Всё та же я Мойес Джоджо

Ты бросаешь меня из-за пары колготок?

Когда программа закончилась, Марго поглядела на меня, громко поцокала языком, сказала, что это никуда не годится и в таком случае мы поедем вдвоем.

— Но у вас ведь совсем нет денег.

— Боже правый, Луиза! Нет ничего вульгарнее, чем обсуждать финансовые вопросы. Меня шокирует то, как современные молодые женщины говорят о подобных вещах.

Марго сообщила название отеля на Лонг-Айленде, куда я должна была позвонить, и проинструктировала, чтобы я не преминула сказать, что звоню от имени Марго Де Витт и хотела бы получить особую «семейную» скидку. Марго добавила, что раз уж я так сильно переживаю и если мне от этого будет легче, то я, так и быть, могу заплатить за нас обеих.

В результате я оплатила поездку в Монток еще и Марго с Дином Мартином.

Мы добрались на поезде из Нью-Йорка в Монток в крытый гонтом маленький отель на побережье, где Марго в свое время отдыхала каждое лето, пока старческие немощи, а скорее всего, финансы не заставили ее отказаться от этих поездок. Пока я стояла как столб, служащие отеля прямо на пороге тепло поприветствовали Марго, почти как члена семьи, с которым давно не виделись. После ланча, состоявшего из жареных креветок с салатом, я, оставив Марго болтать с супружеской четой, которая управляла отелем, спустилась по тропинке на широкий, открытый всем ветрам пляж, вдохнула насыщенный озоном воздух и принялась с умилением наблюдать, как Дин Мартин радостно резвится среди песчаных дюн. Именно под этим бескрайним небом я вдруг почувствовала, что впервые за много месяцев моя голова не обременена заботами о чужих потребностях или надеждах.

Марго, утомленная путешествием на поезде, следующие два дня провела в маленькой гостиной, глядя на море или болтая за чашечкой кофе со старожилом отеля, загорелым немолодым мужчиной по имени Чарли, похожим на статую с острова Пасхи. Чарли глубокомысленно кивал в ответ на нескончаемый поток слов Марго, качал головой и говорил, что нет, дела уже не так хороши, как прежде, и что да, все кругом стремительно меняется, после чего старики оставались сидеть, сокрушаясь по поводу того, куда катится этот мир, довольные своим полным единодушием в данном вопросе. И я очень быстро сообразила, что моя роль состояла исключительно в том, чтобы доставить Марго в это место. Сейчас она явно не нуждалась в моих услугах, и мне нужно было разве что выгулять собаку и помочь ей с выбором туалета. Я еще никогда не видела, чтобы она столько улыбалась, и уже одно это стало для меня полезным отвлечением от тягостных раздумий.

Итак, следующие четыре дня я завтракала у себя в номере, читала книги, стоявшие на книжной полке отеля, наслаждалась неторопливым ритмом жизни Лонг-Айленда, короче, делала все, как было велено. Я много ходила, нагуливая аппетит, а монотонный шум волн, пронзительные крики чаек в бескрайних сумрачных небесах, возбужденное тявканье маленькой собачки, не верящей в свое счастье, заглушали несвоевременные мысли.

На третий день я села на кровать в своем номере, позвонила маме и выложила ей правду о своих последних трех месяцах. Она не стала ничего говорить, а только слушала и в конце разговора сказала, что, по ее мнению, я поступила очень правильно и очень смело. Услышав от мамы слова одобрения, я даже всплакнула. Она передала трубку папе, и папа в свою очередь заявил, что с удовольствием надрал бы задницы этим чертовым Гупникам, что мне не следует разговаривать с незнакомцами и что я должна им позвонить, как только мы с Марго вернемся на Манхэттен. Папа добавил, что очень гордится мной. «Родная, спокойная жизнь не для тебя, да?» — сказал он. И я согласилась, что да, не для меня, и что я вспоминаю о том, как жила до знакомства с Уиллом, когда самой захватывающей вещью, которая со мной случалась, было требование посетителя в кафе «Булочка с маслом» вернуть ему деньги, и поэтому так или иначе, но мне очень нравится моя новая жизнь.

В последний вечер Марго настояла, чтобы мы отправились на ужин в ресторан отеля. Я надела темно-розовый бархатный топ и шелковую юбку-брюки длиной три четверти, а Марго — цветастую зеленую блузку с рюшем и слаксы в тон. Мне пришлось пришить дополнительную пуговку на талии, чтобы слаксы не сваливались с бедер. Когда мы шли к оставленному для нас лучшему столику у большого окна, все посетители ресторана смотрели нам вслед, что было чертовски приятно.

— Что ж, дорогая. Это наш последний вечер. Полагаю, мы вполне можем позволить себе загулять по буфету. — Марго помахала здоровой рукой продолжавшим глазеть на нас гостям заведения. И только я задумалась, что это за буфет такой, по которому мы будем гулять, как Марго добавила: — Думаю, нужно заказать лобстера. И возможно, шампанского. Ведь, как ни крути, это мой прощальный визит сюда. — Я шумно запротестовала, но Марго меня решительно осадила. — Ой, ради всего святого! Это факт, Луиза. Непреложный факт. Мне казалось, вы, англичанки, сделаны из более прочного материала.

Итак, мы заказали бутылку шампанского и двух лобстеров. Солнце садилось за горизонт, а мы ели вкуснейших лобстеров, сдобренных чесноком, я вскрывала для Марго клешни, так как самой ей было не справиться, а она, причмокивая от удовольствия, высасывала мясо и скармливала малюсенькие кусочки сидевшему под столом Дину Мартину, которого остальные гости дипломатично старались не замечать. Я умяла практически одна взятую на двоих огромную миску картофеля фри, поскольку Марго положила себе на тарелку совсем чуть-чуть, правда, отметив при этом, что картофель весьма недурен.

Мы ели в основном молча, но молчание наше было по-дружески теплым и очень уютным. Между тем ресторан начал мало-помалу пустеть. Марго расплатилась кредитной картой, которой пользовалась крайне редко («Меня уже не будет в живых к тому моменту, как придется закрывать кредит, ха!»). К нам неуклюже подошел Чарли. Положив свою здоровенную руку на хрупкое плечо Марго, он сказал, что идет спать, но надеется еще повидаться с ней утром перед отъездом и что для него было огромным удовольствием снова встретить ее после стольких лет.

— Чарли, для меня это было еще бльшим удовольствием! Спасибо за чудесный прием. — Ее глаза нежно блеснули.

Они еще долго держались за руки, но потом он неохотно выпустил ее ладонь и направился к выходу.

— А ведь однажды я даже переспала с ним, — сообщила Марго, когда Чарли ушел. — Чудесный человек. Хотя все это было, конечно, совершенно бесперспективно. — Я едва не подавилась последним ломтиком картофеля фри, и Марго бросила на меня усталый взгляд. — Луиза, это были семидесятые. И я долго оставалась одна. Очень приятная встреча. Сейчас он уже, естественн, стал вдовцом. — Марго вздохнула. — В нашем возрасте все кругом или вдовцы, или вдовы.

Мы еще немного посидели молча, глядя на безбрежный черный океан. Где-то вдали яркими точками светились огни рыболовецких судов, и я вдруг подумала, каково это — оказаться в одиночестве посреди этой непроглядной водной пустыни.

Внезапно Марго нарушила молчание:

— Честно говоря, я уже не рассчитывала когда-либо сюда вернуться. И хочу сказать тебе спасибо. Эта поездка стала для меня… чем-то вроде тонизирующего средства.

— И для меня тоже, Марго. Я чувствую, что… пришла в себя.

Улыбнувшись, Марго потрепала по спине Дина Мартина, который тихонько похрапывал, растянувшись под стулом.

— Знаешь, ты правильно сделала, что отшила Джоша. Он совершенно тебе не подходил.

Я не ответила. Впрочем, что я могла сказать? Все эти три дня я размышляла, что со мной было бы, согласись я выйти замуж за Джоша. И неожиданно для себя обнаружила, что за несколько месяцев Марго сумела понять меня даже лучше, чем я себя за свои почти тридцать лет. Наверное, я стала бы богатой дамой, наполовину американкой, возможно, вполне счастливой. Конечно, мне пришлось бы резко измениться, чтобы соответствовать своему мужу. Пришлось бы отказаться от любимой одежды, от дорогих мне вещей. Изменить стиль поведения, привычки и тупо следовать за этой стремительной, харизматичной машиной. Стать корпоративной женой, которая осуждала бы себя за остатки своего прежнего «я», не соответствующие принятым в их кругу стандартам, и чувствовала бы себя вечно обязанной этой стране за то, что та подарила мне такого замечательного Уилла.

О Сэме я не думала. Теперь мне это хорошо удавалось.

— Понимаешь, — сказала Марго, — когда ты доживешь до моих лет, то гора сожалений о прежних ошибках станет такой высокой, что заслонит открывающийся перед тобой вид.

Марго упрямо продолжала смотреть куда-то вдаль, и я так толком и не поняла, к кому, собственно, она обращалась.

Три недели после нашего возвращения из Монтока прошли без особых происшествий. Однако моя жизнь стала эфемерной, а будущее — неопределенным, поэтому я решила жить так, как завещал Уилл, — одним мгновением, ну а там будет видно. Я понимала, что очень скоро наступит такой момент, когда или Марго окончательно сляжет, или ее финансовая ситуация станет безвыходной, и тогда наш теплый, уютный пузырь лопнет, и мне придется брать билет домой.

Но пока все шло своим чередом — спокойно и вполне приятно. Я научилась находить удовольствие в рутинных вещах, пунктиром проходивших через весь мой день. Бегала по Центральному парку, гуляла с Дином Мартином, готовила ужины для Марго, хотя она и ела как птичка, смотрела вместе с ней «Колесо фортуны» и выкрикивала буквы, когда выпадал «Тайный сектор». Я усовершенствовала свой гардероб, придумав для своей нью-йоркской сущности новые имиджи, от которых у Лидии и ее сестры восхищенно отвисала челюсть. Иногда я надевала то, что одалживала мне Марго, иногда — то, что покупала в «Магазине винтажной одежды». Каждый день я становилась перед зеркалом в гостевой комнате квартиры Марго, разглядывала вешалки с нарядами, которые мне разрешалось взять, и моя душа пела от радости.

Иногда меня просили подменить кого-нибудь из сестер в «Магазине винтажной одежды», например, когда Анжелике пришлось отправиться на зачистку фабрики женской одежды в Палм-Спрингс, где хранились образцы всей их продукции начиная с 1952 года. Я стояла за прилавком вместе с Лидией, помогая худосочным девицам выбрать винтажные платья для выпускного и молясь про себя, чтобы не разошлись молнии, а Лидия тем временем меняла раскладку товара и шумно жаловалась на переизбыток неиспользуемых площадей в их магазине.

— А ты знаешь, почем квадратный фут в этом районе? — спрашивала она, сокрушенно качая головой при виде пустой вешалки-карусели в дальнем углу. — Нет, я серьезно. Я с удовольствием сдала бы этот угол парковщикам, если бы придумала, как загонять туда машины.

Я поблагодарила покупательницу, купившую расшитое блестками тюлевое болеро, и шумно задвинула ящик кассы:

— А почему бы вам просто не сдать свободные площади? Под магазин или что-нибудь другое? Вы смогли бы получить дополнительный доход.

— Ну да. Мы уже думали на эту тему. Но все не так просто. Если пустить сюда других ритейлеров, придется построить перегородку, сделать отдельный вход и застраховаться, и тут будет проходной двор… Незнакомый персонал. Слишком рискованно. — Она пожевала резинку и, выдув пузырь жвачки, проткнула его кроваво-красным ногтем. — Плюс ты же знаешь, нам вообще никто не нравится.

— Луиза! — Когда я вернулась домой, стоявший на ковровой дорожке Ашок радостно захлопал руками в перчатках. — Ты идешь с нами в следующую субботу? Мина интересуется.

— А что, протесты еще продолжаются?

В два предыдущих раза я не могла не заметить, что протестующих заметно поубавилось. Местные жители уже практически оставили всякую надежду. Они скандировали теперь вполсилы, и чем скуднее становились муниципальные бюджеты, тем сильнее редели ряды протестующих. Так что на данный момент остались лишь немногочисленные активисты. Но Мина поддерживала наши силы водой в бутылках и твердила, что, пока мы едины, мы непобедимы.

— Продолжаются. Ты же знаешь мою жену.

— Ладно, тогда я с удовольствием. Передай ей, что я принесу десерт.

— Будет сделано. — Он одобрительно причмокнул, а когда я уже подошла к лифту, неожиданно окликнул меня.

— Что?

— Отличный прикид, леди!

В тот день я решила отдать дань фильму «Отчаянно ищу Сьюзен». На мне была пурпурная шелковая куртка-бомбер с вышитой на спине радугой, леггинсы, несколько жилеток и куча браслетов, мелодично позвякивавших всякий раз, как я задвигала ящик кассы, на который приходилось слегка нажимать, поскольку он плохо закрывался.

— Знаешь, мне теперь даже не верится, что, работая у Гупников, ты носила эти жуткие футболки поло, — покачал головой Ашок. — Это был явно не твой стиль.

Я помедлила у открывшихся дверей лифта. Кстати, в последнее время я стала пользоваться обычным лифтом, а не грузовым.

— А пожалуй, ты прав, Ашок! — крикнула я.

Поскольку Марго как-никак была хозяйкой квартиры, я всегда стучалась в дверь, прежде чем войти внутрь, из уважения к ее статусу, хотя у меня уже давным-давно был ключ. Не получив ответа, я постаралась подавить рефлекторный приступ паники. Ведь Марго часто включает радио на полную громкость и, если бы что-нибудь случилось, Ашок непременно сообщил бы. В результате я открыла дверь своим ключом. Дин Мартин с выпученными от радости глазами выбежал в коридор поздороваться. Я подхватила его на руки, позволив ему тыкаться в мое лицо мокрым кожаным носом.

— Ну здравствуй, здравствуй. А где твоя мамочка? — Я поставила Дина Мартина на пол, и пес с тявканьем принялся нарезать вокруг меня круги. — Марго, Марго! Вы где? — Марго, облаченная в китайский шелковый халат, вышла из гостиной; я уронила покупки и кинулась к ней. — Марго! Вы что, заболели?!

Марго остановила меня взмахом ладони:

— Луиза, ты даже не представляешь! Случилось нечто чудесное.

— Неужели вы пошли на поправку?! — вырвалось у меня, прежде чем я успела прикусить язык.

— Нет, нет и нет. Иди сюда. Иди сюда и познакомься с моим сыном. — Не дождавшись ответа, Марго повернулась и исчезла в гостиной.

Я прошла вслед за Марго. Мне навстречу поднялся высокий мужчина в светлом джемпере, обтягивающем небольшое брюшко над пряжкой ремня.

— Это Фрэнк-младший, мой сын. Фрэнк, а это моя дорогая подруга Луиза Кларк, без которой я наверняка не справилась бы в последние несколько месяцев.

Я попыталась скрыть свое смущение:

— Ой, ну что вы! И я без вас тоже.

Я наклонилась пожать руку сидевшей рядом с ним женщине в белой водолазке, с похожими на бесцветную сахарную вату волосами, которые явно доставляли ей массу хлопот.

— Я Лэйни. — У нее был высокий, пронзительный, немножко детский голос. — Жена Фрэнка. Полагаю, именно вам мы обязаны воссоединением нашей семьи. — Она промокнула глаза вышитым носовым платком. На носу у нее алели яркие пятна.

Марго повернулась ко мне:

— Итак, оказалось, что Винсент, этот коварный негодник, рассказал отцу о нашей встрече и о моей… ситуации.

— Да, коварный негодник — это, должно быть, я. — На пороге с подносом в руках возник Винсент. Он казался расслабленным и довольным. — Луиза, приятно встретиться снова.

Я кивнула и наконец-то смогла улыбнуться.

Так странно было видеть людей в этой квартире, обычно такой тихой и спокойной, где всегда были только мы с Марго и Дин Мартин, но никогда не было ни Винсента, в клетчатой рубашке и галстуке «Пол Смит», с нашим обеденным подносом в руках, ни высокого мужчины с длинными ногами, с трудом уместившимися под кофейным столиком, ни женщины, украдкой оглядывавшей гостиную круглыми от изумления глазами.

— Знаешь, они застали меня врасплох. — Голос Марго слегка охрип и сел от слишком долгого разговора. — Он позвонил и сказал, что проезжает мимо и хочет заскочить. Я подумала, что это Винсент, а потом дверь открылась чуть шире и… Нет, не могу… Вы все, наверное, просто в ужасе от моего вида?! Я ведь даже не успела переодеться! Как-то напрочь об этом забыла и только сейчас вспомнила. Но мы чудесно провели день. Так чудесно, что невозможно передать словами. — Марго протянула руку, и Фрэнк нежно сжал ее; его подбородок подрагивал от наплыва чувств.

— О, это просто настоящее чудо! — воскликнула Лэйни. — Нам нужно столько всего наверстать. Я уверена, нас свела вместе рука Господа.

— Ну, скорее, Он и «Фейсбук», — философски заметил Винсент. — Луиза, кофе хотите? В кофейнике еще немного осталось. Я принес печенья на случай, если Марго захочет перекусить.

— Ой, она такое не ест. — Черт, опять не успела прикусить язык!

— Да, Луиза совершенно права. Винсент, дорогой, я действительно не ем печенья. Печенье скорее для Дина Мартина. Ведь шоколадная крошка — это не настоящий шоколад, так?

Марго говорила без остановки. Она совершенно преобразилась. Казалось, всего за один день эта старая дама помолодела на десять лет. Колючий блеск глаз куда-то исчез, взгляд стал мягким, проникновенным, и она непрерывно щебетала веселым, захлебывающимся голосом.

Я попятилась к двери:

— Ну что ж, пожалуй, не буду вам мешать. Думаю, вам есть о чем поговорить. Марго, крикнете, если я вам понадоблюсь. — Я остановилась, беспомощно свесив руки. — Было очень приятно познакомиться. Очень рада за вас всех.

— Мы считаем, что самым правильным решением будет, если мама вернется с нами, — заявил Фрэнк-младший.

В комнате вдруг стало тихо.

— Вернется куда? — не поняла я.

— В Такахо, — уточнила Лэйни. — К нам домой.

— И надолго? — (Они переглянулись.) — Я только хотела узнать, как долго она у вас пробудет. Чтобы собрать ее вещи.

Фрэнк-младший продолжал держать мать за руку:

— Мисс Кларк, мы потеряли уйму времени. Мама и я. И мы оба считаем, что сейчас нам следует извлечь максимум возможного из того, что у нас есть. Поэтому нам нужно сделать… определенные приготовления. — В его голосе прозвучали собственнические нотки, словно он уже начал предъявлять свои права на Марго.

Я посмотрела на Марго, и она ответила мне безмятежным взглядом:

— Все верно.

— Погодите. Вы хотите уехать… — начала я и, не получив поддержки, продолжила: — А квартира?

Винсент сочувственно на меня посмотрел, затем повернулся к отцу:

— Папа, может, на сегодня довольно? Нам всем нужно много чего переварить. У нас впереди масса работы. Да и Луизе с бабулей наверняка есть о чем поговорить.

На прощание он легонько коснулся моего плеча. Что было немного похоже на извинение. После слов Винсента вся семья сразу засобиралась домой. Мне показалось, что именно он стал инициатором столь поспешного ухода, поскольку его родителям явно не хотелось расставаться с Марго.

— Знаешь, мне кажется, жена Фрэнка довольно приятная, хотя и не умеет одеваться, бедняжка. Если верить моей матери, в молодости у него были совершенно ужасные подружки. Она какое-то время рассказывала мне о них в письмах. Но белая хлопковая водолазка! Нет, ты можешь представить себе этот кошмарный ужас?! Белая водолазка!

Скорость, с которой тараторила Марго, выражая свое возмущение столь абсурдной манерой одеваться, неожиданно вызвала у нее приступ кашля. Я принесла ей стакан воды и дождалась, пока кашель не успокоится, после чего бессильно опустилась на стул:

— Ничего не понимаю.

— Все это наверняка стало для тебя неожиданностью. Луиза, дорогая, случилась невероятная вещь. Мы все говорили и говорили, даже пролили одну-две слезинки. Он остался прежним. Как будто мы вообще не расставались! Он такой же, как в детстве. Слишком серьезный, спокойный, но очень добрый. И его жена очень на него похожа. Представляешь, совершенно неожиданно они предложили мне переехать к ним. У меня возникло смутное подозрение, что они все решили еще до своего прихода сюда. Ну я и согласилась. — Марго подняла на меня глаза. — Ой, только не куксись! Мы ведь знали, что это не навсегда. И там есть чудное местечко в двух милях от их дома, куда я смогу переехать, когда мне станет совсем трудно.

— Совсем трудно? — переспросила я.

— Луиза, ради всего святого, перестань надо мной причитать! Короче, когда я не смогу себя обслуживать. Когда мне будет совсем плохо. Если честно, не думаю, что мне удастся провести с сыном больше нескольких месяцев. Подозреваю, они именно поэтому так охотно пригласили меня к себе. — Марго сухо рассмеялась.

— Но… но я ничего не понимаю. Вы ведь говорили, что никогда не покинете эту квартиру. А как же все ваши вещи? Нет, вы не можете вот так взять и уехать.

Марго выразительно на меня посмотрела:

— Это именно то, что я могу сделать. — Ее старая костлявая грудь болезненно вздымалась и опадала под тонкой тканью. — Луиза, я умираю. Я старая женщина, и я долго не протяну. Мой сын, который, как я считала, потерян для меня навеки, был настолько великодушен, что, забыв о гордости, повернулся ко мне лицом. Ты можешь себе представить? Ты можешь себе представить, как это благородно с его стороны?! — (Я вспомнила о Фрэнке-младшем, как он сидел рядом с матерью, не сводя с нее глаз, его руки сжимали ее прозрачные ладони.) — И чего ради, скажи на милость, мне оставаться здесь, если я могу провести время с сыном? Просыпаться и видеть его за завтраком, и болтать обо всех вещах, которые прошли мимо меня, обнимать его детей… Винсента, моего дорогого Винсента. Кстати, ты знала, что у него есть брат? У меня двое внуков. Двое! Ну да ладно. Мне нужно извиниться перед моим сыном. А ты знаешь, как это важно? Я должна сказать «прости». Ох, Луиза, можно лелеять свою обиду из какой-то дурацкой гордости или признаться в своих ошибках и насладиться тем драгоценным временем, которое отмерено тебе судьбой. — Она аккуратно сложила руки на коленях. — Вот что я планирую сделать.

— Но вы не можете. Вы не можете вот так взять и уйти. — И неожиданно для себя я разревелась белугой.

— Ой, моя дорогая девочка, я рассчитываю, что ты не будешь волноваться из-за таких пустяков. Не сейчас. Ради бога, только никаких слез! Я хочу попросить тебя об одном одолжении. — (Я вытерла нос.) — Пожалуй, сейчас будет самый тяжелый момент. — Марго с трудом сглотнула. — Они не берут Дина Мартина. Они оба ужасно извинялись, но у них аллергия или вроде того. Сперва я собиралась сказать им, что все это глупости и Дин Мартин поедет с мной, но, положа руку на сердце, я страшно переживаю, что с ним будет после моей смерти. Ведь, как ни крути, ему еще жить да жить. В отличие от меня. Итак… я хотела бы знать, не могла бы ты взять его себе. Он, кажется, тебя любит. Один Бог знает почему, учитывая, как ты третируешь бедняжку! Это несчастное животное — олицетворение всепрощения.

Я удивленно посмотрела на Марго сквозь слезы:

— Вы хотите, чтобы я взяла Дина Мартина?

— Хочу. — (Преданно сидевший у ее ног мопс с немым обожанием смотрел на хозяйку.) — Я прошу тебя, мой друг… присмотреть за ним… вместо меня.

Она напряженно всматривалась в мое лицо, ее выцветшие глаза вглядывались в мои, бледные губы были нервно поджаты. Я едва сдерживала рыдания. Безусловно, я была счастлива за Марго, но одна мысль о том, что я теряю ее и снова остаюсь одна, разбивала мне сердце.

— Да.

— Значит, ты согласна?

— Конечно. — И я снова расплакалась.

Марго облегченно откинулась на спинку кресла:

— О, я знала, что ты согласишься. Знала. И знаю, что ты о нем позаботишься. — Она улыбнулась, впервые за все время нашего знакомства решив не бранить меня за излишнюю плаксивость, наклонилась ко мне и сжала дрожащими пальцами мою руку. — Луиза, ты настоящий человек.

Они приехали за ней через две недели, проявив, на мой взгляд, слегка неприличную поспешность, но, полагаю, никто из нас толком не знал, сколько она еще протянет.

Фрэнк-младший погасил гору долгов за коммунальные услуги. Его поступок показался мне чуть менее альтруистичным, когда я поняла, что тем самым он устранил все претензии мистера Овица, получив полное право унаследовать квартиру, однако Марго предпочитала видеть в этом проявление сыновней любви, и у меня не было причин с ней не согласиться. Тем более что Фрэнк-младший определенно был счастлив снова видеть рядом свою мать. Они с женой кудахтали над Марго, непрерывно интересуясь, все ли у нее в порядке, приняла ли она лекарство, не чувствует ли себя утомленной или нездоровой, не хочет ли выпить воды, и так до тех пор, пока Марго не всплескивала руками, в наигранном раздражении округляя глаза. Но на данный момент Марго просто плыла по течению. И, сказав мне о Дине Мартине, больше к этой теме не возвращалась.

Мне предложили остаться присмотреть за квартирой, по крайней мере в обозримом будущем, как выразился Фрэнк-младший. Что, скорее всего, означало, пока Марго не отойдет в мир иной, хотя никто не решился произнести это вслух. Очевидно, риелтор объяснил им, что вряд ли найдутся желающие снять квартиру в таком виде, а начинать потрошить ее до наступления этого самого обозримого будущего казалось не слишком приличным, в связи с чем на меня возложили роль временной смотрительницы. Марго в свою очередь несколько раз подчеркнула, что это должно помочь Дину Мартину приспособиться к новой ситуации. Хотя у меня имелись некоторые сомнения по поводу того, что забота о психическом здоровье собаки стояла на первом месте в списке приоритетов Фрэнка-младшего.

Марго взяла с собой только два чемодана и надела свой любимый дорожный костюм: жакет с юбкой из желтовато-зеленого букле и шляпку-таблетку в тон. Я повязала ей темно-синий шарф от Ива Сен-Лорана, чтобы замаскировать выпирающие ключицы и болезненную худобу шеи, а в качестве завершающего штриха нашла серьги из бирюзовых кабошонов. Я переживала, что слишком тепло одела Марго, но она стала еще более субтильной и постоянно жаловалась на холод даже в самые жаркие дни. Я стояла с Дином Мартином на руках в сторонке и смотрела, как Фрэнк-младший с Винсентом руководили погрузкой вещей Марго. Она проверила, на месте ли ее шкатулки с драгоценностями. Марго собиралась отдать самые ценные украшения жене Фрэнка-младшего, ну а кое-что — Винсенту, когда тот женится. Удостоверившись, что все в целости и сохранности, она медленно подошла ко мне, тяжело опираясь на палку:

— Ну вот и все, дорогая. Я оставила тебе письмо с инструкциями. Я не сказала Ашоку, что уезжаю. Не люблю суеты. Но я кое-что оставила для него на кухне. И была бы весьма признательна тебе, если бы ты отдала это ему после нашего отъезда. — (Я кивнула.) — Обо всем, что касается Дина Мартина, я написала в отдельном письме. Очень важно, чтобы ты твердо придерживалась заведенного распорядка. Он к этому привык.

— Ради бога, не волнуйтесь! Я сделаю все, чтобы он был счастлив.

— И категорически никаких лакомств из печенки. Он их вечно выпрашивает, а потом его тошнит.

— Никакой печенки.

Марго закашлялась, возможно, ей было тяжело говорить, и остановилась перевести дух. Опершись на палку, она выпрямилась и, заслонив глаза от солнца хрупкой рукой, посмотрела на дом, более полувека дававший ей приют, после чего повернулась на негнущихся ногах и бросила взгляд на Центральный парк, видом на который столько лет любовалась.

Фрэнк-младший, уже сидя в автомобиле, звал мать, наклонившись вперед, чтобы лучше нас видеть. Его жена, одетая в голубую ветровку, стояла у пассажирской двери, заламывая от волнения руки. Она явно не относилась к тем женщинам, что любили большой город.

— Мама?

— Секундочку. Извини, дорогой. — Марго сделала шаг вперед и, встав прямо передо мной, погладила сидевшего у меня на руках мопса тонкими мраморными пальцами. — Ты хороший друг. Да, Дин Мартин? Очень хороший друг. — (Песик ответил ей влюбленным взглядом.) — И самая красивая собака на свете. — Голос Марго дрогнул.

Дин Мартин лизнул ее ладонь. Марго нагнулась и поцеловала его в складчатый лобик, прижимаясь щекой к мягкой шерстке чуть дольше обычного. Мопс от волнения выпучил глаза и начал перебирать лапками. У Марго вдруг странно поплыло и обвисло лицо.

— Я могу привезти его… повидаться.

Она продолжала нежно целовать мопса, не замечая стоящего кругом шума, мчащегося транспорта, проходящих мимо людей.

— Марго, вы меня слышали? Думаю, когда вы устроитесь, мы с ним можем сесть на поезд и…

Она выпрямилась и открыла глаза, на секунду остановив взгляд на собаке:

— Нет. Спасибо. — И прежде чем я успела открыть рот, Марго уже отвернулась. — А теперь, дорогая, пожалуйста, отведи его на прогулку. Не хочу, чтобы он видел, как я уезжаю.

Ее сын вылез из машины и терпеливо ждал мать на тротуаре. Он протянул ей руку, но она отмахнулась. Мне показалось, будто она вытерла слезы, хотя было трудно сказать наверняка — у меня перед глазами стоял туман.

— Марго, спасибо! — крикнула я ей вслед. — За все!

Она покачала головой:

— А теперь ступай. Пожалуйста, дорогая.

Марго повернулась к автомобилю, ну а что было дальше, я не видела, поскольку опустила Дина Мартина на тротуар и, как и велела Марго, повела его в сторону Центрального парка. Я шла с опущенной головой, не обращая внимания на любопытные взгляды прохожих, удивлявшихся, почему девушка в блестящих коротких шортах и пурпурной шелковой куртке-бомбер плачет у всех на глазах в одиннадцать часов утра.

Я гуляла, пока Дин Мартин, с его короткими лапками, вконец не обессилел. И когда он застыл как вкопанный у пруда с азалиями, свесив крошечный розовый язык и опустив одно веко, я взяла его на руки и понесла. Мои глаза опухли от слез, грудь разрывали рвущиеся наружу всхлипывания.

Честно говоря, я никогда не была особым любителем животных. Но сейчас неожиданно поняла, какое это блаженство зарыться лицом в теплую шерстку четвероногого друга, как успокаивает необходимость выполнять кучу мелких обязанностей ради его блага.

— Миссис Де Витт уехала на каникулы? — спросил стоявший за стойкой Ашок, когда я вошла в вестибюль, низко опустив голову и скрыв глаза за синими пластиковыми солнцезащитными очками.

Сейчас у меня не было сил сказать ему правду, поэтому я отделалась невразумительным «угу».

— Она не давала распоряжений, чтобы ей не доставляли почту. Пожалуй, мне стоит этим заняться. — Он уткнулся в свой гроссбух. — Ты в курсе, когда она возвращается домой?

— Оставь, я потом к тебе спущусь, — бросила я.

Я медленно поднялась по лестнице, Дин Мартин неподвижно сидел у меня на руках, словно из опасения, что если он вдруг пошевелится, то я заставлю его идти своим ходом. Потом я вошла в квартиру.

Там стояла мертвая тишина, пронизанная отсутствием Марго гораздо сильнее, чем тогда, когда она лежала в больнице. Крохотные комочки пыли висели в застывшем теплом воздухе. Через несколько месяцев, подумала я, здесь будет жить кто-то другой, и этот другой обдерет обои 1960-х годов, вынесет мебель из дымчатого стекла. Квартира будет полностью переделана, заново декорирована и станет жильем для каких-нибудь топ-менеджеров или семьи толстосумов с маленькими детьми.

Я налила Дину Мартину воды, насыпала в качестве лакомства пригоршню собачьего корма, после чего медленно прошлась по квартире, с ее горой одежды и шляпок, с ее стенами, хранящими море воспоминаний, и строго-настрого приказала себе не думать о грустных вещах и вспоминать лишь луч счастья, озаривший лицо старой дамы при мысли о том, что она проведет остаток дней со своим единственным ребенком. Это счастье буквально преображало ее, очерчивало усталые черты и заставляло светиться глаза. И я вдруг поняла, что все это барахло, все эти реликвии прошлой жизни были лишь способом оградить себя от непрекращающейся боли от разлуки с сыном.

Марго Де Витт, королева стиля, выдающийся редактор отдела моды, женщина, опередившая свое время, возвела высокую стену, чудесную, яркую, многоцветную стену, чтобы доказать себе, что все было не зря. Но в тот самый момент, как сын вернулся к ней, она недрогнувшей рукой без сожалений разрушила эту постройку.

Чуть позже, когда слезы перешли в прерывистую икоту, я взяла со стола первый конверт и открыла его. Письмо было написано прекрасным каллиграфическим почерком Марго, служившим напоминанием о том времени, когда детей в школе еще учили чистописанию. Как и было обещано, в письме содержались детали, касающиеся предпочтительного режима питания мопса, времени кормления, наблюдения у ветеринара, прививок, защиты от блох и приема глистогонных препаратов. Марго напоминала, где хранятся его разнообразные попонки — на случай дождя, ветра и снега, — а также какой шампунь он предпочитает. Кроме того, песику необходимо снимать зубной налет, чистить уши и — тут я вздрогнула — выдавливать анальные железы.

— Вот об этом она точно не говорила, когда просила позаботиться о тебе, — сказала я Дину Мартину, а он в ответ поднял голову и со стоном снова положил ее на пол.

Далее следовали инструкции относительно того, куда отправлять ее корреспонденцию, и контактные телефоны компании, занимающейся упаковкой: вещи, которые они не возьмут, нужно будет оставить в ее спальне, а к двери спальни следует пришпилить записку с просьбой не входить. Мебель, лампы, занавески пусть увозят. В конверт были вложены визитные карточки сына и невестки Марго на случай, если мне потребуется связаться с ними для получения разъяснений.

А теперь самое важное. Луиза, я не успела лично поблагодарить тебя за то, что ты нашла Винсента, совершив акт гражданского неповиновения, который неожиданно принес столько счастья, но мне хотелось бы поблагодарить тебя сейчас. И в частности за то, что ты ухаживаешь за Дином Мартином. В мире очень мало людей, на которых я могу полностью положиться, и ты одна из них.

Луиза, ты сокровище. Ты не стала из деликатности посвящать меня в подробности того, что у тебя произошло с теми дураками из квартиры напротив, но не позволяй этому омрачать твою жизнь. Ты смелая, роскошная, бесконечно добрая маленькая женщина, и я благодарна судьбе, что их потеря стала моей находкой. Спасибо тебе.

И в знак благодарности я хотела бы предложить тебе свой гардероб. Для всех остальных, за исключением разве что твоих корыстных подружек из того отвратительного магазина одежды, это всего-навсего бесполезный хлам. И я это прекрасно понимаю. Но ты видишь мои вещи такими, какие они есть. Делай с ними все, что захочешь: что-то оставь себе, что-то продай, как тебе будет угодно. Я знаю, ты получишь от них удовольствие.

Вот мои соображения, хотя я прекрасно понимаю, что соображения такой старухи, как я, мало кого интересуют. Организуй собственное агентство. Сдавай мои вещи напрокат или продавай. Твои подружки, кажется, считают, что они стоят денег. И меня вдруг осенило: это идеальная карьера для тебя. У меня достаточно одежды, чтобы ты могла открыть собственное дело. Хотя, конечно, у тебя могут быть другие идеи насчет своего будущего, возможно, гораздо лучше моих. Ты сообщишь мне о том, что в конечном счете решила?

В любом случае, моя дорогая соседка, я буду ждать от тебя новостей. Пожалуйста, поцелуй за меня моего маленького песика. Я уже безумно по нему скучаю.

С любовью и лучшими пожеланиями,

Марго.

Положив письмо, я некоторое время сидела неподвижно на кухне, после чего прошла через спальню Марго в ее гардеробную, где принялась один за другим осматривать чехлы с одеждой.

Агентство по продаже и прокату одежды? Я ничего не знала об этом бизнесе, не знала об аренде помещений, или счетах, или связях с общественностью. Я жила, не имея постоянного адреса, в городе, правила которого так до конца и не поняла, и, более того, не справилась с работой, ради которой сюда приехала. С чего, ради всего святого, Марго взяла, что я могу открыть собственное дело?

Пробежав пальцами по темно-синему бархатному рукаву, я сняла с вешалки наряд: Рой Хальстон, комбинезон, c разрезами до талии и вставками из сетки. Я осторожно повесила комбинезон обратно и достала платье — ажурная вышивка и юбка с множеством оборок. Растерянным взглядом я окинула ближайший кронштейн с висящей на нем одеждой, одновременно задумавшись об ответственности, которую налагает наличие домашнего питомца. И что прикажете делать с этими комнатами, забитыми одеждой?

В тот вечер я сидела в квартире Марго и смотрела «Колесо фортуны». Доела остатки цыпленка, которого поджарила ей на прощальный обед. Скорее всего, она скормила бльшую часть своей порции собаке под столом. Я не слышала, что говорила Ванна Уайт, не выкрикивала буквы, когда выпал «Тайный сектор». Я раздумывала над письмом Марго и удивлялась, что такого особенного она во мне нашла.

И все же, кем была Луиза Кларк?

Я была дочерью, сестрой и в какой-то период времени даже кем-то вроде исполняющей обязанности матери. Я была женщиной, которая заботилась о других, но которая, похоже, понятия не имела, как позаботиться о себе. И пока перед глазами крутилось сверкающее колесо, я попыталась понять не чего хотят от меня другие, а чего на самом деле хочу я сама. Понять, что на самом деле пытался сказать Уилл, а именно: жить не чужими представлениями о полной жизни, а следовать за своей мечтой. Но вся проблема была в том, что я еще сама толком не определилась с этой самой мечтой.

Я подумала об Агнес из квартиры напротив, о женщине, пытавшейся убедить всех, что способна загнать себя в рамки новой жизни, и одновременно продолжавшей в глубине души оплакивать роль матери, которую она пыталась похоронить вместе со своим прошлым. Я подумала о своей сестре и о том, как она смогла вновь обрести счастье, переосмыслив свою сексуальную идентичность, а также о том, как смело она шагнула навстречу своей любви, когда позволила себе это сделать. Я подумала о своей матери, которая настолько привыкла ухаживать за другими, что, получив свободу, почувствовала себя неприкаянной.

Я подумала о троих мужчинах, которых когда-то любила: каждый из них меня изменил или, по крайней мере, пытался это сделать. Уилл, вне всяких сомнений, оставил в моей душе самый глубокий след. Теперь я смотрела на все через призму того, что он желал для меня. Уилл, я готова измениться ради тебя. Хотя только сейчас поняла, что ты всегда это знал.

Живи смело, Кларк.

— Удачи! — крикнула ведущая «Колеса фортуны», раскрутив колесо.

И я вдруг поняла, чем действительно хочу заняться.

Следующие три дня я посвятила разборке гардероба Марго, сортируя одежду по десятилетиям, их оказалось всего шесть, а затем на три группы: повседневную, вечернюю и для специальных случаев. Я отложила все, что нуждалось в небольшой починке — с потерянными пуговицами, порванным кружевом, крошечными дырочками, — удивляясь, как Марго удалось уберечь вещи от моли и сколько там оказалось непрошитых швов, хотя и идеально заглаженных. Я прикладывала к себе различные предметы одежды, примеряла вещи, снимала пластиковые чехлы, визжа от восторга. От всех этих странных звуков Дин Мартин настороженно приподнимал уши, после чего обиженно уходил прочь. Я отправилась в публичную библиотеку в поисках информации том, как открыть малый бизнес, о налогах, грантах, документообороте, и распечатала кучу материала, который складывала в папку, пухнувшую день ото дня. Затем мы с Дином Мартином совершили вылазку в «Магазин винтажной одежды», где я села поговорить со своими девушками, чтобыузнать адреса лучших химчисток для деликатных вещей, а также галантерейщиков, у которых можно найти шелковый подкладочный материал для починки.

Сестры буквально ошалели, узнав о щедром даре Марго.

— Мы можем купить у тебя все оптом, — пустив в потолок колечко дыма, предложила Лидия. — Я хочу сказать, если, конечно, нам удастся взять ссуду в банке. Согласна? Мы дадим тебе хорошую цену. Достаточную, чтобы арендовать реально отличную квартиру. У нас есть желающие в одной немецкой телевизионной компании. Они там снимают телефильм из двадцати четырех серий о жизни нескольких поколений, и им нужно…

— Спасибо, но я пока еще не решила, что мне с этим делать. — Я сделала вид, будто не заметила их вытянувшиеся лица. Мне хотелось оградить одежду Марго от посягательств посторонних людей. И наконец, собравшись с духом, я сказала: — Но у меня есть другая идея…

На следующее утро, когда я примеряла зеленый брючный костюм «Джуди» 1970-х от Оззи Кларка, чтобы проверить, нет ли там разошедшихся швов или маленьких дырочек, в дверь неожиданно позвонили.

— Погоди, Ашок! Погоди! Я только возьму на руки собаку. — Я схватила надрывающегося от лая Дина Мартина.

Но за дверью я, как ни странно, обнаружила не Ашока, а Майкла.

— Привет, — холодно бросила я, оправившись от первоначального шока. — Какая-то проблема?

Майкл усиленно пытался не показывать удивления при виде моего наряда.

— Мистер Гупник хотел бы с тобой встретиться.

— Я здесь на законных основаниях. Миссис Де Витт пригласила меня пожить у нее.

— Это совсем по другому поводу. Хотя, если честно, я и сам толком не знаю, в чем дело. Но мистер Гупник желает кое о чем с тобой поговорить.

— Майкл, лично я не желаю ни о чем с ним говорить. Но все равно спасибо. — Я собралась было закрыть дверь, но он вставил в щель ногу.

Я удивленно опустила глаза. Дин Мартин угрожающе зарычал.

— Луиза, ты же знаешь, какой он. Он сказал, чтобы я не смел без тебя возвращаться.

— Тогда передай ему: пусть возьмет на себя труд пройти дальше по коридору. Это не так уж и далеко.

Майкл понизил голос:

— Он хочет встретиться не здесь. Он ждет тебя в своем офисе. Это очень личное.

Майкл чувствовал себя явно не в своей тарелке, что было отнюдь не характерно для него. Впрочем, чего еще ждать от человека, который сперва декларировал, что он мой лучший друг, а потом отшатнулся от меня, как от зачумленной?

— Передай ему, что я приеду утром, но чуть позже. После того, как выгуляю Дина Мартина. — (Майкл не тронулся с места.) — Ну что еще?

Он умоляюще посмотрел на меня:

— Машина уже ждет на улице.

Я взяла с собой Дина Мартина. Прекрасное отвлекающее средство от стресса. Майкл устроился рядом со мной, и Дин Мартин бросал злобные взгляды на него и одновременно на спинку водительского кресла. Я сидела молча, гадая, что еще, ради всего святого, надумал мистер Гупник. Если бы он решил выдвинуть против меня обвинение, то тогда бы, скорее, вызвал полицию, а не лимузин. Или он специально дожидался отъезда Марго? Или обнаружил за мной еще какие-то грехи, которые теперь собирается на меня повесить? Я вспомнила о Стивене Липкотте, тесте на беременность и задумалась, какую линию поведения выбрать, если мистер Гупник прямо в лоб спросит, что мне известно. Уилл всегда говорил, что у меня все чувства написаны на лице. Я принялась мысленно репетировать фразу «Я ничего не знаю», но тут Майкл бросил на меня странный взгляд, и я поняла, что начала говорить вслух.

Нас высадили перед входом в огромное стеклянное здание. Майкл быстро прошел через огромный, отделанный мрамором вестибюль, но я решительно отказывалась ускорить шаг и даже позволила Дину Мартину неспешно семенить рядом, чем явно разозлила своего провожатого. Взяв на посту охраны пропуск, Майкл протянул его мне и показал на расположенный отдельно лифт в конце вестибюля. Похоже, мистер Гупник был слишком важной шишкой, чтобы ездить вверх и вниз с простыми смертными.

Мы поднялись на сорок шестой этаж, причем на такой скорости, что у меня глаза вылезли из орбит, совсем как у Дина Мартина. На неверных ногах я вышла из лифта и попала в офис. Секретарша, в безупречном приталенном костюме и туфлях на шпильке, удивленно воззрилась на меня. Полагаю, здесь не часто приходится видеть посетителей, одетых в изумрудные брючные костюмы с красной атласной отделкой 1970-х годов от Оззи Кларка, с маленькими злобными собачонками на руках. Я прошла вслед за Майклом по коридору еще в один офис, где сидела уже другая женщина, но в таком же безупречном костюме.

— Диана, это мисс Кларк. Она со мной. Ее хотел видеть мистер Гупник, — сказал Майкл.

Она кивнула, подняла трубку, что-то прошептала в микрофон.

— Он примет вас прямо сейчас, — сдержанно улыбнулась она.

Майкл проводил меня к двери:

— Может, мне взять у тебя песика? — Он явно не хотел, чтобы я шла туда с собакой.

— Нет, спасибо. — Я еще сильнее прижала к себе Дина Мартина.

Дверь отворилась, на пороге стоял Леонард Гупник в рубашке без пиджака.

— Спасибо, что согласилась со мной встретиться, — закрыв за собой дверь, произнес он.

Мистер Гупник показал на стул напротив письменного стола и медленно прошел на свое место. Его хромота стала более заметной. И у меня сразу же возник вопрос, чем сейчас занимается с ним Натан. Впрочем, Натан был слишком тактичным, чтобы обсуждать подобные вещи.

Я не стала отвечать мистеру Гупнику.

Он тяжело опустился в кресло. Я заметила, что у него усталый вид; даже дорогой загар был не в состоянии скрыть тени под глазами и расходящуюся от уголков тонкую сетку морщин.

— Ты очень серьезно относишься к своим обязанностям, — кивнув на собаку, произнес мистер Гупник.

— Причем всегда, — многозначительно сказала я, и он кивнул, как будто соглашаясь с моим язвительным замечанием.

Он навалился грудью на стол, сложив пальцы домиком:

— Луиза, у меня никогда не было проблем с поиском нужных формулировок, но, признаюсь, в данный момент я в некотором затруднении. Два дня назад я обнаружил крайне неприятную вещь, которая повергла меня в шок. — Он посмотрел на меня в упор, но я продолжала сидеть с невозмутимым видом. — У моей дочери Табиты вызвали подозрения некоторые курсирующие вокруг нашей семьи слухи, и она наняла частного детектива. Не могу сказать, что это меня очень обрадовало, ведь мы одна семья и члены семьи не должны следить друг за другом. Но когда Табита сообщила, что именно раскопал этот джентльмен, я, естественно, не смог спустить дело на тормозах. Я поговорил с Агнес, и она мне во всем призналась. — (Я ждала.) — Речь о ребенке.

— О-о… — протянула я.

Мистер Гупник вздохнул:

— Во время этого, довольно бурного, обсуждения Агнес рассказала мне все, в том числе и насчет фортепиано, деньги на которое ты, по ее поручению, и снимала день за днем небольшими суммами в ближайшем банкомате.