Игра Кеннеди Эль
К концу января мы с Хантером до сих пор не определились со статусом наших отношений. Мы просто как бы плывем по течению, постоянно занимаясь сексом, обнимаясь, переписываясь, давая друг другу советы. Я хожу на его хоккейные матчи, хотя мне плевать на хоккей. Он смотрит документальные фильмы о преступлениях, хотя они действуют ему на нервы.
Как говорит Бренна, у нас «ситуашения». А по словам Пиппы, мы женатая пара, которая даже не называет себя парнем и девушкой.
Пиппа права. Он мой парень, а я его девушка. Это смешно: мы так хорошо общаемся, но при этом ни разу не поднимали эту тему. Я знаю, почему я не поднимала, но не понимаю, что сдерживает Хантера.
Что касается меня, я боюсь сделать такой шаг. Что если все поменяется в ту же секунду, как я назову его своим парнем? Что если он вдруг решит, что я сковываю его цепями или ограничиваю его образ жизни, и он начнет искать себе кого-то нового? Это иррациональный страх, и память об изменах Нико в этом никак не помогает.
Двойственность наших отношений – постоянный источник моей тревожности. У людей всегда есть побуждение как-то все определять. Определения приносят нам комфорт. Но я разрываюсь, не понимая, чего хочу больше: повесить на нас ярлык или избежать возможного разрыва. Поэтому пока я просто не поднимаю эту тему, как и Хантер.
Его команда посреди плей-офф, и он всю неделю усердно работает. Тренировки очень изнурительные, и каждый раз, как я его вижу, он покрыт синяками. Сегодня у него все болит еще больше, поэтому я решила встретиться с друзьями и дать его телу отдохнуть. Потому что когда я вижу Хантера, то сразу хочу наброситься на это твердое тело и вытрахать ему мозги.
Тем не менее Хантер недоволен своим сегодняшним одиночеством. Он не перестает присылать мне фотографии различных частей его тела, каких-то с синяками, а каких-то – без, и умолять прийти и поцеловать их. В конце концов я перебиваю Пиппу посреди предложения и говорю:
– Подожди минутку. Я скажу ему, чтобы он отвалил.
Я: Я со своими друзьями, монах. Мир не крутится вокруг тебя.
ОН: Конечно, крутится.
Я: Ясно. Ты сейчас изображаешь своего отца?
ОН: Боже, ты права. Прости. Мир – не моя ракушка. Я просто жемчужина, плавающая в море жемчужин.
Я: Какое абсурдное сравнение. А теперь исчезни. Я с друзьями.
ОН: Ладно!
Я кладу телефон.
– Простите, с этим надо было разобраться, – говорю я друзьям.
Мы с Пиппой и Ти-Джеем сидим в тесной кабинке в одном из баров кампуса. К нам еще едет Коринн, и это будет мой третий вечер с ней с тех пор, как в ноябре все пошло к чертям.
Первый раз был дико неловким. Мы смотрели кино у Пиппы, и я не могла себя заставить сказать Коринн ни единого слова. Каждый раз, как я на нее смотрела, я представляла ее голой с моим бывшим. Во второй раз все прошло лучше, потому что мы пили. Но тогда я перебрала с текилой и почувствовала себя брошенной женщиной, поэтому один-два едких комментария я сделала. Сегодня я клянусь так не поступать.
Когда мой телефон снова загорается, я переворачиваю его экраном вниз.
– Это невозможно, – ворчу я.
– Хоккеист? – со смешком говорит Пиппа.
– Да. У него все болит и покрыто синяками, поэтому он расслабляется и скучает дома. А когда ему скучно, он начинает меня бесить.
– Разве не все так делают?
– Эй, я никого не бешу, когда мне скучно, – возражает Ти-Джей. Он небрежно вертит трубочку в клубничном дайкири, который мы заставили его заказать. Изначально это должен был быть девичник, но Ти-Джей обиделся, когда узнал, что ему нельзя прийти, поэтому я сказала, что он может к нам присоединиться, если будет соблюдать правила девичника. А именно заказывать много ярких напитков.
– А что вообще между вами происходит? – с любопытством спрашивает он. – Кажется, вы уже не просто тусуетесь вместе…
– Эм, да, – отвечает Пиппа за меня. – Они на хрен женаты.
Ти-Джей выглядит ошарашенным.
– Серьезно?
Я фыркаю.
– Нет, не серьезно. Но мы проводим много времени вместе. – Я поднимаю свой ядовито-розовый напиток с ярко-фиолетовым зонтиком. – Наверное, это значит, что мы встречаемся. Но я не уверена до конца. Мы еще даже это не обсуждали.
– Не обсуждали? – Пиппа поднимает бровь. – Уже месяцы прошли, Ди. А вдруг он занимается сексом с другими девушками?
– Не занимается.
– Конечно, занимается, – говорит Ти-Джей, закатывая глаза.
Я хмуро на них гляжу.
Пиппа спорит:
– Эй, не надо на меня так смотреть. Это он сказал так про Хантера, а не я. – Она тыкает Ти-Джея в руку.
Он поднимает ладони, словно сдаваясь вражеским солдатам.
– Эй, не стреляйте в гонца. Конечно, он спит с другими. Я говорю вам это как студент, живущий в общаге с другими студентами. Если вы не расставите с ним все точки над «i», то я гарантирую, что только тобой он не ограничится.
– Ну… Ти-Джей в чем-то прав, – медленно говорит Пиппа.
– Только неделю назад он тусовался с теми девушками, – продолжает Ти-Джей. – Он точно мутит с другими.
По моей спине пробегают мурашки.
– С какими девушками? И откуда ты знаешь, чем он занимался?
– Я увидел в инстаграме.
– Ты увидел в инстаграме, – неопределенно повторяю я.
Ти-Джей кивает.
– Я подписан на целую кучу людей из Брайара. Кто-то опубликовал фотку хоккейной команды на вечеринке – не знаю, где она была. И на фотке Дэвенпорт целовался с какой-то телкой.
«Чушь собачья», – хочу возразить я.
Но сомнение, как ветви плюща, заползает в меня и сжимает мне горло. Хантер и правда на прошлой неделе ходил на вечеринку без меня, но это ничего не значит. Более того, официально мы даже не пара.
Я кусаю внутреннюю сторону щеки. Сильно. Но боль от зубов не может сравниться со стреляющей болью в сердце. У меня переворачивается желудок. Дрожащими пальцами я беру телефон: последним сообщением от Хантера было эмодзи с поцелуем.
Я его игнорирую и внезапно задумываюсь, сколько еще таких эмодзи он отсылает и кому.
– Я сделал для тебя скриншот, – признается Ти-Джей, – но удалил его.
– Что?! Почему? – гремит Пиппа.
Затуманенными от страдания глазами он смотрит на меня.
– Потому что я не хотел, чтобы ты подумала, что я намеренно создаю проблемы. Я помню, как ты взбесилась, когда мы в прошлый раз обсуждали Хантера за его спиной.
– Томас Джозеф, – говорит Пиппа. – Вытаскивай свой телефон и восстанавливай эту фотографию из корзины. Уверена, она еще там.
У меня беспорядочно бьется сердце, пока Ти-Джей просматривает свои фотографии. Я почти надеюсь, что он не найдет этот скриншот. Я не хочу, чтобы этот скриншот существовал. Я хочу, чтобы та фотография была плодом воображения Ти-Джея.
– Вот оно! – говорит он, и мой желудок падает вниз, как сбитая ракета.
Ти-Джей передает мне телефон. Пиппа перевешивается через липкий стол, чтобы все увидеть.
На фотографии полдюжины парней и несколько девушек. Некоторых я узнаю: Мэтта Андерсона, Джесса, и, кажется, в углу стоит Майк Холлис, но сложно сказать точно. Мэтт обнимает одной рукой улыбающуюся рыженькую, а Джесс, видимо, позирует со своей девушкой Кэти. Но Хантера я не вижу…
А. Вот он.
Ти-Джей прав. На фото Хантер.
И он точно целует кого-то другого.
35
От ужаса мое сердце подскакивает до горла, сжимая трахею и затрудняя дыхание. На фото рот блондинки приклеен ко рту Хантера в поцелуе, запечатленном на века. Навсегда задокументированном для меня, Деми Дэвис.
Ревность и злость кренделем сцепляются в моем желудке. Но первое мне чувствовать можно, а второе – нельзя.
– Ди? – говорит Пиппа.
Я изображаю на лице равнодушие.
– Мы никогда не обсуждали, свободные у нас отношения или нет.
Она видит меня насквозь.
– Ох, детка. Мы не знаем, когда этот снимок был сделан, – замечает она.
Заговаривает Ти-Джей:
– Он был опубликован дней шесть назад.
– Это не значит, что он был сделан шесть дней назад, – спорит Пиппа.
– Зачем кому-то выставлять старую фотографию?
– Ты серьезно? Люди постоянно так делают! «Четверг воспоминаний»? «Пятница флешбэков»? «Среда давних времен»?
– Таких хештегов тут нет, – возражает Ти-Джей.
– Может, их забыли поставить. Я не знаю.
– Чего не знаешь? – присоединяется третий голос.
Я поднимаю взгляд на прибывшую Коринн. На ней оверсайз-свитер и обтягивающие джинсы, а кудрявые волосы стянуты сзади желтой резинкой. Она усаживается в кабинку рядом со мной, и в ней становится еще теснее.
– Мы спорим по поводу фотографии с парнем Деми, – объясняет Пиппа.
– С хоккеистом? – спрашивает Коринн.
– Да. – Ужасное холодное ощущение все еще трепещет у меня в теле.
Она берет телефон.
– Где он?
Я показываю на Хантера и блондинку. Они до сих пор целуются.
Черт побери. Я почти надеялась, что я посмотрю еще раз и они будут стоять в противоположных концах снимка.
Коринн изучает фотографию.
– Это парень, с которым ты встречаешься?
– Да.
– Ох. Мне жаль. – Она кажется искренне за меня расстроенной. Или, может быть, это просто жалость. Бедная Деми, девушка, которую постоянно разменивают на других телок.
Пиппа снова хватает телефон и непомерно долго рассматривает экран.
– Нет, это точно старая фотография, – наконец заявляет она. – Я узнаю эту девушку. – Она показывает на рыженькую рядом с Мэттом Андерсоном. – Это Дженни.
– Что за Дженни? – спрашивает Коринн.
– Мы с ней вместе ходили на занятия по актерству на первом курсе. – На лице Пиппы и облегчение, и триумф. – Это старая фотография, Ди, обещаю.
– Как ты можешь быть в этом уверена? – Мне почти стыдно за то, что в груди появляется проблеск надежды.
– Потому что она уже тут не учится. Она больше года назад перевелась на актерский факультет в Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе.
– Серьезно?
– Откуда ты знаешь, что это она? – спрашивает Ти-Джей. – Снимок не особо четкий. Или, может, она приехала навестить друзей, мы же не знаем.
– Подожди. Давайте я найду ее инстаграм, чтобы сравнить фотки. Посидите минутку, девочки и мальчик. – Она склоняется над своим телефоном, как женщина на задании.
Я пытаюсь слушать Коринн, которая рассказывает о новых занятиях в этом семестре, но, когда Пиппа издает возглас удовлетворения, мое внимание тут же переключается обратно на нее.
– Смотрите! – Она кладет свой телефон рядом с телефоном Ти-Джея. – Это Дженни.
Я сравниваю фотографии. Это одна и та же девушка.
– И она не приезжала сюда, – добавляет Пиппа. – Судя по ее инстаграму, последние несколько недель она отдыхает с семьей на Гавайях.
По мне прокатывается облегчение, такое сильное, что я чувствую слабость. И тошноту. И страх.
Ужасно находиться в неопределенных отношениях. Но что еще ужаснее – это мое душевное состояние. За наносекунду я перескочила от нуля до неверности. Тут же поддалась своим подозрениям и предположила, что Хантер целовался на вечеринке с кем-то другим. Я заставляю себя выпить весь свой дайкири. Слушать Пиппу и Коринн, проявлять интерес, когда Ти-Джей рассказывает, как летом ездил в Англию к брату. Но я не могу сконцентрироваться. Ложная тревога слишком сильно меня завела. Я чувствую себя глупо и непонятно.
Мне надо поговорить с Хантером.
– Слушайте, мне надо идти, – говорю я, когда Пиппа предлагает заказать еще напитки. – У меня нет настроения.
Ти-Джей выглядит расстроенным.
– Сейчас только девять тридцать.
– Я знаю. Простите. Но я эмоционально опустошена.
– Все в порядке, – говорит Пиппа, махая рукой. – Все равно мы завтра увидимся. Ужин с Дариусом, помнишь?
– Точно. – Я прощаюсь, застегиваю парку и выхожу из бара. До Грик Роу отсюда три минуты ходьбы, но я не иду домой. Я заказываю такси, и через пятнадцать минут я в Гастингсе звоню Хантеру в дверь.
Меня впускает Саммер.
– Привет. Не знала, что ты сегодня зайдешь.
Она приветствует меня ослепительной улыбкой, потому что для ее лица это режим по умолчанию. Ослепительность.
– Решила в последнюю минуту, – смутно отвечаю я.
За ее спиной я замечаю Фитца, проходящего мимо кухни в серых трениках и без футболки. Он делает шаг назад, когда замечает меня, и коротко машет мне татуированной рукой.
– Привет, Деми. Там пицца осталась, если хочешь.
– Нет, спасибо. Мне только надо увидеться с Хантером. – Мое сердце начинает стучать быстрее, пока я поднимаюсь по лестнице и подхожу к его спальне. Когда я стучу, он отвечает громким рыком.
– Рупи, уйди. Я не хочу смотреть «Ривердэйл». Это охрененно тупой сериал.
– Это я, – отвечаю я сквозь смех.
– Семя? Зачем ты вообще стучишь? Заноси уже сюда свою милую задницу.
Я вхожу в комнату. Он распростерся на кровати, а по телевизору показывают какой-то хоккейный матч, но я не могу понять, кто играет. Голова Хантера лежит на подушке, темные волосы растрепаны, а челюсть покрыта щетиной.
Он улыбается мне, и на его щеках появляются ямочки.
– Я думал, ты не хочешь приходить.
– Я не хотела, но потом…
– …но потом ты поняла, что хочешь сунуть нос в дела моего члена. Мудрое решение.
Я выдавливаю улыбку.
– Нет, я просто… – Я замолкаю.
Внезапно я чувствую себя нелепо из-за того, что так сюда заявилась. Что я должна сказать? «Я была с друзьями и увидела на фотографии, как ты целуешься с какой-то девушкой, и я подумала, что это было недавно, и ужасно себя почувствовала, но оказалось, что это старый снимок, но я все равно не могла никак успокоиться, поэтому непонятно зачем примчала сюда».
– Что случилось? – спрашивает он, морща лоб. – Что не так?
К моему вящему ужасу, на глаза начинают наворачиваться слезы.
– Деми. – Он садится. – Что случилось?
– Ничего. Просто… эх, я идиотка.
– Нет, ты не идиотка. Почему ты считаешь себя идиоткой?
Я быстро выдыхаю и рассказываю все от начала до конца. Хантер слушает, ни разу не перебивая, хотя он явно сбит с толку.
– Прости меня, – лепечу я. – Я не говорю, что ты сделал что-то не так, потому что ты не виноват: это старая фотография. Но когда я подумала, что она не старая, то мой мозг сразу решил, что ты мне изменяешь. Вот поэтому я и идиотка, потому что как ты можешь мне изменять, если мы даже официально не вместе?
– Конечно, мы вместе.
Я замолкаю в нерешительности.
– Да?
– Конечно. То, что мы не сказали это вслух, не означает, что мы не вместе. Когда кто-то спрашивает, я называю тебя своей девушкой.
– Да? – Я яростно тру мокрые глаза. – Почему, мать твою, ты не называешь меня своей девушкой при мне?
Он фыркает.
– Не знаю. А почему ты никогда не называешь меня своим парнем?
– Потому что я не хотела спешить. – Я тяжело вздыхаю, пытаясь упорядочить вихрь эмоций внутри себя. – Мне так стыдно, – наконец признаюсь я. – Мне нравится думать, что я рассудительная и взрослая, но при этом я поспешила с выводами и решила, что ты ходишь налево. И теперь я понимаю, что Нико все перемешал у меня в голове. Я думала, что покончила с этим, но, видимо, нет. Видимо, теперь, как только случится что-то хоть чуточку подозрительное, я тут же буду думать, что мой партнер спит с кем-то другим.
Я отчаянно стону.
– Иди сюда, – хрипло говорит он. Он двигается к ногам кровати, где стою я, и сажает меня к себе на колени.
Я кладу подбородок ему на плечо, слабо вдыхая.
– Ты не поспешила с выводами, Деми. Ты увидела фотографию, на которой я целуюсь с другой девушкой. Да, она была сделана в прошлом году, но сначала ты этого не знала. Поверь мне, если бы я увидел фотографию, на которой ты целуешься с другим парнем, то я бы съехал с катушек.
– Да?
– Да. Слушай, я знаю, что мы сделали все в неправильном порядке. Мы не обсуждали наши отношения, не устанавливали каких-то правил, но… – Хантер берет меня рукой за подбородок и поднимает мою голову, чтобы встретиться со мной взглядом. – Обещаю тебе, что больше ни с кем не встречаюсь. Больше ни с кем не сплю. Я твой целиком и полностью. – У него срывается голос. – Я люблю тебя.
36
Нет работы сложнее, чем быть преемником изменщика.
Если честно, я удивлен, что у Деми такой срыв не случился раньше. Да, у нее был мощный приступ ярости, когда она вышвырнула вещи Нико из окна и дала ему в морду. Но вряд ли она всерьез имела дело с эмоциональными последствиями того, что натворил ее бывший.
О последствиях измены я знаю все. Я помню, как вела себя мама, когда узнала об очередной интрижке папы. Неделями и месяцами она оставалась нервной и дерганной. Как только он склонялся над телефоном, у нее напрягались плечи. «Кому он пишет?» – думала она. Как только ему надо было идти в офис, ее глаза заполнялись тревогой. «Кого сегодня он будет трахать на своем столе?»
Раньше я очень сильно ей сочувствовал, но с годами это прошло. Люди сами управляют своей жизнью и своими решениями. Они не бессильные жертвы какого-то жестокого властелина, который заставляет их страдать снова и снова. Мама приняла решение остаться с ним. Я не могу ей сочувствовать, когда ей доступно столько выходов из ситуации. Она не должна быть жалкой, напуганной, недоверчивой. Она не должна быть тряпкой. Она сама решает такой быть.
Но Деми, в отличие от моей мамы, не хочет застревать в такой ситуации. Она пришла прямиком ко мне, чтобы найти успокоение, и я ей его дам.
– Ты меня любишь, – эхом повторяет она.
У меня ускоряется пульс, пока я изучаю ее выражение лица. Его невозможно расшифровать. Я не знаю, что она думает по поводу моих слов. Черт, я не знаю, что я думаю по поводу своих слов.
Я говорил эти слова только одному человеку – своей девушке из старшей школы. Если честно, она первая их сказала, а мне было неловко не сказать их в ответ. Мальчики-подростки – иногда тупые трусы. На самом деле я не был в нее влюблен, в эту девушку из старшей школы.
Но в эту девушку, в эту прекрасную женщину у меня на коленях я влюблен точно. Я люблю в ней все. Ее ум, ее дерзость, ее безумие. У нее самая изменчивая личность. У Деми Дэвис много самых разных граней, и чем больше я ее узнаю, тем больше я ее люблю.
Так что да, я возьмусь за это сложное задание и приму на себя всю тяжесть ущерба, причиненного Нико. Я буду терпеливым, буду помогать Деми вернуть доверие к моему дурацкому полу, репутацию которому подпортили такие мужчины, как Нико и мой отец. Я буду держаться за нее и постоянно доказывать ей то, что я ее люблю, пока она не поймет, что ей совсем не надо беспокоиться по поводу того, что я делаю или с кем я это делаю, потому что для меня важна только она.
Меня накрывает странное, неожиданное ощущение силы. И я кое-что осознаю. Как моя мать может управлять своим собственным счастьем, так и я могу управлять своими собственными импульсами. Я не раб своих генов, и я не мой отец.
– Мать твою, – поражаюсь я.
– Что? – Она до сих пор выглядит немного ошеломленной моим признанием.
Я гляжу на нее.
– Я бы никогда не стал тебе изменять.
Она тихо фыркает.
– Ты кажешься удивленным.
– Я правда удивлен. Я вспоминаю наш разговор по поводу моей карьеры хоккеиста. По поводу того, как сильно я не хочу быть похожим на своего отца, как я переживаю насчет поездок, где я, одинокий и похотливый, буду поддаваться соблазнам. Но я даже представить не могу, что меня может соблазнить кто-то другой. Возможно, это чертовски наивно, но сюда прямо сейчас может войти десять абсолютно голых телок, а я все равно буду смотреть на тебя. Даже когда у тебя такое опухшее лицо.
– Кого это ты назвал опухшим? – возражает она.
– Тебя. Плакать ты не умеешь, Семя. Ты ужасно выглядишь, когда плачешь.
Она бьет меня в плечо.
– Ты вообще-то сейчас должен вести себя романтично.
– Я только что сказал, что люблю тебя! Поверь мне, я веду себя охренеть как романтично.
– Это правда. – Она облизывает нижнюю губу. И закусывает ее. – Я не знаю, готова ли сказать то же самое в ответ, – признается она, и я хмыкаю, потому что она выглядит очень мило, когда вот так нервно жует свою губу.
– Я сказал это не для того, чтобы ты сказала то же самое. Я сказал это, потому что так почувствовал. Я влюблен в тебя. И я не хочу целовать кого-то еще, кроме тебя. – Я подношу свои губы к ее, и она обхватывает меня руками за шею и целует в ответ.
Мы падаем на матрас, жадно целуясь, и к тому времени, как мы решаем отдышаться, дыхания уже не хватает. Я опираюсь на локти, и это добавляет нагрузку на все мое ноющее тело, посылая разряды боли в грудную клетку.
– Я не могу оставаться в такой позе, – стону я. – У меня болит бок. Прости, детка.
– Никогда не извиняйся. Ни за что.
Я ухмыляюсь.
– Ни за что?
– Нет, стой, я беру эти слова обратно. Я уверена, что ты будешь извиняться за тонну вещей, которые заслуживают твоих извинений, но это не одно из них. Ложись на спину. Я сделаю так, что ты почувствуешь себя лучше.
– Это я должен делать так, чтобы ты почувствовала себя лучше.
– Тогда зачем ты весь вечер присылал мне фотографии своих ушибов?
– Чтобы побесить тебя, пока ты тусуешься с друзьями.
– Козел. То есть ты не дашь мне поцеловать твои ушибы? – Она поднимает низ моей футболки и оставляет дразнящий поцелуй у меня на поясе.
По моей спине пробегает горячая дрожь.
– Только дурак отказывается от бесплатных поцелуев.
– Я тоже так подумала. – Очень методично она снимает с меня футболку, и ее передергивает, когда она видит мои окрашенные синяками ребра. – Ох, это правда ужасно выглядит. Наверно, мне лучше это не делать. – Она соблазнительно проводит рукой по моему прессу мучительно близко к резинке штанов.
– Ты всегда должна это делать, – не соглашаюсь я.
– Ты уверен, что твое тело с этим справится? Потому что я… очень этого хочу. – Она смущенно показывает взглядом вниз.
– Мы оба этого хотим, – заверяю я ее.
Деми снимает свой свитер и, поднявшись, расстегивает джинсы. Оставив меня на кровати, чтобы взять презерватив, она возвращается и принимается за резинку моих штанов. На мне нет нижнего белья. Она счастливо стонет, берет мой член и медленно его гладит.
Я тверд, заряжен и готов. Пока она надевает на меня презерватив, я тянусь к плоти между ее ног и узнаю, что она тоже готова. Ее мокрая киска скользит под моей ладонью, и, когда я ее накрываю, меня окатывает головокружительной волной удовольствия. Я не могу насытиться этой девушкой. Из-за нее я становлюсь неистовым.
– Иди уже сюда и трахни меня, – бормочу я.
Смеясь от моего нетерпения, она осторожно взбирается мне на колени, берет меня за основание и направляет головку члена туда, куда мы больше всего хотим.
– Мать твою, – хриплю я, когда она полностью на меня опускается. – В твоей киске так приятно. – Она начинает двигаться, и все становится еще приятнее. Она насаживается на меня, стараясь не толкать.
– Так нормально? – шепчет она.
Наслаждение увеличивается, и у меня перед глазами пляшут черные точки.
Читать бесплатно другие книги:
