язык.

Я, кажется, готова была соскользнуть в это наслаждение прямо сейчас, и, если бы Валентайн не сделал нас единым целым резко, остро, на грани боли — наверное, так бы и произошло, но сейчас… Сейчас я обхватила его ногами. Руками. Оплела, как лиана в воде, подчиняясь ритму его движений.

То неспешно-дразнящему, то более жесткому, сильному.

От таких чередований просто голова шла кругом. Буквально.

Я сходила с ума, плавилась в его руках и возрождалась в прохладе окутывающей нас воды. Цеплялась за его плечи, сжимала волосы в горсть, дрожала от накатывающего по нарастающей наслаждения.

Накатывающего — и отступающего. Как прибой.

В такт движениям реки. Под музыкальный шелест ласкающих берег волн.

Медленно. Нежно.

Под шум и грохот водопада.

Резко. Неистово. Остро.

Все сильнее и сильнее, до закушенных губ, до срывающихся, тонущих в шуме воды стонов. До его хриплого, сбивающегося дыхания. На взглядах — глаза в глаза, не отпуская друг друга. До той самой минуты, когда внутри вспыхивает огненное, яростное наслаждение, усиливающееся пульсацией и толчками внутри. До того мгновения, пока оно взрывается, искры рассыпаются перед глазами — серебро, смешанное с летящими в нас брызгами, и невыносимо, бесконечно ощущается своя-чужая дрожь, жаром растекающаяся по телу.

— Я сейчас улечу, — хрипло сообщила я ему в губы.

Когда смогла говорить. Все еще цепляясь за его, к своему стыду, основательно исцарапанные плечи. Или не к стыду? Не удержавшись, подалась вперед и лизнула царапинку, повторяя рельеф мышц.

Валентайн вздрогнул:

— Хочешь повторения, Лена?

Я снова подняла на него глаза и облизнула губы.

Из воды мы выползли спустя полчаса и рухнули на песок. Ну ладно, справедливости ради, я бы рухнула, Валентайн шел вполне уверенно, еще и меня нес. Меня он положил на себя, чтобы травинки и камушки не кололись, и теперь я лежала и смотрела на то, как бьется жилка у него на шее. Все еще быстро, но постепенно уже успокаиваясь после нашего марафона.

— Вот что в твоем представлении означает купаться?

— В моем представлении только так купаться и стоит, — солнце разогрело его глаза, сделав их какими-то тепло-шоколадными.

— Для такого точно купальник не нужен.

— Ну а что я тебе говорил?

Мы валялись на песке. Дурачились в воде — брызгались, загоняли друг друга под водопад. Потом снова валялись на песке. Потом мне начало печь спину так, что Валентайн подхватил меня на руки и пошел в лес. Где, к моему величайшему удивлению, на ближайшей полянке оказался выстроен симпатичный добротный срубовой домик.

— Это что? — переспросила я, когда мы поднялись по ступенькам на небольшую террасу.

— Место силы.

Толкнув плечом дверь, он поставил меня на ноги, которые тут же утонули в густом теплом ворсе.

Этот дом весь был таким: теплым. Медовое дерево стен, мягкие кресла и круглый ковер между ними, а в единственной спальне — такая же крепко сколоченная кровать, на которой легко можно было разместиться вчетвером. Из спальни вела еще одна дверь, в местный аналог бани, который, признаться, я видела в Даррании впервые. Была здесь и вполне Хэвенсградская ванная, правда, тоже вся в дереве, единственным металлическим предметом здесь оказался круглый чан на ножках.

— Отдыхай, Лена, — Валентайн взмахом руки наполнил ванную водой: она закрутилась прямо сквозь открытый портал внутри чана. — Я бы с удовольствием отдохнул рядом с тобой, но подозреваю, что это будет не отдых. Вода из горячих источников Лааза. Наслаждайся.

Портал закрылся, вода из горячих источников осталась.

Я хотела спросить Валентайна, откуда этот дом взялся, но он уже вышел. Да, в конце концов, не так уж это было и важно. С наслаждением погрузившись в горячую, почему-то пахнущую маслами воду, я закрыла глаза. На минуточку.

А открыла… в этой же ванной, вот только посреди нее почему-то была дверь. Черная дверь, из-под которой струилось какое-то ало-оранжевое сияние, напоминающее отблески пламени. На краю чана лежал халат, которого не было, когда я закрывала глаза. Подхватив его, я вылезла из ванной, плотно завернулась в него и шагнула к двери. Потянула на себя ручку, чудом не обжегшись — она оказалась горячей.

Шагнула вперед и споткнулась взглядом о портрет Люциана. Тот самый, который я порвала и отправила в небытие. Дверь за спиной захлопнулась с треском. Я вздрогнула, обернулась…

— Ну наконец-то, Лена! — мое имя произнесли так, будто выплюнули.

С ненавистью. Моим же собственным голосом. Точнее, голосом, который моим стал в Даррании.

Я снова повернулась.

Положив руку на мольберт, рядом с портретом Люциана стояла я. То есть Ленор.

Глава 38

Глава 38

От неожиданности я попятилась и врезалась спиной в дверь. То есть, в стену! На том месте, где только что была дверь, оказалась стена, а мы оказались в комнате Ленор в доме Хитара.

Сон! Это всего лишь сон.

Я глубоко вздохнула и улыбнулась, но сон даже не думал исчезать. Ленор по-прежнему стояла, глядя на меня. Глядя с такой ненавистью, что не будь это сном, впору было бы серьезно пугаться. Ну или вспоминать защитные заклинания — те, что я помнила навскидку.

— Вряд ли тебе поможет магия, — она по-прежнему сжимала угол мольберта. — Вряд ли тебе вообще что-то поможет, Лена! Пора возвращать то, что ты у меня украла!

М-да, ну и шизофреничные сны у меня. Может, стоит показаться местному целителю на мотив нервного перенапряжения? Честно — не удивлюсь, что все мои приключения вылились во что-то… этакое.

— Думаешь, это сон? — Ленор усмехнулась. — Думаешь, ты сошла с ума? Не надейся! Так просто ты не отделаешься. Я просидела здесь запертая в одиночестве почти год. Теперь твоя очередь!

— Да, разумеется, — ответила я, прикидывая, как бы побыстрее проснуться. Тема со щипком (довольно болезненным, кстати) вообще не сработала. Вот и как вести себя с психами? С реальными понятно как. А если псих нереален, и вообще он плод твоего воображения.

Ленор наконец-то отцепилась от Люциана, в смысле, от мольберта, и шагнула ко мне.

Да, это было по-настоящему дико. Как смотреть на свое отражение, которое внезапно озверело, вылезло из зеркала и теперь прет на тебя явно с желанием придушить. Ну или выдрать немного волос.

— Ты отняла у меня все! — рявкнула Ленор. — И сейчас строишь из себя жертву?!

— Да никого я не строю, — решила не сопротивляться, рассматривая комнату. Она, по сути, была такой, какой я ее застала. Стремной, необжитой, неуютной. Все было именно так, как когда я впервые вошла сюда: холод, пустота, одиночество. И темнота. Нас окружала глухая ночь, а за окнами почему-то валил густой снег. Такой как в Портуале. Крупные хлопья распластывались по стеклу, надрывно завывал ветер.

— Хочешь узнать, почему здесь все так?

— Валяй, рассказывай, — сказала я своему глюку, который явно ожидал, что я с визгами буду бегать от него по всей комнате. Вот только закаленному японскими ужастиками мозгу такие выкрутасы нипочем.

— Потому что ты заняла мое место! — прошипела она. — Заняла мое тело! Ты отняла у меня возможность учиться, общаться с братом, любить Люциана!

Э-э-э…

— Ну предположим, не я, а Адергайн Ниихтарн, — ответила я. Какой-то странный у нас получался с ней разговор. Слишком реалистичный. — Мне твое тело нафиг было не нужно, пока он меня в него не пересадил.

Садовод недоделанный.

— А сейчас? — Ленор снова усмехнулась. — Сейчас, когда ты вовсю развлекаешься в нем с Валентайном Альгором?! Сдается мне, тебе очень понравилось то, что ты получила.

— Нечего было на дуэль с Драконовой выходить, — резонно заметила я.

Лицо Ленор исказилось от гнева, я же продолжала озираться. Если попала я в этот сон через дверь, то и… Бинго! Я рванула к ближайшей двери, услышав за своей спиной вопль:

— Ну уж нет! — И дверь передо мной будто стер невидимый гигантский ластик!

В мое плечо весьма ощутимо вцепились — даже не представляла, что можно так вцепиться во сне, разворачивая лицом к стене.

— Я же сказала: сбежать не получится, — процедила Ленор мне в лицо. — Это мое тело, и больше я тебе его не отдам! Я так долго ждала этого момента. Так долго ждала, когда наконец смогу вытащить тебя сюда, а после поменяться с тобой местами…

— Сюда — это куда? — уточнила я.

— В мое подсознание.

Ути-пути, какие мы умные слова знаем. Нет, это точно мой разум шалит, в Даррании новомодными словечками вроде «подсознание» и «астрал» даже не пахло.

— Разумеется, это твой разум, — язвительно отозвалась Ленор. — Вот только теперь он и мой тоже! Я знаю все, что знаешь ты. Я вижу все, что видела ты. А вот ты, Лена, очень мало обо мне знаешь. Твоя подруга Сонечка, поселившаяся в Софии Драконовой, была абсолютно права. И знаешь что? В этом мое преимущество!

В темно-сером платье со стянутыми в пучок волосами она напоминала не то учительницу из недавно мной упомянутой Джейн Эйр, не то призрак очень вредной девицы. Вредной, злобной и мерзопакостной, благодаря чему выглядящей лет на пять старше меня и своего возраста.

— Ах ты! — взвыло порождение моего ума. — Да я тебя… Будешь сидеть здесь! Будешь сидеть здесь и смотреть, как я разрушаю твою жизнь так же, как ты разрушала мою!

Ну все, с меня хватит этого балагана. Все, что мне надо — это просто просну…

Додумать я не успела: Ленор с ревом, достойным обезумевшей банши (вообще-то, сейчас именно ее она и напоминала), бросилась на меня и вцепилась в мои плечи. Дернула на себя, и в меня сотнями тысяч игл вонзился потусторонний холод. Я ощутила, что мое тело больше мне не принадлежит, а сама я становлюсь легкой, невесомой и невыносимой пустой. Девица торжествующе расхохоталась, я же таяла на глазах. Очертания, контуры становились нерезкими, плавились, вытягивались, словно песок под порывами ветра в ущелье.

— Будешь сидеть здесь! — повторно прорычала она. — Здесь! Всю оставшуюся жизнь, пока я не решу, что пора от тебя избавиться!

Я ударилась взглядом о Люциана. Насмешка в золотых глазах, обращенных на меня, была столь явной, а еще настолько тягучей, горячей, острой, что я вмиг ощутила себя распластанной на тех простынях. И мир снова обрел краски, становясь четким, живым, моим.

— Пошла ты знаешь куда?! — рявкнула я, стряхивая руки опешившего двойника. Оттолкнула ее с такой силой, что Ленор пролетела через полкомнаты, как перо — но она и была невесомой. Бестелесной. — Мне твоя жизнь никогда не была нужна. Попробуешь отнять у меня мою еще раз — пожалеешь!

Я развернулась, взмахом руки создавая дверь, рывком открывая ее и шагая за порог.

— Не-е-ет! — донесся до меня вой Ленор. — Не-е-ет! Все должно быть не так! Все не так! Я до тебя доберусь, и тогда…

Что «тогда», я оставила за спиной, шагнув в невыносимо яркий свет. Распахнула глаза и обнаружила себя в чане с водой из горячих источников, сползшей в него так, что вода касалась подбородка.

Подпрыгнув на каких-то инстинктах, я забрызгала пол и себя, и все что было в пределах досягаемости. Сердце колотилось, как сумасшедшее, а вместо приятного расслабления тело превратилось в скрученную пружину. Пружину, которая никак не могла распрямиться. Вся я была взмокшая, как после упражнений на полосе препятствий на физподготовке и после выполнения заданий на экзамене по практической магии одновременно.

Приснится же такое!

Или…

Я огляделась в поисках халата, но его здесь, разумеется, не было. Зато на полках лежали два огромных полотенца, прямо как в каком-нибудь глэмпинге по высшему разряду. Хотя если по высшему, то халат здесь, наверное, должен был быть.

Я вылезла из ванной, прошлепала босыми ногами до пахнущих орехами и деревом срубовых полочек. Выругалась, вернулась, отжала волосы, после чего все-таки завернулась в полотенце и посмотрела на себя в зеркало. Зрачки у меня заполняли всю радужку, как после хорошей адреналиновой встряски.

Кошмар?

Да, очень похоже.

Но если вспомнить еще портрет Люциана и то, что однажды я нашла себя валяющейся рядом с мольбертом, абсолютно не помнящей, откуда в моей комнате в Академии взялись краски, и все такое…

Да нет, не может быть.

Прижала ладони к лицу.

Или может?

Глубоко вздохнув, снова посмотрела на себя в зеркало. Раньше я бы однозначно поставила на кошмар и лунатизм, но сейчас… сейчас, если существует хотя бы малейшая возможность того, что все это правда, что я подселилась в тело Ленор, что она все еще жива где-то там, я должна это знать.

Поэтому я быстро дернула на себя дверь и вышла в коридор, а после в гостиную. Валентайн сидел на ковре у белого камина, в котором, должно быть, невероятно уютно зимой отплясывает пламя. В свободных штанах широкого кроя, напоминающих льняные, он замер, по-нашему, в позе лотоса.

— Так быстро отдохнула? — обернувшись, поинтересовался архимаг.

— Валентайн, — я приблизилась к нему. Опустилась на ковер, заглядывая в глаза мужчине. — Скажи пожалуйста, в одном теле могут существовать сразу две личности?

Он резко нахмурился:

— Почему ты спрашиваешь, Лена?

— Потому что есть вероятность, что Ленор во мне… в смысле, что во время дуэли она не погибла, просто ее из тела выбила я. Выбила, задвинула, понятия не имею, как это называется. В любом случае, есть вероятность, что она жива.

Валентайн какое-то время молчал. Я уже начала думать, что он вообще говорить не будет, потому что взгляд у него стал отсутствующий, как если бы он оказался очень далеко от меня.

Показалось. Потому что он все-таки посмотрел мне в глаза и спросил очень серьезно:

— С чего вдруг такие заявления, Лена?

— С того, что мне сейчас в ванной приснился сон. Может быть, это просто сон, но в нем Ленор требовала вернуть ее тело и охотилась за мной по дому Хитара. Я бы не стала с тобой разговаривать об этом, если бы не проснулась однажды в Академии рядом с мольбертом, хотя мольберт я не покупала. Краски и кисти тоже, и…