Десять негритят / And Then There Were None Кристи Агата
– Значит, договорились, – подытожил судья. – Никаких исключений на основании характера или занимаемого положения.
– А как же Роджерс? – спросил Ломбард.
Судья посмотрел на него, не мигая.
– А что с ним?
– На мой взгляд, именно Роджерса можно исключить.
– Вот как? На каком же основании?
– Во-первых, для него это слишком умно, – заявил Ломбард. – Во-вторых, его жена уже стала жертвой.
Мохнатые брови судьи поднялись снова.
– В свое время, молодой человек, – сказал он, – мне не раз доводилось разбирать дела людей, обвиненных в убийстве своих жен, – и каждый раз обвинение подтверждалось.
– О! Вполне согласен. Убийство жены – дело весьма возможное и даже естественное, я бы сказал. Но только не в нашем конкретном случае! Конечно, я допускаю, что у Роджерса могла быть масса причин убить свою жену: от страха перед тем, что она его выдаст, до элементарной усталости от жизни со старой длиннозубой клячей; может, он уже подыскал себе кого-нибудь получше, откуда нам знать… Но я решительно не могу представить его себе в роли нашего маньяка мистера Оуэна, который решил помочь торжеству справедливости – и начал с того, что прикончил собственную жену за преступление, которое они совершили вместе.
– Вы принимаете слухи за доказательства, – возразил Уоргрейв. – Мы ведь не знаем наверняка, что Роджерс и его жена действительно сговорились отправить на тот свет свою хозяйку. Возможно, это ложное заявление, сделанное с одной-единственной целью: представить все так, как будто Роджерс здесь на тех же основаниях, что и мы все. Ужас, который она явно испытывала вчера вечером, вполне мог происходить именно из того факта, что миссис Роджерс знала – ее муж сошел с ума.
– Что ж, будь по-вашему, – согласился Ломбард. – А. Н. Оуэн – один из нас. Никакие исключения не допускаются. Мы все под подозрением.
– Я хочу сказать, – продолжил судья, – что мы не должны допускать исключений, основанных на характере, занимаемом положении или вероятности. А сейчас нам как раз придется заняться рассмотрением возможности исключить одного или нескольких человек на основании фактов. Проще говоря, есть ли среди нас человек или люди, которые не могли подсыпать цианид в стакан Энтони Марстону, или дать слишком большую дозу снотворного миссис Роджерс, или нанести генералу Макартуру смертельный удар по голове?
Тяжелая физиономия Блора просияла. Подавшись вперед, он произнес:
– Вот это правильный разговор, сэр! Вот это я понимаю! Давайте займемся делом. Что касается молодого Марстона, то тут вряд ли удастся что-нибудь отыскать. Уже говорилось, что кто-нибудь снаружи мог подсыпать что-нибудь в его стакан, прежде чем он наполнил его во второй раз. Человеку, находившемуся в комнате, сделать это было бы еще легче. Не помню, был ли здесь Роджерс тогда, но у всех остальных была такая возможность.
Он помолчал, затем продолжил:
– Или взять хоть ту женщину, миссис Роджерс. Больше всего вокруг нее суетились доктор и ее муж. Значит, любому из них ничего не стоило ее отравить.
Армстронг вскочил. Его трясло.
– Я протестую! Это неслыханно! Я клянусь, что доза снотворного, которую я дал этой женщине, была абсолютно…
– Доктор Армстронг…
Тихому угрюмому голосу нельзя было не покориться. Доктор осекся на середине предложения. Уоргрейв продолжал:
– Ваше негодование вполне понятно. Тем не менее вы, как и все мы, должны смотреть в лицо фактам. Вам и Роджерсу удобнее всего было дать ей смертельную дозу снотворного. Давайте теперь займемся остальными присутствующими. Какие шансы отравить ее были у меня, у инспектора Блора, у мисс Брент, у мисс Клейторн и у мистера Ломбарда? Можно ли целиком и полностью снять подозрение с одного из нас? – Судья помолчал. – Думаю, что нет.
– Да я к ней и близко не подходила! – сердито сказала Вера. – Все здесь это знают.
Судья Уоргрейв выждал с минуту и продолжил:
– Если моя память мне не изменяет, то дело обстояло так – пожалуйста, поправьте меня, если я сделаю ложное заявление. Энтони Марстон и мистер Ломбард перенесли миссис Роджерс на диван, и к ней сразу же подошел доктор Армстронг. Он послал Роджерса за бренди. Затем кто-то спросил, откуда раздавался голос, который мы перед тем слышали. Все пошли в соседнюю комнату – кроме мисс Брент, которая осталась наедине с лежавшей без сознания женщиной.
Два ярких пятна вспыхнули на щеках Эмили Брент. Она перестала вязать и воскликнула:
– Это возмутительно!
Тихий голос продолжал беспощадно:
– Когда мы вернулись в эту комнату, вы, мисс Брент, стояли, склонившись над женщиной на диване.
– Обычное человеческое сочувствие тоже уже считается уголовным преступлением? – вопросила пожилая дама.
– Я лишь устанавливаю факты, – пояснил Уоргрейв. – Затем в комнату вошел Роджерс с бокалом бренди, куда он вполне мог добавить яду еще за дверью. Бренди дали выпить упавшей в обморок женщине, а вскоре после этого ее муж и доктор Армстронг помогли ей подняться наверх, в спальню, где доктор дал ей успокоительное.
– Так все и было, – подтвердил Блор. – Точно. Значит, вне подозрений остаются судья, мистер Ломбард, я и мисс Клейторн.
Голос у него был громкий и торжествующий. Судья, пронзив его холодным взглядом, буркнул:
– Вы так думаете? Но мы должны рассмотреть все возможные варианты развития событий.
Блор онемел. Потом сказал:
– Не понимаю.
– Миссис Роджерс лежит наверху, в своей постели, – начал описывать Уоргрейв. – Снотворное, которое дал ей доктор, начинает действовать. Она, обмякнув, дремлет. Предположим, что в этот момент раздается стук в дверь, кто-то входит и протягивает ей стакан воды и таблетку со словами: «Доктор велел вам выпить вот это». По-вашему, она не выпила бы ее тут же, не задавая вопросов и не раздумывая?
Наступило молчание. Блор переступил с ноги на ногу, нахмурившись.
– Ни одной минуты не верю, – сказал Филипп Ломбард. – Кроме того, никто из нас не покидал эту комнату в течение нескольких часов. Умер Марстон, и мы были заняты.
– Кто-нибудь мог выйти потом из своей спальни, – возразил судья.
– Но тогда с ней был бы Роджерс, – в свою очередь возразил Ломбард.
Армстронг пошевелился.
– Нет, – сказал он. – Роджерс был внизу, убирал после обеда в гостиной и буфетной. Кто угодно мог пройти тогда к ней незамеченным.
– Но, доктор, – произнесла Эмили Брент, – разве женщина уже не должна была крепко спать под воздействием того лекарства, которое вы ей дали?
– Скорее всего, да. Но не обязательно. Когда прописываешь пациенту лекарство впервые, никогда не знаешь, как именно оно на него подействует. Иногда проходит немало времени, прежде чем успокоительное возымеет эффект. Все зависит от индивидуальной реакции пациента на тот или иной препарат.
– А что еще вы можете сказать, доктор? – спросил Ломбард. – Вам-то это на руку, не так ли?
Лицо Армстронга снова потемнело от гнева. И снова тот же бесстрастный тихий голос остановил слова, уже готовые сорваться с его уст:
– Любые контробвинения бессмысленны. Надлежит рассматривать только факты. Полагаю, можно считать установленным, что события, подобные описанным мною только что, могли иметь место. Согласен, что их вероятностная ценность не велика; хотя здесь, опять же, многое зависит от личности. Например, явись с таким поручением мисс Брент или мисс Клейторн, это не вызвало бы у больной ни малейшего удивления. Согласен, что, выступи в роли посланца я, или мистер Блор, или мистер Ломбард, это показалось бы, мягко говоря, необычным, однако, повторюсь, вряд ли пробудило бы у больной серьезные подозрения.
– И какой из этого… вывод? – спросил Блор.
VII
Судья Уоргрейв, поглаживая верхнюю губу и выглядя совершенно спокойным и оттого бесчеловечным, сказал:
– Мы только что разобрались со вторым убийством и пришли к выводу, что подозревать в нем можно любого из нас.
После паузы он продолжил:
– Теперь о смерти генерала Макартура. Она имела место сегодня утром. Прошу всякого или всякую, кто считает, что у него или у нее есть алиби, высказаться и объяснить нам его. Я, со своей стороны, могу сразу заявить, что у меня надежного алиби нет. Я провел утро, сидя на этой террасе и размышляя о том исключительном положении, в котором мы все оказались. Я сидел вон в том кресле на террасе все утро, до гонга, однако полагаю, что были периоды, когда меня никто не видел и когда я мог встать, спуститься незамеченным к морю, убить генерала Макартура и также незамеченным вернуться назад. Ничего, кроме моего слова, не может служить подтверждением того, что я не покидал эту террасу. В сложившихся обстоятельствах этого недостаточно. Нужны доказательства…
– Я все утро провел с мистером Ломбардом и мистером Армстронгом, – сказал Блор. – Они могут это подтвердить.
– Вы ходили в дом за веревкой, – уточнил доктор.
– Да, ходил, – кивнул бывший инспектор полиции. – Только туда и сразу назад. Вы же знаете.
– Вас долго не было… – возразил Армстронг.
Блор стал пунцовым.
– На что вы, черт возьми, намекаете, доктор?
– Я только сказал, что вас долго не было, – повторил тот.
– Но мне ведь надо было найти ее, верно? Не могу же я в чужом доме знать, что где лежит.
– В отсутствии инспектора, другие два джентльмена были вместе? – уточнил Уоргрейв.
– Разумеется, – горячо начал Армстронг. – Точнее, Ломбард отошел на минуту. Я же стоял на месте.
– Я ходил проверить возможность передачи светового сигнала на берег, – сказал с улыбкой Филипп. – Искал наиболее подходящую для этого точку. Меня не было всего минуту-другую.
Армстронг кивнул.
– Правильно. Недостаточно, чтобы совершить убийство, уверяю.
– Кто-нибудь из вас смотрел на часы? – спросил судья.
– Нет.
– У меня их не было, – сказал Ломбард.
Ровным голосом Уоргрейв произнес:
– Минута-другая – расплывчатое понятие… – Он повернулся к женщине с прямой спиной и работой на коленях. – Мисс Брент?
– Я прогулялась с мисс Клейторн до вершины острова, – сообщила пожилая дама. – А после все время сидела на солнечной стороне террасы.
– Не помню, чтобы я вас видел, – усомнился судья.
– Не видели, потому что я сидела за углом дома, на восточной стороне. Там не было ветра.
– И вы оставались там до ланча?
– Да.
– Мисс Клейторн?
Вера ответила четко и с готовностью:
– Рано утром я была с мисс Брент. Потом погуляла немного одна. После спустилась на берег и поговорила с генералом Макартуром…
– В котором часу? – перебил ее Уоргрейв.
Вера впервые смутилась.
– Не знаю. Примерно час спустя после завтрака – а может быть, и меньше.
– До того, как мы говорили с ним, или после? – задал вопрос Блор.
– Откуда мне знать? – сказала Вера. – Он… он говорил очень странно. – Она вздрогнула.
– В каком смысле – странно? – уточнил судья.
Вера тихо ответила:
– Он сказал, что мы все умрем… сказал, что ждет конца. Он… он напугал меня…
Судья кивнул.
– Что вы сделали после?
– Вернулась в дом. Затем, сразу перед ланчем, я вышла снова и поднялась на гору за домом. Мне было ужасно неспокойно весь день.
Судья Уоргрейв погладил подбородок и произнес:
– Остается Роджерс. Однако сомнительно, чтобы его показания могли прибавить что-нибудь существенное к уже имеющимся у нас сведениям.
Роджерсу, когда его вызвали в суд, почти нечего было сказать. Все утро он занимался делами по хозяйству и готовил ланч. Перед ланчем отнес на террасу коктейли и поднялся наверх, чтобы перенести свои вещи из чердачной комнаты в другую. В течение всего этого времени дворецкий не смотрел в окно и не видел ничего такого, что могло бы иметь отношение к смерти генерала Макартура. Также он мог поклясться на Библии, что в столовой было восемь фарфоровых фигурок, когда он накрывал стол к ланчу.
Когда Роджерс кончил, наступила пауза. Судья Уоргрейв откашлялся.
– Сейчас последует итоговая речь! – шепнул Ломбард Вере Клейторн.
– Мы расследовали обстоятельства трех произошедших смертей наилучшим доступным нам способом, – начал Уоргрейв. – Хотя в разных случаях подозрение особенно тяжело ложится на разных людей, ни в одном случае не оказалось никого, кто мог бы быть полностью оправдан. Я подтверждаю свое ранее высказанное мнение о том, что из семи людей, находящихся в данный момент в этой комнате, один – опасный и, возможно, безумный преступник. Никакими доказательствами того, кто именно этот человек, мы не располагаем. Все, что мы способны предпринять в существующих обстоятельствах, – это позаботиться о скорейшей связи с землей для получения помощи, а если таковой не последует – что, учитывая состояние погоды, вполне вероятно, – то нам надлежит самим принять меры для обеспечения собственной безопасности. Прошу всех присутствующих обдумать мои слова как можно серьезнее и все соображения, которые у вас возникнут, сообщить мне. Тем временем призываю всех быть начеку. До сих пор перед убийцей стояла несложная задача, так как его жертвы ничего не подозревали. Отныне мы должны подозревать друг друга на каждом шагу. Предупрежден – значит, вооружен. Не рискуйте и помните об опасности. Вот и всё.
Филипп Ломбард шепнул:
– В работе суда объявляется перерыв…
Глава 10
I
– Вы в это верите? – спросила Вера.
Они с Ломбардом сидели у окна в гостиной. Снаружи лил дождь, порывистый ветер то и дело сотрясал стекло.
Филипп слегка склонил голову набок, прежде чем ответить, потом сказал:
– Вы про то, верю ли я старому Уоргрейву, когда он говорит, что это один из нас?
– Да.
– Трудно сказать, – медленно произнес он. – Логически он, конечно, прав, и все же…
Вера не дала ему закончить:
– И все же это совершенно невозможно!
Филипп скорчил гримасу.
– Вся эта история невозможна! Но после смерти Макартура стало ясно одно: речь идет не о случайных смертях и не о самоубийствах. Мы имеем дело с убийством. Точнее, с тремя убийствами.
Вера поежилась.
– Как в кошмарном сне… Мне все время кажется, что такое просто не может происходить на самом деле!
– Знаю, – понимающе сказал Ломбард. – Все время ждешь, что вот-вот постучат в дверь и внесут утренний чай…
– Ах, если бы! – вздохнула Вера.
– Да, только этого не будет! – серьезно произнес Филипп. – Мы в кошмарном сне. И должны соблюдать осторожность.
– Если… если это действительно кто-то из них… то на кого вы думаете? – понизив голос, сказала мисс Клейторн.
Ломбард отрывисто усмехнулся:
– Как я понял, нас двоих вы исключаете… Что ж, правильно делаете. Я точно знаю, что я не убийца. Да и в вас, Вера, я никаких следов безумия не нахожу. На мой взгляд, вы самая разумная и уравновешенная девушка из всех, кого я когда-либо видел. Я мог бы поклясться честью, что вы не безумны.
– Спасибо, – поблагодарила девушка с кривой улыбкой.
– Ну, что же вы, мисс Вера Клейторн, не вернете мне комплимент? – усмехнулся он.
Вера помешкала, потом сказала:
– Вы сами признались однажды, что человеческая жизнь для вас пустяк. Но, с другой стороны, я как-то не могу представить вас диктующим текст для той пластинки.
– Вот именно, – кивнул Ломбард. – Если б я убил кого-нибудь, то исключительно ради выгоды. А убийства ради убийства не по моей части. Хорошо, значит, себя мы исключим и займемся нашими четырьмя компаньонами. Кто из них А. Н. Оуэн? Что ж, если уж строить необоснованные догадки, не имея при этом особенного выбора, то я бы поставил на Уоргрейва.
– О! – Вера, похоже, была удивлена. Подумав с минуту, она спросила: – Почему?
– Трудно сказать наверняка. Ну, начать хотя бы с того, что он старик и всю свою жизнь только и делал, что председательствовал в судах. А значит, по нескольку месяцев в году разыгрывал из себя Господа Бога. Такое рано или поздно ударяет человеку в голову. Ему начинает казаться, что он всемогущ, что жизнь и смерть ближних в руке его, а тут уж и до сумасшествия недалеко! Почему бы не стать заодно и Палачом, и Судьей Последней Инстанции?
– Да, это вполне возможно… – медленно произнесла Вера.
– А кто ваш кандидат? – спросил Ломбард.
Не мешкая ни секунды, мисс Клейторн ответила:
– Доктор Армстронг.
Ломбард тихо присвистнул.
– Доктор, значит? А вот на него я бы подумал в последнюю очередь.
Вера покачала головой:
– Но как же! Двое умерли от отравления. Это уже указывает на доктора. И потом, как быть с тем, что мы знаем абсолютно точно – единственное лекарство, которое приняла миссис Роджерс перед смертью, дал ей он.
Ломбард вынужден был согласиться:
– Да, вы правы.
– Если б доктор сошел с ума, этого долго никто бы не заметил, – напористо продолжала Вера. – А ведь доктора постоянно перерабатывают, у них такая усталость…
– Да, но я не вижу, как он мог убить Макартура. Не мог же он сделать это в тот короткий интервал, когда меня не было рядом… точнее, мог, если бежал бы туда и обратно; но ведь Армстронг человек нетренированный, и по нему это наверняка было бы видно – он бы взмок, тяжело дышал, еще что-нибудь…
– Зачем ему было убивать его тогда? – возразила мисс Клейторн. – Он мог сделать это и позже.
– Когда же?
– Когда он пошел звать генерала на ланч.
Филипп еще раз тихо присвистнул:
– Значит, по-вашему, вот когда он это сделал? Хладнокровно…
Вера нетерпеливо продолжала:
– Но чем он рисковал? Никто из нас ничего не смыслит в медицине. Если он говорит, что человек мертв уже час, кто может ему возразить?
Филипп задумчиво поглядел на нее.
– А знаете, – сказал он, – неплохая идея. Я вот думаю…
II
– Кто это, мистер Блор? Вот что я хочу знать.
Кто?
Лицо Роджерса дергалось. Пальцы комкали полировальную тряпку, которую он держал в руках.
– Э, милейший, в этом как раз весь вопрос… – вздохнул бывший инспектор.
– «Один из нас», говорит его светлость судья. Кто же? Вот что я хочу знать. Кто этот враг рода человеческого?
– Это, – сказал Блор, – мы все хотим знать.
– Но у вас наверняка есть идея, мистер Блор, – проницательно заметил Роджерс. – Ведь есть, мистер Блор, а?
– Идея-то есть, – медленно отвечал тот. – Вот только уверенности нет. Может быть, я ошибаюсь. Могу сказать одно – если я прав, то мы имеем дело с крепким орешком, очень-очень крепким.
Роджерс отер с лица испарину и хрипло произнес:
– Все как в дурном сне, точно.
– А у вас, Роджерс, есть какие-нибудь идеи? – спросил Блор, с любопытством глядя на дворецкого.
Тот покачал головой:
– Не знаю. Я ничего не знаю. Это-то меня больше всего и пугает. Неизвестность…
III
– Но мы должны выбраться отсюда – должны – должны! – громко повторял доктор Армстронг. – Любой ценой!
Уоргрейв задумчиво поглядел в окно курительной комнаты. Поиграл со шнурком пенсне. И сказал:
– Я, конечно, не пророк по части погоды. Но, по-моему, лодка доберется до нас не раньше, чем через сутки, – да и то если ветер стихнет, – даже если на берегу узнают о наших трудностях.
Доктор Армстронг уронил голову в ладони и застонал.
– А пока нас всех перережут в постелях?
– Надеюсь, что нет, – отвечал судья. – Лично я намерен принять все возможные меры для того, чтобы этого не случилось.
У доктора Армстронга мелькнула мысль о том, что старики вроде судьи часто оказываются живучее молодых. Он не раз наблюдал подобное в своей медицинской практике, и это всегда его удивляло. Взять хоть его самого – ведь он на добрых двадцать лет моложе Уоргрейва, а как плохо, в сравнении с ним, развито у него чувство самосохранения…
Судья между тем думал:
«Перережут в постелях! Все эти доктора одинаковые – мыслят исключительно штампами. Посредственности».
– Не забывайте, жертв уже три, – напомнил Армстронг.
– Конечно, я помню. Но не забывайте и вы, что они были не готовы к нападению. Мы же предупреждены.
– Что мы можем поделать? Рано или поздно… – с горечью возразил доктор.
– Полагаю, – сказал Уоргрейв, – что мы можем довольно многое.
– Мы даже понятия не имеем о том, кто это…
Судья, погладив подбородок, произнес:
– На вашем месте я бы не стал так говорить.
Армстронг уставился на него.
– Вы хотите сказать, что знаете?
– Что касается настоящих доказательств, – осторожно ответил Уоргрейв, – таких, какие принимают в суде, то они, конечно, отсутствуют. Однако, перебирая в памяти все случившееся, я прихожу к выводу, что на одного человека подозрение падает особенно тяжело. Я в этом практически уверен.
Армстронг вытаращил глаза.
– Не понимаю, – произнес он.
IV
Мисс Брент была наверху, в своей спальне.
Взяв Библию, она села с ней к окну. Открыла книгу. Затем, посидев над нею с минуту, отложила, встала и подошла к туалетному столу. Выдвинула верхний ящик, взяла из него книжечку в черном переплете, открыла и начала писать:
Случилась ужасная вещь. Умер генерал Макартур. (Тот, чей кузен женился на Элси Макферсон.) Все уверены, что его убили. После ланча судья произнес очень любопытную речь. Он считает, что убийца – один из нас. Это значит, что кто-то здесь одержим дьяволом. Я так и думала. Кто же? Все сейчас задаются этим вопросом. Одна я знаю…
Некоторое время женщина сидела неподвижно. Ее глаза затуманились и как будто затянулись пленкой. Карандаш в ее пальцах заплясал, как пьяный. Крупными корявыми буквами она нацарапала:
«УБИЙЦА – БЕАТРИС ТЕЙЛОР…»
И закрыла глаза.
Вдруг, резко вздрогнув, пожилая дама очнулась. Перечитала написанное. Сердито вскрикнула и несколько раз зачеркнула последнее предложение.
И тихим голосом спросила себя:
– Неужели это я написала? Я? Похоже, я схожу с ума…
V
Шторм усиливался. За стенами дома выл ветер.
Обитатели острова собрались в гостиной. Сидели, апатично нахохлившись, исподтишка бросая друг на друга подозрительные взгляды.
Когда вошел Роджерс с чаем, все вздрогнули.
– Быть может, задернуть шторы, господа? – спросил он. – В гостиной станет уютнее.
Все согласились, и шторы были задвинуты, а лампы зажжены. Комната действительно повеселела. Тени почти рассеялись. К утру шторм наверняка закончится, кто-нибудь появится… придет лодка…
– Разлейте, пожалуйста, чай, мисс Брент, – сказала Вера Клейторн.
Читать бесплатно другие книги:
