Тьма, смотри на меня (сборник) Соколов Илья

Неожиданным сюрпризом, соблюдая абсолютную внезапность, цепляющую за потроха, перед ними появляется какая-то мёртвая женщина, лихим скачком выкинутая из-за угла. Синюшное лицо вампирки не выражает ничего.

— Сердце! — орёт Кот, хватаясь за грудь. — У меня прихватило сердце…

Я думал — это просто несварение. А нет! Это сердце!

Он смешливо смотрит на свою спутницу. Химена не сводит глаз с вампирки. Та флегматично поворачивается, не торопясь скрывается во тьме.

— Блуда. — С улыбкой поясняет Кот, перестав паясничать. — Других вампиров в больнице, вроде бы, нет. Одной ей скучно. Кровь крыс она мешает со снотворным…

Чёрножёлтый натыкается на стену в темноте, шипит, отскакивает к девушке, которая в виду очередной внезапности роняет на него мокрый комок своей одежды. Кот пытается примерить футболку с крестом на груди, но приходит к выводу, что «размер головного убора не его», и возвращает вещи Химене.

Они идут по подземелью дальше. Подходят к палате с единственной жёлтой дверью из общей череды бесцветных. Номер 52.

Кот поворачивает несуществующих ручку. Слышен слабый хруст электричества в подвальном воздухе. По закоулкам темноты скользит прозрачное мерцанье.

— Ваш номер, госпожа Нимфея! — торжественно выплёвывает Кот, лапой приглашая войти в комнату. Голая неровность шершавых стен образует идальный квадрат пространства. Под потолком дымит лампочка. Матрица матраца накрывает кровать. Тумбочка и табуретка — один и тот же предмет мебели.

— Слишком хорошо — тоже нехорошо.

Мудрая оценка вошедшей девушки.

— Скромная келья Средневековой колдуньи, — Кот выглядел дольно довольным.

— Понравилась палата?

— Искромётная комната, — с красивой полуулыбкой заключила Химена.

— Можешь ещё принести что-нибудь почитать?

Кот покачал взъерошенной башкой.

— В больнице мало книг. Эти создания здесь практически не водятся. Но для тебя — попробую найти.

Лёгкая улыбка признательности в ответ. Футболка — на спинку кровати, сапожки — в изножье, а джинсы — на тумботабурет.

— Клопы в матрасе есть?

— Клопы все куплены. Они кое для кого являются деликатесом, знаешь ли… — Кот окутал ответ хитромордой таинственностью. — Во сне спи, не опасайся.

Девушка, теплее кутаясь в смирительную рубашку, села на кровать и огляделась. Её эфирный взгляд размыл стены подвала. Она увидела, как страшная и красивая Ночная Игла, убаюканная бессонницей бродит по больнице. Вместо того, чтобы подругой Блуде быть — она таится по углам. «Я так опасна» — песня сифилитичной проститутки, что непрерывно звучит в голове Ночной Иглы. Голос с акцентом на «у» и «ю» (кюру, кюсау, грюсть). Ночная Игла тащит ящик с радием, лучами которого она размахивает. Сей странный «рентген-прибор» одолжен у галлюцинации по имени Политов, частенько навещающей пациентов психушки.

Химена может понимать с помощью Виденья любой язык, воспроизводимый людьми или голосами внутри них. Она перестаёт «проглядывать» больницу, смотрит на Кота. Тот ещё не ушёл. Упёрся спинной в стену и с интересом пялится на неё. Девушка мило улыбается.

— А что если Бог по-настоящему не знает, что он Бог? — спрашивает она кого-то. — И Дьявол не подозревает, кто он такой, — итожит Кот допросы пустоты. Никаких ответов на сегодня. Вечный Космос разродился дважды холодным молчаньем. Чёрножёлтый провожатый говорит девушке: ложись и начинай считать через два.

— Зачем?

— Чтобы приблизиться ко времени исполнения своей глупой мечты.

Ночью, в тёмном подвале затерянной психиатрической лечебницы, закутанная в смирительную рубашку, она валится на кровать.

Кот, уходя, щёлкает выключателем.

В комнату падает темнота.

Бледный дым от лампочки, висящий под потолком, всё своё время думает только об одном:

Что я почувствую после смерти?

По-настоящему меня зовут Ржавый. Но на самом деле это не моё имя. И значения здесь никакого нет. Я родился и всё.

Память моя — продуваемый ветром коридор в темноте. Сквозняк рвёт из него обрывки, кидает в котёл. Переваривается мною моё же сознанье.

Печальный взгляд из прошлого.

Автопортрет в соломенной шляпе

Натюрморт с Библией

Мать и ребёнок

Он один в осенней комнате. За окнами рассвет, закат.

Плачущий старик Девочка, стоящая на коленях перед кроваткой ребёнка

Ржавый никогда не смотрит в зеркала. Деревья в цвету

И сколько я себя уже не видел? На улице пока тепло.

Голубое небо и белые облака

Задние фасады старых зданий

Жёны, несущие уголь

Едоки картофеля

По улицам Ржавый бродит за разными людьми, которые потом умирают в своих кроватях. Он болен.

Я думаю о ней. Никому она не нужна больше.

The great Lady

Горюющий старик

Жена рыбака

Больше, чем мне – никому не нужна.

и Дьявол душу сам себе продаст за ночь с тобой

Бреду по тихим улочкам.

Пшеничное поле

Красные виноградники

Жёлтый дом

Выход из церкви

Набережная

Рыбак на пляже

Лодки

Я не важнее на ветру прозрачного пакета. Она давно с собой покончить хочет. По вечерам я плачу кровью.

Звёздная ночь на реке

Хлеба и кипарисы

Грехи. Возможно, виноват.

Скорбь

Больничный сад

Воспоминания о саде

Время, вертя обороты, не поворачивается никогда.

Терраса кафе ночью

Как тихо здесь. Вина!

Мы постоянно были вместе в мыслях.

Подсолнухи

Дикие розы

Жёлтый дом на фоне ночи

Во тьме я следую в ничто…

Вороны на полем пшеницы

Жатва

Я нашёл счастье только для того, чтобы его потерять. Память стала моей могилой, забытым склепом, моей второй утробой.

От жизни ничего не жду.

Её одну. Я помню.

И эти чёрные глаза. Чарующие очи ночи.

Волосы в косу. Гладкая причёска.

Тщеславность женской красоты — моя любимая отрада.

Улыбаюсь от крепкого яда.

Без близких, без подруг, ужасной завистью окружена. Она всегда была одна. Извечно одинока.

Но моя!

Мы с ней двоились в поцелуях. Помню, по ночам она набрасывалась на меня, сжимая объятиями счастья, въедалась чёрным взглядом внутрь. Рисовала узоры сумасшествия на душе.

Мы бесславно бесновались в нашей любви.

Однажды я решил сварить иллюзии в супе.

Она, притворяясь прозрачной, воровала продукты на рынке. Пришла, разделась догола и вымыла супом волосы.

Они на минуту превратились в звёздный сахар, заискрились ангельским блеском.

Она улыбалась, смеялась над нами.

Вспыхивали лепестками роз её сладкие губы.

Жёлтая Луна лишала её здравого смысла. В такую Полночь Пустыни она говорила загадками: «Любовь S2 это раздвоение. Не похожа она ни на что другое.»

Мы с ней вычёркивали фразы из эфира.

«Разделённая любовь»

2 S

Одинокая любовь? S

Раздвоенная любовь. S2

Любовалась она такими словами.

Красивая осень.

А они разлетались на пряном ветру, рассеивались туманом, стелились хлопковой дымкой.

Однажды в ночь крикнуло что-то. Мы разом проснулись. Моя цыганка-блондинка из мира глубоких вершин попыталась увидеть ответ.

«Он близко. Я слышу.»

Она не боялась.

Увидела то, что нельзя было видеть.

Второй Сатана на крест поднялся, но выдал себя, полюбив. И Бог изменился.

Знала запретное. Что новый Спаситель, второй Люцифер закончит Войну. Изменится мир.

Падёт старый Дьявол. Умрёт вечный Бог.

Мир станет безумным.

Ни действия, ни мысли. Ничего.

Самоубийство Смерти. Неизбежность.

А новый Дьявол, молодой — Единственным в Извечности пребудет.

Не 6есть 6есть 6есть, а 2ва 5ять 2ва. Вот новое его число.

Видение померкло.

Она рассказала мне всё. Из мрачной темноты ночи смотрела нам в души страшная тайна будущего.

Моя любимая была бледна.

«Нас скоро не будет. Наше счастье пройдёт. Ты станешь страдать.»

Она оказалась права и правдива.

Моя.

Опять я всё вспомнил. Как любила она буквами на машинке печатать портреты.

Тот злобный час. Уходит…

Сбылось предсказание.

Я остался один.

Портрет доктора Бена Лик Смерти

В зеркала смотреть мне нельзя.

Я должен уснуть, всё забыть.

Не могу.

Спой ветер ночной, сквозняк убаюкай.

Падаю. Запрокидываю зрачки, падаю.

Колыбельная Сплю…

Потрёпанное утро будит.

Слабый свет сливается со мной, я как прозрачный. Сознанье рвёт, кусает мозг. Отполз к стене, там затаился.

Полуоткрытое окно. На небо глянуть не могу, бессонные чернила — восьмёрки Мёбиуса глаз. Внутри сухая пустота.

Мне холодно лежать вот так. С трудом перебираюсь в кресло. За стёклами — осенний ясный день. Гнилое небо тает.

Сижу, пытаюсь снова всё вспомнить. Проблема в том, что у меня неправильная память. Она со мной как будто шутит. Словно каждый раз воссоздаётся новое прошлое.

Трепещет штора, прикрывая подоконник. На нём какие-то ожоги. Осень.

Пробиваюсь сквозь себя. Осколки сумрачных зеркал.

Черноглазая блондинка, больница, Дьявол, Бог…

Осколки. Перевод из подсознания автора. На обложке три странных знака, 2 из них — одинаковые.

Чёрный переплёт чёрной книги . Слова Зла.

Я вспоминаю. Закрытое пространство глаз. Белые молнии капилляров.

Электрические брызги мозга. По стенам олзают пятна. В жёлтой пустыне старых обоев перемещаются точки. А под вечер я начну видеть красное свеченье. Человеческое Проклятье преследует нас неотступно.

Теперь я обязан всё изменить. Будет поздно.

Куклы. Всего лишь. Костюмы. Конечно.

Закончится плачем страданье. И плачем начнётся. Придётся платить…

Часы замедлят ритм сердца. Хрустит секундами бесконечное время.

Я неподвижно просидел в кресле 5 часов кряду.

Пришла пора. Я вспомнил… Избранник!

Они разделились.

Её прочитаешь: с ума убегаешь. Суть — квинтэссенция Зла и Кошмара. Ужасной заразой должна расплодиться и мир навсегда переделать.

Три жёлтых значка на обложке. Меняются строчки, смывается смысл. Смертельным словам подчиняется воля — меняет Судьбу.

Не быть тому прежним, кто хоть страницу прочтёт.

Внутри этой книги для каждого Правда, которую скрыть невозможно. Крик подсознанья как хор голосов. Реальность сметает в своё Ниоткуда.

Второй Сатана Единственным хочет остаться. И быть таковым в Безвременьи вечно. Та книга-убийца S2 в забытом эфире томится и ждёт исполненья. Не будет Спасенья, закончится мир. Она уже здесь. Она ищет.

Бессмертие Смерти (и тот Апокалипсис мрачный).

В себе заключает Начало Конца.

Сумасшедших всё больше. Все, кто читали ту книгу .

2S

Солнце проходит. А боль остаётся.

Опустела… без неё… Земля

Как мне несколько часов прожить ?

Выхожу. Брожу. Возвращаюсь.

Город уснёт. А мне не до сна…

Мысли тяжёлые, как комья сырой земли на лопате.

Грустно-глупая мозговая могила.

«Автор расщепляется в романе.»

«Продаём обрезки зеркал.»

Бредовая надпись гвоздём в голове.

Теперь Я — моя Смерть.

Спокойно созерцаю мягкую ночь за окном. Мерцание звёзд.

В глазах моих Старость. Красивая осень. Светит Луна.

У меня обострение чувств. История миф, легенда загадка.

Он сел за машинку под ночь, в перевалку играя на клавишах, чтобы помочь. Стучит словно сердце. За окнами дождь.

По памяти пишу в кромешной тьме:

_слово «Бог», _ачерта__ое _а пожелтевшей от дождя коже левого плеча, украшало её.

Маят__к качелей безудерж_о кр_влял_я _а ветру. Гру_т_ый _ход лав__ы л_в_я.

Вверх. В__з. Душ душ_. Ей о_ в_дел_я жёлтым. _мотр_т в тебя, _тупает в_утрь. Молодой мелок, _аполов__у чёр_ый. _ _ачертала Перекре_т_е Хр_та.

Ра_кат__тая труппа трупов. _уж_ые бумажк_ __куда _е прячут_я. _вои мокрые воло_ы, __еж_о-белые по-воро_ьему чёр_ые.

В_д_мая поверх_о_ть этой девушк_. Бе__мы_ле__о проход_т. Ей в_де_ дождь. По городу _квозь ночь.

Ча_ы. Безум_ый луж ей подар_л. Коту р__ует два треуголь__ка ушей. Мо_т то_ет в _умраке. _тра_тей пу_ты_я, в воду. _е в _воё тело. Без тебя.

Твоей дво_ч_ой л_ч_о_т_.

Любовь Бормочущая Рыбка. _ев_д_мый её _е удерж_т. Картавое мурлыка_ье Кота _з тем_оты. О__ _дут вдвоём. О_ говор_т, ломая рот улыбкой. О_а уж __ова замерла, я дальше без ответа.

_а тём_ой про_ты_е табл_чка ВЫХОД.

_у вот мы _ пр_шл_. А дальше — твой

СИН.

Прощально западают уставшим стуком клавиши машинки. Их чёрные тела замыты белым знаком.

Мой голос мне уже не нужен. Он невозможно лишним стал. Бе33вучье.

Звук вываливается за дверь, шершавит листвой на столе, ползёт по пожарной лестнице, заскакивает в форточку старого подвала, наматывает белый шум на пустую плёнку.

Оружие звуков сейчас мне подвластно.

Убрана крышка машинки. Затвор мысли отъехал.

Стрельба словами по бумаге…

Книга юного S2

Психическая Чума.

2S2

Дочь Бога. Забытое невозвращенье. 252

Ядерный Взрыв Вселенной. Пустой и бесконечный.

2S2 Вечное одиночество без права на пару.

2S

Смешенье всех миров и расщепленье душ. 2S2

Рай и Ад уничтожены. Тёмная камера закрыта глазом объектива.