Между двумя мирами. Школа выживания Ефиминюк Марина
– Отдайте четвертак, господин преподаватель. Мне не хватает на хлеб.
– Конечно. – Оливер вложил монетку мне в руку и случайно мазнул кончиками пальцев по коже. От незначительного прикосновения я нервно и громко икнула, изумив даже саму себя. Оставалось только шустренько расплатиться, зажать батон под мышкой и спастись малодушным бегством. Когда одной ногой я уже переступила через порог, а сквозняк заставил колокольчик истерично звенеть, Вудс позвал:
– Валерия!
– А? – резко оглянувшись, я едва не вмазалась лбом в острое ребро двери. Никогда не замечала за собой столь чудовищной неуклюжести!
– Ты забыла корзинку, – изогнул он брови.
– Какую еще корзинку?
– Вот эту. – Он указал на корзину, оставленную на полу рядом с прилавком. – Или тебе ее принести?
– Нет! – страшным голосом, словно там лежали сворованные бриллианты, а не кочан капусты, воскликнула я. – Не переломлюсь, господин преподаватель!
Впечатлений от Оливера Вудса в домашней обстановке мне хватало с избытком! Было страшно представить, какие грязные мыслишки поселились бы в голове, окажись он на моей территории.
Вернувшись к прилавку, я схватила корзинку и, снова попрощавшись с пекарем, открыто потешавшимся над странными покупателями, вылетела на улицу. И наверное, стоило прогуляться, несмотря на плохую погоду, а не бежать сломя голову домой, потому что едва за мной закрылась входная дверь, а в кухне от движения зажегся свет, раздался настойчивый стук.
На пороге стоял знакомый дознаватель в компании молоденького стража, одетого в форменный плащ. За короткое мгновение в голове промелькнула целая сотня испуганных мыслей. Самым важным был список жизненно необходимых в каземате вещей.
– Господа? – Я вопросительно подняла брови.
– Позвольте войти? – Дознаватель неопределенно кивнул. Помня о том, как безобразно он вел себя на допросе, можно было с уверенностью сказать, что сейчас мне демонстрировались самые лучшие его манеры. – Мы хотим задать несколько вопросов.
– Я могу узнать о чем? – несмотря на правовую, мягко говоря, безграмотность, даже я понимала, что без специальной грамоты в чужой дом они все равно не войдут.
– О ком, – поправил он. – Об Аглае Коваленко.
Сердце совершило кульбит.
– Ее нашли?
– В некотором роде, – согласился он. – Нашли ее тело.
Страшная весть, как удар, выбила из груди воздух. Перед мысленным взором мгновенно промелькнул образ университетской королевы, необъяснимым образом оказавшейся в доме Исаи Гленна. Что с ней случилось?
Дознаватель переступил порог и цепким взглядом окинул кухню. Присмотрелся к кругу с черным ореолом на полу, потом к учебникам по артефакторике на кухонном столе, открытым как раз на главах о магических воротах.
– Изучаете перемещения? – изогнул брови он.
– У меня курсовой проект, – пожала я плечами и указала на диван перед остывшим камином: – Присаживайтесь, господа. Позвольте заварить вам имбирного чая? В такую погоду…
– Не стоит, – отказался дознаватель и лишил меня единственной возможности потянуть время, чтобы вернуть самообладание.
– Хорошо.
Усаживаясь на краешек отцовского клетчатого кресла с высокой спинкой, я следила за тем, как грозный визитер внимательно разглядывал наш семейный портрет. Его молоденький спутник, по виду вчерашний адепт боевой академии, развалился на диване и вальяжно закинул ногу на ногу, явно чувствуя себя в гостях как дома. Было бы неплохо, если бы еще и разулся, как дома, а не топтал грязнющими сапогами натертый до блеска дубовый пол.
– Скажите, госпожа Уварова, в университетах теперь изучают принцип действия магических ворот? – стоя точно на выжженном круге, спросил дознаватель. Внимательный взгляд переместился с семейного портрета на мое лицо.
– В этом можно разобраться? – моментально вклинился молоденький страж, демонстрируя ложное восхищение.
Я слабо улыбнулась:
– Кто-то же их создал.
Эти двое явно разыгрывали спектакль на тему «хороший и плохой страж», а мне оставалось изображать фальшивое смущение, чтобы выглядеть недалекой финтифлюшкой, каковой летом на допросе я и была в глазах господина дознавателя. Однако шестое чувство подсказывало, что сейчас противник знал обо мне гораздо больше, чем при первой встрече, и образ полной тупицы его вряд ли обманет.
– Госпожа Уварова считается исключительно талантливым артефактором. – Он одарил меня крокодильей улыбкой, подтверждая самые паршивые опасения. – Так ведь?
– Я в университете на неплохом счету, – уклончиво отозвалась я, боясь сказать лишнее слово.
– Не прибедняйтесь, – поцокал он языком. – Знаю, что за вашими учебными проектами фабриканты уже становятся в очередь. Вы ведь не получаете ни медяка с прибыли?
– Все артефакты адептов, созданные во время учебы, принадлежат университету, – повторила я строчку из соглашения о неразглашении, которое вынуждали подписывать всех артефакторов и алхимиков. – Похоже, вы действительно собрали полное досье, раз откопали даже такие вещи.
– У нас неплохие информаторы, – кивнул он, почему-то продолжая обсуждать меня, здоровую и живую, а не погибшую бедняжку Аглаю.
– Значит, вы должны знать, что по выходным лаборатория в университете закрыта. Мне приходится экспериментировать дома. Вчера во время опыта я переместилась на второй этаж к соседу, университетскому преподавателю. Он подтвердит.
– Зачем вы оправдываетесь?
– Вы уже определили, что из этой кухни я куда-то перемещалась, а мне ужасно не хочется из-за недопонимания оказаться первым номером в черном списке городской стражи.
– Вас давно вычеркнули из списка, – развел он руками.
– Потому что я исправилась?
– Потому что у вас очень влиятельные покровители, госпожа Уварова, – многозначительно поправил меня дознаватель.
– В таком случае почему вы здесь? – Настороженный взгляд остановился на молоденьком страже. – Если это допрос, то я бы предпочла говорить в участке и в присутствии моего судебного заступника.
Словосочетание «судебный заступник» обладало поистине волшебным действием.
– Мы пришли к вам неофициально, – нехотя признался мальчишка, тут же выпрямляясь на диване и принимая благообразную позу, даже колени попытался свести.
– Вряд ли мне удастся рассказать вам что-то новое, мы с Аглаей никогда не были подругами…
– На ее теле обнаружили выжженные темные руны. Четыре штуки на правой руке, – перебил дознаватель, и невольно я сжала кулак с темным знаком. – Мы не сомневаемся, что именно они стали причиной смерти госпожи Коваленко, поэтому опрашиваем всех, кто мог хотя бы что-то знать по поводу ее увлечения Абрисом.
Внутри завязались крепкие узлы, даже затошнило. Не оставалось сомнений, что из всех людей в Тевете, я была последней, кто видел университетскую королеву живой.
– В последний раз мы встретились в лавке форменной одежды за несколько дней до начала семестра. Думаю, вы уже в курсе, что мы поцапались. Аглая все время ко мне цеплялась.
– Почему?
– Моя семья дружит с семьей Озеровых, а она влюблена… была влюблена в их старшего сына Валентина. Об этом все знали.
– Вы не заметили ничего странного во время последней встречи?
Столкнуться в Абрисе, в пугающем месте, разрисованном темными рунами, многие из которых вряд ли нашлись бы в обычных справочниках, что может быть необычнее?
– Нет, господин дознаватель, ничего необычного.
Проклятие! Я чувствовала себя преступницей, но стоило сказать правду, как мне пришлось бы признаться во всем остальном. Смерть Аглаи словно стала финалом цепочки страшных событий, которые случились со мной. Или же… это был вовсе не конец, а всего лишь еще одно звено?
Когда стражи выходили, я почти решилась и позвала:
– Господин дознаватель!
Он оглянулся через плечо, вопросительно изогнул бровь.
Давай же, Лерой, скажи им! Расскажи про Абрис, про странный дом и про то, что Аглая прекрасно осознавала, где находится. Они никогда не докопаются до истины, если ты не скажешь! Если это не конец, то, возможно, ты сможешь спасти чью-нибудь жизнь…
Меня бросило в жар. Правда встала поперек горла, как кость.
– Если я что-то вспомню или вдруг услышу, то обязательно дам вам знать.
– Спасибо, – кивнул он. – Всего доброго, госпожа Уварова. Надеюсь, что ваши эксперименты не переместят вас в параллельный мир.
– Учебные ворота могут переместить меня разве что к соседу в купальню.
Шутка вышла так себе, жалкая.
За страшными визитерами закрылась входная дверь. Я прикрыла глаза, грудь точно сдавливал горячий обруч. Казалось, что в испуганной тишине дома мужской хрипловатый голос снова и снова повторял: «На ее теле обнаружили выжженные темные руны». Меня тошнило от собственной трусости.
Распознал ли дознаватель ложь?
Вытащив из шкафа бутыль с солодовым виски, я откупорила пробку и сделала пару поспешных глотков. По горлу прокатилась огненная волна, обжигающий ком упал в пустой желудок. От крепости перехватило дыхание, а на глазах выступили слезы.
– Гадость-то какая… – выдохнула я и на свет проверила, сколько имелось мерзкого пойла в бутыли. Виски внутри плескалось столько, что мне гарантированы не просто блаженная отключка, а летаргический сон.
В год, когда не стало мамы, стараясь забыться, я училась как обезумевшая, ночами штудировала учебники по световым рунам, даже кровь носом шла от усердия, а папа прятался в пыльных исторических фолиантах и заглушал терзания солодовым виски. Позже опытным путем и не без участия Валентина Озерова я выяснила, что отцовский способ скрываться от уродливой реальности был гораздо проще и действеннее. Оказалось, что меня развозило даже от полпинты легкого имбирного пива, а крепкий алкоголь и вовсе приводил в состояние, близкое к коматозному. И никакой крови из носа, только если по пьяной лавочке впишешься в дверной косяк.
К седьмому глотку отвратительный привкус исчез, зато появилась легкость в теле, белый шум в голове, а в животе – настоятельная потребность закусить. Корзинка с закупленной снедью по-прежнему стояла неразобранная у входной двери. Правда, чтобы определить точное расстояние, пришлось прищуриться, и путь до еды превратился в славное приключение, учитывая, как смешно из-под ног уходил пол.
Я почти добралась до корзины, когда кто-то сдержанно постучал в дверь. В общем-то, жизнь у меня уже наладилась, совесть захлебнулась в виски, поэтому мысль о душевной компании показалась ужасно привлекательной. Навалившись на дверь всем телом, сама того не ожидая, я неловко вывалилась на веранду. Из прижатой к животу бутыли щедрым потоком выплеснулся огненный напиток. И так его было жалко, что хоть с пола слизывай!
– Осторожно! – прозвучал над макушкой изумленный мужской голос.
Уличный холод отлично студил горящие щеки. Подняв голову, я прищурилась для лучшего прицела. Соседи, а их было три бравых парня, смотрели на меня с нескрываемым недоумением.
– О! Господа преподаватели! Вы толпой? – Язык слушался плохо. – Хотя ты ж один такой похожий…
– Ты забрала корзинку, но забыла хлеб, – несколько ошеломленно вымолвил тот.
Нечеткий взгляд сфокусировался на протянутой булке.
– Еда! Подержи-ка… – всучив гостю бутылку, я выхватила хлеб и гостеприимно предложила: – Не стесняйся, преподаватель, угощайся. Раздели со мной унции чистого счастья, раз уж закусь притащил.
– Какого черта… – Он поднес горлышко бутыли к носу и мгновенно сморщился. – Это виски?!
– Чего скривился от благородного бухла, как будто тебе сивуху подсунули? – пробубнила я, надкусывая горбушку, и добавила с набитым ртом: – Он старше меня будет! Побольше уважения!
– Уважения? – повторил Оливер. – Какого… Валерия, ты что… Ты напилась?!
– Я бы попросила, господин преподаватель, полегче с определениями! – прожевав хлеб, поправила я. – Воспитанные девушки не напиваются, они просто сильно устают. Так вот я сегодня так устала от трезвости, что чу-у-уть…
Тут веранда поплыла в сторону, и Оливер дернулся, надеясь спасти меня от падения. Однако ж не успел – стена оказалась проворнее, подперла как дочь родную, не давая нам с хлебом растянуться под ногами у привлекательного гостя. В конце концов, что это я все на коленках перед ним да на коленках?
– Все хорошо! – торжественно подняла я руку, прислонившись спиной к ледяной обшивке дома. – Я и батон в полном порядке. Кстати, ты там между делом по-абрисски, что ль, ругнулся? Ик!
– Да ты в дрова! – охнул Оливер. – Господи, когда успела? Ты сбежала из булочной всего полчаса назад.
– Ну что сказать?.. – Я взмахнула надкусанным батоном. – Мы с виски очень быстро находим общий язык.
– Сколько ты выпила? – С брезгливой миной Оливер взболтал темную бутыль, пытаясь определить остаток. – Проклятие, зачем?!
– Знаешь, господин преподаватель, за эти полчаса, пока ты блуждал по кварталу, я совершила самый трусливый поступок в своей жизни и меня прямо с души воротило. Оч… неприятное ощущение. Поэтому если у тебя есть чего пожрать, то пойдем закусим? Иначе меня вывернет под лестницей, я протрезвею, и снова начнет воротить.
Тут от жалости к себе на глаза навернулись слезы, я громко шмыгнула носом. Оливер оцепенел с бутылкой наперевес, в лице нарисовалась неподдельная паника нормального мужика, до дрожи боявшегося женских истерик. Кажется, он собирался сбежать, не имея никакого желания превращаться в добровольную жилетку для похрюкивающей в рыданиях страдалицы.
– Фи, как по-мужски! – сморщилась я. – Все желание поплакать отбил.
У него удивленно изогнулись брови.
– Мне кажется, что тебе надо проспаться. Немедленно. – Он быстро поставил бутыль на перила. – Я тебя провожу, госпожа Уварова. Иди-ка сюда…
– А ты мне сегодня снился.
Оливер замер в шаге от меня и с излишней осторожностью опустил протянутые руки. Он троился, и взгляд во всех шести серых глазах сделался исключительно странным.
– В чем мать родила, – добавила я и глупо хихикнула. – Ты даже вытеснил из снов этого гадского обманщика, а уж он, поверь мне, был фаворитом последних месяцев! Вот слушай, у меня опыта маловато, но ты взрослый обрученный парень и наверняка сечешь в таких делах… Это глупо, что я чувствую себя изменщицей? Никто не может управлять снами, правда? А в женской фантазии голый мужик однозначно выигрывает перед мужиком, одетым в пальто. Так ведь?
– Я знаю совершенно точно, Валерия, что завтра ты пожалеешь о каждом сказанном слове, – предупредил он.
– Считаешь? – Я усмехнулась (как мне кажется, но скорее всего опять глупо хихикнула). – Ты на него так сильно похож…
Сосед начал медленно меняться во всех трех размытых лицах.
– В смысле, не пойми неправильно, ты убедил меня, что ты не он, – промямлила я, чувствуя прилив героической смелости. – Но, проклятие, как же ты сильно похож на Кайдена, господин преподаватель! Поэтому… можешь войти в мое положение и на пять минут притвориться им?
– Кем из них? – не понял потерявший бдительность сосед. – Кайденом или гадским обманщиком?
– Обоими.
И пока действовал эффект неожиданности, свободной рукой я схватила его за ворот, с силой дернула на себя, вынуждая наклониться, и прижалась губами к его сухим, крепко сомкнутым губам. Ошеломленный Оливер вытаращился на меня широко раскрытыми глазами. Вблизи его искривленное лицо выглядело до смешного нелепым. Пару секунд спустя, отойдя от первого шока, он схватил меня за плечи и резко отодвинул на расстояние вытянутых рук, едва не впечатав спиной в стену.
Последовала странная пауза.
– Ой! – Я снова пьяно хихикнула и посмотрела на него через растопыренные пальцы.
– Ой?! Ты сказала «ой»?! – с возмущением рявкнул он.
– Надо было сказать, что ты хорошо целуешься?
– Це… целуешься?! – Оливер поперхнулся словами и в отчаянном жесте взлохматил темные, влажные от дождя волосы.
– Почему ты все время за мной повторяешь? А если я матом начну ругаться?
Последовала долгая пауза. Походило на то, что матом был готов ругаться сосед.
– Мне однозначно надо выпить… – с мрачным видом он схватил с перил бутылку, приложился к горлышку и, даже не поморщившись, сделал большой глоток.
Я же, решив спастись очередным бегством, попыталась мышкой юркнуть в дом, но совершенно точно юркие мышки никогда не пили виски, притуплявший ловкость движений и четкость зрения. Дверь волшебным образом раздвоилась, и вместо щели я торжественно вошла лбом в острое ребро.
Тюк!
– Твою ж мать! – за спиной выдохнул Оливер, когда меня отбросило назад, аккурат в его подставленные руки. На волосы выплеснулся виски, по лицу потекло, а бутылка разбилась, но все равно хорошо поймал, очень удачно. Второй удар, уже затылком о пол, точно превратил бы меня в дурочку.
Последнее, что запомнилось из самого короткого в моей жизни пьяного дебоша, как стремительно захлопнулась входная дверь и как многообещающе вспыхнула на притолоке охранная руна.
Глава 6
Все еще Лерой
Я еще толком не проснулась, но уже ощущала оглушительную, ни с чем не сравнимую головную боль. Бледный утренний свет резанул по глазам, заставил болезненно зажмуриться. От пробуждения тело било мелкой дрожью, точно у меня началась лихорадка. Когда рука потянулась за бутылью с отцовским двадцатилетним виски, я даже не вспомнила, от какого чудовищного похмелья обычно страдала на следующий день. Зато цели добиться удалось! Никаких мук совести, я могла думать только о том, что стоило умереть еще вчера в пьяном угаре.
Кое-как удалось сфокусироваться на обстановке комнаты. Тут меня поджидал сюрприз, и не сказать, чтобы очень приятный. Если вчера я и рассчитывала заснуть в своей кровати или, на худой конец, на диване перед нечищеным камином, то во время пьянки явно что-то пошло не по плану. Нечищеный камин, источавший зловоние остывшей золы, конечно, имелся, только стоял он в чужой спальне.
Я резко села, борясь с подступившим к горлу тошнотворным комком, и испуганно огляделась, узнавая преподавательскую мансарду. Ни одного воспоминания или предположения, каким образом мне удалось оказаться в спальне Оливера Вудса, в трещавшей голове не возникло.
И ладно бы просто в мансарде! Больше смущало то, что я проснулась в его постели, очень красноречиво завернутая в простыни. Осторожно пальцем оттопырила простыню и проверила, в каком виде спала. Голая грудь, живот и трусы, милые, в горошек, совсем девчачьи. Тошнота усилилась троекратно. Почему все началось так благопристойно, а закончилось в кровати гадского Оливера Вудса?
«Можешь войти в мое положение и на пять минут притвориться им?»
– Только не это! – Я схватилась за дурную голову, а потом пару раз чувствительно шлепнула себя по губам: – Не облизывайте кого попало! Не облизывайте кого попало!
Оливер так вошел в роль, что сейчас я в одних гороховых трусах почивала в его постельке? Откуда вообще возникла идиотская мысль наброситься на соседа с поцелуями?! Похоже, теперь от позора меня мог спасти только переезд! Желательно на другой континент Тевета. Но для начала, чтобы переехать, надо было по крайней мере вернуться в собственную спальню.
В доме царила настороженная тишина, намекавшая, что хозяин ушел. Видимо, из деликатности решил проявить сочувствие к умученной веселой ночью соседке и удалился на работу раньше, чем случилось бы очередное неловкое утро. Быстренько соскребшись с кровати, я едва успела прижать к голой груди майку и подхватить с пола домашние портки с безобразно вытянутыми коленями, как за спиной прозвучало:
– Проснулась?
Никогда не подозревала в себе подобной резвости. Словно голова вовсе не раскалывалась от похмелья, я резво нырнула обратно в кровать, завернулась в простыни и в изящном кувырке врезалась лбом в деревянное изголовье. Пространство содрогнулось от отборных ругательств, каких в нормальном состоянии я не решусь повторить даже мысленно.
– Валерия, ты в порядке? – когда поток брани иссяк и наступила тишина, уточнил Оливер. – Ты вчера тоже здорово ударилась лбом. Эй, ты там жива?
Господин преподаватель, ты встречал мертвеца, так залихватски вопящего матом?
– Вас стучаться учили? – промычала, не шелохнувшись.
– Клянусь, я ничего не увидел.
– Правда? – приподнявшись на локтях, я осторожно покосилась в его сторону. Высокая фигура заполнила дверной проем. Выглядел сосед так себе, на небритом лице явно читалась бессонная ночь.
– Почти, – признался он.
– Вон! – Я уткнулась гудящей головой в подушку.
Он кашлянул, надеюсь, пытался выкашлять извинения, и вышел. Выпутавшись из простыней, я стремглав оделась, пометалась в поисках обуви, но, похоже, домашние туфли потерялись где-то между первым и вторым этажом. Пришлось выбираться босиком, на цыпочках.
В комнате пахло крупяной кашей и специями. Оливер стоял у очага, спиной ко мне, и что-то помешивал в дымящейся кастрюле. Не зная, как реагировать на неожиданную хозяйственность соседа, я замерла в дверях, и латунная ручка чувствительно тюкнула в поясницу, заставив подвинуться.
– Оделась? – Он оглянулся через плечо.
– Угу. Я пойду.
– Садись есть. – Проигнорировав мой светлый порыв смыться, Оливер вернулся к помешиванию. – Я приготовил кашу по волшебному рецепту деда Вудса.
– Говоря «деда Вудса», вы ведь не себя имеете в виду? – промычала я, неловко теребя край кофты.
– Нет, – послышался смешок. – Мой дед готовил из рук вон плохо, но знал толк в лечении похмелья. Если хочешь умыться, то чистые полотенца лежат на полке в шкафу.
В молчании я прошмыгнула в купальню.
– Шпингалет сломался еще в прошлый раз, – крикнул он, заставляя меня в красках вспомнить ситуацию, при которой эта проклятая защелка слетела.
Поплотнее прикрыв дверь, я первым делом бросилась к зеркалу и шокированно вытаращилась, не узнавая собственного отражения. Ладно волосы свалялись вороньим гнездом, а глаза опухли, как у пьяницы с многолетним стажем, но поперек лба шла алая ровная полоса с запекшейся кровью. Она-то откуда взялась? Прикоснувшись к ранке, я зашипела от боли и немедленно вспомнила столкновение с острым ребром двери. Нет, точно! Лучше бы мне умереть в пьяном коматозе, чем наутро вспоминать позорные подробности дебоша!
Не найдя новой зубной щетки, я сунула в баночку с мятным порошком палец и уже хотела было втереть в зубы, изобразив чистку, как остановилась.
После вчерашнего, даже если ничего и не было, нас с Оливером Вудсом можно было считать почти родственниками. Совершенно точно он знал обо мне больше, чем родной отец. И в каком только неприглядном виде не заставал!
– Какого демона? – уточнила у своего помятого отражения.
Выхватив из деревянного стаканчика хозяйскую щетку с черными щетинками, я щедро обмакнула ее в мятный порошок и с большим удовольствием почистила зубы. Потом осторожно поплескала в лицо водой, расчесала волосы щеткой Оливера и, приняв относительно благообразный вид, вышла.
Сосед как раз что-то сыпал в тарелку с кашей. Надеюсь, не крысиный яд.
– Садись завтракать, – кивнул он на стол напротив окна.
– Что за навязчивая идея меня накормить? – пробормотала я и, направившись к двери, буркнула: – Приятного аппетита, господин преподаватель.
– Поешь со мной, Валерия.
Нелепые слова, когда-то, в другой жизни, сказанные мною Кайдену, заставили остановиться. Я резко развернулась, некоторое время в натужном молчании пытливо разглядывала его реального двойника. Оливер стоял посреди мансарды, бледный свет раннего утра озарял осунувшееся лицо. Под глазами лежали бессонные тени. Сердце загрохотало как безумное. Хотелось верить, что от перебора вчерашнего виски.
– Почему я оказалась у тебя в кровати, а не у себя?
– Ты опять мне тыкаешь.
– Я почистила зубы твоей щеткой и расчесала волосы твоей расческой.
– Надеюсь, ты хотя бы полотенце взяла чистое? – Откровение его позабавило, он едва сдерживал улыбку, но мне вообще-то весело не было. Ни разочка.
– А еще мы видели друг друга без одежды, так что панибратство не самая наша большая проблема.
– Справедливо. – Оливер спрятал руки в карманы.
– Так что случилось?
– Входная дверь захлопнулась и пробудила охранную руну. Ты пришла сюда по собственному желанию.
– На своих ногах?
– Точнее, на моих руках.
– То есть ты тащил меня на второй этаж. С этим ясно, но где ты спал? На полу? Здесь нет нормального дивана. – Я обвела рукой комнату. – И кровать только одна.
В углу стояла старенькая козетка с вытертой обивкой. Конечно, голова нещадно ныла, и точных расчетов сделать не получалось, но каким бы бубликом мысленно я ни сворачивала высокого, широкоплечего соседа, в лежачем виде на подушки он не помещался.
– Выходит, что мы спали вместе? – с нажимом вопросила я.
– Ты ведь не расскажешь об этом в ректорате? – В серых глазах искрился смех. – Не хочу, чтобы меня уволили.
– Я проснулась голая.
– Что могу сказать? Ты очень задорно раскидывала вещи по комнате.
– Мы что-то делали?
– Мы спали. Ты, кстати, храпела. – Он уже открыто надо мной потешался.
– Хорошо, господин преподаватель традиций Абриса, позволь спросить по-другому… Вчера, в тот момент, когда я захрапела… кхм… я все еще оставалась девственницей?
В лице Оливера появилось очень странное выражение, даже не знаю, что именно: удивление или мужское любопытство. Он кашлянул, почесал бровь и, безуспешно пряча ухмылку, произнес:
– Думаю, тебе лучше знать, потому что лично я спал здесь. – Он, конечно же, кивнул на проклятую козетку и добавил, непрозрачно намекая, какие лишения по моей милости пережил: – Всю ночь сидя.
Наши глаза встретились. К счастью, ему хватило такта не засмеяться в голос, но даже от ироничной улыбочки хотелось удавиться. Светлые духи, почему вы не проявили милосердие и не заставили меня проглотить язык прежде, чем я принялась размахивать перед носом Оливера своей девственностью, как кипенно-белым знаменем?
– Что-то есть ужасно захотелось! – соврала я и кинулась к столу. – Давайте, уважаемый соседушка, скорее испробуем волшебную кашу от похмелья, а то я умру прежде, чем чего-нибудь съем.
Стараясь не смотреть на насмешника, уселась на скрипнувший стул.
– Можете компанию мне не составлять, – легкомысленно махнула я ложкой. – Вы, наверное, на первую лекцию рискуете опоздать?
– У меня сегодня занятия в обед, – объявил он, усаживаясь рядом.
– Проклятие, – едва слышно пробормотала я.
Горячая густая каша исходила ароматным дымком. Белую глянцевую поверхность украшали полоски разноцветного молотого перца, красные, черные и желтоватые. Хотелось надеяться, что Оливер готовил лучше своего деда.
Едва я зачерпнула клейкую массу ложкой, как Вудс вымолвил:
– Насчет вчерашнего…
– Тот детский чмок даже поцелуем нельзя назвать! – перебивая его, выпалила я. Мужчина выглядел ошеломленным, но вдруг удивление уступило место широкой ленивой улыбке, медленно расцветшей на лице.
– Значит, кое-что тебе все-таки вспомнить удалось? – Он откинулся на спинку стула, сложил руки на груди, приобретя до раздражения вальяжную позу. – Вообще я не настолько жесток, чтобы добивать человека, умирающего от похмелья, но раз уж ты сама затронула эту тему…
И тут, не давая ему продолжить измывательство, на улице заорали дурным голосом:
– Лерой, ты дома? Тихоня Лерой!
На вопросительный взгляд соседа, я покачала головой, мол, в пьянке, может, и замечена, но собутыльников ранним утречком точно не ждала. С высоты второго этажа было видно, что у крыльца крутился парень. Стараясь разобраться, не ошибся ли адресом и не пытается ли в ранний час разбудить какое-нибудь добропорядочное семейство, он задрал голову и оглядел обшитый рейками фасад старого дома.
Сердце тревожно заныло, голова затрещала еще сильнее. Пусть его лицо было разбито, но я мгновенно узнала одного из скользящих, сидевших в прошлый раз в университетской едальне. Явно доведенный до отчаянья, парень крикнул:
– Здесь живет Валерия Уварова?
В соседском саду истошно залаяла собака.
– Ты его знаешь? – оказалось, что Оливер стоял у меня за спиной и смотрел в окно.
– Что-то случилось с моей подругой, – чувствуя, как из-под ног уходит пол, я бросилась к двери.
Утро оказалось холодным и влажным. Не замечая, что выскочила из дома Оливера босая, я быстро спустилась по лестнице. Парень забрался на выступ в стене и, прикладывая ладони домиком, пытался через кухонное окно разглядеть обитаем ли первый этаж.
– Что случилось с Кристиной? – громко спросила я, останавливаясь на углу дома.
Ранний гость оглянулся. Его одежда была такой грязной, словно ночь он провел на свалке или под мостом на въезде в квартал Каменных горгулий.
– Ты Тихоня Лерой?
Скользящий спрыгнул на землю и отряхнул руки.
– Что с Крис? – начала я психовать, понимая, что просто не в состоянии переживать еще и долгие объяснения.
– Ночью была новая облава. Святошу поймали. Она просила, чтобы я нашел тебя. Сказала, ты сможешь ее вытащить.
– Она в городском участке? – меня разрывало между желанием впасть в истерику и злостью на Крис.
– Нет, в участке за городской стеной.
– Она скользила сегодня? – резко спросила я, мгновенно пытаясь прикинуть, насколько у Крис плохи дела.
Читать бесплатно другие книги:
